— Порази меня молния, если я понимаю хоть что-то из того, что ты говоришь! — и я не преувеличил; в ответ на это Савитри только вздохнула, а Шива удрученно кивнул:
— Да, да, я знаю... По возвращении вчера мне тоже было несладко, но с тобой не сравнить: у меня не было за плечами четырех насильственных смертей. Поверь, приятель, я очень тебе сочувствую и готов помочь во всем. И Савитри, разумеется, тоже. Давай проделаем все, вернувшись к самому началу, если не возражаешь...
Беседа с профессором Аури
Последний тест меня доконал. После тридцати позиций с математическими вычислениями, каждое из которых для чего-то подытоживалось демонстрацией верного ответа, на ум ничего больше, кроме ручного огнетушителя ярко-красного цвета, не приходило. А что еще я мог вообразить в ответ на финальное предложение сходу назвать первый попавшийся инструмент и его окраску? Хоть огнетушитель с трудом можно отнести к инструментам, мне в мысли пришел именно он. И после тридцати бесцельных операций по сложению, вычитанию, умножению и делению мне, честно говоря, этим огнетушителем хотелось кого-нибудь... Впрочем, я спокоен, я спокоен!
Кому мы, пять несчастных технарей, ожидающих распределения, так не угодили, что нас уже который по счету день в течение десяти-двенадцати часов гоняют по совершенно невозможным вопросам, мало связанным с нашей профессией?! Предлагаемые тесты пригодились бы, как мне кажется, психологам или соцработникам...
Только нам, пятерым, выпала эта горькая участь. Я узнавал: остальные "молодые специалисты" вуза давно уже заполнили анкеты и разъехались, получив первую в своей жизни работу. Надо сказать, среди них были такие зубры, что мне, середнячку, и не снилось...
Впрочем, и наша пятерка весьма разнообразна по своим способностям, иначе я начал бы опасаться, не является ли это тестирование последним шансом устроиться хоть где-то. Вон тот, не помню его настоящего имени, только прозвище — Глашатай, — не просто зубр, а зубр в кубе: эрудит, с макушки до пяток нафаршированный энциклопедическими знаниями. А Энгер, мой приятель, наоборот — еще слабее меня во всех дисциплинах профиля. Галианна же при всей ее прилежности и остроумии слишком эмоциональна и вполне может от волнения запороть решение, особенно когда решать нужно на время. И, наконец, Рашель — такой же середнячок, как я, с мужским складом личности, даже одевается так, что с первого взгляда можно перепутать с парнем. Но с чувством юмора у нее большие проблемы. Оно есть. Но лучше бы не было вообще.
Словом, мы, все пятеро, абсолютно несхожи. Так по какому принципу?..
Наконец нас попросили покинуть аудиторию. Испытывая муки голода, мы ринулись в нашу столовую.
— Ой, не знаю, что я там наотвечала! — всю дорогу переживала Галианна. — Интересно, я верно выбрала синюю флейту в последнем вопросе?
Только-только усевшись за стол, мы переглянулись.
— Я представил красный молоток, — признался Глашатай.
— Я тоже, — кивнул мой приятель, и Галианна, закрыв рот ладонью, охнула:
— Значит, я ошиблась! Вот так и знала! Кажется, я, ко всему прочему, еще и сбилась при счете...
Рашель дернула бровью и свысока воззрилась на нее:
— Сбилась при счете? Там же были элементарные вычисления, и никто не устанавливал таймер!
— Я переволновалась! — Галианна сделала страшные глаза, как будто хотела загипнотизировать Рашель, чтобы заставить ее замолкнуть.
— Тебе, деточка, надо бы принимать успокоительное.
— Ну, раз ты такая умная, то что выбрала ты? — коварно сощурившись и поджав губы, спросила Галианна.
— Я вовсе не утверждаю, что я "такая умная". А выбрала я... — она по очереди окинула всех нас лукавым взглядом, — красный молоток — а-ха-ха-ха-ха! Красный молоток!
Рашель громко хохотала, небрежно шлепая руками по плечу то меня, то Глашатая, поскольку мы имели несчастье сесть по обе стороны от нее. И ей было совершенно безразлично, как нам пришлась ее очередная шуточка. Да, да, это была шутка от Рашель. Если еще кто-то не понял. Я же говорю: с чувством юмора у нее проблемы — он весь именно такой.
Оглушенные Рашелью, Энгер, Глашатай и Галианна забыли спросить мой итоговый ответ, и я порадовался, что не пришлось позориться. Теперь было совершенно очевидно, что верный ответ — красный молоток.
— Я умру, пока дождусь результатов! — повторяла Галианна даже за едой. — Вдруг меня отбракуют?
— Чтобы переживать по этому поводу, надо хотя бы знать, куда отбракуют, — выдвинул дельную мысль Энгер, и я с ним мысленно согласился, а он почувствовал волну: — Согласен, Агни?
— Угу, — я кивнул.
У нас с ним было отличное взаимопонимание с самого детства, а когда в старших классах мы начали пользоваться сенсорными обручами, то иногда и вовсе без слов читали мысли друг у друга.
— Вот-вот! — подхватила Рашель. — Может, это еще мы отбракуем их предложение! С чего это они взяли, что мы бросимся на него, как собаки на кость?
Галианна мечтательно вздохнула и закатила глаза к потолку столовой:
— А я хотела бы работать в министерстве, в их техотделе!.. У моей подруги там брат, он надышаться не может на свое местечко! Так, говорит, шикарно, и платят хорошо.
А мне было все равно. Я любил возиться с техникой, мне легко давалась химия. Дома меня в шутку даже называли заклинателем железок и стихий. Куда распределят, туда распределят. Откажут из-за неверно пройденного последнего теста — ни на миг не огорчусь. Я не гений, но устроиться где-нибудь на стажировку смогу без трудностей. А потом уже сам смогу выбирать, куда обратить свой взор — на министерство ли или еще куда. Смущало меня что-то нынешнее "распределение вслепую".
— Вы это... поменьше болтайте, — пробурчал вдруг Глашатай, как будто нарочно говоря неразборчиво, себе в воротник.
— А что такое? — прошептала впечатлительная Галианна.
— Есть у меня мысль, что подслушивают нас с вами все двадцать четыре часа. Не знаю, как именно.
— Сейчас всё возможно, — пожал плечами Энгер, неуклюже стараясь казаться по-прежнему беззаботным и после опасений Глашатая. — Ну так а что же теперь — молчать все время, что ли? Может, они хотят выяснить, какие мы вне аудитории? Не только профессиональные качества узнать, но и какие мы личности...
— Настоящий триллер! — хохотнула Рашель, а Галианна впервые за все те годы, что я их знаю, выразила с ней согласие и подхватила мысль:
— Может, они на последнем этапе запрут нас в темной комнате и будут ждать, пока мы не подеремся? Проверяют на психологическую стойкость?
— И кого отбракуют, по этой версии? — криво усмехнулся эрудит-Глашатай, основывавшийся на оголенной логике.
— Ну... проигравшего, например, — замялась Галианна. — Или, наоборот, того, кто первым полезет в драку. Тест на стрессоустойчивость.
— Первый вариант исключен, иначе они априори не отбирали бы в кандидаты женщин, — махнул рукою он.
Тут уже нахмурилась Рашель:
— Это еще с какой стати?
Глашатай и ухом не повел:
— С такой, что в этом случае женщина заведомо проиграла: мужчина всегда физически сильнее.
— Че-е-его?! А ну, давай, давай-ка проверим! — поднялась с места Рашель, подворачивая рукава туники.
Я знал, что девушка она очень тренированная, и обнажившиеся мускулы на ее руках были тому подтверждением. Тощий и сутуловатый Глашатай против нее выглядел сущим хлюпиком. Да что там кривить душой, таким он и был. Физически. Да и в спортзале я его не видел ни разу, не знаю, как он сдал нормативы...
— Еще чего! — презрительно бросил он в ответ на вызов Рашель. — Я еще не развил мысль, а ты лезешь в бутылку.
— Ну-ну, развивай свою мысль, — разрешила она и нависла над ним, притопывая ногой.
— С вашего позволения, я пересяду, — он подвинул ее и спокойно пересел на свободный стул возле Энгера. — Второй вариант также исключен: ни один нормальный мужчина не полезет в драку с женщиной. Даже если женщина полезет в нее первой. Таким образом, женщина проиграет и во втором случае: она первой полезет в драку и проявит "стрессонеустойчивость", если им важен именно этот пункт. Здесь очевидно что-то иное.
Внезапно на всю столовую прозвучал голос нашего декана:
— Дипломникам Галианне и Агни срочно явиться в экзаменационный сектор. Повторяю...
— Всё, — побелела Галианна и сжала кулачки на коленях. — Отбраковали!..
Я тоже так подумал, но особенного сожаления не испытал и без всякого трепета поднялся из-за стола.
— Оптимистка ты наша! — снисходительно похлопав сокурсницу по плечу, сказал Глашатай. — Иди уже. Может, не все так плохо.
Энгер знаком показал мне держаться и мысленно, взглядом, прибавил заверения в солидарности. Но было видно, что эти трое считают нас выбывшими из игры и в душе довольны.
— Я боюсь, — шепнула мне Галианна в лифте. — Жутко боюсь!
— Ну перестань, не убьют же нас, — я засмеялся и пожал ее ледяную руку.
— Я сама себя... уважать перестану, — сквозь стиснутые зубы парировала она, никак не желая принимать утешения.
— Да брось, Галия. Над нами ставят какой-то эксперимент, как над лабораторными крысами, и никто не удосужился сказать, ради какого куска сыра мы все это делаем...
— Да, странно... Наверное, во мне слишком много честолюбия...
— Эмоций в тебе слишком много.
— Ну да. И эмоций... А ты всегда такой спокойный...
— Просто нет повода волноваться.
— Откуда ты это знаешь?
— Гм... Чувствую... и логически понимаю.
— А я логически понимаю, но внутри все переворачивается.
Лифт раскрылся, и мы увидели перед собой декана собственной персоной. Вот это уже был сюрприз так сюрприз: чтобы ради нас он покинул свой кабинет и лично прибежал встречать?!
— Идемте, молодые люди. Следуйте за мной.
Он повернулся, даже не удостоверившись, тронулись мы с места или нет. В его тоне не было ни капли сомнения. Галианна уже открыла рот спросить, отчисляют нас или нет, но я вовремя приложил палец к губам. Она выдохнула, прикрыла глаза и обреченно кивнула.
Мы остановились возле аудитории, где проходили последний тест. Декан указал на ее двери и на двери помещения напротив:
— Молодые люди, с вами обоими хотят пообщаться лично. Вы, Агни, пройдите сюда, а вы, Галианна, — сюда.
Мне досталась вторая комната, где я еще не был. Впрочем, она ничем не отличалась ото всех остальных экзаменационных аудиторий.
За столом преподавателя сидела худющая женщина лет пятидесяти с колючим взглядом темных глаз и острым подбородком. У нее было интересное лицо, в котором словно бы смешались черты всех некогда существовавших особняком рас, но при этом не доминировала ни одна из них. Ее предки в незапамятные времена совершенно очевидно были и негроидами, и монголоидами, и европеоидами — все просматривалось в этом по-своему замечательном лице.
— Дэджи Аури, — представилась она коротко и показала мне сесть по другую сторону стола. — Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов в частном порядке.
Я так и не смог вспомнить, попадало ли мне когда-нибудь на слух это имя. Довольно необычное, как и она сама, я запомнил бы наверняка...
— Простите, можно уточнить: а как я должен к вам обращаться?
Она улыбнулась, проявив несколько тонких, словно сеточки, морщин на смугловатом лице:
— Если вас интересует ученая степень, то я профессор...
Что-то в ней было не так. Она сидела, отстранившись от стола, хотя педагоги, как принято у нас во время собеседований, всегда слегка склонялись в сторону визави. И еще я хорошо видел каждую черточку ее внешности, но никак не мог почувствовать присутствия. И это настораживало.
— Как вы относитесь к истории, Агни?
Этого вопроса я ожидал меньше всего.
— К истории? Никак. Я занимаюсь немного другими вещами, профессор.
Наверное, фраза прозвучала слишком дерзко в устах вчерашнего студента, если Аури и в самом деле была профессором и привыкла к почтению. Но еще свеж был в моей памяти красный огнетушитель...
— Я задаю вам этот вопрос не как студенту, — терпеливо покачала она головой и заговорила чуть медленнее. — Как обычный человек — что вы испытываете при звуке слова "история"? Навскидку, без обдумывания!
Снова тест? Надеюсь, этому когда-нибудь придет конец...
— Войны, куча разных дат, фамилии, имена... Мрачное что-то, тяжелое... Отрицательное...
— И?.. Ну скажите же уже, скажите это!
— И красный огнетушитель! — выпалил я, и после этого мы с профессором Аури рассмеялись.
— Теперь выпустили пар?
— Пожалуй. Но это неправильный ответ... Я сожалею...
— Кто вам сказал, что неправильный? — изумилась она.
— Я так понял, что правильный — красный молоток? Разве нет?
Профессор хмыкнула, но развивать тему последнего теста не стала:
— И что же, история вам не мила?
— Почему же? Я слишком плохо ее знаю, чтобы не любить или наоборот. Мне скорее не милы историки, профессор. Извините, если вы историк, но вы хотели моего мнения.
— Я... ну да, отчасти я историк. Только отчасти. С настоящим историком сейчас говорит ваша сокурсница, а у вас, думаю, все впереди. И почему же вам так не милы историки, Агни?
— Потому что пытаются подогнать любые исторические события под свои представления, политические взгляды и под свое время.
— Как вы сказали? — развеселилась она. — Подогнать исторические события под свое время?! Надо же! Сами того не ведая, вы отрекомендовали их именно так, как они того заслуживают!
Не знаю, что хорошего она усмотрела в звании конъюнктурщика, но мои слова явно пришлись ей по душе. Аури снова впилась в меня колючим взглядом:
— Я наблюдала за вами все это время, Агни. Да, да, именно за вами. Подсказывает мне интуиция, что именно вы-то нам и необходимы... Вы прекрасно держитесь в экстренных ситуациях, не рассеянны, не впадаете в панику, шум вас не отвлекает, но при этом вы не проваливаетесь с головой в свое занятие, способны реагировать адекватно обстоятельствам. Я сказала бы, что вы нам идеально подходите, но вот профессор Виллар все же настаивает на том, что нужно послушать и девочку. Он готов даже переформировать группы "наджо", если девочка подойдет нам больше, чем вы... В последнем я сомневаюсь, но...
— Профессор Аури, — заговорил я, когда она смолкла, — я, конечно, польщен доверием вашего... учреждения... Но, мне кажется, Галианна нуждается в этом месте сильнее меня. В ней больше рвения, и поэтому она может оказаться куда полезнее...
— Вы готовы уступить, не зная даже, от чего отказываетесь? Или... тут замешано что-то из области романтики? Простите, что вмешиваюсь, но нас это касается напрямую... в данном случае.
— Нет, нет. Никакой романтики! — заверил я ее. — В том-то и дело, что я не имею ни малейшего представления о том, для чего нас так тщательно отбирают. Знаете, мои родители живут у моря...
Аури кивнула. Ну конечно — наверняка они выяснили о кандидатах все, вплоть до названия фирмы подгузников, которые мы носили в младенчестве.
— Я с детства привык прыгать в воду со скал и камней: в наших краях берега не радуют песочком. Так вот, у нас было правило: сначала проверять дно, куда собираешься прыгать. Все поморы следовали и следуют этому неукоснительному правилу. А вот сейчас я не знаю, что за дно в том море, куда меня пытаются столкнуть. И мне это не нравится. Я хотел бы хоть немного контролировать собственную жизнь.
