Те намёк поняли правильно — какие-то несколько мгновений и, уходя от обрушившегося на берег свинцового огня (откуда только в руках у этих сволочей появились автоматы?!), "береты" лихорадочно скрылись за стволами деревьев. Слава Всевышнему, пули прошли мимо! Бриггс хотел было поддержать огнём своих парней — те благоразумно не огрызались в ответ, старались забраться в заросли как можно поглубже, но мискитос боя не приняли. Прибавили газу и только их и видели! При этом уходили, не прекращая щедро поливать берег автоматными очередями. Но били скорее для того, чтобы отпугнуть непрошенных гостей, чем по конкретным целям — впрочем, они их уже и не видели.
— Ушли, гниды, так и так их! — злобно выругался капитан Бриггс, поднимаясь с земли. — Эй! — гаркнул он своим парням (маскироваться больше не имело смысла, после той пальбы, что устроили по ним индейцы — шумом больше, шумом меньше, какая теперь была разница? Всё равно отсюда нужно было уходить и уходить как можно быстрее, мискитос наверняка действовали в этом районе не одни, так что в скором времени следовало ожидать гостей). — Давай сюда.
"Береты" быстро подтянулись, выжидательно уставились на своего командира.
— В общем так, парни, — торопливо заговорил Бриггс, — Похоже, в наши планы придётся вносить коррективы. Предрождественская курортная поездка в Нуэво Баварию откладывается, будем уходить лесом, это, конечно, большой круг выйдет, зато безопасно.
Лесом так лесом, "беретам" было не привыкать. Поэтому они промолчали.
— Сэр, простите меня, а как же задание? — рискнул вылезти сержант Кроссби. Другому бы капитан этого не спустил, но Кроссби являлся его любимчиком и Томас прощал сержанту подобные вольности — чего они стоили на фоне преданности сержанта, который дружил ещё с отцом капитана и помнил того сопливым пацаном? После смерти старшего Бриггса именно Кроссби стал для парня вторым отцом. — Нам же поставили конкретные сроки, а из-за этого обхода мы выбьемся из графика, вряд ли нам это простят...
— А у нас есть альтернатива, Дик? — хмуро посмотрел на сержанта Томас. Тот поиграл желваками, но как человек опытный был вынужден согласиться с командиром: действительно нет. А капитан тем временем достал карту и показал беретам:
— Мы сейчас вот здесь. Тут неподалёку находится город Сан-Сентро. От него на посёлок ведёт дорога. По ней добраться до Нуэво Бавариа будет не в пример короче, чем если бы мы воспользовались катером этих треклятых индейцев. Поэтому действовать будем следующим образом: добираемся до городишка, входим в него официально — по второму варианту, надеюсь, испанский ещё не забыли? — он подмигнул парням, ободряюще улыбнулся — те оживились, заулыбались в ответ. — Вот и отлично! В Сан-Сентро у кого-нибудь конфискуем автомобиль и совершенно спокойно доедем до посёлка. Далее — уже по основному плану. Понятно? Ну, тогда — вперёд!
... А через час движения по мерзкому лесу им повезло. Сначала "береты" вышли на дорогу — точнее, на просто широкую, правда, более-менее утоптанную, хотя и размытую дождевыми ливнями, тропу. Здесь, в Селая, почти все дороги были вот вроде этой. Департамент, по своим размерам превышающий территорию какой-нибудь среднеевропейской, типа той же Швейцарии страны, был в Никарагуа беднейшим краем. Деньги прежним режимом вкладывались лишь в то, что приносило немедленную прибыль. Всё прочее — крепкие дороги с асфальтовым покрытием, электростанции, больницы — считались здесь ненужной роскошью. И если какие и возникали, то редко, по мере надобности. А таковая появлялась тут не часто.
А минут через десять группа капитана Бриггса наткнулась на дряхлый пикапчик. В нём ехали в Сан-Сентро какие-то крестьяне. Без лишних церемоний их попросту повыкидывали из машины — по инструкции, конечно, нужно было зачистить народец, но прагматичный Кроссби упросил капитана не делать этого. Не потому, что не любил крови — её за время своей службы в спецвойсках он пролил немало. Просто прикинул, что до городка крестьяне доберутся не скоро, дай Бог, часов за десять. И то, если будут двигаться быстро и без всяких остановок на отдых. Попутного транспорта в этой глуши тоже вряд ли можно ожидать. А сообщать властям о подозрительных типах, отобравших у них автомашину, крестьяне не станут. Во-первых, потому, что никаких средств связи на ближайшие сто километров тут не наблюдалось — лес ведь вокруг. А, во-вторых, ещё и в силу обычного недоверия местных к представителям властей. Но даже если и проболтается кто потом, после благополучного прибытия в Сан-Сентро, то "беретов" в этом городишке уже не будет.
Перед въездом в Сан-Сентро быстро переоделись в военную форму — а документы, удостоверяющие о том, что их отряд отправлен в департамент для выполнения особого задания революционного правительства, Бриггсу вручили еще на базе. Качественная была подделка и совершенно достоверная — у "беретов" имелись хорошие специалисты по изготовлению подобного рода бумаг прикрытия.
Честно признаться, но поначалу Андрей не ждал от этого путешествия в столь пёстрой компании ничего для себя хорошего. Оно и понятно: когда тебя используют в качестве прикрытия и при этом не предоставляют, хотя бы пусть даже из обычной вежливости, минимум РЕАЛЬНЫХ начальственных полномочий, ну кому, скажите, это может понравиться? Не нами ведь в свое время верно вопрошалось: суббота для человека или человек для субботы?..
Но действительность показала, что Новиков ошибался. Льоса и его парни не докучали своим присутствием, службу несли бдительно, но — не перебарщивали. Настоящие "профи", как одобрительно высказался по сему поводу Иван Иванович. Кстати, и на него грех было жаловаться: что сам "Сидоров", что его "геологи" держали себя корректно, в дискуссии не вступали, а если и возникала надобность в разговоре, то исключительно — на темы, связанные с бытовыми вопросами их путешествия.
Другое дело — Эстелла и Андрей. Девушка мало того, что неплохо знала русский язык, была просто умопомрачительной красавицей, но и при всех этих достоинствах ещё оказалась умницей и, что называется, "своим человеком". Сказать, что Андрей не очаровался ей — значит, нужно было погрешить против истины. А какой она была собеседницей!.. Давно Андрей не получал (Ирина не в счёт!) такого удовольствия от разговора с девушкой да ещё на разные, казалось бы, взаимоисключающие друг друга темы!
Когда их колонна покинула столицу и полотно дороги начало деловито наматываться на колеса их джипов, все как-то расслабились. Не настолько, чтобы не следить за окружающей обстановкой, но — в плепорцию.
Первым разговор завязал Андрей:
— А скажите мне, Эстелла, если это, конечно, не секрет: откуда такое великолепное знание русского языка?
Девушка откинула голову назад и весело рассмеялась:
— Ну что вы, компаньеро Андрей, какие тут секреты? Я просто учусь у вас, а в Манагуа прилетела повидать своих друзей-врачей.
— Сейчас ноябрь, — заметил Андрей нейтральным тоном. — Семестр в разгаре. Не влетит от преподавателей?
— А за что? — улыбнулась девушка — и было в её улыбке столько чистоты и какой-то незащищённой искренности, что у Андрея на мгновение сжало сердце от внезапно нахлынувшей нежности. — Во-первых, я на четвертом курсе, а у старшекурсников, не мне же вам говорить, всегда есть определённые преимущества. — Эстелла снова улыбнулась и, протянув руку, ласково погладила Андрея по плечу. Тот, непроизвольно наклонив голову, прижался к её ладони и, замерев на секунду от неисполнимой нежности, родившейся в сердце, остро ощутил, как внутри души поднимается что-то такое, большое и радостное, которому, может быть, и нет названия, но что способно подвигнуть человека, испытавшего этот мощный эмоциональный всплеск, на нечто большее, нежели чем то, что иные люди называют "героизмом", "подвигом" или "свершением" — слова здесь не нужны, тут важны чувства...
— ... Алло, компаньеро! — голос Эстеллы вырвал Новикова из состояния отключённости, в которое он впал, сам того не желая. — Вы меня слышите? С вами всё хорошо?
Андрей встряхнулся, отгоняя прочь наваждение, некстати на него напавшее, и шумно выдохнув воздух из груди, резко выпрямился и, передёрнув плечами (где-то он читал, кажется, у того же Леви* (см. приложение 43), что самая лучшая гимнастика, которую когда-либо придумала природа — это поведение кошачьих, едва отошедших ото сна. Когда они потягиваются, изгибаются и ворочаются минуты две-три до того, как встать — они всё это не просто так делают, а тренируются, прокачивая все свои мышцы, причём, гораздо более эффективнее, чем если бы занимались классической человеческой зарядкой), повернулся к своей очаровательной спутнице-начальнице и преувеличенно бодро ответил:
— Да, Эсси, не беспокойтесь, пожалуйста, у меня всё в порядке!
Это "Эсси" вырвалось у Андрея помимо его воли — замечал он за собой такую привычку, сталкиваясь с особо задевавшими его душевные струны девушками, переиначивать их имена. Не в пошлые "киски" или там банальные "муси-пуси", нет. Новое имя выходило коротким, нетривиальным и удивительно точно соответствовавшим конкретной персоне. Как отпечаток пальца или генокод — с другим уже не перепутаешь.
И дёрнулся, заметив, как вскинулась Эстелла, в ужасе глянув на него.
— Что случилось, я вас чем-то обидел?
Эстелла тяжело посмотрела на него — от этого взгляда у Новикова аж дрожь по плечам пронеслась, настолько страшен он был, потом девушка как бы встряхнулась и будто бы опамятовшись, пробормотала — вроде бы с мольбой, но вместе с тем и предупреждающе, так во всяком случае показалось Андрею:
— Никогда, слышите?! Никогда не называйте меня ЭССИ! Договорились?
Она произнесла это слово, словно грязно и грубо выругалась, и на какое-то время замолчала. Ушла в себя и замкнулась.
Андрей удивлённо вскинул брови: ну, совершенно не вязалась эта реакция его спутницы с её психотипом, который он успел просчитать за небольшое время их знакомства. На что угодно готов был спорить, но Эстелла сейчас ИГРАЛА. Ловко, уверенно, слегка нагловато, но — СТАНДАРТНО-ШАБЛОННО, как актриса с десятилетним стажем, не слишком талантливая, но толковая ремесленница. Благо была у Андрея возможность с чем сравнивать: у его друга Шульгина супружница как раз и относилась к ярчайшим представителям подобной касты АКТЁРОК — не актрис, а именно АКТЁРОК. И теперь их трюки распознавались Новиковым, что называвется, "на раз, два, три!"
На мгновение Новиков испытал нечто вроде разочарования: об Эстелле ему всё же хотелось думать лучше! Но Андрей тут же смял свои чувства в комок — в конце-то концов, кто он был для неё, и кто она была для него? Как говорится: " Что он Гекубе, что ему Гекуба..."
Поэтому, выдержав для вежливости паузу, Андрей повернулся к Эстелле и с покаянным видом проговорил:
— Ещё раз извините меня, Эстелла, обещаю не называть вас как-нибудь иначе, чем вас зовут.
Эстелла помедлила немного, потом согласно кивнула.
Ну и отлично! Не хватало ещё, чтобы между ними возникли какие-то недосказанности, для дороги это не совсем хорошо.
А Эстелла помолчала немного, потом снова разлепила губы и глухим голосом произнесла:
— Да ладно, это вы меня, пожалуйста, простите, компаньеро Андрэ, за мою не слишком адекватную реакцию... Просто я очень не люблю, как меня называют таким именем. Стоит ему прозвучать, как психика того... бесится.
Некоторое время опять ехали молча. Водитель и сидевший рядом с ним охранник несколько раз оглядывались на Андрея и Эстеллу, выразительно вскидывая брови: мол, вы там, ежели что, ну, да вы нас понимаете, в общем, ну, то есть... Но девушка сурово сдвинуала брови — и мужики, будто получив разряд электротока, моментально потеряли интерес к происходящему и резво, как по команде, отвернулись. Словно это их совершенно не касалось.
Андрей некоторое время смотрел на уносившиеся назад деревья, росшие вдоль обочины, на появлявшиеся, чтобы тут же исчезнуть какие-то хилые постройки, и вдруг, поддавшись внутреннему импульсу, неожиданно для себя самого предложил:
— А хотите — в знак моего глубочайшего раскаяния! — я почитаю вам стихи?
Секунду-другую Эстелла с каким-то непонятным выражением на лице смотрела на спутника, потом её глаза снова ожили, осветились изнутри ласковым теплом, а губы тронула лёгкая улыбка. Казалось, она была приятна поражена тем, что захотел бросить к её ногам журналист. Веки дрогнули и на миг опустились, закрывая глаза: да, я хочу этого, понял Новиков. И решительно тряхнув головой, он усмехнулся и с какой-то мальчишеской дерзостью продекламировал. По-русски:
— "И воистину светло и свято
Дело величайшее войны,
Серафимы, ясны и крылаты,
За плечами воинов видны..."
Резко оборвал чтение, вопросительно взглянул на Эстеллу — та замахала рукой:
— Нет-нет, компаньеро, продолжайте! — и добавила раздумчиво:
— Не знала, что вы любите ТАКИЕ стихи. Как это у вас называют: "самиздат", да? Ведь в школьной программе Гумилёва нет...
Вот это номер! Андрей чуть не опешил. Воистину, чем больше он узнавал Эстеллу, тем всё сильнее и сильнее она начинала интересовать его. И то, что кубинка сразу, что называется, "влёт", признала конкретного поэта — это только делало ей, латиноамериканке, которой, казалось, и дела-то особого нет до судьбы и творчества какого-то там бывшего белого офицера, расстрелянного чекистами Бог знает сколько лет назад, честь!..
А вообще-то у милой Эстеллы, как успел убедиться Андрей, странностей хватало. Да и сама она была, честно признаться, очень своеобразным человеком, вокруг которого столько всего непонятного и загадочного оказалось накручено, что можно было мозги повредить, пытаясь разобраться во всех её загадках. Ну, хотя бы начиная вот с этой: простая (ой ли?!) кубинская студентка, из советского вуза, прилетает в разгар семестра (!) да ещё не домой, как ей бы полагалось, а почему-то в Никарагуа, в не самое удобное и спокойное время. Знакомится там с ним, Новиковым, рядовым, в общем-то, советским журналистом, пытает о грошовом, на его непросвещённый в этих вопросах взгляд, браслете, о котором, к слову, пытаются дознаться почти одновременно с ней большие люди из Первопрестольной, парни из местной "Конторы глубинного бурения", а затем и совсем уже какие-то непонятные аглицкие баронеты — судя по всему, НАТУРАЛЬНЫЕ. Потом эта странная поездка, в коей заинтересованными оказались и Замятин, и некий Геррера из здешней DGSE, и та же Эстелла, снизошедшая до того, чтобы составить Андрею компанию. Захотела друзей повидать — ха, сеньорита, придумали бы версию по-оригинальнее, белыми же нитками шито! Времени, что ли, не хватило, взяли первую на ум пришедшую? Или специально не стали придумывать, прикрывшись для вежливости какая подвернулась?
Межж тем джипы прдолжали нестись вперёд — и только убаюкивающе-мягко и вкрадчиво шелестели шины джипов, свистел встречный ветер, шаловливо обтекая лица всех сидевших в машине, да подавали сигналы впереди и сзади мчавшиеся автомобили с охраной и "геологами" — проверяли, всё ли в порядке у "компаньеро руссо"? Им тоже в ответ сигналили. Дескать, спасибо, у нас всё ОК, бдите дальше...
