Святая Инквизиция

Бесполезно это все будет...

Бессмысленно!

Ведь меня вылечить невозможно... Даже если учесть все достижения нашей медицины на данный момент! Лет через пятьдесят, может что-то и придумают, но, боюсь, до этого момента я не доживу. А жаль...

Господи, да когда же это прекратиться?! Когда, когда, когда?!!

Так, стоим... Переводим дыхание... И идем дальше... Потихонечку, полегонечку... Аккуратненько так, мелкими шажочками.

Вот умница моя! Ай, золотко! Ну еще чуть-чуть! Всего-то осталось до здания Инквизиции дойти, там пару часиков порисовать, а потом и до дома доехать! А ведь от Инквизиции дом близехонько находится! Всего-то в получасе езды на удобном и бесшумном автобусе! А там можно будет лечь в теплую постельку, закутаться в огромное одеяло и ни о чем не думать. И ничего не видеть... Просто лежать и отдыхать. А утром можно и несколько пар прогулять!

Кстати о птичках... Прогулять-то не получится... Завтра же у нас вроде как семинар первой парой у Радовского, чтоб ему ни дна, ни покрышки! И не лень ему к первой паре мотаться, чтобы на нашу мазню посмотреть да послушать наши сумбурные рассказы, в которых через каждые два слова пауза стоит по причине острой необходимости зевнуть?

А куда это мир в сторону поплыл? Э, так не годится! Прямо идти надо, прямо! Вон уже и здание Инквизиции виднеется... А у дверей Полоз ошивается... Меня караулит...

Так что падать нельзя. Ну, никак нельзя! Совсем...

Давай, родная! Давай, моя хорошая! Еще каких-то двадцать метров! А потом можно всласть повисеть на этом змие! Слава те Господи, что к этому он уже привык... И даже перестал шарахаться! А то в первый раз ведь чуть сердечный приступ не схватил...

— Ольга! Как приятно видеть вас в таком цветущем состоянии!

Издеваешься, да? Думаешь, я не знаю, что при виде меня даже ваши палачи пустят скупую слезу жалости? И добьют, чтобы я, несчастная, больше не мучилась?

Ох, гильотину мне!

— Молчите, господин Полоз... Богом вас заклинаю — молчите.

Еще шажочек... И... Ура! Дальше я не пойду, дальше меня понесут.

— Знаете, Ольга, а ведь раньше на такие нежности и яркие проявления чувств вы были не способны... и всячески старались их избегать. А тут сами — вы только подумайте — сами меня обнимаете!

Кто обнимает? Я обнимаю? Да не в жизнь! Я нахожу в тебе, дорогой, опору для своего несчастного и измотанного организма... Никаких чувств! Лишь тонкий расчет... На Лилит же с таким комфортом не повиснешь! Как и на Цербере... Хотя в последнем случае не надо так вставать на цыпочки... Ростом-то твой соратник, Полоз, до тебя не дотягивает довольно сильно!

— Это вам снится...

— Вот как? И если я вдруг поцелую вас, то пощечину вы мне не влепите? Сон-то мой...

— Тогда вы поймете, господин Полоз, что такое реалистичный сон, заканчивающийся фингалом под глазом и вывихом челюсти...

— Это угроза?

— Предупреждение.

Как хорошо с закрытыми глазами... Счастье! Большое и пушистое! Сюда бы еще одеяльце да чашечку горячего шоколада...

— А что мы стоим? Кого ждем? Я здесь, вы здесь, так что строевым шагом на место нашей дислокации в зал Витражей марш!

— Интересно, с каких это пор вы отдаете мне приказы?

— С тех самых пор, как вы объявили себя моим возлюбленным!

А что? Из каждой ситуации, даже такой паршивой на первый взгляд, надо извлекать максимальную пользу! Когда еще представится шанс просто так покататься на верных слугах Инквизиции? Да и представится ли он вообще...

— Знал бы я раньше, что ради этого почетного звания мне придется так себя компрометировать, то держался бы я от вас подальше! А все обязанности свалил бы на Лилит или Цербера!

— Не шипите... Ведь в случившемся виноваты вы сами...

Ну, может и я немножко, но это — лирика помешанная на тайны мадридского двора. И всю подноготную этих событий знать никому не надо. Я бы даже сказала, что — вредно! А нервы беречь надо...

И самое главное — самой бы последовать этому совету! Потому как все мои болезни от нервов! Этих страшных и несчастных клеток, которые заставляют меня в противовес всем моим моральным принципам виснуть на Полозе в минуты слабости!

— Знаете, Ольга, а вы немножко отдохнуть не пробовали? Может, вам получше бы стало от этой малюсенькой передышечки?

Мне получше станет только тогда, когда я буду лежать на кружевных подушечках да под тремя метрами земли! Вот уж тогда у меня ничего болеть не станет! И доставать меня тоже некому будет!

Красота...

— Вы лучше ногами работайте, а не языком, господин Полоз, а то мы так и к ночи до места назначения не доберемся...

— Да мы, вообще-то уже пять минут, как на месте!

Что, правда? А я и не заметила...

— Ну, тогда, может, вы меня отпустите?

— Только после того, как вы отцепитесь от моей шеи...

Легко сказать, а трудно сделать... Ноги-то меня не держат. Вернее, держат, но с большим трудом! И с такой опорой как-то надежнее...

Но хватит, милая, хватит! Работать надо... Картину писать...

А не хочется!

— Ольга, простите мне мое нескромное любопытство, но вы случайно с утра ничего на грудь не принимали?

Интересно с чего это вдруг такой каверзный вопрос?

— Да нет, а что?

— Просто вы такими очаровательными зигзагами ходите, что я даже начинаю сомневаться в правильности того, что вы все-таки от меня отцепились...

— А вы сомневайтесь поменьше да побольше делайте, и все будет хорошо...

Очень хорошо... Еще бы перед глазами не плавали цветные круги... И шум в ушах бы исчез...

— Но все-таки столик с красками и кисточками находится справа, а не слева.

Относительно меня или тебя? Впрочем, такие глупые вопросы я задавать не буду, а то еще чего доброго упекут в палату N6 и буду я доживать свою жизнь в маленькой комнатке с мягонькими стенами, потолком и полом и видом на больничный двор.

— Ой, мама...

Господи, пусть эта боль прекратится! Господи, пожалуйста... Мамочка...

— Да что с вами такое?

Со мной...?

— Так, хорошо... Ольга, вы меня слышите?

Слышу... еще бы я тебя не слышала... Орешь так, что наверное на другом конце города слышно.

— Да.

— Это уже хорошо... Это просто замечательно! А сейчас, раз вы меня прекрасно слышите, мы пойдем ко врачу и он пропишет вам необходимые таблеточки... И у вас все будет в порядке...

А потом темнота накрыла меня покрывалом... Черным и беспросветным. Но вместе с тем со мной остались все мои чувства. И боль. И возможность слышать все то, что происходит вокруг...

Звук голоса и шагов Полоза. Открытие каких-то дверей. И еще чьи-то разговоры... Я не знаю...

Слишком голова болит сильно...

И хочется умереть.

Но никак не получается... Чужие и такие теплые руки мешают. И голос.

А потом и они исчезают, и ко мне приходит благословенное забытье...

Господи, спасибо...

* * *

Кажется, ждать Ольгу у дверей ее университета или здания Инквизиции уже стало почти привычкой... Не очень нужной или важной, но какой-то необходимой. Привязался я что ли к этой серой мышке? Если так, то это плохо... Потому как меня ни должно ничто волновать.

Потому что я — убийца. Потому что я — чудовище. Потому что я — преданный раб Инквизиции. И для меня самое главное желание — чтобы мой ненавистный Хозяин был доволен.

Да, я ненавижу того, кто создал меня. Так же как и Лилит, и Цербер. Ведь мы знаем много больше других! Настолько, что даже нам, убийцам сотен иногда жутко становится... Потому что Инквизитор убил тысячи. В том числе и нашими руками.

И рано или поздно мне придется оборвать и Ольгину жизнь... Потому что прикажут и не оставят выбора.

А я не хочу этого! Совсем...

Но приказ всегда остается приказом...

Убить! Или придется умереть самому... Только вот сделать этот шаг почти невозможно... Ведь в нас кроме преданности заложили еще и безумную жажду жизни! Не смотря ни на что! Даже если придется идти по головам...

И поэтому проще — убить, чем наступить на горло собственной программе.

Впрочем, убивать Ольгу мне скорее всего не придется... Потому что в могилу она загонит себя сама. Своими собственными руками.

Милая, тебе не стыдно так издеваться над своим организмом? Доводить его до состояния "только тронь и рухнешь на землю"?

Хотя... это совсем не мое дело! Главное, чтобы ты закончила картину, а остальное — не важно. Совсем. Только почему, мне кажется, что я безбожно лгу... самому себе?

— Ольга! Как приятно видеть вас в таком цветущем состоянии!

Я издеваюсь, специально подкалывая ее... Надеясь хоть на какую-то реакцию! Гнев, обиду, такой же подкол... Потому что общаться с каждым днем с тобою все сложнее. Потому что ты как моллюск, что прячется в своей броне! И не узнать никому, что с тобой происходит! Потому что ты — молчишь... Прячешься. Скрываешься.

Потому что не хочешь, чтобы кто-нибудь знал твои слабости.

Потому, что именно они могут оборвать твою жизнь...

— Молчите, господин Полоз... Богом вас заклинаю — молчите.

Ах, какая прелесть! Но виснуть на мне совсем не обязательно! Даже больше — опасно для жизни.

Но тебе я прощу такую наглость...

А почему — не знаю.

Кто обнимает? Я обнимаю? Да не в жизнь! Я нахожу в тебе, дорогой, опору для св

— Это вам снится...

Вот это — вряд ли! Я снов не вижу. И никогда не видел. Для меня существует лишь вечная темнота, в которой нет ничего...

Впрочем, если бы мне предложили, то я не отказался бы посмотреть эти людские фантазии. Просто так... Ради удовлетворения собственного любопытства.

— Вот как? И если я вдруг поцелую вас, то пощечину вы мне не влепите? Сон-то мой...

Неужели и это не вызовет никакого отклика?

О как! Это чем-то напоминает мне похожую фразу, но про болезни... Там, правда фигурирует еще и сотрясение мозга, но в данном случае разница не очень-то и велика.

— Это угроза?

— Предупреждение.

Смешно! Единственный, кто не боится меня предупреждать — девчонка-художница в розовых очках идущая по жизни! А ведь этого не рискует делать даже мой Хозяин, хотя ему прекрасно известно, что на него я напасть никогда не смогу! Он просто приказывает. А я подчиняюсь.

Но предупреждений и угроз — нет. Потому что ни к чему они.

Наглость — второе счастье... Весьма сомнительное, если хорошенько подумать...

— Интересно, с каких это пор вы отдаете мне приказы?

— С тех самых пор, как вы объявили себя моим возлюбленным!

А я разве когда-нибудь делал такое объявление? Скорее, нас повенчали твои сомнительные друзья, которые на самом деле мечтают уничтожить тебя и стереть с лица земли. Но не могут. Потому что ты нужна Инквизиции. А значит твоя жизнь — неприкосновенна. До поры, до времени.

И нечего так смотреть на меня, наша дорогая охрана! Как бы вам уже не проснуться после таких взглядов...

Вот и молодцы... Ничего не знаю, ничего не вижу. И вообще я не я и хата не моя. Дольше проживешь, если будешь следовать этому простому и очень полезному правилу.

— Не шипите... Ведь в случившемся виноваты вы сами...

Ой ли! Я-то и вдруг виноват! Как бы не так. Потому как все случившееся только твоя вина, Ольга. Если бы ты не была настолько талантливой, а значит — необходимой, то мы бы и не встретились. И ты сейчас не походила бы на оживший труп. Жила бы себе и жила. И ничего не знала ни обо мне, ни о Лилит с Церьером...

Жалко было бы! Потому как я уже не представляю себе день без этих споров-ссор! Не обидных или жестоких, а скорее просто необходимых...

А то еще чего доброго умрете, а я выговор получу. И наказание за то, что не сберег... А оно мне надо?

— Да мы, вообще-то уже пять минут, как на месте!

Ты же этого и не заметила. Как и чужих недоверчивых взглядов, как и чужого шепота, как и проводившего нас недоверчивым хмыканьем Инквизитора...

— Ну, тогда, может, вы меня отпустите?

— Только после того, как вы отцепитесь от моей шеи...

А то у меня уже наверное синяки появились от такого крепкого захвата...

А походка то у тебя, дорогая, мама — не горюй! Создается ощущение, что по прямой мы в принципе ходить не умеем!

— Ольга, простите мне мое нескромное любопытство, но вы случайно с утра ничего на грудь не принимали?

— Да нет, а что?

— А вы сомневайтесь поменьше да побольше делайте, и все будет хорошо...

Нет, девочка, с тобой явно происходит что-то не то! Ты никогда не терялась на своем рабочем месте и всегда, даже с закрытыми глазами знала, что где лежит или стоит. А тут того гляди, ты от большой любви нашему Инквизитору усы пририсуешь... Кошачьи. И уши. И хвост.

— Но все-таки столик с красками и кисточками находится справа, а не слева.

А что мы так замерли?

— Ой, мама...

Эй, а вот в обмороки падать совсем не обязательно! Как и глаза закатывать, оседая на пол. Поверь мне, Ольга, он жесткий, холодный и жутко не удобный!

— Да что с вами такое?

Восковая бледность... А я-то считал, что это лишь литературный оборот да сильное преувеличение! Ошибался... Впредь, художественной литературе буду более или менее верить, а не считать ее лишь возможностью убить время!

— Так, хорошо... Ольга, вы меня слышите?

— Да.

Вроде когда-то кто-то мне говорил, что с безнадежными больными надо постоянно разговаривать! Не знаю правда ли это, но стоит попытаться...

— И как же вас так угораздило, вот скажите мне? Вроде умная, осторожная девушка, а о своем здоровье совершенно не заботится! Разве так можно? А если бы вам плохо стало например в автобусе? Там же давка жуткая... И не удобно падать на поручни-то...

Господи, что я несу?

И самое главное — зачем? Да еще и тащу эту девчонку в сторону медчасти!

А ведь раньше за мной такого не водилось! Никогда!

Во что я превращаюсь?!

Но об этом можно будет подумать немного позже... Потому что вон уже виднеются такие необходимые и почти родные двери...

123 ... 2223242526 ... 333435