− Орудие ставим здесь, оно пойдет на 'Андромеду', − скомандовал давешний собеседник. − Диавол разбери, где эти олухи из стражи? Почему без охраны?
Гиза уважительно покивала головой, а Флавий даже присвистнул. Очевидно, перед ними был очень большой пистоль. И если маленький марсельский тезка со стволом в полдюйма толщиной смог одним выстрелом уложить беднягу Себастьяна, то на что же способна эта штука?
Флавий и Гиза настолько беззастенчиво пялились на орудие, что здоровяк-распорядитель тут же это заметил.
− Эй, арабка, нечего глазеть! − прикрикнул тот, − Забирай своего покалеченного, и убирайтесь в город. Эта пристань закрыта под загрузку.
'Какой все-таки невежливый тип', − констатировала девушка, и в ее голосе Флавий заметил нехорошие нотки.
− Нет-нет, пожалуйста, не надо учить его манерам, − спохватился римлянин, хватая арабеску за руку. − Будем пока тихими и незаметными. Я хочу понять, что тут произошло за время нашего отсутствия. Лучше не светиться раньше времени.
'Тогда тебе неплохо бы переодеться, осторожный ты мой. На тебя половина пристани глазеет'.
Действительно, там и сям грузчики и приказчики, не занятые в сиюминутной работе, разглядывали странную парочку — закутанную в темную ткань хрупкую женщину восточного вида и слепого детину, наоборот, щеголяющего ослепительно белыми одеждами.
По Тибру удалось подняться только к закату. Как обычно забитая до отказа восточная пристань малых кораблей в северном Фумичино по-прежнему поражала обилием лодок и катеров, но ни на одном из них не было ни души. Как будто все суда вдруг превратились в корабли-призраки.
Полчаса тщательных поисков увенчались успехом, удалось таки найти корабль с экипажем. Да и то, что корабль, что экипаж — скажем так, не впечатляли. Плохенькая паровая лоханка с единственным кочегаром. Хоть малый и швырял в печь уголь изо всех сил, катер все равно еле-еще расталкивал водную гладь.
Обычно на путь вверх по реке уходило не более двух-двух с половиной часов, сегодня же никудышная лодка под управлением пожилого кормчего везла Флавия до центра города с полудня до четырех. Несколько раз уходили с фарватера и разве что не прижимались к берегу — вниз по реке на всех парах стучали малые военные корабли: курьерские, офицерские, интендантские и прочие.
− С чего такая сутолока? − поинтересовался Флавий у шкипера, второго и последнего члена экипажа.
Старый моряк, доживающий деньки речным извозом, удивленно поднял брови.
− Да разве господин не знает? Уже скоро полгода как Трансильвания с Валахией огнем пылают. Война там.
* * *
Рим не знал войн и восстаний четверть тысячелетия. Ну не называть же войнами редкие пограничные стычки или своеволие вождей отдаленных варварских племен? Если там и доходило до крови, то мятеж или вторжение подавлялось быстро и жестоко — никакая армия этого мира не могла противостоять мощи римской военной машины.
И вот — кровавые мятежи в Трансильвании и Валахии. Что именно там произошло − узнать не удалось, старик-шкипер и сам толком ничего не знал. Мол, так и так, ходят слухи о страшных злодеяниях в Малом риме . Глупость, конечно. Пару мятежей утопят в крови легионы пограничной стражи, не будет из-за этого Рим расконсервировать свою армию.
Столица мира изменилась. По-прежнему горделиво протыкала небо шпилями соборов, на улицах было полно разряженной в пух и прах знатной публики, а цены в закусочных могли вызвать припадок паники даже у не стесненного в финансах человека. Но все же это был не тот Рим. Никогда еще на улицах Вечного города не выхаживали патрули в полном боевом облачении, никогда еще в храмах не открывали сбор пожертвований на военные цели. Наконец, никогда еще на улицах Рима не появлялись вербовочные пункты. Мимо одного из таких Флавий и Гиза как раз и проходили, когда всезрячие глаза римлянина разглядели просто неприличное количество людей и металла в одном месте. Флавий углядел человек тридцать, пара из которых стояла обособленно, и что-то вдохновенно декларировала.
Флавий заинтересовался, потянул за собой поводыря. Вместе с Гизой миновали арку ограды и вышли на хорошо прибранный дворик. Внутри расположился вербовочная точка. По сравнению с масштабом и богатством города рекрутский пункт выглядел нелепо: на сбитом за полчаса помосте стояли два ряженых в парадные шмотки легионера (Флавий знал, что более неудобного и неэффективного облачения для воина просто не придумано), а рядом с ними, на такой же быстросборной кафедре, покоились шесть талантов высшей машинной инженерии. Флавий улыбнулся этому произведению военного искусства, хотя воспоминания оно у него вызвало не самые радужные.
Циркулий. Начищенный до блеска, во всем своем техническом великолепии. Тот самый боевой доспех циркулиста, еще семь лет назад диковинка, а сейчас — законченное, прекрасное и смертоносное оружие. Хотя теперь оно и выглядело несколько необычно.
Режущий диск ныне крепился на выдвижной трубе — область действия таким образом увеличилась в два-три раза. Сам доспех приобрел полную пластинчато-сегментарную защиту, грудь циркулиста прикрывал мощный нагрудник, а шлем превратился в окончательно глухой бронеколпак. Никаких кольчужных хауберков — только идеально подогнанные стальные пластины, плечевые шарниры и усиленные поручни, на левом — небольшой щит-раскладушка. И наконец — силовой модуль на спине, удивительно компактный. Неужели мастера-оружейники смогли втиснуть в такой небольшой объем достаточное количество сжатого воздуха?
− Итак, ребята, я еще раз повторяю — у нас, как видите, есть все, чтобы надрать вражинам задницы, − вдохновенно вещал один из рекрутеров, который повыше ростом. − С такой экипировкой один наш стоит сотен валахов! Скажу вам по секрету, нашу циркулий-пехоту уже называют лесорубами, и правильно, диавол разбери! Я лично жду не дождусь, когда смогу пройтись сквозь строй этой деревенщины, оставив за собой кровавую просеку! Но одному мне скучно, поэтому нам и нужны такие парни как вы — решительные, не склонные к сантиментам, жестокие к врагу и полные сострадания к нашей великой Родине!
Второй из вербовщиков, низенький, крепкий парень, пока помалкивал. Кроме роста и телосложения, от своего напарника его отличала стальная полумаска, закрывающая верхнюю часть лица. Тоже карнавал, по большому счету. Такие были в свое время у легатов преторианского легиона, а родословную свою ведут аж с противостояния в Британии. Смотрится эпатажно, но очень неудобно в бою. Хуже только глухой шлем.
'Ностальгия?' − шепнула Гиза.
− Да. Смешанная с благодарностью.
'Благодарностью за что?'
− Благодаря проигранному поединку на циркулиях я нашел тебя.
'Ах, да... помню-помню. Был какой-то там парень, который затопил тебя в болоте. То ли Гай Юлий, то ли Гай Аврелий...
На самом деле Гай Август. Былой сокурсник Флавия, приверженец войны механизмов. В чем-то очень одаренный молодой человек, неглупый и даже харизматичный. Решительный, очень сильный. Помнится, он спокойно двигался, стоя по пояс в болотной жиже и неся на себе почти четыре таланта железа.
Пока Флавий вспоминал такую недавнюю, но такую бесконечно далекую финальную схватку в Школе трибунов Сант-Элия, рекрут объявил подписку на вступление в ряды циркулий-пехоты. Формальная часть представления закончилась, народ получил возможность посмотреть на чудо-доспех поближе. Наиболее смелые шевелили 'руками' доспеха, трогали чудовищный дисковый резак, проверяли мягкость хода в сочленениях.
А Флавий еще раз прокручивал в памяти тот момент, когда в момент триумфа проклятый воздушный клапан забился мучной пылью и лишил заслуженной победы.
'Флавий, к нам идут'.
Римлянин вздрогнул, возвращаясь к реальности. Хотел было резко дернуться, но тут же вспомнил о своей 'слепоте', и вместо этого просто неторопливо развернулся. Как будто подставляя лицо свежему ветру. Гиза старательно сыграла свою роль, подхватив 'незрячего супруга' за локоть и повернув к подошедшему.
Это был второй из рекрутеров. Невысокий, но очень плотный крепыш в полумаске.
− Я знал, что мы с тобой еще встретимся, Рэм Флавий Александр, − произнес воин, и Флавий вздрогнул. Холодная волна воспоминаний снова окатила римлянина, но он ощутил тепло ладони арабески — и волна отхлынула.
− Здравствуй, Гай Август. Давно тебя не слышал, − Флавий улыбнулся уголком губ. − Могу сказать и 'видел', но теперь это уже неважно.
Флавий извиняюще коснулся рукой своей повязки.
− Забавно, Рэм Флавий, в самом деле.
− Забавно?
− Ну да. Я вот думал, что проиграв тебе финальный бой, наложу на себя руки с обиды, − Гай Август скривил гримасу, из-за неподвижной полумаски особенно страшную. − Не мог думать, что тебе теперь сладкая должность, а мне муштра и дальний гарнизон. А видишь как выпало — оба мы, считай, уже списаны. Два калеки — кому теперь нужны? И зачем, спрашивается, вообще все эти дурацкие финальные схватки, я спрашиваю?
Флавий удивленно смотрел на спятившего циркулиста. О какой еще победе Флавия тот говорит? Ведь победил тогда именно Гай Август!
Но тот продолжил, не давая Флавию вставить и слова:
− Видишь, все равно мы с тобой оказались близки. Две горошины из стручка под названием Сант-Элия. И похожи как две горошины. Если бы ты мог видеть, ты бы понял, что я избежал твоей участи лишь по случаю.
Крепыш хотел было приподнять полумаску и даже тронул ее рукой, но передумал. Отдернул пальцы от металла, словно обжегся.
− Ты у нас по-прежнему приверженец греческих традиций — других одежд кроме белых не носишь и вино без воды не пьешь? − поинтересовался циркулист. − Я тут знаю одно местечко неплохое, там как раз все по-твоему разбавляют. Можем посидеть, поговорить...
− Пошли в твое местечко, − согласился Флавий. − Я давно не был в Риме, расскажешь что у вас тут...
Из головы не выходила фраза Гая Августа про победу Флавия в финальной схватке. Очень интересно. Неужели тоже последствия 'успокоения мира'? Опять шалит Маятник?
* * *
Флавий допил свой стакан и повернулся к былому сопернику.
− Рассказывай, что тут у вас. Можешь начать с того момента, как мы с тобой виделись в последний раз.
Гай Август нахмурился. Видно, история с финальной схваткой до сих пор была для него неприятна.
− Да что рассказывать-то? Все просто. Как только меня твоими стараниями определили в младшие трибуны, сразу как-то все пошло и поехало не так, − циркулист кисло улыбнулся. − Как будто на небесах, в высшей канцелярии, дела наперекосяк пошли. Сначала направили в Британию. Видать, чтобы пообтерся. Да ты знаешь, на этих островах никогда ничего не происходит. Туда новичков частенько шлют — чтоб легионную скуку познали в полной мере.
Полтора года кантовался там. Затем свершилось чудо, и что-то произошло на одном из северо-западных островов, в самой северной части. Нас бросили туда, и только когда высадились с кораблей, стало известно, что вся эта местность признала себя независимой от Рима и провозгласила у себя то ли игландскую, то ли инландскую республику какую-то. В общем, пришлось гонять этих фермеров от деревни к деревне, и так — полгода. Потом нас сменили Северный и сорок второй Датский легионы, они как раз возвращались со Скандинавии, в Британии у них перегруппировка. Нас отослали обратно на континент, еще полгода слонялись там, пока не добрались до Германии, а уж там и узнали, что в Валахии нечисто.
В общем, народ и до этого слухи ловил, а когда нас срочно затребовали в Риме, стало ясно — дела у святош идут так себе. Если уж нас, зеленых юнцов, перебрасывают на подавление какого-то там мятежа, значит и не мятеж это вовсе, а самая что ни на есть мясорубка.
− Погоди-погоди, − прервал рассказчика Флавий. − Получается, что бунту в Валахии уже лет пять?
− Получается что так, − согласился Гай Август. − Только первые четыре из них Рим делал хорошую мину и пытался обойтись малой кровью. Долбаные святоши! Яснее ясного, что нужно было сразу же бить во всю силу! Столько ребят положили за зря... И покалечили уйму. Мне вот тоже... досталось. Чудом глаза сохранил, а все что вокруг сожгло к диаволу...
Циркулист махнул рукой и в пару глотков прикончил содержимое своего стакана.
− Короче говоря, что-то там непонятное в этой Валахии, − продолжил Гай Август. − Вроде как мы их трижды в клочья разносили, а откуда не возьмись снова армии вырастают! Причем... Ты знаешь, я тут уже неуверен, но....
Гай Август обернулся вокруг, словно пытаясь выцепить взором возможных соглядатаев.
− ... но мне кажется, что в следующем бою я узнавал многих из тех, кого положил в предыдущем! Не иначе брат за брата. Ой как тяжко с кровниками сражаться...
Гиза с Флавием переглянулись. О том, что может означать появление на поле боя однажды уже убитого — они знали. Колдуны африканского племени ангола умели оживлять однажды павших, и давать им своеобразное посмертие на этом свете. Бррр... Даже вспоминать не хочется.
'Спроси насчет силы каждой новой волны атакующих', − подсказала девушка.
− Скажи, а не было так, что каждая следующая волна была покруче предыдущей? − поинтересовался у рассказчика Флавий.
− Да, а ты откуда знаешь? − удивился тот. − Действительно, так и было! Если первые их отряды мы просто раскололи, раздробили и повязали, то уже следующие пришлось выкашивать под ноль. А потом и вовсе уже приходилось заливать гречанкой и кровью. Оттого и завязли. Сначала просто встали, а потом такие потери пошли... Нет, мы их били, конечно, но людей стало уже не хватать. Отправлять корпуса туда по суше очень долго, а по морю — неудобно.
− А что такого неудобного-то? − удивился Флавий. − Через Босфор в Гостеприимное море , а там до Валахии рукой подать.
− Дык не в самой Валахии заварушка-то, − скорчил под маской кислую гримасу Гай Август. − Бои сейчас уже почитай в Трансильвании. Мы их до предгорий Карпат загнали, а дальше никак. Букурешть и Тырговище взяли, западные притоки Дуная тоже наши. Но дальше на северо-запад — ни-ни. Горы, проклятые, мешают... Вот, ждем альпийские легионы. Говорят, самих эдельвейцев к нам направили. Уж этим-то горным козлам никакие Карпаты нипочем.
Флавий призадумался. Получалось, что вся мощь экспедиционных легионов Рима ничто, если уж какие-то там предгорья смогли остановить закованную в сталь римскую длань на подступах к Трансильвании. Да еще против скверно обученных и слабо вооруженных местных крестьян.
Этого не может быть, потому что не может быть никогда, сделал для себя вывод Флавий. И кроме того, в носу у нгулу засвербило знакомое уже по марселю чувство. Сначала он ощутил, когда они с Гизой вступили на италийскую землю, и вот — снова.
