Фанфик на "Князь Барбашин"

— Огонь! — так как "Ласточка" в этот раз почти не двигалась, то и залп пушек оказался куда более результативным: все четыре выпущенных ядра полыхнули на неприятельском корабле, породив воспламенение ещё в паре мест.

И тут нервы у пиратского капитана не выдержали. Не смотря на то, что русская шкута всё ещё находилась вне зоны дальности его орудий, он приказал открыть огонь. Левый борт холька окутался бело-серым дымом, а морская вода неподалёку от "Ласточки" заплескалась от падающих в неё ядер.

— Эх, будь сейчас у нас более тяжёлые пушки, то хольку однозначно пришёл бы конец, — с сожалением выдохнул стоящий рядом кормчий. — На таком расстоянии нам достаточно было одного залпа по ватерлинии, чтобы отправить его в гости к морскому царю.

В ответ на эту его сентенцию Никита мог лишь согласно кивнуть, но ничего отвечать Василичу не стал. Какой смысл сожалеть о несбыточном, когда необходимо решать поставленную задачу имеющимися средствами. Куда больше его в этот момент волновала судьба второго пиратского корабля, ушедшего в начале боя в конец каравана, и продолжавшего представлять большую угрозу для русских судов.

— Огонь! — и успевшие уже перезарядить орудия канониры в очередной раз разрядили их по окутанному дымом пожаров пиратскому кораблю.

На этом, к сожалению, пришлось остановиться. По хорошему, надо было бы добить пиратский корабль, но поскольку "подранок", даже если его экипажу удастся справиться с повреждениями, угрозы для каравана уже не представлял, Никита дал приказ оставить его и направиться туда, где на горизонте виднелись паруса его подельника.

Успели, к счастью, они вовремя. Как и подозревал Никита, жертвой разбойника стала большая и неуклюжая буса "Прасковья Пятница", принадлежавшая новгородскому купцу Осипу Хомуту, который решил рискнуть и сходить вместе с караваном Русско-Балтийской компании до самого Антверпена. Она вечно плелась в хвосте каравана, отставая от него на приличное расстояние, и выглядела наиболее беззащитной целью. И, как ожидалось, сейчас на её палубе кипел нешуточный бой. Первоначально капитан "Прасковьи" как мог, пытался маневрировать и, по мере возможности, догнать караван, но всё, что он смог на своей тяжело гружённой одномачтовой бусе, так это выиграть немного времени, пока сумевший приблизиться пиратский хольк не дал залп из бортовых орудий. И хотя часть ядер противника "ушло в молоко", но тех, которые достигли "Прасковью", хватило для того, чтобы проломить борт судна в нескольких местах. Разбойник мог бы легко потопить русскую бусу, если бы в его намерения не входили совершенно иные действия. Услышав отказ на своё предложение сдаться, он решил взять бусу на абордаж. К его несчастью, доносящийся с запада грохот орудий породил у русского экипажа надежду на помощь, и, не смотря на превосходство разбойников в численности, русичи продолжали упорно биться, рассчитывая на подход поддержки. И дождались.

Увлечённые боем пираты не сразу заметили появления "Ласточки", а когда всё же обратили внимание на приближающийся корабль, то было уже поздно. Пиратский капитан оценил ситуацию достаточно правильно, и, полагая, что хотя русская шкута не обладает достаточной боевой мощью, чтобы справиться с его хольком, но сейчас, когда его корабль лишён возможности маневрировать, то ситуация уже не выглядит столь однозначно.

Никита хорошо видел, как по палубе холька забегали разбойники, а когда "Ласточка" приблизилась на достаточно близкое расстояние, первыми дали залп из орудий левого борта. Но шкута, повёрнутая к пиратскому кораблю носом, была для него не самой лучшей мишенью, и окромя одной пробоины, не получила более никаких повреждений. Русские же, развернувшись к нему боком, ответили залпом своих, заряженных дробом орудий, целя по заполненной разбойниками палубе "ганзейца", стремясь нанести как можно больший урон живой силе противника, а затем подошли к его левому борту, пушки которого канониры спешно пытались перезарядить. Раздался треск, тяжёлый удар, скрежет перепутавшегося такелажа и стук абордажных кошек, впившихся в обшивку пиратского корабля. И вот, по команде Никиты, его люди дав залп из пищалей, устремились на палубу холька.

Надо было отдать должное храбрости разбойников — даже оказавшись меж двух огней, они упорно сопротивлялись, но постепенно оказались разделены на несколько отдельных групп, ряды которых стремительно таяли. Русские не давали никому пощады. Досталось даже канонирам, не принимавшим участия в рукопашной схватке. Никите пришлось лично вмешаться, дабы остановить избиение. Нет, не из жалости к разбойникам. Уж чего не было, того не было. Но канониры противника были ценными специалистами, знания которых можно с пользой использовать по возвращении. Разумеется, не на Балтике, где у них будет шанс сбежать. А, например, услать их в южные крепости, где им ничего другого не останется, как воевать против татар. Ибо татарам не интересно, кто там русский, а кто немец — убивать будут и тех и других, а убежать в свою Неметчину почти через всю страну задача для них нетривиальная. Таким образом, по окончании боя, в живых оказались лишь семь разбойников — их атаман, шкипер и пять пушкарей, коим повезло несколько больше, чем их остальным товарищам.

Быстрый осмотр пиратского судна принёс приятный сюрприз. В трюме обнаружилось приличное количество медных брусков, которые можно было с большой выгодой продать по возвращению в Норовское. Да ещё в каюте капитана нашли сундучок с золотыми и серебряными монетами, общей суммой чуть более семисот рейнских гульденов. Деньги немаленькие — даже не все бояре за год такой доход имеют со своих вотчин. Быстрый допрос атамана разбойников и уцелевших членов его шайки показал, что незадолго до этого, они захватили шедшую из Гданьска нидерландскую каракку с грузом меди, который оба пиратских капитана поделили меж собой. А саму каракку, как получившую большие повреждения в процессе захвата, сожгли, предварительно выкинув за борт пленных.

По словам же капитана и шкипера выходило, что и на русских они напали, приняв тех изначально за нидерландский караван, но и когда выяснилась ошибка, менять свои планы не стали. В конце концов, какая разница за счёт кого можно улучшить своё материальное положение?

Несмотря на ситуацию, в которой он оказался, пиратский капитан держался уверенно, и спокойно предложил русским заплатить выкуп за свою персону. Но тут ему не повезло. В другой ситуации Никита может быть и рассмотрел его предложение, но сейчас подобное развитие событий его не устраивало. Горячка боя ещё не прошла полностью, да и не успевшие потускнеть воспоминания о прошлогодней гибели брата порождали жажду крови, толкая на самые решительные меры. Так что, закончив допрос атамана разбойников, Никита просто приказал привязать к его ногам что-то потяжелее, и выкинуть того за борт. Как тот орал, когда четверо дюжих молодцов, подхватив его на руки, тащили к борту. Но Сытина эта смесь угроз и мольбы о пощаде оставила равнодушным, не говоря уже об остальных его людях, которые немецкого языка и вовсе не понимали.

Гораздо сложнее оказались разборки с Осипом Хомутом, который начал с претензий о том, что Сытин не очень-то и спешил ему на помощь. За что, мол, деньги плачены?! Но если он думал привести Никиту в замешательство, то не на того напал. Всё же недаром он последние три года занимался, как вместе с братом, так и сам, торговыми делами. Поэтому, сохраняя полное внешнее спокойствие, он заметил, что платил за охрану ему не только Хомут, но и другие купцы, безопасность которых он должен также обеспечить. После чего, не без ехидства вопросил, а разве не сам Осип Никанорович, не желая излишне тратиться на охрану, возражал против найма двух конвойных кораблей? Ведь не пожадничай он тогда, то, гладишь, и не пришлось бы так ему рисковать.

Правды ради, последнее обвинение в адрес купца со стороны Никиты было не очень-то и справедливым. Ограничиться всего одним конвойным кораблём желало большинство участников каравана, и даже не выступи Хомут против найма двух судов, это ничего не изменило. И Сытин это хорошо понимал. Но купец выступил, и сейчас Никита успешно использовал этот факт против него, заставив того покраснеть с досады и прекратив предъявлять претензии, перейти к более конструктивному разговору.

Получившая большие повреждения буса, если погода не испортится, ещё могла дойти до Копенгагена. Но вот дальнейший путь для неё заказан. И вот тут-то Осип Никанорович и положил глаз на получивший лишь малые, легко исправляемые повреждения, хольк. Некоторые права претендовать на него у Хомута были. Хотя главную роль в его захвате сыграла команда "Ласточки", но и экипаж "Прасковьи Пятницы" в этом поучаствовал, так что имел полное право на долю в добыче.

В конце концов, стороны пришли к соглашению. Никита соглашался передать хольк купцу, но весь его груз, порох и пушки были уже его добычей. Кстати, пушки захваченные у разбойников, Сытина разочаровали. Какие-то уродливые трубки, закреплённые на неподвижных колодах, они, даже визуально, уступали выделенным ему Компанией, пусть и меньшим по размеру, но куда более удобным в использовании орудиям. Глядя на них становилось понятным то лёгкое презрение, которое демонстрировал Василич к немецкой артиллерии. Так что, если они и представляли интерес, то только из-за металла, пошедшего на их изготовление.

Впрочем, большая часть полученного в качестве трофея пороха, к вящему огорчению, тоже, мягко говоря, не впечатляла. Никита даже успел выругаться на скаредность разбойничьего атамана, пожалевшего денег на доброе пушечное зелье и приобретший явно бракованный товар. Но когда он в сердцах высказал своё мнение кормчему, тот лишь усмехнулся и пояснил, что Никита заблуждается на счёт глупой, по его мнению, жадности пиратского капитана. Оказалось, что относительно хорошее зелье немцы делают только для ручных пищалей, сиречь ручниц, аркебуз и пистолей. А вот для пушек они выделывают такое... гуано, которое окромя крупных орудий использовать более нигде невозможно. Неопытных немецких стрелков их старшие товарищи даже специально предупреждают, чтобы они не использовали для зарядки аркебуз пороховую мякоть, ибо её мощности, в лучшем случае, едва хватит, чтобы вытолкать пулю из ствола. А уж полноценного выстрела из ружья с таким порохом и вовсе сделать невозможно.

Никита аж в затылке почесал от огорчения, не зная, что со всем этим делать. Потом, впрочем, немного успокоившись, пришёл к выводу, что порох и пушки, пожалуй, можно с выгодой толкнуть в Нидерландах, а то и в Испании, которые сейчас воюют с французами, и активно скупают по всему миру военные припасы.

Деньги же найденные в сундучке разделил на две равные части. Одну половину взял себе, а вторую поделил между членами экипажа, включая троих погибших при абордаже, доля которых была отложена для их семей.

Столица Датского королевства, город Копенгаген, встретил русский караван проливным дождём. Ещё пришлось долго ждать, когда королевские чиновники соблаговолят прийти на русские корабли, дабы проверить груз и обложить оный положенной пошлиной. Наконец те появились, и с кислыми лицами стали обходить русские суда. По договору, заключённому ещё при прошлом короле, и признанному нынешним, русским обещался свободный проход через Датские проливы и беспошлинный провоз товаров, произведённых в собственно русских землях. Так что все эти наблюдаемые ими пушнина, дёготь, воск, кожи и прочее не конвертировались в звонкую монету для казны и их кошельков. Другое дело, когда на обратном пути, русские повезут европейские товары, вот тут-то таможенники своего не упустят. Оживились они только на "Ласточке", узрев медные бруски, и сваленные в трюме стволы пушек. Как бы плохо небыли информированы королевские чиновники о далёком Русском государстве, но про то, что медь там не добывают, были в курсе. Так что пришлось части захваченного у пиратов серебра перекочевать в руки жадных датских чинуш.

Но долго прибывать в стольном датском городе не пришлось. Как только покончили с бумажной волокитой, отремонтировали корабли, и запаслись водой с продовольствием, караван тронулся дальше. И тут Никиту, как и многих других, ранее не бывавших в этих водах, ожидал сюрприз. Когда проходили проливом в сторону Немецкого моря, взору русичей открылось необыкновенное зрелище — морскую гладь пролива, от берега до берега, словно кто-то разделил ровной полосой, окрасив морскую воду по разные стороны рубежа в разные цвета.

— Вот она граница владений Морского царя! — услышал Никита, и некоторые мужики размашисто перекрестились.

Действительно, от увиденного было малость не по себе. Да, оставляемый за спиной морской господарь был суров и своенравен, но он был привычным и своим. А что ожидать от чужого владыки вод? Как он встретит пришельцев из иных земель?

Но кормщики уверенно продолжали вести свои корабли на запад, пересекая границу вод, и ничего не происходило. Так что даже самые впечатлительные быстро успокоились.

Сам же Никита с интересом озирался. Датская "корабельная дорога", как переводилось на русский язык название пролива Каттегат, оказалась весьма оживлённым местом, через которую ежедневно проходило множество кораблей из разных стран. По словам Василича, больше всего было нидерландских купцов. На втором месте по количеству проходящих судов шли ганзейцы. Потом англичане, французы, даже португальцы с испанцами встречались. А вот собственно датских или шведских судов, как ни странно, практически не было. Стоящий в окружении небольшой толпы любопытных, Василич охотно рассказывал, как долгие века Ганза силой навязывала Дании, Норвегии и Швеции свои правила, вынуждая эти страны торговать только через своё посредничество. И как предыдущий датский король пытался свернуть диктат немецких купцов, но последние подкупили свейских и датских дворян, которые подняли мятеж против своего государя. Датские купецкие и мастеровые люди до последнего стояли за своего короля, но слишком они слабы супротив силы дворянской, и были вынуждены сдаться на милость нового правителя.

Кормчего слушали, и у многих от его слов сжимались пальцы в кулак. Пусть большинство из них родились уже после тех времён, но живы ещё старики, помнящие как ненавистная Ганза обязывала русских купцов разрешать без ограничения "колупать" воск, забирая таким образом бесплатно до трети товара; как возбранялось русским взвешивать немецкие товары, обязывая принимать их вес "на веру", чем охотно пользовались немецкие купцы, подсовывавшие товар ниже оговоренного веса; как закрывали для русских купцов торговые пути, обязывая тех продавать свой товар только в определённых местах и за определяемую немцами же цену. И так далее, и тому подобное. А бояре только о своей выгоде и думали, прогибаясь то под немцев, то под литвинов, и гнобя своих же русичей. Стоит ли удивляться, что когда московский князь послал малое войско на Новгород, то большая часть новгородской рати из исполчённых посадских, купцов и ремесленников отказалась с ним сражаться, подставив боярские дружины под удар московской конницы. И всё, пришёл конец некогда вольному Новгороду, ныне Москва всем правит и верховодит. Да и Ганза после этого присмирела, нет у неё силы супротив государя всея Руси переть. Хотя и продолжает гадить потихоньку. Но ничего, и не таких обламывали.