Заметив ментора, лаконцы попытались незаметно свернуть на боковую дорожку, но Хлорд окликнул их, и новички, переглянувшись, неохотно подошли к Наставнику.
— Вы почему не на занятиях? — нахмурил брови Хлорд. — Вы что, ходили в город?..
Мальчики молчали.
— Я задал вам вопрос, — уже гораздо жестче повторил Наставник. — Вы выходили за ворота?
Юлиан, похоже, первым понял, что отмолчаться не удастся, и согласился:
— Да, наставник...
— А зачем?
— Мы искали Крикса, — глядя мастеру в глаза, ответил Лэр.
— И дозорные вас пропустили? — удивился Хлорд.
— Там Рэнси Эренс, Кэлрин и Димар, — пояснил Маркий, первым догадавшийся, что мастер вовсе не настолько недоволен, как стремится показать. — Мы им сказали, что пойдем за Риксом, и они позволили нам выйти. А еще просили передать ему, что они что-нибудь придумают, и чтобы он не слишком раскисал.
"Да это просто заговор какой-то" — пронеслось у Хлорда в голове.
— И куда же вы ходили?.. — спросил он, и сразу же подумал, что задает какие-то совсем ненужные и лишние вопросы.
— В "Золотую Яблоню". Мы думали, он там.
— ...А его нет, — перебил Марка Юлиан. — Хозяин говорит, что он опять пропал. Но там остались его вещи. Мы и на конюшни заходили, и в Книгохранилище, к Саккронису. Никто не знает, где он может быть.
Хлорд был Наставником последние пятнадцать лет и ясно видел, что ученики ведут себя совсем не как обычно. Их поймали на серьезном нарушении лаконских правил — а они, вместо того чтобы смутиться, откровенно и подробно отвечают на вопросы, глядя мастеру в глаза. И даже не пытаются оправдываться.
Правда, Хлорд не мог сказать, что эта новая манера поведения ему совершенно не знакома. Именно так чаще всего поступал "дан-Энрикс". Собственно, как раз поэтому Хлорд каждый день получал от других наставников десяток новых жалоб на южанина.
Слушая побратимов Крикса, Хлорд подумал, теперь причин для жалоб будет еще больше.
— Хорошо, я понял, вы искали Рикса. Но это еще не повод пропускать занятия и выходить из Академии без разрешения, — сказал он сухо. — У вас сейчас урок чистописания. Мэтр Хайнрик на Совете, так что извинитесь перед мастером, который его заменяет. А после занятий будете отрабатывать сегодняшний прогул.
— Нет! Давайте лучше завтра! — вырвалось у Лэра.
Марк дипломатично промолчал.
— Что? — резко переспросил Наставник.
Чтобы ученики командовали менторам, когда накладывать на них взыскания — нет, это было уже слишком!
Юлиан смутился.
— Я хотел сказать, что мы хотели пойти в гавань. Вместе с Дарлом и его галатом. Мирто, Грано и Афейн тоже пообещали пойти с нами. Мы должны узнать, что стало с Риксом. Мастер, разрешите, мы все сделаем в другой день! Ну пожалуйста!..
Хлорд перевел взгляд со взволнованного лица Лэра на Этайна, сосредоточенно чертившего носком сапога линии на заснеженной дорожке, и вздохнул:
— Не надо никого искать. И... хм-м... в скрипторий можете пока что не идти. Пойдемте со мной в башню.
— Но как же занятия?.. — растерянно спросил Этайн.
Хлорд хмыкнул.
— Что-то поздновато ты о них забеспокоился. Нет, думаю, придется мне с вами поговорить, иначе эти ваши поиски затянутся надолго. А я не хочу, чтобы ко мне явился Вардос с жалобой на то, что старшие ученики на пару с вами пропускают тренировки и прочесывают гавани. Идемте.
— А взыскание?
— Взыскание, так уж и быть, назначу как-нибудь потом.
* * *
— Ну что, Шоррэй? Что теперь скажешь?
— Ничего, что вы... хотели бы... услышать, — через силу выговорил пленник. — Вы можете пытать меня или убить. Но все равно это уже ничем вам... не поможет.
— Убить? — стоявший над ним человек коротко и зло рассмеялся. — Об этом можешь даже не мечтать. А ну-ка, поднимите эту падаль...
В то же самое мгновение Шоррэй почувствовал, что его хватают за плечи и ставят на ноги. Все ощущения были приглушенными, как будто бы чужими. Собственное тело предало его, и он беспомощно повис на руках своего конвоя. У стоявшего перед ним мужчины это новое свидетельство его слабости вызывало мимолетную улыбку. В последние минуты своей жизни Шоррэй предпочел бы видеть что-нибудь другое, но Олварг, как нарочно, встал прямо напротив пленника.
Холодные глаза с расширенными от подавленного бешенства зрачками смотрели прямо на него.
Шоррэю, как и всякий раз, когда они встречались взглядами, показалось, в него вонзилось ледяное жало. Несколько секунд он из последних сил боролся сам с собой, чтобы не отвести глаза, а потом уставился на каменные плиты пола, понимая, что в очередной раз проиграл. Этого поединка взглядов ему никогда не выдержать.
— Почему ты отпустил мальчишку? — спросил Олварг. Безликий подумал, что в его жизни остается только этот раз за разом повторяемый вопрос — и боль, которая доказывала, что Олварг ни в коей мере не был удовлетворен его молчанием. — Как ты смог ослушаться приказа? Почему помог ему бежать?
Шоррэй и сам не мог бы объяснить, как это получилось. Может быть, он нес в себе зерно этого предательства все это время. С того дня, как поступил на службу Олваргу и до того момента, как в случайном и пронзительном, как вспышка, озарении, не вспомнил свое истинное имя — Алвинн.
Алвинн...
Он сам не заметил, как это единственное слово, которое он мысленно твердил последние несколько дней, ища в нем то ли утешения, то ли поддержки, предательски слетело с его губ.
— Значит, "Алвинн", — вкрадчиво сказал стоящий рядом человек. — Неожиданно. Выходит, я в тебе ошибся. Подними глаза, Шоррэй!... Теперь я знаю, _почему_ ты меня предал.
Крикс застонал и широко открыл глаза, невидяще уставившись в смутно белевший над его кроватью потолок. Во время лихорадки ему то и дело чудились то Олварг, то Шоррэй, то страшная казнь пленников в Галарре. Но и последние несколько дней, когда жар уже спал, "дан-Энрикс" не мог спать спокойно.
Стоило ему подумать о Шоррэе — как он чувствовал себя предателем.
Конечно, что бы ни случилось с ним после побега пленника, Крикс был бессилен чем-нибудь ему помочь. Но, сколько бы он не твердил это себе, ему не становилось легче. Несколько раз, когда Рам Ашад будил его, Крикс просыпался в ледяной испарине или в слезах, а потом, сколько ни бился, не мог вспомнить, что ему приснилось.
Как сейчас.
Минуты шли, и мальчик понемногу успокаивался.
Он уже чувствовал, что больше не заснет.
Такие ночи во Дворце казались Криксу бесконечными. Из-за того, что он дни напролет лежал в постели и ничем не занимался, ему часто не хотелось спать, а просить, чтобы Рам Ашад смешал ему снотворное, "дан-Энрикс" не хотел. Ему и так казалось, что его слишком много пичкают целебными настоями и снадобьями, без которых он бы превосходно обошелся.
Днем, по крайней мере, можно было почитать. Возле его кровати громоздилась куча свитков, принесенных Рам Ашадаом — как подозревал "дан-Энрикс", не из общего Книгохранилища, а из библиотеки Императора.
Крикс перечитал историю о Бальдриане и после этого целую ночь не спал, пытаясь так и эдак переиграть в своем воображении события этой трагической и мрачной саги. Сочинив не меньше дюжины оптимистичных окончаний для истории о молодом оруженосце Этельрикса, он, скрепя сердце, должен был признать, что ни одно из них не оставляло бы такого же глубокого и искреннего впечатления, как выдуманный автором финал. У него даже появилось смутное, не объяснимое словами ощущение, что грустная развязка, может быть, явилась самым лучшим и для самого героя, умудрившегося безнадежно и отчаянно влюбиться в невесту своего сеньора.
В глубине души "дан-Энрикс" полагал, что так испортить себе жизнь из-за какой-то девушки, а главное, едва не изменить ради нее вассальной клятве было очень глупо, но решительность и искренность героя примирили Крикса даже с его нелогичными поступками.
Помимо "Повести", лекарь принес ему "Холмы Равейна", старые и новые "Сказания" и даже кое-что из летописей, составлявших Свод имперских хроник. Как ни мало внимания Крикс раньше уделял отрывкам "Хроник", предлагаемых им для заучивания и переписывания, он все-таки заметил, что те свитки, которые Ашад принес ему сейчас, описывают те же самые события куда подробнее и в более живой манере. Это пробудило в нем естественное любопытство, и он погрузился в эти книги с такой жадностью, что сильно удивил целителя, не ожидавшего, что исторические сочинения могут заинтересовать ровесника "дан-Энрикса" сильнее, чем легенды или приукрашенные вымыслом рассказы менестрелей.
В общем, днем Крикс почти не скучал. Но на ночь лекарь уносил все свитки, непреклонно заявляя, что ночами нужно спать, а не ломать глаза, читая при светильнике. Попытки взбунтоваться и пожаловаться на бессонницу привели только к тому, что лекарь предложил ему пить перед сном отвар шиповника и лисьей мяты*. Крикс с негодованием отверг эту идею и замкнулся в мрачной неразговорчивости, совершенно не смутившей Рам Ашада, зато лишившей "дан-Энрикса" его единственного собеседника.
Лежа в темноте с открытыми глазами и страдая от безделья и от вынужденной неподвижности, Крикс пытался подбодрить себя мыслью о том, что, когда он наконец поправится, то вернется в Академию, и жизнь опять пойдет по-старому. Но за этим неизбежно следовала мысль о том, чем сейчас занимаются в Лаконе его побратимы, и мало-помалу радость угасала, оставляя после себя только жгучую досаду — он бы тоже мог тренироваться, выполнять задания наставника в скриптории и посещать по вечерам роскошный особняк Ральгерда Аденора, чтобы доложить ему о выполнении очередного поручения, а вместо этого лежит совсем один в этой пустой и темной комнате, прикованный к кровати, словно старый паралитик!..
Тогда Крикс попытался сменить тактику, вообразив, что он не сломал ногу, а был ранен в грандиозном сражении, успев совершить подвиги, достойные запечатления в балладах. Некоторое время он успешно тешился фантазиями на эту тему, но потом сообразил, что, в сущности, действительность не так уж отличалось от воображаемых событий. Нападение Безликих на Адель — это, как ни поверни, событие почище всякой битвы. А предупредить защитников столицы о вторжении — ничуть не хуже, чем геройски пасть на поле брани, перебив десятка два врагов.
Поняв, что ничего более яркого, чем то, что с ним произошло на самом деле, ему не сочинить, "дан-Энрикс" заскучал.
Похоже, все, что ему оставалось — это только ждать, пока несчастная нога срастется, и целитель, наконец, позволит ему встать и понемногу приучаться двигаться, как раньше. Крикс вытянул вперед руку, представляя, что он держит меч, и сделал несколько замахов. Пальцы сразу же заныли от желания сомкнуться на знакомой рукояти.
Когда он теперь возьмет свой меч?..
Тут Криксу послышался какой-то шум за приоткрытой дверью спальни. То ли шорох, то ли приглушенный смех...
— Кто здесь?... — спросил он громко.
Шум мгновенно стих. Но почему-то это только убедило Крикса, что за дверью кто-то был.
— Выходи! Я тебя слышу, — заявил лаконец. Страха он не ощущал. В той темноте, которая царила в коридоре, не было ничего угрожающего или же зловещего.
Дверь открылась шире, и в нее скользнула белая, изящная фигурка, в первую минуту показавшаяся мальчику полупрозрачной. Крикс уставился на это странное видение, подумав, что, возможно, у него опять возобновилась лихорадка, и все это ему только чудится. Но потом он отказался от этой идеи. Его мысли оставались ясными, и он совсем не чувствовал озноба.
Приглядевшись повнимательнее, он определил, что его "видение" — всего лишь девочка, одетая во что-то длинное, воздушное и белое. Луна, каким-то чудом просочившаяся через толщу облаков, расчертила пол в его спальне светлыми квадратами, и в ее свете глаза девочки казались серебристыми, почти прозрачными. Но ничего волшебного в них не было. Как только она вышла за пределы лунного пятна, стало заметно, что на самом деле они темно-голубые.
Почти в ту же самую секунду Крикс ее узнал.
— Ты!... — с удивлением воскликнул он. Ему показалось, что он обречен всегда встречать эту девчонку в самых неожиданных местах — Ты что здесь делаешь?!
— Я здесь живу, — ответило "видение" слегка надменно.
— Так ты — принцесса Элиссив?.. — догадался Крикс, припомнив, как она шла по аллее Академии рядом с мессером Иремом.
Девочка гордо кивнула головой. Крикс приоткрыл рот от удивления — а его собеседница, не замечая этого, уже неслась вперед на всех парах:
— Кстати сказать, если бы кто-нибудь узнал, что я пришла сюда, они бы жутко рассердились. Я два дня придумывала способ, как бы мне с тобой поговорить. Понимаешь, я-то думала, что Рам Ашада поселили где-нибудь в соседней комнате... А вчера вечером мне удалось узнать, что он живет этажом ниже, совсем рядом с Иремом. Так что мне оставалось только незаметно выбраться из спальни и дождаться, когда он уйдет!
— А зачем тебе понадобилось разговаривать со мной? — спросил "дан-Энрикс" с любопытством. Правда, он сейчас же спохватился, что сказал принцессе "ты", да и вопрос был сформулирован не слишком вежливо, но Элиссив, судя по всему, не обратила на это ни малейшего внимания.
— Хотелось разузнать, что от тебя понадобилось лорду Ирему. Ты в курсе, что, пока ты тут валялся без сознания, они оба — в смысле, он и Рам Ашад — безвылазно торчали в этой комнате?... Ну ладно Рам Ашад... он лекарь... Но сэр Ирем-то причем? Это во-первых. Во-вторых, я видела, как тебя выгружали из носилок, но не поняла, зачем они тебя сюда перевезли. А потом я подслушала их разговор, и узнала про тебя кучу разных вещей.
— Каких еще "вещей"?
— Что тебя выгнали из Академии, но потом приняли обратно, что тебя зовут Крикс, и что ты, — Элиссив прыснула, — "...пустоголовый идиот, который рано или поздно свернет себе шею — если кто-то не задаст ему хорошей трепки".
— Что-что?... — переспросил ошеломленный и рассерженный "дан-Энрикс".
Элиссив снова захихикала.
— Так говорит лорд Ирем. Они с Рам Ашадом обсуждали беспорядки в городе, и Рам Ашад сказал, что он не понимает, как тебя угораздило попасть в самую давку, а лорд Ирем на это ответил, что не видит тут причин для удивления, — и Лисси с явным удовольствием еще раз повторила то, что думал о "дан-Энриксе" лорд Ирем.
"Однажды я его убью" — мрачно подумал Крикс. Но тут же вспомнил, что в произнесенной его странной собеседницей тираде было еще кое-что про лорда Ирема.
— Говоришь, что он не выходил из этой комнаты, пока Рам Ашад со мной возился?.. — недоверчиво спросил он у принцессы.
— Да, — сразу же ответила она. — Я говорю же, несколько часов подряд... А ты не знаешь, почему он на тебя так сердится?
— Нет. Не знаю, — сухо сказал Крикс, а про себя добавил: "Зато знаю, что это, во всяком случае, взаимно".
— Ладно, это все, конечно, очень интересно, только я не понимаю — что ты хочешь от меня услышать? — спросил он, желая сменить тему.
— Для начала — почему в Лаконе били в колокол? Я хочу сказать — что там произошло на самом деле?