Они гуляли часа полтора, вызывая зависть у охраны. Когда хотели возвращаться, послышался шум мотора и через открывшиеся ворота въехали две машины ЗИС-110. Из передней вышел невысокий усатый мужчина с пенсне, одетый в строгий костюм коричневого цвета. Он целеустремлённо зашагал к даче, но, увидев Самохиных, передумал и направился к ним.
— Это Молотов, — успел шепнуть Алексей жене.
— О чём шепчемся? — спросил подошедший Молотов. — Не меня обсуждаете?
— Как можно, — улыбнулся Алексей. — Я, Вячеслав Михайлович, просто сказал жене, кто приехал.
— Вы здесь недавно, — утвердительно сказал Молотов. — Я частый гость на этой даче, а вас вижу в первый раз. Вы не тот майор, о котором судачат в верхах?
— Не могу знать, — ответил Алексей. — Я, Вячеслав Михайлович, в верхи не вхож и не могу слышать этих сплетен. Но на даче у товарища Сталина мы всего несколько дней.
— И как вас зовут?
— Алексей и Лидия Самохины.
— Я министр иностранных дел, — сказал Молотов. — На этой даче останавливались гости нашего государства, можно сказать, великие люди. И я всегда знал о них заранее, а фамилию Самохин почему-то слышу в первый раз.
— Всё когда-нибудь случается впервые, — заметил Алексей. — Если мы пока не прославились, не беда: у нас впереди ещё вся жизнь.
— Вы мне понравились, молодой человек! — одобрительно сказал Молотов. — А ваша жена — идеал женщины. Надеюсь, ещё увидимся.
Он повернулся и ушёл в дом.
— Пошли и мы, — предложила Лида, — а то уже появились комары. Лёш, а кто он такой? Я слышала, что министр, и что-то о нём читала, но уже не помню. Должности меня не интересуют, скажи, что он за человек.
— Твердокаменный большевик с партийным билетом под номером пять, — ответил Алексей, прихлопнув севшего на лоб комара. — Ты права, разлетались гады. Пойдём быстрее, закроем окна на веранде, а то потом не дадут спать. Молотов — один из самых близких Сталину людей. Если верить тому, что я читал, он порядочная сволочь, причём сволочь убеждённая. Через несколько лет должен пострадать с согласия Сталина.
— Здравствуй, Коба! — поздоровался Молотов. — Лаврентий у тебя?
— Здравствуй, Вячеслав, — недовольно сказал Сталин. — Занят Лаврентий. Неужели один вечер не можете без него обойтись?
— Я подожду, — сказал Молотов. — Мне он нужен ненадолго. Интересный у тебя появился майор. А жена у него настоящая красавица, где только такую достал! Лаврентий ещё не сделал на неё стойку?
— Не нужен ей наш Лаврентий. Где ты их увидел?
— Гуляли возле дачи. Я подошёл и поговорил. О них уже ходят сплетни, мне вчера Микоян рассказал, вот и стало интересно, с чего им такая честь. Так этот майор меня вежливо отшил. Молодец!
— Может не узнал? — предположил Сталин.
— Назвал по имени-отчеству. Жена, говорит, не узнала. Не скажешь, кто они такие?
— Кто он, ты теперь знаешь, а она хороший художник. Ты приехал ко мне или к Лаврентию?
— Он мне нужен по делу, а тебя я всегда рад видеть, ты же знаешь.
— Сейчас я оторву его от дела, а то тебе придётся долго ждать. Я тоже сегодня занят. Все перед приездом звонят, один ты сваливаешься как снег на голову. Смотри, когда-нибудь просто не пустят.
Прошла неделя. Алексей передал дежурившему телохранителю пакет со вчерашними записями и направился в здание охраны заниматься с офицерами. Ученики у него подобрались упрямые, поэтому не ушёл ни один. Форму он им немного подтянул и продолжал этим заниматься, только не так усердно, как в первые дни. А со вчерашнего дня занялись отработкой приёмов. Алексей понимал, что мало успеет за месяц-два, поэтому начал обучать своих учеников десятку самых полезных связок. Главное — научить, отработать они смогут и сами, было бы желание. Хорошо, что в группу отбирали тех, кто не занимался самбо. Хуже нет, чем кого-нибудь переучивать.
Берия приезжал почти каждый день. Два раза они вместе обедали, а вчера он поднялся к ним в комнаты.
— Товарищ Сталин пока вас не отдаёт, — сказал он Алексею, — и я с ним согласен. Вы слишком много знаете, чтобы использовать как боевика. Он сказал, что после объяснений, которыми вы занимаетесь, займётесь ответами на его вопросы. А я смогу воспользоваться вашими услугами, когда возьму власть. Тогда книги по науке будут переданы тем, кто занимается атомом. Скорее всего, вы поедете туда. У учёных тоже будет много вопросов.
Пожалуй, он был этому рад. Несмотря на симпатию, которую к ним демонстрировал Берия, сближаться с ним не хотелось, а Алексей привык доверять своей интуиции. Лида по-прежнему не показывала свою работу, и, пока его не было, много занималась упражнениями, а перед ужином они больше часа разучивали три связки.
— Тебе больше и не нужно, — говорил он жене в ответ на упрёк в том, что даёт мало приёмов. — Лучше один хорошо заученный приём, чем три десятка, которые ты знаешь кое-как. Если не умеешь драться, лучше убегай, но не пытайся отмахиваться, разве что прижмут так, что уже не убежишь. А этих трёх связок тебе хватит с головой, главное — делать их без ошибки и с максимально возможной скоростью. В скорости главный успех. Будешь выполнять медленней, чем нужно, и тебя не спасёт никакая техника. В борьбе нет чудес, почти всё в ней очень просто. Тренируйся, не жалея себя, развивай тело и учи приёмы так, чтобы не думать над их выполнением. Почему я валяю ребят, как хочу? Просто потому, что намного быстрее их. Они видят мои движения, но даже их цель понимают с опозданием, а о том, чтобы отреагировать, вообще нет речи. Потренируются год и станут намного быстрее, а мастерами с тем, что я дал, не будут никогда. Для этого нужны годы упорных тренировок с моим участием.
— И мне тренироваться годы? — ужаснулась Лида.
— Чтобы набить морду Лаврентию, хватит месяца, — успокоил Алексей. — Через два сможешь вырубить кое-кого из здешних ребят, если ударишь внезапно и от тебя не будут этого ждать. В дополнение к остальному мы займёмся бегом. Здесь есть нормальный маршрут от фонтана к гаражу, потом вокруг дачи и к воротам. Для начала пробежим раз десять, а потом сама доведёшь до сотни. Тогда уж точно не растолстеешь и так укрепишь мышцы ног, что хрен тебя кто-нибудь догонит.
Алексей зашёл в дежурку и поздоровался с сидевшими в ней офицерами.
— Алексей Николаевич, — обратился к нему один из них. — Старостин просил передать, что у вас сегодня не будет занятий. Вчера вечером товарищ Сталин предупредил, что после завтрака поедет в Кремль, а из ваших учеников больше половины входят в выездную группу.
— Ну и ладно, я тоже устрою себе выходной. Я тогда не буду заходить, а вы передайте тем, кто остаётся, что могут отдохнуть. Будет неплохо, если сделают разминку и поработают с тем, что я дал.
Сталин уехал через два часа. В четыре ЗИСа загрузились два десятка бойцов "девятки", а в пятый сел Иосиф Виссарионович с одним из телохранителей. Первыми выехали две машины с охраной, потом сталинский ЗИС и следом с минимальным интервалом пристроились остальные автомашины. Ребята говорили Алексею, что, когда не было этих бронированных монстров, впереди пускали две машины с открытым верхом, чтобы охране было удобно вести огонь во всех направлениях.
Хозяин вернулся через шесть часов и не один. Вслед за его машинами в ворота въехали четыре ЗИСа. "Свои" машины высадили Сталина и "девятку" и уехали к гаражу, а ЗИСы гостей остались стоять вдоль дороги. Вышедшие из них люди разделились. Группа из четырёх человек пошла вслед за Сталиным, а остальные направились к воротам.
— Приехали гости, — сказал жене Алексей, смотревший во двор из-за шторы. — Среди них были Берия с Молотовым, а двоих я не узнал.
— Опять сидеть в комнатах! — с досадой сказала Лида. — А я хотела прогулять.
Через десять минут к ним пришёл Старостин.
— Видели мы ваших гостей, Михаил, — сказала ему Лида. — Можете не предупреждать, мы никуда не выйдем.
— Вас, Лида, просят выйти, — ответил он. — Приехали те, кто часто навещает Сталина. Кроме Берии, там Молотов, Маленков и Микоян. Маленков и пристал к Хозяину. "Где вы, — говорит, — товарищ Сталин, держите красавицу, о которой столько разговоров? Не пора ли разбавить нашу чисто мужскую компанию хоть одной женщиной?" Сталин ответил, что вы замужем и здесь по делу. Приглашать без мужа неприлично, а ему нечего делать в их компании. Так Маленков не унялся. "Я, — говорит, — слышал, что она художница, вот мы её в этом качестве и пригласим. Пусть изобразит нас хоть карандашом. Заодно и посмотрим. За осмотр, мол, деньги не берут, а от вас не убудет". Сталин не стал возражать, сказал, что на ваше усмотрение. Пойдёте?
— Я думаю, что отказываться неудобно, — сказала Лида. — Хотят, чтобы я их нарисовала? Почему бы и нет? Вот только во что мне себя упаковать? Надену то платье, в котором сюда пришла, и туфли на каблуках. Серьги тоже не помешают.
— Хочешь произвести на них впечатление? — спросил Алексей. — Зачем?
— На Хозяина уже поздно производить впечатление, а Лаврентий, если ты не заметил, и так ходит под впечатлением. Молотову безразлично, в тапочках я или на каблуках, а вот двое остальных... Не всё ли тебе равно, что они подумают, а мне легче держать дистанцию.
— Я беспокоюсь из-за Берии. Почистишь пёрышки, а у него поедет крыша. И что тогда?
— Михаил, скажите им, что я сейчас соберу всё, что нужно для работы, и приду. Послушай, Лёш, ты всё ещё смотришь на Лаврентия под впечатлением когда-то прочитанного. Я ведь уже давно не девочка, какой сейчас выгляжу, и научилась разбираться в людях. Так вот, в Лаврентии нет подлости. Да, он задавил свою совесть и отстранился от того, что творили в его наркомате. И это понятно. Ни один умный врач не станет сочувствовать своим пациентам, иначе ему самому скоро понадобится помощь коллег. В той жизни и в той борьбе, которую сейчас ведут люди, нет места чистюлям. И ты тоже рано или поздно запачкаешься. Люди всегда остаются людьми, и многое они делают в первую очередь для себя. Но одни льют кровь только тогда, когда без этого не обойтись, и борются не только за своё место под солнцем, но не забывают и о народе, а для других все средства хороши, лишь бы удержать власть, а лучше захапать её ещё больше. Так вот, Лаврентий из первых. А тяга к красивым женщинам... Она ведь есть в каждом из вас, у него просто больше возможностей и плохие тормоза. А в случае со мной можешь не бояться: он не перейдёт черты.
— Почему ты так думаешь?
— Во-первых, потому что ему через год пятьдесят и думает не тем, что между ног, а головой и понимает, что мне не нужен, а ты окажешься для него потерянным. А он, как я уже говорила, человек дела.
— Есть и во-вторых?
— Есть. Дело в том, что я сильно его зацепила. Мне его жаль, но моя совесть чиста: я не крутила хвостом. Так вот, есть разница в том, чтобы завести короткую, ни к чему не обязывающую интрижку и развлечься с понравившейся тебе женщиной, особенно когда она сама не против, и навязываться той, которая запала в душу, но совершенно к тебе безразлична. Мерзавцу всё равно, ему — нет. Так что хуже, чем есть, ему уже не будет.
— Смотри сама.
— Если ты против, я туда не пойду, хотя и обещала. Просто я думаю, что могла бы не только дарить тебе любовь, но и помочь в делах. А для этого нужно хоть иногда выходить из этих стен и показываться на людях. Почему не начать сейчас? Подожди, придёт время, они нас с тобой ещё будут к себе приглашать. По крайней мере, те, которые уцелеют.
— Ладно уж, иди приводить себя в порядок.
Через десять минут Лида вышла из спальни и повернулась, давая себя осмотреть.
— Ну и как я тебе?
— Для меня ты во всех видах хороша, а их сразишь, несмотря на возраст. А Лаврентию я заранее сочувствую. Надеюсь, что ты не ошиблась в его оценке. Не забудь карандаш и бумагу.
— Да, сейчас возьму. Пожелай мне удачи!
— Удачи. И долго там не задерживайся, а то приду забирать. Шучу, иди уже и не вздумай рисовать на них шаржи. Не те люди, могут не понять.
Лида поцеловала его в губы, обдав ароматом духов, и вышла из гостиной.
Глава 12
— Лидия Владимировна, — сказал Рыбин. — Вас ждут в большом зале. Давайте я провожу.
— Спасибо, Лёша, — поблагодарила Лида. — Не скажете, почему большой зал? Гостей же всего четверо, а в малой столовой восемь мест. Такие встречи всегда проводятся в большом?
— Часто, — ответил Алексей. — Я думаю, что из-за проигрывателя. Да и грампластинки почти все там.
Они вышли в прихожую, где у двери в большой зал стоял Пушкарёв.
— Счастливый у вас муж! — сказал он, с восторгом глядя на Лиду. — Вы красивые, как актриса, даже лучше!
— Спасибо, Гриша, — отозвалась она. — Пойду рисовать руководство.
В зале, оказавшемся в три раза больше столовой, стоял длинный стол, за который можно было усадить полсотни человек. Сейчас здесь обедали пятеро. При появлении Лиды все прекратили разговоры.
— Подойдите сюда! — сказал Сталин. — Товарищи хотели, чтобы вы их нарисовали. Сможете?
— Да, конечно, — ответила Лида. — Только мне нужно где-нибудь сесть.
— Садитесь, где хотите, — разрешил Сталин. — Меня тоже можно рисовать.
"Хоть бы представил, — подумала она, садясь за пять мест от Маленкова. — Чем-то он недоволен. Моим появлением или внешним видом?"
Разложив свои принадлежности, она начала рисовать круглое лицо Маленкова, постоянно ловя на себе любопытные и восхищённые взгляды. Через пятнадцать минут на листе ватмана был выполнен портрет Георгия Максимилиановича, и она перенесла внимание на Молотова. Когда они поели, у Лиды были готовы три портрета, и вскоре должен была закончить четвёртый.
— Долго ещё? — спросил Сталин.
— Четверых нарисовала, — ответила она. — Остались только вы. Мне нужно минут десять-пятнадцать.
— А почему меня рисуете последним? — полюбопытствовал он.
— Я всегда последней стараюсь сделать самую сложную работу, товарищ Сталин.
— Ну, рисуй, — кивнул он. — Лаврентий, поставь что-нибудь из пластинок, послушаем музыку. Или, может быть, споём?
— Выпили всего по рюмке — какие песни? — сказал Маленков. — Споём позже.
Берия включил радиолу, подождал, пока прогреются лампы и поставил пластинку.
— Я закончила! — Лида встала из-за стола и раздала рисунки. — Можно идти?
— Интересно! — Молотов протянул свой портрет Маленкову. — Посмотри, Георгий. Как на фотографии, вот только взгляд... Разве я так смотрю?
— Смотришь, — ответил тот, возвращая портрет. — Меня точно изобразили, спасибо! Сохраню на память.
— А вы рисуете маслом? — спросил Микоян. — Я заказал бы портрет.
— Рисую, — ответила Лида. — Но сейчас я работаю с портретом мужа, а потом буду рисовать товарища Сталина.
— Спасибо, Лида! — подошёл к ней Берия. — Спасибо за то, что рассмотрели.
— Что в тебе такого увидели? — спросил Молотов. — Покажи рисунок.
— Я уже убрал в портфель, — отказался Берия. — Как-нибудь потом.
— Лаврентий, пластинка доиграла, — сказал Сталин. — Поставь что-нибудь из песен. А вы идите сюда. Это я?
— А вам не нравится? — спросила Лида. — Наверное, это из-за того, что вы были чем-то недовольны, поэтому получился образ хмурого вождя. Если бы вы смеялись, был бы совсем другой рисунок. Художник только отражает действительность. Чтобы что-то менять, нужно лучше знать человека, а я видела вас от силы полчаса за всё время жизни на этой даче.
