Святая Инквизиция

Но пусть лучше так...

А я... создала шедевр. Почти что кровью своей. Но его увидят только завтра. Без меня. Я же буду ждать того момента, когда за мной придут мои палачи. Ведь убегать — бессмысленно! Разве что в другую галактику...

Однако, это — невозможно. Ведь не создан еще такой корабль! И если и создастся, то нескоро... Лет через сто.

Так что, бежать некуда. Совсем. И остается только одно — ожидание. Тягостное, как смола...

Скоро я вернусь домой, заварю себе чашку крепкого черного кофе и сяду на свой огромный подоконник смотреть на то, как просыпается город. И совсем не буду думать... Только сидеть и пить свой кофе...

И ждать того момента, когда откроется дверь и в мой дом войдет кто-то из слуг Инквизиции. Полоз или Лилит. Ведь обычно именно они убирают неугодных.

Мне не о чем сожалеть! Я делала то, что должно... Кто-то, может, меня и осудит, но это его право! Ведь все люди разные и у всех свои ценности, принципы и характеры. Мой — такой. И с этим уже ничего не поделаешь!

Тем более, что та, другая картина на самом деле ничем не навредит Инквизиции и ее главе. Потому что она не обличает ничего, но просто заставляет вспомнить... Свое собственное рождение, когда совсем ничего не значили ни политика, ни милость владык, ни ложь, ни власть... Их просто тогда не существовало.

Была только радость... обращенная на того, кто пришел в этот мир. И улыбнулся ему. Протянул к нему руки и засмеялся...

Все мы были детьми. И у нас были свои проблемы, горести, печали, радости и важные события! Мы умели замечать много... Много больше, чем все остальные...

Мы тогда умели сочувствовать. Плакать.

А сейчас уже нет. Ведь то, что было когда-то важным, растаяло белой дымкой воспоминаний. И об этом напомнит третья картина. Наверное, самая страшная из созданных мною. Но я ничего не могу поделать. Так надо.

Рождество... Когда еще можно напомнить о том, что забыто, если не в этот день?

А ведь все случится уже завтра... Но перед тем, как я вернусь домой надо будет сделать кое-что еще! Отдать еще одну картину, созданную для друга... Без которого не случилось бы первого чуда. Без чьей помощи я не смогла бы совершить то, что сделала.

Впрочем, я не пойду к нему. Просто оставлю свой подарок и долг рядом с дверью. Когда Владимир вернется из университета, то обязательно увидит его, откроет и все поймет.

Но это все будет уже почти завтра...

Почти в следующей жизни.

А за дверью меня ждет Полоз. Как-то уже вошло в привычку, что он провожает меня до дома... Сегодня, правда ночевать он не будет на моей кухне. И пить мой кофе — тоже. Дела, приказы и завтрашнее мероприятие не дадут.

Как смешно все это! Или наоборот — горько... Настолько, что горло сводит судорогой...

Мама, я так не хочу умирать...

— Что с вами вдруг случилось, Ольга? Вы того гляди заплачете!

Надо же... А я и не заметила, что уже покинула этот зал Витражей, который за прошедшее время стал мне почти родным... Столько там времени проведено было!

А тебе только бы смеяться, змий!

— А что, если это так? У меня что, нет права даже плакать?

Ну, вот... Сорвалась. А ведь Полоз ни в чем не виноват. Он просто будет выполнять приказ, которого не в силах ослушаться. Жаль...

— Ну, почему же? Можете... Я только причины не понимаю! Вроде все хорошо, картина закончена, завтра праздник... Вы поедите к родным есть праздничный пирог и выслушивать различные истории, которые так любят рассказывать на Рождество... А потом придет время раскрывать подарки и вы будете радоваться им, как ребенок...

— Радоваться... Вряд ли. Потому что Рождество я буду встречать в одиночестве.

— Почему это?

Пожимаю плечами. Ну, не объяснять же ему, что это из-за того, что в свои проблемы я совсем не хочу втягивать свою семью. И что я совсем не горю желанием отвечать за то, что я совершила перед глазами родных... Тем более, что Милы там не будет. Ей придется по долгу службы присутствовать на завтрашнем мероприятии...

— Выше нос, художница! Все образуется.

Увы, но — нет. Такое не прощают.

А ездить на последних автобусах — приятно! Народа совсем нет... Так, пара человек... И все. И больше никого.

Пара остановок и уже виднеется мой дом. А лифт-то в нем теперь работает! И электричество перестали постоянно отключать... Грустно.

— Ну вот и все! Дальше я пойду сама.

— Уверены?

— Абсолютно! У вас же, кроме меня есть еще дела, не так ли?

Мне не нужен твой ответ. Я и так знаю, что сегодня тебя снова ждет охота на Сопротивление... И, наверняка, удачная. Потому что мой мир перевернулся с ног на голову. И то, что казалось незыблемым, перестало быть таковым.

— И Полоз... Перед тем, как ты уйдешь... Позволь мне задать тебе один вопрос...

— Слушаю.

— Если тебе вдруг прикажут убить меня, то ты сделаешь это?

— Конечно. Если прикажут. Но надеюсь, что этого не случится.

Даже не засомневался... Что ж, приказ есть приказ! Им просто подчиняются...

— Ясно... Ну тогда, до встречи!

— До встречи.

Моя судьба решена. Мне не спастись... Совсем. Потому что чудес не бывает...

* * *

— И Полоз... Перед тем, как ты уйдешь... Позволь мне задать тебе один вопрос...

Вопрос? Мне? Интересно с чего бы это? Ведь за почти пять с лишним недель нашего знакомства ты не спросила меня ни о чем. Важном, в смысле... А тут по голосу ясно, что этот самый вопрос очень важен для тебя. Или ответ на него.

— Слушаю.

Спрашивай! Мне совсем не трудно ответить тебе на твои глупые и детские вопросы. Потому что ты почти ребенок, пусть и разменявший свое двадцати двухлетие!

— Если тебе вдруг прикажут убить меня, то ты сделаешь это?

Почему ты спросила именно это? То, на что я очень не хочу находить ответ... Уже известный мне. Давно. Всю мою жизнь.

— Конечно. Если прикажут. Но надеюсь, что этого не случится.

А ты лишь качаешь головой. Что тебе известно такого, чего не знает никто? Прошлое или будущее? Или что-то еще? Настолько страшное, что тебе пришлось задать этот жуткий вопрос, ответ на который ты знаешь так же хорошо, как и я.

— Ясно... Ну тогда, до встречи!

— До встречи.

До послезавтра. Потому что сегодня мы уже не увидимся. Так же, как и завтра. Ведь ты сама отказалась присутствовать на представлении своей картины народу. Мол, не любишь толпу. И критику. Гораздо спокойнее просто съездить куда-нибудь в то время, как тебя хвалят или ругают, возносят на пьедестал или скидывают с него...

Таков твой выбор...

Незнание.

Странно... Кто-то назовет это благом, а кто-то проклятием, кто-то силой, а кто-то немыслимой слабостью. И все они будут правы. Только каждый по-своему. Интересно, а к какой категории относишься ты, Ольга?

А из головы не идет вопрос, заданный тобой на автобусной остановке... Простой и сложный одновременно.

"Если тебе вдруг прикажут убить меня, то ты сделаешь это?"

Сделаю... конечно же, сделаю! Даже если всем сердцем буду противиться этому. Потому что приказ всегда важнее... Потому что мой Хозяин не знает милосердия. Но если я не знаю его по причине того, что меня его лишили при создании, то он просто отринул его от себя, как ненужную, даже мешающуюся, вещь.

У него был выбор, а у меня — нет. Так же, как и у Цербера с Лилит. Но им повезло чуть больше. У первого есть немногим больше свободы, а у второй — человеческое сердце. У меня же... только моя верность. Вписанная в генетический код. И когда я хочу ослушаться, то эта запись срабатывает, заставляет меня нажать на курок.

" Если тебе прикажут, то ты убьешь меня?"

Прозвучит приказ, и я нажму на курок. А потом буду оплакивать маленькую и глупую художницу, которая просто оказалась слишком талантливой. Впрочем, этого может и не случится...

Хозяин симпатизирует тебе, Ольга. И он вполне может сделать так, чтобы твоя жизнь осталась при тебе. Если захочет... А если нет, то... все равно ничего не поделаешь.

И молиться будет совершенно бессмысленно...

Потому что Бог не ответит на наши мольбы. Потому что мы не нужны ему.

Мы лишь игрушки да развлечение для него, которые обречены сгинуть в просторах космоса! Потому что черту мы уже перешли. И для нас нет дороги назад.

Да мы ее и не желаем!

Не нужны нам ни прощение, ни милосердие, ни надежда! Ни к чему они нам стали. Потому как мы все стали хуже зверей лютых... Хотя их же уже не осталось.

И сегодня ночью, не станет еще нескольких людей... Или послезавтра. Все решит Инквизитор. Все будет по желанию его...

Только почему у меня создается чувство, что я лгу самому себе?

Что без тебя этот мир не будет стоить и ломаного гроша?

* * *

Сколько народу-то собралось, чтобы увидеть Великую картину Инквизиции! Не протолкнуться... А главной создательницы — нет. И не будет. Потому что моя сестренка не захотела здесь присутствовать. Потому что ей не нужна эта глупая слава.

Потому что она — другая. Как и картина, которой так гордится Инквизитор.

Но — пусть. Скоро все изменится. И триумф обернется поражением, или я не знаю свою маленькую сестру! Такую сильную и слабую... Такую понятную и странную. Иногда даже чужую...

Но это — ее выбор. И я могу лишь принять его.

Ведь все и так понятно. Она просто не смогла сделать то, что от нее все ждали... Не сумела переступить через себя. Жаль, что этого не случилось... Потому что сегодня я потеряю свою сестру, которую не в силах оказалась защитить!

Горько это. И больно. Сверх меры...

А вы — смотрите! Ведь уже все начинается... Представление о Величии Инквизиции... Глупо!

Все мы люди. Все мы смертны.

Даже вы, Великий Инквизитор.

— Дорогие леди и джентльмены. Сегодня радостный день! Ибо наступило Рождество и мы рады представить вам великолепную картину выполненную по заказу нашей Святой Инквизиции во славу ее.

С тихим шорохом опадает на пол тяжелое белое покрывало, являя миру совсем не то, что ждали гости...

С огромного полотна на людей смотрит младенец в окружении самых различных зверей... Маленький и розовощекий. Улыбающийся... Всем. Людям, зверям, миру... ибо рожден он только ради них и его. Ибо пойдет он за свой свет на смерть. Ради нас, грешников земли. И воскреснет. Но это случится не скоро! Очень...

Сейчас же он просто радуется всему, что его окружает. И спешит поделиться этой радостью со всеми...

Его глаза — звезды! Яркие-яркие! Прекрасные...

Рядом с ним сидит его мать, полная гордости и скрытой силы. Она потрясающе красива. А еще — добра. Ведь она любит этот мир. Сильно-сильно! Так, что иногда даже больно становится...

И в руках у нее сияет голубым светом маленькая планета Земля... Нежная-нежная! Настолько, что даже страшно становится! И младенец тенят к ней свои ручки...

Здесь нет ничего, что могла бы причинить вред или вызвать гнев Инквизиции. Только вера в чудо и то, что Бог всегда будет хранить и любить землю вместе с ее детьми. Всегда будет защищать нас.

А рядом, всего в паре метров на белой стене нарисована совсем другая картина. Не по холсту, а по темному камню...

Тоже Христос. Но уже не только что рожденный, а распятый на огромном кресте... От начала жизни и до ее конца. И мы — убийцы, распявшие своего Бога... А он смотрит на нас совсем не так, как должен был. Он прощает нас. И забирает себе все наши грехи. Все, что мы до этого совершили... И дает нам шанс на новую жизнь, надеясь, что она станет хотя бы немного лучше...

Внизу плачет мать его... Горькими слезами. Потому что Он ее сын. Любимый и драгоценный. Потому что она — Мама! Потому что она подарила ему эту жизнь и этот мир... А теперь ей придется хоронить свое дитя. И это — горько.

Потому что родители не должны переживать своих детей.

Стражники смеются. Издеваются. Я так и слышу их глосса! "Ты до сих пор смеешь говорить, что Бог твой отец?! Глупец! Где Он? Пусть покажется и, может, мы поверим в его существование!".

Страшно... Настолько, что ноги подкашиваются...

Как велика разница между этими двумя картинами, которые объединяет лишь одно — роспись...

А у людей — шок. А у Инквизитора и его слуг — двойной.

Не ожидали... Ведь все то время, что Ольга работала здесь этих картин не было! Вообще. И видели вы совсем другое... Жаль, что я совсем не знаю, как удалось провернуть моей сестренке это дело, но...

Гениально! Молодец. Хвалю. И скорблю о тебе. Потому что это твой приговор. Подписанный тобою же себе.

Ты выбрала...

Ты стала яркой кометой, которая предпочла одно мгновение — вечности.

— Найти. Любой ценой.

Как вы злитесь, господин Инквизитор! Прямо таки пар из ушей почти валит, а глаза молнии метают. Но вреда от них нет. Никому. Ведь всем уже ясно, что случившееся здесь не специальное мероприятие, а огромная ошибка. Диверсия, я бы даже сказала.

Только вот сделать уже ничего нельзя. Поздно!

Можно убить мою сестренку, но картина уже живет. Ее видели многие. Тысячи людей не только на Земле, но и на Марсе с Венерой!

Народ шепчется. Обсуждает. И... вспоминает.

Молодец ты все-таки, Ольга. Молодец... Смогла бросить вызов этому миру. Смогла сделать так, чтобы Инквизиция уже не стала равной Богу. Потому что это невозможно...

Ты победила проиграв...

* * *

Что это?

Ах, да! Я совсем забыл о своей просьбе! А Ольга, оказывается, помнит... Иначе, как можно объяснить этот пакет на котором нарисована улыбающаяся мышиная рожица? Да и некому больше дарить мне картины... Не люблю я их.

Но Ольгу почему-то попросил об одной... До сих пор не знаю, что на меня тогда нашло!

Однако, получать такие неожиданные подарки — приятно. Особенно, если учесть, что в скором времени ты друга не увидишь... Рождество ведь наступило. И Ольга. Наверняка, уехала встречать его к родным. Ради этого она пропускает даже презентацию своей картины!

Кстати... Это событие вроде должны в новостях показывать!

Так и есть! Хоть увижу, что нарисовала Мышка колючая, жертвуя собственным здоровьем... И нервами.

За спиной Инквизитора белое бархатное полотно. Большое. Во всю стену. А за ним — картина...

— Дорогие леди и джентльмены. Сегодня радостный день! Ибо наступило Рождество и мы рады представить вам великолепную картину. Выполненную по заказу нашей Святой Инквизиции во славу ее.

Какие речи! Аж тошно...

А потом, ровно через мгновение после того, как ткань упала на холодный пол, я вздрагиваю. И пытаюсь проглотить ком в горле. Потому что то, что я вижу — не картина во славу Инквизиции. Совсем нет.

Потому что маленький Христос никак не может прославлять Инквизицию... Но дело даже не в этом, а в том, как он смотрит на этот мир.. Радостно и беззаботно! Потому что он его еще совсем не знает. Потому что он уже любит нас...

А на другую картину смотреть невозможно... Ведь в ней столько боли и отчаянья. Скорби. Ненависти. И надежды. На то, что мы, быть может, изменимся и станем лучше. На то, что мы сумеем вернуть в свои души свет...

Бедная, Мышка!

Так вот почему ты просила меня о таких странных красках! Так вот почему работала рук не покладая! Ведь картин за такой короткий срок надо было создать не две, а три!