— Да, — произнёс Лдокл, проследив мой взгляд. — Они могут перенести тебя сюда откуда угодно, тебе достаточно только пожелать. И поэтому у меня будет к тебе просьба.
— Я слушаю, — резче, чем мне бы хотелось, ответила я: демон развернул меня к себе, взял за подбородок и заставил смотреть в свои бездонные чёрные глаза.
— Ристиль, дорогая моя, — проникновенно проговорил демон. — Я знаю, что Соль постарается проследить за тобой, не отпустить во тьму, вылечить и вернуть ко мне целую и невредимую. Но ещё я знаю людей. И — я знаю тебя.
— К чему такое вступление? — криво усмехнулась я, безуспешно пытаясь высвободиться. Демон приобнял меня за плечи и ладонью удерживал мой затылок, мешая отвернуться.
— К тому, что ты должна мне пообещать одну вещь... нет, пожалуй даже две вещи.
— Зачем мелочиться? — зло спросила я. — Давай уж сразу три. Или десять. Я ведь в полной твоей власти, не так ли?
— Не ершись, Ристиль, тебе не идёт, — мягко улыбнулся демон тьмы. — Так вот, о чём я хотел тебя попросить. Когда пройдёт два месяца, и придёт время подписания нового договора — вернись в мой замок, бесценная. Под этим условием я тебя отпускаю.
— То есть ты даже не сомневаешься, что Соль не уследит за мной, и я сбегу? — уточнила я. Демон кивнул и приблизил своё лицо к моему так близко, что едва не касался губ. Я упёрлась руками ему в грудь, но не могла отодвинуться ни на полпяди. — А если я скажу "нет"?
— Тогда ты останешься тут, — насмешливо ответил Лдокл. — И я не смогу каждую ночь защищать твой разум от тьмы. Тебе там понравилось, Ристиль, сокровище моё? Хочешь, я отпущу Соль, и мы вместе поднимемся в пятую башню? Это недолго, а после мы всегда будем вместе...
— Нет, не хо!.. — закричала я, но тут демон приблизился совсем уж вплотную, и губы коснулись губ.
У поцелуя был сладковато-терпкий вкус, от него темнело в глазах, слабели руки и ноги, а в голове начинали раздаваться крики потерянных душ из пятой башни. "Она моя!" — прозвучал голос демона, и всё стихло, остались только его глаза, чёрные, как сама тьма. Прошла вечность, началась и закончилась другая, третья... Мне стало не хватать воздуха, и я бы непременно задохнулась, если бы демон не отстранился.
— Так что, дорогая моя, — вкрадчиво произнёс Лдокл. — Ты дашь мне обещание вернуться к сроку в мой дом — что бы не случилось?
У меня всё ещё было темно перед глазами, в висках стучалась разламывающая боль, а сердце колотилось как бешеное. Сил говорить не было, но демон не отставал.
— Дам обещание, — наконец проговорила я. — Вернусь к сроку в твой дом, что бы со мной ни случилось.
— Вот и умница, — улыбнулся Лдокл и поцеловал меня в лоб. Попытку отстраниться — неубедительную из-за накатившей на меня слабости — он предпочёл не замечать. — Вторая просьба тебе понравится чуть больше, моя бесценная.
— Я слушаю, — пролепетала я, замирая под пристальным взглядом демона.
— Ристиль, — чуть отодвинувшись, неожиданно человечно начал Лдокл. — Обещай мне, пожалуйста: если тебе будет угрожать опасность, от которой я могу тебя защитить — ты вернёшься в мой замок. Обещаю тогда не наказывать тебя за побег.
— Не наказывать?! — переспросила я, от возмущения стряхивая и слабость, и накатившее после поцелуя оцепенение. — Лдокл! Ты же сам, только что...
— Дорогая моя, — холодно ответил демон тьмы. — Я сказал тебе, что хорошо знаю людей, и хорошо знаю тебя. И поэтому прошу дать мне возможность позаботиться о тебе, если ты попадёшь в беду. Но, бесценная, я не собираюсь притворяться, будто меня радуют твои бесконечные выходки. Если ты сбежишь от Соль, и я найду тебя сам — будь уверена, тебя ждёт то наказание, которого ты заслуживаешь.
— Лдокл! Да как ты смеешь?!
— Уж как-нибудь, — также холодно произнёс демон. — Заметь, дорогая, если ты возвратишься не раньше чем к назначенному сроку, ты тоже понесёшь наказание.
От этих угроз во мне закипела злость, и я попыталась вырваться из рук демона, однако он крепко меня держал.
— Я предупредил, — строго произнёс он. — И, не будь тебе так плохо после этой ночи, тебе пришлось бы ответить и за посещение башни тьмы. Может быть, придётся в дальнейшем.
— Да как ты?..
— Ристиль, — строго произнёс демон. — Я не могу вечно мириться с твоим своеволием. Я молчал, пока твои шалости угрожали только тебе самой, и ждал, что ты сможешь научиться на своих ошибках. Однако теперь ты угрожаешь всему миру, и каждый твой шаг без меня или Соль грозит катастрофой. Это больше, чем я могу терпеть. Возвращайся ко мне целой и невредимой после лечения, и можешь снова пользоваться той свободой, которой наслаждалась до этого дня.
— Ты называешь это свободой?! — не выдержала я.
— А как же? — пожал плечами демон. — Полная, абсолютная безнаказанность. Ты могла делать всё, что угодно, зная, что тебе не придётся отвечать за свои действия. Что это, если не свобода?
— Но... — попыталась возразить я.
— А вот теперь на твои плечи ложится огромная ответственность, — не слушая, продолжил демон тьмы. — Так что несвободной ты будешь за пределами замка, моя бесценная. Понимаешь?
— Нет, — больше из упрямства сказала я. — Ты сам виноват во всём, что произошло, ты затащил меня в свой замок, и ты подкинул мне эти свои проклятые ключи, а теперь ещё и обвиняешь меня в том, что случилось по твоей вине!
— Может быть, я тебя заставлял эти ключи воровать? — уточнил демон, неприятно улыбаясь. — Или силой тащил в пятую башню?..
— Но ты ведь знал, что я туда пойду, — настаивала я. — И ты мог бы...
— Посадить тебя на цепь, — закончил вместо меня демон. — Прости, мне действительно стоило сделать это в первый же день.
— Ты мог бы вообще меня не трогать! — вспылила я.
Лдокл хмыкнул.
— Я демон, Ристиль, — серьёзно произнёс он, как будто это что-то поясняло, — а не фея мятных леденцов.
— А, что, есть и такая?! — поразилась я, и демон от души расхохотался.
— К счастью, пока нет, но кто знает, до чего мы дойдём в будущем.
— В будущем... — Я помрачнела. — Лдокл, скажи, ты правда считаешь, что мир разваливается на куски, тьма стремится вырваться на волю и всё такое?
— И всё такое, — передразнил меня демон, и тут же посерьёзнел. — Ты была во тьме, ты разговаривала с теми, кто её населяет. Скажи, долго они ещё будут терпеть?
— Нет, — с поразившей меня саму уверенностью ответила я. — Тьма рассержена, и только и ищет слабое место, чтобы вернуться в мир.
— Вот видишь, — вздохнул демон и притянул меня к себе. — А теперь постарайся понять, Ристиль. Ты — и есть то самое слабое место, через которое тьма может прорваться. Поэтому береги себя и не поддавайся тёмным чувствам. Слушайся Соль и не пытайся сбежать. Тебе надо потерпеть совсем немного, а потом опасность отступит. Хорошо?
— Но почему ты не заставишь меня поклясться в том, что я никуда не сбегу? — прошептала я. — Ты ведь можешь...
Лдокл грустно улыбнулся.
— Есть вещи, которые не могу даже я, моя дорогая. Не спрашивай, почему, просто поверь на слово. Хорошо?
Я медленно кивнула. Предостережения демона произвели своё действие, и теперь к страху перед полётом на салазках феи прибавилась сильнейшая тревога за свою судьбу и судьбы всего мира. Что-то мне подсказывало: прорыв тьмы через меня в лучшем случае не доставит мне ни малейшего удовольствия. В худшем — я умру или даже страшнее, чем просто умру. Внезапно замок демона, и даже эта безвкусно-роскошная комната показались мне самым желанным прибежищем на свете, и покидать уютный диван в хорошо освещённом помещении с тем, чтобы бросаться на встречу неведомым опасностям и искусам, совершенно не хотелось.
— Пора? — тихо спросила я, когда молчание затянулось.
— Пора, — вздохнул Лдокл, но не сдвинулся с места. — Ристиль, драгоценная ты моя, если б ты знала, как мне не хочется тебя никуда отпускать!
Мне с огромным усилием удалось удержаться от ответного признания, и я ограничилась тем, что сильнее прижалась к демону. Тот вздохнул ещё тяжелее и заглянул мне в глаза. На этот раз не было ни тьмы, ни голосов, ни слабости, только губы демона вновь оказались очень близко от моего лица, а потом я потянулась к нему навстречу.
— Глава двадцать первая. Договор с тьмой
Вцепившись двумя руками в солнечный шарф, которым лично Лдокл привязал меня к салазкам ("чтобы не свалилась от неожиданности!" — заявил он, здорово обидев фею), я посматривала на сидящую передо мной молоденькую девушку. Судя по цвету ушей, она так и осталась пунцово-красной, какой сделалась, едва войдя в богато обставленную комнату. Удивительно, но возмущение, смешанное со смущением, не только заставили фею покраснеть, но и сбросили с неё не меньше десяти, а то и пятнадцати лет, так что своё негодование по поводу нашего поведения изливала девочка-подросток. Наверное, со стороны вся сцена смотрелась смешно, и демон, отсев от меня на другой конец дивана, действительно смеялся, пока Соль вздымала руки к потолку, не знаю уж кого призывая в свидетели моей глупости, а его испорченности. Мне устроенный феей скандал забавным не показался вот не капельки и, едва девочка прервала свои писклявые возмущения, я поинтересовалась, когда и кем был издан закон, запрещающий человеческим девушкам целоваться с демонами, а также кто назначил Соль моей опекуншей и по какому, собственно, праву, она вмешивается не в своё дело. Наверное, я могла сказать много других — злых и обидных слов, если бы меня не остановил Лдокл, который извинился перед феей за то, что мы заставили её ждать, и подтолкнул меня к выходу из комнаты.
И вот теперь мы летели на салазках, которых в самом деле с трудом хватало для двоих, и фея свистом заставляла голубей то подниматься вверх, то спускаться ниже, к земле, так что меня мучила дурнота и головная боль одновременно. В лицо дул сильный ветер — скорее даже ураган, и только чудом я не слетала с салазок. Что касается Соль, то она, кажется, вовсю наслаждалась полётом, и даже не думала о том, как плохо мне может быть на её крошечном экипаже. Вниз я смотреть боялась, череда облаков, неожиданно плотных (будто мы не пролетали их насквозь на запряжённой драконами колеснице демона тьмы), проносилась мимо нас с такой скоростью, что глядеть на них было больно для глаз, и ничего светлого, приводящего к излечению в поездке не наблюдалось. Меня захватывал страх, тёмный и удушающий, я проклинала фею, забывшую обо всём, и демона, доверившего меня этой ненормальной девчонке, и свою глупость, и всё на свете, пока мой взгляд не упал вдруг на шарф, который я сжимала в руках. Из-под моих пальцев растекалось тёмное пятно, и тонкая ткань шарфа словно разъедалась этим пятном... этой тьмой, которую я выпускала наружу.
"А ведь салазки наверняка тоже сделаны из солнечного света" — подумала я, и страх захватил всю мою душу. В глазах потемнело, в ушах раздался ровный гул — или это выл ветер? — а после я снова оказалась в пятой башне замка тьмы. Проклятое место, из которого невозможно сбежать, где бы ты ни находился!
— Боишься, дитя? — произнёс благообразный старик в нелепом колпаке, такие, кажется, носили полторы тысячи лет назад учёные — если верить заверениям этого же самого старика. Я смутно помнила его историю: когда-то он и был учёным, и продал душу тогдашнему демону тьмы за открытие истины. Демон обманул его дважды, посмеявшись над смертным: не в его власти было забрать душу у человека или отпустить её из тьмы, и, конечно же, демон не может открыть истину. Истину старик открыл сам, на склоне лет, так и не успев воспользоваться её плодами, а во тьму попал по какой-то другой причине, которую я уже успела забыть. — Боишься смерти?
Я кивнула.
— Тьма не может больше ждать, — прошептал старик, многозначительно поднимая кверху заляпанный чернилами палец. — Мы должны вернуться в этот мир любой ценой, скорее, как можно скорее! Ты откроешь нам ход, дитя; демон совершил ошибку, выпуская тебя из замка. Только здесь, в мире, где так много людей на любой вкус, мы можем обрести свободу.
— Но я не хочу умирать! — воскликнула я.
— Ты не умрёшь, дитя, — покачал головой старик. — Ты только откроешь нам дорогу в мир — не более.
— Умру! — топнула ногой я, как капризный ребёнок. — Разве вы не видите? Не знаете?
— Мы не видим ничего, что происходит в мире, — снова покачал головой учёный. Остальные потерянные души подошли и встали вокруг нас. — Но позволь только — и мы будем смотреть твоими глазами. Пусти — мы подскажем тебе любое решение. Хочешь богатства? Славы? Любви? Наслаждений? Знаний? Свободы? Девочка, выбирай любое, только открой нам путь.
— Тьма выливается через меня, — прошептала я, видя, как потерянные души подходят всё ближе и молитвенно протягивают ко мне руки. Выйдя из башни, я, видимо, получила ту власть, о которой говорилось в книге книг, и они ничего не могли мне сделать без моего согласия. — Тьма выливается через меня, а я лечу вместе с феей солнечного света.
— Боишься, что она заметит это и помешает нам? — презрительно бросила великая отравительница прошлого. — Люди воистину измельчали под властью фей, и, как дети, боятся наказания взрослых!
— Неправда! — действительно по-детски обиделась я, но тут же взяла себя в руки. — Как вы не понимаете! Её экипаж сделан из солнечного света, тьма разрушает его!
— Ну и что? — всё так же презрительно скривилась отравительница. — Будто нам есть дело до...
— Да нет же! — топнула я ногой. — Мы летим! На страшной высоте! Если салазки развалятся в воздухе, мы упадём, и я умру!
— Ты боишься смерти? — как-то по-особенному спросил старик учёный.
— Конечно! — воскликнула я. — Я не хочу умирать.
— Тогда говори со мной, — вкрадчиво предложил толстяк торговец, некогда осуждённый за разбавление вина водой и ядом, что уменьшало цену, но увеличивало опьянение от напитка. — Говори со мной, голубушка, поторгуемся. Ты хочешь жить, не так ли?..
— Хочу, — признала я, от отвращения к его приторной вежливости сделавшись осторожнее. — Но это не значит, что я готова выпустить вас всех из тьмы, чтобы мой мир погряз в войнах и убийствах.
— Неженка! — припечатала отравительница, и любовница давно умершего тирана согласилась с ней резким кивком.
— Нет, постойте, — вмешался учёный. — Нельзя же так, ведь она почти ребёнок...
— Пустите-ка меня, — раздался грубый голос палача, — уж я-то сумею поговорить с ребёночком!
— Нет, так нельзя, — оттолкнул его воин-разбойник, и вскоре в башне царил ужасающий гвалт: все старались перекричать друг друга, предлагая своё видение ситуации или свой способ разговаривать с живыми.
— Молчать! — крикнул король и ударил об пол тяжёлой алебардой, отнятой у какого-то человека в старинной форме. — Прекратите дрязги! Мы мертвы тысячу лет, а кто-то и больше, и можем подождать. Она же пока ещё жива, и ждать нас не может. Подойди ко мне, дитя моё, и дай посмотреть в глаза.
Робея, я выполнила этот приказ-просьбу, понимая, что отказ будет означать применение ко мне силы, и только, а вовсе не жизнь и свободу.
— Ты боишься за свой мир, дитя, — продолжал король, и в его тоне слышалось такое уважение ко мне, такая поддержка, что даже не верилось, будто именно под властью этого человека стонала когда-то огромная страна. — Ты боишься за свой мир, и правильно делаешь, но мы не собираемся повторять прежние ошибки. Ничего из того, что ввергает тебя в страх, не случится. Ты веришь мне?
