− Добро пожаловать в столицу, господин младший трибун, − произнес завернутый в кожу малый и спустился с крыльца навстречу Флавию. − Меня зовут Мико, я офицер курьерской службы Мировой обсерватории Святого христианского Рима.
Флавий тоже представился, мужчины отсалютовали друг другу. Мико кивнул в сторону безлошадного экипажа:
− Уже видели? Как вам техника?
− Да, очень... очень ароматное зрелище.
Офицер хохотнул и запанибратски хлопнул Флавия по плечу:
− То ли еще будет, когда запущу! − рассмеялся Мико, тут же хлопнул уже себя по лбу. − О, запамятовал совсем! Гранд-магистр Мировой обсерватории желает вас видеть, и как можно скорее. Извещение сейчас вынесет местный почтальон. А я пошел приводить эту колымагу в чувство.
Мико махнул рукой в сторону экипажа и направился в указанном направлении. Флавий рассеянно смотрел в спину курьеру. За поясом у того две здоровенные кожанные рукавицы с широкими раструбами, Флавий таких никогда не видел.
И только спустя пару минут Флавий догадался, что эмблема 'Земля и лупа' принадлежит одному из самых могущественных магистратов Святого престола. И этот магистрат заинтересовался свежеиспеченным выпускником Школы. Несмотря на жару, воина бросило в озноб. Просто так гранд-магистр Лаций к себе в гости не приглашает.
* * *
Несмотря на чудовищную скорость самобеглой тележки, сжимающей пространство подобно огромному паровому прессу, Флавий все же определил место, куда они едут. Когда сумасшедший Мико сбросил темп на подъезде к невзрачной крепости, Флавий краем глаза заметил чуть левее белого тракта знакомые холмы. 'Могила Нерона', − вспомнил он. − 'Значит, мы на северо-западе от Рима, буквально в нескольких милях от петель Тибра.
Их ждали. Возница 'огненной колесницы', как окрестил самобеглую коляску Флавий, лихо подрулил к воротам крепости и, не снижая скорости, направил экипаж прямо в закрытые створки. Флавий даже испугаться не успел, как что-то лязгнуло под колесами коляски, и ворота распахнулись, влекомые мощными пружинами. Когда самобеглая коляска миновала проем, ворота так же быстро захлопнулись.
'Секретные механизмы', − понял Флавий.
Мика остановил экипаж, дернул за какой-то рычаг и мотор, пару раз чихнув, замолчал. Наступившая тишина показалась осязаемой. К коляске с трех сторон подошли молчаливые люди в серой цивильной униформе. Все предусмотрительно зажали носы — никто не собирался дышать вонючими клубами дыма.
− Приехали, − обрадовал возница, забрасывая стеклянное забрало на лоб.
У Флавия обмундирования возницы не было, глаза слезились и от напора ветра с мелким песком, и от чадящего выхлопа машины. Но он успел заметить, что местная охрана (ну а кто же это еще?) выстроилась от коляски двумя рядами. Живой коридор заканчивался аркой в стене, внутри виднелась лестница то ли в подвал, то ли на цокольный этаж.
Проморгавшись и утерев слезы, младший трибун спешился с коляски и на изрядно негнущихся ногах последовал сквозь строй охраны — согласно немому, но недвусмысленному указанию.
− Не забудь умыться! − прокричал вдогонку Мико. Нижняя половина лица возницы, где ее не закрывало стеклянное забрало, была темна от грязи, и по цвету подходила мавру. Надо думать, что у Флавия физиономия была такой вообще вся.
Один из самых могущественных людей при Святом престоле внешне был человечишком, невзрачность которого настолько диссонировала с магистерской цепью на шее, что Флавий с трудом заставил себя поверить: это и есть глаза и уши Святого христианского Рима в известной части обитаемого мира! Человечишко восседал на арабской подушке перед столиком с разнообразными яствами.
Среди всех орденов и магистратов 'гражданскими', то есть не входящими в Святой Совет, были всего несколько, и один из них — Магистрат обозрения дальних земель. Хоть он и не имел официального церкового статуса, в реальности его именовали оком Господа и ухом Церкви. Но куда чаще называли учреждение проще и прозаичнее — Мировой Обсерваторией. Ее служители собирали информацию с дальних рубежей Рима, занимались ее анализом и доведением до церковных властей. То, что церковь считала нужным, доводилось и до сведения светской власти, которая тоже имела определенные рычаги влияния на магистрат. В любом случае, вне зависимости от подчинения, возможности и полномочия у Обсерватории весьма широки.
Перед Флавием сидел глава магистрата, а стало быть — очень влиятельный в определенных кругах человек. Что понадобилось этому человеку от рядового выпускника школы, да еще только что завалившему экзамен — непонятно.
− Меня зовут магистр Лаций, я... впрочем, ты обо мне знаешь.
Магистр кивнул в сторону десертного столика и предложил присоединиться к трапезе. Флавий послушно занял место напротив священника.
− Чем обязан, господин магистр?
− Я наслышан, ты недавно получил должность младшего трибуна в двенадцатом легионе. Прежде чем ты начнешь верноподданические речи, прославляющие именно двенадцатый легион, я сразу скажу тебе вот что. Знаю, это назначение для тебя полнейшее поражение в правах. А у меня есть предложение, которое изменит твою карьеру сразу, не дожидаясь выслуги лет и перевода в старшие трибуны в отдаленном будущем. Тебе интересно?
'Тук-тук! Кто там? Это я, шанс! Не ври, шанс дважды не стучит!'
Хохму про ростовщика-араба Флавий знал хорошо, а в виду сложных отношений с Фортуной — даже слишком хорошо. Поэтому молча кивнул и деликатности ради взял со стола виноградину.
− Не буду томить речами. Я знаком с твоим формуляром и уверен, непопадание в старшие трибуны — просто каверза фортуны.
Флавий вздрогнул.
− Но и не скажу, что твой соперник хуже тебя. Оба вы молодцы и достойны награды... Но ты, Флавий, слишком тонок для работы, которая предстоит Гаю Августу. Ему же лет десять теперь либо без толку мотаться по империи..., — Флавий вздрогнул еще раз. От магистра Святого престола странно слышать еретические слова: Фортуна, Империя,− либо умереть за честь и достоинство Святого христианского Рима в какой-нибудь заварушке с дикарскими племенами. Для тебя это скучновато и пресновато. Все равно что дробить камни рукояткой гладия.
− А что для меня в самый раз? — довольно нагло встрял Флавий и тут же спохватился. − Как вы полагаете, господин магистр?
− Во-первых, лояльность. Впрочем, здесь ты просто ангелочек, все мастера Школы рассыпаются в похвалах на твой счет. Во-вторых, тебе лучше работать не мечом, а головой. На экзамене ты показал, что она у тебя на месте. И в-третьих, я требую от тебя жизни ради идеалов церкви нашей, Святой христианской...
− Я готов умереть за славу Святого христианского Рима, вашего магистерства, его Святей....
Магистр хрипло захохотал, похлопывая себя по тощим ляжкам. Отсмеявшись, Лаций Публий Анцион снова посерьезенел.
− Это была шутка, воин. Твоя кровь нужна только тебе, но! − магистр значительно поднял указательный палец, − только во славу государство нашего и лично Его Святейшества. В общем, я вижу, ты готов на что угодно, лишь бы выбраться из младших трибунов. Не буду мешать и даже поспособствую — в Рим можешь не мотаться, там делать решительно нечего. С завтрашнего дня ты — офицер Мировой обсерватории. Все нужные бумаги уже подготовлены и высланы куда надо. До конца следующей недели свободен. Гуляй, заслужил. Но в Рим — ни ногой. В четвертый день переберешься на проживание в Обсерваторию. Здесь, поверь, тебе будет удобнее.
− Как скажете, ваше магистерство, − Флавий склонился в поклоне, почти достав головой до коврика с яствами. Краем глаза заметил, что в чаше с изысканным вином плавал отвратительный сальный волос. По цвету — точь-в-точь как у Его Магистерства.
Когда Флавий распрямился, магистр уже отвернулся, устремив взгляд куда-то вдаль. Тощий, серый, невзрачный человечек с магистерской цепью на шее нетерпеливо постукивал ладонью по колену. Флавий быстро понял что он лишний. Подняться и отвесить еще один поклон не заняло много времени, и спустя полминуты Флавий скрылся за дверью.
− Ты уверен, что нам нужен такой зеленый парень? − Из-за портьеры напротив окна вышел сухой седовласый старик. Как и Лация, на его груди возлежала магистерская цепь. − Он не выглядит хладнокровным и достаточно решительным.
− Зато на него указали свыше. А это что-нибудь да значит.
− И раньше указывали на людей, но на поверку все они оказывались просто пешками перед врагом, − парировал собеседник Лация. — Маятник сметал их походя.
− Раньше мы не сталкивались с себе подобными, Марк. А теперь, когда совершенно ясно, что за событиями в Африке стоят одаренные свыше, мы обязаны узнать об этой шайке побольше. И прежде всего, − магистр поднял указующий перст, − в чем их сакральная сила. Знать силу конкурента — значит, иметь над ним преимущество, мой друг.
Собеседник на секунду замолчал, потом спросил, но скорее риторически:
− Я не понимаю, чем таким могут владеть шаманы чокве? Что может превзойти силу Электро, которая подвластна тебе и мне?
− Кто знает, Марк, кто знает... Пока поработаем с местными, а как только я подготовлю из мальчика стоящего прознатчика, пошлем его в Африку. И еще, Марк... Нам нужна не столько информация, сколько реакция той стороны. Кто-то ведь противодействует нам на Черном континенте. Нужна проверка боем. Для такого рода задачи наш молодой держиморда вполне подходящая кандидатура. Меня смущает другое...
− Да?
− Он не только чувствителен, о чем нам поведали свыше, он и умен, − Лаций вздохнул и поднял с коврика персик. Надкусил его, сморщился и бросил фрукт обратно. — Может так случиться, мальчик не только узнает, кто вставляет нам палки в колеса, но и воспользуется его силой. Как мы с тобой в свое время овладели силой свыше. И тогда управлять им будет очень, очень затруднительно.
− Неуправляемые иногда полезней смиренных служак.
− Да, когда они под контролем. Знаешь что, Марк, припиши-ка ты в команду к нему Гюрзу. Все поспокойнее будет.
− Как скажешь.
* * *
Череда дней и ночей в Обсерватории слилась в калейдоскоп, краски которого затмили все, что Флавий видел раньше. До сих пор он считал себя образованным римлянином, пусть и не вполне светским и тем паче изысканным, но все же сведущим человеком. Но первые же недели на новом месте поведали: ты, Флавий, ничегошеньки не знаешь о мироустройстве! Не хочешь помереть невеждой — садись и учись.
Еще на первом году обучения в Школе ему крепко вбили в голову: обучение не развивает мастерства великого воина и ума великого полководца. Оно учит учиться, и что самое главное — учит учиться на чужих ошибках. Эффективность такого подхода Флавий признал, когда ему открыли ограниченный доступ к библиотеке Обсерватории.
Специализация нанесла отпечаток на списки хранимых в Обсерватории документов. В основном это землеописания, хроники колонизации далеких земель или, наоборот, покорения ближайших провинций Империи. Но много сотен страниц посвящались науке, промышленности и ремеслам. А еще Флавий узнал истинную историю канувшего в небытие ордена тамплиеров (а не то, что мельком о нем рассказывали на лекциях в Школе), устрашился зверствам арабов во времена прививания света истиной веры в далекой Палестине и о том, какими страшными жертвами госпиталиерам пришлось оборонять римских подданных в суровых восточных землях. И насколько свирепой была борьба рыцарей за освобождение Святой земли от ига воинственных арабских племен. Но дело того стоило. К XIII веку Рим смог констатировать: восточные земли полностью под контролем христиан. Немногочисленные озверевшие арабы размежены и опасности для новой империи не представляют.
Узнал Флавий и об истинных мотивах 'экспансии вовнутрь', доктрины Святого христианского Рима, принятой несколько столетий назад. Рим остро болел кризисом веры, и как следствие — разбродом и шатанием среди руководящей верхушки. Огромные колониальные сокровища Востока и Запада, о которых постоянно ходили слухи (надо сказать, подтверждаемые счастливо вернувшимися экспедициями), туманили разум чиновникам и высшему духовенству. Но все же нашлись в Риме силы, поставившие власть духа выше власти тела. В конце XV века окончательно сформировали и наделили полномочиями Орден Воздаяния — военизированную структуру над светской и духовной властью Рима. Подчинялся орден непосредственно Престолу. Использовали этот инструмент редко, но с убийственной эффективностью и точностью тончайшего механизма: любое противление жизненным целям Престола подавлялось быстро и безжалостно. Природа и истоки могущества Ордена остались скрыты за семью печатями.
Покачнувшаяся Империя, преодолев многовековой кризис, стремительно наполнялась жизнью и силой. В первую очередь, за счет весьма либеральной гражданской политики.
Хочешь быть жителем Святого христианского Рима и преуспевать в своем деле — не нужно фанатично преклоняться перед Богом нашим единым. Выполняй заповеди, не выражай недовольства, а столкнешься с несправедливостью к себе или близким — отошли весточку в Рим. На одной из площадей, напротив неприметного здания из серо-голубого мрамора, стоит большой белый ящик. Заколоченный со всех сторон, с узкой щелью для писем на верхушке. У ящика дежурят два с виду довольно безобидных стража, но упаси тебя Господь покуситься на содержимое ящика или на того, кто несет к нему свое жалобное письмо. Воины эти — гвардия Ордена воздаяния, и мало кто в мире может сравниться с ними в бою.
К XVI веку у новой Империи, ныне Святого христианского Рима, не осталось внешних врагов. Но запрет на колонизацию новых земель и даже торговли с ними по-прежнему закрывал остальной мир. Причина тому если и была, сокрыта куда глубже недр библиотеки Обсерватории. Зато на страницах объемных фолиантов Флавий узнал, что уже более полувека как Рим сосредоточил все свои силы на управлении провинциями и, главное, связи между ними. С подробностями, правда, было плохо, Флавий узнал лишь, что все, имеющее отношение к связи и использованию силы Электро, находилось в руках Обсерватории.
Как же мало в Школе трибунов уделяли внимания современным технологиям! (Это слово Флавий почерпнул в одной греческой энциклопедии, и оно ему очень понравилось.) Воистину, Гай Август проявил дальновидность: он выбрал для себя самое интересное. Машины — вот основа будущей цивилизации. Каким же дураком он был в Школе, не понимая таких простых вещей!
На тридцать шестой месяц службы, совмещенной с обучением, Флавий окончательно пришел к выводу: его старательно готовят для работы в Африке. Вояжи через Средиземное море к берегам Черного континента участились. Смуглокожий Флавий еще больше загорел, и теперь больше походил на мавра, чем на римлянина. Привык подолгу находиться в жарких условиях, освоил африканскую еду и сносно общался с египетскими и греческими моряками на их языке.
