— Почему?
— Потому что он расскажет о вампирах другим людям; расскажет о том, как с нами бороться. Дело кончится резней — у смертных нет шансов.
— Тогда чего ты боишься?
— Я не боюсь. Нам не нужна война. Никому не нужна.
— Гораздо безопасней тихо-мирно поедать одиночек! — выпалил я. И тут же съежился, ожидая кары за наглость.
— Вот именно, — невозмутимо подтвердил Фаргел. — Лучше, если они ничего о нас не знают.
— Не знают? Вампиры создали фильмы про самих себя — и смертные ничего не знают?
— Знают, но не верят, — поправился Фаргел.
— Пусть так. Но в фильмах показаны все способы убить вампира. За что же ты меня ругаешь?!
— За точное Знание. Посмотреть "ужастик" — это одно; знать реально, что вампиры существуют — совсем другое. А что до способов — так люди давно знали о них — через легенды. Мы просто сняли напряжение, воплотив легенды в фильмах. Человек, который не верит в существование вампиров, безопасен. Да, он может знать, что чеснок для нас — яд. И что с того? Разве много людей ходят по ночным улицам, таская осиновый кол? Или много тех, кто сжимает в кармане серебряный нож, а на шею надевает ожерелье из чеснока? Люди знают — но не верят. И пока это происходит — мир между нами существует. Да, мы убиваем. Но — убиваем, чтобы насытиться. Гораздо больше людей погибает в катастрофах, войнах. Земля перенаселена. Наше присутствие практически незаметно.
— Но убиваете?
— Есть-то надо.
С этим трудно было спорить.
— Ну, тогда можно выпивать по чуть-чуть, чтобы человек остался жив.
— Можно, — согласился Фаргел. — Но далеко не все так гуманны, как ты. Кроме того, если человек просто пропал на улице — это одно; а вот если его находят бледного с парой ранок на шее — совсем другое. Тут любой задумается. Прятать тело намного безопаснее.
— Да, конечно.... А что, вампиры не пробовали вылечиться?
— Ты говоришь про новичков?
-Н-да. Наверное, да.
— Бывает по-разному. Некоторые сразу принимают свою новую роль — и даже радуются: силе, отсутствию болезней. Другие — особенно, религиозные — сильно переживают. Очень страдают. Но приходит время — и Жажда берет свое. На моей памяти еще никто не сумел с ней справиться. В конце концов, просто перестаешь соображать — тело само все делает. Остается лишь смириться.
— А вылечиться? Разве среди вампиров нет ученых, врачей?
— Думаешь, кому-то это сильно надо? Все привыкают. Есть, правда, и среди Старейших исследователь. Но этого интересует сам процесс познания. Просто так: знание ради знания.
— А...
— Подожди! — прервал меня Фаргел.
Я послушно замолчал.
Взгляд Старейшего замер. К чему-то прислушивается? Предостерегающе поднятая рука призывала хранить молчание.
Вот он развернулся и бросился за угол. Если бы я сам не был вампиром, ничего не сумел бы увидеть: настолько молниеносно все было проделано. Только что был здесь — и вот его нет.
Я поспешил следом.
Возле дороги, рядом с транспортной остановкой, Фаргел плавно уворачивался от газовой струи, вырывавшейся из небольшого баллончика. В обладателе баллончика я узнал Сергея Викторовича. Итак, шеф взял на заметку Димкино изобретение.
Выбив опасный баллончик из руки Дроботецкого, Фаргел схватил ученого за подбородок. Вздернул вверх, склонился.
— Стой! — завопил я, бросаясь на выручку.
Старейший недоуменно приподнял голову, но я, не тратя время на объяснения, угостил удивленного вампира максимально сильным ударом.
Сбитый с ног, Фаргел отлетел, было, прочь — вместе с Дроботецким, но я метнулся следом — вырвал шефа из ослабевших объятий, швырнул за спину.
— Еще один из твоих знакомых? — поинтересовался мгновенно оказавшийся на ногах Старейший. И как это у него получилось? Быстрый черт! По моему позвоночнику побежала струйка холода.
Рядом поднялся Дроботецкий, кинул в рот дольку чеснока и, вытащив из кармана серебряный стилет, застыл в ожидании.
— Да, — безапелляционно заявил я. — Еще один из моих знакомых.
— Кеша, повторяю еще раз: ты плохо выбираешь друзей!
— Меня устраивают, — заметил я, по-прежнему не расслабляясь.
— Твой приятель — охотник на вампиров.
— Исключено, — категорично заявил я. — Он давно знает, кто я такой. Потому и чеснок с собой таскает, и оружие. Если бы хотел, меня давно не было бы в живых.
— Только охотники обладают мысленным блоком такого уровня. Смертный, скажи ему. У настоящих друзей не должно быть тайн друг от друга.
— Это правда, — неожиданно подтвердил Сергей Викторович. — Я — охотник.
— Сергей Викторович, ну зачем вы так говорите? Он же теперь специально выслеживать будет!
— Кеша, я действительно охотник на вампиров. Извини, что говорю это только сейчас, но он прав: ты должен знать.
Фаргел довольно оскалился:
— Надеюсь, теперь я могу выпить его?
— Нет. Не смей. Он — мой друг. Я хочу, чтобы ты оставил его в покое! — я напрягся, готовясь к схватке. Может, мне удастся отлечь вурдалака на себя. Тогда Сергей Викторович получит шанс пырнуть его стилетом. Ну, давай, Старейший — твой ход!
— Хорошо.... Я отпущу тебя, смертный. Даже искать не стану. Но если ты мне однажды попадешься — пощады не жди!
Прыгнув в небо, Фаргел быстро превратился в точку, а затем и вовсе пропал из виду.
Я перевел взгляд на Дроботецкого. Вот уж не ждал, не гадал. И как же мне теперь себя вести? Нет, я действительно был в полной его власти. Если бы он хотел, давно бы уже сделал все, что угодно.
— Как вы здесь оказались?
— Экстрасенсы сказали, что у тебя будет встреча с вампиром — я решил подстраховать.
А, ну да, у экстрасенсов свои методы.
— Ну, что ж, — я взглянул в сторону своего дома, — не согласитесь ли заглянуть в гости? Родители давно интересуются моей работой...
Глава 39
— Соглашусь. У такого положительного отпрыска... должны быть в высшей степени замечательные родители. Будет приятно познакомиться.
— Не иронизируйте, — проговорил я, поворачиваясь к дому.
— И в мыслях не было: как-никак, ты мне жизнь спас. Только что.
Что было — то было. Вот уж не знаю, радоваться теперь или печалиться.
— Вы — действительно охотник на вампиров?
— Да.
— И охотитесь на вампиров?
— Как вытекает из определения.
Верно. Можно было и промолчать. Но кое-что я все равно уточню:
— Сергей Викторович, когда мы с вами в первый раз встретились...
Он подбодрил меня кивком.
— Ну-ну, продолжай.
— Когда я сказал вам, что я вампир — вы удивились. Почему? Если вы охотник...
— Если я охотник на вампиров, то не должен удивляться. Ты это хочешь сказать?
— Да.
— Ты прав. Конечно, я знал о вампирах. Но верно и то, что... Еще ни один вампир не был благодушно настроен к обычным людям. Разве что как к обеду. Так что я тебе не поверил. Извини.
— И вы меня — тоже, — ответил я, вспомнив, во что вылилось наше недопонимание. Впрочем, он первый начал. Зачем руками размахивать не по делу?
Мы вошли в подъезд.
Однако почему бы не предположить, что гуманисты среди вампиров встречались и раньше? Скажем, если я питался донорской кровью, тысячу лет назад новообращенный вампир вполне мог приютиться где-нибудь на скотобойне. Сергей Викторович действительно может не знать, что такие случаи были. А что доброхоты встречались — сомневаться не приходилось: я сам — лучшее доказательство. Но это значит, что вампиры — вовсе не те алчущие крови монстры, которыми их принято изображать. Но людьми-то они питаются?
Я вздохнул, мысленно подводя черту. Займемся пока насущными проблемами. Самая насущная — Дроботецкий. Выходит, я был для него не просто объектом научного исследования, но еще и чем-то вроде игрушки. Приглядывал за мной тихонько! Кстати...
— Фаргел сказал, что мысли охотника прочитать невозможно. Но я же читал ваши мысли!
— Ты уверен?
К этому времени мы уже поднялись на нужную площадку. Потянувшийся к кнопке звонка палец застыл, а вот мое лицо... лицо сделало это позже. Сначала оно приняло совершенно обалделый вид.
— Уверен...
— Ты уже сейчас сомневаешься. И правильно делаешь! Ты читал только то, что я тебе позволял: мои настоящие мысли никто узнать не может.
— Но... если вы можете проделать такое, вы — очень сильный телепат!
— Вот именно.
— Понятно, — пробормотал я. Замолчал и вдавил пальцем кнопку. Нужно было обдумать ситуацию: не каждый день чувствуешь себя стопроцентным дураком.
Еще меня беспокоил Фаргел. Не сам Фаргел как таковой — тревожило что-то, с ним связанное: или он сказал, или что-то сделал...
Дверь в квартиру открылась, мигом переключая мысли.
— Пап, познакомься, — заторопился я. — Это Сергей Викторович — мой начальник. Сергей Викторович, мой отец — Михаил Петрович.
— Очень приятно, — чуть поклонился Дроботецкий.
— Мне тоже, — кивнул отец, отходя в сторону. — Проходите.
Пока гости топтались у порога, батя заглянул в соседнюю комнату:
— Вера, иди сюда!
Ритуал знакомства пришлось повторить.
— Очень приятно, — сказала мама, разглядывая Дроботецкого. — Так вот вы какой...
Сергей Викторович засмущался:
— Какой?
Теперь замялась мама:
— Просто я сильно о вас наслышана, а теперь вот — довелось увидеть. Тем более, вы — из засекреченного подразделения ФСБ...
Дроботецкий как-то странно на меня посмотрел. Ну, и пусть смотрит: я же должен был выкручиваться!
— Что мы тут стоим?! — всполошилась мама. — Проходите.
Мы прошли в зал, чинно-благородно расселись на креслах, диване.
— Чаю хотите? — поинтересовался папа. — Или, может, чего покрепче?
— Нет, спасибо, — поблагодарил Сергей Викторович. — Мы проезжали неподалеку, и Кеша предложил зайти в гости. Вы, кажется, хотели меня видеть?
— Вы ведь давно интересуетесь, куда попал ваш сын, — поспешно вставил я. — Можете задать Сергею Викторовичу ваши вопросы. Он вам все объяснит — если только про секретные вещи спрашивать не будете.
Хорошо сказал! Аж самому понравилось: вроде бы и в тему, и Дроботецкого в курс ввел.
— Гхм, — многозначительно молвил шеф. — Что ж, я готов ответить на ваши вопросы. Постараюсь, во всяком случае, — добавил он после легкого колебания.
— Так... — ответила мама. Растерявшись, замолчала. Переглянулась с отцом. Потом оба, не сговариваясь, уставились на меня "Вот погоди! ", — читалось в их глазах, — "Уйдет уважаемый гость, выдерем как собаку! Или как сидорову козу! Нет, сначала как козу, потом — как собаку!"
Я сделал вид, что ничего не замечаю и прикинулся поленом.
С другой стороны, если рассуждать здраво, сами напросились — нечего было донимать вопросами! Хотя... интересоваться судьбой своего чада положено любым родителям. Проиграв спор самому себе, я бросил забивать голову ерундой и стал ждать развития событий.
— Неудобно получилось, — инициативу принял папа. — Но, раз так, кое-что я бы уточнил. Если не возражаете.
Дроботецкий ободряюще улыбнулся:
— Прошу вас: не стесняйтесь.
— Хорошо... — батя перевел дух и "выпалил". — Вы действительно из ФСБ?
Сергей Викторович полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда удостоверение и протянул его для досмотра.
Корочки папа изучал очень внимательно, я бы даже сказал придирчиво. Мама, сидевшая в соседнем кресле, время от времени поглядывала в сторону документа, но — большего себе не позволяла. Хотя явно хотела.
— Извините, я на минуточку, — проговорила она, поднимаясь. — Только чайник поставлю.
— Спасибо, не стоит, — решил, было, отказаться Сергей Викторович, но она уже вышла из комнаты.
Фаргел! Как много в этом слове... тревожного. Я никак не мог понять, в чем дело. Почему мне кажется, будто упустил что-то важное?
— Извините, товарищ майор... — сказал папа, протягивая удостоверение обратно.
Что?? Целый майор??
-..просто мы с матерью тревожимся за этого оболтуса...
— Я понимаю, — Дроботецкий улыбнулся. — Рад, что развеял ваши опасения.
— Частично, — брякнул папа. — Еще мы переживаем, чем он там занимается.
Их кухни вернулась мама, присела на краешек кресла. Замерла в ожидании ответа.
Сергей Викторович отвечать не спешил. Подумал, исподлобья глянул на источник переживания, еще подумал.
Я пришел на помощь:
— Сергей Викторович, я сказал им, что принимаю препарат, повышающий мои возможности.
Дроботецкий молчал, ожидая продолжения.
— Все, — коротко завершил я.
— Все ясно. Уважаемые Михаил Петрович и Вера Львовна. Как человек военный, всего сказать не могу. Да, действительно, мы проводим долгосрочное испытание одного сверхсекретного препарата и Кеша — один из участников данного... мероприятия.
— Что он принимает? — "ощетинилась" мама.
— Не волнуйтесь. Препарат не токсичен, привыкания не вызывает; его действие проходит, если прием прекращается.
— Почему вы не отпускаете его домой?
Дроботецкий нахмурился. Потер лоб. Отчаявшись что-то придумать, повернул голову к детали интерьера, которая совсем недавно была Кешей Скиба. "Что ж ты, охламон, так меня подставил?" — спрашивал полный печали взгляд. Деталь интерьера не прореагировала.
Дроботецкий вздохнул и начал оправдываться:
— Специфика службы. Кеша находится под постоянным медицинским наблюдением. Это делается, чтобы свести к минимуму тот риск, который существует при введении препарата нового типа.
— Это, случайно, не стероиды? — волновалась мама. — Вы меня простите, но, как мать, я беспокоюсь за своего ребенка.
— Я слышу вас, не волнуйтесь. Нет, это не стероиды. Как я уже сказал, при завершении приема — накопленный эффект проходит. Кеша вновь становится обычным человеком — таким, как вы и я.
— Хотелось бы еще разобраться, — пробасил папа, — зачем этот ваш сверхсекретный препарат нужен?
— Армия будущего, — коротко ответил Дроботецкий. — Спецназ, ВДВ... Ну, и так далее. Быстрые, сильные, практически неутомимые солдаты с потрясающей скоростью заживления ран.
— Ну, а наш сын — каким боком тут замешан?
— Кеша? — Сергей Викторович опять покосился в мою сторону. Ну, Кеша, Кеша — тут других вариантов и быть не может. И нечего зыркать укоризненно: вам, между прочим, вопрос задали — отвечайте ужо. Дроботецкий и ответил:
— На данный момент — у него есть неплохая зарплата и предложение пойти ко мне соискателем. Будущий кандидат наук, получается.
Мама ахнула.
— Ну, а потом... — продолжал вещать шеф. — Потом, мне кажется, он предпочтет военную службу. Впрочем, это уже ему решать.
Выкрутился! И на вопрос не ответил, что интересно, и заинтриговал.
Родители задавали еще какие-то вопросы, уже менее тревожные. Пожалуй, делалось это с целью до конца прояснить ситуацию, а в итоге — успокоиться. Обстановка потихоньку становилась неформальной. Вот уже мама принесла чай, поставила на столик вазочку с печеньем.... А я, погруженный в собственные мысли, изо всех сил вспоминал, что же я упустил?
Или не заметил, или сказал что-то не то. Беспокойство было как-то связано с Фаргелом. Что-то было не так. Что-то, чему я сразу не придал значения, но очень, очень важное.
