Чаганов: Война

Москва, Большой Харитоньевкий переулок, д. 21.

Здание Президиума ВАСХНИЛ.

11 октября 1938 года, 09:00.

— Здравствуйте, Анеч— ка,— спешащий вниз по расписной 'сказочной' лестнице палат Волковых-Юсуповых президент ВАСХНИЛ вдруг замирает у статуи золотого льва, впервые увидев Олю в форме лейтенанта госбезопасности.

— Доброе утро, Николай Иванович, знакомьтесь— это моя помощница Маша,— она незаметно дёргает за рукав высокую эффектную брюнетку, увлёкшуюся рассматриванием причудливых росписей на стенах и сводчатых потолках клети парадного входа,— у вас всё готово?

— Очень приятно,— наклоняет голову тот, по очереди пожимая руки девушкам,— да всё как договаривались. Прошу пройти в Столовую палату.

Поднявшись по застеленной красной ковровой дорожкой ступеням и войдя внутрь обе застывают от открывшегося перед ними великолепия, словно сошедшего с картин Васнецова: расписанного золотом свода, забранных ажурной решёткой окон с мутными стёклами под бычий пузырь, притулившимся по углам изразцовых печек и гладкого в шахматную клетку паркета.

— А там, где когда-то стоял трон самого Ивана Грозного,— Вавилов с видом завзятого экскурсовода указывает в сторону нескольких современного вида столиков с микроскопами, рядос с которыми прохаживались несколько человек,— мы устроили небольшую выставку, для, так сказать, неверующих. Мои ассистенты приготовили гистологические препараты, отражающие различные события из жизни хромосом, а рядом с каждым микроскопом положили красочные картинки в лубочном стиле, чтобы любой Фома, посмотрев в окуляр и увидев настоящие хромосомы, смог тут же ознакомиться с упрощёнными картинками и прочесть пару строк с объяснениями.

— Объяснить своим оппонентам их заблуждения решили,— неопределённо хмыкает Оля,— Маша, пойди посмотри экспозицию, ты же биолог тебе интересно будет... Скажите, Николай Иванович, найдётся тут у вас тут местечко откуда можно будет наблюдать всё здесь происходящее, оставаясь незаметной?

— Конечно, Анечка, какие царские палаты без подземных ходов и потайных окошек!

— Отлично, мне попозже ваш кабинет понадобится на некоторое время.

* * *

В Столовой палате, громко разговаривая между собой и посмеиваясь, появляется группа мужчин среднего возраста, проигнорировавших гардероб, в одинаковых серых длиннополых плащах и, сдвинутых на затылок, тёмных фетровых шляпах. Вавилов, сразу заметив процессию, спешит навстречу.

— Трофим Денисович, товарищи,— радушно улыбается он,— очень рад что вы нашли время перед заседанием посетить Президиум. Тут мои коллеги как раз подготовили несколько интересных препаратов хромосом, хотите ознакомиться?

— Посмотреть? Отчего ж не посмотреть?— Лысенко насмешливым взглядом окидывает ассистентов Вавилова, напряжённо переминающихся с ноги на ногу у столиков с микроскопами,— Вона сколько людей, в поте лица своего трудилась над картинками этими.

Из-за спины 'народного академика' послышались подобострастные смешки. Не снимая плаща, Лысенко, а за ним и другие члены его команды копируя вожака, бочком присаживался на стул, не подстраивая окуляр, на секунду заглядывал в микроскоп, бросал несколько более длительный взгляд на лежащую рядом картинку, неопределённо хмыкал и переходил к другому столику. На осмотр экспозиции всей командой ушло не более пяти минут. Лишь маленький вертлявый человек из свиты надолго застрял у одного из столиков, оживлённо обсуждая что-то с высокой молодой черноволосой женщиной, они поочерёдно присаживались к микроскопу, записывая что-то карандашом на листке бумаги.

— Исай, ты с нами,— теряет терпение Лысенко,— или уже в вейсманисты-морганисты записался?

Человечек, чертыхаясь. поспешно прячет бумагу в карман плаща, что-то ласково шепчет женщине и, подхватив со стола шляпу, неохотно бредёт к начальству.

— Трофим Денисович,— склоняется Вавилов к академика и просительно шепчет ему на ухо,— пройдёмте ко мне в кабинет, нам надо с вами кое-что обсудить.

— Ну пойдём, поговорим,— узкие губы Лысенко в насмешливой улыбке растягиваются в ниточку,— хлопцы, погодите меня здесь...

* * *

— Катенька, что там за шум?— раздражённо кричит Вавилов, поднимаясь с кресла.

— Николай Иванович, тут товарищи из НКВД...— вслед за секретарём в просторный кабинет, обставленный дорогой старинной мебелью, входят вохровцы, ведущие под руки давешних брюнетку и человечка.

— Обращаю внимание всех,— гробовым голосом начинает Оля, подходя к столу для заседаний,— органами государственной безопасности пресечена попытка шпионажа, товарищ Вавилов, мне нужен ваш кабинет для проведения следственных действий.

— Я — Мария Кёгель, гражданка третьего Рейха, у меня имеется дипломатическая неприкосновенность, требую немедленно сообщить о моём задержании в Германское посольство,— истерично выкрикивает она.

— Я, я...— коленки Презента явственно задрожали.

— Этого не может быть,— руки Лысенко безжалостно терзают шляпу.

— Молчать! Всем...— Оля стучит кулаком по столу, стаканы на стеклянном подносе звонко звякают,— гражданин Презент, что вы спрятали в карман плаща, там в зале?

— Я думал, что она ассистентка... попросил её номер телефона...— мямлит он, протягивая ей бумагу.

— Так, что тут у нас, номер телефона... чей он?— головы собравшихся поворачиваются в сторону немки.

— Я требую встречи с представителем посольства Третьего Рейха...— закусывает губу женщина.

— Нет так нет,— насмешливо улыбается девушка, переворачивает листок— выяснить кому он принадлежит мне не составит труда... а это что, колонка цифр... шифровка?

-Это провокация!— возмущенно выдыхает всей грудью Презент.

— Ничего, наши специалисты разберутся... Посторонних прошу покинуть кабинет... да-да, товарищ Вавилов, вас тоже, здесь останутся только задержанные... последите за ними чтоб не разговаривали,— кивает Оля вохровцу, выходя вместе с остальными в приёмную,— надеюсь, что все понимают, что в интересах следствия разглашение обстоятельств случившегося запрещено (все согласно закивали)... Ну а чтобы не было соблазна (Оля выразительно посмотрела на секретаршу), вы сейчас дадите об этом подписку. Понимаю, что присутствие здесь сотрудников НКВД и последовавшие задержания могут вызвать нездоровые слухи, поэтому на вопросы коллег вам следует отвечать, что здесь арестована воровка, укравшая крупную сумму денег у командированного из Одессы, всё понятно?

— Да... ясно.

— Вот и отлично, товарищ Лысенко, попрошу вас задержаться, надо будет проехать на Лубянку и дать письменные показания...

— Так у меня выступление через час,— глубоко посаженные глаза академика часто замигали,— и выборы потом...

— Так это ваш сотрудник или не ваш?— хмурится девушка.

— Он работник моего института.

— Вы несёте за него ответственность или нет?

— У меня двести человек в коллективе, кто ж знал, каждому в душу не залезешь...

— Маленькая ложь, Трофим Денисович, рождает большое недоверие,— рука девушки ложится на отполированное тысячами прикосновений дерево перил,— многие ваши сотрудники подтвердят, что Презент был вашим близким другом...

— И такое бывает в жизни... кажется знаком с человеком давно, не один пуд соли с ним съел, а выходит, что не черта ты его не знаешь... Вы, товарищ Мальцева ещё молоды...

— Вы написали поручительство за Презента, когда в Одессе в прошлом году он был задержан милицией по обвинению в растлении несовершеннолетней?— желваки заиграли на скулах Оли.

— А вы неплохо подготовились, я смотрю,— одними губами улыбается Лысенко, зло глядя на девушку,— матерьяльчик подготовили... Понимаю теперь откуда ветер дует: дармоеды эти столичные, шаркуны паркетные, что в палатах царских сибаритствуют, науськивают вас. Ничего, посмотрим ещё чья возьмёт...

— Ни чья не возьмёт,— улыбается в ответ девушка,— НКВД в последнее время начали поступать сигналы о неутешительных результатах так называемой яровизации... не надо возражать, дослушайте до конца. Органы провели своё негласное расследование, факты подтвердились. В этой грязной истории оказались замешаны обе ваши группировки: одна прикрывала её сверху, другая толкала снизу. Но хуже всего, что вы ввели в заблуждение партийное руководство, исполнительную власть и весь советский народ.

Лысенко нервно передёрнул плечами, но промолчал.

— Чтобы как-то разрешить ситуацию, товарищ Берия поручил мне,— Оля поправила орден Ленина на груди,— провести с вами и товарищем Вавиловым разъяснительную беседу и предложить вам снять свои кандидатуры с выборов Президента ВАСХНИЛ. С Николаем Ивановичем я уже поговорила и он с нашими предложениями согласился. Есть мнение, что Президентом должен стать академик Сиваченко, учёный-механизатор, а вам заняться вашими непосредственными обязанности— выводом высокоурожайных сортов сельхозкультур. Было бы неплохо, чтобы вы предложили его кандидатуру совместно.

— Кхм-кхм, что будет с Исаем?— хрипит академик.

— Не беспокойтесь, товарищ Лысенко, вас эта история не коснётся, однако настоятельно советую уволить его по статье. В любом случае к вам в Одессу он больше не вернётся: кроме сегодняшнего, на нём ещё висит дело о растлении несовершеннолетней, Прокуратура возобновляет его, как незаконно прекращённое.

* * *

— Правда, что ль?— за вуалькой шляпки, не могу разглядеть выражение глаз подруги.

— Правда,— кивает она,— позвонила Шейнину, он запросил дело из Одессы и своей властью задержал Презента на сорок восемь часов...

— А что за необходимость была именно сегодня идти в Большой на 'Травиату'?

— Вот именно 'идти' необходимости не было никакой,— ворчит подруга, стуча каблучками по Красной площади,— можно было на машине подъехать. А сегодня потому, что открытие сезона наверняка будет кто-то из Политбюро, да и президиум ВАСХНИЛ в полном составе там быть должен...

— Какие-то проблемы?

— Думаю нет, но подстраховаться надо,— Оля крепко сжимает мою руку,— вдруг у кого-нибудь из академиков появится соблазн переиграть выборы.

— Задачу понял, обеспечить нам лучшие места, желательно в 'царской ложе'...— жёсткий захват сменяется ласковым поглаживанием.

* * *

— Вы заранее, товарищ Чаганов, не могли предупредить?— понижает голос комендант Большого театра Рыбин, страдальческая гримаса искажает его узкое лицо,— сегодня самого Хозяина на театре ждём, открытие сезона, как-никак... ложи белетажные давно все разобрали наркомы да секретари.

— А ложи первого яруса? Подальше от сцены... с десятой по двенадцатую?— безуспешно пытаюсь встретиться взглядом с его смотрящими в разные стороны глазами.

— Есть шестая по левой стороне,— не заглядывая в бумаги быстро отвечает Рыбин и решительно поднимается,— идёмте скорей, если там пока никого, я их на балкон пересажу... польта оставьте у меня здесь.

Немного отстав от худого длинноногого коменданта, мы с подругой подходим к полуоткрытой двери ложи.

— Но почему?!— доносится оттуда возмущённый мужской голос.

— Понимаете, товарищ Бонвинтик,— бубнит Рыбин,— касса продала двойные билеты...

— Но мы пришли первыми! Пусть пришедший позже и идёт на балкон. И вообще, я— орденоносец!

Оля надувает губки, с тяжёлым сердцем переступаю порог ложи и в тамбуре перед собой вижу нахохлившегося гроссмейстера Ботвинника, тычущего себе в грудь на орден 'Знак Почёта'.

'Некрасиво получилось, но назад дороги нет'.

— Что двойные билеты?— лихорадочно соображаю я, спиной ощущая горячее дыхание подруги,— может быть тогда сделаем так: одно отделение смотрите в ложе вы, другое-мы?

— В 'Травиате' три отделения...— из-за спины Ботвинника на нас с подругой насмешливо смотрит его спутница, жгучая брюнетка.

— На заключительное отделение бросим жребий,— тушуется гроссмейстер, заметив ордена на моей груди.

— Всем места хватит,— весело резюмирует Оля,— девочки сядут вперёд, а мальчики сзади на стульях с высокими ножками. Идёт?

— Идёт!— смеется черноглазая.

— Сей минут стулья организую,— облегчённо выдыхает Рыбин.

— Отлично, давайте знакомиться,— пропускаю Олю вперёд,— я— Алексей Чаганов, это моя невеста Аня.

— Я— Михаил Ботвинник, моя жена— Гаянэ.

— Очень приятно,— произносим хором и хохочем.

— Позвольте,— осеняет меня вдруг при внимательном взгляде на жену гроссмейстера,— я вас видел в Ленинграде в Мариинском, вы— балерина, танцевали вместе с Улановой в 'Лебедином озере'.

— Верно,— польщённо улыбается Гаяне,— вы, Алексей, человек известный, а чем Анечка занимается?

— Заканчиваю мединститут,— приходит мне на помощь Оля,— ну и охраняю товарища Чаганова... от чересчур настойчивых поклонниц.

Наш смех тонет в аплодисментах публики, в правительственной ложе появляются Сталин и Киров. Сзади открывается дверь, внутрь протискивается служитель нагруженный стульями, за ним маячит Рыбин.

— Алексей, товарищ Сталин приглашает тебя с Аней к себе в ложу...— неожиданно из-за спины коменданта выглядывает коротко стриженная голова Власика.

Гаянэ удивлённо глядит на Олю, Ботвинник хватает меня за руку. — Товарищ Чаганов, мне нужно с вами поговорить,— с мольбой смотрит он на меня,— после спектакля? Пять минут, не больше.

— Хорошо, ждите нас после спектакля под колоннами,— шутливо подмигиваю ему я,— но с вас партия в шахматы со мной...

При первых нотах грустной мелодии увертюры великой оперы занимаем кресла рядом с Кировым, вождь приветливо кивает нам.

* * *

— Товарищ Чаганов,— в первом перерыве гуляем со Сталиным по пустому фойе, примыкающему к правительственной ложе,— будьте готовы в конце месяца к отплытию в Амстердам. Там вы встретитесь с известным вам господином Дэвисом и его супругой, у них возникли вопросы по нашему дальнейшему сотрудничеству. Проведёте переговоры с госпожой Пост по возможности ускорения поставок алюминиевого завода. Господин Дэвис сейчас в должности посла в Бельгии, по дороге в домой он сделает остановку в Амстердаме, где к нему присоединится жена, любительница шахмат. В это время в Голландии как раз будет проходить шахматный турнир сильнейших гроссмейстеров.

— Понимаю, товарищ Сталин, супруги не хотят афишировать свои контакты с нами.

— Правильно понимаете, товарищ Чаганов, они сами выбрали место и время встречи. Все ваши встречи с Дэвисом и Пост будут происходить в порту, на их яхте 'Си клауд'. Вам запрещается сходить на берег в течение всего времени пребывания в Голландии, постоянно будете находиться на нашем судне, на советской территории под надёжной охраной, ну за исключением самих переговоров.

— Товарищ Сталин, в Брюсселе находится штаб-квартира компании 'Юнион Майнер дю О-Катанга', той самой, которая добывает уран в Африке. По её отчётам выходит, что около тысячи тонн руды компания завезла в Бельгию. Для полноценной атомной программы этого может и не хватить, но на первом этапе будет большим подспорьем при ее развёртывания. В случае войны Германия сможет легко захватить эти запасы урана.

— А сколько у нас урана сейчас?— пыхнул трубкой вождь.

— Полторы тысячи тонн уже в Союзе, пятьсот тонн— в пути.