Святая Инквизиция

Раньше, мне рассказывали, что поезда ходили со стуком. Монотонным и успокаивающим. А сейчас — совсем тихо. Мы же не по рельсам едем, а по воздуху... Хоть и в метре над землей!

Я совсем не разбираюсь во всем этом... Гуманитарий, как никак! А с тем, как и что должно работать — пусть механики разбираются... Не несчастные художницы...

За окном бежит дорога. Но у нее есть конец. Хотя кто-то считает, что это — не правда. Что дороги бесконечны. Что у них нет ни начала, ни конца. Потому что всегда, когда чей-то путь заканчивается, то сразу же начинается чей-то еще... В то же самое мгновение.

Я не знаю, какая из этих версий правдива, но мне ближе вторая... Наверное из-за того, что я все-таки люблю жизнь. Вернее полюбила, после того, как чуть было не совершила огромнейшую глупость! Но это — прошлое. И ни к чему мне его вспоминать...

Дорога, дорога... Куда ты меня приведешь? Что сулишь? Что скрываешь в своих туманных далях?

Где твой конец, а где — начало?

Нет их. Вообще... Вся наша жизнь — сотни дорог и тысячи путей. Которые не кончаются... А просто забываются! Вот так вот все просто.

Забыть — легко. Вспомнить — трудно.

Из окна на меня смотрит безумно уставшая девушка в красной бандаме... Она не может даже улыбаться. Сил нет. Ни на что.

А глаза — безликая серость.

Она мое отражение. Безвольное и не способное сделать свой выбор.

Но если я вдруг перестаю прятаться за этим отражением, то начинаю жить и чувствовать. И мои глаза становятся похожи на дождливое небо с темными облаками за которыми спряталось солнце...

Вернее, сначала — звезды, потом — месяц, за ним — заря, а уж в конце красное солнышко... Так в песне поется. Старой. Дословно я ее не помню... Только суть.

Я все уже решила. И выбрала свою дорогу, по которой мне придется пройти. По своей собственной воле...

Я могла бы повернуть назад, да все еще могу, но не стану. Зачем? Мне и так приходилось всю свою жизнь отступать, скрываться и лгать. Молчать, не говоря ни слова из того, что я думаю на самом деле.

Жить, скрываясь за собственным отражением. И сейчас, когда представился выбор... Не могу я выбрать что-то иное! Ведь своей собственной жизнью тоже пожить хочется!

Когда-то я не боялась умирать. А сейчас — нет. Я боюсь этой старухи со сверкающей косой! Может, я изменилась, а может — повзрослела. Или просто полюбила жизнь?

Я боюсь. Но еще больше — совершить непоправимое! Жуткое настолько, что и описать нельзя!

Потому что тогда мне не будет прощения! От самой себя...

Я же не робот, не машина! У меня есть свои собственные чувства... Я могу сомневаться и боятся, любить и ненавидеть, смеяться и плакать. Потому что я — человек. Во всяком случае, я все еще надеюсь на это.

На то, что я сумела сохранить себя.

Не смотря ни на что.

Выбор сделан. И одна картина заменит другую. Если у меня все получится...

Самое главное, чтобы никто ни о чем не догадался... Ни Инквизитор, ни Полоз, ни кто либо еще.

Но как это сделать? Почти невозможное, немыслимое и нереальное? Обвести вокруг пальца всю Инквизицию? Создать то, за что меня бросят на костер, как предателя, ведьму и отступницу. Как ту, которая поставила под сомнение существующий строй.

Мне не жаль. И я почти не боюсь. Во всяком случае — за себя.

А картина... Что ж, я — художница! У которой, однако, две судьбы. Две сущности. И одна большая тайна!

И теперь... я уже не могу скрывать ее. Не хочу! И не буду...

Потому что выбор сделан! Мною. И приоритеты расставлены. Не ради себя, но ради тех, кто забыл о простых вещах. Обыкновенных чудесах.

Ведь и Полоз, и Лилит, и даже сам Инквизитор не виноваты в том, что их такими создали. Что они просто забыли! Как и все...

А я — помню. Стараюсь...

Но это так сложно! Ведь я одинокий знаменосец, который остался один против стотысячной армии... И за моей спиной совсем нет ничьей поддержки!

Только не важно все это. Для меня главное закончить ту, другую картину... Сюжета которой я пока еще не знаю. Ведь нет даже мыслей о том, что могло бы затмить заказанное полотно с Великой Инквизицией.

Но создать их я должна. Обе картины. Причем вторую так, чтобы о ее существовании никто ничего не смог бы заподозрить до самого конца.

До того момента, как сдернут покрывало перед людьми с моего шедевра...

Но как сделать это? Как?

Ведь таких красок, которые бы исчезали при определенных условиях не существует... Или я просто не знаю их?

Господи, как все сложно! Я совсем запуталась...

Краски... Масляные... Которые бы держались долго, но исчезали потом в один миг. По желанию моему. Это невозможно!

Но необходимо...

И если их нет, то получается, что надо... создать? Но при каком условии?

Так, Ольга, вспоминай, что прежде всего бросается в глаза в этой треклятой зале?! Что?! Что может послужить основой? И какое должно быть изменение?

В этой зале всегда светло... Ведь там столько витражей! Там совсем не бывает абсолютной темноты! Вообще! А стена с картиной всегда на пересечении света... Любого! Но в день выставки... ее закроют полотном. Бархатным и не пропускающим свет. Так принято. Потому что это — сюрприз. Тогда получается... получается...

Что краски должны исчезать в темноте! А это порождает сотни других проблем... Мне придется помнить всю другую, нижнюю картину. До последнего мазка и штриха. Все время держать ее в голове. Потому что малейшая ошибка и все пойдет прахом.

Мазок на мазке. Слой под слоем.

Да. Это возможно. Если удастся найти или создать краски...

Но кто мог бы взяться за это дело? Кому я могу довериться настолько, чтобы попросить об этой бешеной услуге? За которую кара — смерть.

Я не знаю таких людей... Может только Владимир согласится... из интереса. Из-за вызова его мастерству химика! Да и только...

И то — не факт!

Но я не могу, не могу подарить жизнь тому, что от меня требуют и ожидают. Этой картине, в которой нет ни капли правды или жизни. Которая заставит людей вознести Инквизицию на пьедестал... Сделать ее равной Богу.

Богу, который давно забыл о нас...

Или это просто мы люди стали такими, что Он стал нам не нужен?

Кто прав... Кто виноват... Не важно все это! Совсем. Потому что в войне за собственные души мы давно проиграли... Они стали черными и выгоревшими. Похожими на безводные пустыни, в которые уже давно не заходят караваны.

Мы — предатели. Самые настоящие... Потому что предаем не только других людей, но и самих себя. Свои идеи и мечты. Стремления...

Ведь кто развязал ту войну, которая погубила почти половину населения планеты, а еще часть превратила в бездомных калек...? Мы! И не важно, что тогда не существовало одной-единственной великой страны под флагом Инквизиции!

Люди боролись за власть, деньги и земли. И чужие жизни переставали что-то значить...

И итогом стала почти мертвая земля... Пересохшие моря, превратившиеся в пустыни и растаявшие ледники, затопившие почти четверть нашей планеты... Появились зоны с критическим уровнем радиации к которым-то и приближаться на десять километров опасно! Звери вымерли... Рыба — тоже. У нас не осталось почти ничего.

И это — наша вина. Наш грех...

В какой-то степени я даже благодарна нашей Инквизиции... Потому что она сумела остановить ту войну! Да, варварскими методами, но — сумела! С помощью еще одной войны... и еще больших жертв.

С помощью сброшенных на землю бомб.

И мир — подписан. Вечный. Потому что не с кем стало воевать... Многие страны стерты с лица земли...

Поэтому власть Инквизиции на тот момент стала благом. Отдушиной... Люди устали от войны... Но кто бы не устал от такого ужаса?

Кошмар наяву...

Я не хочу об этом думать! Не хочу вспоминать! Не хочу!

Хоть и никогда не жила в те времена... Но истории хватает. И без слез читать о тех событиях — невозможно... Также как и видеть фильмы, кадры и фотографии с этой Великой Войны!

Ненавижу...

Может быть и саму себя...

Вся моя жизнь — сомнения и иллюзии. Отражение в зеркале темной стороны луны... Или второй стороны медали. Так решила я сама. Когда-то.

И никто не остановил. Не вправил мозги на место. Не объяснил или разъяснил... Просто, некому это было сделать, наверное...

Но я не жалуюсь! Зачем? Ведь если кто и виноват в том, что я стала такой, так только я сама... И винить других в том, кем я стала — бессмысленно! Да и безнадежно...

У меня есть мои краски да кисти. А это — очень много! Я могу творить и рисовать... А значит — жизнь продолжается... и я могу на время позволить себе побыть самой собой! Ровно пару часов...

Однако, я так устала сомневаться и прятаться... Во всем. Постоянно оглядываться назад! Ждать удара в спину!

Но иначе — нельзя. Иначе — меня давно бы ждала смерть. А так... остается шанс. Если не на возможность существовать, то хотя бы на возможность подороже продать свою жизнь. Настолько, насколько это вообще возможно в моем случае!

Создать что-то невозможное... и прекрасное настолько, чтобы люди вспомнили то, что забыли... Если не все, то хотя бы некоторые!

Но это — не под силу мне. Наверное...

Впрочем, обо всем этом я подумаю завтра! Когда наступит новый день и тьма уступит место свету. Пусть и немного фальшивому! Пусть...

А сейчас я просто забуду обо всем. На пару часов. На то время, пока едет поезд и я могу видеть огни города сквозь его окно. Пока мне дана эта маленькая передышка... Потому что стоит мне сойти на перрон, как жизнь возьмет меня в оборот. Закрутит и завертит. И не вздохнуть будет мне... Не остановиться и оглянуться.

Но сейчас — можно.

И я посплю... Расслаблюсь и наконец-то увижу цветные сны, которые не видела с самого детства. Потому что не позволяла себе такой слабости... Потому что не хотела...

А сейчас — хочу. Очень-очень!

И я позволю себе такую слабость... на уже каких-то четыре часа.

* * *

— Какая неожиданная встреча, Ольга! Вот уж не думал я встретить вас здесь да еще в столь ранний час!

Я лгу. Думал и ждал. И ты прекрасно знаешь это... Ведь просто так в полшестого утра слуги Инквизиции не оказываются на вокзальных станциях! Но сейчас это волнует тебя меньше всего. Ведь позади такая долгая дорога! Две. И разговор с нелюбимой сестрой. Хотя я так и не могу понять, что заставило тебя наступить себе на горло и купить этот билет! И постучатся в дверь к Миле Зайцевой...

— Ах, это вы... Не спится?

У тебя под глазами синяки, а из глаз наконец-то исчезла пустота! Сейчас там только усталость... Не очень много, но уже кое-что. А то создавалось ощущение, что смотришь в глаза бездушной статуе!

— Что вы! Какая может быть у меня бессонница? Утренней пробежкой занимаюсь...

Шутка оценена. А что? Я хоть и верный слуга Инквизиции, а отдыхать и развлекаться тоже люблю! И не меньше Полоза и Лилит. Тем более, что Хозяин это не запрещает... А иногда и сам принимает участие. Но этой чести чаще удостаивается Лилит. Что поделать! Она единственная из нас троих предпочитает бродить по музеям в свободное время... А Инквизитор разделяет это увлечение. Они иногда даже спорят... Правда об этом никто не знает. Нельзя.

Мы — слуги, он — Хозяин. И для всех это единственная непреложная истина.

Он приказывает, мы подчиняемся.

А то, что действительно происходит за дверьми кабинета Инквизитора — тайна. Наша. Ведь нам, в сущности, позволено многое. Все, кроме ослушания и невыполнения приказа. Остальное — посещение музеев, библиотек и парков, копание в железках от мотоциклов или машин, коллекционирование чего угодно, даже хакерство! Инквизитор просто... позволяет нам отдыхать и валять дурака.

Пока мы способны выполнять его приказы.

— Бегать лучше по набережной или по специальным дорожкам в парке, а не по вокзалам. Но если вам захотелось экзотики ил острых ощущений, то — конечно! Лучшего места не найти...

— Рад, что вы одобрили.

Что ни разговор, то — насмешка. Легкая. Необидная.

— Ну, раз уж мы так неожиданно встретились, то может, позволите мне, проводить вас до дома? А то еще привяжутся... всякие личности.

Вежливость и учтивость — страшное оружие! Убить ведь и словом можно. А раз слово — оружие, то нас научили им пользоваться. На всякий случай. Да и положение обязывает! Ведь и я, и Лилит, и даже иногда Цербер сопровождают главу нашей Инквизиции на различные встречи высокого уровня.

— Поступайте, как хотите... Мне уже все равно. Я спать хочу!

Я тоже. Но разве это важно?

Но мне сегодня везет! От станции вокзала до дома Ольги всего двадцать минут пешком! Ура! Но, впрочем, в такую рань автобусы не ходят...

— Прошу...

Можно побыть и немного галантным... Впустую. Потому что, судя по всему, Ольге привычнее со мной спорить, чем разводить реверансы...

— Что вам надо от меня, господин Полоз? Я бедная несчастная уставшая студентка у которой уйма проблем! И мне в данный момент ни до чего нет дела...

Вот поэтому я и ждал тебя почти три часа на перроне. Караулил как охотник зверя... Потому что тебе и впрямь нет ни до чего дела. Даже до привычного облика холодной и уверенной в себе обладательницы медали "За заслуги". Сейчас ты на некоторое время позволила себе стать собой. Приоткрыть собственную завесу тайны...

Ту самую ткань, за которой скрывается настоящая Ольга. Та, чьи секреты я хочу разгадать. Конечно, сейчас это невозможно, но потом... очень даже.

Не серая мышка ты, художница. Хоть и заставляешь всех так считать. Но и каким-то странным и неземным созданием тебя тоже не назвать... Не получится просто.

Ты — человек. Да и только.

Твои глаза серые и живые, как предгрозовое небо...

В тебе нет легкости и красоты сказочных фей или англов. Но ты — притягиваешь взгляды. Когда позволяешь себе стать самой собой. Я вижу эти перемены. И я хочу узнать то, почему ты скрываешь свою истинную сущность. Тем более, что у меня еще есть и приказ, который только подхлестывает собственное желание...

— Мне? Что вы! Мне совсем ничего от вас не нужно! Как вы подумать такое могли!

Вся наша жизнь — игра. Чаще всего на нервах других...

— Вам лучше знать "как"...

Человеческая душа — потемки. В которых невозможно разобраться... Может, только Бог способен на это... Ведь ему открыты все наши помыслы... Все желания.

Но я не верю в него. Так же, как и все на этой земле. Хотя, конечно, вслух этого никто не говорит.

Мы играем роль верующих. Но наши молитвы — пусты. А помыслы — темны, алчны и завистливы. Даже церковь для нас уже всего лишь красивое здание, памятник архитектуры и старая история...

Так что... Нам не за чем молится. Мы разучились делать это. Нам это стало не нужно. Так же как утешение и помощь. Даже простое слово участия! Все потеряло свой смысл...

— Вы меня обижаете...

Солнце медленно встает за горизонтом. Но его не видно. Совсем. И понять о том, что наступает утро можно лишь по медленно светлеющему желто-серому небу. Оно просто становиться чуть бледнее... Теряет часть своей серости.