— В нашем? Ты хочешь сказать, что он... из другого мира? Разве такое возможно?
— А я не сказал? — Оракул сокрушенно покачал головой. — Старею, видимо. Конечно, он не из нашего мира, иначе было бы куда проще. А что касается того, возможно ли это... Ох, девочка, как же мало знания у вас осталось, если даже множественность миров... Ладно, давай сейчас не будем об этом. Есть знания, которые стоит предать забвению.
Он долго молча глядел на огонь. Таяна тоже не нарушала тишину — в ее голове роились новые мысли, пытаясь освоиться с услышанным. Сейчас, за несколько минут она узнала столько нового, сколько не довелось узнать за последние годы. Конечно, ее невероятно удивило, что Оракула потянуло на откровенность. Хотя после прежних встреч у них и не осталось повода быть недовольными друг другом, он никогда не говорил с ней так, как сегодня. Таяне почему-то показалось, что Оракул просто смертельно устал от одиночества, и теперь ищет друга, которому можно было бы доверять, с которым можно было бы просто поговорить по душам, не задумываясь о втором и третьем смыслах произносимых слов.
— Тебе надо поспать, — заметил Карт. — Ты должна как следует отдохнуть. Да еще, напомни мне утром, чтобы я рассказал, как пройти в подвал Шпиля Огня. А то будете там блуждать месяц, и без толку. Сделать тебе кровать?
— Нет, спасибо... — мотнула она головой. — Здесь так удобно... Скажи, Карт, еще один вопрос. Кто такой "тьер"? Или что оно такое?
Казалось, замер даже огонь в камине, и Таяна сама испугалась заданного ею невинного вопроса. В зале повеяло холодом, а Оракул бросил на нее взгляд, способный, наверное, расплавить камень. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он, чуть заметно играя желваками, тихо, но явно сдерживая какие-то эмоции, спросил:
— Откуда ты... откуда ты слышала это слово?
— Ты же Оракул, — попробовала улыбнуться она, однако Карт не принял шутки и не поддержал ее тона.
— Я жду ответа.
— Это слово произнес ньорк, он, почему-то, решил подраться с Дьеном... Денисом. И потом, когда одержал победу, сказал, что Денис — не тьер. Это все, правда.
— Значит, они не забыли... — прошептал Оракул, отвернувшись. Слова были еле слышны, и вряд ли предназначались для ушей молодой волшебницы. Затем он снова взглянул на Таяну, и тихо сказал:
— Тьеры были магическими существами. Их создали алхимики в тот день, когда пал Касар-де-Тор. Создали с одной целью — спасти себя. Я знаю лишь о пяти тьерах, которых успели сделать. Знаешь, почему сгорел Шпиль? Вся магия алхимиков была вложена в этих существ, если бы не это, они бы могли продержаться еще долго. Считалось, что тьера нельзя убить. На самом деле это, конечно, не так — все, что человек может сотворить, им же может быть и уничтожено. Поэтому алхимики вынуждены были оставить лазейку... но ее тайна умерла вместе с ними. Пять тьеров уничтожили несколько сотен ньорков. А потом... Я думал, их давно уже не осталось.
— Может, так оно и есть?
Он несколько томительно долгих мгновений обдумывал ее вопрос, затем сокрушенно покачал головой.
— Нет, к сожалению. Видишь ли, магия, что сотворила ньорков, была той же, что была применена и при создании тьеров. Они могут чувствовать друг друга... вернее, не так. Я даже не представляю, как объяснить, вы так мало знаете о древней магии. Это как связь матери и ребенка. Бывает, что мать чувствует боль ребенка, его смерть... так и ньорки могут почувствовать смерть тьера. Раз он подозревал, что Денис — одно из тех чудовищ, значит, кто-то из тьеров еще жив.
— На что он похож?
— На все, что угодно, — скривился Оракул, и в его голосе послышалась ненависть. — На дерево. На скалу. На твоего лучшего друга. На твоего отца. На меня. Тьер не имеет облика, он сам выбирает его для себя, в зависимости от своей цели. И цель эта всегда одна — убивать. Но беда в том, что тьер не убивает кого попало. Он ищет достойных противников. Простой смертный вряд ли привлечет к себе внимание этого монстра. Если встретишь его — молись, и надейся, что он не сочтет тебя достойной добычей.
— Ясно, — протянула Таяна. — Стало быть, шарахаться от каждого куста, в каждом встречном видеть врага. А молиться — так просто не переставая. Можно еще один вопрос?
— Последний? — невесело усмехнулся Оракул и, дождавшись утвердительного кивка, вздохнул. — Ну, давай.
— Что означает название Шаур-де-Тор?
— О, Эрнис, почему тебе обязательно надо все знать?
— И все-таки?
Он отвернулся, и пробормотал, обращаясь, похоже, к камину.
— Шпиль обмана.
Везде, куда ни кинь взгляд, земля ощетинилась черными скалами, которые, казалось, покрыты несмываемым слоем сажи. Собственно, так оно и было — да только обуглились эти древние камни не из-за огня горящего леса. Здесь магия наносила удары — такие, следы от которых не изгладились и за века.
Уже несколько часов они брели по этому пепелищу. Скакуны, до этого столь послушные, встали, как вкопанные, у самой границы сожженной земли. И никакими силами — ни уговорами, ни лакомствами, ни магическим принуждением, не удалось заставить их сделать хотя бы шаг вперед.
Таяна слышала, что в хорошую погоду с этого места можно увидеть вдалеке Касар-де-Тор — единственную из устоявших башен Хрустальной цитадели. Но нынешнюю погоду хорошей никак нельзя было назвать — шел мелкий противный дождь, норовивший проникнуть под одежду, пропитать каждую нитку, заставить двух людей дрожать от холода. Здесь всегда было холодно.
Казалось, падающие с небес капли должны были бы превратить пепел, покрывавший землю, в жирную грязь, перемешать его с землею, чтобы потом дать жизненные силы траве, деревьям, кустарнику. И цветам — обязательно цветам, прекрасным, разноцветным... а вокруг них будут виться полупрозрачные стрекозы, тяжелые мохнатые шмели... Но этого не произошло раньше, не произойдет и сейчас. Каждый их шаг поднимал в перенасыщенный влагой воздух облачко абсолютно сухого пепла, невыносимо медленно опадавшего. И если оглянуться, то легко можно увидеть дымку, отмечавшую их путь.
Здесь были сожжены не только деревья, трава и скалы. Из этой земли была выжжена сама жизнь. И неизвестно было, остались ли еще в этом мире силы, способные вновь вдохнуть жизненные соки в это плато.
Таяна остановилась, переводя дыхание. По телу пробегали волны дрожи. Она прекрасно знала, что в это время года здесь не должно быть так холодно... и тому было немало подтверждений. Там, за границей черного пепла, где зелень травы казалась просто неестественной, вычурно яркой, по сравнению с этим унылым ландшафтом, было тепло. Там солнечные лучи прогревали и землю, и тех, кто шел по этой земле. Здесь все было по иному.
Когда сила волшебников, запершихся в Шанга-де-Тор, Шпиле огня, обрушилась на эту землю, когда Ульрих дер Зорген, стоя на верхней площадке башни, вновь и вновь хлестал огненными заклятьями отряды штурмующих Хрустальную цитадель ньорков и людей, земля не выдержала. И вспыхнула. Вспыхнула сущность природы... Уже потом, когда под обломками рухнувшего Шпиля погиб Ульрих, когда те из его сподвижников, носивших алые мантии, кто уцелел, были хладнокровно убиты ньорками, немногие маги, не перешедшие на сторону Пятерых, попытались исправить содеянное. И начался дождь. Вечный дождь.
Падали тяжелые капли магического ливня, вступая в борьбу с огнем — падали, и проигрывали эту схватку. Земля горела... хотя в ней уже не осталось ничего, способного поддерживать огонь. День за днем, месяц за месяцем вода и пламя вели смертельную битву, но прошло более семнадцати лет, прежде чем погас последний костер. Многие думали, что огонь не сдался — он просто устал. Устал и дождь... начавшись с тропического ливня, он все более и более слабел.
Говорят, в последнее столетие не менее десятка раз — это были те случаи, когда находилось кому их увидеть — вечный моросящий дождь прекращался. И тогда на пепел сгоревшей земли падали лучи солнца. Ненадолго.
— Хочешь пить? — спросил Дьен...
Денис... Она старалась называть его правильным именем, хотя ей и было так непривычно его произносить. Девушка искренне, и не без оснований, считала, что выносливостью не уступит многим мужчинам, а кого-то и превзойдет. Но сейчас она смертельно устала — но о том, чтобы опуститься на эти камни и отдохнуть, было страшно даже подумать.
Она коротко кивнула. Он снял с пояса флягу и протянул ей. Она глотнула, поперхнулась, закашлялась... потом, смахнув с глаз то ли слезинки, то ли капли дождя, глотнула снова. По телу пробежала теплая волна, особенно приятная среди этой промозглой сырости.
— Спасибо.
Он тоже сделал небольшой глоток. Вина должно хватить до возвращения, здесь не было ручьев, не было даже луж — вся падающая с небес вода бесследно уходила в пепел, бессильная даже смочить его.
Все, что Таяна знала об этом месте, она уже успела ему рассказать. Путь был долог — те пять дней, про которые говорил Оракул, оказались восемью. Не потому, что Карт ошибся в своих расчетах, а потому, что непривычный к седлу Денис просто физически не мог выдержать эту дорогу. Приходилось останавливаться гораздо чаще, чем хотелось бы Таяне. Но, как бы там ни было, цель достигнута. Перед ними — Хрустальная цитадель. Увы — лишь то, что от нее осталось.
— Надо идти, — вздохнула она. Глоток крепкого вина придал прилив бодрости, но волшебница знала, что это ненадолго. А значит, придется прибегать к чарам.
Есть места, где даже начинающий волшебник сможет многое — и это не обязательно какие-нибудь древние храмы, капища давно забытых богов или что-либо иное, навевающее оторопь своим величием, безобразием или непревзойденной красотой. Просто были такие места — и все тут. Таяна и сама не могла бы объяснить, почему для полива полей она всегда выбирала именно ту гору — но если подумать, заклинания на ее вершине давались легче, чем, к примеру, у подножия. Никто из нынешних магов не умел обнаруживать такие места — только угадать случайно.
Неизвестно, знали ли Древние надежные способы поиска мест сосредоточения Силы, но, судя по немногим уцелевшим книгам, они сумели многого добиться на этом пути. И Хрустальная цитадель была тому доказательством — ее построили на одном из самых мощных узлов магической мощи. И поэтому, наверное, примененные здесь почти тысячу лет назад боевые заклятья все еще действовали. Кроме прочего, еще и потому, что некому оказалось снять их.
Таяна знала слишком мало — и это при том, что множество вышедших из стен Академии юнцов, гордо именовавших себя магами, знали еще меньше. Многое из того, что было связано с Хрустальной цитаделью, было забыто. Но кое-что все же было известно.
Например то, что магические заклинания возле стен Цитадели действуют не так, как хотелось бы волшебнику. То, что не дает исчезнуть пеплу, то, что не дает прекратиться тысячелетнему дождю — все это до неузнаваемости искажает заклинания. Учителя утверждали, что на простенькие чары — типа выносливости, снятия усталости, дальновидения или иллюзорной сытости, эти странные искажения в потоке Силы действуют слабо. Зато на серьезную боевую магию эта странная местность может откликнуться так, что пепел неосторожного мага навсегда смешается с черным покрытием скал. Конечно, Таяна прекрасно помнила сказанное наставниками... но отнюдь не стремилась удостовериться в их правоте.
Они снова двинулись вперед. Прошло еще не менее часа, пока наконец зияющие провалами стены Цитадели не оказались на расстоянии вытянутой руки.
— Что это? — спросил Денис, осторожно дотрагиваясь кончиками пальцев до сияющих граней стены. — Похоже... на драгоценные камни.
— В некотором роде, это они и есть, — с деланным равнодушием пожала плечами волшебница. Ей нравилось показывать себя такой мудрой и всезнающей, хотя она, самую малость, стыдилась таких чувств. На самом же деле девушка, как и Денис, была очарована сиянием бриллиантовых граней.
Она подошла к нему, длинная жесткая трава цеплялась за ее мягкие короткие сапоги. Здесь, у самых руин Цитадели была жизнь — странная, исковерканная древней магией, все еще живой, все еще оказывающей свое тлетворное действие. Здесь магией было отравлено все — трава, странная, опасная и хищная, стремящаяся обвить, опутать каждого, кто посмеет ступить на эту землю, вода — и та, что струилась по омываемым вечным дождем стенам, и та, что покоилась на дне колодцев... Даже сам воздух был, казалось, напоён угрозой.
— Эту стену делали маги, как и башни, — сказала она тихо. Кричать в этом месте не хотелось, и даже не потому, что это вполне могло привлечь каких-нибудь тварей, а еще и потому, что сама Цитадель наводила на мысли о смерти. А смерть — это покой. Вечный покой. Таяна поежилась, и, неожиданно для самой себя, взяла Дениса за руку. — Стена была сделана, чтобы простоять века. Да она и простояла, ты видишь сам. Эти камни похожи на бриллианты, но то, что видят твои глаза — это лишь сходство. Ни один инструмент не сможет отколоть от этого монолита хотя бы крошечный осколок.
Денис недоверчиво хмыкнул, затем, нагнувшись, поднял небольшой камешек. Смахнул с него пыль — и мельчайшие грани засияли разноцветными огнями.
— Значит, нашелся инструмент?
— Нет, — покачала она головой. — Проломы в стенах нанесены магией. А эти осколки... Когда-то их здесь было много, и стоили они дорого. Немало искателей легкой наживы шли сюда за быстрым обогащением. За каждый крошечный камешек платили золотом. Платили много. Но прошло совсем немного времени, и... в общем, заклинания, скреплявшие эту стену, никуда не делись. И тех, кто подбирал обломки, и тех, кто их покупал, магия наказывала сурово. Болезнями, а то и смертью. Не сразу, но неизбежно.
Денис разжал пальцы, и сияющий камешек скользнул вниз, мгновенно исчезнув среди сплетений хищной травы.
— Ладно. Наверное, нам надо торопиться. Где здесь эта башня, как ее... Шпиль огня.
— Наверное, вот эта, — она неуверенно протянула руку.
Цитадель имела пять Шпилей. Один исчез без следа, один уцелел, выгорев изнутри. Остальные были в той или иной степени разрушены. Тот, на который указала Таяна, пострадал, наверное, больше всех. Если легко узнаваемый Касар-де-Тор вознесся в небо выше, чем на сто локтей, то от этой уцелело не более трех этажей. Оконные проемы, узкие, как бойницы, зияли черными провалами, которые выглядели на сияющей поверхности башни как рваные раны.
— Ты уверена?
Она лишь пожала плечами.
— Нет. А какая разница? Надо же с какой-то начинать, верно?
— Мы здесь одни? — спросил он с легким беспокойством в голосе.
— Не знаю, — совершенно искренне ответила она. — Я никого не видела, но это совсем не значит, что никого и нет. Сюда, бывает, заходят и искатели древностей, любители покопаться в чужих могилах... да еще, говорят, здесь водится немало тварей.
Денис с некоторым сомнением бросил взгляд на свой кинжал.
— Что-то мне кажется, для тех тварей, о которых ты говоришь, эта железка будет маловата.
— Можно подумать, у нас есть что-нибудь лучше.
— А эта... эта штука, которую Мерль нашел. Она у тебя? Ты ведь говорила, что это, наверное, оружие.
