Больше полезной информации из гнома вытянуть не удалось. Нет, он сообщил несколько малозначительных деталей, рассказал интересные судебные случаи, о которых знал весь Ирхон, но на этом иссяк. Просто до этого Глимин в острог не попадал и с судьями лично не был знаком, поэтому даже не мог посоветовать, как мне нужно себя вести. Знатоком местных законов парень также не являлся, и мои надежды обнаружить альтернативный штрафу выход из положения почили в бозе. Потеряв интерес к разговору, я перевел его на оружейную тематику и погрузился в свои мысли, краем уха слушая болтовню влюбленного в профессию парня.
Глимин успел поведать о том, что уже два года живет в Ирхоне и берет заказы только у состоятельных людей, которые приезжают к нему со всей округи, перечислить поименно, каким графам и баронам он сделал клинки, посетовать на трудности работы, наглых конкурентов из Гильдии искателей, которые скупают весь материал из Проклятых земель, а гонят один ширпотреб. Напоследок даже пообещал, если вдруг мне посчастливится добыть чешую хашана, выкупить ее по хорошей цене, поскольку она является основным компонентом какой-то супер-прочной стали, из-за которой гномье семейство и переселилось в приграничье.
От дальнейшего рассказа меня избавили конвоиры, которые увели парня на суд. Видимо, жалобы графских сынков в Ирхоне было принято рассматривать вне очереди. Когда шаги за дверью стихли, подал голос смотрящий:
— Ну и зачем тебе понадобился этот гном? И о чем вы тут целый час трепались?
Усмехнувшись, я многозначительно ответил:
— Квер, уж ты-то должен был догадаться, для чего мне налаживать контакт с талантливым мастером-оружейником, принимающим эксклюзивные заказы у богатых и влиятельных персон.
— Забери меня хруг, я так и знал, что ты в остроге не задержишься! — воскликнул уголовник, от избытка чувств стукнув кулаком по лавке.
Я улегся на лавку и закрыл глаза, демонстрируя нежелание развивать тему, но Квер поднялся и подошел ко мне. Присев на краешек моей лежанки, он осторожно поинтересовался:
— Друг, ты не мог бы мне помочь? — приняв мое молчание за согласие, смотрящий перешел к делу: — Мне здесь еще четыре дня париться, а ты, я так думаю, уже сегодня выйдешь на свободу. Окажи услугу — передай весточку моим коллегам. Обещаю, в долгу не останусь!
— Говори.
Ну а что мне еще оставалось?
Смотрящий наклонился к самому моему уху, прошептал фразу и пояснил, что ее я должен передать хозяину трактира на улице Героев. Эта фраза не была кодовой и зашифрованного смысла не имела. Просто Квер просил сообщить, чтобы какое-то "дело" начинали без него, поскольку "клиент" надумал вернуться домой.
— Хорошо, передам, — пообещал я.
— Спасибо, друг! — уголовник растянул губы в улыбке и таки соизволил оставить меня в покое.
Еще четверть часа прошло глупо и бестолково. Я раскладывал по полочкам те немногие факты, которые удалось узнать, размышлял, правильно ли поступил, признав свою вину, прикидывал, как следует вести себя перед судьями... Короче, занимался переливанием из пустого в порожнее. А потом за мной пришли. Конвоиры, с громким скрежетом отперев в очередной раз дверь камеры, приказали мне поднимать задницу с лавки и шагать на выход. Связав мне руки с ловкостью, говорившей о многолетней практике, они повели меня куда-то наверх.
По пути нам навстречу попался радостный Глимин в компании крепкого мужика невысокого роста с аккуратной черной бородкой. Отметив сходные черты лиц, я решил, что это его отец. Увидев меня, парень остановился и поинтересовался, не нужен ли мне поручитель. Подобного предложения я не ожидал и весьма удивился — вроде бы гном не показался мне чересчур доверчивым, но предложил помощь, даже толком не узнав, в чем меня обвиняют. Отец молодого мастера тоже не остался равнодушным. Заметив, как вытянулась его физиономия, я поспешил ответить:
— Благодарю за предложение, у меня уже есть один.
Парень немного огорчился (а его папаша наоборот — просто расцвел от счастья) и пожелал мне удачи. В следующий миг конвоиры, раздосадованные задержкой, потащили меня за собой, даже не дав толком попрощаться с новым знакомым. А вскоре до меня донесся звук, очень напоминавший крепкий подзатыльник. Видимо, батя Глимина решил не откладывать воспитательные меры в долгий ящик.
Как выяснилось, судебные заседания проводились в этом же здании, на втором этаже. В комнате, куда меня привели, уже находились шестеро — трое судей, восседавшие за длинным столом у дальней стены, дознаватель Лихтош, седой старичок, устроившийся за небольшим столиком, напоминавшим школьную парту и что-то увлеченно выводивший пером на листках бумаги, а также Ярут, приветливо кивнувший мне. Увидев стражника, я окончательно успокоился — мои догадки полностью подтвердились, и опасаться было нечего.
Сам суд произвел на меня неизгладимое впечатление, причем далеко не положительное. Все действо не заняло и двух минут. Дознаватель зачитал обвинение (ограничившись двумя убийствами, которые назвал непредумышленными), сообщил, что вину свою я признаю, и попросил проявить снисхождение к "жертве обстоятельств". Скучающие судьи переглянулись, после чего один из них, едва не зевая, назначил мне штраф в двадцать один золотой, второй лениво поинтересовался, не желаю ли я заключить соглашение с Гильдией искателей, а третий, дождавшись отрицательного ответа, выдал какую-то бумажку и заставил Ярута расписаться в книге, лежавшей на столе у писаря.
На этом все и закончилось. Конвоиры освободили мои руки от веревок и по приказу судей отправились за следующим обвиняемым, а я вместе с приятелем и бумажкой в руках покинул суд, недоумевая, для чего он вообще был нужен. Я так переживал, готовился отыграть свою роль без вины виноватого, а все оказалось простой формальностью. Зато ясно теперь, почему дознаватель сегодня после допроса выглядел таким довольным. Понимал, что ему не придется вызывать в суд свидетелей, не придется убеждать судей в моей виновности, а достаточно будет произнести пару строчек текста.
Но, вернемся к приговору. Это полный песец! Двадцать один золотой! За что, я вас спрашиваю? За самооборону? Интересно, какой же штраф назначают маньякам, на чьей совести десятки невинных жертв? Или судьи сегодня были не в духе?
— Ну что, Ник, повезло тебе! — радостно воскликнул Ярут, хлопнув меня по плечу. — Штраф назначили небольшой, да и сроку дали целых два месяца.
— Это ты называешь, повезло? — мрачно переспросил я.
— Конечно! Другим, вон, дают дней десять, не больше. Не смог собрать нужную сумму — хлоп, и рабский ошейник! А тебе Хинэль улыбнулась — судьи, узнав о том, что я выступлю поручителем, даже ошейник должника на тебя надевать не стали и вынесли самый мягкий приговор из возможных.
Хрена себе, мягкий! Да они меня без денег оставили, уроды! Хотя, я и сам виноват. Ну что, скажите, что мне стоило вытащить тех двух воров из комнаты и отволочь подальше вместе с лесенкой! Так ведь нет, глубокомысленно плюнул на последствия и теперь расплачиваюсь за собственную глупость... Кстати, о птичках!
— Ярут, спасибо тебе за все, — сказал я, заглянув в глаза приятеля со щенячьей преданностью. — Я даже не смел надеяться, что ты...
— Брось, Ник, мы же друзья! — перебил меня довольный стражник. — Так что не расстраивайся, я подскажу, как можно быстро добыть деньги на оплату штрафа.
— Ну, деньги-то у меня имеются, главное — их вернуть. Ты случайно не знаешь, где хранятся вещи задержанных?
— Знаю, но... У тебя есть двадцать один золотой?
Ярут выглядел весьма удивленным и самую малость расстроенным. Понаблюдав за его лицом, я мысленно добавил еще один кусочек в собираемую мозаику и ответил:
— Есть. И все благодаря тебе. Если бы не твой приятель-торговец, я бы отдал найденные безделушки за бесценок.
Стражник быстро справился с удивлением и добродушно улыбнулся, после чего уверенно повел меня по коридорам острога, рассказывая, как его ранним утром поднял Мишет, заглянувший в гости с сообщением о моем аресте, как он потом отправился в острог и долго беседовал с дознавателем, убеждая его не настаивать на продаже меня в рабство и снять часть обвинений. В общем, старательно вешал мне на уши очень длинную лапшу. Но я-то уже давно успел разобраться в ситуации, поэтому старательно восхищался решимостью Ярута, который так мне "помог".
Вскоре мы дошли до больших дверей, никем не охраняемых и находившихся в самом конце длинного коридора. Приятель решительно распахнул их и первым вошел в темное помещение, напоминавшее кладовую — полупустые стеллажи, отсутствие окон и большое количество пыли наводило именно на эту мысль. Прямо перед входом стоял стол, за которым обосновался пухленький мужик в черном костюме, лениво листавший какую-то книгу. Увидев нас, он удивленно спросил:
— Ярут? Каким ветром тебя занесло в острог?
— Друга пришел выручить, — ответил стражник, кивнув на меня. — Жит, ну-ка выдай его вещи.
Мужик отложил книгу, достал из стола ужасно потрепанный журнал и деловито спросил:
— Ты кто таков будешь?
— Ник Везунчик, задержан этой ночью по обвинению в убийстве, — отрапортовал я.
Жит полистал журнал, поводил пальцам по кривым строчкам, что-то тихонько бормоча, а потом обрадовал меня:
— Да, есть такой. Давай сюда приговор.
Я протянул выданный судьей листок, после чего хранитель кладовой старательно переписал из него данные и протянул журнал мне, ткнув пальцем под свежей надписью:
— Вот тут распишись. Если писать не умеешь, поставь крестик.
Я с готовностью взял в руки перо, но потом прочитал строчки, гласившие, что получил все вещи, отобранные у меня при задержании, и возразил:
— Нет, ты сперва вещи верни, а потом я подпишу.
— Паря, ты чего гоношишься-то вздумал? — недовольно протянул толстяк. — Думаешь, получил приговор — уже свободен? Так ведь из острога еще выйти надобно. Подписывай, давай, пока я тюремщиков не кликнул!
Смерив его взглядом, я поставил свое имя в журнале. Ну, этого и следовало ожидать. Наверняка кое-что из моего рюкзака уже разошлось по карманам тюремщиков, поэтому остается лишь надеяться, что наглеть стражи порядка не стали. Спрятав журнал, Жит прогулялся в недра кладовой, а спустя полминуты вернулся с моим рюкзаком. Сунув его мне в руки, толстяк уселся за стол и сердито приказал:
— Все, идите отсюда, не мешайте работать!
Не обратив внимания на протестующий возглас Ярута, я развязал рюкзак, высыпал все его содержимое на пол прямо перед столом хранителя, постаравшись, чтобы светлячок на нем осветил все мои вещи, и приступил к инвентаризации. Первым делом надел перевязь с метательными ножами, закинул за спину саблю, повесил пояс с кинжалом и вложил стальные полоски в наручи, а потом стал собирать остальное. Беглый осмотр, сопровождавшийся негодующими возгласами Жита, показал, что я стал беднее на пять золотых, шесть амулетов и пару склянок с противоядиями. Но главное — пропал мой Поглотитель Жизни!
Быстро покидав все обратно в рюкзак, я водрузил его на стол хранителю и спокойно констатировал:
— Здесь многого не хватает. Однако я не стану обижаться и готов забыть об этом неприятном инциденте, если все мои вещи снова окажутся на своем месте.
— Не хватает? Да ты совсем обнаглел, парень! — возмущенно завопил Жит. — Нет, ты только погляди на него, обижаться он не станет. Забирай свое добро и проваливай подобру-поздорову!
— Именно это я и хочу сделать, — спокойно парировал я. — Но из моей сумки пропали несколько бутылок с весьма ценными эликсирами, пять золотых, кое-какие амулеты и кинжал, приносящий мне удачу. Все это я намерен вернуть.
— Ну а я-то тут при чем? — гневно возразил толстяк. — Что мне принесли, то я и выдал. А все остальное наверняка по дороге в острог выпало! И не удивительно — вон у тебя какая дыра в сумке!
— Это где же? — иронично осведомился я.
— Да вот! — Жит быстрым движением выхватил свой кинжал и полоснул им по рюкзаку. — А вот еще одна! — он сделал второй надрез на коже.
— Все-все, я понял! — воскликнул я, спасая свой баул от истязания, и подхватил его со стола. — Действительно, вещи могли по дороге выпасть. Только одно мне объясни, как могли пропасть деньги из моего кошеля? Вот смотри — он завязан крепко!
Я сделал вид, что собираюсь достать из недр рюкзака мешочек с монетами, но сам ухватил рукоять спрятанного в наруче клинка, выпустил лямку из пальцев и рванулся к хранителю. Жит не был обычным стражником и оттого наивно полагал, что разделявший нас стол не позволит мне до него добраться, поэтому отреагировал с запозданием. А секундной задержки вполне хватило мне, чтобы левой рукой схватить кисть толстяка, в которой все был зажат кинжал, дернуть его на себя и повалить на стол. Приставив острую сталь к шее вора, набравшего воздуха для вопля, я прошипел:
— Молчи, если жить хочешь!
Крика не последовало. Хранитель замер и уставился на меня выпученными от ужаса глазами. Ясен пень — дергаться, когда клинок царапает твою шею в опасной близости от сонной артерии, противопоказано.
— Ты что делаешь, Ник? — выдохнул Ярут, видимо, начавший жалеть о том, что со мной связался.
— Хочу вернуть свои вещи, — спокойно ответил я и наклонился к самому уху Жита. — Ты читал приговор, поэтому прекрасно понимаешь — убить тебя мне несложно. Однако повторюсь, я готов забыть обо всем и спокойно уйти, если получу то, что мне принадлежит. Тебе ясно?
— Д-да, — просипел толстяк.
— Итак, где мне найти пропажу?
— Зд-десь, в нижнем ящике ст-тола. Т-только не убивай!
Я повернулся к Яруту:
— Ты не мог бы мне помочь?
Стражник пару секунд поиграл со мной в гляделки, но потом, не дожидаясь указаний, обошел стол и достал из него деревянный ящик. Увидав лежавший в нем клинок, я не смог сдержать облегченного вздоха. Моя пре-елесть! Попросив приятеля немного поворошить лежавший рядом с ним хлам, я спросил у хранителя:
— Где деньги?
Ответа не последовало, пришлось усилить нажим. Острая сталь разрезала кожу, показалась кровь. Только тогда Жит сдался и признался, что они лежат у него в кармане. После моего кивка Ярут достал кошелек вора и продемонстрировал его содержимое.
— А остальное где? — поинтересовался я, увидев пару золотых и небольшую горстку серебра.
— Это все, ч-что я взял, к-клянусь! — прохрипел распластавшийся на столе толстяк.
Ладно, верю. Может быть, нерадивые стражники скоммуниздили пару монет при обыске или это сделали те, кто доставил вещи в кладовую. Ну и черт с ними! Потерю нескольких золотых я переживу, тем более возвращение Поглотителя пробудило к жизни мое человеколюбие и настроило на оптимистичный лад. Эх, повезло мне, что Жит не представлял истинной ценности странного кинжала, иначе спрятал бы его понадежнее и ни за что не признался бы в краже.
Так, теперь стоит обеспечить себе безопасный выход. Вывернув кисть вора, я добился, чтобы кинжал упал на пол, а потом убрал лезвие с горла, позволил хранителю подняться, однако его руку пока не отпускал.
— Жит, сейчас мы уйдем, а ты, прежде чем что-либо сделать, подумай, нужно ли возмущаться по поводу случившегося. Ведь обвинение в воровстве — это весьма серьезно, а на твое место, я уверен, претендует немало людей. Уяснил?
