— Ох, Лугнагг, перестань притворяться глупее, чем ты есть. Ну смотри. Когда гайвер-юнит объединён с носителем — информация копируется с мозга на контрольную медаль, или наоборот?
— С мозга на медаль, конечно.
— Верно. Старая копия ежесекундно стирается, новая записывается — но лишь до тех пор, пока мозг носителя цел. Стоит его повредить, как медаль переключается в обратный режим — в процессе восстановления мозга в него записывается память из архива.
— Ну в принципе ясно. И что из этого?
— А то, что медаль не принимает мой имплант за здоровый мозг! Поэтому, если я запущу процесс слияния, она тут же начнёт его "лечить", приводя к правильному состоянию — и я потеряю даже тот контроль, что есть.
— Начинаю понимать... Ты хочешь вырастить точную копию мозга Макишимы?
— А также черепной коробки и всей головы, — кивнул Кабрал. — И загрузить в него психическое состояние, достаточно похожее на настоящего Макишиму. Чтобы медаль сделала вывод "носитель здоров" и стёрла личность Агито, как устаревшую копию. Но для этого мне нужны данные о структуре его мозга.
— И где ты собираешься такие взять? Его черепная коробка превратилась в пар и пепел...
— Для этого я к тебе и обратился. Мне нужны данные его медицинского обследования, которые хранятся в японском филиале.
В одной руке лист бумаги для принтера. В другой — ножницы.
Я осторожно разгоняю поток энергии в руке. Научиться манипулировать праной в человеческом теле было гораздо сложнее, чем в боевом — у человека ведь нет естественных регуляторов потока и биопроцессоров, предназначенных для управления ими. Полагаю, у меня самого это бы заняло не меньше полугода... даже если бы я бросил все остальные занятия и тратил время только на тренировки. Но к счастью, я делил тело с двумя монстрами, которые отлично разбирались в медитации и боевых искусствах. Один из них оказался достаточно щедрым, чтобы показать мне азы. А дальше как с ездой на велосипеде. Однажды попробовав — уже никогда не разучишься.
— Укрепление!
Еле видимое сияние выплескивается из пальцев, растекается по листу, как клякса. Самое сложное не в том, чтобы направить прану в бумагу — с таким количеством, как у меня, это любой дурак сможет. Самое сложное в том, чтобы ограничить выплеск. Если переборщить — лист просто сгорит или разлетится на конфетти. Так было в десятке предыдущих экспериментов. Но сейчас я, кажется, контролирую процесс. Весь лист сияет ровным белым светом.
Захватываю краешек бумаги ножницами, сжимаю со всей своей нечеловеческой силы... никакого эффекта. Вернее, эффект есть — не выдержал скрепляющий болтик и ножницы разлетаются на две половинки. Кромки изрядно затупились... лист так и не разрезан. Сейчас он равен по прочности минимум миллиметру хорошей стали. Осторожно "гашу" энергетический выброс, складываю бумагу обратно в папочку — ещё пригодится. Надо посмотреть на долгосрочные эффекты такого насыщения.
"Великолепно, — насмешливо комментирует Миша. — Все враги, вооружённые ножницами, несомненно бегут в страхе перед великим героем, если он только не забыл захватить с собой бумажный щит".
Я не отвечаю на подколку. Как по мне, так древнего вампира она недостойна. Поначалу я хотел использовать прану для укрепления более солидных вещей. Щита, например. Или боевого шеста. На худой конец можно, как Эмия Широ, схватить табуретку или обрезок трубы, быстро укрепить и закрыться им от лазерного луча или удара вибролезвия. Противник будет госпитализирован в состоянии глубокого офигения.
Ага, щас. Размечтался. До Эмии, дорогой мой, тебе ещё как до луны раком. Его "укрепление" было полноценным магическим актом, а не просто выбросом сырой силы. Вещи Широ сохраняли высокую прочность и улучшенное качество навсегда. Мои станут столь же хрупкими, как и были, как только я перестану накачивать их праной. Эмия тратил на укрепление каждой вещи две единицы праны, а я... точно сказать не могу, но видимо не менее двадцати. В секунду. Но что ещё хуже с тактической точки зрения — прана только растекается по поверхности, я не могу загнать её в глубину объекта. То есть укрепляется лишь наружный слой, меньше миллиметра в толщину — а внутри вещь остаётся гнилой и слабой. Неживые предметы из обычных материалов либо являются для праны изоляторами, либо наоборот — пропускают её через себя, как пустое место, не взаимодействуя. Поэтому приходится экспериментировать лишь с самыми тонкими, плоскими вещами — листочками бумаги, шёлковыми ленточками, цветочными лепестками... Только их получается насытить праной полностью.
Вырезав из другого листа полоску в два пальца шириной и накачав в неё энергию, я делаю короткий взмах. Аккуратно срезанный кусок тренировочной палки падает на пол. Теперь я могу отрубить противнику руку денежной купюрой или перерезать горло ленточкой серпантина. Охренеть полезное умение!
Разумеется, я не рассчитываю сразу найти что-то невероятно могучее и всепобеждающее. Нео-Зекстолл, одержимый духом Прародителя Мёртвых Апостолов — достаточно эффективная машина убийства, и становиться ещё круче мне не нужно. Пока моя цель — всего лишь изучение свойств праны. Закономерностей её распространения, хранения, преобразования и взаимодействия с различными веществами. С помощью Миши я бы мог быстро перескочить этот этап — но он, Гадёныш Акаши, молчит — вот и приходится всё проверять на опыте.
Наука не терпит спешки. На одно гениальное озарение приходятся сотни и тысячи кропотливых опытов. Отрицательный результат — тоже результат. Увы, я тут не беспристрастный наблюдатель, а очень даже заинтересованное лицо. От успеха поисков зависит моя жизнь.
Ещё два часа опытов. Выясняется, что я могу портить электронику и взрывать яблоки. Нет, серьёзно. В электрических приборах выброс праны вызывает неуправляемые скачки напряжения, что с высокой вероятностью приводит к их выходу из строя. Другим бы эта способность весьма пригодилась, но я-то могу то же самое сделать электромагнитным импульсом Элегена — дальше, надёжнее и быстрее.
А яблоки остаются живыми довольно долго после того, как их сорвут с дерева — и соответственно, могут впитывать и накапливать биоэнергию. Правда, предельная ёмкость заметно варьируется в зависимости от породы, размера и возраста плода — но я наловчился определять её "на глазок", по ощущениям. Накачиваю в ладони, пока яблоко не начинает светиться и потрескивать, а потом метаю его в цель. Учитывая мою физическую силу и навыки Нео в обращении с метательным оружием — прицельный бросок получается метров на двести, а навесом — на все полкилометра. Осколков почти не образуется (вряд ли кого-то может убить подгоревшая яблочная шкурка, даже если она летит с околозвуковой скоростью). Но ударная волна соответствует взрыву примерно в полкило тротилового эквивалента. Это, пожалуй, самый полезный эффект праны, который я до сих пор открыл — позволяет экономить биоракеты, если только под рукой окажется сумка яблок. Вероятно, в таком же качестве можно использовать и другие фрукты, свежие яйца, картошку, а из гранатовых плодов должны получиться неплохие осколочные гранаты. И страшно представить, что будет, если я доберусь до арбуза! Вот только заряжаются фрукты долго... не меньше пяти секунд "накачки" перед броском. Вряд ли в бою кто-то позволит мне стоять и медитировать над продуктами столько времени. Отмазка "решил перекусить напоследок" точно не прокатит.
Впрочем, возможно, натренировавшись в разгоне праны я смогу заряжать их и быстрее.
Тренировочный зал уже весь в подпалинах и воронках, потолок и стены заляпаны соком и яблочными ошмётками. Впрочем, это его нормальное состояние. Тут же гиперзоаноидов гоняют — часто бывает, что и по кирпичику здание разносят. Хорошо, что у Кроноса много денег и ещё больше рабочих рук, чтобы регулярно восстанавливать разрушенное.
Мои кулинарно-пиротехнические извращения прерывает писк в наушнике личного коммуникатора:
— Господин Нео-Зекстолл, докладывает Отдел Сбора Информации. Наблюдение за объектом "Канарейка". Цель вступила в контакт с другим объектом неясной биологической природы. Лорд Пургсталл уже проинформирован. Какие будут указа...
Окончание фразы тонет в грохоте — от волнения я забываю контролировать выплеск праны и прямо в руке взрывается очередное яблоко. Нео в голове дико ржёт от вида такого идиотизма. Но мне сейчас не до него. Торопливо вытаскиваю из шкафчика раздевалки резервный коммуникатор — прежний разнесло в клочья.
Чёртовы спецслужбы с их жаргоном! Так, объект "Канарейка" — это Майю, помню. А что за "объект неясной биологической природы"? Если уж разведка Кроноса не может его идентифицировать, то это скорее всего... диклониус! Нажимаю кнопку приёма — благо, все коммуникаторы изначально настроены на конкретную волну, и "набирать номер" не требуется.
— Описание второго объекта, срочно!
— Девочка-подросток в возрасте двенадцати-четырнадцати лет. На голове два роговых образования, излучающих биоволны малой интенсивности. Волосы розовые, цвет натуральный, короткая стрижка. Одета в...
— Достаточно. Продолжать наблюдение и не вмешиваться! Я лечу к вам!
Короткие волосы, видимый возраст четырнадцать лет — это Нана, а не Люси или Марико. Если, конечно, речь идёт об известных мне диклониусах из аниме и манги... Но это может быть и совершенно посторонний силпелит, тогда жизнь Майю не будет стоить и ломаного гроша! Я должен срочно увидеть всё своими глазами...
Трансформировавшись в боевую форму, вихрем вылетаю из спортзала — прямо сквозь крышу! Я должен успеть!
— Ты глупец, брат. Ты действительно думаешь, что Номер Семь сможет что-то сделать против Гайвера?
— Не наглей, Ричард. Говорить в таком тоне со своим благодетелем — кратчайший путь на тот свет. Особенно здесь, в Японии. Ты воспитывался, как европейский варвар, только поэтому я до сих пор терплю тебя. Но всему есть предел. Ты давно перестал быть полезен, ты провалил свою миссию, от которой зависит судьба человечества, ты проедаешь мои ресурсы, которых с каждым днём всё меньше. И при этом ты ещё позволяешь себе хамить мне? По всем законам ты должен быть давно мёртв, позор семьи!
— Я не хамлю, я констатирую факт. Ты можешь меня убить, но от этого ты не станешь умнее, старший брат. К тому же, хотя я слаб физически, я остаюсь для тебя ценным источником информации — потому и жив до сих пор. Но я теперь не умею читать мысли. Если ты хочешь, чтобы я помогал в твоих сумасшедших планах — посвяти меня в них.
— Где у меня гарантии, что ты по-прежнему работаешь на семью, а не на Кронос?
— Ха! Ты глуп, но ты не настолько глуп, как притворяешься, братец. Любой зоалорд убьёт меня, как только встретит.
— Откуда мне знать, что это не легенда для внедрения? Мы внедрили тебя в Кронос, почему им не попытаться сделать то же самое, обратив наш план против нас самих?
— Не переоценивай себя. Вы не того уровня противник. В мире до Дня Икс наша семейка ещё кое-что значила, но сейчас вы такой же отработанный материал, как и прикрывающее вас правительство. Ваш "институт эволюции человека" — всего лишь горстка неудачников с наполеоновскими планами. Кроносу незачем играть с вами в двойных агентов. Если он узнает о вашем существовании, то просто сотрёт в порошок.
Старший мужчина вскинул пистолет, заскрипев зубами.
— Ты что, намеренно меня провоцируешь, неудачник?!
И осёкся, потому что ствол собственного оружия упёрся ему в подбородок. Лицо, укутанное множеством бинтов, оказалось совсем рядом. В нос ударил смрад ожогов. Как этот уродец мог так быстро двигаться?! Он ведь даже не встал с кресла-каталки!
— Если действительно захочешь убить меня, братец, вызови своих головорезов — тех, что с автоматами, или тех, что с векторами... Может быть, я больше не зоалорд. Может быть, я и не в лучшей форме. Но разобраться с таким ничтожеством, как ты, у меня ещё хватит сил.
И снова, как ни в чём ни бывало, дружелюбным беззаботным тоном:
— Так всё же, Какузава-сан, — нарочито издевательский поклон, — не будете ли вы столь любезны просветить гайдзина о невыразимой мудрости ваших планов? Зачем ты послал на убой эту девчонку?
Старший мужчина нервно перевёл дух. Уже много лет никто не смел угрожать ему вот так, грубой физической силой — он всегда находился на вершине пищевой пирамиды. Он, конечно, не собирался убивать Ричарда — тот был ещё слишком полезен. Только припугнуть, возможно ранить, чтобы поставить на место. Но безрогий ублюдок даже находясь в инвалидном кресле сумел развернуть ситуацию в свою пользу — и теперь приходилось признать перед ним унизительное поражение. Конечно, по сравнению с диклониусами это вообще не скорость — но векторы невидимы, поэтому не так шокируют.
— Я выбрал Номер Семь именно потому, что она не сможет убить Люси ни при каких обстоятельствах, — раздражённо проворчал он. — Королева нужна мне живой. Седьмая — всего лишь ходячий детектор. Её задача — выследить объект, а дальше за дело уже возьмутся наши люди.
— И что эти ваши люди сделают против гайвера? — Гюот насмешливо посмотрел на родственника. — Твоему хвалёному спецназу уже дали пинка под зад. Хочешь повторить то же самое в десятикратном размере? В правительстве на твои опыты и так уже косо посматривают...
— Вы там в Кроносе слишком привыкли к силовым решениям, — поморщился директор Какузава. — У каждого человека есть слабость, на которую надо уметь надавить. В случае с Фукамачи Шо — это его моральные принципы и желание защитить всех вокруг.
— Можно подумать, старший, ты сам такой тонкий психолог. Хочешь надавить на эти чувства, чтобы заставить его отдать нам Люси без боя?
— Я не собираюсь ему лгать. Наш институт — единственное место, где Люси будет в безопасности, и где людишки будут в безопасности от неё. Если Фукамачи достаточно умён и человеколюбив, он поймёт неизбежность такого исхода.
— А если недостаточно? — прищурился Ричард.
— Тогда ему придётся иметь дело уже не с нами...
Первый раз в жизни Нана видела что-то кроме стен Института. Она не подозревала, что мир может быть таким огромным — голубым куполом с бегущими по нему клочками ваты и ослепительной лампой в неизмеримой высоте. Не думала, что бывает так много воды — больше, чем в любой ванне или даже в бассейне.
Нет, Номер Семь была очень образованной девочкой для своих лет. С ней работал папа — а папа был не кто-нибудь, а целый профессор! Она знала, что огромная лампа называется "солнце", что белые пятна — не вата, а "облака", а громадная масса воды называется "океаном". Возле "океана" находится "город" в котором живут "люди" и "зоаноиды". Людей она уже видела — они почти как сама Нана, только без рогов и векторов. В Институте было довольно много людей — обычно они носили белые халаты или голубые рубашки с чёрными брюками. А вот зоаноидов она ещё ни разу не видела — о них заговорили только год назад. До этого, кажется, о них не знал никто в Институте, даже папа. В книжках говорилось, что они могут меняться — иногда совсем как люди, а иногда какие-то странные огромные существа. Папа говорил не связываться с ними — зоаноиды очень плохие. Как Люси.
