Улыбка Арклесса угасла.
— Ладно. Это, в сущности, не важно, — сухо сказал он. — Лучше не будем тратить времени на болтовню и поторопимся. Тебе давно пора вернуться в Академию.
— Да подожди. Ты не так понял! Я хотел сказать, мне очень хочется тебе поверить, но все это слишком... необычно. Не могу же я сейчас сказать, что верю тебе — а потом все время сомневаться и подозревать, что ты наврал. С друзьями так не поступают, — извиняющимся тоном сказал Крикс.
Он боялся огорчить Димара, но тот вдруг развеселился — так, как будто бы услышал не вполне приличную, но все равно смешную шутку.
— Тебе никогда никто не говорил, что ты до тошноты прямолинеен? — спросил он, и его темно-серые глаза насмешливо сверкнули.
— Что?! — сердито переспросил Крикс.
— Значит, не говорили, — уже откровенно рассмеялся Арклесс. — Интересно, сколько времени тебе понадобится провести в Лаконе, чтобы перестать все время говорить именно то, что думаешь. Ужасно неудобная привычка!
— А по-моему, ужасно неудобно постоянно говорить не то, что думаешь, — отрезал Крикс. Он не терпел, когда над ним смеются. В последнее время это всякий раз напоминало ему о мессере Иреме и об их разговорах в Приозерном. Воспоминание о снисходительной усмешке рыцаря необъяснимо раздражало Крикса. Но лорд Ирем был, по крайней мере, взрослым человеком и вдобавок другом императора, а него его ровесником из Академии.
Дарл, впрочем, ссориться не пожелал, а вместо этого сказал:
— Давай прибавим шагу. Я только сейчас подумал, что, пока мы тут торчали, тебя запросто могли позвать на Испытания.
— Ох, нет! — помимо воли вырвалось у Крикса.
Ну точно, остальные новички сейчас как раз проходят эти Испытания... А он про них совсем забыл!
— Да не переживай, — успокоительно заметил Дарл. — Никого не выгоняют из Лакона за такой пустяк, как опоздание, а нагоняя от Наставника тебе и так и так не избежать. Но, поскольку ментором у вас не кто-нибудь, а Хлорд, я не особо удивлюсь, если на первый раз отделаешься выговором.
Крикса это успокоило, но только отчасти, поскольку главную причину для волнения никто пока не отменял.
— А что бывает с теми, кто провалится на Испытаниях? — махнув рукой на гордость, спросил он.
— "Провалится"?.. — Димар пренебрежительно махнул рукой. — Забудь! Сам посуди — зачем было бы расселять вас в башне и выдавать всем одинаковую одежду, если бы на следующий день какой-то части новичков пришлось уезжать обратно?.. Все, кто получает грамоту, будут учиться в Академии.
— Что, правда _все_? — Крикс знал, что он не сможет чувствовать себя уверенно, если окажется, что хоть одна десятая приехавших в Лакон может отсеяться после вступительной проверки. Мальчик смутно ощущал, что с точки зрения Наставников из Академии он далеко не ровня Льюберту Дарторну или Афейну Рейхану.
Дарл задумался.
— Ну... Иногда кого-то отсылают после Испытаний, но это особый случай. Например, со мной проверку проходил один парень, который начинал пыхтеть и задыхаться, если нужно было пробежать вверх-вниз по лестнице. И ладно бы он так быстро выдыхался просто с непривычки, но наставники послали его к лекарю и выяснили, что он такой неповоротливый совсем не из-за лени. Чем-то он болел, уже не помню чем. Какие уж там тренировки! Ну вот его и отправили домой. Если бы его родственники были поумнее, они бы просто отослали пригласительную грамоту назад и написали мастерам, что их сын болен.
Крикс почувствовал, что у него как будто камень с плеч свалился. Но все же решился уточнить.
— Я все равно не понимаю... Если после Испытаний никого не выгоняют, то зачем они нужны?
— Главным образом для того, чтобы Наставники присмотрелись к своим будущим ученикам, — пожал плечами Дарл. — Ну и еще затем, чтобы проверить, нет ли среди новичков потенциальных магов. У нас их называют Одаренными. Во время Испытаний каждый должен первым делом побывать у ворлока — это такой особый маг, который сам не может колдовать, но сразу видит, если Дар есть у кого-нибудь другого. Их еще иначе называют ведунами. Говорят, что если ворлок смотрит на тебя, он начинает слышать твои мысли.
— Как это?.. Что значит — слышать мысли?! — Крикс почувствовал, что он совсем не хочет встретиться с человеком, способным сразу же понять, о чем он думает. Было в этом что-то противоестественное. Все равно, что оказаться перед кем-то совершенно голым — только хуже.
Арклесс легкомысленно отмахнулся от его вопроса.
— Не переживай. Ты ничего даже не почувствуешь. Самое легкое из Испытаний, ничего не нужно делать самому. Просто заходишь к ворлоку и отвечаешь на его вопросы... Он посмотрит, пальцами пошевелит, а потом скажет мастерам, кто Одаренный, а кто нет. И все. Плевое дело!
— А что потом бывает с теми, у кого нашелся этот... Дар?
— Для них приглашают наставника из Круга магов, чтобы развивать способности, которые увидел ворлок. Это, кстати говоря, большая редкость, так что Одаренные в Лаконе на особом положении. Даже Наставники к ним реже придираются, хотя у них не принято кого-то выделять. Просто магики полезные, с ними никто не хочет ссориться. Вот, например, в отряде у мастера Элпина есть двое Одаренных, и один из них — с задатками целителя. Не очень серьезными, но кровь остановить или зубную боль убрать — всегда пожалуйста. Сам понимаешь, к нему пол-Лакона ходит. Правда, если Дар у человека очень сильный или редкий, Совет Ста может совсем забрать его к себе. Талантливыми магами разбрасываться глупо. Мне всегда хотелось знать, чему их учат. А ты как к магии относишься, "дан-Энрикс"? А?.. Не хочешь оказаться будущим Великим магом?
— Не хочу, — решительно ответил Крикс. — И из Лакона уходить не собираюсь.
Дарл только хмыкнул, выражая откровенное пренебрежение к его словам.
— Да если что, тебя и спрашивать не станут... Но ты не волнуйся раньше времени. Последний парень с ярко выраженным Даром был в Лаконе, кажется, лет пятьдесят назад. Их очень мало. Хотя если вспомнить все, что с тобой было, то вполне можно поверить, что ты правда Одаренный. Они все везучие, как будто бы им фэйры ворожат.
Крикс задумался. Пока он жил у Валиора, говорить о каком-то особенном везении не приходилось. Сколько раз он шел домой после очередного столкновения с Катти и его шайкой, глотая злые слезы и чувствуя себя беспросветно несчастным — и не сосчитать. И дома тоже не всегда все было гладко. Валиор частенько был не в духе, и тогда сердился и ворчал на всех подряд, но на приемыша — в первую очередь. Старший брат Вали, несмотря на их приятельские отношения, тоже любил изобретательно и зло подшучивать над Безымянным, а стоило тому послать назойливого братца ко всем фэйрам и перешагнуть порог — как рядом непременно появлялся староста Карен, готовый с утра до ночи пилить приемыша. И даже Фила иногда сердилась и во всеуслышание называла Безымянного сорвиголовой, задирой и лентяем. Хотя, разумеется, бывали и хорошие, удачливые дни — но ничего похожего на то, что началось после приезда доминантов. С той минуты, как он увидел четырех мужчин, стоящих посреди болота в зыбком свете факелов, жизнь дрогнула и понеслась неведомо куда. Это было похоже на весенний праздник, когда в озеро с откоса сталкивают огненное колесо, сплетенное из веток ивы и обмотанное промасленными тряпками. Поначалу оно совершенно неподвижно; его держат двумя длинными шестами, вставленными между спиц, потом подходят с факелом и поджигают — а шесты выдергивают и толкают колесо, которое, разбрасывая искры и шипя, несется вниз, вниз, вниз, и с громким плеском падает на воду.
— Хотелось бы мне знать, чем это кончится, — признался Крикс. — Валиор — я тебе про него еще не говорил... он был моим отцом. Приемным. Ну так вот, он часто повторял — кто слишком много радовался вечером, тот будет плакать утром. Понимаешь, он ведь тоже был везучим. Воевал в Иллирии и даже не был ранен, получил награду... а потом лишился денег, повредил колено и ушел со службы.
Арклесс покивал — то ли сочувственно, то ли задумчиво:
— Ну что ж, бывает. А вот присказка про вечер и про утро мне не нравится: уж слишком мрачно, на мой вкус. На твоем месте я бы так не говорил. Еще спугнешь удачу ненароком.
У Хлорда с самого утра было на редкость отвратительное настроение.
Чем больше он об этом думал, тем меньше ему нравилась идея совместить обычную проверку новичков у ворлока с допросом Крикса, на котором настоял Ратенн. Возможно, следовало с самого начала отказаться от этой идеи и, если потребуется, окончательно рассориться с Советом мастеров — но настоять на том, чтобы его ученика оставили в покое.
Сталкиваться с ворлоком — всегда одним и тем же, ежегодно приглашаемым в Лакон для Испытаний — Хлорду приходилось редко, но и этих встреч вполне хватало, чтобы он проникся к ворлокам и ворлокству глубокой неприязнью. В самом деле, трудно было представить что-то более отталкивающее, чем человек с белесыми, словно у глубоководных рыб, глазами, и такими же глубоководно-рыбьими манерами. Во всяком случае, ленивые движения худых и длинных пальцев ворлока в те моменты, когда ему приходилось выполнять свою работу, всякий раз напоминали Хлорду о медлительных, раскормленных лаконских карпах, так же вяло шевеливших плавниками в пруду Академии. Наставник сильно сомневался в том, что ворлокам доступны какие-то простые человеческие чувства — радость, стыд или хотя бы страх.
Ворлоков часто привлекали для допросов в Адельстане. Такой способ был гораздо милосерднее (да и надежнее), чем применявшиеся на Нагорье или в Аварисе пытки. Но это не означало, что допрос у ворлока вполне безвреден. Никто, в том числе даже сам маг, не мог заранее сказать, как все пройдет — хотя бы потому, что слишком многое зависело от человека, попадающего к ворлоку. Кто-то сразу позволял коснуться своих мыслей и наутро уже забывал, что в его чувствах и воспоминаниях недавно шарил посторонний взгляд. Другие после окончания допроса чувствовали головную боль — от легкого покалывания в висках до настоящих приступов мигрени. Ну а третьи вообще оказывали ворлоку такое бешеное и отчаянное сопротивление, что для продолжения допроса их приходилось либо напоить, либо заставить подышать парами твисса и люцера.
Грубое или слишком резкое вмешательство в сознание могло привести к тому, что человек сходил с ума — именно из-за этого отбором ведунов для службы Ордену обычно занимались опытные маги из Совета Ста. Но, даже несмотря на это, иногда бывало, что после допроса с ворлоком кому-то напрочь отшибало память, так что человек становится беспомощнее пятилетнего ребенка. И сколько бы Хлорду не доказывали, что вмешательство орденских магов часто помогает оправдать несправедливо обвиненных, это не заставило его относиться к ворлокам терпимее. Стоило мастеру представить, как какой-то рыбоглазый стал бы рыться в его мыслях — и его мутило от гадливости. Хваленое "прикосновение", позволяющее ворлоку дотронуться своим сознанием до разума другого человека, представлялось ему скользким и холодным, словно рыбья чешуя, и всякий раз, сопровождая ворлока в отведенную для Испытаний комнату, мастер ловил себя на том, что безотчетно втягивает носом воздух, словно ожидает уловить идущий от ворлока запах тухлой рыбы.
Пятнадцать относительно спокойных лет, проведенных в Академии, Хлорд вел настолько устоявшуюся жизнь, что большинство его поступков, да и мыслей, безо всяких ворлоков все время были на виду — не у других Наставников, так у его же собственных учеников. Но в прежней, оставшейся за воротами Лакона жизни у Наставника нашлось бы много тем, которые он не хотел бы обсуждать не то что с посторонним — даже с близким другом. И тем неприятнее было осознавать, что кто-то может силой или магией добраться до его воспоминаний, выпотрошив его память, словно кролика, попавшего в силок.
А теперь ведун получит разрешение копаться в голове у Крикса, и, что бы ни говорил Ратенн, никто не может точно знать, чем это кончится.
Хлорд в раздражении прошелся взад-вперед по галерее. Беда в том, что остальные мастера — в первую очередь Ратенн и Вардос — примирились с его вызывающим поступком только потому, что в глубине души надеялись: оставшийся в Лаконе из-за прихоти Хлорда мальчишка окажется вором и обманщиком, которого можно будет с чистой совестью выставить вон из Академии. А потом упрекнуть мастера Хлорда в непростительной наивности и слепоте. Возможность наконец поставить зарвавшегося младшего Наставника на место соблазняла многих — слишком часто он за это время позволял себе почти демонстративно поступать наперекор решениям Совета.
Вчера собрание Наставников напоминало растревоженный пчелиный улей: все были возбуждены, перебивали друг друга и сходились только в одном: поступок Хлорда — просто блажь, которая заслуживает безоговорочного осуждения, а этот Крикс, которому он покровительствует, более чем подозрителен. Единственным из менторов, кто не присоединился к хору возмущенных голосов, был его старый друг, Талгвир; но даже он не поддержал бы Хлорда, начни тот возражать против допроса мальчика у ведуна.
Хлорд понимал, что в такой ситуации разумнее всего пойти навстречу остальным. Но то, что еще накануне выглядело мелочью, сегодня, при ближайшем рассмотрении, вдруг показалось мастеру предательством.
Конечно, вероятность, что с Криксом случиться что-то неприятное, была невелика. Слегка коснуться его разума, удостовериться, что он сказал всю правду о себе — вот, собственно, и все, что поручалось ворлоку. Никто не требовал от ведуна по-настоящему копаться в мыслях и воспоминаниях южанина, а уж тем более — насильно добиваться от него каких-либо признаний. Но для Хлорда это было слабым утешением. Он злился на себя за то, что уступил другим Наставникам, и чувствовал себя непоправимо виноватым перед Криксом — даром, что тот даже ничего не знал.
— Наставник Хлорд... — окликнули его, и мастер обернулся. Перед ним стоял тот самый паренек, которого он отправлял за Криксом. Но он был один. — Я был в Рейнсторне, мастер. Крикса нет.
— Как "нет"? — с оттенком раздражения спросил Наставник. — Ты спрашивал у остальных, где он?
— Никто не знает. Говорят, последний раз его видели на завтраке, — доложил мальчишка.
На завтраке?.. А ведь прошло уже не меньше двух часов.
— И никого не удивило, что его так долго нет? — нахмурился наставник.
— Так они наверняка решили, что его забрали на вступительные испытания, — рассудительно заметил старший ученик.
— Ах да! Все время забываю, что начало Испытаний никогда не удается сохранить в тайне дольше часа. Жаль. Ратенн расстроится.
Хлорд замолчал почти на целую минуту, глубоко задумавшись — но не об испытаниях, как могло показаться его собеседнику, и даже не о том, куда пропал один из его новичков.
— Так я пойду, наставник?.. — уточнил стоявший рядом с ним подросток, видя, что о нем забыли.
Это было опрометчивым поступком. Хлорд пришел в себя и удивленно поднял брови.
— Куда это ты пойдешь?.. Я поручил найти и привести сюда Крикса — а не сообщить, что в башне его нет. Сходишь в другие башни, спросишь, не появлялся ли он там. Потом возьмешь кого-нибудь из своего галата и осмотришь парк.
