Но, думаю, стоит объяснить, что такое кровные братья, и почему нельзя есть их с кетчупом... Обряд смешения крови, проведенный по искреннему желанию обоих существ, когда один болеет — другой может поделиться здоровьем, когда один умер — другой или тоже погибает, или стареет лет на десять и видит убийцу, "чует" его — узнать среди толпы не сможет, но узнать, что он в толпе есть — вполне. И мстит, хотя это — по желанию.

Наверно, смотрели они на меня потому, что точно уверены не были — я сижу в тени. Впрочем, тут весь зал освещен слабо.

-Вы уверены?— чуть поднятые уголки губ, в глазах — бесконечное терпение... Если по глазам можно что-то понять, естественно.

-Тут больше никого нет, трактирщик сказал, что здесь только ты и твой приятель. Но он — брюнет,— объяснил менее экспрессивный в выражениях храмовник. Брюнет — иллюзия, значит, убил ее брата эльф. Чистенький светленький, да? Ну-ну. Я — то достаточно умен, чтобы посмотреть иагическим зрением на ауру, и понять, есть ли кровные братья у будущей жертвы. А у эльфа, видать, мозгов не хватило... Но теперь понятно, почему у дамочки такой вид — прибавила десять лет, значит? Интересно. Хорошо, что нелюди мрут вместе с кровными братьями, а то было бы грустно — им плюс-минус даже сотня лет — ерунда! Как и мне, впрочем.

Думаю, внешняя кровожадность потрепанной леди скрывает отчаяние. Отчаяние, грусть, и безнадежность. Да, точно, в нарочито грозных движениях сквозит тоска... Забавно.

-Кто он был?

-Почему мы, черт возьми, обязаны тебе отвечать?— злобно тявкнула со своего места проколотая.

-Чтобы несколько прояснить ситуацию,— нисколько не обиженно, с ленцой в голосе, протянул я.

-Прояснить? Тебе и так все известно! Хватит тянуть время! Я могла бы убить тебя прямо здесь и сейчас, но такие, как ты предпочитают дуэли, а потому я, в отличие от тебя, прявлю благородство и вызову тебя на дуэль!— возмущение напополам с горечью наполняли голос женщины.

-Вы считаете, что я умею сражаться? Хм... Весьма и весьма слабо, откровенно говоря. Но честь для меня не пустое слово, а потому приму вызов! Но выставлю замену,— я усмехнулся, видя пару вытянувшихся физиономий напротив. Впрочем, выставлять замену правилами не запрещалосчь, если это было обговорено заранее, так что запретить они уже не могли. Ну разве я не прелесть? Ладно, можете считать, что это был риторический вопрос.

Мы еще несколько минут "вежливо и любезно" поболтали, раз я, так уж и быть, согласился на дуэль. Обидно, все послезавтрашнее утро испорчено! Ладно, чего уж там, все равно скучно. С детства грежу дуэлями, рыцарями, пиратами... Ладно, вру. В детстве я мечтал стать Властелином Зла или чего-нибудь в том же духе. Но чтоб не как у Мусанифа — не давать врагам ни единого шанса! Когда-то давно, читал что-то вроде 100 правил Черного Властелина, так вот — это станет моим главным сводом правил, наравне с "Государем" Макиавелли. Много, конечно, придется вычеркнуть (нет, не у Макиавелли), но кое-что — просто жемчужины!

Наконец в зале остался только один из сидевших ко мне спиной мужчин. Он то крутил в длинных тонких и загорелых пальцах вилку, то стучал по столу, отбивая незамысловатый ритм. Нервы? Храмовник встал со стула и направился к лестнице. Я пригляделся повнимательнее. Deja vu. Старый знакомый, значит? Но что ему делать среди Охотников за ведьмами? За ведьмами охотиться, что ли? А я еще не верил, что развлекусь, как следует! Шантажом мне еще заниматься не приходилось, а это обещает быть интересным!

Я поднялся в комнату светлого, тот сладко спал. Облить его водой? Нет, это слишком примитивно, надо применить фантазию...

-ААААААААА!— комнату заполнил пронзительный вопль. Я заранее поставил контур тишины, и теперь не волновался о том, что Ласовы крики услышит кто-то еще.

Думаю, вам интересно, с чего это он так орал? В знаете, как выглядят тарантулы? Да? А если они раза в три крупнее и их много? В Вашей постели? Приятного пробуждения, дорогуша. Не зря, совсем не зря я осваивал магию иллюзий — только ради этого момента стоило потратить на нее столько времени!

-Ты что творишь? Это была шутка?— эльф смотрел на меня взглядом оскорбленной невинности, когда милые зверушки исчезли.

-Не только шутка. Ладно, ближе к делу — у тебя послезавтра дуэль,— на моем лице заиграла коварная улыбка — меня ждет увлекательное зрелище!

-Но... с кем? Из-за чего? Я же ничего не...— я перебил светленького:

-С кровной сестрой убитого тобой. Она приняла меня за тебя, вызвала на дуэль, а я выставил замену. В течение поединка, дамочка, конечно, поймет, кто на самом деле убил ее брата... Забавно, правда?— мой, бывший ранее эльфовидным, слуга нахмурился и погрустнел. Он еще надеялся, что я пошутил? Идиот.

-Я не хотел его убивать! У меня не было выбора!— казалось, еще чуть-чуть, и из прежде голубых и миндалевидных, а теперь, под мороком, карих глаз брызнут слезы. Да-да, я тоже читал Станиславского.

-Какая теперь разница? Даже если ты его изнасиловал, а потом зверски замучил, только ради собственного удовольствия, меня это не касается,— он покраснел! Вот правда, покраснел! Не хочу повторяться, но Лас правда идиот.

-Я не...

-Меня это не касается. Можешь держать подробности своих темных делишек при себе, не хватало мне еще подробности выслушивать,— моя брезгливая и надменная физиономия нисколько не успокоила муки совести эльфа. А я ведь хотел с ним поддерживать нормальные отношения... но ведь так веселее! Ладно, потом решу. А пока буду действовать по настроению.

-Но я действительно ничего такого не делал!— на какое-то краткое мгновение мне стало жалко светленького, но я напомнил себе о Великой Цели и о том, что жалко бывает только у пчелки, и успокоился. Душевные терзания лишь мешают, когда-нибудь я окончательно избавлюсь от подобных слабостей, а пока надо с ними бороться. А что еще остается? Иначе и года не пройдет, как пойду на корм червям. Так устроен не только этот мир, что поделать... Или ты их, или они тебя. Жизнь — борьба, и пусть эта мысль даже близко не оригинальна, зато уже стала классикой.

-Перестань. Ну убил, и ладно, какая теперь разница? Изволь расплачиваться за свой поступок,— я сделал невинный вид (о да, с голубыми глазами и золотыми волосами это смотрится убойно!), который совершенно не вязался с теми циничными словами, что только что слетели с пухлых и чувственных губ. Порок в маске добродетели — что может быть прекрасней?

-Ты жесток,— эльф все еще был под личиной — обычного человеческого парня-брюнета.

-Разве? Значит, ты не встречал настоящей жестокости,— я задумчиво улыбнулся, меланхолично накручивая светлый локон на палец.

-А ты встречал?— послышался вопрос.

-Нет. Не доводилось. Но я не убиваю без необходимости. Только врагов... или потенциальных врагов.

-Это и есть жестокость — ты даже не раскаиваешься! По твоему, это совершенно нормально?

-Сам понимаешь. Да, это нормально — всего лишь борьба за собственную жизнь.

-Ты без раздумий убьешь меня, если тебе это будет хоть сколько-нибудь выгодно, да? Но есть ли у тебя на это право? Право судить, кто достоин жить, а кто — нет?— глаза перворожденного горели азартом пополам с возмущением. Мне нравится этот спор... Вообще люблю разговоры на такие темы.

-Да, я убил бы тебя, но пока твоя жизнь мне выгодна. Пока. У меня еще есть надежда обрести в тебе друга, советника, помощника, собеседника. Я могу не опасаться удара в спину от тебя, понимаешь? Но если ты не оправдаешь надежд, зачем мне будет нужен нахлебник? Придется избавиться,— все это почти правда, но удара в спину я опасаюсь, да еще как! А ему лучше считать, что я в нем уверен — возможно, это спровоцирует светлого, и он подставится. Ну а нет, так нет.

-По твоим словам выходит, будто бы у меня нет права судить, кому жить, а кому умереть... Но тогда у кого, по твоему мнению, это право вообще есть? Ни у кого, да? Все должны умирать от старости, что ли? А эльфы? Считай это естественным отбором,— я с хищной ухмылкой взглянул на перворожденного, чувствуя себя киношным злодеем. О да, театральность у меня в крови!

Мы еще немного посидели в тишине — он осмыслял услышанное и вообще думал о чем-то возвышенном и глобальном, а я размышлял о здешней моде, и о том, почему меня пробивает на хи-хи, когда надо быть серьезным. С Ласом молчание не тяготит, а кажется естественным... Это приятно.

-Дэн, а есть жизнь после смерти?— какое-то время демиург мне не отвечал, но, когда я уже перестал надеяться на объяснения, в моей голове зазвучал знакомый, но непривычно серьезный голос:

-Не знаю. Для нас это такая же загадка, как и для вас.

-А представители твоей расы могут умереть?

-Мы, демиурги, не совсем умираем — скорее растворяемся в собственных мирах... Понимаешь, для каждого из нас наступает время, когда жизнь надоедает. Тогда мы можем или раствориться в мире, или снова стать смертными, воспитав себе замену.

-Снова?— значит, демиурги уже когда-то были смертными? Но как тогда...

-Да. У демиургов не может быть детей-демиургов. Ну, если только смертных, а так — нет. Потому нам приходится брать себе младенцев из своих миров, и наделять их нашей силой.

-Понятно... Значит ты, сын демиурга в смертном воплощении, да? Брать можно любого ребенка, но обычно это бывают ваши собственные дети?

-Смотри-ка, сразу понял! Даже объяснять по второму кругу не пришлось,— хмыкнул Дэн, нагло проигнорировав проявление моего феноменального ума.

-А я мог бы стать одним из вас?— в моей голове раздался смех.

-Чего?— немного обиженно спросил я, примерно догадываясь, каким будет ответ.

-Я так и знал! Я был уверен, что ты это спросишь!— в коротких перерывах между хохотом, объяснял мне демиург,— Да, ты возможность возвыситься не упустишь, да?

-Я по-твоему, такой идиот, чтобы пропустить такой шанс?

-Вот именно, что нет! И мой ответ — нет! Ты не станешь одним из моей расы.

-Почему?

-Внимательно меня слушал? Я говорил про младенцев!

-Ну, если мне покажут, как примерно выглядит младенец, я превращусь...

-Нужна психика с "чистого листа", понимаешь? И допускать таких, как ты, к неограниченной власти... нельзя, я думаю.

-Из-за характера и беспринципности?— понимающе поинтересовался я.

-Неа, мы тоже разные все — не в этом дело. Неограниченная власть — это не только права, но и обязанности. Просто захочешь ли ты все время жить для других? Не ради себя, а ради своего мира? Почему, думаешь, чтобы умереть, мы становимся смертными? Потому что до этого — у нас нет ни одной свободной минуты, а перед смертью мы отдыхаем,— я разочарованно вздохнул, поймав на себе вопросительный взгляд эльфа. Отрицательно качнув головой, продолжил разговор с Высшими Силами:

-Это только твое мнение. Субъективное. Хоть ты и Господь Бог и все такое...

-Я не Господь Бог!— хмыкнул тот.

-Не в этом дело. Ты смотришь на жизнь демиурга так, но есть и другие мнения!

-Мнения есть, но истина от этого не меняется. Ты хочешь власти и развлечений, видя в этом избавление от скуки. Но не понимаешь, что наша раса — раса не господ, а слуг!— в его голосе послышалась горечь.

-Ты преувеличиваешь.

-Если бы,— печальный вздох и связь прервалась. Я задумался. Хочу ли я быть демиургом? Раньше я бы однозначно ответил "да", но сейчас — скорее "нет". Ладно, к чему это все? Делить шкуру неубитого медведя. Дэн никогда не передаст мне свою силу. Да, как выяснилось, и не надо. С другой стороны, скучно-то мне точно не было бы.

Передо мной другой вопрос: идти ли на встречу с принцессой? Пользы от этого уже не будет... Нет, не пойду.

Теперь решить, что делать с Лемом, которого я вчера видел в плохой компании охотников за ведьмами... Шантажировать? Но что мне может от него понадобиться? А ничего мне от него не надо. Ну, разве что... Нет, нет у него такого. Стоп! Он кто? Сын провинциального барона, к тому же его владения, насколько я знаю, граничат с оркскими степями. Для некоторых обрядов нужна кровь разных рас... А орка поймать, чтобы нацедить баночку не так-то легко для простого студента, никаких знакомств с этой расой не водящего... Ну не умница ли я? Пойду, поздороваюсь со старым знакомым, жалко, конечно, что показываться ему нельзя в настоящем облике, но ничего. И так сойдет для сельской местности.

Я кивнул эльфу на прощание и вышел из комнаты, направившись к трактирщику. За сведениями, конечно, хотя перекусить тоже не помешает.

Через некоторое время мне принесли мой заказ. Только ради запеченной в винном соусе курицы, которую просто неподражаемо готовят здесь для обеспеченных клиентов, стоило останавливаться именно в этом трактире. Да, вкусная еда — еще одна моя маленькая слабость, еще один непреодолимый соблазн. Еда и... изысканная одежда. А, последнее время, похоже, еще и драгоценности. На Земле я не придавал этому такого значения, здесь же все обретает иной смысл. Мне стало нравиться вести себя, время от времени, подчеркнуто элегантно, несколько театрально и изысканно-небрежно. Именно так, как, по моим представлениям, и должен вести себя наследный принц. Повторяю еще раз: по моим представлениям! Хотя, основная масса почему-то считает, будто бы принц должен быть благородным рыцарем, а не утонченным мерзавцем. Ну, хорошим правителем такому вот рыцарю точно не стать... Политика, это та область, в которой мораль только мешает.

Я чуть пригубил великолепный вишневый ликер. Впрочем, здесь такого термина еще не изобрели, а потому делят все на пиво и вино. Есть еще, провда, гномьи настойки, но это не в счет. Хотя гномы, по части крепких алкогольных напитков, насколько я знаю, мастера. Но я пить не умею, а потому если и употребляю что-либо с градусом (а уносит меня даже с пары стаканов кефира), то только в небольших количествах. Очень небольших — кто знает, что я, будучи пьяным, натворю. Один раз, правда я все-таки напился. Самым некультурным образом, практически до невменяемого состояния — в тот памятный раз, с демоном, помните? А вот я помню. И чудесное самочувствие утром. Великолепный гул в голове и невыразимо прекрасное отражение в зеркале, еще хуже, чем обычно. В том смысле, что обычно в Академии. Ну, я же спал тогда по сколько часов в сутки — учился все время. Трудоголик фигов. Ладно, надо трактирщика подозвать, порасспрашивать о давнем приятеле, который тут объявился, да еще в какой компании! Вот даже завидно — я так еще не оригинальничал.

-Что угодно, юный господин?— завуалированное "Чего надо, молокосос?".

-Информацию,— в моих руках блеснул и исчез уже у него серебряный кругляшок монеты.

-Что ты знаешь об одном из охотников, о молодом, с русыми волосами, серыми глазами?— хозяин трактира забеспокоился, заозирался по сторонам. Я верно истолковал его нерешительность и по столу покатился еще один серебряный.

-Он живет в комнате через одну от Вашего друга, номер восемь.

-И все?

-Ну, больше ничего,— мой собеседник заерзал и стал коситься на стойку, у которой стоял до того, как я его позвал. Но потом, видя, что больше денег ему не светит, толстяк произнес, немного подумав: