Святая Инквизиция

— А с чего ты взяла, что мы разговаривали?

— Сейчас здесь нет никого, кроме меня и вас... А до меня здесь обедала художница. И вот странно! Почему-то только за ваши столом стоят две чашки...

Внимательнее стала ты, Лилит. Повзрослела. Или просто у нее к этой Ольге свой собственный интерес? Ведь не стала бы она просто так подменять Полоза! Да еще в свое свободное время!

— Я, и правда, беседовал с Ольгой. Согласись, пить чай в одиночестве невыносимо скучно, а если за соседним столиком сидит такой же, как и ты, одинокий человек, то почему бы к нему не присоединится? Скучать вместе намного веселее...

— Уж больно непохоже это на вас, Святой отец.

— А на тебя не похожа эта слежка за глупой девочкой, которая проводит здесь все свое время в трудах праведных, аки пчелка.

Не зли меня, слуга Инквизитора. Я уже давно не мальчик. И бояться мне нечего. Тем более, что я один из тех, кто создал, как и нашего Инквизитора, так и тебя, и Цербера. К Полозу, к сожалению, а может и к счастью, я отношения не имею. Ни малейшего.

— Простите. Я не хотела вас ни чем оскорбить.

Кажущиеся смирение... Но я-то знаю, что ты не такая. Что если бы не вписанная в твой ген информация, то ты сейчас же прикончила бы и меня, и своего хозяина. Потому что ненависть к нам твоя огромна... И это играет отнюдь не последнюю роль в твоих действиях. Как и то, что ты никак не можешь простить себе смерть одной из своих создательниц, которую зовешь Ангелом...

— Иди. Докладывай свому хозяину о том, что видела и знаешь. И передай, что через час я зайду к нему, дабы обсудить с ним те вопросы, которые к тому времени у него появятся.

* * *

Ах, Михаил, Михаил... Всегда ты относился ко мне, как к мальчишке. И до сих пор относишься, хотя уже много лет я стою выше тебя и по моему одному приказу тебя могут уничтожить... Но я не буду делать этого. Зачем? Какой мне в это резон?

Тем более, что мне совсем не хочется лишаться такого умного собеседника, каким являешься ты.

— Ступай, Лилит.

Наши внутренние противостояния совсем тебя не касаются. Тем более, что ты наверняка пойдешь сейчас вновь шпионить за художницей Ольгой. И что тебе не дает в ней покоя? Ведь прошерстили ее мои шпионы вдоль и поперек. Все узнали. Трижды проверили! И не нашли никакого криминала ни в ее прошлом, ни в ее настоящем...

Впрочем, пускай. Если уж Лилит не имеется, то пусть себе следит. Все при деле будет. Да и Полоз отдохнет... Хотя уж ему грех жаловаться на свалившуюся на него работу! Какое еще задание пустит в дом такого, как он, да еще и накормит и позволит ночевать на своей кухне... или на раскладушке, что тоже очень и очень неплохо!

— И о чем ты так задумался, ученик мой?

Отец Михаил... Как всегда незаметно подошел... Но меня этим уже давно не испугаешь! Потому что в этот кабинет попадают лишь те, кому более или менее можно доверять. Те, кто не всадит нож в спину.

А остальные не стоят моего внимания.

— Я уже давно не ученик.

— Но ведь был им когда-то?

Был. Не поспоришь с этим. И слушал твои проповеди раскрыв рот. И верил, верил, верил... А потом стал Грешником и Чудовищем. И это твоя вина, наставник.

— Я слышал, что ты разговаривал с Ольгой.

— Лилит доложила?

— Конечно. Так что?

Интересно будет узнать, что ты думаешь о ней. Полоз находит ее неплохим развлечением, Цербер — товарищем по гулянкам, а Лилит — докукой. Я же считаю всего-навсего инструментом в достижении собственных целей.

— Ничего себе так, девочка. Вежливая и учтивая, а самое главное — признающая авторитеты. Про ее работу ничего сказать не могу — не видел. Но впечатление она, как человек, производит приятное. С чем, однако, не согласна твоя Лилит.

Ясное дело, что не согласна! Она вообще редко с чем соглашается... Но это не проблема, пока она верно служит мне и моей Инквизиции. Остальное — суета сует.

— Присаживайся. Мне есть, что обсудить с тобой, "учитель".

Тихие шаги, скрип кресла да тяжелый вздох. Стар ты стал, Михаил. Ой, стар! Тяжело тебе пытаться угнаться за нами, молодыми... Однако, ум твой, как и в дни твоей юности все также остер! И поэтому ты еще служишь мне и Инквизиции. Только поэтому.

— Там, на столике рядом с тобой лежит папка. Просмотри ее и скажи свое мнение.

Некоторое время тишину моего кабинета нарушает лишь мягкий шорох бумаги и резкий шум голографического проектора... Маленького. С ладонь. Очень удачное изобретение наших ученых! А самое главное — эта вещичка обходится Инквизиции не так дорого, как бумажные изделия. Впрочем, они редкость сейчас. Потому что молодежи уже давно стало удобнее таскать у себя в кармане тоненькую пластинку с информацией, которая легко записывается и стирается лишь одним мановением руки, чем огромные сумки с книгами!

— И зачем ты мне показываешь эти... картинки?

— А сам не догадываешься?

За окном — город. Мой город. Моя земля. И мои люди. Они куда-то спешат... Чего-то желают... И совсем не понимают, что их желания и мечты — ничто!

— Если судить по твоему тону да росписи в углу всех этих фотографий, то можно сказать, что это работы того художника. Неизвестного... Только мне совсем не понятно другое — чем они тебя так разозлили?

Чем? Своей свободой. Своей наглостью. А еще — красотой. Которая живет и сияет... Заставляя нас вспоминать о том, что утеряно нами же!

— Тем, что противоречат нам.

— Это Инквизиции, что ли? Глупый ученик! Я просмотрел все, что ты мне дал и не заметил ничего, чтобы касалось нашей славной организации. Здесь...

Небрежный кивок в сторону черной папки...

— ...есть только фантазия ребенка. И ведь ты никогда не наказываешь детей за то, что они изобразили, например, бабочку цветов радуги, а не Инквизиторского флага!

— Ты прав. Я никогда за такое не обрекаю людей на смерть. Но этот художник — исключение.

— Ах... вон оно как. Понимаю. Тебе доводят до бешенства эти картинки не тем, что они вроде как подрывают доверие населения в Инквизицию, а тем, что они прекрасны. Тем, что на одной из них изображен ты таким, каким когда-то был... До того, как я стал твоим наставником. До того, как Инквизиция создала из тебя "Святого отца" и Инквизитора.

Слишком умен ты, наставник. Слишком хорошо меня знаешь. Но уже поздно! Ты потерял надо мной всякую власть! Я сам себе господин!

— Мой тебе совет — забудь! И не обращай внимания на эту... красоту. Она не стоит нашего внимания...

— И все-таки приказ об уничтожении этого художника уже подписан.

— Стираешь собственное прошлое? Память? Что ж, дело твое, но как бы тебе потом не разочароваться в принятом решении. Как бы тебе не начать сожалеть о содеянном...

— Я — не ты. И я не умею сожалеть.

— Жаль. Иногда это может оказаться полезным.

Для кого-то — может и да. Но не для меня. Потому что я всегда четко знаю к чему стремлюсь. Потому что чужие советы и мнения меня давно не интересуют. Потому что я — Инквизитор. И мое слово — решающее.

* * *

По университету Ольга бродит белая, как привидение... Ее даже преподаватели не слишком сильно донимают. Даже Кошмар Илларионович и Пчелка! Хотя уж об их строгости в преддверии зачетной недели и экзаменов знают все! А Ольгу они не трогают... Даже дополнительных вопросов почти не задают по работам, да и те только для отвода глаз...

Жаль мне тебя, Мышка. Очень. Потому что сейчас по нашим коридорам бродишь не ты, а кто-то другой. Чужой... Или ты просто спряталась, чтобы не видеть, не чувствовать и не замечать происходящее? С тебя может статься, хотя... Наверное, причина в другом.

Ты просто устала...

Ведь ты все-таки человек, и не способна постоянно работать в таком сумасшедшем темпе и по режиму дом — университет — Инквизиция — дом. Об этом все знают. Так же, как и о том, что возвращаясь в свое убежище ты еще очень долго не спишь... Рисуешь, наверное.

— Слышь, Владимир, а что это происходит с нашей Мышкой?

Вот и Антон уже заволновался. Как и почти все на моем факультете. Ведь здесь тебя уже давно считают своей. Хотя мы, химики, очень предубежденно относимся к таким, как ты... Художникам, которые только и умеют, что бумагу марать красками...

— Честно?

— А как же иначе?

— Не знаю, Антош.

— Как это? Ведь вы вроде как друзья...

Ну вот это слишком громко сказано! Друзья... Скорее просто очень хорошие знакомые. Ведь Ольга не доверяет никому, а та ее просьба скорее всего была вызвана только острой необходимостью. Ведь больше некого просить о таком!

— Вот так вот. Не знаю я. Хотя и очень хочу.

Что с тобой происходит, Колючая? Ты же даже на подоконниках перестала сидеть, жмуриться от солнечных лучей и удирать от Кет! Как, впрочем, и отвечать на вопросы и обращать внимание на различные раздражители!

А народ — злится и негодует. Ведь раньше с тобой было так приятно спорить! А еще больше наблюдать за твоими спорами... Особенно, если в роли оппонента выступал Кошмарик! Тут уж все получали истинное удовольствие... Иногда даже ставки делали на то, кто победит. Чаще всего, конечно, пальма первенства находилась у Кошмара Илларионовича, но бывали и исключения! А сейчас — хоть плачь! Тихо и мирно аж до тошноты.

Урагана нам не хватает в твоем лице... Кстати! Легка на помине!

По коридору идет сгорбленная фигурка, в которой единственное яркое пятно это красный платок. И больше ничего... А ведь когда-то, всего неделю назад на тебя смотреть было невозможно, настолько ярко ты сияла среди общей серости! А теперь...

Нет, так больше продолжаться не может!

— Антон, присмотри за моими вещами...

— Не вопрос!

Ты мне расскажешь о том, что с тобой происходит, Ольга! Надо будет — клещами из тебя правду вытяну! Как никак на тебе должок висит достаточно большой за тот растворитель...

Впрочем, это я оплачивал свой долг, но сейчас это не очень-то и важно...

— Ольга! Стой!

Вздрогнула. Оглянулась. Нашла глазами. И вымученно улыбнулась...

— Минутка есть? Поговорить надо...

Обычная просьба из тех, которую, однако, мы всегда обсуждаем на крыше здания... Место уж больно хорошее! И не ходит туда почти никто... А еще там весь город, как на ладони. А над нами — небо. Желтое. А под нами — народ торопиться по своим делам. И никто не знает, что за ними кто-то наблюдает сверху. И обсуждает. И гадает о том, кто они... Строит предположения и глупые истории.

Интересно и увлекательно это! Строить догадки о других... Кто они, чем занимаются, имеют ли семью или нет... и самое главное — никогда не узнаешь прав ли ты оказался или нет... Потому что все это лишь мгновение, промелькнувшее на улицах города.

У нас тут даже свои места дислокации есть! Даром чтоли мы сюда стулья из кабинетов притащили? А еще столик...

Нет, Мышка на расстоянии ты положительно намного лучше выглядишь! Вблизи сразу становятся заметны покрасневшие от недосыпа глаза и мешки под ними, осунувшееся лицо и общая недобитость...

А еще — обреченность напополам со смирением.

Не похоже это на тебя! Ведь ты — боец. Оптимистка закоренелая!

— Вот объясни мне идиоту, Мышонок, что с тобой происходит? Ты сама на себя не похожа! У меня весь факультет волнуется, работать не может...

— Голова болит...

А голос-то, голос-то, как у умирающего лебедя! Хоть сейчас похоронную процессию заказывай! С цветами, плачем и черным катафалком...

— А лекарства?

— Не помогают...

— Может, тебе дозу увеличить?

Бывает же так, что иногда надо просто принять еще одну таблетку? Впрочем, я не медик! И в лекарствах совсем не разбираюсь! Только в том из чего они сделаны. Да и то в химическом составе...

— Не поможет... Здесь мне никакое лекарство помочь не сможет...

Стоп, стоп, стоп! Неужели снова?

— У тебя что то самое началось... Приступы?

О болезнях Ольги знает почти весь университет. Так же, как и о том, что она по нескольку дней может не выходить из дома в такие дни или даже недели. Чем живет — неизвестно. Но по возвращении по ней всегда можно изучать строение человеческого скелета! И самое главное — никто не знает, что это за болезнь такая странная!

— Ага. Представляешь, как повезло? У меня работа горит, а тут такое счастье... подвалило.

— Мда...

А что тут сказать?

Но теперь хоть понятно стало, почему Колючая все время ходит как во сне! Медленно и осторожно... Особенно на лестницах и в аудиториях. И избегает шума... При головных болях, уж конечно, не до общественной жизни! Да и вообще — ни до кого! До стакана с водой да коробкой с лекарством бы доползти да дотянуть...

— И сильно болит?

— Очень... Сегодня например еле встать сумела...

— Так может, выходной возьмешь?

— И кто мне его даст?

Несчастная... Даже передохнуть тебе некогда! Расслабиться... а ведь для тебя это сейчас, наверное, самое главное! Просто отдохнуть. И совсем-совсем ничего не делать. Лежать себе на широкой кровати, есть что-нибудь вкусненькое и бездумно глядеть в потолок. Дня три хотя бы!

Но разве позволит тебя наша Инквизиция такую роскошь? Без справки-то от врача? А то, что ты к этому доброму дяденьке в белом халате не пойдешь — сто процентов!

— Знаешь, если у тебя будут какие проблемы с занятиями — обращайся. Чем смогу — помогу.

И Кошмарика предупрежу! Чтобы знал... И если что сумел бы прикрыть твое отсутствие на семинарах и сдачах!

— Спасибо тебе...

— Да в чем проблема?! Мы же — свои!

— Все равно — спасибо.

Пожалуйста, Мышка... Должен же кто-то хотя бы иногда заботиться и о тебе... Даже если ты этого не хочешь.

* * *

Спасибо тебе, друг! За слово ласковое да за помощь. Потому как поддержал ты меня в трудную минуту, когда вокруг стала смыкаться стая голодных шакалов-завистников и недругов. Когда уже даже вздохнуть стало невозможно...

Единственная отрада ты да Кошмарик, который совсем перестал меня донимать, а наоборот даже прикрытие организовывает... И Пчелка тоже передохнуть дает. Но уже не в подсобке, а собственной лаборатории. Придешь к ней посреди пары, а она только глазами тебя проводит да головой покачает. Мол, совсем загоняла ты себя, Ольга.

А Кошмар Илларионович мне даже несколько несданных работ простил, чего раньше за ним не водилось!

Какие вы все хорошие... Добрые. Жаль, что приходится поставлять вас так...

Но назад я не сверну! Ни за что! Потому что то, чего так жаждет Инквизитор не должно увидеть свет. Мы и так стали слишком чудовищами, чтобы еще ниже опускаться... Не надо этого...

Однако, тяжело все это! И нервов больших стоит... Ведь нужна постоянная бдительность! Мне еще повезло, что отец Михаил не сдал меня Инквизитору, не рассказал о том, что настоящая картина очень сильно отличается от той, которую могут видеть все.

Повезло...

Но в следующий раз этого может и не случится. И поэтому надо сделать так, чтобы второго раза не было.

Но...

Как мне надоели эти головные боли, от которых не спасешься! Даже если примешь целую упаковку обезболивающего... Даже если ко врачу обратишься! Самому лучшему!