На совещание в так называемом Ситуационном зале Совета они собрались неожиданно, вне графика, и к тому же узким составом. Что наводило на определённые мысли.
Присутствовали: изрядно нервничавшие и даже не пытавшиеся этого скрывать генералы Александр Вуд и Карл Готорн — соответственно заместители министров ВВС и обороны; представитель Госдепартамента по имени Кеннет Крейн, невзрачного вида мужчина, большой специалист по странам Перешейка; конгрессмен Роберт Хэммет из комитета по делам разведки, к слову, сам в прошлом, диверсант, отметившийся личным участием в двух войнах, корейской и вьетнамской, а также советник президента Виктор Кларк.
Председательствовал генерал Готорн. Собственно, это он и созвал всех на это совещание.
Едва все расселись за широким овальным столом, он тут же взял слово:
— Господа! Извините за столь неожиданное приглашение, но у нас — неприятности.
Он на мгновение сделал паузу, очевидно, желая увидеть — какую реакцию произвели на сидящих в зале его слова, но участники совещания были люди опытные, слышали на своём веку и более ужасные речи, поэтому никак не отреагировали на генеральское заявление.
Только впервые попавший на подобное мероприятие советник Кларк позволил себе язвительный выпад в сторону Готорна:
— У нас — или у вас, генерал? Хотелось бы большей конкретики!
И с видом победителя он откинулся на спинку кресла.
— Будет и конкретика, — пообещал ему Готорн. И повернувшись к Вуду, распорядился:
— Прошу вас, генерал. Начинайте.
Тот кивнул:
— Спасибо. Господа, сегодня мы потеряли одну из наших "хэба" * (примечание 12), .. — поймав недоумевающие взгляды присутствующих, тут же поправился. — Прошу прощения, это наш рабочий жаргон, одним словом, речь идёт о стратегическом самолёте-разведчике "SR-71" "БлюБерд"...
Казалось, в зале установилась звенящая тишина. Которую первой нарушил Кларк.
— И каким же образом это произошло, генерал? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Мы пока не знаем, — честно признался Вуд. — Экипаж проводил обычный разведывательный полёт над территорией Никарагуа. Всё шло нормально, в штатном режиме. В 7.40 утра должен был состояться очередной, контрольный сеанс связи. Однако этого не случилось. Поскольку причина молчания пилотов продолжала оставаться неизвестной, то мы не стали отправлять по их маршруту другие машины — это могло бы привести к ненужным дипломатическим демаршам со стороны сандинистов, а воспользовались спутниками нашей орбитальной группировки. И, представьте, почти сразу же отыскали место падения самолёта...
— Всё-таки было падение... — задумчиво пробормотал кто-то, но кто именно — Готорн не заметил.
— Да, — кивнул генерал Вуд. — "Чёрный дрозд" упал на атлантическом побережье Никарагуа, в департаменте Селая — если это название кому-то о чём-то говорит.
— Да уж немало, — подал голос дипломат. И удручённо покачал головой: — И угораздило же парней выбрать себе место! Да там же самая настоящая клоака!.. Куда хоть точно они свалились?
— Неподалёку от реки Коко, — сказал Готорн. — Места там незаселённые, но местные индейцы нет-нет да и заглядывают в те края...
— Только этого нам ещё не хватало! — возмутился Кларк. — А ну, как они наткнуться на самолёт? Да властям сообщат...
— Это ни в коем случае допустить нельзя! — согласился с ним Готорн. — Мистер Крейн, — он посмотрел на представителя Госдепа. — Вы единственный среди нас специалист по этому региону, не введёте ли нас немного в курс: что он из себя представляет?
— Я уже сказал вполне определённо, — вздохнул чиновник, — "клоака"! В прямом и переносном смыслах. Понимаете, господа, исторически так сложилось, что Никарагуа как бы делится на две части: районы тихоокеанского побережья, наиболее развитые, с сухим климатом и плодородными почвами, и самые отсталые и труднодоступные, на атлантическом берегу. Первые осваивали испанцы, вторые достались англичанам. И последние мало что делали, чтобы улучшить положение местного населения. Понятно, что из-за такого разрыва в социально-экономическом развитии, отношения между этими двумя частями страны, мягко говоря, сложились очень и очень непростые. Те, кто жил на атлантическом побережье, не доверяли и недолюбливали жителей с тихоокеанского. И наоборот. Да что там о любви! Если даже в годы борьбы сандинистов с режимом Сомосы — а них в основном участвовало население из районов на берегу Тихого Океана, жители того же Селая не слишком-то их и поддерживали... Да они и вообще власти не выносят. Какими бы они не были.
Он вздохнул и подытожил:
— Так что, с одной стороны нам вроде бы повезло, что самолёт упал в столь плохо контролируемом и малодоступном месте, но вот с другой — это везение тут же становится неодолимой преградой на пути эвакуации машины.
Он замолчал и, словно бы извиняясь за всё сказанное, виновато развёл руками.
— Ну и что вы в таком случае нам предлагаете делать? — отрывисто спросил у него Вуд.
— Я всего лишь эксперт по странам Перешейка, да и то в определённых, узких сферах, но отнюдь не специалист-спасатель, — ушёл от прямого ответа Крейн. — Может, попробовать как-то решить проблему на межправительственном уровне?
— Ни в коем случае! — возмутился Готорн. — Вы себе только представьте: какой скандал поднимет Ортега, если узнает, что мы проводим полёты над его страной! А если и не станет кричать, то просто по-тихому наложит свою лапу на специальную аппаратуру нашего самолёта. Не забывайте, с кем дружат сандинисты!
— Тогда ничего не остаётся делать, как отправить туда группу наших спецназовцев с тайной миссией, — сказал конгрессмен. И все тут же повернулись к нему. А Хэммет продолжил развивать своё предложение: — Они подготовят площадку для приземления вертолётов, проведут эвакуацию экипажа — если парни ещё остались в живых, и вывезут наиболее ценные узлы самолёта, а всё остальное — взорвут.
— Нечто подобное мы уже рассматривали, — одобрительно кивнул Хэммету Готорн. — Только добираться к месту падения придётся через столицу республики — и под каким-либо официальным прикрытием. Так будет удобнее.
— Это уже ваша кухня, генерал! — сказал конгрессмен. — Но в целом лично я — "за".
— Присоединяюсь, — тут же подхватил эстафету Вуд.
— В принципе, и у меня нет каких-либо серьёзных возражений, — осторожно заметил Крейн.
Оставшийся в одиночестве Кларк ответил не сразу. Он очень не любил быть лично сопричастным к подобного рода скользким делам — и по долгу службы, и по врождённости собственной натуры. Однако в данном случае ему ничего не оставалось делать, как нехотя согласиться. Пускай и сквозь зубы.
Уже прощаясь, он в упор посмотрел на генералов и значительным тоном произнёс:
— И дай Бог, господа, чтобы в этом деле вам сопутствовала удача! Время пока терпит, но медлить я вам не советую. — И прибавил важно: — Президент пока что не решил: знает он об этом ЧП или нет. Но в любом случае, какое-то его решение по нему обязательно последует. Хотя и не сейчас.
Последним зал покидал Хэммет. У самых дверей его догнал голос Готорна:
— Одну минуту, сэр, не могли бы вы ненадолго задержаться.
— А почему бы и нет, — пожал плечами заинтригованный конгрессмен. И вернулся обратно к столу.
— Всё дело в том, что мы хотим познакомить вас ещё с одним обстоятельством, о котором мы намеренно не стали информировать остальных участников совещания, — начал генерал Готорн.
— Вот как, — сказал Хэммет и на его открытом и слегка полноватом лице не отразилось ровным счётом никаких эмоций. — Что ж, это любопытно. Я слушаю вас, генерал.
Готорн отошёл к соседнему столу, на котором находилось несколько телефонных аппаратов. Снял трубку с ближнего к себе и, дождавшись ответа, коротко бросил:
— Сержант, снимки номер три, семь и девять, пожалуйста. Интервал — десять секунд.
На стене вспыхнул один из экранов — и на нём появилось чёткое изображение зелёно-коричневого лесного массива. Сельва, сообразил конгрессмен, да, действительно, это она. Только снятая с довольно приличной высоты. Ну да, генерал же говорил что-то там такое о применении спутников.
Тем временем Карл Готорн взял в руки указку, подошёл к экрану и ткнул указкой в его левый нижний угол.
— Видите, вот это чёрно-голубое пятно гантелеобразной формы? — конгрессмен вгляделся и неуверенно кивнул: что-то такое там точно было. — Это и есть наш упавший самолёт.
Изображение сменилось другим, дававшим место падения уже с большим увеличением. И теперь в непонятном пятне, о котором только что упомянул генерал, уже можно было вполне свободно признать "SR-71".
Самолёт пробил тесно сросшиеся между собой кроны деревьев и упал на землю. Удивительно, но он казался совершенно неповреждённым — во всяком случае, никаких следов пожара, который с большей степенью вероятности должен был возникнуть при падении ни на самом корпусе летательного аппарата, ни на примыкавшей к нему растительности не наблюдалось. Как не было видно и каких-либо вмятин или трещин в металле.
И было на снимке ещё что-то, что влезло в кадр лишь одним — да и то не полностью, боком. Но даже и этой его части вполне было достаточно, чтобы сделать для себя кое-какие выводы.
Во-первых, это "что-то" имело явно рукотворную природу. Слишком уж ровный, правильный абрис, который только у артефактов и встретишь. А, во-вторых, его ярко-голубая окраска, сравнимая по своей цветовой насыщенности с небесной лазурью.
— И, наконец, последняя фотография, — генерал, казалось, немного смутился при этих словах, но тут же взял себя в руки. — Хочу сразу предупредить — это никакой не розыгрыш. И уж совершенно точно не монтаж и не ошибка аппаратуры. Оно действительно имеет место. Вы — человек трезвомыслящий, и надеюсь, теперь поймёте нас, почему мы не посвятили в это обстоятельство всех участников совещания.
На экране возник новый снимок, и парой секунд спустя конгрессмен Хэммет потрясённо выдавил из себя:
— Твою же мать!..
Других, более подходящих этому моменту слов, у него попросту не нашлось. Да и о чём ещё тут было говорить?
Ибо почти весь экран занимало изображение классической летающей тарелки. Такой, какую можно было увидеть в научно-фантастическом фильме или на сомнительном фото у уфолога.
Пробив буйную мешанину тропической зелени, она наполовину ушла в почву, одним боком примяв нос "SR-71".
— — — — — — — — — — — — — — — —
Спустя два дня. СССР, Московская область, где-то в лесном массиве неподалёку от Видного.
Комплекс невысоких зданий, утопавший посреди заснеженного леса, нёс на себе печать старины, но отнюдь не дряхлой старости.
Построили его ещё при царях. После прихода большевиков к власти он было впал в запустение, но продолжалось это состояние недолго: здания основательно подновили, привели всё в порядок и передали военным для их нужд.
Одно время тут располагался санаторий для космонавтов. Но потом отважным покорителям бескрайних просторов Вселенной подобрали более подходящее их звёздному статусу заведение, а это отдали военным лётчикам.
Этот переход никакак не сказался на заполняемости заведения желающими поправить своё здоровье. И потому, что отряд летунов и членов их семей был довольно значителен по своей численности, и ещё потому, что часть "курсовок" можно было теперь невозбранно приобрести* (приложение 13) и гражданским лицам — как по профсоюзной линии, так и обратившись заблаговременно в соответствующие подразделения по организации отдыха и туризма медуправлений флотов и военных округов страны. С единственным, правда, исключением — не в весенний и летний периоды, они-то как раз целиком и полностью оставались за людьми в погонах. Но вот осенью и зимой — пожалуйста!
Но даже это обстоятельство мало кого смущало из невоенного сословия, кому выпадал-таки счастливый случай сюда попасть. Ибо места тут были чудные, воздух — прелестный, совершенно не отравленный выбросами вредных отходов из труб промышленных гигантов советской экономики, да ещё и до Москвы, что называется, рукой было подать: каких-то полчаса езды на "электричке" и ты уже в столице. Чем не райские кущи? Так что зима особо никого не пугала.
Несколько в отдалении от основных корпусов санатория, за высокой металлической оградой, пряталось от нескомных взглядов не слишком большое и невысокое двухэтажное здание. Это-то возведено было уже в советские времена.
Среди отдыхающих бытовало стойкое убеждение, что тут останавливабются для непродолжительного лечения генералы из главкомата ВВС. И, вероятно, кое-кто из аппарата самого ЦК. В пользу последнего свидетельствовал тот факт, что наряду с носителями красных лампасов, к домику нет-нет, да наезжали на чёрных "волгах" товарищи в штатском — спокойные, уверенные на вид мужчины среднего возраста, с той печатью властности на лице, которая говорила, что их обладатели — люди не из последних. Да и расположенность строения на отшибе и самое настоящее КПП с вооружёнными солдатами при нём только укрепляли народ в этом мнении..."
Но мало кому было известно, что в этом невзрачном на вид особняке скрывалось одно из подразделений советской военной разведки — легендарного Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба Министерства обороны СССР.
Сегодня утром сюда с интервалом в какие-то полторы-две минуты прибыли две машины. В одной из них приехал генерал-лейтенант Андрей Георгиевич Суконников, который в ГРУ курировал оперативную работу в Латинской Америке и в странах Карибского бассейна. Вторую занимал генерал-майор Виктор Дмитриевич Васильев. Ему подчинялись все диверсионные части и войска спецназначения Минобороны — за исключением ВДВ. У "войск дяди Васи" было своё начальство и свой фронт работ, мало соприкасавшийсяс деятельностью головорезов из военной разведки.
Машины ненадолго задержались у КПП — как раз на тот короткий отрезок времени, которого вполне хватило, чтобы дежурный в погонах прапорщика и с десантным автоматом на груди успел проверить у водителей и пассажиров "Волг" их документы (несмотря на то, что все приехавшие были прекрасно знакомы охране, ритуал идентификации личности соблюдался ею строго и неукоснительно, без каких-либо и кому-либо поблажек и снисхождений; тот же Суконников сам бы немедленно наказал прапорщика, вздумай тот пропустить генерала без обязательного предьявления пропуска), а его помощник, розовощёкий упитанный младший сержант, получив разрешающий кивок старшего, с невозмутимым видом открыл ворота и пропустил машины на охраняемую территорию, козырнув им вслед.
"Волги" проехали несколько метров и замерли рядом со входом в особняк.
Полный, с одутловатым лицом (ни для кого не было секретом, что он злоупотребляет "зелёным змием", но это ему прощалось, потому что на службе и взаимоотношениях с окружающими данный порок совсем не отражался) генерал Суконников неторопливо выбрался из своей машины, подождал, пока к нему не присоединится Васильев и, обменявшись рукопожатиями, они молча зашагали к зданию.
Внутри генералы миновали ещё один пост, на этот раз состоявший из двух лейтенантов со "стечкинами" на боках, которые с не меньшей, чем охрана на КПП, придирчивостью изучили их пропуска и посторонились, давая дорогу пройти.
