Святая Инквизиция

Потому что поняла, что Кет я описала не кого бы то ни было, а самого Полоза! Представила, как своего парня!

Нет, жизнь абсолютно бездушная женщина! Или это — судьба?

— Оль, я тебя от всей души поздравляю с наградой! Ты моя умница! Правильно, только так и выбиваются наверх! И вообще...

Ну, эта шарманка будет звучать долго... Минут тридцать. Сестричка любит делится эмоциями и хвалить меня. Главное не забывать поддакивать, охать и ахать каждые минуты три... За них я как раз успею дойти до любимого магазина. Слава Богу, что он круглосуточный, а то я бы с голодухи уже протянула лапы... Все-таки этот вечер здорово подорвал мне нервы...

Еще бы! Стоять и улыбаться Инквизитору! Слушать его покровительственный тон! И чувствовать кожей чужой взгляд... Изучающий меня, как какую-то диковинку! А самое главное — знать, что это все фальшь, прикрытие, игра на публику...

И что цель совсем другая, чем кажется на первый взгляд...

— Так что мое солнышко, я тобой горжусь! Вот!

И долгие гудки... Вот так всегда — похвалят ни за что и оставят одну наедине с включенным телефоном.

Впрочем, я не жалуюсь. Так проще... Мне не лезут в душу... Не пытаются влиять на мою жизнь и принятые решения.

И не надоело тебе за мной таскаться, Яхонтовый ты мой, а? Ведь километров пять уже оттопал по улицам! Не устали-то ножки? А оружие не мешает? Нет? Странно... У меня, например, уже плечи отваливаются под тяжестью сумки! А у него — целый арсенал оружейного магазина на себе! Ну да Бог тебе судья, золотой! Твое право...

А я сейчас буду пить чай! С пирожными Терамиссу! Только вот куплю это все да домой поднимусь... Эх, восьмой этаж, а лифт как всегда не работает! За что люблю свой дом, так это за постоянство! Сколько лет живу, а лифт как не работал, так и не работает. Однако, внушает уверенность...

Потому что все остальные лифты в других домах, как работали, так и работают... И электричество в них никогда не отрубает... И вообще — жизнь сказка!

Но что действительно приятно, так это то, что у меня всего лишь восьмой этаж, а не сорок пятый, например!

Ух, какие все вежливые сегодня! Упакуем, доставим и даже ленточкой перевяжем! Но — не надо. Сама донесу. Мне недалеко. Всего пять минут обычным шагом...

Знаете, а он ведь ушел... Дела какие-то или Хозяин вызвал? Ну, мне и лучше! Хоть спокойно до квартиры поднимусь...

Мда... А жизнь-то штука интересная! И сюрпризы-то, сюрпризы как любит подбрасывать не совсем честным художникам! Неприятные...

А как иначе назвать неизвестный черноволосый объект в джинсах и куртке разлегшийся у меня на пороге?

Только так...

И судя по всему, он еще и раненый...

А день-то, в принципе, если подумать, не так уж плохо начинался...

Хотя все могло бы быть хуже. Намного. Например, за мной мог бы подняться Полоз...

А так... Ничего! Выкрутимся! Только через порог в комнату перетащим это бренное тело да раны перевяжем... Хотя по-идее я должна бы была позвонить в соответствующие органы, но моя доброта меня погубит. Так что — пусть живет. Мне не жалко. Все равно я сегодня уже не усну. Слишком мыслей много...

А все-таки, почему так вышло? Почему мы стали такими жестокими? Почему чужая жизнь перестала быть для нас бесценной?

Я не воин. У меня нет ни сил, ни способностей для того, чтобы поднять меч. Да и не хочу я этого... Зачем кидаться на амбразуру, если это все равно бесполезно? Ведь один в поле не воин. В одиночку не победить. Для того, чтобы остановить армию нужна тоже армия. Может, меньшая по численности, но — армия.

А я... Я могу быть только знаменосцем. Потому что единственное, что дается мне это живопись. Не та, которую я рисую в классе, а другая... Более живая. Где в уголке горит свеча...

Когда-то я слышала одну историю... О борьбе света и тьмы, о разговоре двух ангелов...

Однажды на мосту в Венеции звездной полночью встретились двое — ангел и демон. Они были врагами. Но если ангел всегда мог простить своего соперника, то демон — нет. Впрочем, в ту ночь это их не волновало...

Они спорили. О том, что сильнее — свет или тьма...

А тут нечаянный прохожий вдруг показался в конце улицы. В руках он нес старую скрипку... Вокруг его шеи обвивался шарф грубой вязки, а в карманах лежала пачка сигарет и зажигалка.

Только вот он совсем не мог видеть спорщиков... Но они — могли. И сделали этого человека предметом своего спора. Заставили его принять в нем участие...

Демон развернул свои огромные, черные крылья, сверкнул бездонными глазами и мир окутала тьма. Беспросветная. Чернее самой черной черноты.

А Ангел только улыбнулся на это... И ничего не предпринял для того, чтобы остановить своего соперника. Он всего лишь уселся рядом со скрипачом на парапет и стал чего-то ждать...

Его соперник смеялся. Торжествовал. Тьма победила. Свет не может с ней ничего сделать!

Скрипач же просто решил закурить сигарету... не смотря на вдруг поглотившую его тьму... Он был настоящим оптимистом. Почти волшебником.

Щелкнуло колесико зажигалки и тьма... отступила. Сжалась на мгновение, чтобы затем накинуться на человека с удвоенной силой! Но...

Было уже поздно. Сигарета тихонько тлела у него в руке, рассыпая алые искры. И тьме пришлось потесниться. Потому что свет оказался немножко сильнее.

И демон спросил тихо улыбающегося ангела — "Почему ты оказался сильнее? Ведь ты даже ничего не сделал..."

И ответил ему его соперник, взмахнув белыми крыльями: "Тьма могущественна, мой враг. Сильна. Она может поглотить весь мир. Но в ее сердце скрыта слабость... Достаточно одной-единственной искры, чтобы ее разогнать..."

Демон исчез, а ангел просидел со скрипачом до самого рассвета... До того момента, пока тьму не победило солнце.

Вот так вот... Тьму легко разогнать. Достаточно только включить свет... Еще бы выключатель найти!

А мой гость спит. Рана оказалась неопасной для жизни. Хотя он и потерял много крови. Но это пройдет. Забудется как плохой сон... Так всегда бывает. Потому что этому человеку есть для чего жить. Потому что он из Сопротивления. Его ждут. Друзья и семья... И он вернется к ним. Потому что это — правильно. А я...

Я должна выполнить обещание.

И хотя уже довольно поздно и мне завтра рано вставать, на стол все равно ложатся кисточки и краски, а на мольберт устанавливается холст...

Потерпи немного, мое сокровище, и я подарю тебе новую жизнь... Другу. Без боли и страданий...

Карандаш в моей руке сегодня и сейчас действует резко, быстро, словно бы зачарованный неведомой этому миру мелодией... Недоступной ему.

На набросок мне надо всего несколько штрихов... Полупрозрачных, почти невидимых...

Главное не это, но с этого все начинается. Любая картина. Только потом ложатся на белый холст краски... Только потом оживает полотно, которому еще только предстоит начать свой собственный путь в этом мире...

В фарфоровую чашечку выливаю немного растворителя, в руки беру кисточку из щетины... Прорисовываю светотень. Легкими, воздушными мазками... Руки парят подобно крыльям бабочки... Так надо. Мне некуда спешить. Впереди целая ночь, а мой гость не проснется раньше полудня. Потому что мне не нужны чужие глаза...

На холсте медленно потягивается всем своим закованным в броню телом полуночный дракон. Такой же, как и тот, которого сегодня днем убил рыцарь Инквизиции. Только у его двойника пока еще не горят внутренним огнем глаза, не сверкает на солнце чешуя, не распускаются подобно цветку ажурные крылья...

Но это будет. Чрез несколько часов... он полетит в небе. Синем-синем! Вместе со своими собратьями, похожими на драгоценные камни. И будет улыбаться своей клыкастой, немного жуткой улыбкой.

Он будет свободным...

А я останусь на этой грешной земле. У меня ведь нет крыльев. Только краски да кисточки. Только мечты да сказки... О таких вот драконах. Которые может когда-то и жили в этом мире, но предпочли уйти. Потому что с людьми им было не справиться. Не смотря на всю их мощь и силу.

Так бывает.

Медленно, очень медленно, будто лаская, прорисовываю крылья. Каждую жилку, каждую вену, сияющую серебром...

Как я хочу летать! Как они...

Но — не дано. Для этого надо родиться драконом, а не человеком. Впрочем, я не ропщу... Они не могут рисовать.

А я без этого уже не могу жить. Совсем.

Потому что это единственная моя отдушина в этой жуткой и насквозь лживой жизни. Пусть и такая странная. Почти несуществующая. Ведь то, что я рисую в аудиториях и выставляю на выставках — пустота. В этих картинах нет жизни. Той, которая сияет по ночам на моих полотнах, которые впоследствии оказываются на улицах в очень известных и часто посещаемых местах. Иногда — даже в художественных галереях. Хотя видит Бог, это — сложно! Очень.

Однако, дома у себя свои шедевры я не храню. От греха подальше... Ведь мой дом отнюдь не крепость... А так, иллюзия... Ведь сюда может войти кто угодно из Инквизиции. У них же есть ключи от всех дверей!

Я знаю это так же, как и то, что за мной следит Полоз. И что я его задание...

Потому что зачем ему иначе было следить за мной? От того, что я ему понравилась? Вряд ли! Скорее потому, что приказали. И теперь о своем покое я могу забыть с абсолютно чистой совестью! Потому что, если я права, то это не последняя моя прогулка в обществе этого слуги Инквизиции...

Впрочем, мне и с самим "Святым Отцом" еще не раз встречаться! Так что Полоз еще меньшее из всех моих зол...

Заискрилась на солнечном свету чешуя. Не пробьет ее больше рыцарское копье. Не достанет. Я не позволю...

Двойная жизнь. Двойная судьба. Двойная роспись.

Интересно, что было бы, если бы они встретились, эти две стороны медали?

Я не знаю, что было бы со мной, но картины, мои картины, стали бы немножко другими. Как и роспись. Они были бы... цельными. Законченными. Мастерство Инквизиторского художника встретилось бы с наивной и детской верой. Явило бы настоящее чудо...

Но этого скорее всего не будет... Потому что две стороны луны не могут встретиться. Это невозможно.

А мой дракон тем временем засверкал глазами, зашевелился, выгнул гибкую шею...

Я почти закончила... Только сейчас наложу тени да прорисую мелкие детали... Да еще облака... И силуэты его собратьев...

Чтобы он не был таким же одиноким, как я. Чтобы у него была настоящая семья, которая всегда поддержит... Поймет.

Все-таки я полуночница. Глупая и наивная. Но только не днем.

Днем я законопослушная студентка Государственного Университета с кафедры искусств. Награжденная, уже вчера, медалью "За заслуги". Причем, самим Инквизитором! Да еще и получившая из его рук такой заказ, за который бы у нас не побоялись убить. Признанная. Известная. Самостоятельная. И что самое главное — живущая под почти постоянным наблюдением Инквизиции. Просто потому, что оказалась слишком талантливой... Слишком странной. Слишком нелюдимой...

Но это — днем. А ночью...

Ночью я сочувствую тем, кого должна ненавидеть все своей душой. Я жалею верных Псов Инквизиции. Чудовищ. И их врагов.

Я сочувствую самому Инквизитору, потому что он просто очень одинокий и несчастный человек, которого таким просто создали. Вырастили. За него сделал выбор прошлый "Святой Отец". Его просто выковали таким, какой он был нужен Инквизиции. Тогда, почти сорок лет назад, когда Инквизитор был всего лишь мальчишкой со своими мечтами и чувствами.

Я знаю. Фотографию видела. Давно, правда...

Но это ничего не меняет... Потому что там у него лицо не убийцы, а обычного мальчишки. Каких сотни.

Жаль, что ему пришлось стать таким... чудовищем.

Да, днем я его ненавижу лютой ненавистью. За то, что он совершил, за то, что согласился когда-то плясать под чужую дудку, за то, что стал таким. За то, что не захотел ничего изменить. А сейчас...

Я чувствую только жалость. И ничего больше. Но не только к нему...

Мне жаль этих глупых людей, которые живут своими иллюзиями и желаниями. Которые забыли почти обо всем прекрасном... Которые предпочли стать серыми и незаметными.

Но я — такая же. И не мне судить их.

Мне горько осознавать, что я не могу ничего изменить. Может, только пока, но все ж...

Мне нестерпимо обидно за этих созданий Инквизиторских лабораторий... Они не выбирали свою судьбу. Их такими создали. Преданными. Страшными. Одинокими. Готовыми умереть по одному-единственному приказу!

Несчастные...

Я не хочу этого для моих созданий. У них должна быть надежда... Которую уже нет у меня. Потому что я расколота на две половинки. И мне уже не стать цельной...

Ну вот, я и сдержала свое слово... Лети мой, хороший. Лети. Я отпускаю тебя.

* * *

Упустили! Этих детей, мальчишек из сопротивления упустили! По глупости... Собственной.

Потому что они оказались... не сильнее, не удачливее, не хитрее, а просто... просто...

Им помогли! Прикрыли! Позволили сбежать!

Впрочем, это тоже наша вина. Моя и Цербера.

Полоз ни при чем.

Ему Хозяин дал другое задание. Слежку за какой-то девчонкой-художницей... По его словам, обладающей неплохим мастерством, но в плане выразительности явно недотягивающей до того неизвестного, который так выводит из себя моего Господина.

Впрочем, я не видела ни тех, ни иных картин. Мне это ни к чему. Мое дело — убивать. И выполнять приказы.

Меня, так же как и моих... соратников, товарищей по несчастью наделили такой же собачьей преданностью, но... оставили человеческое сердце. С его чувствами и желаниями. Потому что я всего лишь вторая...

Первого из нас, слуг Инквизиции, вполне можно было назвать человеком. Потому что его внешность, гены и силу еще не изломали так как нашу... Как Полоза.

Ах, мой бедный и несчастный змей... Хранитель сокровищ. Ты самый несчастный из нас всех. Ведь тебе не оставили ничего. Даже сердца. Даже чувств. Их почти отобрали у тебя.

Я же умею скорбеть и сожалеть. О многом. О том, что я творю. О жестокости моего Хозяина, которого я никогда не сумею предать. Помешает установленная программа.

Уж этим-то никого не обделили!

Хотя, если подумать, зачем Инквизиции сдались бы сомневающиеся и могущие проигнорировать приказ солдаты? Правильно, не за чем. И над нами поработали. Убрали все, что, по-мнению ученых, было не нужно. Совсем.

Поэтому мы стали называться слугами и чудовищами. Ведь, в сущности, это так и есть...

А наши чувства не имеют абсолютно никакого значения. Ведь мы — игрушки. Дорогие...

Я ненавижу убивать. Запах крови и страха. И пороха. И эти остекленевшие глаза своих жертв.

В глубине моей души живет радость по поводу сегодняшнего провала. Эти дети остались жить. Их судьбы не прервались. Они увидят еще один рассвет. Блекло-желтый... Который почти незаметен из-за искусственной атмосферы.

А раньше ее не было. И небо, говорят, выглядело совсем иначе. Впрочем, как и весь мир. Он отличался меньшей жестокостью...