— Здешний люд любопытен до невозможности, но очень горд, — сказала она. — Первыми в разговор не влезут, хоть поболтать и любят, но беседу поддержат охотно. Особенно, если перед этим их угостят чем-нибудь покрепче кофе. Кстати, местные лавки — заведения, так сказать, многопрофильные, в одном лице объединяют и торговые точки, и кабаки, и разного рода мастерские. Это не считая комнат для жилья хозяев.
"Куда она клонит? — подумал Андрей, прекрасно уловивший ненавязчивый намёк Эстеллы, но сделавший вид, как будто бы он ни о чём не догадался и продолжавший поддеоживать светскую беседу с девушкой.
— То есть, здесь можно и сигарами разжиться, и горло промочить?
— В точку! — одобрительно воскликнула Эстелла и, ухватив своего спутника за руку, решительно повлекла его к бару-лавке-табачному заводу. Двухэтажное это строение было не слишком умело, зато с чувством разрисовано сочными разноцветными красками. Преобладали, в основном, сценки из жизни индейцев — вот они ловят рыбу, вот куда-то плывут на лодках, а вот несут в руках пучки каких-то длинных растений... Эдакий примитивизм в стиле небезызвестного Нико Пиросмани. Хотя тот, конечно же, был не в пример талантливее. Но всё же было одно общее, что объединяло их работы: знаменитого грузинского художника и его беззвестного коллегу из далёкой никарагуанской глубинки. А именно — искренность и жизнелюбие, помноженные на доброту к людям и веру, несмотря ни на что, во всё светлое в этом не всегда добром к человеку мире.
Они прошли в просторное, светлое помещение. Андрей с любопытством огляделся и сам себе кивнул: ну, примерно, нечто подобное он и ожидал увидеть, ибо бар был обустроен, что называется, без особых изысков. Несколько столов — пусть хоть и грубовато сколоченных, но зато прочных. Вместо стульев — скамейки, широкие и не менее крепкие. Большие окна — сейчас они были распахнуты, и в зал лился свежий воздух, разгоняя духоту. На стенах — старые фотоснимки, забранные под стекло. Изображают каких-то важных мужчин, одетых в строгие костюмы — видимо, решил Андрей, здешние исторические знаменитости. Негромко играла музыка тягучая музыка, но приятная — на одном из столов стоял старый магнитофон неизвестной Андрею марки.
Посетителей было мало: двое мискитос с сосредоточённым видом хлебали что-то из глубоких мисок, заедая лепёшками, сидя в дальнем углу. На вошедшую пару они не обратили никакого внимания.
Эстелла по-хозяйски хлопнула ладонью по ближайшему столу:
— Давайте, Андрэ, присядем здесь.
Новиков не мог не отметить удачного выбора своей спутницы: стол располагался так, что сидящие за ним могли обозревать весь зал, в том числе и вход, а вот их можно было заметить не сразу.
Они придвинули поближе лавку и уселись на нее. Тут же, словно из воздуха, возле стола материализовался официант: толстый мужчина в простых холщовых штанах, босой и в незастёгнутой красной рубашке (впрочем, красной ее можно было назвать с большой натяжкой — от долгой носки и частых стирок, вероятно, она заметно поблёкла).
Он глянул на новых посетителей и вопросительно изогнул бровь.
— Чем порадуете, сеньор? — осведомилась у него кубинка.
Толстяк с задумчивым видом окинул взглядом сначала её, потом Андрея, сморщил лоб, почесал нос, после чего изрёк:
— Могу предложить салат из капусты и помидоров, из супов есть "мондого", на второе — "бахо" или "гало тинто".
Андрею, кроме первого, названия остальных блюд ни о чём не говорили.
— "Мондонго" — это такой суп из рубца с овощами, — пояснила Эстела, правильно истолковав брошенный в её сторону вопросительный взгляд журналиста. — Очень даже неплохой. Рекомендую. "Бахо" — говядина с жареными бананами и маниокой. Тоже ничего. Ну, а "гало тинто" — бобы с обжаренным рисом...
— А! Так вот это-то я уже пробовал, — обрадовался Андрей. — Ещё в Никарагуа. Правда, не знал, как блюдо именуют — просто ткнул пальцем в кафе, мне его и принесли... А знаете что, Эстела, давайте всё.
— Хорошо, — согласилась девушка. И лукаво подмигнула: — А что будем пить? По-крепче или по-слабее?
— А что предпочитает прекрасная сеньорита? — хмыкнул Андрей.
— А прекрасная сеньорита предпочитает покрепче! — Эстела подняла голову и бросила официанту: — Два — "Флор-де-Канья". И два "тесте".
(Что такое "тесте", Андрей уже знал: пробовал его несколько раз в Манагуа, местный напиток из какао и зёрен).
— Только побыстрее! — сказала девушка. Официант мотнул головой: мол, понял, и удалился исполнять заказ.
Cначала они, следуя мудрому правилу, что соловья баснями не кормят, просто поели, перебрасываясь короткими репликами на разного рода отвлечённые темы (о погоде, здешних жителях, местной кухне), а когда голод был утолён и официант принес им "тесте", настало время для серьёзного разговора. И первой его начала Эстела. Она сделала небольшой глоток из своей чашки, потом внимательно посмотрела на Андрея и, прищурившись, спросила:
— А скажите-ка мне, компаньеро, что вы собираетесь искать в этих краях?
— ??
— Ну, не вы, понятно, вы же журналист, я имела в виду вашу группу. ГЕОЛОГОВ, — на последнем слове девушка позволила себе ироничную улыбку. Новиков сделал вид, что не понял ее намёка и просто пожал плечами:
— Это вы верно подметили: я — журналист. Буду писать о том, как новая власть строит свои отношения с мискитос. А что касается парней, то они опять-таки по просьбе новых властей должны провести в ряде районов геологоразведку.
— Ну да, ну да, — вроде бы соглашаясь с Андреем, покивала головой Эстелла.
— А ваши друзья, к которым вы собирались, — не остался в долгу Новиков. — Они — где?
— А в колонии, — безмятежно откликнулась девушка. — В той самой, куда мы, собственно говоря, и направляемся. Медики они. Наше правительство, — она подчеркнула это слово, давая понять, что речь идёт не о сандинистах, а о её, Эстелле, правительстве, кубинском, — отправило в республику большую группу врачей-добровольцев. Несколько человек — а среди них оказались и мои друзья, попали вот сюда.
— Понятно, — протянул Андрей. А Эстела, помолчав, махнула рукой официанту — и когда тот неспешно приблизился к их столику, показала ему на соседний стул и, взяв бутылку, щедро плеснула ром в свой стакан. Взглядом показала на него. Официант, помедлив, всё же взял его. С удовольствием выпил. Поставил стакан обратно на стол. И вопросительно воззрился на девушку.
— Вас как зовут, сеньор? — поинтересовалась та.
— Мигель, — с достоинством наклонил голову официант.
— Посидите с нами?
Андрей подумал, что тот откажется, но вспомнил, что Эстелла говорила о любопытстве здешнего люда и его любви к разговорам, и поэтому не удивился, когда мужчина согласился с её предложением. Он только, извинившись, встал с места и на минуту отошёл, чтобы вернуться обратно — с третьим стаканом.
Андрей разлил всем. Выпили. Официант на мгновение прикрыл глаза и на его широком, слегка скуластом лице отразилось удовольствие.
— По делам у нас?
— По делам и не очень, — неопределённо ответила девушка. — А скажите, Мигель, за последние дней десять в ваших краях не происходило ничего.., — она пошевелила пальцами перед собой, — такого... не совсем обычного?
Эстелла даже подалась вся вперёд, с напряжённым ожиданием глядя на официанта. Даже и не пытаясь скрывать своего нетерпения — разве что за руку Мигеля не дёргала, так она нервничала.
Тот, однако, с ответом торопиться не стал, выжидательно покосился на бутылку — и Новиков, догадавшись, что тому нужно, поспешил налить ром в его стакан. Не забыв, впрочем, об Эстелле и о себе, любимом. Хмурые черты на лице Мигеля разгладились, он довольно осклабился и быстро выцедил спиртное из стакана. Взглядом испросив у девушки разрешения (та торопливо кивнула), подхватил с блюда лепёшку и сунул себе в рот. Энергично задвигал челюстью, пережёвывая её. Андрей добавил парню ещё рома в стакан — свои-то порции они с Эстеллой ещё и предыдущие до конца не прикончили, выпили по глотку, так, чисто символически.
— А не влетит от хозяина, что вы вот так, с нами сидите? — поинтересовался Андрей у Мигеля. Тот отмахнулся:
— А-а, мелочи! — и пояснил: — Я сам тут и за хозяина, и за официанта, и за уборщика. А посуду жена моет. Мать и племянники готовят. Сын продукты закупает и охранником трудится... Семейный бизнес, одним словом.
— В таких посёлках, как этот, — шепнула девушка на ухо Новикову, — такое в порядке вещей.
Выпрямилась, строго посмотрела на расслабленно РАСТЁКШЕГОСЯ на своём стуле Мигеля:
— Так что там насчёт моего вопроса?
Мигель, до этого сидевший с закрытыми глаза, приоткрыл один.
— Вас интересует что-то такое, выходящее за рамки нормального? — понимающе покивал он головой. — Так это, сеньорита, не ко мне надо обращаться, а к БРУХО* (см. приложение 46) идти, есть тут у нас один такой... экземпляр! — усмехнулся Мигель. — Старый уже, никто из наших не знает: сколько же ему на самом деле лет, но, думаю, никак не меньше семидесяти, а то и восьмидесяти будет. Однако по сельве шастает, ну что твой молодой охотник! И знает, что там и почём! — Мигель насмешливо хихикнул. — Эваристо Джефферссон его имя, но он предпочитает, чтобы его Ранги звали. Вот он-то всё вам и расскажет. Если, конечно, захочет, — тут же добавил Мигель.
— А что — может и промолчать? — хищно сощурилась Эстелла и машинально погладила кобуру на своём поясе. — Ну, тогда это будет не самый лучший и дальновидный поступок в его жизни. У нас, — она не уточнила: у кого это "у нас", но тут за стлоликом сидели отнюдь не дураки и дополнительной расшифровки брошенных девушкой слов мужчинам не понадобилось — просто приняли всё к сведению, — говорят ВСЕ!
Она подчеркнула последнее слово. Да таким тоном, что Мигель чуть не отшатнулся в сторону с моментально перекосившейся от страха физиономией и весь аж съёжился. Впрочем, он быстро справился с охватившими его эмоциями и сделал вид, что будто бы всё идёт так, как и должно было идти с самого начала.
А Эстелла продолжала бомбардировать его быстрыми вопросами: — Где он живёт, этот ваш Ранги? Что он вообще за человек? С кем дружит? Женат или одинокий? Любит ли выпить? Или — трезвенник? Кого поддерживал в этой войне?..
Официант терпеливо дождался момента, когда девушка исчерпает запас своих вопросов, и только после этого, тщательно подбирая каждое слово, начал осторожно отвечать:
— Живёт наш БРУХО на том, — он мотнул головой в сторону одного из распахнутых окон, тех, что выходили на южную сторону Нуэва Бавариа, — конце посёлка. Самый раздолбанный дом, — Мигель пренебрежительно скривился. — Найдёте сразу, он обвешан разными там амулетами и травами, а на крыше антенна торчит, телевизионная...
"Продвинутый дед! — подивился про себя Андрей, внимательно слушая Мигеля. — И богатый, раз смог позволить себе "ящик". Тут он только у местного главы, да у двух-трёх богатых жителей телевизоры имеются... Не прост наш дедуля, ох, далеко не прост!"
А официант продолжал докладывать:
— Жены у него давно нет, умерла от старости. Дети разъехались: один, насколько мне известно, ещё до войны уехал в Гондурас, — он виновато метнул взгляд в сторону Эстеллы, — на заработки, да так и сгинул там, никто ничего с той поры о нём не слышал...
— Ясно! — безжалостно сказала, как припечатала Эстелла. — В "контрас" подался мальчик, власть ему наша не понравилась...
— Я этого не говорил! — испуганно вскинулся Мигель и нервно заозирался: не слышит ли ещё кто их разговора? Не нужны ему были лишние свидетели! Этим-то что, чужаки, как приехали, так и уедут, а ему-то здесь ещё жить! И хотя народ в посёлке терпимый, в чужие дела не лезет, да и вес у него, у Мигеля, в ОБЩЕСТВЕ достаточно солидный, но ... кто там знает, как ЛЮДИ отреагируют на его болтовню с новыми властями? Пусть БРУХО в посёлке не любили, но он был СВОЙ. А это говорило о многом.
Но беспокоился Мигель напрасно: кроме них (его, Эстеллы и Новикова), да ещё трёх, сидевших у самого выхода людей, не обращавших на подсевшего к приезжим гостям хозяина бара, никаких больше других посетителей в баре не было.
И Мигель, с облегчением выдохнув воздух из груди, понизил голос и торопливо закончил:
— ... А второй сын в Манагуа. Вроде бы в армии. В нашей армии! — быстро поправился он. — А Ранги живёт один. Часто пропадает в сельве. Травы ищет, охотится, что-то на продажу приносит, людей пользует, если кто заболеет... — Пожаловался: — У нас тут врачей нет, а в кооперативе, что рядом, ну, слышали, наверное, о нём, он также называется, как и наш посёлок, конечно, доктора есть, но.., — Мигель сокрушённо развёл руками, — Они только своих обслуживают!
— Заканчивайте! — сквозь зубы посоветовала ему Эстелла — ей не понравилось упоминание о врачах из колонии, как-то не вязался светлый облик её соотечественников-волонтёров, прибывших помогать братскому народу и при этом почему-то не стремящемуся обслуживать поселковых... А может, вдруг осенило Новикова, никакие там, в колонии, и не врачи сидят? А то знаем мы таких СПЕЦИАЛИСТОВ с военными выправками, короткими стрижками и холодными глазами профессиональных убийц, шпионов и диверсантов!..
Впрочем, это не его дело. Меньше знаешь — крепче спишь. И дольше живёшь.
Нет, конечно, побольше узнать обо всём, что здесь происходит, Андрей бы не отказался. И не потому, что зело любопытен. И не от любви к разгадыванию всяческих там жизненных ребусов и кроссвордов. И, уж тем более, не в силу специфики своей журналистской профессии!
А потому, что осторожность тоже никто не отменял. И — знал это совершенно точно! — что интерес стоит проявлять лишь в нужное время и при подходящей обстановке. А не тогда, когда захочется.
Поэтому Андрей взял чашечку с "тесте" и, отхлёбывая понемногу, постарался набросить на себя маску равнодушия. Кажется, это у него получилось. Он вообще с детства умел неплохо лицедействовать — хотя до Сашки, конечно же, ему было далеко. Шульгин был ещё тот актёр!
А Мигель уже заканчивал свою "исповедь":
— Ни с кем из поселковых Ранги не общается. Раз в неделю приходит сюда, закупает у меня продукты, берёт сигары, ну и выпивает иногда. Вот и всё.
Он замолчал и выжидательно посмотрел на Эстеллу. Та встала со стула — поднялся и Новиков со своего места, небрежно положила на стол несколько купюр: — Достаточно? Ну и отлично. Всего хорошего! — она было направилась к выходу, но тут же притормозила: — Ах, да, сигары, нам нужно штук двадцать... Или тридцать? — она повернулась к Андрею. — Компаньеро — столько тебе хватит?
— Более чем, — не стал больше отказываться Андрей. В самом-то дел, к чему отказываться от подарка, если к тому же он — от чистого сердца?
— Да-да, я сейчас, — засуетился Мигель. Стремительно сорвался с места и исчез в соседнем помещении. Чтобы появиться через пару минут с большим бумажным свёртком в руках. Протянул Андрею — тот осторожно принял его, прижал к груди, и они с Эстеллой покинули бар.
— — — — —
Парни Руди прикатили в колонию утром. Было их пятеро, все вроде бы безоружные, но у каждого висел рюкзак за спиной, подозрительно отопыривавшийся, и любой понимающий человек сразу бы сообразил, что в рюкзаках лежит не просто обычная одежда или там еда, но вещи гораздо более серьёзные и опасные. Для жизни и здоровья человека.
