Далланис помедлил, а потом с бесстрастным, ничего не выражающим лицом разорвал исписанный листок напополам. Потом сложил получившиеся обрывки — и разорвал на части уже их. Он не останавливался до тех пор, пока не изорвал письмо на мелкие клочки и не засунул их себе в карман.
Ну вот и все. С этой историей покончено. Как было совершенно верно сказано в письме, произошла ошибка. Тот, кого он чуть было не принял за бастарда королевской крови, был обычным уличным воришкой, который не представляет собой никакого интереса для всеведущего Ордена. А следовательно, нет никаких причин отвлекать местного претора от дел рассказами о маленьком бродяжке, скрывшемся, к тому же, в неизвестном направлении.
'Надеюсь, с ним все будет хорошо' — вздохнул Далланис про себя.
Глава III
Снова увидев сэра Ирема, Валларикс сразу понял, что от Мелеса рыцарь поехал напрямик, верхом, а потом никуда не заходил, чтобы переодеться после путешествия — иначе он бы не был с ног до головы покрыт дорожной пылью. Создавалось впечатление, что пыль не только осела на его плаще и сапогах, но и въелась в кожу рыцаря. Хотя, возможно, лицо Ирема казалось посеревшим просто от усталости.
Он с грохотом захлопнул за собой входную дверь и безо всяких предисловий сообщил:
— У меня для вас плохие новости, мой лорд. Мальчик пропал. Он убежал из дома — причем именно тогда, когда я находился в Приозерном. Пару дней спустя я мельком видел его в Энмерри, буквально накануне своего отплытия в Адель. Я приказал его найти, но этот маленький паршивец... извините, государь... словом, мальчишка как сквозь землю провалился. На всякий случай я оставил в крепости своего оруженосца, который запомнил мальчика в лицо, а с ним еще двух рыцарей, и поручил им проследить за поисками, но надежды мало. Я почти уверен, что мальчишка влип в какие-нибудь неприятности еще до нашей встречи. Можете отправить меня в Адельстан. Это, конечно, делу уже не поможет, но, по крайней мере, будет справедливо.
Император, как раз заканчивавший завтракать — а в последние недели завтракал он чаще всего в той же комнате, где разбирал бумаги, прямо за массивным письменным столом — откинулся на спинку кресла и внимательно выслушал Ирема. Потом вздохнул:
— Сядь, Ирем. Ты, я вижу, еще не совсем пришел в себя с дороги. Я сейчас велю подать вина, мы выпьем, а потом ты мне расскажешь о своей поездке.
Рыцарь явно собирался что-то возразить, но Валларикс уже повысил голос, окликая слуг, и лорду Ирему не оставалось ничего другого, как на время успокоиться и сесть. Теперь стало еще заметнее, что рыцарь вымотан поспешным возвращением в Адель и чувствует себя неважно.
Валларикс тем временем велел слуге подать им две бутылки "Пурпурного сердца" и кувшин оремиса. А заодно распорядился поставить возле дверей гвардейца, чтобы их беседе неожиданно не помешали.
— Извините, государь, но я не понимаю, почему вы так спокойны, — мрачно сказал Ирем, игнорируя предложенный бокал. — Мы не знаем, где сейчас находится ваш подопечный, и теперь уже не сможем чем-нибудь ему помочь. Я считал, — и до сих пор считаю, — что ответственность за то, что все так получилось, целиком и полностью лежит на мне.
— По-моему, ты слишком рано переходишь к выводам. Сначала я бы предпочел услышать всю историю с начала до конца, — заметил Валларикс.
Рыцарь порывисто поднялся и прошелся взад-вперед по комнате, как будто собственные мысли не давали ему усидеть на месте.
— Что ж, с начала так с начала, — с горечью откликнулся сэр Ирем. — С самого начала мальчик попросился в Энмерри с моим отрядом. А я только посмеялся... хотя следовало бы понять, что он серьезно вбил эту идею себе в голову. А ведь на тот момент я уже знал, каково ему было жить в этой деревне. Ну, скажем, одну половину знал, а о второй вполне мог догадаться. Но на тот момент я думал, что это не так уж важно. Кто же мог подумать, что мальчишка убежит из дома прямо у меня под носом! Это было бы даже смешно, будь ситуация чуть менее серьезной... Представляете, я чуть не стал свидетелем его побега, а точнее — разминулся с ним всего на несколько минут. Староста их деревни видел парня прямо перед тем, как разговаривал со мной. Если бы я сообразил, что это значит, было бы еще не поздно что-то предпринять. Но я опять не придал этому особого значения... а утром наш отряд уехал из деревни засветло, и в следующий раз я встретил мальчика уже в Энмерри. Хуже всего то, что он, по-моему, пришел в этот трактир нарочно для того, чтобы найти меня. Но я был так ошеломлен, что напугал его... и этим окончательно испортил дело.
Рыцарь остановился у окна, привычно скрестив руки на груди. Эта надменная поза так мало вязалась с покаянным смыслом его слов, что вынужденный слушать эту "исповедь" Валларикс должен был призвать на помощь весь свой такт, чтобы сохранить серьезное выражение лица.
— Если бы мальчик задержался в Энмерри, мы бы его уже нашли. Значит, его там нет. В деревню он тоже не возвращался, я проверил. Остается только две возможности: либо он где-нибудь бродяжничает, либо... — Ирем не договорил. По скулам каларийца прокатились желваки. После короткой паузы он сумрачно сказал — Боюсь, что это все, мой лорд. Что скажете? Опять предложите мне "выпить вина и не преувеличивать"?
— Нет. Прежде всего, я хочу напомнить, что без твоего вмешательства мальчик наверняка погиб бы на болоте. Ты тут обличаешь себя битых полчаса, но даже не упомянул о том, что спас ему жизнь, — заметил Валларикс.
Лицо мессера Ирема заметно вытянулось.
— Вы это знаете? Откуда?
Император хмыкнул.
— Видишь ли, за время твоего отсутствия случилось много интересного. Ну, например, здесь был Седой.
— Опять? — приятно было видеть на холодном лице рыцаря такое удивление. — Вы снова с ним беседовали?
— Хуже. Он торчал здесь целую неделю, и в конце концов заставил меня рассказать ему про поручение, с которым я отправил тебя в Чернолесье. Я, по правде говоря, не сомневался, что он будет очень недоволен, но, когда он разузнал подробности...
— То есть как это "он разузнал"? Он же все время находился с вами.
— А как он вообще все узнает? — пожал плечами император. — Спроси у него самого, когда он снова здесь появится. Правда, между его предыдущими визитами прошло лет шесть, но Светлый осчастливил меня обещанием, что теперь мы будем видеться гораздо чаще... Ну так вот, Князь навел справки и смягчился. Даже удостоил меня похвалы. Сказал, что я не зря послушался своих предчувствий, и без твоего вмешательства мальчик бы почти наверняка погиб.
Ирем прищурился.
— А он не рассказал о том, как мальчику жилось в этой деревне?..
— Нет. Ты же знаешь, Светлый сообщает только то, что сам считает важным. А что, там все-таки происходило что-то необычное?
— Как раз нет. Но все равно... На редкость гнусная история.
И Ирем вкратце рассказал Валлариксу о том, что вынес из бесед со старостой и разговора с Безымянным.
— Да, действительно, — задумчиво сказал правитель. — Такого я и впрямь не ожидал.
— Мне интересно, чего ожидал Седой, когда предлагал нам отправить парня именно туда. Либо он совершил ошибку, либо... либо ему было для чего-то нужно, чтобы мальчик рос в таких условиях. И я не отказался бы узнать, чего он, собственно, хотел, — сказал сэр Ирем, но, заметив на лице Валларикса выражение протеста, резко сменил тему. — Как вы полагаете, мой лорд, заслуживает Валиор тех денег, которые он получил?
— А что ты предлагаешь? — Валларикс пожал плечами. — Обвинить его в том, что он не справился с порученной ему задачей, и забрать вознаграждение назад? Мне лично не хочется даже руки пачкать. Кроме того, Валиора наверняка уже и след простыл. Понял, что мальчик сбежал, и побыстрей убрался... куда он там собирался? В Тарес?..
— Это вряд ли. Его старший сын сейчас на службе в "Четырех дубах", так что ближайшие лет шесть Валиор никуда не денется.
— А, верно, я совсем забыл про рекрутский набор... Как бы там ни было, оставь его в покое. Пусть получит свои деньги. В конце концов, он исполнял свои обязанности так, как считал правильным.
— Ну-ну, — недобро улыбнулся Ирем. — Исполнял, а как же. За все эти годы не удосужился даже дать приемному сыну человеческое имя. Сделал из него посмешище для всей деревни. "Безымянный", каково?..
— Да, глупо. Но теперь-то имя у него имеется, — вздохнул Валларикс. — Это Светлый тоже разузнал.
— Какое же?
Валларикс выдавил улыбку, которая должна была, как ему самому казалось, хоть немного скрыть растерянность, не подобающую императору.
— То самое. Так называемое Истинное имя. И, пожалуй, это самая нелепая случайность из возможных. Я, признаться, до сих пор не понял, как это могло произойти.
— Подумаешь, какая неожиданность, — скривился рыцарь. — На его месте я бы тоже выбрал себе имя, чтобы никому не объяснять, что там понапридумывали эти деревенские ослы. И как он, все-таки, назвался?
— Ты будешь смеяться, Ирем.
— Ну так как?..
* * *
Крикс едва мог поверить в то, что перед ним в самом деле море. Он неоднократно слышал о нем от мамы, выросшей на побережье — в Таре каждая вторая семья селится на берегу и промышляет рыбной ловлей. Когда Фила вспоминала о штормах или спокойной, словно зеркало, воде, где-то невообразимо далеко сливающейся с небом, взгляд у нее делался мечтательным и немного грустным. Крикс знал, что мама любит море. Правда, ради Валиора она с ним рассталась, как и со своей далекой родиной. Валиора она все-таки любила больше. Выйдя к берегу Залива, Крикс подумал, что она, возможно, сделала ошибку.
Море завораживало.
Правда, оно было совершенно не таким, как он воображал после рассказов Филы. Не свинцово-серым и не синим, а зеленым, будто турмалин в кольце Далланиса, и приветливо сверкающим на солнце. Крикс не рассчитал, что море, омывающее берега Каларии и Тара, и Неспящий залив, на берегу которого стоит имперская столица, находятся за много месяцев пути друг от друга.
После плавания на "Поющем вереске" и посещения пяти прибрежных городов Крикс ощущал себя бывалым путешественником, и трехдневный переход по берегу Залива представлялся ему сущим пустяком. Хотя их остановка в Мелесе составила не больше двух часов, он успел сделать многое. Найти писца, чтобы продиктовать ему письмо к Далланису, спросить дорогу до меняльной лавки и, назвавшись там посыльным господина Алькерони, разменять на серебро два полумесяца, а под конец свернуть на городской базар и запастись припасами в дорогу. Все это Крикс проделал, даже не задумываясь. Он чувствовал себя совсем другим человеком, чем в тот день, когда вошел в Энмерри, еще ничего не зная ни о "Риксах", ни о жизни вообще. Ну не считать же жизнью долгие, однообразные и полные досадных унижений дни в деревне.
Ему казалось, что теперь все будет просто. Днем шагать вдоль берега, огибая прибрежные скалы или, закатав штаны, идти прямо по мелководью, изредка купаться, слушать крики чаек, а под вечер разводить костер и засыпать на остывающем песке. И так — до тех пор, пока впереди не покажутся стены города.
Собственно, первый день путешествия был именно таким. Берег оставался совершенно безлюдным. Над обрывистым и каменистым побережьем, на котором скалы изредка перемежались пляжами мелкого белого песка, висела тишина, нарушаемая только однообразным плеском волн и чайками, устраивающими шумные перепалки над какой-нибудь мелкой рыбешкой.
А на второй день Крикс не захотел обходить нагромождение покрытых мхом камней, перерезавших берег, и полез наверх. Не без труда перебравшись с одного валуна на другой, он замер в растерянности, осознав, что дальше пути нет. Он влез наверх, удачно уцепившись за какой-то выступ, но спуститься точно так же представлялось совершенно невозможным. Оставалось либо сидеть наверху, изображая из себя отшельника Данара, который, говорят, стоял на камне тридцать дней и столько же ночей, либо все-таки прыгать. Если повезет удачно приземлиться, он, возможно, даже ничего себе не расшибет.
Отрезая самому себе возможность к отступлению, Крикс швырнул вниз свою котомку и болезненно поморщился, когда она долетела до песка, чуть-чуть не угодив на острый камень. Не дав себе времени на то, чтобы перепугаться и раздумать, мальчик оттолкнулся посильнее и спрыгнул вслед за ней. Камни он благополучно миновал, а вот проклятая лодыжка, о которой Крикс почти забыл за время плавания, показала себя во всей красе. Крикс рухнул на песок, подтянув ногу к животу и судорожно вцепившись в ступню, как будто собирался ее оторвать. Впрочем, если бы таким путем можно было бы избавиться от боли, он бы, может быть, и согласился, потому что боль была чудовищной. На глазах против воли выступили слезы. Несколько секунд Крикс лежал неподвижно, скорчившись и сдавленно мыча. Потом чуть-чуть расслабился, даже открыл зажмуренные глаза. Боль понемногу отступала.
Впрочем, стоило ему приподняться и опереться ногой на песок, как она вернулась с прежней силой. Мальчик замер.
"Надо подождать... немного подождать, и все пройдет" — подумал Крикс, уже прекрасно понимая, что на сей раз с ногой все серьезно. А с подвернутой ступней он далеко отсюда не уйдет, даже если примется прыгать, как журавль, на одной ноге.
После нескольких попыток встать ему все же удалось, но идти было совершенно невозможно. Каждая попытка опереться при ходьбе на злополучную ступню отзывалась такой болью, что подкатывала тошнота.
"Какие фэйры понесли меня наверх?... Шел бы себе по берегу, так нет же. Пожалел потратить несколько минут, чтобы идти в обход, вот и ползи теперь ползком хоть до самой Адели" — думал Крикс со злостью. Конечно, в том, что с ним случилось, виновата только его собственная глупость, а никак не фэйры. Да и вообще упоминать — пусть даже мысленно — злокозненных духов из Полых холмов в таком безлюдном месте было неразумно. Но Валиор часто вспоминал о фэйрах, если что-нибудь не ладилось, а нынешняя ситуация была намного хуже, чем пропавший с чердака бочонок с пивом. Крикс невольно улыбнулся, вспомнив, что бочонок утащили вовсе не лесные духи, а всего лишь Вали со своими старшими приятелями.
Вместе с этой улыбкой угасла и последняя надежда на то, что он все же сумеет перетерпеть боль и идти дальше. Оставалось либо сесть на песок и ждать неведомо чего, либо как-нибудь доковылять до ближайших деревьев и срезать достаточно толстую палку, чтобы приспособить ее вместо костыля. Наклонившись, Крикс со стоном — уже не от боли, а от досады на собственную глупость — подобрал с земли котомку.
...Море искушало. День выдался довольно жарким, а вода блестела так заманчиво, что Рам Ашад всерьез задумался — не повернуть ли к берегу, чтобы немного отдохнуть и искупаться. Правда, это совершенно несолидно — взрослый человек, вместо того, чтобы возвращаться в столицу по проезжему тракту, скачет напрямик через холмы и плещется в Заливе, как какой-нибудь мальчишка. Но, даже если так, какая разница? Он путешествует один и не особенно торопится. В кои-то веки можно делать все, что взбредет в голову. И как все-таки хорошо, что ему удалось дипломатично отказаться от навязываемого ему Валлариксом эскорта. Как бы он сейчас объяснял своим телохранителям, зачем ему понадобилось делать крюк и выезжать на побережье?
