Фанфик на "Князь Барбашин"

* * *

*

До Антверпена, если не считать погодные взбрыки, добрались без особых приключений. Правда, когда проходили мимо Фризии, то по судам прошёл приказ бдить в оба глаза — фризы бунтовали супротив императора, и хотя главаря мятежников и его подручных в прошлом году поймали и казнили, но ещё немало лихих людей продолжало безобразничать как на суше, так и на море. Но, хвала Господу, всё обошлось и дошли без потерь.

Прибытие русских судов сразу же обратило на себя внимание местных коммерсантов, которые стали виться вокруг них, как пчёлы возле мёда. Никита хотел было сразу же сбыть тот груз, что занимал место в трюме его корабля, но кормчий уговорил его не спешить, пока не разъяснилась дальнейшая судьба каравана. Сытин, немного подумав, не стал спорить, ибо заметил, как к Степану Андреевичу регулярно ходит какой-то "немец", в котором Никита опознал одного из княжьих людей, что были в их селе несколько лет назад, высматривая место под пристань, и который, как объяснили ему, теперь живёт здесь, возглавляя местное торговое представительство Компании. О чём они перетирали меж собой, закрывшись от чужих глаз, было неизвестно. Но вот то, что и другие корабли не спешат разгружаться, обратил внимание. Было такое впечатление, что начальство каравана чего-то ждало. Но, что именно, к сожалению, умалчивало. Даже Василич, как подозревал Сытин, что-то знавший, упорно молчал, ограничиваясь лишь рекомендациями не спешить и придерживать товар. Оставалось только бродить по улицам города, любоваться достопримечательностями и прицениваться к товарам. И ждать, когда ситуация станет более определённой. Правда, его прогулки по городу имели не только положительные последствия. На третий день, когда уже начало темнеть, и Никита возвращался на свой корабль, возле припортовых складов путь ему преградили двое. Не самого высокого роста, но плечистые, в широкополых шляпах и плащах, полами которых напавшие закрывали свои лица. Один из них что-то прокричал ему на своём немецком языке, и столь невнятно, что разобрать его слова было невозможно. Но смысл был понятен и без этого. Отдать им кошелёк требуют. Можно было и отдать, благо больших денег с собой Сытин не носил, так, несколько грошей на мелкие расходы. Но всё равно обидно, да и не гарантирует того, что после этого он с грабителями разойдётся миром. Обнаружив, что в кошельке серебра всего ничего, те, чтобы выместить свою досаду, и попытаться поколотить его могут.

Хорошо ещё, что его предупредили о том, чтобы он безоружным по здешним улочкам не ходил. Тут вам не как в России, разбойники в городах шалят практически в открытую, и ограбить могут в любой момент. Так что, отправляясь на прогулку в город, по совету знающих людей, брал каждый раз с собой дубинку, представлявшую из себя массивную трость, на подобие тех, которые местные обыватели частенько носят с собой, дабы иметь возможность защититься от всевозможного сброда. И вот сейчас она вполне себе пригодилась. Поняв, что "по хорошему" жертва улучшать их материальное положение не собирается, бандиты решили действовать "по плохому", извлекши из-под одежды два длинный ножа и одновременно атаковав Никиту, постаравшись зажать его с обеих сторон. Получилось это у них, однако, плохо. Узкая улочка ограничивала маневренность нападавших, не давая им возможность атаковать его одновременно. Увернувшись от направленного в него удара ножом, Никита, воспользовавшись тем, что его противник открылся ему на несколько секунд, изо всей силы ударил ногой тому в паховую область, вынудив напавшего с воплем согнуться. После чего, немедля, нанёс удар набалдашником трости по затылку, вынудив того упасть без сознания на изгаженную мостовую.

К сожалению, проверить насколько тот сохранил дееспособность, соответственно, опасность для Никиты, было некогда. Второй бандит, нисколько не обескураженный судьбой своего напарника, уже сам попытался ткнуть ножом свою жертву. Но получив удар дубинкой по правой руке, выронил от боли клинок, получив следом кулаком в живот. Ещё один удар, на этот раз в грудь, выбил у него воздух из лёгких, а опустившаяся на голову дубинка погрузила его сознание в темноту. Глянув на валявшихся на земле грабителей, Сытин удовлетворённо кивнул. Первый, правда, стал подавать признаки жизни, и Никита с трудом сдержал желание засадить тому сапогом по голове, дабы вырубить того уже с гарантией. Ух, даже настроение пошло вверх от полученной возможности хорошенько так размяться! А то за последние дни аж закисать стал от скуки. Но задерживаться тут, пожалуй, не стоило. Встречаться как с "коллегами по ремеслу" избитых грабителей, так и с городской стражей, которая с большой степенью вероятности может придраться к иноземцу, жестоко избивших "честных жителей" их славного города, не было никакого желания. Так что, ещё раз оглядевшись, и убедившись, что свидетелей его деяния точно нет, он поспешил покинуть ставшее столь негостеприимным место, дабы вернуться на свой корабль ещё до полного наступления темноты.

А утро следующего дня преподнесло сюрприз. Когда Никита, как делал это все последние дни, зашёл позавтракать в припортовый трактир, где, как ни странно, не смотря на непрезентабельный вид, весьма неплохо готовили, то сразу обратил внимание на то, что остальные посетители сегодня излишне сильно оживлены. Нет, публика в сём почтенном заведении и ранее не отличалась кротостью нрава и смиренностью поведения, но сегодня народу было намного больше, чем обычно, да и гудел он словно растревоженный улей.

Прислушавшись к разговорам, Сытин, хоть и не без труда, смог вычленить главное — собравшиеся активно обсуждали поступившую новость о том, что отравленные в Балтийское море нидерландские суда были, по требованию Любека, задержаны у Зунда датским королём, отказавшимся пропускать их дальше на восток. И для местных немцев это известие было сродни ударом обухом по голове. Балтийская торговля была для нидерландских купцов вторым по важности, после служивших главным источником поступления шерсти и специй Испании и Португалии, направлением деловой активности. Да та же медь, которую затем в Португалии меняли на пряности, поступала с Балтики, и если Фредерик не откроет проливы, то пострадают и те купцы, которые ведут дела с Лиссабоном и Толедо. Некоторые горячие головы, приняв с самого утра приличное количество пива на грудь, доходили до того, что призывали к войне с датчанами. Мол, давно пора показать им, кто в доме хозяин. И восстановить на троне законного короля Кристиана, вместо этого узурпатора — ганзейской подстилки. Некоторые реагировали на эти призывы поддерживающими криками, но большинство всё же предпочитало сохранять спокойствие, высказывая надежду на то, что император во всём разберётся, и заставит своей властью датского короля восстановить попранную справедливость, разрешив свободный проход торговых судов через Зунд.

Быстро покончив с едой и бросив монетку подавальщице, Никита поспешил в сторону Биржевой площади, которая будучи окружена со всех сторон купеческими лавками, представляла из себя центр деловой жизни Антверпена, и даже в обычные дни напоминала Сытину муравейник. А сегодня и вовсе заполнявший её народ более всего напоминал муравьёв, в чьё жилище засунули горящую головню. Одни люди носились ка ошпаренные. Другие, наоборот, собравшись кучками, что-то обсуждали между собой с различной степенью эмоциональности. А при виде Никиты, заявившегося на площадь в своём русском платье, его тут же окружила гомонящая толпа. Лица у всех искажены, что-то орут, перебивая друг друга, хватают за руки, что-то предлагают или спрашивают, не разберёшь. Ужас какой-то! С трудом пробившись сквозь плотные ряды людей, Сытин поспешил назад в порт. Как раз вовремя. Уже приблизившись, он заметил, что возле тех причалов, где стояли русские суда, сегодня непривычно оживлённо. Туда-сюда прохаживались одетые хоть и в скромные, но пошитые из дорогой ткани тёмных расцветок костюмы, городские негоцианты. А стоило приблизиться к родному кораблю, как к нему тут же подскочил дядька Кондрат, сообщивший, что его, Никиту, ждут на "Апостоле Петре", где находился старшина каравана. И в данный момент не только он один. Каюта последнего была переполнена людьми, и Никита с трудом смог просунуться внутрь.

— Ну что, все в сборе? — Степан Андреевич окинул взглядом всех присутствующих. — Тогда начинаем.

И выдержав небольшую паузу, он продолжил:

— Вчера вечером в город пришли известия о том, что король датский Фредерик не пропустил нидерландские суда через свои воды, отчего купцы немецкие пребывают в немалом волнении и горести. И от этих новостей цены на товары наши уже с самого утра выросли на десятую долю, супротив прежней цены. И если так дальше пойдёт, то мыслю, что к обеду цена поднимется в полтора раза, а к вечеру может и в два. Так что есть мнение, после обеда сбыть привезённый товар иноземцам. А Сильвестр Иванович уже укажет каким именно.

В каюте наступило задумчивое молчание, нарушенное, первым, Осипом Хомутом:

— А куда спешить? — Осип Петрович недоумённо посмотрел на старшину. — Ежели так пойдёт, мы не только двойную цену, а и всю тройную завтра сможем взять.

По собравшейся толпе пробежал одобряющий гул, на который Степан Андреевич отреагировал усмешкой.

— Не жадничай Осип, — повысил он голос. — Пришедшие известия есть лишь слух, никем не подтверждённый. Купцы местные подобного опасались, оттого и поверили. А ежели завтра придёт сообщение, что король датский пропустил-таки суда нидерландские в Варяжское море, и цена упадёт, что делать будешь?

Повисло тягучее молчание. В душе собравшихся купцов боролись осторожность и жадность. Никто не хотел упустить возможную выгоду, но и риск всё потерять был слишком велик. В конце концов, первым принял решение Никита. Он сразу понял, что старшина чего-то недоговаривает, а в купе с прошлыми рекомендациями кормчего придержать товар, в душе зародились смутные подозрения о том, кто же на самом деле является распространителем нужного слуха по Антверпену. Так что протолкнувшись к столу, за которым сидели старшины каравана и Русского двора в Антверпене, он достал серебряный талер и громко стукнул им по столешнице, привлекая всеобщее внимание.

— Я так думаю, что синица в руках лучше журавля в небе. Сильвестр Иванович, кому товар сгружать?

Слова Сытина словно прорвали плотину. Все тут же разом заговорили. Кто-то соглашался, а кто-то продолжал спорить. И тут старшина не выдержал и, достав деревянный молоток, из-за всех сил грохнул им по столу.

— Тихо! — его зычный голос заставил всех замолчать. — Значит так, принуждать никого не будем, пусть кто как хочет, так и поступит. Но чтобы потом никаких претензий к Компании!

Люди снова зашевелились, но уже более спокойно, без прежнего надрыва. Кто продолжал ворчать, но стало ясно, что внутри себя они уже согласились, и бурчат скорее для порядка.

А потом началась разгрузка. По пристани заскрипели телеги, увозящие товар оплатившим его покупателям, и Никита довольно потирал руки. Помимо остального товара, удалось удачно сбыть захваченные у пиратов порох и пушки. А также по довольно умеренной цене загрузиться фламандским сукном. Из менее приятных известий было повышение цен на медь, олово и свинец. Война порождала повышенный спрос на эти металлы, так что можно было считать себя счастливчиком, что их вообще удалось закупить. Да и продавший их торговец клялся и божился, что, к примеру, в Испании их можно перепродать намного дороже. Впрочем, об Испании думать ещё было рано — вопрос о походе на юг завис, и было непонятно, пойдёт ли туда караван — многие купцы, хорошо расторговавшись в Нидерландах, раздумали идти дальше, и собирались вернуться назад на Русь.

В принципе, это тоже был хороший вариант. Правда, в этом случае, нельзя было заранее предсказать, разрешат ли им по возвращении свободно продать медь, или её в обязательном порядке, по минимальной цене, выкупит казна.

Между тем Антверпен лихорадило почти трое суток. Слухи множились в геометрической прогрессии. Даже солидные люди начали утверждать, что герцогиня Маргарита, разгневанная датской блокадой Зунда готовится послать туда военный флот, дабы силой принудить короля Фредерика к соблюдению принципов свободы мореплавания. Биржу лихорадило, и цены на товары из северных стран скакали как сумасшедшие. Никита даже было пожалел, что поторопился с продажей. Выжди он хотя бы сутки, можно было получить ещё куда более высокую цену. Но на исходе третьего дня, с поступившей из Гамбурга почтой, пришло известие, что никакой блокады нет, и не было, и что нидерландские суда были свободно пропущены датским королём в Балтийское море.

На город словно обрушились громы и молнии. И без того яростно кипевшая все эти дни активность на Биржевой площади взорвалась новой волной паники — на этот раз за счёт тех, кто пытался поскорее сбыть с рук купленные до этого в три дорога северные товары, цены на которые стремительно упали. Но русским до этого уже не было никакого дела. Как, впрочем, и тем, кто скупил за полуторную цену привезённый ими груз, ибо за прошедшие дни последний успел три, а то и четыре раза сменить своих хозяев, нехило так обогатив спекулянтов.

Куда больше сейчас русских купцов волновал вопрос — идти дальше в Испанию, как планировали изначально, или возвращаться домой. Первый вариант манил перспективами и новыми прибылями, но сторонники возвращения указывали на то, что на море сейчас неспокойно из-за французских пиратов, да и по срокам получалось, что из-за задержки в Антверпене дойти до Пиренейского полуострова ко времени наступления осенних штормов караван успевает, но вот вернуться назад, в этом году, уже нет. Последний аргумент перевесил жажду наживы — оставаться зимовать в чужом краю никому не хотелось, так что порешили идти назад, на Русь.

Наконец, наступил долгожданный день отплытия, и русские суда устремились на север. Настроение у всех было приподнятое — возвращение домой, да ещё с нехилым таким прибытком, приводило людей в хорошее расположение духа. Однако, уже через пару дней, погода словно посчитав, что она была слишком уж благосклонна к этим путешественникам с далёкого севера, решила показать свой дурной нрав. Сначала эскадра попала в густой, словно молочный кисель туман, после выхода из которого недосчитались двух судов, видимо заплутавших в белёсой мгле. Никита хотел было развернуть свою "Ласточку", чтобы поискать потерявшиеся корабли. Но старшина каравана рассудил иначе — оставшимся восьми судам охрана нужнее, и распорядился, не отвлекаясь на поиск отставших, продолжить путь.

Но, словно этого было мало, уже через сутки навалилось новое ненастье — вечером следующего дня погода стала стремительно портиться, а ночью поднялся шторм. Не сказать, чтобы настолько уж страшный, но когда под утро он затих, а лучи встающего из-за края земли солнца рассеяли ночную тьму, то Сытин обнаружил вокруг себя совершенно чистый горизонт — ночная буря раскидала суда каравана на большое расстояние друг от друга, и искать их было совершенно бессмысленным занятием.

Впрочем, подобное развитие событий предполагали, и в таком случае предусматривался сбор в Эмдене — небольшом торговом городе в Восточной Фризии, где с разрешения тамошнего владетеля в прошлом году Компания открыла собственное представительство.