Шок тьмы

— I ask for so little. Just let me rule you, and you can have everything that you want.

— Just fear me, love me, do as I say, and I will be your slave.

— Я прошу так мало. Просто подчинись мне, и ты получишь всё, что пожелаешь.

— Бойся меня, люби меня, делай, как я говорю — и я стану твоим рабом.

х/ф "Лабиринт"

— Глава первая. Похищение

Почтовая карета высадила меня в виду города и покатила дальше: писем в Эрод в ней не было. Я подхватила тяжёлый заплечный мешок, в который перед уходом из дома с трудом упихала всё необходимое (немного одежды, парочка безделушек и шесть любимых книг, чтобы не скучать в дороге) и двинулась к воротам. В отличие от моего родного города, выросшего на месте деревни, где в старину проходила крупная ярмарка, Эрод был окружён каменной стеной, в которой был только один вход — через ворота. Ходили слухи, что на ночь их ещё и запирают, но, откровенно говоря, в это верилось слабо. Зачем, скажите, в наше время, так тщательно охранять город?

Однако мой скептицизм слегка уменьшился, когда я прошла мимо стражников, по старинке вооружённых тяжёлыми алебардами. Они отсалютовали мне своим оружием, а после поздоровались и приветливо спросили, куда я направляюсь.

— В ваш город, разумеется, — улыбнулась я, с трудом удерживаясь, чтобы не подыграть им и не присесть в старинном реверансе.

Стражники рассмеялись, оценив шутку, а после один из них, тот, который казался постарше, спросил уже более настойчиво:

— Зачем вы направляетесь в наш город, красавица?

Я сняла с плеч мешок и порылась в его карманах. Карточка, на которой написано, кто я такая, должна была быть либо там, либо вместе с деньгами в мешочке на поясе. Найдя, я протянула её стражникам. Откровенно говоря, я до последней минуты не верила, что город охраняется всерьёз. Или эти расспросы — часть игры?

— Ристиль, — прочёл старший стражник. — Младший библиотекарь. Это вы, что ли?

Я кивнула.

— Так надо было сразу и сказать! — воскликнул стражник, возвращая мне карточку. — Хорошие библиотекари нам нужны! От ворот прямо идите по этой улице, пока не увидите дом со шпилем. Сверните к нему, рядом найдёте хорошую гостиницу, где сможете остановиться.

— А библиотека как же? — удивилась я.

— Вы хотите явиться в городскую библиотеку в таком виде? — в свою очередь изумился стражник. — Сперва отдохните с дороги, поешьте, отоспитесь, а уж завтра...

— Завтра?!

Но стражники уже не слушали меня, отвернувшись в разные стороны.

Странные они здесь какие-то, решила я, снова взваливая на плечи мешок. Одежда им моя не нравится! Они хотели, чтобы я по дорогам в бальном платье путешествовала?

Я чуть пригнулась под тяжестью мешка, поправила ремень, опоясывающий куртку, и двинулась по улице. Встреченные мной прохожие слегка косились на мой наряд, потом переводили взгляд на мешок за моими плечами и отворачивались. Видимо, решила я, в Эроде путешествуют редко, поэтому штаны и куртка кажутся им чем-то из ряда вон выходящим. Как и тяжёлые башмаки, позволяющие проходить версту за верстой, не сбивая ног. Я нахмурилась. Да, стражник прав, и лучше всего переодеться сначала в что-нибудь более консервативное.

У самых ворот улица была узкой, по ней едва могли разминуться две кареты, но саженей так через сто внезапно расширилась, открывая взгляду путешественника не покосившиеся хибарки, а фасады красивых домов. Небо над городом было ослепительно-синее, и в нём ласково сияло золотое солнце. Каждое здание было покрашено в свой цвет, отгорожено от улицы невысокой оградкой, но калитки почти везде были приветливо открыты. От калиток опять же в каждом садике шли тропинки, выложенные разноцветными камешками, некоторые сворачивали направо, некоторые налево, некоторые зачем-то петляли вокруг дома, но все неизменно заканчивались у крыльца. Высокие ступеньки, массивные двери и причудливый дверной молоток.

И так в каждом доме, что по правую, что по левую сторону улицы.

На краю пешеходной части были установлены фонари — старинные масленые фонари с разноцветными стеклянными стенками. Должно быть, красиво здесь по вечерам, подумала я и решила обязательно прогуляться по городу после заката.

Идти пришлось далеко: я прошагала, наверное, с версту по этой красивой улице, прежде чем увидела впереди шпиль, возвышавшийся над другими домами. Я повернула в его сторону — и оказалась на улочке столь странной архитектуры, что сперва даже не поняла, как такое могло прийти в голову человеку.

Представьте себе улицу, где нижние этажи противоположных домов стоят так далеко, что по дороге свободно проезжают три кареты. Однако вторые и третьи этажи выступают над дорогой так, что, если бы кому-то удалось поднять свой экипаж в воздух, он едва ли смог бы там протиснуться. Фонари на этой улице — такие же разноцветные, как и на главной — висели очень низко, так, чтобы прохожий мог видеть дорогу, но не то, что делается вокруг него. Даже днём солнечный свет не вполне проникал на мостовую, и серые стены домов, серые булыжники под ногами делали улицу совершенно безрадостной.

Моё недоумение быстро рассеялось, когда я вспомнила историю Эрода, бегло прочитанную перед отъездом. Этот город входил в союз городов, подписавших давний договор с советом демонов и фей, договор страшный и унизительный, однако позволяющий людям триста шестьдесят четыре дня в году чувствовать себя в относительной безопасности. Когда-то демоны житья не давали людям, вовсю разъезжая по городам на своих крылатых экипажах, запряжённых самыми жуткими тварями. Они врывались в дома, похищали красивых юношей и девушек посреди бела дня и вмешивались в чужие дела, срывая торговлю, сбивая с пути караваны и творя прочие безобразия. Не выдержав, люди обратились к феям, феи воззвали к разуму демонов — и, как ни странно, сумели хотя бы частично их приструнить.

Договор демонов, ночь демонов — в городах, подобных Эроду эти старые слова приобретали былой смысл. Наверное, и ворота сделаны не для защиты — от кого защищаться в нашей стране? — а для того, чтобы в ночь демонов оказавшиеся на улице девушки не смогли сбежать. Ведь, по правилам, демоны могут унести лишь одну девушку в год, и унести её только из города, подписавшего договор. А город должен, со своей стороны, запереть на ночь ворота и двери домов, чтобы предполагаемые жертвы не могли нигде укрыться.

Я поудобнее устроила мешок на спине и поискала взглядом шпиль — над этими домами его было почти не видно. Всё это древняя история, и постепенно демоны всё реже и реже пользовались своим правом, а потом и вовсе прекратили являться людям. Из "чудесных созданий", как их ещё называют, остались только феи, что, впрочем, не так уж радовало людей, особенно жителей старинных городов вроде Эрода.

Волшебницы, более или менее добрые, в отличие от своих более могущественных собратьев, не оставляли смертных в покое. Они устраивали браки, воспитывали детей, пресекали преступления и поминутно лезли с непрошеными советами. Их давно бы прогнали прочь — добрые феи очень обидчивы, и могут исчезнуть от одного грубого слова, — но, к счастью, все ещё понимали, как опасны злые феи и что будет, если мстить за обиженных явятся демоны. Поэтому покуда люди терпели вмешательство чудесных созданий, вежливо улыбались друг другу, охотно отзывались на просьбы, особенно если их высказывала старушка, девушка или ребёнок и вообще всячески старались ненароком не разгневать переодетую фею. Внутренне многие скрежетали зубами и требовали от совета городов принять меры по избавлению от напасти.

Дойдя до дома со шпилем, я нашла рядом гостиницу — выкрашенный красной краской домик с прибитым над дверью гербом: внизу кровать, а верхняя часть рассечена наискось, в одной половине котелок, в другой вилка. Здесь готовят, угощают и предоставляют комнаты — вот что значилось на вывеске. Отлично, это то, что мне нужно!

Я открыла дверь — зазвенел колокольчик — и оказалась в просторном светлом зале, где мне приветливо поклонился старичок в зелёном колпаке, высокий молодой человек принял у меня мешок, а улыбающаяся девушка предложила проводить в комнату. Только теперь я почувствовала, что действительно устала и, выкинув из головы и историю Эрода, и разноцветные фонари, и фей с демонами, покорно отправилась следом за ними.

Отдохнув в предоставленной мне комнате, сытно поев в столовой на первом этаже, я поняла: ещё не настолько устала, чтобы отказаться от вечерней прогулки. Для библиотеки уже в самом деле было поздновато, поэтому я вышла из дома в дорожной одежде — удобства ради — и отправилась вниз по улице. Она проходила с востока на запад, и вечер окрасил серые стены в золотисто-медовый цвет. Я шла прямо на закат, улыбаясь солнечным лучам, пронизывающим воздух, и думала о том, что всё складывается необыкновенно удачно. Прожив после получения диплома год в доме родителей, разбирая собственную нашу библиотеку и изредка навещая отцовских знакомых, которые, конечно, оценили возможность привести в порядок свои книжные собрания, я устала от такой жизни, совсем не похожей на мои мечты. Стоило ли учиться, стоило ли получать диплом (большой лист плотной бумаги, на котором золотыми буквами подтверждается моя способность к самостоятельной работе), чтобы остаться воспитанной барышней, по вечерам разливающей чай в гостиной? Обижать родителей не хотелось, спорить с ними тоже, поэтому я дождалась, когда родители отлучатся из дому, собрала вещи и уехала в другую сторону. Каюсь, Эрод я выбрала из-за ореола волшебства, атмосферы чудесного, которую улавливала на страницах исторических романов. Город, в старину особенно пострадавший от набегов демонов — согласитесь, стоит посмотреть на такую достопримечательность! К тому же мне удалось узнать, что там открыта вакансия младшего библиотекаря, и можно будет попытать счастья. Конечно, я не связывала своё будущее с одним местом, одной библиотекой, одним городом, но с чего-то же надо начинать!

И вот я здесь — а вернувшихся через месяц родителей найдёт прощальная записка и, если мне повезёт — письмо из Эрода с извинениями и сведениями о моей новой жизни. Наверное, это не очень хорошо с моей стороны, но как иначе объяснить, что я уже выросла? Ладно!

Я подавила угрызения совести и свернула на широкую улицу. Хорошо бы найти кофейню под открытым небом или что-нибудь в этом роде, где можно дождаться наступления вечера, когда зажгут фонари. На главной улице было мрачновато: между домами не было никакого просвета кроме как на перекрёстках. Прохожие, днём сновавшие по дороге в обе стороны, куда-то скрылись, исчезли с улицы и кареты. Разноцветные стены потускнели, выкрашенные в чёрное двери казались чёрными провалами, вечерние сумерки почему-то навевали тоску и беспокойство. Я пожала плечами. Чего бояться, когда есть феи, готовые в любой момент пресечь недоброе дело? Как бы ни ругались нечистые на руку лавочники, воры, лишённые возможности чего-то украсть и прочие нечестные люди, всем остальным вмешательство волшебниц было только на пользу. Однако сумерки сделали своё дело и заставили меня повернуть обратно в сторону гостиницы. Пускай, не последний день я в этом городе, ещё успею полюбоваться на разноцветные фонарики. Однако улочка, на которой стояла гостиница, ничем меня не успокоила. За то время, которое я провела, решая, куда бы мне податься, закат заслонила мрачная туча, сквозь которую еле-еле пробивались последние лучики света. Городские часы отзвонили восемь часов, до наступления темноты оставалось бы ещё два часа, если бы не наползающая на город туча. Внезапно в воздухе разлился звон, и вслед за этим начали захлопываться двери, задвигаться засовы и защёлкиваться замки. Туча... да полно, туча ли это? — надвигалась с запада на город, явно не собираясь ограничиваться небом. Я явственно увидела, как тьма, более плотная и тёмная, чем обычное отсутствие света, буквально втиснулась между домов в начале улицы и поползла в мою сторону.

Я непроизвольно попятилась, только сейчас догадавшись, что происходит. Совет стражника никуда не ходить до завтрашнего дня, отсутствие людей на улицах, звон, захлопнувшиеся двери и вот теперь эта чёрная туча... После стольких лет спокойствия в Эроде началась Ночь демонов! И я осталась на улице — теперь до утра ни одна дверь не откроется, ни один человек не решится впустить меня в свой дом.

Я глубоко вздохнула, пытаясь замедлить бешеный стук сердца. Тьма докатилась до меня, обтекла, как мне показалось, ласково обнимая, и покатилась дальше. Мамочка, ну, зачем я сбежала из дома?!

У меня вырвался всхлип, и в эту минуту меня обняли за плечи. Осторожно, почти нежно, но так крепко, что вырваться было нечего и думать.

— Не плачьте, милая девушка, — раздался над моим ухом мужской голос. — Вам совершенно не из-за чего плакать.

Я дёрнулась, пытаясь стряхнуть чужие руки, но не достигла успеха.

— Идёмте со мной, — попросил голос. — Тут недалеко.

— Куда? — выдохнула я, на миг подумав, что кто-то решил нарушить договор и помочь мне скрыться отсюда.

— К моей карете, разумеется. Я оставил её неподалёку: здесь не проехать.

Безумная надежда быстро таяла, но я не сдавалась.

— А вы?..

— Моё имя Лдокл, — последовал быстрый ответ. — Я демон Тьмы, и по договору вы принадлежите мне. Идёмте?

Я забилась, как пойманная на крючок рыба и внезапно демон разжал объятья. Почти не веря своему счастью, я кинулась прочь, но не пробежала и трёх саженей, демон догнал меня и снова схватил за плечи.

— Вам не скрыться от меня, милая девушка, — произнёс Лдокл и подхватил меня на руки. — Не бойтесь: я не причиню вам зла.

Он легонько дунул на мои веки, и я закрыла глаза. В объятьях демона было неожиданно уютно, спокойно и безопасно. Он покачал меня на руках, словно ребёнка, а после повернулся и пошёл вдоль по улице. Я прижалась к нему, чувствуя себя лучше, чем если бы мирно лежала бы дома в собственной кровати. Вздохнула, зевнула и сама не заметила, как заснула.

— Глава вторая. В замке

Не знаю, сколько времени я проспала и когда меня разбудил незнакомый голос. Злой и раздражённый, он принадлежал юноше одного со мной возраста (позже выяснилось, что я не ошиблась) и был, пожалуй, слишком громок для этого времени суток.

— Ты всё-таки это сделал! Ты принёс её! Лдокл, я же просил! Я предупреждал!

Я почувствовала, как меня опускают в кресло, и только в этот момент окончательно поняла, что нахожусь не дома, и что всё происходящее мне не приснилось.

— Погаси свет, — невозмутимо произнёс демон, явно не собираясь отвечать на невнятные упрёки. Я поспешно открыла глаза, надеясь разглядеть своего посетителя, но успела увидеть только широкую спину, а после вокруг стало также темно, как было в Эроде.

Молодой человек не успокаивался, осыпая демона упрёками в безнравственности, жестокости и подлости, каких ещё никогда не видывал этот мир. Демон не отвечал.

— Эй! — внезапно прервал свою тираду молодой человек. — Ты куда?!

— У меня дела, — пояснил демон. — Я подумал, может, ты пока займёшь мою гостью? Вам, людям, уж наверняка найдётся, о чём поговорить, особенно если её мнение совпадает с твоим.

Мне почему-то показалось, что, произнося эти слова, демон должен улыбаться.

Раздался такой звук, как будто кто-то вскочил, опрокидывая стул.

— Ну уж нет, Лдокл! — кипя от возмущения заявил юноша. — Я тут и минуты не останусь! Ноги моей тут не будет!

— Зря, — спокойно заметил демон.

— Значит, так, — тоном человека, имеющего право требовать и приказывать, заявил юноша. — Или ты немедленно отпускаешь эту девушку на свободу, или нашей дружбе пришёл конец!

— Я не могу её отпустить прямо сейчас, — терпеливо, как ребёнку, объяснил Лдокл. — Она мне нужна хотя бы на два месяца.

Услышав такое, я невольно вздрогнула. Два месяца! Родители хватятся меня через половину этого срока! Что с ними станется от беспокойства?!

— Тс-с! Не будем её будить, — прошептал демон. Послышались шаги, с тихим скрипом отворилась дверь, и юноша прошептал:

— Но ты мог бы не держать её здесь всё это время!

Дверь так же тихо затворилась. Я осталась одна.

Одна!

Я наклонилась вперёд и завертела головой. Темно, хоть глаз выколи, ничего не видать, даже из-под двери, в которую вышли демон и... кто? — не пробивался свет. Если, конечно, предположить, что дверь находится, как мне и послышалось, по правую руку от кресла, в которое меня усадили.

В темноте всё кажется не таким, как при свете, приходится полагаться на слух и осязания, некоторыми счастливчиками руководит ещё и обоняние, но я, увы, не из их числа. В комнате было тихо, чуть заметно пахло рассохшейся мебелью и, если я не ошибаюсь, некрепким табаком. Должно быть, возмущённый юноша курит, потому что от Лдокла табачным дымом не несло. Кресло, в которое меня усадили, было мягким и очень большим; я могла бы там лечь, если бы нашла пуфик, чтобы вытянуть ноги. Шероховатая обивка, маленькая подушка в углу, высокая спинка, полукругом закрывающая обзор сзади и по сторонам, плавно переходила в широкие ручки.

Забравшись с ногами на сидение, я выглянула из-за спинки. Или я ошиблась с определением направления, или в комнате больше одной двери. Из-под этой свет как раз пробивался.

Я слезла с кресла и направилась в ту сторону. Обычно, когда в темноте пробираешься даже по хорошо знакомой комнате, все вещи как будто стремятся попасть тебе под ноги, чтобы устроить тарарам или больно стукнуть. Но здесь мне несказанно повезло: я не на что не наткнулась. Осторожно поводя руками перед собой, я нащупала чуть в стороне от своего пути стул и осторожно подвинула. К моему удивлению, стул поддался так легко, словно ничего не весил. На секунду даже возникло ощущение, что стул сам торопился убраться с моей дороги. Как и другие предметы обстановки, отодвигающиеся с тихим шорохом.

— Показалось, — нервно шепнула я, чтобы успокоить себя звуком собственного голоса. Я как раз дошла до заветной двери и толкнула её. Дверь не поддавалась. Тогда я нащупала ручку и потянула дверь на себя. Никакого скрипа, вообще никаких звуков. Я шагнула в коридор, залитый тёплым светом, и, пройдя по нему, попала в небольшую, скромно обставленную комнату.

Письменный стол напротив двери, за которым сидела полная дама в больших очках в чёрной оправе, напротив стола — кресло с прямой спинкой и узкими ручками, картина на стене, изображавшая полную даму в молодости, и бюро со множеством ящичков.

Перед дамой на столе лежала толстая тетрадь, рядом стояла чернильница-непроливайка, ящичек для песка и подставка для перьев. В углу примостилась старинная керосиновая лампа под блекло-красным абажуром.

— Новенькая? — приветливо улыбнулась дама. — Ты садись, в ногах правды нет.

Я молча последовала совету, не зная, что отвечать приветливой даме.

— Тебя хозяин привёз этим вечером? — продолжала спрашивать она. — Я экономка в этом замке, ты можешь обращаться ко мне запросто, Руанна. А тебя как зовут?

— Ристиль, — была вынуждена ответить я.

Экономка обмакнула перо в чернила и аккуратно вывела в тетради моё имя.

— Это тебе, — сказала она, протягивая руку к бюро и доставая из ящичка чёрную полумаску. — Надень, а то ты в замке ничего не увидишь. Здесь, видишь ли, нигде нет света, особенно ночью.

— А... разве?.. — кивнула я на лампу и убрала подарок за пазуху.

— Исключение, милочка, исключение. Стара я, куда уж мне отвыкать от живого огня. Днём-то полегче будет, но и тогда тебе без маски не обойтись.

— А вы обходитесь? — спросила я, чтобы просто поддержать разговор. Всё казалось мне нереальным — прибытие в Эрод, наползающая на город тьма, появление демона, его спор с неизвестным мне юношей и вот теперь — эта до странности обыденная комната, где самая обыкновенная женщина протягивает мне полумаску и туманно намекает на непонятные обстоятельства.

— Поживёшь тут с моё, и без того сможешь обходиться, — улыбнулась Руанна. — К тому же мне помогают очки.

Я кивнула, не в силах разобраться в её словах.

Тайны замка тьмы мне ещё только предстояло разгадать, и очевидно, что первое время...

Время!

Через месяц меня потеряют родители, и только через два месяца демон намерен отпустить меня... если вообще намерен это сделать.

— Я полагаю, хозяин нанял тебя для нашей гостьи, — продолжала разговор экономка. — Странная она девушка... хозяин велел приготовить ей комнату на первом этаже — на первом, подумать только! — и сказал, что она привыкла к скромной обстановке. Сказал, чтобы вокруг не крутились слуги. Дескать, она не любит такого. Обходиться без слуг, виданное ли дело! — Руанна покачала головой. — Сейчас пойдёшь спать, полагаю, хозяин объяснит всё тебе сам. А завтра найдёшь меня, я дам тебе во что переодеться. Хозяин не велел будить гостью до полудня, так что завтракать она не будет. Сразу же, как переоденешься, пройдёшь на кухню, скажешь, лёгкий обед для госпожи, я отдам распоряжения. Ты всё поняла?

Я снова кивнула, чувствуя, как во мне закипает гнев. Меня — меня! — притащили силой в замок демона, чтобы я выполняла там работу слуги? Ходила в форменном платье, причёсывала госпожу и приносила обеды?! Да что они себе...

Руанна зевнула, деликатно прикрыв рот ладонью.

— Устала я что-то. Ну, так слушай, что я тебе скажу. В замке три этажа. Ещё есть подвал и башни. В подвале хранится вино, маринады, колбасы и варенья. Туда не ходи — там волшебство замка не действует, и столько полок, что заблудишься в одночасье. Если придётся — возьми с собой клубок и привяжи у входа. Забудешь — так и будешь бродить в темноте, пока не умрёшь с голода.

Я подумала, что мудрено умереть от голода в подвале, набитом съестными припасами, но промолчала.

— Первый этаж, — пригрозила экономка мне пальцем. — Мы сейчас именно на нём находимся. Не удивляйся: все окна выходят во внутренний двор. Тут живут слуги, тут мы готовим обед, шьём, вяжем и штопаем чулки. Если захочешь куда-то попасть, надень маску и объяви замку, куда направляешься. Он сам откроет нужные двери. Поняла?

Я кивнула. О чём Руанна не сказала, так это о входной двери. С другой стороны, упомянула бы я выход, рассказывая о своём доме?

— Второй этаж для гостей. Ума не приложу, почему бы туда не поселить гостью! Там они спят, там они музицируют, вышивают и рисуют. Туда ты можешь попасть только с разрешения хозяина или по делу. Не заглядывайся в окна. В каждой комнате они глядят в свою сторону, и везде так красиво, что тебе захочется немедленно выскочить. Даже не думай: разобьёшься, как со скалы на камни прыгнешь. Запомнила, деточка? Позовут, отнесёшь, что попросят, чай, кофе или обед — и немедленно назад. Нечего тебе там делать, нечего на красоту смотреть.

— А третий этаж? — спросила я, с трудом подавляя ярость. Ещё ни один человек не позволял себе так со мной разговаривать. Как с прислугой!

— На третий этаж тебе сроду не попасть, — откликнулась экономка. — Но, чтобы ты не мучалась любопытством: его занимает сам хозяин. Спальня, кабинет, библиотека, какие-то комнаты для неизвестных целей — я в его делах не вмешиваюсь. И тебе не советую, там все окна во тьму выходят, ни зги не видать, а по ночам ещё и шорохи страшные. Но ты не бойся, по лестнице это всё даже с хозяином не спустится. Здесь везде тихо и спокойно.

Экономка уже начала приподниматься, когда я задала следующий вопрос:

— А в башнях что?

Руанна вновь погрозила мне пальцем.

— В кого ты такая любопытная? Ладно, отвечу, чтобы ты не додумалась у хозяина спросить и меня не позорила. Башен пять. Четыре по углам. В одной вечно царит осень, в другой зима, в третьей весна, в четвёртой лето. Самые тёмные моменты года увидит тот, кто рискнёт, и поднимется в эти башни. Каждая своими окнами выходит на все четыре стороны света.

— А пятая? — заворожено спросила я, почти забыв о своём гневе.

— Пятая — башня Тьмы! — таинственным шёпотом сообщила экономка, наклоняясь ко мне через стол. — Я слышала когда-то легенды, что только тот, кто обошел два первых этажа, поднимется на третий. Кто обошёл третий — поднимется в башни. Кто обошёл четыре угловых башни — войдёт в башню Тьмы. А кто войдёт в башню Тьмы...

— Да? — зачаровано выдохнула я. Рядом со мной разворачивалась сказка, прекрасная и жуткая одновременно. Заколдованный замок, волшебные двери, башни...

— Кто войдёт в башню Тьмы, никогда уже не будет таким, как прежде, — пугающим голосом продолжала экономка. — Но, когда выйдет, сможет переноситься из замка в любую точку земли и в любой момент возвращаться обратно!

Я охнула. Нечто в этом роде стоило ожидать, и всё же такое завершение рассказа застало меня врасплох.

— Это было бы очень кстати, — продолжила Руанна уже спокойным тоном, поворачиваясь к стене, к которой сидела спиной, — потому что выхода из замка нет, и служанкам приходится ждать месяцами, прежде чем хозяин соизволит предоставить им отпуск.

Время! Родители вернутся домой через месяц!

— Но если мне...

— Об этом поговоришь с ним сама, милочка, — бросила экономка, открыла невидимую мне дверь и исчезла. Свет в керосинке замигал и померк.

Не представляя, что мне делать дальше, я повернулась и, в свою очередь, покинула комнату через ту же дверь, через которую пришла. На этот раз идти по коридору было труднее, ведь его ничего не освещало, ни спереди, ни сзади, и четыре раза я протягивала руку, надеясь нащупать дверь, но ощущала только пустоту.

Когда, наконец, я дошла до нужной комнаты, прошла, казалось, вечность. Я замерла на пороге, прислушиваясь к тишине, но не уловила ни шороха, ни звука дыхания. Я по-прежнему была одна. Только вот как найти нужное кресло, чтобы притвориться спящей... и надо ли притворяться?.. Едва прошло впечатление от описания волшебного замка, как я снова почувствовала раздражение. Мне хотелось как можно скорее встретиться с демоном и задать ему два вопроса — в качестве кого я здесь оказалась, и сколько времени это продлится. Если кто-то полагает, меня можно заставить прислуживать за столом...

Внезапно что-то словно бросилось под ноги и, не успела я вскрикнуть, как оказалась опрокинутой в кресло, которое немедленно заскользило в сторону.

— Стой! — выдохнула я, и кресло остановилось обиженно, как мне показалось, скрипнув. Я с трудом отдышалась и нервно хихикнула. Значит, мне не показалось, что вещи разбегались с моей дороги, чтобы я не упала. Про такое волшебство я читала в сказках, но никогда не рассчитывала с ним столкнуться. — Спасибо за заботу, конечно, но можно же было предупредить!

Кресло снова обижено скрипнуло, и ещё немного подвинулось, чтобы занять своё прежнее место в комнате. Сразу же следом за этим послышались шаги, скрип двери в той же стороне, что и прежде, и голос демона произнёс:

— Простите, что оставил вас одну. Вы не спите?

— Только сейчас проснулась, — не знаю уж, зачем солгала я.

Быстрые стремительные шаги — и вот демон присаживается на ручку кресла, заставляя меня невольно забиться в дальний угол.

— Я слышал, когда человеческие девушки врут, у них шевелится нос, — ласково проговорил Лдокл, касаясь моего носа кончиком пальца. Я сердито тряхнула головой, отодвигаясь ещё дальше. — И краснеют щёки, — продолжил он, проводя по моей щеке ладонью. От этого прикосновения я в самом деле покраснела. Не зная, что говорить и как себя вести, я молчала, устремив глаза на то место, где в темноте сидел демон. Мне казалось, его присутствие наполняет собой комнату, а жар его тела — ещё в Эроде демон показался мне теплее, чем обычно бывают люди — вызывал невольное желание протянуть к нему, как к огню, озябшие пальцы. — Давно вы не спите? — как ни в чём не бывало спросил Лдокл.

— Не знаю, — едва справившись с собой, выговорила я. — Здесь темно, и не чувствуется времени.

— Привыкайте, — дружески посоветовал демон. — У меня в замке всегда темно, особенно ночью.

Я не ответила.

— Вас что-то беспокоит? — осведомился Лдокл светским тоном. — Уже поздно, и вы, наверное, хотите спать. Позвольте, я покажу вам вашу комнату.

Его слова заставили меня вспомнить о разговоре с экономкой и снова разозлиться.

— Да! — дерзко ответила я. — Беспокоит!

— Спрашивайте, — усмехнулся демон. Я почувствовала себя неловко, но от намерения не отступилась.

— Позвольте узнать, Лдокл, — начала я ледяным голосом, — зачем вы меня похитили? Зачем принесли сюда?

Демон рассмеялся. Он смеялся долго, и смех его, обидный и колкий, казалось, взлетал в воздух пушинками, чтобы мурашками опускаться на мою кожу.

— Вы спрашиваете, зачем я вас похитил, милая девушка? Подумайте — и сами ответьте на свой вопрос. Зачем бы демону красивая девушка?

Я покраснела, наверное, ещё гуще, и как могла теснее вжалась в кресло. Сказки не рассказывали, что делают демоны со своими жертвами, но что-то мне подсказывало: ничего хорошего похищение не сулит. Не то зачем их уводили силой?..

— Чтобы вы украшали собой мой замок, конечно же, — снисходительно произнёс демон и поднял меня на руки. — Уже поздно, и вам, полагаю, хочется спать. Я отнесу вас в вашу комнату.

Я сделала протестующее движение, но Лдокл, как и в Эроде, покачал меня на руках, и я, неожиданно для самой себя, расслабилась. Меня долго несли по замку, и эхо разносило в разные стороны удары подкованной обуви по каменным плитам, пока, наконец, демон не остановился, и не сделал несколько коротких шагов в сторону.

— Вот, — удовлетворённо произнёс он, поворачиваясь и опуская меня на кровать. — Здесь вы будете спать.

Прежде, чем я успела что-то сказать или сделать, он — к моему невероятному смущению — снял с меня башмаки и укрыл тёплым пледом.

— Приятных сновидений, — тихо произнёс демон, снова, как в Эроде, подув на мои веки, отчего они немедленно закрылись. — Надеюсь, вам понравится в моём замке.

Быстрые шаги, скрип двери, потом лязг замка — и вот я уснула, совершенно не чувствуя тревоги за своё будущее.

— Глава третья. Утром

Когда я проснулась, комнату заливал яркий солнечный свет, давая мне желанную возможность оглядеться. Да... Если демон такие помещения предоставляет слугам, то где живут гости и он сам? Хотела бы я посмотреть на это великолепие!

В моей комнате, конечно же, великолепия не было, однако она была в полтора раза больше, чем комнаты, в которых селились слуги у нас дома, к тому же у нас они жили по двое. Широкое окно с низким подоконником доставляло в комнату вдоволь света, у самого окна кровать, вдвое шире, чем гостиничная койка в Эроде, большой стол посередине комнаты, возле него два мягких стула с высокими спинками и огромный шкаф, занимающий всю стену напротив окна. Стена напротив кровати была украшена большим зеркалом в человеческий рост, перед которым могли бы себя разглядывать, наверное, сразу три не слишком худые дамы.

В комнате было две двери, широкая и массивная в той же стене, что и зеркало и вторая, напротив неё — гораздо скромнее и меньше.

Оглядевшись, я встала с кровати, отбросив серый пушистый плед, кое-как оправила измятую за ночь одежду и, не надевая башмаков, прошлёпала по деревянному полу к массивной двери. Судя по моим ночным воспоминаниям, она вела в коридор. Увы! — единственным подтверждением моему предположению был тот факт, что дверь не открывалась никакими усилиями. Я, припоминая вчерашний разговор с экономкой, поискала за пазухой чёрную полумаску. Там она и нашлась, к моему удивлению, даже не сильно измявшись за ночь. Однако, проверить, помогает ли она видеть скрытые вещи в этом замке, не получилось: я не увидела ничего нового. То ли экономка соврала, то ли ошиблась, то ли в комнате не было ничего потайного.

Устав возиться с массивной дверью, я повернулась к её менее солидной товарке. Та открылась безо всякого сопротивления, даже не дожидаясь, когда я её толкну: мне было достаточно прикоснуться в ручке. За дверью я увидела самую необычную ванную комнату, из всех, какие только есть на белом свете. В ней не было ни окна, ни лампы, ни свечи, но почему-то не было и темноты, обычной для неосвещённых помещений.

Обставлена комната была так, как не снилось ни одной служанке: огромная ванна, над которой на крючках висели пушистые серые полотенца, рядом умывальная раковина с большим зеркалом и стеклянной полочкой, на которой я увидела всё необходимое для умывания. Напротив ванны висел коротенький халатик и, к моему смущению, нижнее бельё, причём вся одежда идеально подходила мне по размеру.

Но что было удивительно: хотя ванная была обставлена всем необходимым для гигиены и ухода за собой, там не было ни подставок для кувшинов с водой, ни самих кувшинов.

— На пол их, что ли, ставят? — вслух предположила я. — А принести забыли?

У раковины не было затычки, поэтому, даже если бы кто-нибудь заранее озаботился принести воду, мне не удалось бы умыться: самой себе лить воду на руки было бы крайне неудобно. Настроение стремительно портилось: я хорошо помнила, что говорила экономка о приказах демона. Слуги не подойдут к гостье до полудня, а после позаботиться о ней должна я сама. То есть некому будет помочь мне умыться, а ведь вчера в гостинице я не стала толком приводить себя в порядок, отложив это до возвращения с вечерней прогулки.

Мои гневные размышления были прерваны потоком воды, который сам собой полился из воздуха над раковиной. Подойдя ближе, я осторожно потрогала воду, опасаясь то ли встретиться с издевательской иллюзией, то ли наткнуться на кипяток, то ли вовсе чего-то невообразимого.

Вода была самой обыкновенной — тёплой, приятной, она лилась себе и лилась, пока я, наконец, не оправилась от удивления, и не принялась умываться и чистить зубы. Едва я закончила, поток исчез, чтобы теперь появиться над ванной. Такое приглашение было сложно проигнорировать, поэтому я сняла уже надоевшую дорожную одежду, повесила её на свободные крючки на стене и залезла в ванну.

Помывшись, я долго колебалась между не слишком свежей дорожной одеждой и халатиком, в котором можно было разве что сидеть в комнате и никуда не выходить. С одной стороны, я была заперта, а с другой, кто знает, может, мне удастся вылезти в окно?.. Наконец, я решила, что мне всё равно понадобится время, чтобы высушить волосы, и выбрала халатик. Надеть грязную после дороги одежду у меня не хватило сил. Под халатиком внезапно появились мягкие пушистые тапочки, которые я с удовольствием надела, не желая и впредь ходить босиком или в своих тяжёлых башмаках.

Когда я толкнула дверь ванной комнаты, внезапно подул сильнейший ветер. Сухой и тёплый, он дул со всех сторон, мешая мне сделать хотя бы один шаг. От неожиданности я взвизгнула, потом закашлялась и закрыла лицо руками. Ветер стих так же неожиданно, как и начался, и я обнаружила, что мои волосы совершенно высохли.

— Бывает... — пробормотала я, переступая, наконец, порог ванной.

Окно, ведущее, как и говорила экономка, во внутренний двор, открылось ещё до того, как я к нему подошла, может быть, именно тогда, когда подул ветер.

— Это приглашение? — спросила я, но мне никто не ответил. Я забралась на подоконник и спрыгнула наружу. Утоптанная земля без единой травинки, серые стены замка, синее небо над головой. Золотой свет струился, казалось, со всех сторон, его излучали верхние края стен. Прикрывая глаза рукой, я сумела разглядеть, что двор освещается за счёт расставленных на крыше зеркал. Они отражали солнечные лучи вниз, так, что ни одна точка двора не освещалась больше или меньше, чем другие.

Двор был квадратный, и снизу были хорошо были видны окна всех этажей — и второго, которые якобы открывались в самые разные страны, и третьего, открытые в саму Тьму. Видны были и башни замка, по крайней мере, четыре угловые. Вот относительно их окон экономка, скорее всего, не соврала, по крайней мере, не сложно выстроить башни по розе ветров.

Окна первого этажа были почти все большие, широкие и высокие, так что при желании можно было входить и выходить только через них, не пользуясь дверями. Однако открытым было только моё, остальные упрямо игнорировали моё желание пробраться в какую-нибудь комнату или коридор первого этажа. Дверей я поначалу не видела ни одной, но потом додумалась надеть маску. Маска, естественно, была мной забыта на столе в комнате, однако возвращаться за ней не пришлось. Что-то мягкое шевельнулось за пазухой, я едва не закричала, а после, вытащив напугавший меня предмет, обнаружила свою чёрную маску.

— Можно было бы и предупреждать перед такими чудесами, — проворчала я, но от подарка отказываться не стала.

В маске всё виделось гораздо лучше. Немного померк яркий солнечный свет, прекратив слепить глаза, в стенах между окнами я увидела деревянные двери. Наугад подойдя к одной из них, я подёргала на себя, потом толкнула обратно. Увы — безрезультатно.

— Мне надо войти, — проговорила я, толкая дверь, но это не произвело на неё никакого впечатления. — Пожалуйста! Очень надо!

Дверь заскрипела, будто в раздумьях, а после медленно отворилась. Пробормотав "спасибо большое", я поспешно шмыгнула в открывшийся за ней тёмный коридор, в конце которого, как и вчера ночью, я видела свет. Перешагнув порог, я была вынуждена идти едва ли не на ощупь, почти ослепнув в темноте после яркого солнечного дня. Дойдя до конца, я толкнула дверь, она помедлила, а после широко распахнулась. Свет сделался таким ярким, что я зажмурилась и, будто во сне, сделала несколько шагов вперёд. Открыв глаза, я обнаружила, что стою... во внутреннем дворе, и за моей спиной со скрипом закрывается дверь!

— Если это называется вежливость, — прокомментировала я, — то я от неё не в восторге!

Никто не ответил. Я прошлась вдоль стены, толкая и дёргая все остальные двери, но ни одна не изъявляла желания пропустить меня внутрь даже после того, как я высказывала вслух свою просьбу. Похоже, они обиделись за то, что я не оценила маленькую шуточку их товарки. Когда я, наконец, обошла весь двор и вернулась к первой проверенной мной двери, из замка донёсся громкий крик Руанны:

— Ристиль! Иди сюда, да поскорее!

Дверь немедленно открылась, притом без всякого скрипа. За ней обнаружился широкий светлый коридор, пол которого был украшен серой дорожкой с коротким ворсом. Это явно был какой-то другой коридор, чем тот, который открылся мне, когда дверь решила со мной "пошутить": я точно помню, что тогда под ногами была твёрдая поверхность и никакого ковра.

— Ристиль!

— Иду я уже, иду, — вполголоса отозвалась я, заходя в коридор. Этот безумный замок отзывался на пожелания своих обитателей, причём половину моих игнорировал самым нахальным образом: то ли ещё не привык, то ли не считал полноправной жительницей. В этом, если подумать, замок был совершенно прав, оставался вопрос: как его разубедить и выпустить меня на волю? Или Руанна права, и это невозможно?

Экономка ждала меня в том же кабинете, что и вчера ночью. Едва я зашла к ней, она вскочила на ноги, словно собираясь куда-то бежать... и замерла, неодобрительно разглядывая мой наряд. Я смутилась, только сейчас спохватившись, что, увлёкшись игрой с дверями, я забыла переодеться, и теперь предстала перед экономкой в лёгком халатике и тапочках.

— Вы извините меня, Руанна, — неловко начала я свои объяснения. — Но моя одежда так пропылилась в дороге, что я просто не смогла...

Экономка, совладав с собой, взмахнула рукой, отметая мои объяснения.

— Не будем об этом, — попросила она. — Позавтракай, и я выдам тебе форменное платье. А свою одежду тебе нужно просто постирать.

— Постирать?! — не сумев скрыть удивления и даже ужаса, вскричала я. — Но... Руанна...

— Кинь одежду в воду, она сама сделает всё остальное, — невозмутимо объяснила экономка. — Почему тебя так долго не было?

— Ну... видите ли... — Под строгим взглядом Руанны я смутилась, словно и правда чувствовала себя виноватой за опоздание. — Я не смогла найти дорогу сюда, пока вы меня не позвали.

— Я же говорила вчера, — раздражённо заметила экономка. — Надо было сказать, что идёшь ко мне. Замок бы сам тебя проводил.

— Я пыталась, но...

— Ладно, — не дала мне договорить Руанна. — Я разберусь с этим. А пока сама провожу тебя на кухню.

Экономка обняла меня за плечи и вытолкнула в ту дверь, через которую я входила и выходила вчера ночью провела через коридорчик, комнату, в которую меня принёс демон, а после громко выкрикнула:

— Мы идём в кухню!

Ничего не произошло.

Руанна нахмурилась и повторила:

— В кухню! Торопимся!

Медленно, неохотно распахнулась одна из дверей комнаты, и мы прошли по узкому коридору прямо до кухни. Там работали две девушки в длинных серых балахонах и серых же чепчиках, полностью скрывающих волосы. Одна стояла возле раковины наполненной водой и время от времени шлёпала по поверхности ладонью. После каждого шлепка одна тарелка вылетала из раковины, а другая, висящая возле неё в воздухе, платно опускалась в воду. Вторая девушка ждала вымытые тарелки с раскрученным в воздухе полотенцем. Попав в этот полотенечный ветряк, тарелки на миг останавливались, потом сами собой тёрлись о ткань, а после летели дальше, к буфету, который ждал их, широко распахнув дверцы. При виде меня обе служанки, не прекращая своих занятий, удивлённо раскрыли глаза, я же, в свою очередь, поражённо уставилась на ожившую посуду.

— Ристиль, не стой, пожалуйста, с таким видом, — раздражённо бросила мне Руанна. — Ты в замке демона Тьмы, привыкай, здесь и не такого насмотришься.

— А... а... Да-да, конечно, — еле выдавила я из себя. — Простите, но я никогда...

— Понимаю, — оборвала меня экономка, сегодня не такая добродушная, как вчера ночью. — Девочки, дайте Ристиль что-нибудь поесть, она ещё не завтракала.

Та девушка, которая вертела полотенцем, остановилась, перехватила одну из чистых тарелок в воздухе и толкнула её в сторону плиты, а после снова вернулась к своему занятию. "Моющая посуду" служанка сделала шаг следом за тарелкой и вытянула в сторону буфета руку. Из буфета вылетела большая ложка, которая подлетела к стоящей на плите кастрюле и принялась накладывать завтрак в тарелку. После этого ещё одна ложка, уже обычная столовая, брякнулась на обеденный стол в центре кухни прямо из воздуха, и туда же спланировала нагруженная завтраком тарелка.

— Ешь! — категорично приказала Руанна.

— Ложкой? — ужаснулась я.

— А чем ты ещё собралась есть тушёную капусту? — недоумённо подняла брови экономка. — Руками, что ли?

— Вилкой. С ножом, конечно.

Руанна недоумённо переглянулась со служанками. Кажется, я сказала что-то лишнее.

— Растечётся, — наконец бросила экономка. — Соуса слишком много. Да и не такая уж ты барыня, чтобы каждый раз с вилкой обедать.

Я пожала плечами. Эта ошибка начинала меня раздражать. Язык так и чесался объяснить экономке всю глубину её заблуждений, но осторожность взяла верх. Нагрублю Руанне — она пожалуется демону, а тогда можно будет попрощаться со свободными перемещениями по замку.

Завтрак был сытный. Тушёная капуста с мясом, толстый ломоть чёрного хлеба и кружка не слишком крепкого чая. Едва взяв ложку в руки, я поняла, насколько проголодалась, ведь в последний раз я ела вчера за обедом. Поэтому и капуста, и чёрный хлеб, которого я раньше в жизни не пробовала, и даже невкусный переслащенный чай были мной поглощены за две минуты.

Когда я отодвинулась от стола, заметила поражённые взгляды служанок и экономки.

— Ну, здорова ты есть! — воскликнула та, что вертела полотенцем. — Неделю не кормили, что ль? Меня Сванни зовут, ты приходи, если проголодаешься. И вообще приходи вечером сюда, я тебя остальным представлю.

Я кивнула.

— А я — Снот, — подхватила её товарка. — Ты вчера нанялась?

Я снова кивнула, чувствуя, что переела и не особенно в состоянии говорить.

— И надолго к нам? — не отставала Снот. — Тебя ведь Ристиль зовут, да? А откуда хозяин тебя привёз? А ты гостью видела? Как её зовут? Что ей нравится? Какая она? А платьев она много привезла? А...

— Цыц! — рявкнула Руанна, обрывая бесконечный поток вопросов. — Совсем распустились. Заканчивайте с уборкой, а с Ристиль позже поговорите, если её вечером госпожа отпустит. Не сиди тут, Ристиль, мне ещё тебе форменное платье подобрать надо, а ты расселась как у себя дома! Вставай-вставай, некогда мне с тобой возиться.

С трудом заставив себя повиноваться, я поднялась из-за стола и послушно пошла вслед за экономкой в швейную комнату, где три смешливые девушки — Снотра, Филла и Хносе — предложили мне на выбор два ужасающих балахона вроде тех, в которых ходили сами. Ни тот, ни другой не подходил мне по размеру — один был слишком длинный, другой слишком широкий, но Руанна, оборвав мои возражения, велела потуже подпоясать широкий и поспешно нахлобучила мне на голову чепчик. Такой же серый, как и балахон, с оборками по краям, этот шедевр портновского искусства был мне настолько велик, что моя голова в нём буквально утонула.

— Ничего не желаю слушать! — тут же закричала экономка. — Подбери волосы и уложи их, чтобы чепчик поддерживали! Всему тебя учить приходится!

Волосы, пусть это и нескромно — моя особая гордость, и никому, даже маме не удавалось заставить меня прекратить носить их распущенными, — проще отстричь, чем воевать с заколками и шпильками, которые никак не хотят держаться, и с расчёсками, которые невозможно выпутать из этой гривы. Однако делать было нечего и, кое-как закрутив волосы узлом, я умудрилась выполнить приказание экономки.

— Вот так-то лучше, — прокомментировала Руанна. — А то ходишь по замку... того и гляди, хозяин увидит.

— Ну и что? — наивно спросила я.

Экономка схватилась за голову.

— Ристиль, деточка, это же демон!

— Ну и что? — повторила я.

— Ничего, — сухо ответила Руанна. — Вот попробуй ходить по замку в таком виде — и живо узнаешь — и что. Только поздно будет плакаться.

— Руанна, — осторожно начала я. — Вы хотите сказать... здесь опасно?

Экономка рассмеялась каким-то неприятным каркающим смехом.

— Ристиль, деточка, ты в замке Тьмы! Неужели ты думаешь, что он создан для твоего удовольствия?!

— Нет, но он же... он ведь слушается приказаний, он всё делает как вы просите, Руанна! — воскликнула я. Где-то внутри было мерзкое ощущение холодной пустоты, а в пустоте поселился страх. Что ждёт меня в плену у демона?

— До поры до времени, деточка, — пояснила экономка. — До поры до времени. Пока ты ходишь только по первому этажу, никуда не суёшь свой нос и прилично выглядишь. Прилично, а не как сейчас. Идём в обувную, подберём тебе башмаки для замка, нечего в тапочках расхаживать!

Я и в этот раз не стала спорить, и, сжимая в руках чересчур широкий балахон, покорно отправилась за Руанной в комнату, которую она назвала обувной. Да... если меня поразила комната для прислуги, если меня поразила ванная, где вода лилась сама собой и сами собой появлялись нужные вещи, если удивительной были летающие тарелки на кухне (в швейной никто не работал к моему появлению, поэтому ничего странного увидеть не удалось), то как найти слова для описания обувной?

Небольшая круглая комната, стены которой, казалось, состояли из одних только дверей. То тут, то там — на полу, на полках, на стойках и в нишах в стенах стояли башмаки, туфли, сапоги и самые разнообразные заготовки. При появлении нас с Руанной из одной такой ниши взлетела пара подошв, какие бывают у бальных туфелек и приземлилась у моих ног. Экономка сердито цыкнула. Подошвы с явной обидой, хотя не могу объяснить, как мне удалось это почувствовать, отпрыгнули в сторону на сажень, и остановились, словно выжидая.

— Башмаки для замка! — распорядилась Руанна. — Я сказала — башмаки! Для Ристиль! Немедленно!

Послышалось шлёпанье, и из-за высокой стойки с заготовками к нам медленно припрыгала пара матерчатых башмаков — старых, пыльных и разношенных. Экономка сердито нахмурилась, но никак не прокомментировала это издевательство, только кивнула мне:

— Надевай.

— Но, Руанна, — запротестовала я. — Неужели нельзя найти ничего поновее?

— Какие замок выбрал, такие и будешь носить, — отрезала экономка. — У меня нет времени разбираться с вашими капризами. И, учти, деточка...

Под строгим взглядом Руанны я скинула тапочки и влезла в башмаки, которые, конечно же, оказались мне несколько великоваты.

— Даже не думай появиться на сегодняшнем празднике, — предупредила экономка. — Не покидай этот этаж, пока гости не разъедутся. Ты слишком хорошенькая, чтобы тебя показывать демонам и феям.

— Почему? — не удержавшись, спросила я.

— Почему-почему... — проворчала экономка. — Феи мечтают создать красивую сказку, того и гляди, попадёшь в их интриги. Демонессы очень ревнивы, и не выносят хорошеньких женщин, а их мужчины могут... хм... могут слишком тобой заинтересоваться, — уклончиво закончила она. — Так что помни — чтобы духу твоего на втором этаже не было! Всё поняла?

— Хорошо, как скажете, — с самым честным видом кивнула я. Если говорить откровенно, возможность подглядеть настоящий демонский праздник была слишком заманчива, чтобы я послушалась чьих бы то ни было предостережений, но следовало учесть их и быть осторожнее. — Не буду подниматься на второй этаж.

— Вот и хорошо, — кивнула экономка. — Сейчас ступай в свою комнату и переоденься, а после полудня разбудишь свою госпожу и принесёшь ей обед. Когда пообедает, верни посуду на кухню и иди в швейную, поможешь сшить госпоже наряд. Потом сюда, подберёшь для неё пару туфель.

— Помогу сшить?! — в который раз за утро ужаснулась я, одновременно с этим возгласом пытаясь переварить новость, что я, оказывается, можно сказать, приглашена на праздник. Вот только предупредить меня об этом никто не удосужился!

— Конечно ты, а кто же ещё? — отозвалась экономка. — Ристиль, деточка, о чём ты думала, когда нанималась в служанки? О чём ни спросишь — всё "как" да "не знаю"! Ты хоть что-нибудь умеешь? Пыль вытирать, тарелки мыть, пол мести, кровать застилать, стирать? Иголку в руках как держать — знаешь?

— Знаю, — помолчав, ответила я. — Я вышивать умею.

— И всё?!

— Ну... — Мне бы ответить, что я вовсе не нанималась в этот проклятый замок, но я только понурилась.

— Сейчас уже поздно менять госпоже служанку, — проговорила экономка, бросая на меня недобрый взгляд. — Все девушки сбились с ног, готовясь к празднику, одна ты как барыня — выспалась, нарядилась и пошла прогуливаться! Но делать-то нечего, заняты мы все...

— Руанна... — вырвалось у меня. — Скажите, а зачем замку служанки? Он же всё делает сам, только попроси!

— Любопытная ты больно, — вместо ответа проворчала экономка. — Вопросы задаёшь, вилку требуешь, туфельки пыталась выпросить, а башмаки тебе не хороши. Вышивать умеешь, а шить никак... богатые, небось, родители у тебя? Что ты забыла в нашем замке?

"Ничего" — стоило ответить мне, но я сдержалась.

— Я из дома сбежала, — буркнула я, словно бы через силу. Притворяться почти не пришлось. Родной дом, лица отца и матери ярко вставали перед глазами. Как они прощались со мной — и каково им будет найти опустевший дом через месяц...

Руанна покачала головой.

— Куда нынче родители смотрят. Недаром говорят, что во тьме находятся все потерянные души. Ну, ладно, Ристиль, будешь слушаться меня — всё с тобой будет хорошо в нашем замке. Я из тебя ещё сделаю хорошую горничную!

Я уныло кивнула.

— А теперь скажи замку, куда ты собираешься, и он сам откроет тебе нужную дверь, — посоветовала экономка. Я наклонилась было подобрать с пола тапочки, но их нигде не было видно.

— Не ищи, — посоветовала Руанна. — Они уже в твоей комнате. Ну, иди, чего ты ждёшь?

— Вы не ответили. Зачем замку служанки?

— Чтобы заботились о нём, глупенькая! Не может же такой большой замок жить без присмотра. Всё, иди, и возвращайся на кухню до полудня!

Экономка развернулась и буквально выбежала в первую же попавшуюся дверь, оставив меня одну. Подошвы для туфелек с вопросительным видом скользнули в мою сторону.

— Не сейчас, — с сожалением покачала я головой. — Но я ещё вернусь за вами, а теперь мне надо уйти.

Сейчас же за этими словами отворилась ближайшая ко мне дверь, и я шагнула из неё... прямо в свою комнату. Тапочки действительно ждали меня внутри — так, что я даже споткнулась, переступая порог.

— Не слишком ли много чудес на одного начинающего библиотекаря? — вслух спросила я и принялась переодеваться.

— Глава четвёртая. Новое платье

Переодевшись, я немного посидела в комнате и заскучала. До полудня оставалось ещё больше часа — после моего возвращения на стене над кроватью вдруг появились часы с квадратным циферблатом. Надеюсь, они идут точно... а если и нет, то какая мне разница?

Скучно-скучно-скучно. Заняться нечем. Я не служанка, чтобы вытирать пыль, мести полы и радоваться каждой свободной минутке! Я библиотекарь, и, очутившись в четырёх стенах, мучительно тосковала по книгам. Может быть, поискать Руанну и сказать, что госпожа проснулась и требует принести ей что-нибудь почитать?

Эта идея заставила меня оживиться и вскочить с постели, на которую я было присела. Вряд ли Лдокл, будь он хоть сотню раз демоном, сможет узнать меня в этом чудовищном бесформенном балахоне и чепчике, к тому же лицо закрывает маска. Да и всегда лучше рискнуть, и получить желаемое, чем вечность просидеть в этой глупой комнате, где есть всё, чего только ни пожелает обыкновенная служанка, но очень мало для действительно образованной девушки.

Я бросила на себя критический взгляд в зеркало. Пугало, ну, как есть пугало! Зато теперь меня от прислуги можно отличить только по рукам, слишком уж явно не привычным к работе, и по слишком смуглой коже. Известно ведь, что только богачи и крестьяне имеют возможность целыми днями проводить на солнце. Годы учёбы сделали меня такой же бледной, как и любая горничная, но прошедшим летом мама каждый день выгоняла на улицу, чтобы вернуть мне красоту и здоровье. Ладно, не стоит травить душу воспоминаниями, как не стоит и переживать из-за таких мелочей. Руки можно держать подальше от посторонних взглядов, а что до смуглости — то под маской не так заметно. К тому же я в любом случае не собираюсь сталкиваться с демоном...

Подойдя к двери, я громко произнесла:

— Мне надо увидеть Руанну!

К моему удивлению, дверь немедленно отворилась, выводя меня в очередной коридор. Тот, в свою очередь, привёл меня к основанию винтовой лестницы. Я заколебалась. Руанна велела мне не подниматься на второй этаж и даже если оставить в стороне её предостережение, вряд ли будет в восторге от нарушения своего запрета. С другой стороны...

В ноги мне что-то ткнулось, и я едва не закричала от неожиданности. Оказалось, лестница, устав от моих колебаний, каким-то образом сдвинулась в сторону и теперь толкала к моим ботинкам нижнюю ступеньку.

Чего же ты ждёшь? Вставай, попробуй!

И я попробовала. Шагнув на ступеньку, я замерла, ожидая сама не знаю чего — и дождалась. Раздался тихий шелест, и лестница сама собой поехала наверх, завинчиваясь вокруг мраморной колонны.

Мимо величественно проплыл второй этаж — и остался внизу. Что же это такое? Где я сейчас окажусь, на третьем этаже, окна которого выходят во тьму — или в самих башнях? А, может, я сумею увидеть легендарную пятую башню, пройдя которую можно выбраться отсюда?

Увы, моим мечтам не суждено было сбыться — лестница замедлила свой ход не добравшись до третьего этажа и остановилась. Я несколько мгновений простояла в рассеянности, но потом сообразила: пусть волшебный подъём закончился, ноги-то у меня не отнялись, что мешает мне самой забраться так высоко, как это возможно? Десяток ступеней — и я на третьем этаже! Недолгое колебание, стоит ли подниматься дальше — но лестница вдруг принялась крутиться в обратную сторону, словно намереваясь вернуть меня обратно. Я поспешно соскочила на пол третьего этажа и огляделась.

Обычный коридор, во всяком случае, ничем не отличающийся от уже увиденных в замке. Мраморный пол, двери по обе стороны, одна чуть приоткрыта, и из-за неё слышатся голоса. Голос Руанны, в котором сквозь почтение слышалось раздражение, а второй, мужской, не узнать было невозможно. Лдокл. Демон Тьмы. Разум подсказывал: надо бежать. Осторожность требовала того же. Но любопытство пересилило, и я прокралась в бесшумных башмаках к двери.

За ней можно было разглядеть кабинет: массивный письменный стол чёрного дерева с резными ножками, выполненный в том же стиле стул и полки с книгами. Больше ничего со своего места мне разглядеть не удавалось. А вот кого...

Он стоял возле стола, едва опираясь на него рукой, и смотрел куда-то в сторону. Высокий, смуглый, черноволосый, одетый во всё чёрное, но слова не могут описать и сотой доли того, что я увидела. Был ли он красив? Не знаю, это не казалось важным. Уродлив? Ничуть. Он был всем тем, что называют демоном. Им нельзя было не восхищаться.

Я с трудом заставила себя отвести взгляд от его лица и прислушаться к разговору, который, казалось, подходил к концу.

— Всё, Руанна? — нетерпеливо спросил Лдокл.

— Нет, хозяин, — возразила невидимая для меня экономка. — Новая служанка...

— А что с ней? — недовольно поморщился демон. Я замерла за дверь, стараясь даже и не дышать.

— Её не слушается замок, хозяин, — пояснила Руанна. — Ристиль не может найти дорогу, опаздывает, когда её зовут, и в её присутствии ни одна вещь не ведёт себя так как надо. Невозможно, чтобы такая девушка оставалась в замке!

— Да? — растерянно переспросил Лдокл. — Ристиль, говоришь? Не помню, чтобы я когда-либо...

— Вы наняли её для нашей гостьи, — напомнила экономка.

— В самом деле? А я и не помню. Оставь её в покое, позже переведёшь гостью на второй этаж, и я найму других слуг. Теперь всё?

— Нет, хозяин. Я насчёт гостьи...

— Ну, что там у тебя ещё? — поморщился демон.

— Вы не велели приносить ей завтрак, да и обед...

— Я ведь объяснял тебе! — раздражённо воскликнул Лдокл. — Вечером будет праздник, тогда гостья и наестся. А до тех пор...

— Но она проголодается задолго до праздника, хозяин! — запротестовала экономка.

— Не проголодается, — отмахнулся демон. — Ты отстала от жизни, девушки в её возрасте все следят за фигурой и постоянно голодают. Попробуй её накормить — и ты увидишь, как она возмутится. Кстати, ты выполнила моё распоряжение?

— Да, хозяин, — подтвердила экономка. — Гостью никто не побеспокоит до самого обеда, и после её тоже оставят одну.

— Хорошо. Теперь-то, я надеюсь, всё, Руанна?

Экономка, наверное, кивнула, потому что наступившее молчание вполне устроило демона. Он скучающим взглядом обвёл кабинет и на миг посмотрел в мою сторону, сразу же вслед за этим отвернувшись от меня к столу. Я поспешно зажала рот рукой, чтобы удержать рвущееся наружу всхлипывание — его взгляд парализовывал и лишал воли. Очень тёмные глаза, в которых радужка сливалась со зрачком, смотрели в самую душу, видя её до дна и ничего не оставляя свободным. Я отшатнулась от двери, сделала два шага назад, пока не упёрлась спиной в дверь напротив, а после она немыслимым образом крутанулась вокруг собственной оси, и я упала на гладкий паркет... библиотеки.

Она едва освещалась тускло горящей лампой, стоящей прямо на полу возле того места, куда меня выбросила дверь. Высокие стеллажи — верхние полки терялись в смутных тенях, — широкие кресла, низкие столики, на которые можно уложить найденные книги. Возле двери к стеллажу крепилась скользящая лесенка, на ней можно "объехать" всю библиотеку по периметру. Когда-то во время учёбы я упала с такой лесенки и с тех пор стараюсь не жадничать, обшаривая верхние полки. Стеллажи стояли не только вдоль стен, они были расставлены и посреди комнаты в причудливом порядке, образовывая пугающий лабиринт знаний. Величина помещения поражала. Если содержание соответствует внешней оболочке — я попала в самую великую библиотеку, не считая разве что знаменитой фарогской, да и то вряд ли... Книги-книги-книги...

Они были везде. Полки прогибались под тяжестью фолиантов, столики были завалены томами, и даже в креслах я, пройдясь по залу, увидела то атласы, то свёрнутые в четыре раза ежедневные листки с новостями разных городов, то тонкие брошюрки, то пухлые карманные издания. Я была потрясена до глубины души. Да если бы демон сказал, что у него в доме есть такое сокровище, если бы он только намекнул на сотую долю открывшегося мне при беглом осмотре — да я продала бы ему и душу, и тело — всю себя за одно только право переступить порог этого сказочного места! Часами, днями, годами сидела бы здесь, не ела бы и не пила, не меняла одежду, не прерывалась бы на сон. Может быть, к старости мне бы и удалось прочесть эти книги...

За одну только возможность оказаться здесь я согласилась бы на что угодно, я мыла бы полы во всём замке, стирала бы одежду, чистила обувь — только бы знать, что вечером я могу сюда войти. Но почему? Почему демон не сказал мне о кладе, который хранится в его замке? Ведь я бы пошла бы за ним на край света за одно только обещание впустить меня сюда! Если он нанимает служанок, почему бы ему не нанять и библиотекаря, ведь такая коллекция книг нуждается во внимании не меньше, чем жилые комнаты и кухня! Любой специалист, будь он так же молод как я или стар как моя бабушка, согласился бы работать тут безо всякого жалования, напротив, годами платил бы деньги для откупа этой должности.

Но — увы — демону не нужен был библиотекарь, ему нужна была пленница, и он ни слова не сказал мне о своём сокровище. Я ненадолго задумалась, не рассказать ли Лдоклу, кто я такая, но быстро отбросила эту мысль. Сказки указывали точно: пленницы были живыми игрушками, им не позволялось заниматься ничем серьёзным. Безделье служило лучшей пыткой, чем изнуряющая работа, и судьба несчастных была весьма и весьма незавидной.

В коридоре за дверью послышались голоса, лампа, которую я подняла с пола, ярко вспыхнула и погасла. Я не успела испугаться, когда со стороны двери раздался скрип, и наступившую было темноту разрезал лучик света. Добежал до кончиков моих башмаков и пропал, а дверь заскрипела снова.

— Что-то не так, хозяин? — встревожено спросила экономка.

— Не так? — удивлённо переспросил демон. — А что в моей библиотеке может быть "не так"? Идём, я выведу тебя с третьего этажа.

Я облегчённо выдохнула. Это казалось невероятным, но демон не заметил меня, и ушёл! Ушёл, не узнав, что его пленница выбралась на свободу и разгуливает по замку Тьмы, как по собственному дому! Лампа в моих руках загорелась ещё ярче, чем прежде и я не стала тратить драгоценное время на пустые размышления. Стоило, конечно, обойти всю библиотеку и составить хотя бы примерное представление о том, какие книги здесь хранятся, но, пожалуй, этим лучше заняться потом, когда у меня будет больше свободного времени. А пока я вытащила с ближайшей полки первый попавшийся том и, раскрыв на середине, углубилась в чтение. История экспедиции, отправившейся за моря добывать редкий светящийся жемчуг, захватила меня, заставив забыть обо всём на свете. Планы, надежды и чаяния никогда не виденных мной людей, их тяготы и горести отодвинули на задний план и плен, и позорную одежду, и дурацкие распоряжения экономки насчёт обеда, который я должна будто бы принести самой себе. Как заворожённая я сидела в библиотеке, минута сменялась минутой, а невыдуманные герои проживали месяц за месяцем и едва только доплыли до первого острова, когда на весь замок прогремел негодующий голос Руанны:

— Ристиль! Сколько можно тебя ждать?!

От неожиданности я вскочила с кресла, на краешке которого примостилась со своей книгой. Паркет разъехался под моими ногами, и я провалилась вниз, с перепугу крепко вцепившись в фолиант. У самого пола второго этажа я закричала от ужаса, успев представить себе удар о мраморный пол, но плита отодвинулась в сторону, пропуская меня вниз, на первый этаж. Секунда — и я упала точно на кровать в своей комнате.

— Мама, — еле выговорила я. — Можно было бы найти менее зрелищные способы спуска. Над головой раздался шорох, и я увидела, как задвигается на место мраморная плита. Почему-то мне показалось, что она обижена моим словами.

— Ристиль! Немедленно иди на кухню! — снова закричала экономка. Вздохнув, я отложила книгу и кое-как поднялась с кровати. Нет, кажется, всё цело. Не дожидаясь третьего оклика, я подошла к двери, которая предупредительно распахнулась передо мной. Короткий коридор, ещё одна дверь — и вот я предстала перед негодующей экономкой, явно недовольной моим исчезновением.

— Где ты пропадала, негодная девчонка? — возмущённо спросила Руанна. — Уже половина первого, а ты так и не разбудила свою госпожу и не принесла ей обед! Ты не у себя дома! Здесь ты такая же служанка, как и все, и я не допущу, чтобы наглые девчонки задирали передо мной свой нос!

— Я разбудила госпожу, — возразила я, стараясь не обижаться на оскорбительный тон экономки. Пока она принимает меня за прислугу, она не доносит демону, что я сбежала из своей комнаты, и, значит, я смогу и впредь подниматься в библиотеку. Интересно, почему замок показал мне дорогу на третий этаж? То правило, о котором говорила Руанна — пустая выдумка или... кто знает, если замку нужны люди, чтобы заботиться о нём, может, они нужны и в библиотеке? Я ведь упоминала, кто я такая, когда вернулась в свою комнату с платьем служанки.

— Ты разбудила! — воскликнула экономка. — Небось, она проснулась, пока я тебя звала, а ты забежала на минуточку к ней в комнату, чтобы теперь соврать с чистой совестью!

— Но я...

— И не пытайся мне врать! — оборвала мои попытки оправдаться Руанна. — Я тебя насквозь вижу. Вот что. Ещё раз опоздаешь — вычту из жалования, а пока останешься без обеда.

— Я?! Без обеда?! — это звучало так нелепо, что никаких разумных слов у меня не нашлось. Чтобы меня, дипломированного библиотекаря оставили без еды, как нашкодившую девчонку — этого и представить себе невозможно!

— Да, ты. Без обеда. А сейчас возьми этот поднос и отнеси госпоже.

Я с недоумением уставилась на протянутый мне поднос, на котором были установлены пустые тарелки из дымчато-серого стекла.

— Госпожа питается воздухом? — уточнила я. — Это и есть лёгкий обед в замке Тьмы?

— Не шути здесь, Ристиль, — предостерегла меня экономка. — А то останешься и без ужина. Обед появится, когда ты поставишь поднос перед госпожой, и есть будет она одна, так что не надейся выпросить хоть кусочек.

— Да мне-то что, — сообразила я. — Оставляйте и без ужина, не жалко.

Судя по количеству тарелок, "лёгкий обед", если он действительно появится, не уступит своей сытностью завтраку, а ведь Лдокл говорил ещё что-то о празднике вечером, когда его гостья сможет наесться... два обеда или два ужина мне попросту не съесть, мне бы с ними по одному справиться!

— И оставлю, — откликнулась Руанна. — В другой раз будешь осмотрительней. Иди, выполняй приказ, немедленно.

Я подхватила поднос, едва не уронив тарелки, и вышла из кухни. Коридор оставался прежний, и по пути в свою комнату я никого не встретила. Хоть в этом повезло.

"Лёгкий обед", предназначенный для гостей, разительно отличался от сытного завтрака для слуг. Ничего тяжёлого, грубого, простонародного. Лёгкий бульон, нежное мясо, свежая спаржа, тонкие ломтики бесконечно вкусного белого хлеба, фруктовый салат и чай того сорта, который контрабандой вывозится из восточных стран, потому что тамошние владыки желают сохранить этот напиток для себя одних.

Не сказала бы, что я наелась этим до отвала, но, после того, как дымчатый чайничек сам наполнил хрупкую стеклянную чашечку во второй раз, я почувствовала себя почти счастливой. Я даже почти не удивилась, когда посуда начала по одной исчезать со стола, начиная с суповой чашки и заканчивая десертной тарелкой. Едва я отставила чашку, как она тоже исчезла, а следом за этим пропал и поднос.

— Хотела бы я знать, зачем тогда гонять меня, если всё делается по волшебству? — спросила я в воздух, но мне никто не ответил. Замок, похоже, не отличался разговорчивостью... а, может, мне только казалось, что он всё слышит и понимает.

Я взялась было за книгу, но воздух буквально сотрясся от возмущённого окрика экономки:

— Ристиль! Негодная девчонка, где ты пропадаешь?!

Я вздохнула. Может, сделать вид, что меня оскорбляет её обращение с "моей служанкой" и нажаловаться демону? Ещё одна "девчонка" — и я могу сорваться, а там — прости-прощай сокровища библиотеки.

— Ристиль!!!

Делать было нечего. Дверь открылась, едва я поднялась от стола, снова короткий коридор, только теперь я пришла не на кухню, а в швейную комнату. К моему удивлению, экономки там не было, только три девушки-портнихи, подобравшие мне этот ужасный балахон.

— Ну, что стоишь? — немедленно обратилась ко мне Снотра. — Бери ножницы и помогай!

— Но... — опешила я. — Что от меня требуется?

Филла и Хносе одновременно засмеялись и, подхватив меня под руки, подвели к стоящему в центре швейной столу.

— Вот, — торжественно проговорила Снотра, водружая на стол рулон серой ткани. — Бери ножницы и режь!

Мой испуганный вид снова насмешил Филлу и Хносе.

— Она же новенькая! — воскликнула Филла. — Ристиль, не пугайся, ножницы заколдованы!

— Я понимаю, но что именно я должна делать? — настойчиво спросила я. Хносе снова засмеялась и вручила мне огромные портновские ножницы.

— Думай о своей госпоже и держи ножницы, — сказала она. — Они сами вырежут всё, что нужно.

Я пожала плечами. Дело нехитрое. Ткань была мягкая, гладкая, без каких-либо узоров. Серый цвет вызывал воспоминания о сумерках, когда солнце уже почти полностью закатилось, но темнота ещё не захватила небо. Материя казалась лёгкой и прозрачной, но рука, которую я подложила под неё, ничуть не просвечивала сквозь материал.

— Не стой столбом, — грубовато скомандовала Снотра. — Режь скорее, а то сейчас Руанна придёт и будет ругаться.

— А она всегда такая сварливая? — спросила я, примериваясь ножницами к ткани. Резать её казалось кощунством.

— Когда как, — пожала плечами Филла. — Но сегодня она с ног сбивается из-за приёма.

— Помните, девочки, когда путешественник просил устроить поминки по товарищам, что было? — подхватила Хносе.

— А что было? — насторожилась я.

— Ой, такое... — замахала руками Филла. — Мы думали, она нас убьёт всех, пока замок не украсим. И чтобы торжественно, и чтоб мрачно, и со вкусом, и на людей угодить, и хозяина порадовать! С ног сбились тогда!

— И давно эти поминки были? — уточнила я.

— Давно были, — хмуро ответила Снотра. — Опять болтаешь. Работай давай!

Я пожала плечами. Хорошо. Думаю. О себе. О том, как бы мне убраться отсюда, да поскорее. Кажется, никакая библиотека не перевесит постоянных придирок, которым в этом замке подвергается прислуга. Интересно, о каком путешественнике идёт речь, и почему тот обращался с такими просьбами к демону? И не тот ли это человек, который вчера вечером кричал на Лдокла?

— Представь себе её рост, фигуру, подумай о том, как она выглядит, — подсказала Хносе.

Я снова пожала плечами. Так бы сразу и говорили. Ножницы шевельнулись в моей руке — я едва не выронила их — и принялись резать лежащую на столе ткань. Ткань, впрочем, не долго лежала, вскоре принявшись сама подползать к лезвиям и изгибаться так, чтобы мне не приходилось тянуться вслед за ножницами через стол.

Вскоре рулон сам собой свернулся и отодвинулся на край стола, а посередине лежали отдельные детали платья. Ножницы перестали щёлкать и соскочили с моих подуставших пальцев на пол.

— Неплохо, — критически оценила Снотра, наклоняясь за ножницами. — А теперь ты и сшей!

— Я сшей? — испугалась я. — Но, послушайте...

— Это очень просто, — вмешалась Хносе. — Точно так же, как и резала.

Филла уже подавала мне иголку — к немалому моему изумлению, без вдетой в неё нитки.

— Но... — начала было я, но меня никто не слушал. Стоило мне взять в руки иголку, как она задёргалась и принялась сама протыкать края ткани, которые, в свою очередь, мне не нужно было сводить вместе — они сами словно бы склеивались при приближении иголки. Стежок, другой, третий...

— Для первого раза очень неплохо, — скупо похвалила Снотра, выхватывая у меня готовое платье. Филла тем временем поспешно подхватила иголку, которую я от неожиданности чуть не выпустила из рук вслед за ножницами.

— Лучшие вечерние сумерки, — похвалилась Хносе. — Хозяин лично выпросил их у вечерней феи! Она знаешь как не любит делиться?

— Лично? — ужаснулась я, разглядывая получившийся наряд. Нет, смотрелось красиво, но вот эти вырезы... — Вы уверены, что в этом можно показываться на люди?

— Не нам же с феями разговаривать, — пояснила Филла.

— А почему бы гостье и не надеть это платье? — недовольно спросила Снотра. — Разве оно не красиво?

— Оно замечательно! — пылко воскликнула Хносе.

— Да, но какое-то оно...

— Что? — подтолкнула меня Снотра.

— Открытое, — нашла я нужное слово. — Если бы мне предложили...

— Тебе никто и не предлагает, — оборвала Снотра. — Прекрасное платье! Любая была бы счастлива его надеть!

— Ой, не подражай Руанне! — вмешалась Филла. — Ристиль просто спросила, а ты уже злишься. Завидуешь, что не сама такое сшила?

— Я?! — оскорбилась Снотра.

Хносе тем временем взяла меня за локоть и потащила к выходу.

— Не обращай внимания, — прошептала он. — Руанна с утра всем портит настроение, а Снотра у нас старшая, вот и пытается всё контролировать. Иди давай, тебе ещё обувь для госпожи заказывать. Вот, держи платье и иди.

— Да, но как мне попасть в обувную? — запротестовала я в самых дверях.

— Просто, — лаконично ответила Хносе, толкая дверь. Она оказалась права — переступив порог, я оказалась в обувной комнате.

— В самом деле просто, — прокомментировала я, оглядываясь по сторонам. Комната ничуть не изменилась с утра, когда по приказу экономки навязала мне отвратительные пыльные башмаки. На этот раз подошвы для бальных туфелек осторожно высунулись из-за стойки, помедлили, словно размышляя, и перелетели ко мне. Я скинула башмаки — их не пришлось даже расстёгивать — и встала на подошвы. Воздух над стопами потемнел, сгустился, прижался к ногам — и вот я оказалась обута в самые изящные, наверное, бальные туфельки на свете.

— Я уже ничему не удивляюсь, — заявила я вслух. — Но на одном этаже больше волшебства, чем иная фея творит за свою жизнь!

Вместо ответа заскрипела одна из дверей — и мне ничего не оставалось, как вернуться в свою комнату.

— Ристиль! — снова донёсся вопль экономки. — Хозяин велел попросить гостью сейчас же примерить его подарок! И ждать в нём вечера! Слышишь меня?!

— Слышу, слышу, — проворчала я. — Велел — попросить — сейчас же. Мной в жизни столько не командовали, сколько за один день.

Я аккуратно повесила платье в шкаф и взялась за книгу. До вечера ещё уйма времени, зачем мять дорогой наряд? Подождёт, повисит, а вот путешественники как раз сумели договориться с ловцами жемчуга...

— Глава пятая. Скандал

Подводное чудовище сожрало пятерых ловцов жемчуга, а остальные наотрез отказались иметь с экспедицией дело. Вождь далёкой заморской страны приказал схватить путешественников, по вине которых погибли несчастные ныряльщики, и я вовсю трепетала от ужаса за их судьбу, когда дверь безо всякого стука отворилась. Я оторвалась от чтения, и увидела, что за окном едва светло, а на пороге стоит крайне недовольная мной экономка.

— Так-так, — зловеще произнесла Руанна. — Читаешь...

Я поспешно спрятала ноги под стол, чтобы экономка не заметила на них бальных туфелек.

— А я тебе что велела? Разве ты читать сюда нанялась? Где твоя госпожа?

Словно отвечая на её вопрос, в ванной полилась вода.

— Там никого нет, — уверенно заявила экономка и, подойдя к двери в ванную, резко дёрнула за ручку. Дверь, однако же, не поддавалась, не поддалась она и тогда, когда Руанна приказала немедленно подчиниться.

— Госпожа! — прокричала она, но вода только полилась сильнее.

— Моется, стало быть, — повернулась экономка ко мне. — А ты без дела сидишь?

— Госпожа велела мне дождаться её и сама разрешила взять книжку, — заверила я Руанну.

— Ну, как знаете. Но как помоется, пусть сразу же наденет платье! Праздник вот-вот начнётся!

Экономка покинула комнату, и вода в ванной сейчас же прекратила литься. Не удержавшись, я решила проверить, действительно ли там пусто, и обнаружила в ванне только свою одежду, которая вовсю полоскалась в мыльной воде.

— Спасибо, — поблагодарила я замок, покидая ванную комнату. Ответа, как всегда, не последовало, если не считать таковым открывшиеся дверцы шкафа и вылетевшее оттуда платье. — Хорошо, так уж и быть, одеваюсь.

Платье было ужасно. Прекрасное, хорошо сидящее, даже, я бы сказала, облегающее фигуру, из изумительно приятной ткани, оно было всё же не той одеждой, в которой я согласилась бы выйти из комнаты и показаться на люди. Глубокий вырез спереди был ещё не так уж страшен. Широкая юбка с запахом мягко лежала на бёдрах. Коротенькие рукава-крылышки мне, пожалуй, даже нравились. Но вот спина создавала ощущение, будто ткани на полноценное платье ну никак не хватало — иначе зачем делать сзади вырез аж до самой поясницы или, если уж быть откровенной, даже немного пониже?

— Ни один нормальный человек не согласится надеть нечто подобное, — начала было я, но раскат грома заставил меня повернуться к окну, а, повернувшись, вскрикнуть от ужаса. С неба во двор спускалась огромная чёрная туча. Такая же наползала на Эрод вчера вечером и, если я хоть что-то понимаю, это была даже не туча, а сама Тьма, призванная своим хозяином. Она остановилась у открытого окна, не став заползать внутрь, и затмила тусклый вечерний свет, до того озарявший комнату. Потянуло холодом.

— Вы готовы, милая девушка? — раздался от дверей голос демона Тьмы. — Примите мои комплименты, сегодня вы превзойдёте красотой всех фей и демонесс на нашем празднике.

— На празднике? — переспросила я.

— Именно, — подтвердил Лдокл, беря меня за руку. Его ладонь была такой же тёплой, как и вчера и, озябнув в своём лёгком платье, я невольно шагнула к нему. — Не притворяйтесь, после криков моей экономки глухой бы понял, что затевается в замке.

— Она всегда так кричит? — осведомилась я.

— Очень редко. Я приношу свои извинения, мне следовало предупредить её, однако в её возрасте выслушивать поучения...

— Но моя служанка...

— Прошу вас! Я полдня выслушивал от Руанны о вашей служанке! Давайте отложим этот разговор на завтрашний день, хорошо?

— Да, но...

— Идёмте, нельзя заставлять гостей ждать!

— Но, Лдокл, послушайте, вы даже не спросили меня...

— Я никогда не спрашиваю, если могу настоять на своём, — очень серьёзно, без тени издёвки произнёс демон и подхватил меня на руки. — Запомните, пожалуйста, правила на сегодняшний вечер: разговаривать только со мной или после моего разрешения, не спорить, не возражать и отходить от меня ни на шаг. Если кто-нибудь предложит увести вас из моего замка — не слушайте, добром это не кончится.

— Боитесь, что я убегу?

— Боюсь, — с той же серьёзностью согласился демон. — Вот только вам лучше знать: домой вас ни один из моих гостей не доставит. Демоны даже не будут пытаться, о демонессах и говорить нечего. Здесь вы, по крайней мере, можете чувствовать себя в безопасности.

— А феи? — спросила я, ощущая себя очень неуютно на руках у мужчины. Невольный страх падения заставил меня ухватиться за его плечи, и это отчего-то заставляло смущаться едва ли не до слёз. Ощущение чужих рук, прикасающихся к моему телу, шёлковая ткань рукава, прижатая к обнажённым лопаткам — всё заставляло ёжиться, кусать губы и ёрзать от неудобства — больше душевного, чем телесного.

— Феи попытаются, — признал Лдокл, чуть покачивая меня на руках, как делал это вчера вечером. Как и тогда, я невольно расслабилась, почувствовав себя если не уютнее, то, во всяком случае, спокойнее. — Но далеко увезти не успеют. Не рискуйте чужими жизнями, прошу вас.

— Вы хотите сказать... — холодея от ужаса, начала я.

— Вы поняли, что я хочу сказать, — оборвал меня демон.

Он повернулся со мной на руках и сделал шаг, но тут же остановился, словно бы что-то вспомнил, а после поставил меня на ноги. От неожиданности я едва не упала и вслепую ухватила демона за локоть.

— Совсем забыл, — сообщил Лдокл, мягко высвобождаясь. Он щёлкнул пальцами, и спустя мгновение мои глаза сдавила плотная повязка. — Не сама Тьма, конечно, но отличная ночная темень, сквозь неё вы никого не увидите.

— Но зачем? — спросила я, пытаясь ощупать повязку, однако натыкаясь только на собственную кожу и волосы.

— Затем, что, увидев меня хоть один раз, вы никогда не покинете этот замок. Хотите?

Я отпрянула.

— Но почему?

— Таковы правила, — равнодушно пояснил демон. И, заметьте, я не говорю, что отпущу вас, если вы будете их соблюдать.

— Но так же нечестно! — возмутилась я.

— Разумеется, — согласился демон и снова поднял меня на руки. — Однако не будем заставлять гостей ждать. Идёмте.

Гости встретили нас восторженно: со всех сторон послышались хлопки, приветственные возгласы и одобрительный свист. Сгорая от стыда и неловкости, я спрятала лицо на плече у демона, чем вызвала новую порцию криков, на этот раз одобрительно-насмешливых. Лдокл отстранил меня и поднял над головой на вытянутых руках. От страха я издала протестующий вопль (все опять засмеялись) и испытала немалое облегчение, когда демон снова прижал меня к себе.

— Так ты принёс её! — громче всех прозвучал пронзительный девичий голос.

— Да, — твёрдо ответил Лдокл. — Принёс, и теперь нам будет о чём говорить с Советом городов через два месяца.

С этими словами он пронёс меня, как мне показалось, через весь зал, пока не уселся в кресло, увлекая меня за собой. Естественно, это движение напугало меня, и я снова ухватила демона за плечи, испугавшись падения. Он тихонько рассмеялся.

— Вам здесь ничего не грозит, — прошептал Лдокл, обнимая меня за талию и удерживая, когда я, красная, наверное, как варёный рак, попыталась отстраниться. — Не оглядывайтесь с таким ужасом — на вас все смотрят.

— Все? — ужаснулась я. Быть внесённой, как обезьянка из южных стран, на руках в парадный зал и, как та же обезьянка, оказаться объектом всеобщего внимания...

— Конечно, — подтвердил демон. — Ведь вы не только почётная гостья, вы ещё и ослепительно прекрасны.

— Не стоит мне льстить, — попросила я, но тут же против воли улыбнулась. — Скажите, а вы... я хотела спросить, а я... то есть мы...

— Не имею привычки льстить своим гостям, — прервал меня демон. — Поэтому вам придётся признать себя красавицей хотя бы на этот вечер. — Он провёл рукой по моим волосам, которые я только и успела, что кое-как расчесать перед тем, как примерила платье. Провёл по волосам, помедлил и повёл руку дальше, между лопаток вдоль позвоночника к пояснице. Я невольно прогнулась и заёрзала. — Что вас тревожит?

— Мы так и будем сидеть весь вечер? — выпалила я, возмущённая бесцеремонностью демона.

— Вам что-то не нравится? — спросил Лдокл самым невинным тоном.

— Да! — воскликнула я, передёргивая плечами, поскольку Лдокл и не думал оставить мою спину в покое, и снова провёл рукой между лопаток.

— Жаль... — протянул Лдокл. — Однако придётся потерпеть, всё-таки это больше мой праздник, чем ваш.

— Послушайте...

— Я запретил вам спорить, — равнодушно напомнил демон. — И, пожалуйста, не портите настроение другим гостям своим надутым видом.

— Но я...

— Не имею привычки повторять дважды одно и то же, — как-то совсем отстранённо проговорил Лдокл и поцеловал сначала моё плечо, чуть приподняв рукав, а потом поднёс к губам руку. — Но я забыл о своих обязанностях хозяина. Вы, наверное, голодны?

Я чуть не брякнула категорическое "нет" — и потому, что это было бы совершенной правдой, и потому, что злила издевательская забота демона и моё полное бессилие. Но вовремя удержалась. Ведь "гостью" почти не кормили сегодня; сказав правду, я неизбежно себя выдам.

— Почему вы молчите? — шепнул демон и опять провёл рукой по спине до самого конца выреза. Я почувствовала, как по спине вслед за его прикосновением, пробежали мурашки, и снова заёрзала. Демон отвёл прядь спадающих на лицо волос назад и развернул меня к себе. — Я задал такой уж сложный вопрос?

— Н-н-н-нет, — пролепетала я, даже через повязку чувствуя пристальный требовательный взгляд демона.

— Нет — вы не голодны или нет — вопрос был не сложный? — настаивал Лдокл.

Я попыталась отвести взгляд, но демон удержал меня, запустив пальцы в мои волосы и легонько придерживая. Я перевела дух и постаралась взять себя в руки.

— Я обедала сегодня, но не откажусь от ужина, — произнесла я самым официальным и вежливым тоном.

— Отлично! — усмехнулся Лдокл. — Откройте рот!

Прежде, чем я успела уточнить, какое издевательство он задумал, демон сунул мне в рот вилку с насаженным на неё кусочком мяса. Я попыталась заслониться, но демон уже отдёрнул вилку, оставив мясо у меня во рту.

— Прекратите немедленно! — громко возмутилась я, разом забывая о продиктованных демоном "правилах на сегодняшний вечер". Гул голосов, на который я практически не обращала внимания, немедленно стих. Торопливо прожевав и проглотив мясо, я продолжила ещё громче: — Как вы смеете?!

— А она с характером, — отчётливо произнёс кто-то в наступившей тишине. Раздался смех, явно преодолевавший неловкость повисшего молчания.

— Что именно смею, красавица? — вкрадчиво спросил демон. Его рука, придерживающая меня за талию, напряглась, выдавая далеко не радужное настроение. Меня трясло от обиды и страха.

— Вам нравится меня унижать? — облизнув пересохшие губы, тихо спросила я. Гулко колотилось сердце. Демон медленно отнял руку, едва не заставив меня потерять равновесие: я и не замечала, что он не только обнимает, но и поддерживает меня.

— Унижать? — так же тихо переспросил Лдокл.

— Унижать! — решительно повторила я, передёргивая плечами. Демон положил мне руку на лопатку и слегка сдвинул её так, что кончики пальцев оказались под тканью. Я замерла, боясь даже пошевелиться. — Послушайте, нельзя так... Отпустите меня!

Лдокл одобрительно засмеялся.

— Вы мне нравитесь, — доверительно сообщил он. — Что до прочего... не сидеть же вам голодной. Дайте руку.

Прежде, чем я успела подобрать ответ, демон взял меня за руку и положил её на вилку.

— Возьмите! — скомандовал он, и, едва я выполнила приказ, как он поднял мою руку, опустил, заставляя наколоть на вилку следующий кусочек мяса, а после отпустил и произнёс: — Ешьте!

— Но...

— Я просил вас не спорить, — холодно напомнил Лдокл. — Ешьте.

Я повиновалась. Мясо было вкусное, ещё лучше, чем на обеде, и я подумала, что рекомендация "повар демона" должна помочь человеку устроиться в любой, даже самый богатый дом за любые, даже совершенно немыслимые деньги. Ничего изысканнее я в жизни не ела. Едва я прожевала взятый кусочек, как демон снова перехватил меня за запястье и потянул к тарелке. Его пальцы то сжимались чуть сильнее, то почти отпускались, оставляя какое-то неопределённое ощущение. На этот раз Лдокл предложил мне кусочек какого-то овоща, чуть кисловатого и щедро проперченного. В сочетании с только что съеденным сладковатым мясом вкус казался настолько резким, что я закашлялась. Лдокл предупредительно похлопал меня по спине, вынудив закашляться ещё сильнее, а после взял мою свободную руку и приложил к тонкой ножке бокала.

Я отдёрнула руку, словно бокал был раскалённым.

— Вы опять недовольны? — холодно спросил демон. Я зябко поёжилась.

— Что это?

— Вино, — коротко ответил демон. — Пейте.

Я медлила.

— Пейте, — повторил приказание Лдокл.

Я отпустила ножку бокала и убрала руку под стол.

— Спасибо, но я не хочу пить.

— Что за вздор? Пейте, вам понравится.

Я покачала головой.

Пить вино в доме демона... Нет, я ещё не сошла с ума. Кто знает, как подействует хотя бы один глоток?..

Лдокл вздохнул.

— Милая девушка, оглянитесь вокруг. У нас праздник. А когда праздник, все едят, пьют и поддерживают приятную беседу.

Он помолчал немного и спросил:

— Вы не видите противоречия между собой и моим описанием праздника?

— На праздник не приносят силком, как ручную обезьянку, — ответила я, чувствуя закипающую злость. Весь сегодняшний день с непрерывными окриками и бранью, унизительное отношение ко мне как к простой служанке, пугающие чудеса вроде провалившегося пола и, наконец, обращение демона со мной — это выводило из себя и внушало злость пополам с безмерной усталостью. Хотелось только одного — чтобы меня оставили одну, не трогали, не заставляли ни есть, ни пить неизвестно какое вино и "поддерживать приятную беседу". Из-за постоянных прикосновений демона я чувствовала себя едва ли не голой, и мне казалось, что все присутствующие непрерывно на меня смотрят, забавляясь моим стыдом и унижением.

— Прошу прощения, — серьёзно произнёс демон.

— Отпустите меня, — взмолилась я. — Не могу больше здесь находиться. Пожалуйста!

Лдокл засмеялся и легонько поцеловал меня в затылок, заставив втянуть голову в плечи. Послышался смешок, и я прикусила губу. Так и есть, они все — все! — на меня глазеют!

— Вы останетесь здесь, милая девушка, поэтому перестаньте дуться.

— Но...

— Не спорьте, — уже не приказывал, а просил демон. Эта нотка в его голосе меня необычайно поразила и заставила повернуться к нему. — Попробуйте посмотреть с другой стороны: многих ли приглашают на праздники, подобные нашему? За последние сто лет никто из моих собратьев не приглашал смертных.

— А разве вы не устраивали поминки по погибшим товарищам своего друга? — уточнила я и тут же поняла, что не стоило выдавать свою осведомлённость. Лдокл не ответил, одной рукой сжав моё запястье, а другой сдавив моё плечо под рукавом платья.

— Так, — произнёс он, когда молчание стало нестерпимым. Разжал руки, демонстративно (как мне показалось) перестав меня касаться. Я даже подумала, он сейчас ссадит меня с колен, но до этого не дошло. Вопреки всякой логике, я почувствовала себя неуютно, словно в окружающей меня темноте исчезла опора. — В моём замке слишком болтливые служанки.

— Лдокл, послушайте... — нерешительно начала я.

— Мне придётся сказать Руанне, — продолжал демон.

— Лдокл, поверьте, я бы не хотела...

— По крайней мере, одна виновная у нас есть, это та самая надоевшая мне ваша служанка. Я скажу Руанне.

— Лдокл, я прошу вас...

— Просите? — резко бросил демон. — В вашем положении просить за других!..

— Извините, — пробормотала я.

— Что мне в ваших извинениях? Я прикажу Руанне, она накажет болтунью. Моя экономка, — неожиданно усмехнулся демон, — любит оставлять без обеда в качестве наказания. И не вздумайте делиться своим, я всё равно узнаю!

— Да? — зло переспросила я, разом перестав раскаиваться в своей опрометчивости. — Ваша экономка отличный воспитатель. А что она ещё любит? Ставить в угол? Запирать в тёмной комнате? Отправлять в постель на весь день?

— В мою, — сухо дополнил демон. — И на всю ночь.

Мне сразу же стало как-то... холодно и противно. Казалось немыслимым, чтобы подобные слова могли быть произнесены. Он же демон. Не человек. Нисколько не человек. Я поддалась вперёд, радуясь, что демон не касается меня руками и ухватилась за стол, чтобы подняться с кресла. Странно, что я не догадалась сделать это сразу же, когда Лдокл отпустил меня. Демон не мешал мне, когда я сползла с его колен и нащупала ногами пол. Я осторожно сделала шаг в сторону. В пустоту. В темноту. Гул в зале снова стих, но меня это уже не трогало. Лдокл ухватил меня за руку и дёрнул на себя, не дав сделать второго шага. Перехватил вторую руку, которую я было занесла, чтобы ударить или хотя бы оттолкнуть демона. Я, не сумев удержаться на ногах, упала к нему на колени. Платье сползло с плеча, но и это не имело значения.

— Пустите! — прошипела я.

— Тш-ш, — прошептал Лдокл, прижимая меня к себе.

— Пустите, — продолжила вырываться я. — Вы мне отвратительны!

— Тьма... — вздохнул демон. — Простите, я не хотел вас обидеть.

— Пустите меня!

— Ш-ш... успокойтесь. Это была шутка. Просто шутка. Каким же монстром вы меня считаете, если восприняли её всерьёз! Всего лишь шутка. Ну, простите!

Он покачал меня на коленях, и в который раз я невольно расслабилась от этого движения.

— Шутка? — глуповато переспросила я.

— Просто шутка, — подтвердил демон, осторожно прикасаясь губами к моему виску. — Вам не из-за волноваться.

— Я вовсе...

— Тш-ш...

Я замолчала, позволяя демону прижимать меня к себе и гладить по волосам и спине. Лдокл зарылся лицом в мои волосы и замер, глубоко и размеренно дыша. Я неловко поправила платье на плече и глубоко вздохнула. Сидеть было неудобно, но не хватало сил даже пошевелиться. Всего лишь шутка. Не из-за чего волноваться...

Наверное, так оно и есть.

— Лдокл, — начала было я, не зная толком, что собираюсь сказать, но меня прервали.

— Лдокл! — звонко и требовательно произнесли над головой. — Лдокл, мне надо с тобой поговорить!

Демон издал еле слышный стон и неохотно отстранил меня.

— Да, Соль, — с нарочитой покорностью в голосе произнёс он. — Я тебя слушаю.

— Глава шестая. Вино и танцы

— Лдокл! — требовательно повторила Соль. Она замолчала, шумно втянула воздух, словно принюхиваясь, а после послышался такой звук, будто хрустальный бокал с силой (правда, недостаточной, чтобы разбить) поставили на стол. — Лдокл, ты с ума сошёл? Как ты можешь поить этим свою гостью?!

— Это, к твоему сведению, лучшее вино из моих погребов, — раздражённо ответил демон.

— Лучшее вино?! — вскричала Соль. — Да ты хоть представляешь, как оно может подействовать на человека?!

— Не страшнее, чем то пойло, которое пьют сами люди, — парировал Лдокл. — От моего вина не бывает похмелья.

— Похмелья, — с отвращением повторила Соль. — Я не спорю, тело от твоего вина не страдает. Но душа!

— Перестань, Соль, — всё с тем же раздражением потребовал демон. — Вы, феи, слишком любите морализировать, и совершенно не заботитесь о том, как вас поймут люди.

— Ты прекрасно знаешь... — начала фея, но Лдокл оборвал её.

— Ты ведь не об этом хотела спросить. Спрашивай.

Фея не отвечала так долго что мне уже показалось, будто она ушла. Но — нет, через, наверное, несколько минут, я снова услышала её пронзительный голос:

— Я думала застать здесь Дрипа. Где он?

— Уехал, — усмехнулся демон. — Сказал, мол, не желает иметь со мной никакого дела. Люди, они так чувствительны! Вчера весь вечер кричал и ругался. Дескать, только последний мерзавец... Дальше продолжать?

— Не надо, — отказалась фея. Снова замолчала, а после произнесла грустно и серьёзно: — Так ты не послушался меня и унёс её силой?

— Разве не видно? — засмеялся Лдокл. — И разве я обещал слушаться тебя? Достаточно того, что я выслушал твоё мнение.

— Лдокл! — настойчиво произнесла фея. — Ты ведь понимаешь, твой друг совершенно прав, и ты ведёшь себя неправильно! Нельзя так обращаться с людьми!

— Как? — спросил демон, неожиданно обняв меня за талию и притянув к себе так, что я уткнулась носом ему в грудь. Помедлив, провёл рукой по волосам, запутался в спутанных прядях и легонько подул на макушку.

— Лдокл! — Пронзительный голос феи болезненно бил по ушам. — Немедленно прекрати!

— Прекратить? — холодно переспросил демон. — С какой это стати? Она моя, и не тебе учить меня, как обращаться со своей...

— Замолчи! — закричала Соль, и я почувствовала благодарность из-за того, что не услышала, кем хотел назвать меня Лдокл. Игрушкой? Собственностью? Пленницей? — Это омерзительно, как ты сейчас себя ведёшь! Будь моя воля, Совет никогда бы не позволил тебе выходить на эту позорную охоту!

— Твою волю на Совете слышали все, — напомнил демон. — Нет нужды повторять сейчас эту надоевшую песню. К твоему сведению, смертные вовсе не в восторге от вашей доброты, моя милая фея. Им надоели ваши нравоучения, бесконечный маскарад и привычка лезть не в свои дела. Как и мне, кстати, но не о том речь. Если бы мы, как ты предлагала, отказались от старинных привилегий, нашей власти пришёл бы конец. Многие терпели бы рядом фей, если бы не боялись демонов? Вас ведь до смешного легко обидеть... не так ли?..

Соль не ответила, она, подтверждая слова Лдокла, горько рыдала. Плач надрывал душу, пробуждая бесконечное отчаяние и понимание бессмысленности жизни, надежд и стремлений. Не выдержав, я уткнулась в плечо демона и разрыдалась вслед за феей.

— Видишь, что ты натворила? — сердито спросил Лдокл. — От вас одни неприятности. То вы стареете, смотреть страшно, то настроение людям портите...

— Прости, — всхлипывала фея. — Но твои слова... Это ужасно!

— Выпей, — предложил Лдокл. — Выпей, успокойся. Забудь о моих словах. Не хотел портить тебе настроение.

— Н-н-нет, — неуверенно отказалась Соль. — Твоё вино... не хочу.

— Ты всего лишь перестанешь думать о печальном, — вкрадчиво произнёс демон. — Разве не для того устраиваются праздники?

— Лживое успокоение, — презрительно произнесла фея. Я тем временем ещё всхлипывала, хотя уже немного отстранилась от демона; вернее, попыталась: демон крепко прижимал меня к себе и гладил по полосам и спине. — Ложь, которой и так слишком много в нашем мире!

Демон тяжело вздохнул.

— Со вчерашнего вечера меня окружают одни морализаторы и высоконравственные особы. Ты, Дрип, эта девочка... Пей, Соль, ты расстроила мою гостью, и должна это исправить.

— Я могу сделать это и без твоего вина! — гордо заявила фея. Не знаю, что она сделала, но на душе внезапно посветлело, а демон отстранил меня от себя и, удерживая за плечи, слегка повернул сначала вправо, а потом влево, словно любуясь.

— Спасибо, — искренним тоном поблагодарил демон. — Извини, я не хотел тебя расстраивать.

— Нет... ты прав, — грустно проговорила Соль. — Я и на Совете согласилась, Ночь демонов необходима, но зачем было уносить девушку силой? Ты ведь мог бы уговорить её погостить в твоём замке два месяца. Лдокл! Мог бы, не спорь. Любая бы согласилась!

— Возможно, — равнодушно подтвердил демон. — Но, видишь ли, моя маленькая наивная фея, те, кто соглашаются, тьму не интересуют.

— Ты и Дрипу это сказал? — мрачно спросила Соль.

— Разумеется. И повторю кому угодно.

— В таком случае послушайся совета: отпусти её после подписания договора, — грустно проговорила фея и ушла, звонко цокая каблучками о паркет пола.

Демон какое-то время сидел молча, потом развернул меня в сторону стола и положил мою руку на ножку бокала.

— Вернёмся к тому, на чём остановились, — предложил он. — Пейте!

Я неверяще повернула к нему лицо.

— После всего сказанного?

— Именно, — засмеялся демон. — Не слушайте Соль, феи вообще не пьют ничего крепче чая, даже от кофе отказываются.

— Но, Лдокл, послушайте, я вовсе не хочу...

— Здесь никто и ничего не причинит вам вреда, ни я, ни мои гости, ни моё угощение. Пейте! Сколько бы не возмущались феи, всё же людям полезно бывает расслабиться и ни о чём не думать.

— Да, но Соль говорила...

— Вздор! — отрезал демон. — Соль говорила вздор! Долго мне вас уговаривать, как маленькую девочку поесть каши?

— Я предпочла бы кашу, — отозвалась я, послушно берясь за бокал. Я собиралась неловко опрокинуть его, не донеся до рта, и на том поставить точку в разговоре о вине, но Лдокл предупредил моё действие. Он перехватил в воздухе мою руку и сам поднёс бокал к моему рту. Я сжала губы и откинула голову назад, упёршись затылком в плечо демона. — Не хочу. Не надо.

— Не вынуждайте меня применять силу, — попросил демон. — Это вино не заслужило такого обращения.

— Вы говорили, что не причините мне вреда, — сквозь зубы ответила я.

— Говорил. Но убеждён, наказание за строптивость пойдёт вам только на пользу.

Кровь бросилась мне в голову и я с силой оттолкнула его руку с бокалом.

— Как вы смеете мне угрожать?! — возмущённо спросила я.

— Я? — удивился демон. — Смею? Вы ничего не перепутали, когда задавали свой вопрос? Позвольте напомнить — этот замок — мой, и всё в этом замке — моё, включая вас. И ваша строптивость мне уже надоела.

— Вы сами сказали, вас не интересуют те, кто соглашаются.

— Не интересуют, — признал Лдокл, внезапно рассмеявшись. — Вы правы. А теперь, когда я согласился с вами, постарайтесь поверить мне на слово и согласиться со мной. В конце концов, зачем мне травить вас, когда вы полностью в моей власти? Пейте!

Я пожала плечами. Спор начал казаться мне нелепым, аргументы демона — разумными. Я двумя руками обхватила руку Лдокла, держащую бокал перед моим лицом, поднесла бокал ко рту и сделала глоток. У вина оказался необычайный букет: я ощутила и сладость, и немного кислинки, и терпкость и даже лёгкая горечь, и вкус моих любимых ягод, и даже чуть-чуть от запаха розы.

— Нравится? — прошелестело над ухом. Я кивнула. — И стоило из-за этого поднимать столько шума? Пейте ещё, вам понравится.

Я устроилась удобней, откинувшись спиной на грудь демона и заметила про себя, насколько мне было неуютно в прежней позе, когда я старалась как можно меньше прикасаться к нему и из-за этого сидела, напряжённо выпрямившись и чуть поддавшись вперёд. К тому же теперь Лдокл не мог больше гладить мою обнажённую спину, вселяя в меня противное чувство неуверенности и заставляя мелко дрожать, словно от сильного холода. Так и в самом деле было гораздо удобнее, и глупо было столько времени...

Демон провёл рукой по моему плечу и предложил ещё суфле. Я кивнула, уже не пытаясь увернуться, когда Лдокл продолжил кормить меня "с ложечки". Это почему-то доставляло ему удовольствие, а у меня не было больше сил спорить. Выпитое вино почти никак не ощущалось, разве на душе стало спокойнее, уютнее и теплее. Пропал страх быть униженной, исчезло желание спорить и настаивать на своём. Мне было хорошо... как бывает дома, когда заберёшься в кресло с ногами, скинув перед этим тапочки, устроишься удобнее и забудешь обо всём над любимой книжкой. Внезапная мысль, пришедшая в голову, заставила завозиться, поворачиваясь лицом к Лдоклу. Пусть я не вижу его, разговаривать, глядя на собеседника, всё равно как-то удобнее.

— Хотите меня о чём-то спросить? — лениво поинтересовался демон. — Или вам надоело суфле?

— Нет, — покачала головой я. — Скажите, Лдокл, это правда, о чём вы говорили Соль?

— Я о многом с ней разговаривал, — отозвался демон. — О чём вы хотите узнать?

— О договоре, который вы должны подписать через два месяца. Я нужна вам для этого?

— Вы не помешаете, — усмехнулся Лдокл. — Одно дело рассказывать людям, какие мы страшные, да читать вслух детские сказки, а другое — привести похищенную девушку... и показать, как она изменилась за столь короткий срок. Люди почему-то нервно относятся к таким вещам.

— Изменилась? — вяло заволновалась я.

— Не обращайте внимания. Вам понравится, — посулил демон и поцеловал меня чуть повыше локтя.

— Но...

— Всему свой черёд. Не торопите события, — посоветовал Лдокл. — Вам понравится жить у меня в замке.

— Но вы не ответили. Я нужна вам ради этого?

— Ах, вот вы о чём! — засмеялся демон. — Разумеется, нет. Вы нужны мне сами по себе, я давно за вами наблюдаю и не вчера решил принести к себе.

— Давно? — уже сильнее занервничала я. Жить под неусыпным наблюдением демона Тьмы... Кому понравится такая перспектива?!

— С тех пор, как вы решили сбежать из дома, — уточнил Лдокл. — Как известно, все потерянные души находятся во тьме. Я не мог устоять перед таким приглашением.

— Так вы... — нерешительно начала я. Демон перестал надо мной издеваться и даже, казалось, старался сделать мне приятное, хоть и не сказала бы, что это у него хорошо получалось. Может, имеет смысл попросить его передать весточку моим родителям, успокоить их или даже позволить мне повидаться с ними. — Вы должны знать...

— Нет, — отрезал Лдокл. — Я понимаю, к чему вы клоните. Нет. Вы проведёте в моём замке два месяца, никуда не выбираясь и не общаясь ни с кем снаружи. А через два месяца, если будете себя хорошо вести, поговорим об этом снова.

Я не ответила, снова чувствуя себя глубоко несчастной. Демон только притворялся добрым, он ничуть не изменился в своём пренебрежительном отношении... да и не мог измениться.

— Я вас ненавижу, — прошептала я, на ощупь находя бокал на столе.

— Не представляете, как это меня огорчает, — совершенно серьёзно ответил Лдокл. Я поднесла бокал ко рту и выпила его до дна — сладковато-терпкое вино, не дающее опьянение, но дарящее забвения. Стало так тихо, что слышно было, как дышит демон — спокойно и размеренно, нисколько не огорчившись от моей выходки. — Кощунство пить залпом такое вино, милая девушка.

— Мне плевать, — грубо ответила я. — Ненавижу вас, ваши праздники и ваше вино!

— Да? — каким-то новым, опасным тоном произнёс демон. — А так?

Он развернул меня к себе и, взяв моё лицо в свои ладони, прикоснулся губами к моим губам. Я упёрлась в его грудь, пытаясь вырваться, но нисколько в этом не преуспела. Поцелуй демона походил на его вино — сладость, горечь, удовольствие, немного стыда и гнева захватили меня и заставили забыть обо всём на свете. Я прижалась к Лдоклу всем телом и, как умела, отвечала прикосновению его губ, его рук, соскользнувших на плечи, и всю свою душу, и свои внезапно нахлынувшие чувства вкладывая в эти мгновения.

— Ненавижу, — выдохнула я, когда прошла вечность, и демон слегка отстранился. Но это слово как будто потеряло свой смысл. Сделанная из ночной темноты повязка сама собой развязалась и соскользнула на платье, впитываясь в ткань и делая её чуть темнее. Я невольно вскрикнула и закрыла лицо руками, обнаружив, что, наконец, вижу чёрные требовательные глаза демона, устремлённые на меня.

— Не переживайте, — попросил демон, отводя мои руки и целуя закрытые веки. — Забудьте о правилах, наутро вы ничего не будете помнить из увиденного сегодня.

— Почему? — тут же спросила я.

— Не стоило пить моё вино залпом, — улыбнулся Лдокл. От его улыбки у меня закружилась голова сильнее, чем кружилась от самых крепких напитков, которые я когда-либо пробовала за свою жизнь. — Оно дарит забвение и покой, поэтому торопитесь веселиться — скоро вас сморит сон.

Он нежно поцеловал меня и предложил:

— Оглянитесь по сторонам. Этот праздник посвящается вам, и вы красивее самых прекрасных фей сегодня.

Я послушалась. Огромный пиршественный зал был освещён яркими огнями, которые висели в воздухе и отбрасывали на пол, на стены, на потолок и на сидящих в зале разноцветные блики. Одну половину зала занимали праздничные столы, где по двое, по трое или большими компаниями сидели юноши и девушки, мужчины и женщины. Одеты они были в костюмы всех цветов радуги, и Лдокл в своей чёрной одежде разительно выделялся на их фоне, однако не казался ни тусклым, ни мрачным. Феи (интуитивно угадала я) одевались скромнее демонесс, выглядели чем старше, тем печальнее и носили на головах венки с полевыми цветами. На лицах молодых фей — юных девушек в светлых платьях — сияло чувство безоблачного счастья. Ах да, вспомнилось мне, они ведь стареют от горя и молодеют от радости, все сказки об этом говорят.

Одна из тех девушек, которые показались мне феями, смешная веснушчатая девушка в коротеньком жёлтом платье перехватила мой взгляд и приветливо помахала мне рукой.

— Это Соль, — издалека представил демон. — Она фея солнечного света и большая зануда, должен признаться. Но нас слишком мало, чтобы был смысл ссориться по пустякам.

Мало?! Я и не знала, сколько чудесных существ живёт на свете!

— Здесь только сотая часть, — произнёс демон, угадав мои чувства. — Самые сильные, те, кто входит в общий Совет. Но нас очень мало...

— Мало... — эхом откликнулась я.

— Это не та тема, которую стоит обсуждать на празднике, — тихо произнёс демон. — Лучше посмотрите вон туда, где не стоят столы.

Другая половина зала была пуста, и только в дальнем углу расставлены музыкальные инструменты и пюпитры с раскрытыми нотами, однако не было видно ни музыкантов, ни предназначенных для них стульев. Странно...

Я тряхнула головой и увидела в упавшей вперёд пряди золотистую искорку. Осторожно потрогала — горячо.

— Подарок феи солнечного света, — пояснил демон. — Она отдала вам свои слёзы, это большая редкость, ведь феи стыдятся своих слёз. Жаль, к утру они все погаснут.

— Жаль, — согласилась я, откидывая прядь за спину. — Они такие красивые.

— Вы ещё красивее, моя дорогая, — прошептал демон, помогая мне подняться и вставая сам. Это послужило сигналом, зашелестели ноты на пюпитрах и невидимые музыканты заиграли весёлую музыку.

— Сегодня вы танцуете только со мной, — заявил демон, подавая мне руку. Прежде, чем я успела признаться, что не знаю, как танцевать под эту музыку, он повлёк меня за собой на свободную от столов половину зала. — Вот вам правило сегодняшних танцев: подчинитесь мне, и всё будет хорошо. Усвоили?

Я, неожиданно сама для себя, засмеялась и кивнула.

— Вот и славно, — подытожил демон. — Только постарайтесь хотя бы его не нарушить.

— А если нарушу? — уточнила я.

— Собьётесь с ритма. Ну, танцуем?

— Глава седьмая. Пробуждение

Своё второе утро в замке демона я встретила со скандалом. Говоря точнее, на весь замок прогремел крайне недовольный голос Руанны:

— Ристиль! Негодная девчонка, где ты пропадаешь?! Немедленно — разбуди госпожу и живо ко мне! И если через четверть часа...

Я со стоном зашевелилась. Экономка начинала меня, мягко говоря, раздражать. Непонятно только, когда мы успели нанять такую сварливую...

Открыв глаза, я села. Потрясла головой. Это не мой дом и не моя комната. И я никогда не жила в замке. И экономка не могла звать меня "негодной девчонкой", у меня не было госпожи, и к тому же нашу экономку зовут вовсе не Руанна. Я откинула серый плед, которым была прикрыта. И у меня никогда не было такого платья!

Я спустила ноги с кровати, нащупав мягкие тапочки. Помассировала виски.

Не стоило пить моё вино залпом, вспомнилось мне. И — ослепительно прекрасное мужское лицо совсем близко. Он, кажется, улыбался... Оно дарит забвение и покой...

Кажется, я вчера выпила слишком много...

Я сжала голову руками.

От моего вина не бывает похмелья, сказал вчера демон. Демон. Я в замке демона Тьмы, всплыло в памяти. Демон тьмы принёс меня сюда из Эрода, в который я приехала, сбежав из дома. А Руанна — его экономка, весьма сварливая особа, которая вчера оставила меня без обеда и ужина — избавив таким образом от опасности лопнуть: есть за двоих я ещё не научилась. Эта комната — моя комната, а меня тут считают служанкой, приставленной ко мне же самой, вчера я "сшила" платье для себя же из вечерних сумерек и демон должен был явиться за мной, чтобы пригласить меня на праздник, устроенный в честь его гостьи-пленницы.

Обстоятельства начинали проясняться, неясным оставалось только одно — как я оказалась на кровати в вечернем платье? Кажется, Лдокл — его звали Лдокл, это я тоже вспомнила не сразу — сюда уже приходил и...

Вокруг не было никаких признаков бальных туфелек, и я вдруг явственно вспомнила, как во время особенно весёлого танца они разлетелись на кусочки, а я чуть не упала и была подхвачена демоном на руки. Потом я танцевала уже без туфель...

Ступни явственно свидетельствовали, что самая тщательная уборка не равняется идеальной чистоте, и я поспешила в ванную комнату. Там всё было так же, как и должно было быть по моим воспоминаниям о вчерашнем дне: чистое бельё, пушистые серые полотенца, поток воды, из ниоткуда льющийся в ванну...

Возле белья висел мой балахон, а рядом с ним — чепец и чёрная полумаска. Ничего подозрительного и настораживающего.

Порыв сильного тёплого ветра толкнул меня в сторону ванны... и в этот момент моё платье растаяло в воздухе, не оставив после себя ничего, кроме воспоминаний. Удивлённая, даже испуганная, я шагнула назад, к двери, чтобы проверить, не появилось ли платье в шкафу, но ветер подул ещё сильнее, едва не сбивая меня с ног, а дверь в ванную комнату со стуком захлопнулась.

— Ах, да, — проговорила я вслух. — Руанна ждёт меня через четверть часа.

Помывшись, я оделась и вышла в спальню, выдержав безумный порыв ветра на пороге. Платья в шкафу не оказалось, зато там висела моя дорожная одежда — постиранная и отутюженная, а в особом отделении стояли башмаки — пара моих дорожных, начищенных до блеска и пара старых пыльных домашних. Почему о них никто так и не позаботился, я не понимаю. Точнее, почему о них не позаботился замок... Ещё там лежали подошвы от бальных туфелек: лоскутки, сколько я помню, растаяли в воздухе ещё на празднике. Помнится, Лдокл объяснял, что они сшиты из воздуха... а платье, по словам одной из служанок... как же её звали?.. ах, да, Хносе! — сшито из вечерних сумерек. И тоже вернулось в исходную среду, как не очень понятно объяснял вчера демон?

Я похолодела от мысли, что могла оказаться голой посреди целой толпы "чудесных существ". Нет, конечно, сумерки были заколдованы, а ночь — это всё-таки не вечер, но ведь и сейчас ещё только утро.

— Ристиль! — прогремело над замком, и дверь комнаты распахнулась, выпуская меня в коридор. Проделав несколько шагов, я буквально врезалась в неожиданно выросшую на моём пути дверь — только что тут было пустое пространство — и с размаху ввалилась в кухню.

— Полюбуйтесь на неё! — недовольно приветствовала меня экономка. — Глазоньки соизволила продрать, барышня? Явила светлое личико недостойным служанкам?

— Доброе утро, Руанна, — растерявшись, ответила я.

— Утро! Одиннадцать часов она называет утром! — возмущённо закричала экономка. — Дома рано вставать не привыкла? Всё ждёшь, когда тебе готовенькое принесут?! А ну, живо, завтракать!

Смущённая таким напором, я и не очень помнила, как оказалась за столом перед миской, доверху наполненной варёной картошкой. Ложкой есть было не очень удобно, но под пристальным взглядом Руанны я моментально всё съела, обжигаясь и не особенно разжёвывая.

— Поела? — мрачно поинтересовалась экономка, когда я, дожевав последнюю картофелину, слизывала с ложки сметану. Как и вчера, завтрак был чересчур сытный и исключал всякие мысли об обеде. — Ты спросила у госпожи, когда подать ей завтрак?

Я уронила ложку.

— Спросила! — поспешно соврала я. — Она отказалась от завтрака, велела сразу принести ей обед... часа через три примерно.

— Врёшь ведь, — подозрительно проговорила экономка. — Врёшь...

— Да с чего вы взяли?! — возмущённо закричала я.

— Спросила бы я у госпожи, да хозяин не велел беспокоить. Но берегись, сегодня после обеда он сам к ней зайдёт, и горе тебе...

— Да не вру я! — закричала я.

— Не врёт она... — проворчала экономка. — Как же... небось, и у госпожи не появлялась...

Она поморщилась, словно говорила о чём-то не самом приятном.

— Да появлялась я, — вяло пробормотала я.

— Ничего, — как-то очень мрачно произнесла Руанна. — У такой госпожи грех и появляться.

Она обвиняющее посмотрела на меня, как будто я была виновата в каких-то пороках запертой в комнате гостьи.

— О чём вы говорите, Руанна? — очень осторожно спросила я. Вчера демон принёс меня на праздник и половину вечера держал меня на коленях. Потом я выпила вина, он повёл меня танцевать... я уже очень смутно помнила, как порвались мои туфельки, как после этого мы кружились в незнакомом мне танце на ровном и гладком, но вовсе не скользком полу... остальное оставалось покрытым мраком. Но как-то ведь я оказалась в своей комнате, кто-то уложил меня на постель и укрыл пледом! Кто-то... Как будто есть другие варианты...

Внутри у меня стало так же пусто и противно, как и вчера, когда демон отпустил неприятную шутку.

— О чём, о чём? — буркнула экономка. — О госпоже твоей. Ну и дамочка оказалась, говорить противно!

— Дамочка? — переспросила я, чувствуя, как в горле застрял тугой комок. Что ещё я забыла из-за демонского вина?

— А как ещё называть? Ты бы видела, как она вела себя вчера вечером?

— Вы... видели? — сглотнула я.

— Я — нет, — пояснила экономка. — Эти вон, — она мотнула головой в сторону, и только сейчас я увидела жавшихся в углах напротив друг друга Снот и Сванни, — тайком на бал пробрались. И всё своими глазами разглядели.

— А почему?.. — удивлённо начала я и тут же осеклась под суровым взглядом Руанны.

— Наказаны они, — тяжело обронила экономка. — Я запрещала на второй этаж подниматься. Теперь всё свободное время в углах простоят. А ты, кстати, останешься сегодня без обеда, поняла?

— За что?! — поразилась я.

— Болтаешь много. Мне хозяин жаловался. Ну, поела? Иди к госпоже, развлеки её чем-нибудь. Тебя бы к делу приставить, но хозяин не велел. Сказал, негоже, чтобы его гостья ждала, пока её личная служанка пол вымоет. Так что иди, работай.

Я послушно поднялась из-за стола и приготовилась удалиться к себе.

— Стой! — повелительно произнесла Руанна. — Где ты вчера пропадала целый вечер? Тоже, небось, на праздник пробралась?

— Нет, — замотала головой я. Если экономка меня искала... — Я книжку читала, мне госпожа дала, чтобы я потом вслух с выражением ей прочла.

— Вот как? — подозрительно сказала Руанна. — Не дело это, чтобы служанки книги господ читали, но уж ладно... если госпожа сама позволила...

Слово "госпожа" экономка выделила так, словно это было малопристойным ругательством.

— Ступай, — приказала она мне.

Я сделала шаг к двери и остановилась.

— Что стоишь, иди скорее, — поторопила экономка, но я повернулась к ней и робко спросила:

— Руанна... скажите, а как вела себя госпожа вчера вечером?

— Любопытничаешь? — буркнула экономка. Я замотала головой. — Разболтаешь потом, что слуги про госпожу сплетничали.

— Прошу вас, Руанна, — настаивала я. — Я никому не скажу, пожалуйста!

Экономка смерила меня ещё одним тяжёлым взглядом.

— Да говорить-то и нечего. Клеилась к нашему хозяину твоя госпожа, вот что!

— Клеилась? — слабым голосом переспросила я, пытаясь представить, что именно за этим скрывалось.

— Именно клеилась, — безжалостно подтвердила Руанна. — Сидела весь вечер у него на коленях, будто так и надо! А хозяин-то наш — и обнимал её, и с ложечки кормил, и целовал весь вечер!

Я облегчённо выдохнула. Всё сказанное экономкой я помнила и сама и, хотя это и вызывало в моей душе гнев и горечь от испытанной вчера беспомощности, повода ужасаться я не видела.

— А потом она с ним в губы целовалась! — дополнила мрачную картину Руанна, и я снова ощутила на губах терпкую горечь, смешанную со сладостью, гнев, удовольствие и что-то ещё, чему я не знала названия. — И вино пила бокалами! Залпом!

Я не слишком убедительно изобразила негодование и осторожно спросила:

— Это всё?

— Это только начало! — посулила экономка. — Дальше они танцевать пошли, а ты можешь себе представить демонские танцы!

Я неуверенно кивнула. То, что я видела вчера, не могло быть причиной для столь бурного порицания, разве что Лдокл слишком крепко меня обнимал и рука его, положенная мне на обнажённые лопатки, постоянно сдвигалась, заставляя бегать мурашки, а меня — прижиматься к демону всё сильнее в тщетных попытках избавиться от прикосновения. Но и это...

Когда-то меня учили: прежде, чем осуждать, попробуй поставить себя на место другого. Экономка как будто не слышала этого правила, и осуждала меня со спокойной душой — а я? Я попробовала представить, как бы посмотрела на события вчерашнего вечера со стороны, если бы не знала никаких подробностей.

Моя попытка заставила меня беспомощно передёрнуть плечами. Никогда прежде мне не приходилось видеть... ничего подобного. Ни один мужчина не вёл себя так, ни одна женщина не... Никому и в голову не приходило!..

— Это неприлично, — прошипела Руанна. — Невозможно, чтобы молодая девушка так забылась с мужчиной, которого она первый день только знает!

Неприлично? Забылась? Эти слова ничего мне не говорили.

— Но, Руанна... — попробовала возразить я — и тут же замолчала, не рискуя связываться со скандальной экономкой.

— Ты хочешь что-то спросить, деточка? — с притворной ласковостью проворковала Руанна. Я содрогнулась. Странно, в первый вечер эта женщина показалась мне милой и доброй...

— Да, Руанна, я хотела вас попросить... — пролепетала я. — Вы не закончили рассказывать... Хозяин с гостьей пошли танцевать... а что было дальше?..

Мне достался ещё один каменный взгляд.

— Что было дальше, я не знаю, — призналась экономка. — Эти негодницы хотя бы не дурочки, когда началась музыка, они сбежали со второго этажа. На лестнице-то я их и поймала.

Служанки горестно вздохнули в углах, но, чтобы разжалобить экономку, этого было мало.

— Простите, Руанна, но я не понимаю...

— Тут понимать нечего! — перебила меня экономка. — Запомни раз и навсегда: если и отважишься подглядывать на праздниках хозяина, никогда не оставайся там после наступления танцев. Под музыку демона нельзя не плясать, и тебя непременно обнаружат. А дальше... ты знаешь, какие они, демоны.

Она помолчала немного и добавила:

— Ещё я видела, как хозяин нёс гостью на руках в её комнату — уже ближе к ночи. Сказал, мол, устала и хочет спать, но я-то видела, она уже вовсю спала у него на руках! Мне тоже спать велел уходить, я и не решилась его дожидаться.

Я сглотнула. Лдокл отнёс меня в комнату — и что же он там увидел? С внезапной ясностью вспомнилось: когда я мерила платье, на столе лежала позаимствованная в библиотеке книга, а когда я сегодня утром выходила из комнаты, на столе там ничего не было. А ведь демон, в отличие от экономки, прекрасно знает, что у меня с собой ничего не было и не может не понять, откуда я взяла этот том...

— Музыка наверху ещё играла, — как ни в чём не бывало продолжала экономка. — Хозяин сказал, что гости задержатся у него до утра — кто-то будет веселиться, а с некоторыми ему дела обсудить надо. Затем ведь и гостей приглашал... Ну, что стоишь, иди работай, разболталась я с тобой!

Я воспользовалась случаем, чтобы поторопиться проверить своё ужасное предположение. Предвкушая разоблачение, гнев обманутого демона, презрение одураченной экономки, печальную перспективу всю оставшуюся жизнь провести взаперти в своей крохотной комнате и больше никогда не читать книг, я вернулась к себе. Естественно, на столе ничего не лежало. У меня замерло сердце и я горестно опустилась на стоящий возле стола стул. Я пропала.

Стоило мне об этом подумать, как со шкафа, трепеща страницами, слетела исчезнувшая со стола книга о путешественниках. Она опустилась передо мной, прошуршала, открываясь на том месте, где я остановилась вчера, и подвинулась так, чтобы было удобней читать. Я, вздрогнувшая при появлении книги, осторожно взяла её в руки, полистала и положила обратно. Шкаф был слишком высоким, чтобы демон мог положить книгу сверху, не вставая на стул. Если бы Лдоклу хотелось её переложить, он бы выбрал более удобное место, а если спрятать — то книга бы не нашлась так легко, не слетела бы ко мне сама. Это доброе волшебство замка защищает меня от разоблачения? Но почему? Ведь замок всё же принадлежит демону и...

Пожав плечами, я пододвинула к себе книгу и погрузилась в чтение. Кто знает, может быть, библиотека годами стоит пустая, а заполняющие её издания остаются непрочитанными — ведь даже демону не под силу хотя бы просмотреть их всех. Может, библиотека просто скучает?..

Путешественники готовились посетить страшные влажные леса, раскинувшиеся на западе, где царят огромные полосатые кошки и могучие обезьяны, каждая в два раза выше и шире человека. Местные жители, которых они пытались нанимать для проникновения в самую чащу, отказывались наотрез, ссылаясь на вмешательство злых духов, и отважным исследователям приходилось идти без проводников, с риском заблудиться или повстречаться с чудовищными обитателями заповедных лесов. Чтение захватило меня с головой, и я думать забыла о подозрениях демона, а также о сварливой экономке, вчерашнем празднике и необходимости принести самой себе обед.

— Глава восьмая. И снова обман

Прошло, наверное, несколько часов прежде чем я перевернула последнюю страницу. Книга закончилась, путешественники вернулись домой из холодной северной страны, где целыми днями воет ветер, а вода падает на землю в виде холодных белых хлопьев снега. В предисловии смутно указывалось, скорее даже намекалось на то, что это не последнее путешествие, однако прямо ничего не говорилось. Я потёрла виски, подумала и полистала страницы. Книга была издана семь лет назад, и ничего в описании последней экспедиции не указывало на усталость путешественников и их готовность отдалиться от дел. Значит, на этом история не заканчивается. Нет, не заканчивается. Судя по времени, которое занимала подготовка каждого путешествия, оно само и разбор материалов по прибытии, пару лет назад должен был быть издан ещё один отчёт. Я закрыла глаза. Бескрайние моря, высокие горы, степи, у которых не видно конца и края, непроходимые леса с непролазными чащами, ослепительно-белые льды и — дороги, бесконечные дороги, по которым где пешком, где на лошадях, где на мулах, а кое-где и вплавь передвигались люди. Новые города, чужие страны, незнакомые языки и обычаи... всё это доступно человеку, достаточно только пожелать, достаточно протянуть руку, достаточно шагнуть за порог уютного дома — чтобы окунуться в волнующую, полную опасностей и страстей настоящую жизнь... Как разительно это отличалось от всего, что я повидала на своём коротком веку! Правильная девочка, позже — светская барышня из богатого дома, прилежная ученица, а позже — услужливый библиотекарь — мне тесно в четырёх стенах, я задыхаюсь! Мир на миг открылся мне истинной стороной: теперь я поняла это по-настоящему. Не работа в пыльном и душном помещении, хотя книги останутся моей любовью и страстью на всю жизнь, нет! Дорога, солнце и дождь, деревья и трава, города и сёла — вот что манило меня, и манило неудержимо. Можно ли до бесконечности читать и читать, как живут другие? Можно ли однажды не попробовать пожить самой?

Я помрачнела. Первая же моя попытка вкусить запретную радость свободы закончилась самой настоящей катастрофой. Здесь, в этом замке я заперта ещё надёжнее, чем когда-то в гостиной родителей. Бежать, бежать очертя голову, даже если придётся потом всю жизнь скрываться и нигде не останавливаться больше, чем на одну ночь — вот единственный выход из ожидающего меня кошмара. Неужели Лдокл действительно думает, что я привыкну жить взаперти?

— Однако же, — проговорила я, откладывая книгу, — для начала я хотела бы узнать о следующих путешествиях этих людей.

Я, собственно говоря, не очень рассчитывала на ответ замка. И уж во всяком случае не рассчитывала, что ответ будет настолько недвусмысленный: над головой с жутким скрежетом разъехались плиты и в образовавшуюся дыру просунулась металлическая лесенка, вроде тех, которые в новых городах — появившихся позже заключения с демонами знаменитого договора — заранее крепились к домам для облегчения будущей работы пожарных. Их так и называли: пожарные лестницы. Я шагнула к неожиданному подарку, однако лестница дёрнулась и как будто подпрыгнула вверх, уходя от протянутой руки.

— В чём дело? — спросила я. Оставленная на столе книга поднялась в воздух, едва не ударила меня по голове, перелетая через меня, и упала на руки. — А, то есть я должна вернуть выданную литературу?

Лестница медленно, с достоинством опустилась на место.

— Как скажете.

Меня не очень восхищала перспектива карабкаться по тоненькой лесенке через второй этаж на третий, однако, стоило мне двумя ногами встать на нижнюю ступеньку, как лестница вздрогнула и начала подниматься вверх — неторопливо и как будто стараясь не напугать пассажирку. Мы проехали через второй этаж — большую светлую комнату, при моём появлении наполнившуюся солнечным светом и тихой зовущей музыкой, помедлили, пока, на этот раз бесшумно, не разойдутся плиты потолка и торжественно въехали в залитую медовым светом библиотеку. Едва мои подошвы оказались на пядь выше уровня пола, дыра в нём немедленно затянулась, будто её никогда и не было.

— Вот это да! — по-детски восхитилась я, спрыгивая на паркет. — В жизни так не каталась.

Лестница как-то странно шевельнулась, слегка наклоняясь ко мне — поклонилась, поняла я, — а после исчезла, растаяла в воздухе. Повезло всё-таки, что она не сделала этого, когда я была между вторым и третьим этажом или между первым и вторым — вот было бы весело падать...

— Да уж, — сказала я, с трудом совладав со ставшим непослушным и будто чужим голосом. — Чудеса тут... впечатляющи...

Замок не ответил, словно посчитав это ниже своего достоинства. Я огляделась. Лесенка привезла меня на то же место, откуда я выпала в прошлый свой визит: рядом с креслом, в котором я сидела, и полкой, с которой сняла книгу. Повертев головой, я обнаружила источник медового света: множество светильников, подвешенных к потолку и верхним полкам стеллажей. Принесённая с собой книга шевельнулась у меня в руках, дёрнулась несколько раз, вырываясь на волю и вернулась на своё место. В тот же момент её соседка покинула стройный ряд томов и подлетела ко мне — с такой скоростью и силой, что я едва успела подхватить, и больно ударила руки.

Новая книга была раза три тоньше первой, в сером сафьяновом переплёте и с аккуратно прикреплённым к обложке замком. Полученные во время обучения знания помогли мне понять, что из типографии книга вышла без этого украшения, и его отдельно прикрепляли в специальной мастерской.

— Как глупо, — фыркнула я. — Как будто можно преградить путь знаниям!

Словно бы отзываясь на мои слова, замок со звоном расстегнулся, и книга открылась на самой первой странице.

— Благодарю, — произнесла я в никуда, однако ответа не получила.

Вчера я так "проголодалась" без чтения, что схватила первый попавшийся том и принялась жадно глотать слова и страницы. Сегодня я была уже сыта и, прежде чем узнавать о приключениях путешественников, хотела изучить прилетевший ко мне том, заранее угадать содержание, узнать что-то о его хозяине. Если вчерашняя книга не отличалась никакими особенностями: прекрасное издание, на котором никак не отразилось ни время, прошедшее с момента выхода в свет, ни влияние владельца, то эта всем своим видом возбуждала любопытство. Отсутствие красочного рисунка на обложке, замок и наводящий грусть подзаголовок: "последнее путешествие". "Серая пустыня. Последнее путешествие" — вот как называлась книга. Почему последнее? Они обошли весь мир или устали от странствий? И где это — серая пустыня, что за загадочное место, которое я не видела ни на одной карте?

На форзаце чья-то рука вывела лаконичное посвящение: "спасителю — в благодарность", и это ещё больше подхлестнуло мою любознательность. Неужели Лдокл кого-то спас? Кого, почему, от какой беды, и при чём тут путешественники? Не связано ли это с поминками, которые некий путешественник просил устроить по товарищам и, если связано — то каким образом?

Я, наконец, приступила к чтению. Против обыкновения, начала я с предисловия: обычно я возвращаюсь к нему, прочитав примерно половину книги, чтобы знать мысли издателя или автора по поводу написанного, но не оттягивать знакомство с текстом, однако сейчас я смаковала каждое мгновение, которое отделяло меня от притягательного текста. Сухой и скучноватый текст, в котором коротко приветствовался читатель и указывалось на причины провала последней экспедиции знаменитых путешественников, обошедших весь мир. Говорилось, что им не хватило знаний и скромности, чтобы понять, насколько наивна была их мечта исследовать все заброшенные уголки мира. "Серая пустыня навсегда останется пределом, — я перевернула страницу, и из книги выпала закладка, — который природа положила человеческим дерзаниям". Подняв закладку, я прочла на ней сделанную убористым почерком запись: "Увы, предел человеческой глупости не может положить ни смерть в пустыне, ни охраняющие границу чудовища: она бесконечна". Кажется, предыдущий читатель этой книги — из тех, кто не может удержать свои мысли при себя, однако же не дошёл до такого варварства, чтобы черкать на полях, насилуя ни в чём не повинную книгу. Впрочем, это мне ещё предстоит проверить.

Предисловие обескураживало. Итак, последняя экспедиция закончилась катастрофой, пустыня оказалась гибельной. Однако, в записке говорилось о чудовищах, а в предисловии — только о страшной природной аномалии. Кому верить? И кто оставил закладку — демон? Его друг? Кто-то другой, таинственным образом пробравшийся в замок до меня?

Мне надоело задаваться вопросами и тянуть ожидание, я перевернула страницу, отделявшую предисловие от первой главы, уселась практически там же, где стояла, в кресло, устроилась поудобнее, подогнув под себя ногу, и погрузилась в перечень проблем, вставший перед путешественниками ещё на стадии организации экспедиции. Деньги, карты, снаряжение, люди, разрешение властей, очень неодобрительно отнёсшихся к идее исследовать бесполезную, полулегендарную серую пустыню (честно сказать, у меня дома о таком явлении никто и не слышал), появления фей — очень юных и в то же время печальных, что бывает редко, — с тщетными мольбами отступиться. В конце концов они, похоже, оказались правы, но как противно, что в нашем мире нельзя и шагу ступить без наставлений и напутствий "чудесных созданий"!

Путешественники только-только собрали всё необходимое для прохождения пустыни, когда в коридоре послышались шаги. Свет, заливающий библиотеку, начал гаснуть, словно от двери расползалось тёмное пятно. Вскочив на ноги, я заметалась, не зная, где спрятаться и, наверное, погибла бы, если бы не заметила, что от кресла, на котором я сидела, к окну вела тоненькая световая дорожка (а вся зала библиотеки уже погрузилась в темноту), а окна завешаны плотными тяжёлыми шторами. Намёк был понят и, к тому моменту, как дверь со скрипом отворилась, я уже с удобством сидела на широком подоконнике, крепко прижимая к себе книгу.

Лдокл — я узнала его по шагам, — прошёл совсем близко от моего убежища, добрался до одного из многочисленных столов и, судя по звукам, уселся на стул. Вздохнул, потягиваясь — стул отчаянно заскрипел, — и зашуршал бумагой.

— Последние новости союзных городов, — провозгласил демон, словно бы сам для себя. — Посмотрим-посмотрим, о чём пишут смертные в своём "Вестнике свежих событий".

Он снова зашуршал бумагой, оставив меня в некотором недоумении: вы могли бы себе представить демона, который приходит в библиотеку (имея собственный кабинет в соседней комнате!) для того, чтобы прочесть ежедневные листки, выпускаемые с одобрения совета городов для информирования граждан о происходящем в союзе? Чтобы демон, как обычный человек в халате и домашних тапочках, сидел в библиотеке и читал "Вестник"?! Безумие...

— Хм-хм, — бормотал тем временем Лдокл, совершенно непохожий на тот образ, который сложился у меня за время нашего, если так можно выразиться, знакомства. — Погода благоприятствует сельскому хозяйству — а чего вы ещё ожидали от фей? — присвоение селу "Каприз" — что за нелепое название! — статуса города, открытие выставки старинной живописи — намалёванной в подсобке за полчаса до открытия, я-то знаю! — ремонт дороги пришлось прекратить из-за вмешательства цветочных фей — вот взбалмошные девчонки! — странная природная аномалия в Эроде. Ага!

Послышался такой шелест, как будто демон перехватывал поудобнее широкие листки "Вестника", а после Лдокл с явным удовольствием зачитал вслух:

— Необъяснимое явление. Шестого числа сего месяца в городе Эроде наблюдалось необъяснимое потемнение воздуха в вечернее время. Это вызвало панику среди граждан, приписавших наступившую темноту возвращению описанного в сказках обычая "Ночи демонов", в который до сих пор верят жители старых городов. Однако нет никаких причин для волнений: темнота рассеялась за четверть часа, и ни одна юная жительница Эрода не была похищена посреди улицы. Что ещё раз доказывает устарелость былых суеверий и необходимость кардинальным образом пересмотреть... Проклятые писаки! Они хотя бы понимают, о чём пишут? — перебил сам себя демон тьмы. — Я им покажу "суеверие"! Я им устрою "пересмотр"! Они таких сказок ещё и не видели в своей скудной писательской жизни!

По дальнейшим звукам я поняла, что демон бросил "Вестник" на стол и поднялся на ноги, отодвинув скрипящий стул.

— Нет, какова наглость! Каков цинизм! В следующий раз темнота провисит над городом сутки, и одной девушкой мы не ограничимся. "Суеверие", скажите пожалуйста!

Лдокл прошёлся по паркету, причём — я только сейчас обратила внимание — шаги его, хоть и узнаваемые, были мягкими, тихими, словно он и в самом деле разгуливал по замку в тапочках. Хотя... кто его знает? Может быть, и в халате?

Подавив непрошенное любопытство — вы когда-нибудь видели демона тьмы в домашней обстановке? — я выжидала, когда он покинет библиотеку и мне можно будет, хотя бы, сменить позу — шевелиться я боялась, а сидеть неподвижно уже было выше моих сил. Судьба, однако, повернулась против меня, наполнив воздух звенящим от негодования воплем экономки:

— Ристиль!!! Где ты пропадаешь, негодная девчонка?!

Я похолодела. Ума не приложу, который сейчас час, но никак не меньше назначенных мной же для обеда трёх. В животе тихо заурчало, заставив меня похолодеть ещё больше. Да, пожалуй, я проголодалась, и недурно было бы спуститься и поесть, но как это сделаешь, сидя на подоконнике в занятой демоном библиотеке?!

— Ристиль!!!

— Опять эта девчонка, — тяжело вздохнул Лдокл. — И ведь вроде бы принял меры, чтобы хотя бы досюда крики не доносились...

— Ристиль!!! — надрывалась Руанна.

— Пойду, что ли, посмотрю, — сам себе сказал демон тьмы, и в следующий момент библиотека вновь озарилась тёплым медовым светом, проникающим даже за шторы. Я осторожно выглянула. Никого. Прислушалась. Никого.

— Ристиль!!!

Я спустилась с подоконника, не очень хорошо представляя себе, как буду возвращаться в свою комнату, но тут пол поехал под моими ногами, накренился, я упала и кубарем покатилась вниз, по-прежнему прижимая к себе книгу. Спуск, во время которого мне не удалось разглядеть, что происходит по сторонам, длился не так уж и долго, но запомнился мне как нескончаемый — и всё же прекратился, как раз над моей кроватью.

Упав, я охнула и тут же вскочила на ноги, понукаемая криком экономки.

Едва я переступила порог кухни, я застыла на месте при виде самого, наверное, ошеломляющего зрелища, которое только может себе представить здравомыслящий человек. Меня поджидали негодующая экономка и еле сдерживающий глухое раздражение демон, причём демон и в самом деле был одет в домашний халат. Это было почище, чем сами собой летающие тарелки и появляющиеся из ниоткуда лестницы. Чёрный шёлковый халат доходил до пола, так что из-под него виднелись только носки мягких, чёрных же тапочек. Волосы демона тьмы были слегка растрёпаны, и весь он был такой неожиданно домашний, настолько непохожий на всё, что я себе только могла представить, что...

— Вот, полюбуйтесь! — кивнула на меня Руанна. — С неё как с гуся вода: оставила на весь день госпожу без пищи — и радуется. Небось опять где-то читала!

Я нервно сглотнула: если сейчас демон поинтересуется, что именно читала его служанка и откуда взяла книги, то придёт конец моей призрачной свободе. Лдокла это, однако, не интересовало.

— И это повод кричать на весь замок? — устало спросил он. — Руанна, я же просил тебя не устраивать такого переполоха по малейшему поводу!

— По малейшему поводу, хозяин? — вознегодовала экономка. — Это ведь вашу гостью морят голодом, и вы просто обязаны...

Демон примиряюще поднял руку.

— Хорошо-хорошо, Руанна, я вмешаюсь. Вот что... как тебя там называют...

— Ристиль, — подсказала экономка, и я вздрогнула. Если верить старым сказкам, демоны многое могут сделать с человеком, зная его имя, и когда мой обман будет раскрыт... С другой стороны, в случае разоблачения меня ничего хорошего не ждёт даже если демон и не будет знать моего имени.

— Вот что, Ристиль, — повторил Лдокл, — иди-ка сейчас к своей госпоже, и подай ей обед, как полагается. Да передай, чтобы ждала меня: я зайду сразу же, как она пообедает. Расспрошу... хм, обо всём, ну, и о твоём поведении, разумеется. Ты довольна, Руанна? — повернулся он к экономке.

Руанна непримиримо скрестила руки на груди, и покачала головой. Нет, её совершенно не устраивало происходящее.

— Очень жаль, — вздохнул демон. — А что касается тебя, Ристиль, то, думаю, когда наша гостья пообедает, тебе будет полезно прогуляться по второму этажу.

— Но, хозяин... — запротестовала экономка. — Нельзя же допускать, чтобы...

— Я так решил, Руанна, — перебил экономку демон. — Ристиль мне кажется разумным человеком, и из окна случайно не выпадет. Нашей гостье нездоровится, из комнаты она не выходит, так пусть хотя бы от Ристиль узнает, какие удовольствия её ждут после выздоровления. Ей, я не сомневаюсь, будет приятно послушать о втором этаже, не так ли, Ристиль?

Всё время разговора я стояла, опустив голову, надеясь, что ужасающий чепчик и маска скроют моё лицо, а уродливый балахон — фигуру, которую демон не мог не запомнить во время вчерашнего вечера... или мог, кто его знает.

— Не так ли, Ристиль? — громче повторил демон. Я поспешно кивнула, страшась поднять на него глаза.

— Вот и умница, — удовлетворённо заключил Лдокл.

— Иди, Ристиль, — тихо сказала Руанна. — Иди, тебя же госпожа ждёт.

— А... — растерялась я. — Обед как же?

Демон рассмеялся своим тихим будоражащим смехом и развернул меня к двери.

— Иди к госпоже, — посоветовал он, подталкивая меня в спину. — Будет ей обед.

Допив чай, я отставила чашку в сторону, и она немедленно растворилась в воздухе. Невозможно понять, зачем Руанне понадобилось звать служанку, если еда появляется сама собой, а посуда сама собой исчезает? Перед обедом мне пришлось выдержать сражение с платяным шкафом: я хотела надеть свою дорожную одежду, но он выкинул мне халатик и тапочки, а наряд служанки и дорожную одежду надёжно спрятал у себя внутри. Сражение я проиграла, и теперь сидела, то и дело поддёргивая полу халатика, чтобы прикрыть голые ноги, и поправляя распахивающийся вырез. Руанна права: замок определённо не создан для моего комфорта, и даже не хочется думать, зачем демону постоянно наряжать меня таким неудобным образом. Я передёрнула плечами. Надо отсюда выбираться, но как? Выпрыгивать через окна второго этажа рискованно, надеяться, что замок откроет мне двери — абсурдно. Надо будет, кстати, попросить его об этом, вдруг получится? Я строила планы, не решаясь покинуть комнату в преддверии обещанного визита демона, и дождалась: в комнате сгустилась тьма, словно бы вырастая из теней в углах и темноты под кроватью, столом и шкафом. Через минуту я уже ничего не могла разглядеть, и совсем рядом прозвучал голос демона:

— Итак, милая девушка, вы, я вижу, сыты и всем довольны?

Я обернулась на голос, Лдокл удовлетворённо рассмеялся.

— Я угадал? У вас нет замечаний?

Передёрнув плечами, я молча посмотрела на то место, где должен был быть демон и поправила ворот халата. После вчерашнего вечера, после всех намёков экономки и упрямого отказа шкафа отдать мне мою одежду, я чувствовала себя неуютно. Приказ служанке оставить нас одних, неодобрение Руанны, которое она выражала своему хозяину, всё это складывалось в малоприятную картину. Сейчас, в темноте своей комнаты я была ещё более беспомощна, чем вчера посреди парадного зала.

Тишину нарушили мягкие шаги Лдокла — судя по всему, он так и был в тапочках. Скрип отодвигаемого стула послышался едва ли не в противоположном углу комнаты. Демон уселся и — я готова была поклясться в этом — с усмешкой уставился на меня. Я почувствовала себя обескуражено.

— Как вам понравился вчерашний праздник? — с холодной учтивостью спросил Лдокл. Я почувствовала себя ещё более изумлённой его тоном, и не ответила ничего. Вчера... он вёл себя совсем не так! И не так говорил со мной. И... мне не настолько уж была неприятна его прежняя манера, чтобы сейчас радоваться невесть откуда взявшейся холодности. Демон с явным раздражением повторил вопрос.

— А... — потянула я, не зная толком, что говорить. — Понравился, разумеется. Всё было красиво и чрезвычайно познавательно.

— Познавательно? — переспросил Лдокл. — Вот как.

Я промолчала.

— Надеюсь, так же вам понравилось и в замке, — после томительной паузы проговорил Лдокл. Мне ничего не оставалось, как развести руками. — Я сделаю всё, чтобы ваше пребывание у меня в гостях было как можно более приятным.

— О, да! — с горечью согласилась я. — Это заметно!

— Вам что-то не понравилось, милая девушка? — удивился Лдокл. — Одно только ваше слово...

— Почему вы держите меня взаперти? — тихо спросила я. — Почему ко мне никто не заходит?

— Никто, милая девушка? — удивился демон тьмы. — Я надеялся, ваша служанка...

— Нет, к служанке у меня претензий нет! — поспешно проговорила я. Не хватает, чтобы мне дали другое занятие, а к "гостье" приставили кого-то ещё!

— Я так и думал, — всё так же холодно отметил демон.

— Но кроме неё, я весь день одна!

— Разве вас это не устраивает? — осведомился Лдокл. Я спохватилась. Конечно, меня это устраивало, только мне толпы слуг не хватало для полного счастья. — Я так и думал.

— Послушайте, Лдокл, — нерешительно начала я.

— Что, милая девушка? — резко спросил демон. Я осеклась. — Вы как будто хотели мне что-то сказать... может быть, спросить о чём-то, а?

— Почему меня держат взаперти? — неуверенно проговорила я, совершенно не будучи уверена, что стоит настаивать на ответе.

— Потому что я так хочу, разумеется.

Он снова умолк, как будто не зная, о чём говорить дальше, я же, после этого резкого ответа и вовсе потеряла всякое желание поддерживать разговор. Неловкость и напряжение прямо-таки исходили от демона, как раньше он излучал тепло и... Не могу точно сказать что, но нечто такое, от чего к нему тянуло прикоснуться. Сегодняшняя отчуждённость действовала угнетающе.

— Боюсь, вчерашний вечер не слишком хорошо отразился в вашей памяти, — неохотно проговорил демон.

Я сдержано возмутилась: уж на что, а на память я никогда не жаловалась.

— Многое наверняка забылось, — настаивал демон. — Поздний вечер, столько волнений, опять же, вино, которое вы выпили залпом...

Эти слова возмутили меня ещё больше. На что демон намекает? Как Руанна, хочет сказать, что я непозволительно забылась?

— Я прекрасно помню весь вечер, — необдуманно отчеканила я.

— Даже так? — насмешливо переспросил Лдокл. Я рассердилась.

— Именно так, — запальчиво проговорила я. — Весь вечер, и каждую его минуту.

Я хотела было привести примеры в доказательство своей хорошей памяти, но не успела, потому что демон поднялся со стула и стремительно подошёл ко мне.

— Вот как, — мягко проговорил он, хватая меня за плечо. Я испугано пискнула и вжалась в спинку стула. — Тогда ответьте на простой вопрос. Какого цвета у меня глаза?

— Я не понимаю, о чём вы, — пробормотала я, тщетно пытаясь сбросить его руку. Демон приподнял моё лицо за подбородок и провёл по губам кончиком пальца.

— Посмотрите на меня, — попросил он. Окружающая нас темнота сгустилась вокруг и как будто поредела там, где стоял сам демон. Я смутно различала смуглую кожу его лица и напряжённый блеск чёрных требовательных глаз. — Ответьте мне на простой вопрос, милая девушка. Вам ведь тесно в четырёх стенах, верно? Скажите, какого цвета мои глаза — и, даю слово, вы распроститесь с этой комнатой навсегда.

Я молчала, не зная, на что решиться. Демоны всегда держат слово — это говорилось во всех сказках, и я не думаю, чтобы этот вдруг оказался обманщиком, однако почему вдруг он собирается нарушить своё же собственное правило... Лдокл провёл пальцами по векам, вынуждая меня закрыть глаза.

— Одно слово, милая девушка, — прошептал он. — Всего одно слово...

Руки демона скользнули мне на плечи, толкнули к нему — и я невольно поддалась навстречу, с удовольствием ощущая тепло, исходящее от его тела. Если я отвечу — я буду свободна. Неужели демон так просто откажется от своих планов? В это невозможно было поверить...

Внезапно пришло осознание. Я вздрогнула и отстранилась, демон словно бы с неохотой отвёл руки. Лдокл ведь сказал — я расстанусь с комнатой — не с замком! Он даже не обещал перестать запирать меня на замок, как делал до сих пор!

— Серого, — сказала я, надеясь, что моя неискренность не слишком уж заметна. Говорят, светлые феи умеют распознавать ложь, но могут ли это демоны? — У вас серые глаза, Лдокл.

Демон тьмы довольно рассмеялся и, наклонившись, поцеловал меня в макушку.

— Вы выбрали сами, — весело произнёс он. — Оставайтесь здесь.

— Глава девятая. Встречи с феями

По приказу демона я прогуливалась по второму этажу в своём образе служанки. Этаж предназначен для гостей, говорила Руанна. Оно и видно. Роскошь, блеск, красота. Всё безумно дорогое и... наводящее безумную же тоску. Уже не удивляло, что демон поселил меня в простоте первого этажа. Здесь бы я не выдержала. Двери гостевых комнат были открыты, и я осмотрела, наверное, десяток. Невероятные просторы, не уступающие среднему бальному залу в домах зажиточных горожан там, дома. Огромные кровати, небывало большие ванны. Окна во всю стену, чрезвычайно красивый вид, но какой-то пугающий, так, например, в одной из спален я заглянула в бездну, во второй — отшатнулась от неприступной скалы, высящейся в пугающей близости от окна. Всё чрезмерно, всё чересчур.

Другие комнаты были предназначены для развлечения гостей. В одной при моём появлении сами собой задрожали струны большой золотистой арфы и полилась нежная музыка. Из окна открывался вид на озарённую солнцем равнину. Ветер колыхал высокие стебли трав, то там, то сям то открывались, то скрывались яркие пятна цветов. Здесь можно было отдохнуть душой, успокоить тревоги и забыть обо всём. Но я только пожала плечами, переходя в следующую комнату, где при моём появлении из угла выскочил шахматный столик. Я покачала головой, бросила рассеянный взгляд в окно — оно выходило на улицу одного из новых городов, — и пошла дальше.

Все возможные развлечения, все возможные картины должны были радовать гостей демона тьмы. Как говорила вчера фея солнечного света? Ещё одна ложь, которых и так слишком много в нашем мире. Виды за окном постепенно становились всё темнее и темнее, я отказывалась присесть и составить замку партию в карты, в шахматы, в шашки, лото и домино, не слушала музыку арфы, флейты, скрипки и фортепиано, отворачивалась от лесов, полей, тихих улочек и многолюдных площадей, не хотела смотреть на горы, реки и мирные деревенские домики. Мне было скучно. Что толку глядеть из окна? Мир надо постигать своими ногами, да и... В глубине души я не верила, что виды настоящие. Сколько времени мне стоит провести здесь, чтобы считать приказ демона тьмы выполненным и вернуться к книге, которая, спрятанная под подушкой, ждала меня в комнате?

Пройдя очередную дверь, я в изумлении остановилась у порога. Не в пример остальным, эта комната была маленькой, светлой и абсолютно пустой. За небольшим окном в простой деревянной раме накрапывал дождик и, одновременно, светило солнце, уже склонившееся на закат и потому окрасившееся в красноватый цвет. А ещё в небе сияла радуга — но не такая, какую мы обычно видим с земли в своих городах, а какая-то... настоящая. Широкий семицветный мост, проходивший совсем близко от окна и такой яркий, что, казалось, его можно потрогать руками.

Я застыла, любуясь необычным явлением, и вскоре поняла, что впечатление не было обманчивым: на дальнем конце радужного моста появились три фигурки, неспешно шагающие в мою сторону. Я узнала фею солнечного света в худой веснушчатой девушке, одетой в коротенькое платье, из-под которого торчали тощенькие коленки. Её спутницы — высокая статная девушка в серо-голубом платье, облегающем фигуру и струящемся до самого моста и девочка-подросток, в своём семицветном наряде едва не сливающаяся с радугой, — спорили между собой, то и дело призывая Соль в свидетельницы своей правоты.

Внезапно фея солнечного света заметила меня и, дав погружённым в спор собеседницам себя обогнать, подбежала к окну и спрыгнула на подоконник.

— Ристиль?! — воскликнула она, с дружеским участием взяв меня под руку. Я вздрогнула: откуда фея может знать моё имя?! Соль угадала мои мысли и тихо рассмеялась:

— Феи света всегда знают правду, если речь идёт о человеке, но я ничего не могу сказать о демонах. — Её лицо омрачилось. — Почему ты в таком виде? Лдокл заставляет тебя так ходить? Он тебя обижает? Нет, послушай, Ристиль, если это он надел на тебя эти тряпки — только слово, и я уведу тебя отсюда! Нельзя позволить, чтобы демон...

Феи попытаются, вспомнилось мне. Но далеко увезти не успеют.

И после паузы, с угрозой: не рискуйте чужими жизнями, прошу вас...

— Ристиль! — воскликнула Соль, требовательно заглядывая мне в глаза. — Не молчи, не отводи взгляда, скажи мне правду! Лдокл обижает тебя? Ну же!

Я замотала головой.

— Нет, что ты! — принуждённо засмеялась я. — Я сама так оделась.

— Неправда! — пылко воскликнула фея.

— Соль! — закричали девушки с радуги, обнаружив её отсутствие. — Где ты пропадаешь? Иди к нам!

— Это мои подруги, феи дождя и радуги, — объяснила Соль. — Но ты не хочешь сказать мне правды?

— У меня всё в порядке, честное слово! — заверила я, сжимая маленькие ручки феи, как и её лицо, густо покрытые веснушками. Вокруг карих с золотистыми крапинками глаз Соль начинали собираться морщинки: она тревожилась и оттого стремительно старела.

— Может быть, тебе что-нибудь принести или передать весточку твоим родным? — не отставала фея. Я заколебалась: предложение было очень заманчивым, но... мне вдруг пришло в голову, как нелепо будет выглядеть такая записка: "папа и мама, не волнуйтесь, меня похитил демон тьмы и собирается до конца жизни держать в своём замке". Очень хорошее это будет успокоение! Как бы ещё не вечное. Кто знает, может, мне посчастливится выбраться отсюда, поэтому торопиться с письмом не стоит. Я покачала головой.

— Соль! — донеслось от окна.

— Мне надо идти, — с сожалением сказала фея, — но я обязательно сюда вернусь и помогу тебе, чем смогу.

Она быстро чмокнула меня в щёку, выпрыгнула из окна на радугу и побежала догонять подруг.

Я постояла, глядя им вслед, пока радуга не растаяла в воздухе. Солнце спустилось ещё ниже, скрывшись за горизонтом наполовину, дождь прекратился. За окном ощутимо потемнело, сгустились сумерки. В этой комнате мне было легче, чем в остальных, наполненных блеском и роскошью, поэтому я стояла, не двигаясь, и глядела на пылающий красный закат. Говорят, такой бывает к ветреной погоде. Тишина, красота природы навевали умиротворённость, где-то вдалеке журчал ручеёк, и взмахи птичьих крыл наилучшим образом дополняли спокойную картину. Взмахи, однако, становились всё громче, они приближались, послышались крики, с какими перекликаются летящие гуси. Не успела я подумать, что сейчас рано для перелётов, как увидела стремительно приближающийся по воздуху шарабан, запряжённый стаей серых гусей. Птицами правила дама в развевающихся серых одеяниях и выкрикивала явно нелицеприятные замечания в чей-то адрес, но их сносил ветер. У самого окна она осадила гусей и, как перед ней фея солнечного света, спрыгнула на подоконник.

— Где эта девчонка?! — закричала дама. — Немедленно веди меня к ней, ужо я её научу, как сажать на подол пятна! Пролить ночную темень, это же надо додуматься!

Я попятилась назад, догадываясь, кому обязана визитом. Фея вечерних сумерек собственной персоной явилась требовать отчёта о том, как я носила сшитое из её подарка платье. Ведь повязка из ночной темноты, развязавшись, впиталась в платье, сделав его темнее, а днём платье вернулось туда, откуда было взято. Судя по всему, изменение фея обнаружила и была от него далеко не в восторге.

— Что стоишь столбом?! — закричала фея, видя, что я не собираюсь выполнять её указаний. — Ну и прислугу себе Лдокл набрал, ходят целыми днями без дела, да цветочки нюхают! Беги, я кому сказала, тащи сюда эту девчонку за волосы, пока я тобой не занялась по-своему.

Я допятилась до двери, гадая, защитит ли меня демон или его замок, если разъярённая фея и впрямь примется воплощать свою угрозу в жизнь. Что-то мне подсказывало: вполне может и воплотить, если не убраться подальше.

— Ну же! — выкрикнула она.

— Мне очень жаль, но моя госпожа никого не принимает, — нашлась я с ответом и перенесла одну ногу за порог. Сейчас я выскочу за дверь, закрою её и брошусь бежать по коридорам.

— Не принимает она, — проворчала фея вечерних сумерек. — Тогда вот что, девчонка, иди сейчас к своему хозяину и тащи сюда его. Я это так просто не оставлю, пусть знает! Ну, что стоишь, живо к нему?

Я и впрямь побежала, не став только хлопать дверью. Проскочив несколько комнат, я запыхалась и, замедлив бег, задумалась. Чего я, в самом деле, испугалась? Феи могут менять настроение людей, заставлять их грустить, смеяться или, как теперь ясно, бояться по своему желанию, но это не повод забиваться в самый дальний уголок замка. Я служанка в замке тьмы, приставленная к его пленнице, меня послали к хозяину: вот к нему-то мне и стоит идти. Следующая дверь сама собой открылась, явив моему взгляду лестничную площадку.

Оказавшись на третьем этаже я задумалась о том, где искать Лдокла. Он ведь не предупреждал меня на случай, если кто-нибудь захочет его видеть. Смутившись, я уже было собралась спуститься на первый этаж и позвать Руанну, как мне, наверное, и следовало сделать с самого начала, но тут одна из дверей приглашающее распахнулась. Я зашла внутрь, и оказалась в кромешной темноте.

— Хозяин, — тихо позвала я, но мне никто не ответил. — Лдокл! — окликнула я чуть громче.

Ответа по-прежнему не было, но темнота вокруг меня как будто рассеялась и, хотя света нигде не было видно, я смогла оглядеться. Оказывается, перешагнув порог, я очутилась в спальне и, по-видимому, не так давно на огромной кровати посреди комнаты лежали: постель была смята так, как бывает, когда с неё только что поднялся владелец.

Вся комната, видно, строго отвечала вкусам владельца: пол и потолок были выкрашены в чёрный цвет, стены обтянуты чёрным атласом с тиснённым абстрактным рисунком, немногочисленная мебель (кровать, два кресла, тумбочка и шкаф) была из чёрного дерева и на кровати было постелено шёлковое постельное бельё, естественно, того же цвета. Как ни странно, комната не производила того мрачного впечатления, которое обычно производится таким обилием чёрной краски. Почему-то казалось, что всё в этой спальне разноцветное, но только цвета эти откроются лишь тому, кто видит в темноте. Лдоклу, к примеру.

В этот момент с тихим скрипом открылась незамеченная мной прежде дверь в углу спальни, и на пороге ванной комнаты появился сам хозяин замка — по-прежнему в домашнем халате и тапочках. Лдокл, по всей видимости, только что принимал душ, потому что голова у него была мокрой, и из двери вырвались клубы пара. Демон тьмы, полностью в разрез с тем образом, который связывается в сознании людей с этим названием, насвистывал себе что-то под нос и на ходу завязывал пояс халата. Я застыла на месте, понимая, насколько несуразным выглядит мой приход сюда. Хозяин замка почивал, потом встал освежиться, и тут к нему заявляется служанка, которым вообще появляться выше второго этажа не положено!

Лдокл первое время не замечал меня, возясь с поясом, но вот, наконец, узел был завязан, демон тьмы поднял взгляд — и сразу же увидел меня. Я густо покраснела и отступила к двери. Очень уж... пристальный был взгляд демона тьмы.

— Ристиль? — удивлённо воскликнул Лдокл примерно таким же тоном, как незадолго перед этим фея солнечного света. — Что ты тут делаешь?!

Он шагнул ко мне, я невольно отпрянула и упёрлась спиной в дверь. В отличие от предыдущих случаев, она не собиралась открываться, не открылась и когда я нащупала за спиной ручку и повернула. Между тем Лдокл приближался ко мне — медленно, улыбаясь и явно стараясь не делать резких движений, словно боялся напугать. Я вспомнила неудачную шутку на вчерашнем празднике, и похолодела.

— Хозяин, — пролепетала я слабым голосом. — Там...

— Что — там, Ристиль? — ласково спросил демон таким тоном, словно всякие "там" интересовали его в последнюю очередь. — Ты пришла мне что-то сказать?

— Да.

Демон остановился в полушаге от меня, и я опустила взгляд, не в силах смотреть в его требовательные глаза, которые, казалось, пытались добиться от меня... ответа? Решения? Он поднял руку, будто собираясь дотронуться до меня, но не сделал этого. Я покраснела ещё гуще, чем до того.

— Фея вечерних сумерек, хозяин, — выпалила я, совладав со своим языком. — Она недовольна вами и госпожой, хотела её видеть, но я сказала, госпожа никого не принимает, и тогда...

— Ш-ш, — остановил меня демон, — Ристиль, деточка, я всё понял. Не стоило тебе идти сюда самой, надо было позвать меня или Руанну.

Я потупилась. Мне стоило подумать об этом раньше.

— Я буду наказана? — спросила я, желая хоть сколько-нибудь соответствовать образу служанки.

— Ты?! — как будто даже оскорбился демон. — А, кхм, нет. Просто не говори Руанне, где ты меня нашла, если она спросит. И...

— Вас ждёт фея, хозяин, — сама не знаю почему напомнила я. Как-то очень неприятно потеплел голос демона, словно он собирался сказать что-то совсем уж личное, чего простой служанке выслушивать совершенно не полагается. Демон отступил на шаг и кашлянул.

— Да, фея, — пробормотал он, бросая косой взгляд в сторону кровати. Постель словно поняла приказ и принялась сама собой застеливаться. — Ты права, не стоит заставлять её ждать.

Он помолчал, словно ожидая моих... возражений? Замечаний? Предложений? Не знаю...

— Ладно, Ристиль, — вздохнул демон, так ничего и не дождавшись, — пойди к фее, и скажи, что я сейчас спущусь.

Я повернулась к двери, думая, что она сейчас откроется, но демон коротко хохотнул, и я провалилась сквозь пол. В буквальном смысле провалилась, и приземлилась перед самым носом феи вечерних сумерек, которая отшатнулась от меня с проклятием.

— Вот противный мальчишка, — проворчала она. — Что он тебе сказал?

— Сказал, что сейчас спустится, — ответила я и на всякий случай отошла в сторону.

Вовремя — потому что одетый в штаны и рубашку демон спрыгнул с потолка на то место, где я только что стояла. Что интересно, волосы у него были совершенно сухие.

— Звали меня? — спросил он, целуя даме руку. — Вот он я, перед вами. Йорунн, вы всё так же суровы и величавы.

— Негодный мальчишка! — отозвалась фея вечерних сумерек, отдёргивая руку. — Тебя не дозовёшься!

Демон рассмеялся.

— Твоё поведение, Лдокл, отвратительно! Просто отвратительно! — пригрозила фея пальцем.

— Мне говорили, вы хотели видеть мою гостью, — перебил фею демон, отвешивая лёгкий поклон.

— Гостью! — фыркнула она. — Скажи лучше — пленницу! Что ты сделал с несчастной девчонкой такого, что она не может встать с постели?

Я забилась в угол комнаты, стараясь сделать вид, будто меня тут вообще нет, путь к двери преграждал демон, к окну (если бы я и решилась прыгать) — фея, и никаких люков вниз замок для меня не открывал; разговор, между тем, показался мне крайне неприятным.

— Кто это вам сказал? — удивился демон, невольно оглядываясь в мою сторону. — Я просто держу девушку в комнате, пока не привыкнет ко мне, вот и всё.

— И всё! — хмыкнула фея. — Знаешь, Лдокл, это твоё дело, как ты развлекаешься со своей игрушкой, но послушай доброго совета, не пытайся...

— Добрых советов я уже наслушался от Соль! — резко перебил Лдокл. — Йорунн, послушайте, мне совершенно неинтересны ваши упрёки в моём собственном замке. Говорите, зачем пришли и...

— Можете проваливать? — язвительно закончила вместо него фея. — Ты, как никогда, обходителен, Лдокл.

— Именно, можете проваливать! — не стал спорить демон. — Что на этот раз у вас случилось?

— Не догадываешься? — фыркнула фея вечерних сумерек. — Твоя пленница пролила на платье ночную темень, а ты ведь брал ткань под честное слово!

— Ну, пролила, — мирно ответил Лдокл. — С кем не бывает? Ничего страшного.

— Как это "ничего страшного"? — обиделась фея. — Теперь ночная темнота будет сменять вечерние сумерки на два часа раньше, и всё из-за твоего недосмотра!

— Чего вы от меня хотите, Йорунн? — сухо спросил демон, явно не впечатлённый упрёком. — Если хотите отстирать ткань, обращайтесь к кому-нибудь другому, я могу только сделать её полностью чёрной. Хотите?

Фея отпрянула с таким видом, словно демон предлагал после дня сразу же начинать ночь, упразднив величественное зрелище захода солнца и постепенное сгущение сумерек.

— Ты всегда был дерзким, — пробормотала она.

— Всегда, — вежливо согласился Лдокл.

— Ты мог бы хотя бы повлиять на эту девчонку, — почти взмолилась фея вечерних сумерек. — Пусть отстирает ткань, ей это ничего не стоит, а я...

— На какую девчонку? — удивился Лдокл.

— На эту, — буркнула фея. — Которая за тобой хвостиком бегает. Соль. Вели ей отстирать мои сумерки, там достаточно всего одной капельки света, а уж я...

Демон вздохнул, как вздыхает человек, которого утомила бессмысленность навязанной беседы.

— Знаете что, Йорунн? Летите к Соль сами и просите о чём хотите, а меня оставьте в покое. И я попрошу больше в моём замке не появляться без приглашения, а то вы распугаете мне всех служанок.

— Обиделся, — неприятно рассмеялась фея. — А чего на правду обижаться? Бесстыдник! Такая девушка по тебе сохнет, а ты смертных по ночам воруешь!

— Что за вздор, — поморщился демон. — Ни по кому Соль не сохнет, и нечего в вашем возрасте разносить нелепые сплетни. Ступайте-ка отсюда подобру-поздорову, Йорунн, покуда я не рассердился, а то никаких сумерек в мире больше не будет вовсе.

— Ишь ты! — заворчала фея, отступая к окну. — Сначала девчонкам головы кружит, а потом для старухи пары минут уделить не может. Угрозами сыплет! Распустили мы молодёжь, я так и на Совете скажу: распустили!

— Именно так, — с невозмутимым видом согласился демон, когда фея ловко, как молоденькая, заскочила на подоконник. — Именно распустили. А теперь — скатертью дорога и приятного путешествия.

Фея вечерних сумерек прыгнула с подоконника в шарабан, хлестнула гусей и унеслась прочь.

— Жуткие сплетницы эти старые феи, — вздохнул Лдокл, глядя им вслед. — Хуже человеческих старух, честное слово! Упаси Тьма, при Соль что-то ляпнет, расстроит ведь до слёз.

Я пробормотала какое-то невнятное сочувствие, не зная даже, ко мне ли обращается демон.

— Она ведь и правда в последнее время ко мне зачастила, — пояснил Лдокл, поворачиваясь ко мне. — Тут у меня друг гостил, ты его должна была видеть, наверное, Дрип, а Соль мне его когда-то выхаживать помогала. Ну, и прилетала сюда, по старой памяти.

Демон замолчал, словно обдумывая какую-то мысль, а после неожиданно просиял.

— Вот что, Ристиль, к чему сидеть взаперти в такой чудесный вечер? Хочешь прокатиться со мной на колеснице с драконами?

— Хозяин? — попятилась я, не вполне уверенная, что правильно его поняла. Во взгляде Лдокла мелькнуло нечто, сильно похожее на разочарование.

— Дрип сказал, что не хочет больше оставаться в моём замке, — пояснил демон. — Думаю съездить к нему и уговорить вернуться. Поедешь со мной?

— Да! — невольно вырвалось у меня. Возможность, будучи в ясном сознании, прокатиться на колеснице демона, возможность вырваться из стен замка, которые словно душили меня и — как я внезапно осознала к своему невероятному удивлению — возможность просто куда-то поехать вместе с Лдоклом, вот сейчас, когда он так весело и просто улыбается, всё это захватило меня и заставило дать немедленное согласие. Но, едва оно сорвалось с губ, голову подняла отвратительная змея осторожности. — То есть я хотела сказать... Зачем это? Вы ведь можете съездить один или позвать нашу гостью...

Демон скорчил гримасу.

— Боюсь, Ристиль, твоя госпожа спит или не захочет со мной разговаривать. А вот ты мне как раз пригодишься: поможешь убедить моего друга, что госпожа прекрасно проводит время, и ей у меня нравится — тогда он вернётся. Ну, как, согласна?

Я колебалась. Мне очень хотелось согласиться, но осторожность...

— Да, но я в таком виде... — неуверенно промямлила я. — Может быть, вы подождёте, я переоденусь, и тогда...

Разумеется, переодеваться мне не хотелось: это неизбежно меня бы выдало, однако показываться на люди в ужасном наряде служанке было ужасным.

— Нет времени, — разрешил мои сомнения демон. — Уже темнеет, а являться в гости среди ночи у людей считается некрасивым. Я, конечно, могу задержать темноту, но не очень уж хочется потакать вздорным капризам Йорунн. Так что мы едем, и едем сейчас!

Он схватил меня в охапку прежде, чем я успела ответить, и вскочил вместе со мной за подоконник. Залихватски свистнул, и возле окна появилась четвёрка чёрных драконов. У них были гибкие змеиные тела, когтистые лапы, высокие гребни на головах и огромные кожистые крылья, которыми драконы нервно махали в воздухе. Один из них изогнул и пустил в нашу сторону струю ярко-красного огня.

— Нравятся? — засмеялся демон, когда я от страха и изумления прижалась к нему в поисках защиты. — Это, конечно, не разумные драконы, те давно вымерли, когда люди начали на них охотиться, а перед тобой сейчас — драконовидные лацертусы из Серой пустыни, моё собственное изобретение.

— Как это — изобретение? — спросила я, от удивления даже забывая о страхе.

— А так, — засмеялся демон, — я их выдумал как-то на досуге.

Он прижал меня покрепче к себе и махнул драконам, чтобы двигались дальше. Когда с окном поравнялась чёрная колесница с крыльями вместо колёс, демон поднял меня на руки и прыгнул. Я зажмурилась и завизжала так громко, что драконы в ответ громко зарычали.

— Ш-ш, Ристиль, не надо так бояться, со мной тебе ничего не грозит, — шепнул Лдокл, ставя меня на ноги. В лицо ударил ветер. — Открой глаза, всё ведь хорошо, мы летим.

Я послушалась. Демон оказался прав: мы стояли в летящей колеснице и летели прямо на запад — туда, где небо плакало кровью.

— Красиво, — призналась я, вцепившись в руку демона, чтобы было не страшно.

— Глава десятая. Прогулка на драконах

Полёт на колеснице демона тьмы казался волшебством, превосходившим все чудеса замка. Алый закат оставлял кровавые отблески на гладких шкурах драконов, позади нас по земле бежала огромная чёрная тень, а под нами расстилались земли, красотой превосходящие то, что можно было увидеть из окна замка. И — всё это было настоящее — и закат, и местность, и бьющий в лицо ветер, и драконы, пусть они и были некогда выдуманными, и улыбка демона тьмы — открытая мальчишеская улыбка.

— Не боишься высоты, Ристиль? — спросил Лдокл, перехватывая одной рукой поводья — другой он прижимал меня к себе. Я помотала головой, демон пронзительно засвистел, и его лацертусы внезапно устремились прямо вверх, опрокидывая колесницу назад. Я завизжала, ведь сзади не было никакой стенки, и от падения защищала только рука демона, обнимающая меня за талию. Сам же Лдокл не держался решительно ни за что, кроме поводьев — и всё-таки не повис, болтаясь на них, а стоял спокойно и уверено на поставленном вертикально полу.

— Х-хватит, — прохрипела я, крепко вцепившись в демона тьмы. — Не надо больше!

Демон, казалось, не обратил никакого внимания на мои слова, только тряхнул поводьями и крепче прижал меня к себе. К нам стремительно приближалось тёмно-синее небо с редкими облаками и, казалось, вот-вот мы столкнёмся с одним из них.

— Лдокл, пожалуйста, перестаньте! — закричала я, зажмуриваясь, но тут же открыла глаза — как раз вовремя, чтобы понять: мы всё-таки влетели в облако. Конечно, столкновение с этим сгустком тумана не было опасным для нас — если не считать опасность простудиться. Вокруг ничего не было видно, всё было молочно-белым, я даже не видела собственной руки, и к тому же быстро почувствовала себя мокрой — на лице, на волосах и на одежде оставались капельки воды. А демон ещё и смеялся, смеялся так громко и весело, словно это была невероятно удачная шутка!

Я не выдержала и, отпустившись от Лдокла, что было сил стукнула его по чему пришлось — а пришлось в спину между лопаток. Реакция демона была ужасной — он повернулся ко мне и, через разрядившийся туман я увидела его рассерженное лицо, а после поняла, что Лдокл больше не удерживает меня за талию.

Лишённая всякой поддержки, я полетела сквозь облако обратно, вниз, от ужаса даже неспособная закричать. Вот оно закончилось, и я ясно увидела далёкую-далёкую землю, о которую мне суждено разбиться. Снова зажмурившись, я в панике ждала удара, и он последовал — почему-то совсем не такой болезненный, как следовало ожидать.

— Ристиль, — услышала я над ухом встревоженный голос демона тьмы. — Ристиль, открой глаза!

Я молча помотала головой. Демон крепко прижимал меня к себе, но я чувствовала, что падение продолжается и даже стало ещё быстрее.

— Ристиль! — позвал Лдокл с нескрываемым беспокойством.

— Мы сейчас разобьёмся, — проговорила я спокойным тоном, который удивил меня саму.

Лдокл с облегчением рассмеялся и крепче прижал меня к себе.

— Ни в коем случае! — заверил он. — Сейчас спустимся и полетим дальше. Открой глаза, Ристиль, не бойся.

Однако я снова помотала головой, из последних сил прижимаясь к демону тьмы.

— Ш-ш, деточка, — прошептал Лдокл, укачивая меня в своих объятьях и тем самым заставляя расслабиться. — Ты со мной, а, значит, в безопасности. Не бойся ничего. Скоро мы доберёмся до места.

Колесница летела всё более и более горизонтально, пока не опустилась на землю с металлическим лязгом, и только тогда я отважилась открыть глаза. Мы ехали, всё больше и больше замедляясь, по ромашковому полю, и примятые лапами драконов и колёсами колесницы цветы, против всех законов природы, расправлялись, едва оказывались позади.

— Глупышка, Ристиль, — засмеялся демон, вовсе не торопясь разжимать объятья. — Чего ты так испугалась?

У меня не нашлось слов, чтобы ответить Лдоклу так, как я ответила бы человеку, устрой он со мной подобную шутку: в конце концов, при общении с человеком ничего подобного и не могло бы произойти. К тому же я едва стояла на ногах и еле переводила дух после пережитого.

— Ну, как, отдышалась? — не отставал Лдокл. — Можешь сама стоять?

Я с негодующим видом, который, впрочем, был во многом скрыт за маской и бесформенным чепцом, высвободилась и опёрлась на переднюю стенку колесницы: стоять получалось с трудом, сердце бешено колотилось от пережитого страха, и подгибались колени. Демон критически оглядел меня и не особенно остался доволен увиденным, однако кивнул каким-то своим мыслям и перепрыгнул через боковой бортик.

— Тут рядом город, где живёт мой друг, — пояснил он. — Я не хочу никого пугать, явившись со своими драконами, схожу пешком.

— А я? — невольно вырвалось у меня.

— А ты останешься здесь, — улыбнулся Лдокл. — Присмотришь за драконами, посторожишь колесницу.

Его слова повергли меня в ужас: каждый из драконов был по крайней мере вдвое выше в холке самой крупной лошади, а длиннее раз так в пять. И с этими огромными огнедышащими тварями мне предлагалось остаться одной!

— Они не нападают на своих пассажиров, — ещё шире усмехнулся демон тьмы. — Оставайся в колеснице и ни о чём не тревожься.

С этими словами он потянул за воздух, как за уголок ткани, добыл из полумрака чёрный плащ, который набросил себе на плечи — вечер тут же стал заметно светлее — и быстро удалился по направлению к видневшейся впереди дороге.

Я ждала и ждала, но демон так и не появлялся. Не обращая на меня никакого внимания, драконы, которых я панически боялась в первые минуты, разбрелись по полю, насколько позволяла упряжь, и улеглись спать. Один из них, запряжённый в оглобли, подогнул задние лапы, вытянул передние, положил на них украшенную гребнем голову, и раскинул крылья по обе стороны от своего длинного тела. Остальные, напротив, крылья сложили на спине и улеглись — двое на бок, а третий — свернувшись клубочком. Все четверо мерно дышали, и из их ноздрей то и дело вырывались клубы дыма, а из пастей — тоненькие струйки огня. Более мирной картины и вообразить было нельзя, и, когда дыхание драконов заглушило все вечерние звуки, я решилась на побег. Город, по словам Лдокла, недалеко, темнота на время отступила, да и ночь демонов давно закончилась, никто не откажет мне в убежище, и похитить меня заново будет невозможно. Однако, едва я шагнула, чтобы спрыгнуть на землю, как драконы, разом растеряв сон, вскочили на ноги, высокие колёса колесницы превратились в чёрные крылья и, прежде чем я успела что-либо сделать, весь экипаж, не меняя положения, поднялся в воздух — естественно, вместе со мной.

Какое-то время я стояла в колеснице, ухватившись за переднюю стенку, и беззвучно разевала рот, не в состоянии даже закричать. После, справившись с собой, я огляделась — мы висели в воздухе на высоте примерно пяти саженей, — подобрала поводья и, ничего лучше не придумав, попыталась заставить драконов спуститься. Ответом мне было негодующее рычание и струя огня, вылетевшая из пасти крайнего слева лацертуса, который повернул ко мне голову и оскалился. Оценив внушительные зубы, я выпустила из рук поводья и в изнеможении опустилась на дно колесницы. Скоро вернётся Лдокл и уж конечно, увидев, как его колесница и драконы хлопают крыльями над полем, он сразу поймёт, чем это вызвано. И, когда он до меня доберётся... если вообще, конечно, сумеет спустить вниз своих зверюшек. Кто знает, может, я так навсегда и останусь в воздухе, между небом и землёй и умру здесь от голода и жажды? Или от холода — моя одежда так и не просохла после попадания в облако, а вечером становилось всё прохладнее и прохладнее. Вскоре я была бы рада демону в любом настроении — лишь бы только пришёл, снял меня отсюда и дал возможность поесть и согреться. Увы — Лдокла не было, словно демон тьмы провалился сквозь землю, и мне даже начало казаться, будто он бросил меня одну, и больше никогда не вернётся — мысль, способная родиться только в утомлённом холодом и страхом сознании.

Мои печальные размышления были прерваны громким пьяным голосом, выкрикивающим слова того, что, наверное, должно было сойти за весёлую песню — если бы певец мог вспомнить хотя бы три слова подряд. Я приободрилась и вскочила на ноги, рассчитывая позвать на помощь. Если драконы и не дадут подойти к колеснице людям с лестницами, есть же феи, а они всегда рады совершить доброе дело!

Выбранный мной спаситель оказался немолодым вдоволь выпившим, если не сказать хуже, мужчиной, который шёл через ромашковое поле, топча несчастные цветы тяжёлыми сапогами и отклоняясь от прямого пути то в правую, то в левую сторону. В руках этот человек нёс зажжённый фонарь и, понурив голову, рассматривал отбрасываемую им тень.

— Эй! — закричала я, рупором сложив руки. — Почтеннейший!

Мужчина споткнулся, с трудом удержался на ногах и, пробормотав нечто, не предназначенное для женских ушей, продолжал свой путь, так и не посмотрев вверх.

— Эй! Добрый человек! Я здесь! Помогите мне! посмотрите сюда!

Пьяница снова споткнулся, выронил фонарь, наклонился за ним, а после, разогнувшись, выполнил мою просьбу. Один из драконов, наклонив голову вниз, выпустил струю огня на две сажени.

— Вот те на, — пробормотал пьяница, тупо таращась на меня. — Привидится же такое!

— Я вам не привиделась! — закричала я ещё громче. — Помогите мне!

Драконы поддержали меня дружным рыком.

— Чур, меня, чур! — попятился мужчина, споткнулся и всё-таки упал — точнее, сел прямо на ромашки. Фонарь выпал у него из руки и потух.

— Почтеннейший! — продолжала я, весьма приободрённая вниманием собеседника. — Прошу вас, ступайте в город и позовите сюда людей! Меня похитил демон и бросил здесь и, если вы не поможете...

Пьяница с трудом поднялся на ноги где-то к середине моей речи. При слове "демон" он вздрогнул, и, едва я замолчала, погрозил мне кулаком.

— Демон! — закричал он. — Я понял, кто ты! Ты — демон! Ты пришла нас убить! Не-е-е-ет, не выйдет! У тебя ничего не выйдет!

— Вы меня не поняли! — с отчаянием закричала я. — Я не демон, он только меня похитил! Вы должны помочь мне!

— Помочь тебе сжечь город?! Нет, никогда! Никогда Клод, — с этими словами он стукнул себя кулаком в грудь, — не станет предателем! Тебе не удастся меня заставить!

Пьяница подобрал фонарь и с неожиданным проворством зашагал прочь от меня, то и дело оглядываясь на колесницу.

— Эй, послушайте! — взмолилась я. — Вы меня не поняли! Пожалуйста, позовите на помощь! Прошу вас! Вы не пожалеете о своей доброте!

Однако пьяница всё больше ускорял шаг, пока не добрался до дороги, по которой побежал, сломя голову.

— Остановитесь! — тщетно надрывалась я.

Драконы, по-видимому, как-то поняли, что мне нужен этот человек, а, может, он им попросту не понравился, потому что они безо всякого предупреждения пустились в погоню, рассредоточившись в воздухе настолько, насколько позволяла упряжь. Увидев позади себя крайнего справа дракона, несчастный пьяница закричал от ужаса и повернул обратно к полю — но там его уже ждал крайний слева, а оставшиеся два махали крыльями в воздухе, словно боялись, что добыча попробует удрать от них вверх. Я с трудом сумела удержаться в самый момент рывка, и сейчас стояла, вцепившись в переднюю стенку колесницы побелевшими от напряжения пальцами — и визжа, должно быть, на всю округу, особенно когда драконы закладывали очередной вираж. Ничуть не тише меня вопил пьяница, которого лацертусы демона загнали обратно на ромашковое поле и там забавлялись, заставляя бедолагу бегать туда-сюда, отчего колесницу мотало из стороны в сторону. Мы сделали, наверное, десять кругов по полю, и я чувствовала, что ещё немного — и я не удержусь, и выпаду из кареты. Когда пальцы мои уже почти разжались, послышался громкий свист, и драконы застыли в воздухе, шумно махая крыльями. Колесница тоже остановилась, резко дёрнувшись, и я упала на переднюю стенку. Пьяница, воспользовавшись представившейся возможностью, убежал, бросив на поле и выпавший у него из рук во время гонки фонарь, и слетевшую с головы шляпу.

Драконы приветственно зарычали, разворачиваясь в воздухе и опускаясь на землю. Колесница зависла на высоте в четверть сажени, а после крылья превратились в колёса, и я проехала вслед за шагнувшими вперёд драконами два аршина.

Драконы склонили головы, приветствуя своего хозяина и его спутника — невзрачного молодого человека в дорожной одежде и с дорожной сумкой за плечами. Как раз в этот момент юноша повернулся к демону и бурно его в чём-то упрекал, но слова заглушались рычанием лацертусов.

— Безобразие... — доносилось до меня. — Как ты мог... безответственно... беспечно... опасность... пострадать...

Демон поднял руку, и все пятеро — я имею в виду и негодующего юношу, и рычащих драконов — умолкли.

— Ты превзошла саму себя, — улыбнулся Лдокл. — Мне не приходило в голову использовать своих драконов для охоты на людей, я и не знал об этой их способности. Надо будет попробовать выпускать их в той же связке, но без колесницы. Дрип, это та девушка, её зовут Ристиль. Ристиль, это мой друг, о котором я рассказывал, Дрип. Он поедет с нами.

Я ошарашено кивнула и осталась стоять, не зная, как смотреть демону в глаза. Дрип потянул друга за рукав и принялся что-то шептать всё с тем же негодующим видом.

— Брось, Дрип, пустое, — отмахнулся демон, скидывая с плеч чёрный плащ. — Вот что, Ристиль, иди-ка сюда.

Под взглядом его глаз — чернее самой чёрной ночи — я шагнула к краю бокового бортика и, приняв предложенную руку, спрыгнула на землю. Демон набросил мне на плечи плащ, отчего я немедленно согрелась и перестала дрожать.

— Итак, Дрип, — торжественно начал Лдокл, обнимая меня за плечи. — Как я тебе и говорил — вот Ристиль, и она заверит тебя, что моя гостья вовсю наслаждается жизнью и ничуть на меня не сердится. Правда ведь, Ристиль?

Нервно сглотнув — руки демона казались горячими даже сквозь плащ и балахон служанки, я кивнула и пробормотала что-то насчёт бесчисленных развлечений, которые предоставляет своей пленнице гостеприимный демон.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — серьёзно ответил мне Дрип и отвесил лёгкий поклон, переводя внимательный взгляд с меня на драконов. — Лдокл, — обратился он к демону, — ты не должен был оставлять их без присмотра! А если бы они съели того бедолагу?

— Не съели бы, — снова отмахнулся демон. — Они у меня чем попало не питаются.

Дрип аж задохнулся от возмущения, а демон оглядел поле, где ромашки были сильно примяты тяжёлыми сапогами пьяницы, и покачал головой.

— Нет, Лдокл, я должен тебе сказать! — не унимался Дрип.

Теперь уже демон, покосившись на меня, отвёл приятеля в сторону и что-то ему зашептал. О чём они разговаривали, я не слышала, но Лдокл, видимо, переспорил друга, и они вместе вернулись к колеснице.

— Хотя бы удержись от своих шуток во время поездки, — пробурчал Дрип и первый вскочил на колесницу. Драконы потянулись и размяли крылья.

— Прошу, — предложил мне руку демон, смутив меня этим преувеличенно галантным жестом.

Безо всяких приключений добравшись до замка, мы обнаружили поджидающую нас фею солнечного света.

— Мне передавали о твоей выходке, Лдокл, — сердито начала она, едва только демон спрыгнул с подоконника на пол комнаты. — Натравить драконов на бедного человека — в уме ли ты, в самом деле?

Демон тьмы ничего не ответил, помогая спуститься мне, а после уступая дорогу другу. При виде Дрипа фея немедленно просияла и шагнула к нему, приветственно протягивая руки. Юноша, в свою очередь, мучительно покраснел и, похоже, был бы не прочь выскочить в окно, вот только драконы уже улетели, унося за собой колесницу. Лдокл потянул меня за руку.

— Оставим их, — шепнул он мне, выталкивая за дверь. На этот раз она открылась на лестницу, где Лдокл повернулся ко мне с самым весёлым видом. — Беги на кухню, Ристиль и, пожалуйста, не рассказывай Руанне, где ты была. Скажешь что-нибудь... ну, словом, что угодно. Принеси госпоже ужин и сама тоже... ах, да, тебя же оставили без ужина. Ну, тогда просто отдохнёшь, если госпожа не будет в тебе нуждаться. До завтрашнего дня постарайся обойтись без лишнего шума.

Я послушно кивала на каждое слово демона, надеясь поскорее скрыться от его внимания и в самом деле поужинать, однако демон не торопился меня отпускать.

— Иди же, — сказал он, крепко держа меня за руку. — Чего ты ждёшь?

— Да, но... хозяин... — пролепетала я, тщетно пытаясь высвободиться.

— Ты хочешь что-то спросить? — улыбнулся Лдокл. — Не бойся, я отвечу на любой вопрос, и ничуть не буду сердиться. Ну же?

Его слова, а, может, и улыбка, и ласковый тон и, конечно, тот известный всем факт, что демоны никогда не лгут, хотя могут и лукавить, подтолкнули меня задать на редкость безрассудный вопрос.

— Да, хозяин, — прошептала я, опуская глаза, — я хотела узнать... мы с вами вылетели через окно, вернулись через окно, феи появлялись через окно — неужто в таком большом замке нет другого входа?

Демон на миг посерьёзнел, но тут же улыбнулся мне ещё ласковее.

— Тебе ведь Руанна рассказывала легенду о моём замке, верно? Кто пройдёт через все этажи, тот сможет входить и выходить куда угодно и когда угодно. А для гостей существует это окно, но о нём в легенде почему-то не говорится.

Демон засмеялся, а я, наконец, вырвала руку и убежала вниз по лестнице.

— Глава одиннадцатая. Сокровища замка тьмы

То ли Лдокл сделал внушение экономке, то ли она была занята всё время, пока нас не было, однако мне удалось обойтись без выговора по поводу моего отсутствия (которого, похоже, и вовсе никто не заметил). Экономка только покачала головой, отправляя меня к гостье замка, и предупредила, что при малейшей жалобе я буду наказана.

Впервые в этом замке я ела с таким аппетитом: после всех сегодняшних треволнений успела изрядно проголодаться. Не знаю, кто готовил ужин, но он как будто был сытнее, чем предыдущий... Поразмыслив, я вспомнила, что до сих пор ещё толком не ужинала в замке — вчерашний банкет не в счёт, слишком уж там всё было парадное.

Как и раньше, едва я допила чай, всё исчезло со стола, и я задумалась, чем бы заняться. Читать мне не хотелось совершенно — то есть я пыталась, но перед глазами, заслоняя строчки, то и дело вставало улыбающееся лицо демона, и я скоро отложила книгу. Бездумно сидеть и предаваться воспоминаниям мне вскорости надоело. Да, Лдокл красив, можно даже уточнить — демонически красив, и с ним было бы, пожалуй, даже интересно, если бы... Если бы он не был демоном, я полагаю, с его крайне неудобной манерой общаться. К тому же...

Что он вообще мог найти во мне в этом кошмарном балахоне и маске, и почему не желает разговаривать со мной, когда я нормально одета? Я имею в виду, чем служанка привлекает его больше гостьи? Или он надеется, что я от одиночества быстро сломаюсь? Насколько верны намёки Руанны на отношение демонов к девушкам и на опасности, которые грозят служанкам? Если бы всё было бы так, как она описывает, Лдокл не выпустил бы меня из своей спальни, а если Руанна лжёт, то почему он обрадовался тому чучелу, в которое я превращаюсь в этом балахоне?

Зачем ему вообще понадобилось меня катать на драконах и запугивать? Случайно ли я выпала из колесницы? Почему он на меня так смотрит?!

Решительно поднявшись на ноги, я положила себе найти занятие, которое могло бы спасти меня от ненужных размышлений. Демоны никогда не лгут, следовательно, обход замка действительно может помочь мне выбраться наружу. Отогнав нелепые мысли, а стоит ли, дескать, сбегать отсюда, когда тут так много красоты и волшебства (включая, разумеется, хозяина) я покинула свою комнату и задумалась.

Второй этаж я обошла весь или почти весь. К тому же Лдокл велел не попадаться ему сегодня на глаза. По той же причине исключался третий этаж, тем более, если верить экономке, на нём мне оставался только кабинет демона; не думаю, чтобы была особая необходимость в посещении всех кладовок, гардеробных и ванных. На первом всегда существовал риск столкнуться с Руанной, а в башни меня не пускал замок. Путём исключения я остановилась на подвале, тем более, что если там не действует магия замка, я могу не бояться внезапного появления демона, служанок или экономки из-за угла. Конечно, совершенно не обязательно, чтобы на подвал распространялось рассказанное Руанной правило, но...

— Надо же куда-то пойти, — сказала я сама себе вслух. — Почему бы и не в подвал?

Замок, кажется, был со мной согласен: передо мной открылась дверь, ведущая в узкий длинный коридор, в конце которого я увидела ступеньки.

— Спасибо! — в воздух сказала я, но никакого ответа не дождалась.

Дойдя до ступенек, я уже было совсем собралась спуститься, когда неожиданно обнаружила, что зацепилась подолом за невесть откуда взявшийся крюк. Повернувшись, я обнаружила, что к крюку привязан моток верёвки, который, стоило мне взять его в руки, тут же вырвался и покатился по ступенькам. Я ахнула, и шагнула к ступенькам, собираясь догнать и поднять моток... и застыла на месте, обнаружив, что верёвка, ко всему прочему, ещё и светится в темноте ровным ярким светом. Конечно же, ведь о светильнике я не подумала, совершенно забывшись за день, проведённый "в гостях" у демона. Светящийся клубок прыгал по пятой сверху ступеньке, предлагая мне отправиться за ним.

— Спасибо большое! — от души поклонилась я замку и начала спускаться.

Спуск казался мне бесконечным, моток весело прыгал передо мной на пять ступеней впереди, постепенно разматываясь, но не уменьшаясь в размерах.

Десять... пятнадцать... двадцать... двадцать пять... тридцать... сорок, сорок одна...

На сорок второй ступеньке я зацепилась каблуком и упала, закрывая голову руками. Преодолев таким образом ступенек пять, наверное, и растянувшись на холодном каменном полу, я застонала и громко сообщила, какая я несчастная. Что-то ударило меня по руке и, взвизгнув, я открыла зажмуренные во время падения глаза. Вокруг меня прыгал моток светящейся верёвки. Другого ответа на мои слова не было, да и откуда ему взяться, если подвал и впрямь не заколдован. Охая, я поднялась на ноги. Ушибы ужасно болели, всё-таки каменный пол — это не шутка, тем более, если он не заколдован. Моток прыгал у моих ног, как собака, просящаяся на прогулку.

— Пойдём, — согласилась я, делая первый шаг. Моток от радости подпрыгнул до моего колена и покатился вперёд, разливая свет на высоту моего роста.

Я хотела разглядеть потолок, но над головой разливалась темнота густая, как хороший кофе, а попытки поймать моток и поднять его повыше закончились тем, что я натолкнулась на первый в подвале стеллаж. Охнув от боли, я прекратила "охоту", и потёрла ушибленный лоб. Моток медленно подкатился ко мне и потёрся о башмаки — извини, мол, но в руки всё равно не дался.

Вслед за верёвкой я обошла стеллаж, а после дождалась, пока моток покатится в обратную сторону, чтобы не образовывать лишних петель: в самом подвале каждая сажень уменьшала диаметр клубка, и он, видно, не хотел закончиться прежде времени. Ничего интересного я не заметила ни в том стеллаже, о который стукнулась, ни в трёх других. Пыльные банки с вареньями, с маринадами, с засоленными грибами, с джемом и с повидлом. Бутылки с редкими винами, о некоторых я только читала, у нас дома их нельзя было достать ни за какие деньги. Квашеная капуста, которую можно увидеть только в семьях простых людей, и рядом банки с мочёной брусникой. Приглядевшись, я заметила, что нигде на полках, бутылках и банках нет пыли, по-видимому, тут хранились те продукты, которые в замке использовали постоянно, ведь в подвале не действует волшебство, и грязь никуда сама собой не денется. Едва я это подумала, как моток выкатился из-за стеллажей и повёл меня дальше — туда, где я ощутила сильный холод и увидела при тусклом свете свободное от стеллажей пространство. Подвал оказался разделённым на сектор стеллажей и множество закутков, в который я с трудом разглядела лари, мешки и бочки. Сделав шаг в сторону одного из таких закутков, я уловила запах квашенной капусты, а из бочек, стоящих по другую руку, пахло вином — сладкий и одновременно терпкий запах, от которого кружилась голова. Вот оно — таинственное вино демонов, от которого люди забывают обо всех горестях. А я уж было подумала, что Лдокл хвастался тогда, на своём празднике, и гостям подавали хотя и редкие, но совершенно не волшебные напитки.

Моток не дал мне много времени на обследование всех закутков в подвале. Очень быстро верёвка стала тускнеть так, что я едва могла разглядеть её саму, и поспешила вернуться. Свет снова сделался ярче, и моток, весело подпрыгивая на каменных плитах, повёл меня дальше. Каждый мой шаг подхватывало эхо так, что мне начало казаться, будто за мной кто-то идёт. Я испуганно остановилась, эхо стихло и снова зазвучало, едва я сделала шаг. Пришлось смириться с постоянным шумом и надеться, что никто не спустится в подвал следом за мной.

Путь казался столь бесконечным, сколь и однообразным. Лари, бочки, мешки — в какой-то момент я испугалась, что подвал в замке тьмы ничем не отличается от обычного погреба — разве только размерами. Но моток зачем-то ведёт меня по нему — что-то он ведь хочет мне показать, верно?

Не успела я осознать, насколько нелепо говорить о неодушевлённом предмете "хочет", как моток остановился и, подпрыгнув, засветился так ярко, что в первое мгновение я едва не ослепла. Мы стояли перед каменной стеной — на вид совершенно монолитной.

— И что теперь? — тихо спросила я. Эхо разнесло мои слова так же, как до того разносило шаги.

Моток подпрыгнул ещё выше, и стал биться о стену — то стукнется внизу, у самого пола, то подпрыгнет на высоту моего плеча, то снова у самого пола, но на расстоянии примерно аршина от первой точки, а потом снова ударится на уровне моего плеча — прямо над третьей точкой. От его ударов в стене высветился прямоугольник в два аршина высотой и один шириной, и я, зажмурившись от яркого света, не сразу поняла, что этот кусок стены постепенно отдаляется так... как если бы в стене открылась дверь. Протерев глаза, я поняла: сравнение оказалось точным. И это в подвале, где нет никакой магии! Моток верёвки подкатился к моим башмакам и стал тыкаться в них, словно подталкивая меня к двери. Не в силах противиться любопытству, я, наклонившись, чтобы не удариться головой, шагнула за порог.

Моему взгляду предстал огромный зал. Он, казалось, простирался на несколько вёрст в длину и ширину, а в высоту достигал не меньше пяти саженей. Невозможно представить, чтобы в человеческих силах было отстроить такое помещение. Стены, голые возле двери, дальше были покрыты гобеленами, потолок был разрисован изображениями демонов и чудовищ, а пол буквально завален разнообразными сокровищами. Я никогда в жизни не видела столько золота в одном месте. Старинными монетами, на которых были выбиты непонятные мне символы, слитками и золотым песком оно валялось повсюду, сверкая в ярком освещении зала. Как и в других помещениях замка, свет лился словно ниоткуда, а моток верёвки, вкатившийся вслед за мной в дверь, напротив, потух. Я оглянулась назад, но двери уже не было видно. Меня охватил страх — неужели это ловушка, и я останусь в подвале навсегда? Тьма великая, я предпочла бы как место заточения тёмный погреб с несметными запасами пищи, чем яркий зал с его сверкающими сокровищами.

Стоило мне так подумать, как моток верёвки толкнул стену в том месте, где была дверь, и та немедленно открылась, при этом свет в зале померк. У меня вырвался вздох облегчения, и клубок подкатился к моим ногам, подталкивая идти дальше, вглубь сокровищницы. Я шагнула вперёд, к двери, но моток словно взбесился и, прыгая передо мной, принялся биться о мои ноги, пока я не отшатнулась и, споткнувшись обо что-то в темноте, не упала на груду золота. Охая от боли, я с трудом поднялась, и моток верёвки, как нашаливший котёнок, потёрся о мои башмаки.

— Я не сержусь, но не стоит так поступать со мной, — проговорила я. В зале эха не было, и поэтому мой голос прозвучал очень тихо. Моток верёвки пару раз подпрыгнул от радости, а после принялся подталкивать меня, чтобы я продолжала экскурсию. Вздохнув, я повиновалась; впрочем, мне и самой было интересно посмотреть, что прячется в подвале замка тьмы. Делая первый шаг между груд золота и драгоценностей, я услышала, как со скрипом затворилась за моей спиной дверь, и одновременно с этим в зале снова вспыхнул яркий свет. Что же, будем надеяться, Лдокл догадается, где я могла оказаться, если я не смогу выйти отсюда, а Руанна заметит мою пропажу. Главное, чтобы она не сделала этого до того, как я осмотрю самое интересное...

А интересного было много. В грудах золота то там, то сям сверкали разноцветными огнями драгоценные камни. Невозможно себе представить, чтобы где-то в мире хранились алмазы не меньше ладони и рубины размером, наверное, с человеческое сердце. Камни были выточены то в форме шаров, то капель, то причудливых фигурок, которые изображали неизвестных мне созданий. Нагнувшись, я попробовала поднять один особенно красивый камешек, из которого неизвестный мне мастер сделал подобие спелого яблока, но свет вокруг померк, а "яблоко" засветилось столь зловещим кроваво-красным светом, что я поспешно одёрнула руку. В тот же миг всё стало по-прежнему.

— Смотреть — смотри, но ничего не трогай, так, что ли? — спросила я. Мне никто не ответил, только моток верёвки толкнулся в ноги.

Дальше моему взгляду открылись совершенно удивительные вещи. Сначала я, собственно, и не поняла, что увидела: ничего подобного нет ни в одном доме и не валяется на улице. Только на страницах старых книг описаны такие вещи, да изредка встречаются картинки, по которым я и узнала увиденное. В сокровищнице демона лежало оружие — сваленное в отдалении от драгоценностей. Мечи, ножи в кожаных ножнах, сломанные мечи, луки и стрелы, боевые топоры, а рядом — копья с поломанными древками. Многое было поломано, не скрытый золотом металл заржавел, на мечах были ужасные зазубрины. Лежала там и металлическая одежда — доспехи — для защиты от смертоносных ударов, также смятая и ржавая. Груды оружия, начинаясь у моих ног у прохода, простирались до дальней стены зала.

Гобелены, которые я заметила на стенах, были сотканы явно для этого замка: картины на них были такими огромными, что я легко могла их разглядеть; впрочем, зал оказался всё же меньше, чем я подумала в первый момент. Сцены, украшавшие стены, невозможно увидеть ни в одном другом месте, разве что на картинках в старых книгах изредка проскальзывает нечто подобное: вооружённые люди, люди, излучающие сияние, люди, летящие по воздуху с копьями в руках — а перед ними стоят другие, закрывая головы щитами. Выражения лиц изображённых людей, то, как они стоят и держат оружие, испугали меня: я никогда не видела подобной ярости, такого желания нанести вред. В книгах было записано, что феи обещали людям укротить демонов, если люди перестанут убивать друг друга, но не указано никаких подробностей про то время. Вот, значит, как они это делали.

Подняв глаза к потолку я увидела там другие картины: демоны — их можно было отличить от людей по красоте, умело переданной художником, разноцветной одежде и по эмблеме, обозначающей подвластную каждому стихию — сражаются с драконами. Если сравнивать с демонами, эти были втрое больше, чем лацертусы Лдокла, они изрыгали огонь, хлестали хвостами и хлопали крыльями. А дальше — одетый в красное мужчина — скорее всего демон огня — несёт на руках красивую девушку. На девушке розовое с голубым длинное платье, а лицо искажено страданием, словно прикосновение обжигает её. Рядом — ярко-алый замок, из которого вырываются языки пламени, наверное, это туда несёт свою жертву демон огня. Под стенами замка собрались люди, они потрясают оружием, их лица искажены той же яростью, что и на гобеленах. А демона не трогает ни ярость людей, ни страдания девушки: он весело хохочет. А на следующей картине одетый в синее демон склоняется над человеком, который скорчился на земле и тщетно пытается закрыть руками голову. Бледно-жёлтый замок — он словно сложен из песка, но намного больше того, что могут соорудить играющие дети — а из окна в башне выглядывает девушка. На ней белое платье, и лицо печально, будто ей не на кого больше надеяться. Одетый в чёрное демон встаёт на семицветный мост — а на другом конце пятится с испуганным выражением девушка в радужном платье. Она совсем не похожа на фею радуги, которую мне показывала Соль, но я понимаю, что никем другим бедняжка быть не может. Кто знает, насколько правдив был художник, а, может, сейчас тогдашней феи радуги уже попросту нет в живых. Мне пришла в голову страшная мысль, что именно тогда, в момент, запечатлённый на картине, несчастная и могла погибнуть...

Я и так шла, запрокинув голову, и не глядя под ноги, а теперь, разволновавшись, потеряла равновесие и упала, споткнувшись обо что-то твёрдое. Моток верёвки, "заметив" это, поспешил подкатиться ко мне, и правым коленом я опустилась на него, стукнув, таким образом, только левую ногу.

— Спасибо, — с трудом проговорила я, поднявшись. Кажется, в этом подвале я набрала больше синяков, чем за всю предыдущую жизнь! Моток потёрся о мои ноги и покатился дальше, ведя меня за собой. Рассматривать потолочные картины я больше не рисковала, и поэтому оглядывалась по сторонам. Кроме гобеленов с изображениями битв меня поразили портреты, стоящие на мольбертах прямо посреди груд сокровищ: дамы в тяжёлых платьях, закрывающих всё тело и в головных уборах, закрывающих волосы, мужчины в доспехах и шлемах, с мечами или копьями — а кое-где и топорами в руках, юноши с луками в руках, колчанами и кинжалами на поясах и девушки в такой же тяжёлой одежде, как и дамы, но с распущенными по плечам волосами и букетами цветов. Эти люди, кажется, никогда не улыбались, они были серьёзны и даже, пожалуй, суровы. Почему?

А вот картина, изображающая не одного человека, а, как на гобеленах и потолке, целую сцену. Огромный чёрный замок подавляет своими размерами. У него узкие окна на первом и втором этажах, а на уровне третьего по углам поднимаются небольшие башенки, которые возвышаются над общим уровнем замка ещё на один этаж. Они округлые и выдвинуты за стену так, что через их узкие окошки можно разглядеть всю равнину возле замка. А глядеть есть на что: вокруг собралась толпа людей... нет, демонов. Они не кажутся такими красивыми, как на потолке, их лица искажены яростью и гневом, и каждый потрясает оружием или пустыми руками, от которых, однако, исходит разноцветное сияние. От замка тоже исходит "сияние" — только чёрное, это наползает тьма, и кое-где яркое свечение собравшихся вокруг демонов сталкивается с сгустками тьмы. Однако замок защищается не только сиянием — в воздухе носятся клыкастые чудовища, которые машут крыльями и, кажется, вот-вот упадут на собравшихся вокруг демонов.

— Что это? — пробормотала я. — Замок тьмы? Другой замок? Какая-то битва?

Мне никто не ответил и, вздохнув, я пошла дальше. Неведомые художники, о которых ничего не слышали люди, все сцены (не в пример портретам) изобразили так, что я почти слышала крики, стоны, угрозы и проклятья. О событиях же, изображённых на увиденных мной картинах, я могла только догадываться.

— Были войны, и люди носили оружие, — произнесла я вслух. — И демоны похищали девушек, и люди пытались с ними бороться. А ещё люди носили неудобную одежду, а демоны воевали между собой и с феями. А потом что-то изменилось. Оружие принесли сюда, и картины, на которых изобразили битвы, принесли сюда. Может, и книги принесли сюда, потому что сейчас все говорят, что старых книг очень мало, и ничего не сохранилось. Всё это принесли сюда и спрятали в подвале. Зачем? Чтобы люди не знали своего прошлого? Чтобы забыли о том, как когда-то сражались? Зачем всё это?

Мне никто не ответил. Я прошла дальше, шаг за шагом проходя мимо сказочных сокровищ, которых нельзя увидеть больше нигде: и золото, и камни, и драгоценные вазы, и украшения, достойные самых великих правителей, которых нет сейчас больше нигде, и оружие — не только поломанное и ржавое, но и новое, сверкающее не хуже драгоценностей, такое под стать великим воинам из совсем уж старинного эпоса. Устав и сбив ноги, я присела на очередную груду золота и задумалась.

"Феи говорят, что жажда власти, жажда денег, желание убивать себе подобных и получать больше, чем другие — это тёмные качества, и те, кто им следует, ведут мир во тьму, когда демоны будут править миром. Но Лдокл говорил Соль, что, если люди не будут бояться демонов, они перестанут подчиняться феям, и Соль плакала при одной мысли об этом. Но феи — так все говорят! — не стремятся к власти, по крайней мере, светлые феи, и управляют людьми для их же пользы. Я видела диадемы, достойные великих правителей и мечи, достойные великих воинов, но у нас не было и не может быть великих воинов и правителей: нам не с кем воевать, а правит нами совет городов, который мы же и выбираем. Где же тогда в мире красота и неужели волшебство нужно только для того, чтобы воспитывать людей, как маленьких детей в школе?"

Вопросы показались мне сложными. Если я когда-нибудь вернусь домой, должна ли я буду рассказать о том, что увидела? Что — пользу или вред принесёт новый договор, который демон собирается заключить с моей помощью? Принесёт ли вред мой побег, если я сумею сбежать, как собиралась? Я совершенно запуталась, и уже не знала, как мне стоит поступить, чтобы причинить меньше зла и горя другим людям. Внезапно мои рассуждения были прерваны тем, что мой волшебный проводник засуетился и принялся прыгать, как собака, зовущая хозяина на прогулку.

— Как скажешь, — проговорила я, поднимаясь на ноги, — пойдём дальше.

Однако моток верёвки не собирался вести меня дальше по залу или вообще куда бы то ни было. Внезапно освещение в зале стало меркнуть, пока не пропало вовсе, оставив только тусклый свет от верёвки. Он ещё несколько раз подпрыгнул, а после подкатился ко мне и, прежде, чем я успела что-то сказать или сделать, обвил верёвкой мои ноги и потащил — другого слова не подберёшь — назад к выходу. Напрасно я пыталась сбросить верёвку, вырваться или остановить его словами. Первый рывок заставил меня упасть на пол, а после мне едва удалось защитить голову, чтобы не удариться о валяющиеся повсюду сокровища. Моток неумолимо тащил меня обратно и только у той стены, в которой была невидимая дверь, слегка замедлил ход. Из-за стены доносились раздражённые голоса: спорили Руанна и Лдокл. Я похолодела от ужаса, представляя, как меня сейчас вынесет прямо к их ногам. Тьма великая, неужели ничего нельзя сделать?

Между тем, как я уже говорила, скорость, с которой меня тащило по полу, начала падать. Мне удалось сначала выхватить из кучи сокровищ издалека замеченный нож (на этот раз мне ничего не помешало взять его в руки), а после, у самой двери, я сумела сесть и ухватить за связавшую мои ноги верёвку. Движение остановилось, и моток запрыгал возле меня в явном нетерпении. Я занесла нож, чтобы перерезать пути, и моток совсем остервенел, принявшись биться о мои руки, а, когда "понял", что это не помогает, стал набрасываться на лицо и шею, стараясь каждый раз ударить посильнее. Отбросив взбесившийся клубок подальше (никогда больше не буду доверять дружелюбию волшебных вещей!) я поудобнее перехватила нож и перерезала верёвку. Раздался тихий звон, путы спали с моих ног, и, помедлив мгновение, погасли. Сразу же после этого погас и отброшенный в сторону моток а, когда я попыталась нащупать идущую за стену путеводную верёвку, то обнаружила, что её нигде нет. Тьма великая, неужели я всё-таки останусь здесь навсегда?! Нет, нет! По подвалу ходят демон и экономка его замка и, если у меня не будет другого выхода, я смогу позвать их на помощь. Наверное, Руанна заметила моё отсутствие, и позвала хозяина помочь отыскать меня — правда, непонятно, как они догадались, куда идти?

Голоса раздались совсем близко, и я воспряла духом. Отчаяние так и не сумело охватить меня: слишком всё происходящее было похоже на сказку, из тех, которые я читала в детстве. А в сказках всё заканчивается хорошо и... Даже когда меня волокло по полу, я и то не боялась, что со мной может что-то случиться, только не хотела быть выброшенной перед демоном в таком смешном и неудобном положении. Теперь же, прильнув к стене, я жадно прислушалась к разговору Лдокла с экономкой, надеясь, что их разговор подскажет мне способ выйти: в сказках всё так бы и происходило бы, почему бы такому не случиться и в замке демона тьмы?

Мои ожидания оказались не напрасными...

— Глава двенадцатая. Неудачный побег

— Я в пятый раз повторяю, Руанна, — раздражённого говорил Лдокл, — нет никаких причин беспокоиться из-за этой девчонки. Со вчерашнего дня эта твоя Ристиль заполнила весь замок. На каждом шагу я только и слышу твои окрики, жалобы и приказы. Неужели нельзя управлять слугами, не вмешивая меня в свои проблемы?!

— Но, хозяин! — ничуть не меньше горячилась экономка. — Я ещё вчера просила — отправьте девушку домой, она вовсе не нужна в замке!

— Об этом ты просила, наверное, уже сто раз, — рассердился демон тьмы. — Последний раз повторяю: служанка останется здесь, и больше об этом говорить нечего!

Я неожиданно для себя с облегчением выдохнула: после жестоких слов демона мне было приятно узнать, что он всё-таки не хочет прогнать меня из своего волшебного замка... то есть я хотела сказать, я рада, потому что я была бы разоблачена сразу же бы, как избавилась бы от выданной в замке одежды.

— Хозяин, вы уж простите меня, но с этой девушкой сплошные хлопоты!

— Да уж, я уже понял, — проворчал демон тьмы. — Не вижу причин, по которым она может заблудиться в этом подвале. Скорее всего, забилась в какой-нибудь уголок и читает, а то и спит.

— Но, хозяин, я звала её несколько часов подряд, она не откликается!

— Зато мои гости откликнулись, — буркнул Лдокл. — Фея солнечного света не выдержала на втором часу твоих криков и тоже впала в панику. "О, Лдокл, может быть, с бедной девушкой что-нибудь случилось!" — передразнил он. — Я бы хотел тебе ещё раз заметить, что не люблю, когда мои гости тревожатся по пустякам.

— Но, хозяин, я уверяю вас...

— Оставим этот разговор, Руанна. Мы прошли весь подвал, твоя свеча хорошо видна, и разговаривали мы достаточно громко. Если бы девушка была тут, она бы давно откликнулась и нашлась бы. Уйдём.

Я почувствовала, как меня охватывает отчаяние, и не расслышала, что ответила экономка. Если они сейчас уйдут, я останусь запертой в сокровищнице, где меня никто не будет искать... Уже открывая рот, чтобы позвать на помощь, я помедлила и услышала следующее:

— К тому же, Руанна, если замок в самом деле предложил этой девушке самые пыльные башмаки, она никогда в нём не потеряется. Эти башмаки заколдованы, они всегда выведут обладательницу туда, куда она только пожелает, ей стоит только подумать или, в крайнем случае, приказать вслух.

— Но, хозяин, в подвале нет, и не может быть волшебства! — воскликнула экономка, и в её голосе звучала неприкрытая зависть. — Здесь её башмаки станут обычной обувью!

— Я никогда этого не говорил, Руанна, — снисходительно ответил Лдокл, и мне показалось, что он улыбается. Голос демона звучал очень отчётливо, так, будто он стоял совсем рядом со мной. Потом Лдокл вроде протянул руку и постучал по разделявшему нас камню — я с трудом удержалась, чтобы не откликнуться. — Подвал не заколдован — это верно, но волшебство башмаков от места не зависит, лишь бы речь шла о моём замке. Они ведь очень старые, старше и тебя, и меня, им столько же лет, сколько этим камням.

Экономка что-то ответила, но очень тихо, и мне ничего не удалось расслышать, а после Лдокл бодро произнёс:

— И пока не забыл, Руанна: не надо завтра наказывать девушку за её исчезновение. Я сам с ней завтра поговорю... и сделаю внушение, разумеется. Если она виновата, она понесёт наказание, можешь не сомневаться. А сейчас, если ты волнуешься за неё и, если она вдруг прячется здесь, оставь свечу. Ристиль сможет найти её и выбраться при свете из подвала, а потом занесёт свечу на кухню. Если этого не произойдёт, я завтра вернусь сюда, но, уверяю тебя, нет никаких причин волноваться из-за служанки.

Ответ экономки был опять произнесён слишком тихо, мне удалось расслышать только "молода", "красива", "неопытна" и "неприлично". Демон рассмеялся своим колючим смехом, который оседал на коже горящими снежинками. Интересно, что чувствовала сейчас экономка? Должна же она была сейчас что-то почувствовать!

— Я понимаю, Руанна, ты предпочла бы увидеть у меня в гостях почтенную даму, которую ничуть не скомпрометирует визит в самый чёрный и мрачный замок из всех достоявших до нынешних времён. Но, ты уж прости, мне приятней видеть молоденькую девушку. И то же самое касается и служанок. А поскольку хозяин тут я...

Голоса постепенно удалялись — снисходительный громкий голос успевшего успокоиться демона и едва слышные взволнованные вскрики экономки. Я прижалась к двери и стала считать секунды. Не прошло и трёх минут, как участок стены, к которому я прижималась, начал светиться, и сразу вслед за этим отворилась дверь, буквально выбрасывая меня из зала.

— Не слишком ли много ударов и падений? — пробормотала я, наклоняясь за оставленной для меня свечой, с которой я едва ли не сшибла пламя. Выпрямившись, я с ужасом заметила впереди удалявшийся огонёк. Лдокл подталкивал экономку к выходу из подвала, препятствуя её попыткам обернуться. И при этом громко разговаривал, будто... будто желая заглушить все звуки, которые могут раздаться в подвале. Будто... будто пытается мне помочь, будто он на моей стороне — против кого?! Ведь он же хозяин замка, демон, похитивший меня из родного...

Ну, не из родного дома, конечно, но всё-таки. Внезапно меня охватила ярость, и вместе с ней пришло понимание. Ну, конечно же, Лдокл всё знал с самого начала! Знал, и смеялся надо мной. Он ведь слышал мой голос, видел, как я двигаюсь. И... нет, как хитро он под видом наказания подстроил так, чтобы мне не пришлось есть за двоих — "гостью" и служанку! Как он, наверное, позабавился, разговаривая со мной о приставленной ко мне девушке и со мной же — о моей "госпоже". Как смешили его требования отправить неугодную служанку обратно домой.

Как я могла быть такой дурой, как я могла поверить, будто можно куда-то спрятаться в замке тьмы от его хозяина?! Лдокл просто издевался! Издевался, когда разговаривал со мной в своей спальне — то-то он так возмутился, когда я спросила, накажут ли меня, он ведь знал, что я не служанка! И когда я попросила разрешения переодеться — он не позволил мне, чтобы я не разоблачила себя раньше времени! А потом предложил эту ужасную прогулку.

И смеялся, всё время смеялся!

Да, Лдокл, наверное, неплохо повеселился за эти дни! Давно, наверное, так не развлекался... Он знал, он не мог не знать о моей надежде сбежать, скрыться или хотя бы передать весточку домой, потому и бросил меня одну на ромашковом поле — на, мол, смотри, чего ты стоишь против меня.

Не знаю, что я сделала бы сейчас — закричала бы, позвала бы демона, чтобы устроить безобразный и бессмысленный скандал или тихо бы села плакать, но тут у меня подогнулись ноги от усталости. Не было сил ни на что — ни кричать, ни топать, ни даже плакать, слишком много сегодня случилось. Я осела на пол, понимая, что это конец: если уснуть здесь, свеча потухнет, и тогда... представив, как Лдокл найдёт меня утром лежащую без чувств на каменном полу, как он будет смеяться и издеваться тогда, когда я полностью разоблачу себя самым глупейшим образом, я из последних сил поднялась. С трудом сделала шаг... другой... третий...

Очнулась я утром в своей постели. Смутно припоминался бесконечный путь — почти ползком — по подвалу до лестницы, потом пустая кухня, где свеча вырвалась из моих рук, а потом... деревянные доски пола, чёрная тень где-то рядом... и сразу же моя комната и кровать. Странно, мне никто не встретился на пути сюда... или не странно? Кажется, было темно, поздно... все, наверное, легли спать...

В памяти неясно всплывала жгучая обида на демона тьмы, и как-то это было связано с нелепым балахоном, башмаками и прогулкой на драконах. Но я не могла вспомнить как именно — все воспоминания перекрывала чудовищная усталость. Я даже не помнила, когда стянула с себя балахон и переоделась в ночную сорочку и сняла башмаки. Не сами же они снялись, в самом деле...

Поднявшись — всё тело ломило после вчерашних приключений — я сунула ноги в тапочки и с трудом дошла до ванной комнаты. Там нашёлся балахон — он висел в дверном проёме и продувался горячим воздухом.

— Получается, его ещё и постирали за ночь, — туповато произнесла я. — Спасибо большое... — и осеклась, увидев то, что не сразу заметила — подол и края широких рукавов балахона были словно испачканы в золотой пыли. Подол на полвершка, рукава на треть. Я поскребла ткань. Золото словно напылили поверх, и оно никак не хотело отколупываться. Мне вспомнились сказки про волшебные замки и потайные комнаты в них. Они всегда помечали тех несчастных, кто случайно или из праздного любопытства заходил внутрь. Или объяснение прозаичней, и это золотой песок налип на края моей одежды, пока я прохаживалась по сокровищнице?

Но почему тогда так аккуратно?

Одно было ясно — в таком виде выходить из комнаты нельзя. Как я объясню неожиданное украшение? А если не выходить — сколько времени пройдёт, прежде чем меня опять хватится Руанна?

Решение пришло само собой — когда я вспомнила о вчерашних словах демона: он говорил, что башмаки доставят меня в любое место в замке. Может, и к выходу тоже? Надев балахон (шкаф отказался возвращать мою обычную одежду) и, на всякий случай, маску и чепчик, к счастью, не испачканные в золоте, я потребовала отвести меня к выходу из замка да так, чтобы никого не встретить на пути.

Увы! Очень скоро я оказалась на втором этаже в уже знакомой комнате, куда вчера на серых гусях прилетела фея вечерних сумерек. Я попросила отвести меня к другому выходу... и осталась на месте. Неужели это окно — единственный путь из замка?

Прыгать наружу я не рискнула — не хотелось, как предупреждала экономка, разбиться, упав с огромной высоты, да и... кто знает, где я окажусь, сделав шаг с подоконника? Может, в безводной пустыне или над пропастью...

Должен же быть другой путь, должен!

— Ристиль! — разнеслось по замку. — Где ты пропадаешь, негодница?!

Я вздрогнула. Руанна поднимет на ноги весь замок, а потом заставит демона меня искать. И он найдёт — в этом я почему-то не сомневалась. А тогда...

Не видать мне не только свободы, но и возможности хотя бы изредка покидать свою комнату. И библиотеки, за которую половина моих коллег продала бы душу и тело, а вторая — без зазрения совести прибавила бы к тому свою семью.

— Ристиль! Немедленно иди ко мне!

У меня не выдержали нервы.

— Должен же быть другой выход! — воскликнула я. — Я хочу выбраться из стен этого замка сейчас же, немедленно!

Каменные плиты со зловещим скрежетом разъехались подо мной и, едва не закричав, я провалилась сквозь пол. Пролетев один этаж, я упала точнёхонько на свою кровать, смяв при этом покрывало. Не успела я подняться на ноги, как со стуком распахнулось окно.

— Не смешно, — буркнула я. — Я хотела выбраться из этих стен, а не оказаться во дворе.

Оконная рама качнулась, словно отметая мои возражения и приглашая меня вылезти наружу.

— Мне, конечно, не трудно, — сообщила я, поднимаясь на ноги. — Но это и в самом деле не смешно!

Двор, как и прежде, был залит солнечным светом, который ловили установленные на крыше зеркала. А ещё со стены почти до самой земли спускалась лестница наподобие пожарной; такие устанавливают на домах в новых городах, чтобы можно было, если это необходимо, влезть в окно горящего здания.

— Это ответ? — удивилась я. Задрав голову, посмотрела на крышу, но свет из зеркал слепил мне глаза. Лестница нетерпеливо шевельнулась. — Ну, хорошо. Полезу.

По крайней мере, кто мне мешает сейчас просто разведать выход отсюда, а потом вернуться за вещами... да о чём это я! За какими вещами?! Пусть демон себе забирает мою дорожную одежду, если я получу свободу. Ещё бы я только умела лазить по крышам...

Упав когда-то с приставной лесенки в библиотеке, я каждый раз боюсь, спускаясь или поднимаясь, оступиться и скатиться вниз. Всё-таки падать — это очень больно, и, чем выше поднимешься, тем, в сущности, больнее... Спокойно, решила я, поглядев вниз на двадцатой, наверное, ступеньке. Я уже добралась до второго этажа, и падать было куда, если не сказать хуже. Ладони немедленно вспотели, и ноги, обутые в домашние башмаки, едва не соскальзывали со ступеньки.

— Спокойно, — произнесла я вслух, отпуская сначала правую руку, чтобы вытереть её о балахон, потом, вернув её на место, — левую. — Я справлюсь. Осталось немного и...

И снова: шаг за шагом, ступенька за ступенькой, не глядеть вниз — страшно! — не глядеть вверх — слишком много ещё осталось! Спокойно, не торопясь... ой, мамочки, чуть не упала...

— Уф! — проговорила я, перебираясь с лестницы на черепицу крыши. Не сказала бы, что демон облегчил жизнь пленникам, желающим покинуть его замок: крыша была не ровная, а со значительным уклоном, и я не могла, не поднявшись на ноги, разглядеть, что находится по другую сторону. Подниматься на ноги, однако, не следовало — здесь было бы просто невозможно удержаться.

— Стоило прихватить с собой верёвку, — проворчала я, — да разве всё учтёшь?

Я неуверенно оглянулась назад. Может быть, мне сейчас вернуться, поискать верёвку, а уж потом...

До меня донёсся еле слышный голос Руанны:

— Ристиль!

Это решило дело. К тому же, кто знает, рискнула бы я второй раз подняться по этой лестнице? Так что... посмотрю, по крайней мере, что с той стороны и можно ли там спуститься. У меня закружилась голова — не от страха высоты, а от близкой свободы. Неужели так просто? Я легла ничком на черепицу, чтобы унять головокружение и осторожно поползла, едва не соскальзывая обратно к краю крыши. Бешено колотилось сердце.

— Если я выберусь отсюда, я никогда не покину родной дом без мамы с папой, — пробормотала я, чтобы отвлечься. — И никогда не буду гулять одна по вечерам. И никогда не поднимусь даже по обычной лестнице. И...

Раздался стук подкованных сапог о черепицу, а после ласковый до жути голос демона тьмы спросил:

— И всегда будешь пай-девочкой, не так ли, Ристиль?

Ойкнув, я всё-таки скатилась назад, и едва не упала с крыши. Шагнув по скату, Лдокл поймал меня на самом краю и, больно ухватив за плечи, поставил рядом с собой.

— Я зря сказал вчера вечером, что ты превзошла саму себя, — зло проговорил демон. — Такого даже я не мог предвидеть. О чём ты думала, глупая девчонка? Или, вчера свалившись с колесницы, сегодня решила, будто умеешь летать?!

Он тряхнул меня с такой силой, что мотнулась голова.

— Отвечай!

Я промолчала — хотелось бы прибавить "гордо", но, увы, у меня от страха попросту отнялся язык. Вид у Лдокла был такой, словно он обдумывал возможность убить меня своими руками.

— Я молчал, когда ты слонялась по моему замку. Я молчал, когда ты заняла мою библиотеку. Я молчал, когда по всем этажам разносились крики моей экономки. Я молчал, когда ты вломилась в мою спальню. Я молчал, когда ты гонялась на моей колеснице за каким-то несчастным пьяницей. Я молчал, когда ты обыскивала мою сокровищницу. Я молчал, когда нашёл тебя ночью спящей на полу моей кухни. Ты хотела свободы — я предоставил её тебе. Каждое твоё желание немедленно исполнялось. Ты ни в чём не знала отказа. И как же ты отблагодарила меня? Ристиль! — он снова больно встряхнул меня. — Ты слышишь, что я тебе говорю?

Мои глаза застилали слёзы. Я вспомнила — именно это я поняла вчера, у выхода из сокровищницы. Тогда... А потом был путь до кухни, усталость... Я полночи провела на полу, пока меня, совершенно закоченевшую, не нашёл Лдокл, который дал мне выпить горячего вина — тогда мне не пришло в голову поинтересоваться, когда демон успел его согреть. И отвёл в мою комнату. И, кажется, что-то говорил тогда, но... дальше всё скрывала тьма. Я облизнула губы, словно надеясь ощутить на них вкус вина. Вина, которое дарует забвение...

— Ты всё знал с самого начала, — прошептала я. — Знал, и издевался надо мной.

— Разумеется, я знал. Неужели ты думала, Ристиль, что можешь что-то скрыть от меня в моём же замке?

— Какая же я была дура...

Демон победно улыбнулся.

— Не такая большая, как сейчас, можешь мне поверить. Зачем ты залезла на крышу?

Я отвела взгляд.

— Хотела сбежать? Прекрасно. Бесподобно. Скажи мне, Ристиль, ты любишь своих родителей?

От удивления я быстро вскинула глаза на демона тьмы. Зачем он спрашивает об этом? Такой ненужный, бессмысленный вопрос...

— Ну, так что же, Ристиль? Любишь или нет? Ответь мне правду.

— Люблю, — резче, чем собиралась, ответила я и повела плечами. На мгновение демон ослабил хватку, словно собирался меня отпустить. Мысль, что Лдокл лишит меня опоры на покатой крыше его замка — как тогда, на колеснице — заставила меня поддаться демону навстречу и ухватиться за его запястья руками. Демон рассмеялся.

— Странная вещь — любовь, не так ли, Ристиль? — задумчиво произнёс он.

— О чём ты?

— Ты любишь родителей, ты сказала, но ты ведь сбежала от них, верно?

— Я вовсе не... — начала было оправдываться я, но демон не дал мне договорить.

— Скажи мне, красавица, если бы я приехал к ним сегодня после заката и сказал — добрые люди, я к вам с грустной вестью — ваша дочь разбилась, упав с крыши моего замка — что с ними сталось бы тогда, а, Ристиль? Может, они наградили бы меня за добрую весть? Может, ты не нужна им, и ради их спокойствия решила прыгнуть с крыши в моём замке? Скажи мне, Ристиль, я ведь демон, я не знаю, что это такое — человеческая любовь. Ну же, не молчи, отвечай!

Я покачала головой. Щёки горели, глаза застилали слёзы. Демон был прав — я была плохой дочерью своим родителям, бросив их тогда и рискуя собой сейчас. Что я могла ему ответить?

— Я покажу тебе, Ристиль, на какую беду ты хотела себя обречь. Идём со мной, ты всё увидишь своими глазами. Но сначала оглянись — что ты видишь?

Вокруг не было ничего. Совсем ничего, только пустота, словно замок и не существовал вовсе. Я видела стены замка — они замыкались в квадрат, на каждой установлено до десятка зеркал, видела синее небо над головой и солнце, которому уже недалеко было до зенита. Реальность словно существовала только здесь, над стенами, в самих стенах и под ними. Ничего за пределом стен не было, не было видно даже конька крыши рядом с нами.

Демон взял меня за руку и повёл вверх по скату. Странно, но одно прикосновение Лдокла словно сделало крышу не более опасной, чем любая дорога, самую малость идущая в гору. Шаг, второй, третий... и вот мы балансируем на коньке, перейдя перед тем невидимую границу.

— Смотри! — приказал мне демон, но в этом не было нужды — я и так смотрела. Смотрела во все глаза.

Над нами не было никакой синевы. Над нами не видно было солнечного света. Всё было серым, лишённым какого-либо оттенка и краски. Серое небо, серый песок. И больше ничего. Безжизненная, мёртвая земля.

— Серая пустыня, — пояснил демон тьмы. — Тут погибли все близкие Дрипа. Тогда я ещё не следил за новостями в мире людей, и не знал об их замысле.

— Погибли? — глупо переспросила я.

— Да, — коротко ответил демон, и мне тут же расхотелось о чём-то спрашивать. — Это не просто небо и не только песок, Ристиль. Это проклятое место, здесь не живут ни люди, ни феи, ни демоны, и даже я не отважился бы провести тут больше одного дня. Оно выпивает краски из всего живого и, когда твоя кровь станет совершенно серой — ты умираешь. Человек не может жить без красной крови, Ристиль. Путешественники об этом не знали, а феи не захотели открыть им всего. Да люди бы и не поверили.

— Почему? — спросила я, чувствуя, что задыхаюсь. Если бы я рискнула спуститься... если бы я успела спуститься... ведь демоны никогда не лгут.

— Феи говорили об опасности, но путешественники ничего не боялись, — как-то очень грустно объяснил демон тьмы. Они говорили о проклятом месте, но люди уже не верят в проклятия. Бесполезно было отговаривать, вы, люди, всегда найдёте способ изобрести себе новую погибель.

— Нет! — воскликнула я, в ужасе глядя на раскинувшийся передо мной ландшафт. — Я спрашиваю — почему феи не сказали всего? Они ведь могли! Могли открыть правду?

— Думаешь, это помогло бы? — с сомнением спросил меня демон. — Я в этом не уверен. Ну-ка, идём со мной, я ещё не всё тебе показал.

— Куда — вниз?! — в ужасе закричала я. Сделать ещё один шаг к страшной пустыне, оказаться на самом краю — крыша ничем не отгораживалась, с неё можно было упасть в любой момент — это свыше моих сил! — Нет, не надо, пожалуйста!

Демон покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты видела всё. — Я не двигалась с места. — Ну же, идём. Ты должна знать.

Лдокл провёл меня по самому краю до самого угла, заставляя — то и дело силой, не обращая внимания на мои протесты — наклоняться и осматривать наружную стену замка, совершенно гладкую, словно отполированную своим создателем — или временем. Угол занимала башня, точнее, башенка, которая, как на той картине в сокровищнице, выдавалась за стену, оставляя нам возможность пройти по внутренней стороне крыши. И мы прошли, и обошли так весь замок, пока не вернулись к тому месту, где меня разоблачил демон.

— Ты видела всё, — произнёс Лдокл после того, как, вернувшись, мы с минуту простояли в молчании. — Мой замок построен не для чьего бы то ни было удовольствия. Он был построен для войны — в те незапамятные времена, когда мужчины носили оружие, женщины — закрытые платья, людям была доступна магия, разумные драконы летали над городами, а демоны воевали друг с другом.

— Воевали? — не поверила я своим ушам, хотя увиденное мной в сокровищнице могло бы убедить меня в этом.

— Воевали, Ристиль, воевали. Тогда все воевали друг с другом, и даже феи жестоко соперничали между собой.

— Феи?! — снова не поверила я.

Демон усмехнулся.

— Воевали мы все, но феи, конечно, были самыми разумными из нас. Это они додумались решать все проблемы на общем совете, да и... Но я отвлёкся. Ты слушаешь, Ристиль?

— Слушаю... — растерянно подтвердила я. Войны, ненависть, может быть даже боль и кровь... Неужели такое правда возможно?

— Это были времена битв демонов — нам мало было похищать девушек и сокровища у людей и драконов, мы жестоко сражались за добычу, за власть и волшебную силу, вспоминали друг другу старые распри и мечтали покончить друг с другом. Одна из таких войн прошла здесь... и стала последней.

— Ты?.. — с испугом произнесла я, не в силах даже закончить свою мысль. Рядом со мной стоит, меня за руку держит существо, некогда убивавшее себе подобных?! И земля до сих пор носит его? Как давно это было?

Словно угадав мои мысли, демон покачал головой.

— Нет, Ристиль, не я. Тогдашний демон тьмы не пережил битвы, не пережил своего поражения. Бой был страшный, со стен слетали проклятья, оружие, над головами осаждавших носились чудовища — и это же насылалось на замок пришедшим под его стены войском демонов. Все стихии, какие только существуют, сталкивались здесь с тьмой и поглощались ею, пока осаждавшие и осаждённые не заметили, как сереет небо над головами, как чахнет трава вокруг — та, которую они ещё не успели вытоптать своими сапогами и сжечь заклинаниями. Почва превратилась в серый песок, небо сделалось серым — тогда, Ристиль, только тогда все опомнились.

— И старый демон погиб? — доверчиво, как ребёнок, слушающий сказку, спросила я.

— И старый демон погиб — от досады, Ристиль. Он ушёл во тьму, вернулся к стихии, как это делаем все мы, когда нам больше не для чего жить. Он понимал — да и как тут было не понять, что продолжение битвы погубит весь мир, и сдался, но жить после этого уже не мог. Это был мой прадед, Ристиль, и это было более тысячи лет назад...

Лдокл прижал меня к себе, и я поддалась к нему навстречу. Слов не было: как ответишь на такую историю, что отдашь за подобную откровенность? Молчание не казалось неловким, скорее тёплым и даже почти дружеским. Демон сел на конёк крыши, потянув при этом меня за собой, да так, что я опустилась ему на колени.

— А дальше? — спросила я, когда тишина сделалась невыносимой. — Демоны, осаждавшие замок, остановили пустыню?

— Дальше? — слегка рассеянно переспросил Лдокл. Он одной рукой обнимал меня за талию, прижимая к себе, а второй поглаживал мои волосы — так медленно и плавно, словно на его настроение никак не влияла ужасающая картина, расстилавшаяся вокруг. — Нет, Ристиль, они не остановили пустыню, по крайней мере, не сразу. Они пытались бежать из неё, но земля превращалась в серый песок под их ногами, а небо над головами теряло краски. Тогда, и только тогда, когда они поняли, что деваться некуда, демоны позвали на помощь фей — целить наносимые природе раны они умеют лучше нас — обещав взамен исполнить любую просьбу. И сотворили чары, самые страшные на свете чары, Ристиль, после которых из мира исчезло волшебство — всё волшебство, кроме того, которое могли сотворить демоны и феи. Они вытянули магию из мира, чтобы остановить серую пустыню, которую сами же создали.

— Вытянули магию... — непонимающе повторила я. — Постой, ты уже говорил о том, что люди ею владели в прошлом. Ты хочешь сказать... были люди, которые были как вы? Как ты и Соль? Могли летать по воздуху и ходить по радуге?

— По радуге нельзя ходить, Ристиль, — серьёзно ответил демон.

— Но я же видела! Я видела собственными глазами!

— По радуге можно идти, только если с тобой идёт фея радуги, Ристиль, а она не так часто приглашает людей на свои прогулки. И летать умели не все. И ни один человек не мог призвать тьму среди бела дня или ночью плакать капельками света. Люди — это не феи, и не демоны, Ристиль. Но всё же волшебство было доступно и вам. Было. Когда-то.

— А теперь — нет? — вздохнула я, чувствуя себя маленькой девочкой, которой рассказали грустную сказку.

— Теперь — нет, Ристиль, — улыбнулся демон. — Теперь всё человеческое волшебство ушло во тьму — туда же, куда попадают забытые мысли, забытые дела и забытые чувства. Оно ушло, а демоны остались самыми могущественными существами во всём мире, и больше прежнего веселились, нападая на города, похищая девушек и охотясь на огнедышащих драконов. Так продолжалось долго, очень долго, пока люди не обратились к феям, а они не обратились к нам, и не напомнили о старой клятве. Долги надо платить — и вот, Ристиль, договор, и всего одна ночь в году, и счастье, которое феи взамен насильно навязали людям.

— Насильно? — всё так же глупо переспросила я.

— Взамен на обещание утишить демонов, феи потребовали клятву утихомириться самим, а нарушителей с удовольствием карали демоны, для этого не нужны были особые ночи. Ты считаешь, они были правы?

Лдокл взял моё лицо в свои руки и повернул, заставляя глядеть ему в глаза. Чёрные, требовательные, они, казалось, видели меня насквозь.

— Я не знаю, — тихо ответила я. Демон снова обнял меня и прижал к себе.

— Ты не знаешь, и никто не знает, Ристиль. Но если в мире есть добро — должен быть и страх.

— Поэтому я здесь — ты это хочешь сказать?

Лдокл покачал головой.

— Ты здесь потому что я захотел увидеть тебя здесь. Я никогда не сделал бы ничего только ради договора и спокойствия других. По правде сказать, я вообще никогда ничего не делаю ради спокойствия других, — засмеялся он.

— Я понимаю, — сухо ответила я. Лдокл засмеялся ещё громче.

— Одним словом, феи не могли раскрыть людям правды, поэтому предпочли молча смотреть, как погибают несчастные. Я узнал об этом слишком поздно, Ристиль, не то, возможно, вмешался бы раньше...

— И что тогда? Ты спас Дрипа? Но почему? Какое тебе было до него дело, ведь ты же демон?

Лдокл пожал плечами.

— Мне стало неприятно.

Такое объяснение поразило меня до глубины души. Стало неприятно — и всё?! Это всё, что он почувствовал?!

— Это мои владения, — неохотно пояснил демон тьмы. — Здесь нельзя жить — ты видела, я, как мог, старался украсить виды из окон моего замка, — но это мои владения. Мне неприятно думать, что люди пришли сюда, чтобы найти свою смерть.

— И что ты сделал потом, Лдокл? — спросила я, неожиданно для самой себя обращаясь к своему похитителю по имени.

— О, потом я сделал всё, что в моих силах, — засмеялся демон тьмы. — Для начала я создал — выдумал, если тебе угодно — драконов и прочих страшных чудовищ, которыми заселил всю пустыню. Они не могут выйти из неё и прогонят людей от границы, а, если кто-то всё же пересечёт её — сожрут со всеми... — Он осёкся. — Не смотри на меня так! Что бы ты предпочла сама — быструю смерть или медленное умирание, когда ты лежишь без сил и видишь, как краски жизни покидают тебя? Я предупредил людей, чтобы они не совались в серую пустыню, мои руки чисты.

— Поэтому ты и отпустил Дрипа, чтобы он передал твоё предостережение людям? — уточнила я. — После того, как он узнал правду?

Демон недоуменно посмотрел на меня, а потом рассмеялся.

— Нет, Ристиль, не поэтому. Но и потому тоже, разумеется. Я не мог один спасти человека, и отвёз его к фее солнечного света, а потом... — Он пожал плечами. — Дрип мой друг. Вот и всё.

— Всё, — кивнула я, отстраняясь от собеседника. Сказка закончилась, и мне предстояло жить дальше. — А что будет со мной?

— Ты останешься здесь, — тоном, не допускающим возражения, ответил Лдокл. — Ты увидела слишком много — я знаю, что сам позволил тебе это, но я никогда и не собирался расставаться с тобой. Ты останешься здесь, и будешь жить у меня в замке. Разумеется, тебе не придётся прятаться от меня и прислуживать кому бы то ни было. Ты останешься здесь.

И, сказав это, демон потянул за воздух, как за уголок ткани, вытянул из ничего чёрный плащ и накинул мне на голову, как фокусник закрывает шляпу. Когда он снял его, мы сидели в кресле в одной из комнат второго этажа.

— Глава тринадцатая. Выяснение отношений

— Лдокл! — раздался возмущённый возглас феи солнечного света. Соль стояла в дверях, уперев руки в бока и, кажется, была весьма расположена ругаться.

Демон вздохнул.

— Доброе утро, Соль, рад тебя видеть.

— Доброе?! Утро?! — возмутилась фея. — Сейчас почти полдень, и лично я ничего доброго не вижу!

— Я тоже, — мрачно кивнул демон тьмы. — К сожалению, никого доброго тоже не наблюдается. Когда приглашаешь себе в замок светлую фею, невольно ждёшь... одним словом, я не привык, чтобы на меня с утра накидывались мои гости.

— С утра! — задохнулась от ярости фея.

— Соль, перестань, — поморщился Лдокл. — Я наперёд знаю всё, что ты хотела бы мне сказать. Не стоит. От этого никому точно добра не будет, так что успокойся, а то ты уже стареть начинаешь. Лучше позови сюда Дрипа, мне нужно с вами обоими поговорить.

Фея солнечного света поджала губы, сердито разглядывая нас с Лдоклом. Что именно вызвало её негодование, я понять не могла, а демон не дал мне возможности это узнать. Постояв немного, Соль топнула ногой и вышла из комнаты — надо полагать, на поиски Дрипа. Лдокл покачал головой.

— Чем отличаются феи, так это привычкой вмешиваться в дела, которые их не касаются, — заявил он. — Ну и, разумеется, ненормальной убеждённостью в том, что к демону тьмы можно явиться в любое время суток с очередной безумной претензией.

— Безумной претензией? — рассеянно переспросила я, не вполне уверенная, хочу ли знать, что Лдокл имеет в виду.

— Именно, — многозначительно кивнул демон. — То им темнота на сумерки пролилась, то я с тобой не так обращаюсь... — Он ссадил меня с колен и поставил перед собой. — А, Ристиль? Ты не считаешь, что я неправильно себя веду?

Я отвернулась. Со своей точки зрения демон, несомненно, вёл себя более чем правильно, и в вину ему можно было вменить разве только излишнюю мягкость обращения с пленницей. Но, разумеется, я не могла признать справедливости поступков Лдокла в самом факте моего заточения здесь.

— Решила на меня дуться? — весело спросил Лдокл. — Не назвал бы такое решение разумным... кстати, смотри!

Посмотрев в указанном направлении, я увидела зеркало — оно появлялось передо мной прямо из воздуха и не опиралось ни на пол, ни на стену, не свешивалось с потолка.

— Красиво, правда? — хвастливо спросил Лдокл, накидывая на меня свой плащ так, чтобы заслонить зеркало, и тут же сдёргивая его. — А теперь посмотри — такой я видел тебя всё это время.

Первый же взгляд на моё отражение объяснил, почему демон не протестовал против уродливого наряда служанки, который так удручал меня всё это время. Бесформенный балахон превратился в серое платье, по подолу которого и по краям широких рукавов шёл вышитый золотой нитью прихотливый узор. Талию охватывал пояс, концы которого также были вышиты золотом. Платье можно было называть каким угодно, но не уродливым, и не бесформенным. Вместо ужасного чепца, под которым помещалась вся моя пышная шевелюра, я увидела серую ленту, перевивающую волосы. Маска осталась маской, но гораздо более узкой и вовсе не скрывающей лицо. Лишь башмаки остались прежними — пыльными, широкими, совершенно не изящными домашними башмаками.

Лдокл проследил мой взгляд.

— Увы, с этим я ничего не могу поделать, волшебные вещи должны выглядеть такими, какими сделаны, иначе не будут работать. А в остальном... тебе понравился мой подарок?

Я раскинула руки в стороны и закружилась на месте, любуясь широкой длинной юбкой, которая красиво разлеталась при повороте. Узор на подоле создавал золотой круг, вертящийся вместе со мной. Демон поспешно схватил меня за руку.

— Осторожней, моя красавица, не так быстро.

Смутившись, я опустила голову, не понимая, что за странный стих нашёл на меня и заставил так глупо себя вести в присутствии своего похитителя. Красивое платье — это совершенно не причина для...

— Прости, — засмеялся Лдокл. — Вот уж чего не хотел, так это обидеть тебя. Но на твоих маленьких ножках волшебная обувь, а она очень странно реагирует на такие вот повороты. Ты могла бы внезапно перенестись в любую точку моего замка, причём, не пожелав ничего, зависла бы, скажем, в воздухе между этажами, снимай тебя потом...

Мельком взглянув на улыбающееся лицо демона, я отвернулась. Он смеялся надо мной. Конечно, люди для него — игрушки или забавные животные...

— Ну же, не сердись, — просительно проговорил Лдокл и притянул меня к себе. — И это вместо благодарности! Я-то хотел тебя порадовать, а ты дуешься.

Ответить я не успела, даже если бы нашла нужные слова — за дверью послышались быстрые шаги феи солнечного света — дробный перестук каблучков по каменному полу, — почти заглушающие более размеренные и мягкие мужские шаги.

— А вот и они, — усмехнулся демон. — Придётся встретиться с двойной атакой. Честно признаться, предпочёл бы поругаться со всеми демонами, чем теперь доказывать Дрипу, что у нас с тобой всё хорошо.

Он развернул меня к себе и двумя пальцами приподнял подбородок, заставляя глядеть ему в глаза.

— Ведь верно же, Ристиль? Всё хорошо, всё замечательно. Ты остаёшься в моём замке, сможешь сколько душе угодно читать старинные книги в моей библиотеке, любоваться чудесами, о которых люди давно забыли, носить самые лучшие платья, есть самые вкусные блюда... Ты ведь хочешь остаться в моём замке, верно, Ристиль? Разве не об этом ты всегда мечтала, не такое счастье представляла себе?

Лдокл давно отпустил мой подбородок, а я всё смотрела в его завораживающие чёрные глаза. Они подчиняли себе, лишали воли — и воли лишало само прикосновение демона, горячее, требовательное, почти обжигающее незнакомым прежде ощущением... чего? Я не знала этого, только стояла и смотрела в глаза Лдокла, чувствуя, как потихоньку забывается всё, о чём я думала или мечтала прежде... В мире не было никого и ничего, только чёрные требовательные глаза, которые навсегда похитили мою душу, как перед тем их обладатель навсегда похитил меня саму.

— Лдокл! — Пронзительный голос феи солнечного света разрушил гипнотические чары. Демон хмыкнул и притянул меня ближе к себе, а я, смутившись невесть от чего, спрятала лицо у него на груди.

— Да, Соль, я тебя внимательно слушаю, — преувеличенно серьёзно заверил Лдокл, не выпуская меня из объятий и не давая мне отстраниться.

— Мы, кажется, не вовремя, — заметил Дрип. — Лдокл, мне очень жаль, если я тебе помешал, но Соль сказала, ты меня звал.

— Правда? — нарочито удивился демон. Повисла напряжённая тишина. Лдокл шагнул назад и уселся обратно в кресло, одновременно развернув меня к своим гостям. — Значит, так оно и есть, феи ведь лгут ещё реже, чем демоны, как ты знаешь.

Дрип сердито нахмурился, ему явно не нравился тон, который взял себе его друг — если демона можно назвать чьим бы то ни было другом, конечно.

— Зачем ты меня позвал, Лдокл? — сердито спросил юноша. Его некрасивое лицо мало подходило для выражения злости, и даже сейчас Дрип казался скорее смешным, нежели разгневанным.

— Я подумал, ты захочешь быть официально представленным моей гостье, — мягко ответил демон. — Ты ведь сам настаивал — и ты, Соль, тоже, — чтобы я прекратил "этот унизительный маскарад". Изволь — вот Ристиль, уже не скрытая ни под чьей чужой личиной, я поймал её сегодня на крыше моего замка и спас от падения во двор.

— Ристиль! — расстроено воскликнула фея солнечного света. — Ты ведь могла разбиться!

— Разумеется, могла, — подтвердил Лдокл, больно сжимая мой локоть. — Я объяснил Ристиль всю глубину её заблуждения и уговорил остаться у меня добровольно. Так что вам обоим, мои добрые друзья, нет нужды тревожиться. Я ведь прав, Ристиль, верно?

Дрип беспокойно оглянулся на фею, та явно смутилась.

— Ристиль! — встряхнул меня демон. — Сокровище моё, пожалуйста, не молчи, а то мои друзья подумают, будто я заколдовал тебя или принуждаю силой. Ну же, признайся — тебе нравится у меня в гостях. Ведь нравится же, Ристиль! Не упрямься, у Дрипа и Соль не хватает чувства юмора, чтобы правильно оценить твои капризы.

Соль переводила взгляд с меня на Лдокла, а от нас — на Дрипа и, казалось, набиралась смелости для некого решительного шага.

— Не молчи, Ристиль! — сильнее тряхнул меня демон тьмы. В его голосе слышался явственный приказ, и ослушание казалось равносильно предательству самой себя. Я отдёрнула руку.

— Неправда! — воскликнула я, и в самом деле ощущая себя маленькой капризной девочкой, которая только из вредности не хочет соглашаться со старшими. — Мне здесь вовсе не нравится, и я не хочу здесь оставаться! Я хочу домой!

— К маме и папе, — в тон дополнил демон, хватая меня за руку и дёргая так, что я упала к нему на колени. — Нет уж, Ристиль, ты сама отказалась от них, когда сбежала из дома. Умей принять последствия своих решений, моя красавица.

— Я так и думала, что ты врёшь, и даже не нам, а самому себе, — грустно сказала фея солнечного света. — Я ведь предупреждала тебя, если девушка нравится тьме, тебе будет не так уж просто с ней совладать.

— Всё было бы в порядке, если бы вы зашли на минуту позже, — досадливо отозвался Лдокл. — Кто тебя просил так резко кричать и портить мне всё впечатление? Я почти уломал её, и только самой малости не хватило для полного успеха.

Дрип с отвращением скривился.

— Я всегда знал, что ты из себя представляешь, Лдокл, но настолько... Ты собирался обмануть нас колдовством?

— Почему сразу "обмануть"? — обиделся демон. — Ты сказал, что девушка должна сама хотеть остаться в моём замке — я пытался выполнить твоё условие и почти сделал так, чтобы она сама хотела быть со мной. Всё по-честному, никакого обмана!

— Пойми, Лдокл! — горячо заговорила фея солнечного света. — Если бы твоё волшебство бы и удалось, Ристиль всё равно оставалась бы у тебя не по доброй воле.

— Не понимаю, — с раздражением произнёс Лдокл. — Странные вы все, и феи, и люди. Вы хотели, чтобы я уговорил Ристиль остаться здесь. Какая разница, было волшебство или не было? Она всё равно бы радовалась, живя у меня, и все были бы счастливы.

— Кроме её родителей, — строго напомнил Дрип.

— Опять! — театрально застонал Лдокл. — Когда вы поймёте — я не могу исправлять чужие ошибки. Ристиль сама — слышишь, Дрип, сама! — бросила их. Она не хотела с ними больше жить — ну, и не будет. Чего вы от меня ещё хотите?

— Отпусти её, — немедленно потребовал Дрип.

— Какая малость! — насмешливо воскликнул демон. — Всего-то лишь отпустить мою добычу только потому, что за несколько дней птичка не привыкла к клетке. Нет уж, если бы люди так рассуждали, они никогда не держали бы в своих домах ни собак, ни кошек, ни канареек.

— Человек — не канарейка! — выпалил Дрип, шагнув к другу с угрожающе сжатыми кулаками.

— Разве? — как будто даже удивлённо переспросил демон. Дрип отступил на шаг назад. — Ну, если ты так говоришь, я поверю тебе на слово.

Лдокл повернул меня к себе и критически рассмотрел.

— Да, ты прав, — заключил он. — Пёрышек нет, нет крылышек и хвостика, я уже молчу про коготки на лапках. К тому же ни у одной канарейки, сколько я знаю, не растут такие прекрасные волосы на голове. Я полностью с тобой согласен — ничего общего между Ристиль и канарейкой нет и быть не может. Ты доволен?

— Ты издеваешься надо мной! — рассерженно воскликнул Дрип. — Ноги моей больше не будет в твоём замке, рабовладелец! Соль, прошу, помоги мне вернуться домой, сейчас же!

Эта резкая просьба заставила фею радостно встрепенуться и с надеждой посмотреть в лицо юноши, но Дрип, поглощённый своими эмоциями, совершенно не заметил чувств девушки.

— Эй! — протестующе воскликнул Лдокл, поднимаясь на ноги и усаживая меня одну сидеть в кресле. Он шагнул к другу и ухватил его за плечо, словно тот мог прямо сейчас вылететь в окно. — Ты не можешь никуда уехать! Ты обещал мне прожить здесь неделю!

Эти слова Лдокл выкрикнул с вполне понятным торжеством: демоны никогда не лгут (это не мешает им иной раз преувеличивать или предвосхищать события, как в моём случае) и всегда держат слово, поэтому нарушить данное демону обещание попросту невозможно. Если бы Дрип, как грозился, попробовал бы сейчас улететь вместе с феей, они бы упали на полпути до его дома и вряд ли бы остались живы.

— Обещал! — с вызовом подтвердил Дрип.— И ты будешь последней свиньёй, если заставишь меня выполнить подобное обещание. Мы договаривались, что я за неделю разберусь, правда ли девушке хорошо в твоём замке, а мне и сейчас всё понятно. Я ухожу.

— Ты дал слово! — закипая гневом, отозвался Лдокл. — Ты дал слово ждать неделю, и не имеешь права...

Дрип коротко взглянул на разъярённого демона и тот, к моему удивлению, внезапно успокоился.

— Ладно! — рассмеялся Лдокл. — Пусть будет по-твоему. Я не хочу удерживать тебя насильно, раз уж тебе у меня разонравилось — ступай. Но, быть может, ты всё же подождёшь хотя бы до обеда? А после я сам отвезу тебя туда, куда ты пожелаешь.

Соль отвернулась от мужчин, скрывая набежавшие на глаза слёзы. Фея казалась очень расстроенной, но, к моему удивлению, не старела. Дрип тем временем как-то виновато на неё покосился и, не видя выражения её лица, дал своё согласие — неохотно и даже вроде бы неуверенно:

— Если ты освободишь меня от клятвы, я готов остаться тут ещё на несколько часов, — пробурчал юноша, — но обещай меня больше не уговаривать.

— Даю слово! — с комической торжественностью прижал руку к сердцу демон. — Однако я сохраняю за собой право и впредь считаться твоим другом, и звать тебя в мой замок.

Дрип скривился.

— Если бы я не был так обязан тебе в прошлом, и не надеялся, что ты исправишься в будущем, — ворчливо ответил он, — ни о какой дружбе не шло бы и речи.

— Я уже чувствую, как начинаю исправляться под твоим благотворным влиянием! — заверил юношу демон. — Если бы не ты, за одну только выходку с драконами Ристиль была бы заперта в подвале, а после попытки сбежать её запястья и лодыжки украсили бы красивые цепи, которые помешали бы ей выкинуть нечто такое в дальнейшем. А уж после сегодняшнего отказа мне повиноваться бедная девушка месяц питалась бы только хлебом и водой, можешь мне поверить. Однако, гляди же, вот она, целая, невредимая и не наказанная, сидит перед тобой и даже улыбается.

Я действительно улыбалась, сама не зная толком чему. Очень уж забавно звучали заверения демона и, несмотря на его угрозы, страха я не чувствовала. Ведь Лдокл обещал, что никогда не причинит мне вреда.

— Всё шуточки шутишь, — раздражённо отозвался Дрип. — От них суть не меняется.

Лдокл развёл руками.

— Уж прости, дружище, демоны есть демоны. Чего ты от меня ещё мог ждать?

В это время Соль, которая давно не прислушивалась к разговору, а, отойдя в сторонку, тихо оплакивала какие-то свои несбывшиеся надежды, судорожно всхлипнула, развернулась и опрометью выбежала из комнаты. Дрип недоуменно посмотрел на друга — тот пожал плечами, — потом на меня — я повторила жест демона, — и выбежал вслед за ней, буркнув на ходу что-то вроде:

— Потом доспорим.

— Чего это она? — удивился Лдокл, с уходом друзей разом утративший все издевательские нотки в голосе. — Кто её обидел?

Я снова пожала плечами.

— Она хотела сама отвезти Дрипа домой, — предположила я. — А ты помешал ей.

— Как я не догадался! — воскликнул демон, хлопнув себя по лбу. — Что же ты молчала, Ристиль? Если бы я знал... проклятье! Представляю, какой чуши эти двое наговорят друг другу!

Он шагнул к двери, но тут же остановился.

— Ладно, не маленькие, в конце концов. Сами должны разбираться.

Лдокл подошёл ко мне и за руку вытащил из кресла.

— Надеюсь, они не разрушат замка в ходе выяснения отношений, — усмехнулся он. — А там, глядишь, и выяснят нечто полезное. Я уже год наблюдаю, как эти двое вокруг друг друга ходят. У Дрипа, видишь ли, есть своя гордость — она ведь фея, а он всего лишь человек, ещё и не писанный красавец. Соль больше молчит, но если спросишь — она ведь такая некрасивая, а он такой милый! Два сапога пара, что один, что вторая.

— А тебе какое дело до их отношений? — резко спросила я, недовольная и откровенностью демона, и тем, как он говорил обо мне в разговоре с Дрипом — словно я и в самом деле была вещью.

— Никакого, — мирно признал Лдокл. — Но Дрип мой друг, почему бы не пожелать ему счастья?

— А он будет счастлив с феей? — позволила себе усомниться я.

— Почему бы и нет? — развёл руками демон. — Эти двое так похожи, что я сам пугаюсь, почему бы им не быть счастливыми, как ты думаешь?

Я пожала плечами.

— Вот то-то же, — наставительно произнёс демон тьмы. — Впрочем, чужое счастье — не моя забота. Идём, представлю тебя слугам, пусть знают, с кем имеют дело! Руанна! — закричал он, глядя перед собой. — Сейчас же собери всех слуг в холле возле твоего кабинета! Всех, но Ристиль звать не надо, я сам её приведу.

— Я не пойду, — отшатнулась я.

— Вот ещё, новости, — хмыкнул Лдокл. — Ристиль, бесценная моя, запомни, в этом замке я хозяин, и ты пойдёшь туда, куда я захочу. Будешь сопротивляться — отнесу силой, только и всего. Ну, как, идёшь?

— Нет! — дерзко воскликнула я и отскочила в сторону. Сама не знаю, чего я пыталась этим добиться, однако не добилась ничего. Демон попросту шагнул ко мне и положил тяжёлую руку на плечо, мгновенно заставив оцепенеть, как цепенеет птица под взглядом змеи.

— Я не собираюсь устраивать сцену, моя милая, — мягко произнёс Лдокл, подхватывая меня на руки. — Запомни — с того момента, как ты сбежала из дома и навсегда — я твой хозяин. Ты не можешь мне сопротивляться. Ни в чём.

Демон пронёс меня через дверь и понёс, покачивая, по коридорам своего замка. Мне оставалось только молча злиться, чувствуя, как против воли расслабляется моё тело под действием демонических чар.

— Глава четырнадцатая. Выяснение отношений (продолжение)

Демон пронёс меня на руках едва ли не по всему второму этажу, пока не дошёл до лестницы — а, спустившись по ней, долго обходил первый этаж в поисках холла. Как он счёл нужным мне объяснить, можно было бы перенестись быстрее, но тогда пришлось бы ждать, пока Руанна всех соберёт, а так мы прибыли как раз в нужное время.

Экономка расстаралась, и теперь холл был буквально забит многочисленной прислугой замка. Там были и Сванни, и Снот, и Снотра, и Филла, и Хносе, и другие девушки, имён которых я не знала.

— Ристиль! — изумлённо воскликнула Руанна, когда демон торжественно внёс меня в холл и поставил рядом с собой. Чего было больше в её голосе — удивления, возмущения, сочувствия?..

— Именно Ристиль, — подтвердил Лдокл, обнимая меня за плечи. — Руанна, я собрал вас всех здесь, чтобы сделать небольшое объявление. Но сначала скажи мне, кого ты видишь перед собой?

Он подтолкнул меня вперёд, а экономка недоуменно нахмурилась.

— Ристиль... девушка, которую вы приставили к своей гостье... — Она осеклась.

— Ни в коем случае, Руанна, ни в коем случае, — мягко произнёс демон. — Девушка, которую вы все видите перед собой, — он притянул меня за плечи назад так, что я упёрлась ему в грудь, — не служанка и никогда ею не была. Её и в самом деле зовут Ристиль, но, видишь ли... это и есть моя гостья. Ты понимаешь меня, Руанна?

Служанки беспокойно зашевелились, с интересом поглядывая на меня, и принялись шептаться. Экономка стояла впереди всех, глядя на нас с демоном так, словно мы её предали и в чём-то подло обманули.

— Я не хочу поминать старое, — ласково проговорил демон, — но теперь, надеюсь, все понимают — Ристиль не служанка, ей нельзя приказывать, её нельзя бранить, воспитывать, стыдить или заставлять. Она может делать всё, чего только ни захочет, ходить, где вздумается, и никто, кроме меня, не может ей помешать. Любое её желание должно быть немедленно выполнено. Я ясно выражаюсь?

Руанна покорно склонила голову, и мне стало стыдно. Я ведь могла объяснить всё с самого начала...

— С другой стороны, поскольку у нас с Ристиль возникли некоторые разногласия, — продолжал демон, — вы не должны договариваться с ней о передаче каких бы то ни было писем или предметов в замок или из замка, беседовать с ней о её родных, обещать передать что-либо устно или меняться с ней одеждой. Предупреждаю, нарушительниц ждёт жестокое наказание.

Эти слова произвели на Руанну необыкновенно сильное действие. Вся встрепенувшись, она шагнула к нам с решительным видом и уже не выражая такой покорности, резко спросила:

— Это всё, что вы хотели сказать слугам, хозяин?

Лдокл задумался.

— Почти. Ещё я добавил бы, что ни одна из вас — тебя это тоже касается, Руанна, — не должна обсуждать с Ристиль меня, жизнь в замке или демонов вообще. И запомните, я всегда узнаю, если кто-то из вас попробует меня обмануть.

Руанна кивнула.

— Тогда позвольте им вернуться к своим делам, хозяин, — попросила она таким тоном, будто это она, а не Лдокл командовала в этом замке.

Демон, однако, не возмутился, а весьма мирно заметил, что, если служанки усвоили всё ранее сказанное, они могут удалиться, после чего девушки, оживлённо переговариваясь, покинули холл через многочисленные двери.

— Не одобряешь, — весело проговорил демон тьмы, обращаясь к оставшейся с нами экономке. — Сейчас ты скажешь, я дурно влияю на своих служанок, верно?

— Вам это известно не хуже меня, хозяин, — сухо ответила Руанна. — Во всяком случае, вы могли бы не так сильно выставлять напоказ ваши отношения. Эти девушки слишком молоды, чтобы правильно оценивать происходящее, и я уверена, вы не хотели бы развратить их своим примером!

— Какие отношения, Руанна? — удивлённо переспросил Лдокл. — О чём ты говоришь? Кого я могу развратить своим примером?

— Вы сами знаете, хозяин, — холодно отчеканила экономка и повернулась, собираясь покинуть холл. — Если у вас ко мне больше нет дел, я бы попросила разрешения удалиться.

— Нет уж, постой! — засмеялся демон. — Ты что-то путаешь, давай разберёмся с самого начала. Ристиль — пленница, которую я украл в одном из городов, подписавших некогда договор. Она будет жить в моём замке и выполнять — когда привыкнет, разумеется, — все мои прихоти. Вот уж не знаю, какой пример я могу подать своим служанкам. Ты думаешь, они станут воровать девушек тёмными ночами — или пойдут осаждать замки других демонов?

Экономка резко повернулась к нам и смерила пристальным взглядом. Я беспокойно отвернулась, не желая при ней высказывать, как больно задели меня планы демона относительно моей участи и бесстыдство, с которым он объявлял меня своей собственностью.

— Я не хотела верить, — запинаясь, пробормотала Руанна. — Думала, вы не пойдёте на подобное... подобное... — Она умолкла, не сумев подобрать нужное слово.

Лдокл прижал меня к себе и по-хозяйски погладил по голове, по плечам и по спине, заставив нервно дёрнуться в бесплодной попытке вырваться из его объятий.

— Если это и в самом деле так, — продолжала экономка, гордо выпрямившись под насмешливым взглядом своего хозяина, — я прошу у вас расчёт и позволения уйти вместе со мной тем служанкам, которые тоже не захотят дольше оставаться в вашем замке.

— Да, Ристиль, ты не приносишь большой удачи, — засмеялся демон. — Ещё немного — и мы с тобой останемся вдвоём в этом огромном замке, и все бывшие друзья постараются забыть о нашем существовании. Подумай, Руанна, зачем тебе уходить, зачем уводить служанок? Какая новость в том, что в замке демона живёт девушка, скажи-ка мне?

— Я не хочу с вами спорить, хозяин, — строго ответила экономка. — Прошу вас — дайте мне расчёт, и я уйду. То, что вы делаете... с этим нельзя смириться, и я не могу оставаться здесь ни одной минуты.

— Дожили, — проворчал Лдокл, отстраняя меня и делая шаг к своей экономке. — Перестань так шутить, Руанна, — тихо произнёс он. — Шутка становится слишком затянутой.

— Я вовсе не шучу, хозяин, — упрямо возразила Руанна. — Это вам следовало бы серьёзней относиться к подобным вещам.

— Нет уж, Руанна! — зло воскликнул демон. — Подумай сама — куда ты пойдёшь, куда денешься?

Экономка отпрянула, но Лдокл схватил её за руку и заставил подойти к себе.

— Тише, Руанна, успокойся, — мягко проговорил он, доставая из воздуха хрустальный бокал, до краёв полный золотистым вином. — Я понимаю, ты устала, разволновалась — но к чему это? Брось свои сожаления, оставь заботы. Посмотри — Ристиль улыбается, ей хорошо у меня в гостях. Всем хорошо в моём замке, зачем же тебе покидать его, подумай сама, Руанна? Отдохни сегодня, выпей вина и забудь обо всём. Поверь, в мире ничего не стоит твоего беспокойства.

Экономка, словно зачарованная его голосом, протянула руку к бокалу и поднесла к губам.

— Пей, Руанна, пей за моё здоровье, — ободряюще улыбнулся демон. — Пей, и забудь о своих заботах. Ты никуда не уйдёшь, ты останешься тут, ведь мы с тобой же знаем — ты и месяца не проживёшь в разлуке с этим местом. Пей, и не бойся ничего.

Руанна слушала успокаивающий голос демона, глоток за глотком опустошая бокал, который исчез сразу же, как закончилось вино.

— Иди к себе, — посоветовал Лдокл, — иди к себе и ни с кем не разговаривай. Завтра ты и не вспомнишь о своём намерении меня покинуть. Иди, Руанна. Спи.

Медленно, словно во сне, экономка развернулась и пошла к двери, а демон стоял и смотрел ей в след с ласковой улыбкой — и простоял так, пока в коридоре не стихли её шаги.

— Всё прошло даже легче, чем я ожидал, — отметил демон, обращаясь не то ко мне, не то к самому себе. — Ристиль, почему ты смотришь на меня с таким видом? Иди ко мне.

Я не сдвинулась с места, и в самом деле глядя на демона со смесью изумления и негодования. Мне, видно, стоило благодарить, что меня не поят каждую минуту волшебным демонским вином, и я не живу в полусне чужих чар. Но зачем Лдокл проделал всё это со своей экономкой — этого я не могла понять.

— Молчишь? — удивился демон. — Язык проглотила? Ну же, Ристиль, перестань дуться!

— Я не дуюсь, — мрачно ответила я. Демон победно улыбнулся и щёлкнул пальцами — за его спиной появилось широкое кресло, в которое Лдокл немедленно уселся.

— Тогда иди сюда, и поговорим, — предложил он. — Учти, Ристиль, если хочешь сохранить хотя бы видимость свободы — не упрямься по пустякам, моё терпение не бесконечно.

— Для чего мне "видимость свободы"? — спросила я, подходя к демону и послушно опускаясь рядом с ним в кресло.

— Понятия не имею, — засмеялся Лдокл. — Но лучше видимость свободы, чем совсем без неё, ты не находишь?

Отвернувшись, я смотрела прямо перед собой, стараясь делать вид, будто не замечаю, как демон гладит меня по волосам. В какой-то мере он прав — чем больше я буду сопротивляться, тем, должно быть, хуже себе сделаю, но... Я невольно сжала кулаки от одной только мысли относительно ожидающего меня рабского будущего. До разговора Лдокла с экономкой я невольно сочувствовала ему во всяком споре и против воли верила, что демон меня не обидит. Сейчас же будущее представало передо мной в самом чёрном свете — весьма подходяще для замка тьмы, не так ли?

— Теперь ты мной недовольна, — заметил демон. — Небось, не можешь понять, почему я так обошёлся с бедной женщиной.

В ответ я передёрнула плечами: Лдокл угадал некоторые мои мысли, но спрашивать, зачем он так упрямо удерживает в замке экономку, мне не хотелось.

— Если ты просидишь вот так спокойно хотя бы пять минут и перестанешь на меня дуться, — предложил демон, — я расскажу тебе историю моей экономки. Хочешь?

— Зачем ты спрашиваешь? — устало спросила я. — Ведь ты можешь заставить меня сделать всё, чего только ни захочешь, и без моего согласия.

— Мне хочется, чтобы ты согласилась, — хмыкнул демон, — и вовсе не хочется заставлять тебя силой — пусть даже волшебной.

— Разве? — недоверчиво спросила я. — До сих пор ты не был так деликатен — ни со мной, ни с Руанной.

— Не веришь, — потянул Лдокл. — Красавица моя, я просил о такой малости — не ссорить меня с единственным другом, а тебе было сложно притвориться хотя бы на несколько минут! Что мне оставалось делать?

— Отпустить меня, — предложила я. Демон засмеялся.

— Забудь об этом Ристиль, ни за какие сокровища в мире я с тобой не расстанусь.

— А за мою благодарность? — резко повернулась я к нему. В старых сказках упоминалось, что даже самые злые и жестокие демоны очень ценили людскую благодарность и частенько довольствовались за свои благодеяния простым "спасибо". — Отпусти — и я всю жизнь буду помнить твою доброту!

Лдокл внимательно посмотрел мне в глаза, словно и в самом деле прикидывал выгоды такого обмена. Потом с явным сожалением покачал головой.

— Нет, ты уж извини, но даже за твою благодарность я тебя не отпущу. Я хочу, чтобы ты была здесь всегда, каждый день, и согласиться на меньшее я попросту не сумею. Придётся тебе побыть неблагодарной какое-то время, моя красавица.

Я отвернулась.

— Если тебе так скучно в своём замке, зачем наполнять его людьми, когда ты мог бы жить где-нибудь в другом месте? — спросила я.

— В каком другом месте? — удивился Лдокл. — Я — демон тьмы и должен жить в замке тьмы, а не где-нибудь ещё. К тому же мне здесь нравится.

— Это не повод решать за других, где они должны находиться, — уже из чистого чувства противоречия возразила я. Спор казался мне бессмысленным, скорее всего демона вовсе было невозможно убедить в чём-либо, с чем он не намерен соглашаться.

— Я не решаю за других, — мягко возразил Лдокл. — Только за тебя. Дрип же свободен в своих поступках, ты же видела, я не стал его задерживать.

— А Руанна... — заикнулась я.

— Руанна, — недовольно проворчал демон. — Если бы ты знала, Ристиль, как я мечтаю избавиться от её постоянного присутствия!

Сказать, что это признание поразило меня до глубины души — значит, не сказать ничего — после всех тех усилий, которые Лдокл приложил для того, чтобы уговорить экономку остаться, он говорит, что она ему надоела!

— Ты мне не веришь, — отметил демон. — Ладно, будем считать, ты достаточно просидела спокойно и заслужила свою историю. Будешь слушать, а, Ристиль?

— А у меня есть выбор? — горько спросила я.

— Есть, — засмеялся демон. — Не хочешь слушать, я отнесу тебя в твою комнату.

— Я могу и сама дойти! — резко возразила я.

— Можешь, — согласился демон. — Но мне так приятнее. Так что — рассказывать или отнести тебя в комнату?

Соглашаться не хотелось ни на то, ни на другое — хотя бы только затем, чтобы не согласиться с демоном, но... узнать историю Руанны мне и в самом деле хотелось. Я неопределённо пожала плечами.

— Хорошо. — Демон притянул меня к себе и поцеловал в голову. — Я расскажу тебе, почему Руанна не может покинуть моего замка и почему я вынужден терпеть её общество. Но взамен ты признаешь, что тебе интересно это услышать. Ну, Ристиль, признайся!

— Рассказывай, не томи! — не выдержала я. Демон искусно подогревал моё любопытство своими намёками на таинственное прошлое экономки, и сейчас мне и вправду было интересно выяснить, что же с ней произошло. Кто знает, может, Руанна прошлая его жертва, и меня в будущем ждёт нечто подобное?

— Как скажешь, — засмеялся Лдокл, целуя меня в плечо. — А что до Руанны... видишь ли, моя красавица, всё дело в том, что она вовсе не человек. Она фея — была когда-то, ещё до последней битвы.

— До последней битвы? — не поверила я. — Ты хочешь сказать, ей тысяча лет?!

— Ей больше, сколько я знаю, — поправил меня демон. — Когда-то она была феей порядка, но лишилась своей волшебной книги, и сделалась обычным человеком — не совсем, разумеется.

— Обычным человеком, живущим тысячу лет? — уточнила я.

— Примерно так, — согласился Лдокл. — Отсюда её странные представления, ну там, какое поведение неприлично, и что девушкам опасно общаться с демонами, и какую одежду следует носить, и прочее в том же духе. Она сама не очень помнит прошлое, но кое-что прорывается.

— Разве она не права в своих предостережениях? — удивилась я.

— А тебе кажется, права? Подумай сама, Ристиль, ты бы хотела ходить в закрытых платьях вроде тех, которые видела на картинах в сокровищнице? Жарко, душно, и неудобно, на мой взгляд, а уж о дорожной одежде вроде твоей ты могла бы забыть.

— Но ведь это же было тысячу лет назад, — заспорила я.

— Совершенно верно, — с усмешкой согласился Лдокл и провёл руками по моим плечам. Я вздрогнула и поспешила спросить:

— Но почему Руанна лишилась волшебной книги? И почему после этого она стала обычным человеком?

— Потому что сила феи в волшебной книге, где описаны все заклинания, которые ей подвластны. Если книгу украсть — фея лишается всего.

— И книгу Руанны украли?

— Украли, — признал Лдокл. — Какой-то человеческий колдун, который не хотел смириться с потерей волшебства, подстерёг фею порядка и украл её книгу. Он, конечно, добился немногого — книга порядка не вернула ему прежнего могущества, но к тому времени, как вмешались демоны, Руанне уже было невозможно помочь. К тому же... — Он кашлянул. — Не самой лучшей идеей Совета было поручать такое дело демону огня. От дома наглеца остались одни головешки, и волшебная книга сгорела вместе со всем остальным имуществом. Так Руанна и перестала быть феей.

— И неужели ей нельзя было ничем помочь? — поразилась я.

— Почему же нельзя? Можно. Копии всех волшебных книг хранятся здесь, у меня, в библиотеке тьмы, и мой дед выдал на год книгу Руанне, чтобы та переписала её. Фея порядка едва уложилась в срок, у неё получилось прекрасное пособие по домоводству, так, кажется, люди это называют, оно, сколько я знаю, и по сей день пользуется успехом, но...

— Но?.. — зачарованно повторила за демоном я.

— Но Руанна не смогла вдохнуть в книгу волшебство, — резко закончил свой рассказ демон тьмы. — А без волшебства это была обычная книга. В срок демон забрал свою — они не должны покидать тьму надолго, и Руанна навсегда перестала быть феей.

— И поселилась в этом замке? — уточнила я.

— Нет, — засмеялся демон тьмы. — Тогда ещё нет. Она жила то у одной феи в гостях, то у другой, время от времени — раз в месяц — её привозили сюда: вдали от книги порядка она умрёт. А дед взял её книгу и заколдовал замок так, чтобы в нём всегда всё лежало на своём месте. Уже потом, когда этот замок достался мне, я решил — чем ездить за бывшей феей порядка каждый месяц, лучше пусть поселится здесь. К тому моменту она уже окончательно... хм... словом, забыла обо всём, что было раньше, и, когда я сказал, что моему замку необходима экономка, она поверила. Мне кажется, она так и считает себя — обычной человеческой женщиной, которая почему-то согласилась помочь непутёвому демону с хозяйством. А я стараюсь её не разубеждать — так, видишь ли, спокойнее.

— Вот почему... — потянула я.

— Да, Ристиль, именно поэтому я не мог отпустить Руанну из своего замка — она ведь зачахнет вдали отсюда. Не мог же я объяснять ей, в чём дело! Так что... — Он отвёл в сторону мои волосы и поцеловал меня в основание шеи, — можешь не бояться, я вовсе не собираюсь держать тебя в подчинении с помощью чар, разве в самых крайних случаях, когда мне нужно показать тебя Совету или что-нибудь в том же духе.

— Ты считаешь, так лучше? — тихо спросила я, отстраняясь от демона.

— Что касается тебя — нет, моя красавица, но иногда необходимо. Что касается Руанны... видишь ли, некоторые вещи нужно забыть. Нелегко жить с памятью об утраченном могуществе.

— Но ты ведь мог бы отдать ей книгу! — горячо воскликнула я. Демон скользнул пальцами вдоль моей руки и, сдвинув широкий рукав, пробежался от запястья к локтю. Я закусила губу и отдёрнула руку.

— Нет, Ристиль, эта книга не может существовать вне тьмы, где хранится всё прошлое, будущее и кое-что из настоящего. Конечно, Руанна могла бы войти туда сама, и там наполнить свой экземпляр волшебством, но...

— Но? — подтолкнула я демона, делая вид, что не замечаю, как он снова положил кончики пальцев на моё предплечье.

— Мой дед предлагал ей это когда-то — она не решилась, это слишком опасно, никто не возвращается из тьмы таким же, каким был накануне... если вообще возвращается. А сейчас... сейчас уже поздно, Ристиль, можешь мне поверить.

— И очень удобно для тебя, — отметила я. Лдокл провёл рукой от локтя к плечу, заставляя меня развернуться и прижаться к его плечу.

— Ты думаешь, удобно? — с сомнением произнёс демон. — Волшебство порядка и без Руанны останется в моём замке, зато с ней исчезли бы непрерывные упрёки, нравоучения и тому подобные досадные неприятности. К тому же мне ужасно надоели одни и те же служанки, а она не разрешает их заменить.

— Она заботится, чтобы у девушек была крыша над головой и верный кусок хлеба, — вступилась за экономку я. Демон засмеялся и как бы невзначай положил свободную руку мне на талию.

— Это очень мило с её стороны, — сообщил он мне. — Но, видишь ли, этих служанок не существует, я их выдумал, чтобы Руанне не было у меня скучно.

— Выдумал?! — в ужасе переспросила я и попыталась отстраниться.

— Прости, если напугал, — чуть виновато отозвался демон, крепче прижимая меня к себе. — Но ты и Дрип — единственные люди в моём замке, ты ведь сама заметила, он не нуждается в слугах. Зато Руанна счастлива, она может опекать девушек, раздавать им приказания и наказывать за провинности. Мне кажется, она даже не замечает, что служанки не стареют.

— Тогда зачем ты велел им собраться здесь? — спросила я, всё ещё не в силах переварить сказанное. Жить в одном замке с призраками, общаться с плодами фантазии демона тьмы мне казалось ужасно.

— Ради Руанны, — пожал плечами Лдокл. — Хотел, чтобы всё выглядело как можно более естественно.

— Тебе это так важно? — уточнила я.

— Нет, — улыбнулся демон. — Совсем не важно. Но я мог это сделать — почему бы и нет?

— Я думала, ты ничего не делаешь ради чужого спокойствия, — напомнила я.

— Не делаю, — спокойно согласился демон. — Но здесь речь идёт скорее о моём спокойствии, и если для этого нужна такая малость...

— Тебе не кажется, что лучше бы для Руанны было знать правду и самой решать свою судьбу? — спросила я с неожиданной для самой себя резкостью.

— Нет, Ристиль, не кажется, — серьёзно возразил мне Лдокл. — Людям свойственно бороться до конца, даже если нет надежды, но, когда всё кончено — надо просто принять всё как есть. В этом и состоит истинная мудрость, уж поверь мне.

Лдокл прижал меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.

— Принять неизбежное — в этом и есть настоящая мудрость тьмы. Ты ещё поймёшь это, моя бесценная... — пробормотал он.

Его руки мягко скользнули с моей талии ниже, а губы коснулись губ, и поцелуй на вкус был таким же горьковато-сладким, каким показался мне позавчера на празднике. Есть ли мудрость в принятии неизбежного — я не знала, но демон верно заметил: людям свойственно бороться до конца. С силой, которую я в себе и не подозревала, я оттолкнула демона и вскочила на ноги. Он усмехался, глядя на меня снизу вверх.

— Я — не твоя игрушка, Лдокл!

Демон встал из кресла и положил руки мне на плечи.

— Разумеется, бесценное моё сокровище. Ты — вовсе не игрушка. — Он наклонился и снова коснулся губами моих губ. Не поцелуй, только мимолётное прикосновение. — Пока не игрушка, моя красавица.

Он легонько оттолкнул меня, завернулся в свой чёрный плащ и... исчез, оставив меня стоять посреди холла с самым глупым видом.

— Глава пятнадцатая. Утешение

Постояв посреди холла, я задумалась над тем, что же мне делать дальше. От хитростей, вынуждавших меня прятаться, избегать столкновения с Руанной и Лдоклом, я была теперь избавлена, что удивительным образом лишало моё нынешнее существование смысла. Можно было пройти в библиотеку и взяться за чтение, но я сильно сомневалась, смогу ли на чём-нибудь сосредоточиться. Оставшаяся в комнате книга о провале экспедиции в Серую пустыню меня тоже не интересовала, всё самое важное демон тьмы уже рассказал... да и неприятно было вспоминать, как я чуть было не погибла почти на том же самом месте, что и несчастные путешественники. Ну, или близко. Или даже далеко, неважно — в той же природной аномалии, как это умно называли в книге.

Вот, значит, как. Были демоны, были феи, были люди-волшебники. А потом демоны остались, феи остались, вот только волшебников среди людей не стало. И появилась серая пустыня. А пожелавшего вернуть себе прежние способности человека сожгли вместе с домом. Тьма, это было тысячу лет назад, и давно забылось — только вот демоны помнят.

Так и не придумав, чем заняться, я поплелась в свою комнату — может, всё-таки книжку почитаю, а, может... Ничего хорошего мне в голову не пришло, а откровения Лдокла ужасным образом накладывались на увиденные в подвале картины. На полпути я сообразила, что меня гораздо меньше угнетают ужасы тысячелетней давности, чем сегодняшнее поведение демона. Сложившуюся картину мира можно сформулировать так: были демоны, и был разгул их, как сказала бы Руанна, безнравственности. То бишь похищение девушек и, возможно, другие преступления. Потом демоны убили в мире волшебство, сохранив его только для себя и фей, взамен подарили миру Серую пустыню и обещали феям желание, если они — феи то есть — спасут мир от полного разрушения. Феи и спасли, в ответ приструнив одновременно и демонов, и людей. И в мире всё стало чисто, красиво и нравственно. А теперь люди хотят жить сами по себе. Может, лет так через сто без контроля фей, ещё и воевать начнём. А демоны в ответ хотят... хотят...

Чего хотят демоны, додумать не получилось. Меня бросало то в жар, то в холод от воспоминания о горячих руках Лдокла, прижимающихся к моему телу, и о том, как от каждого прикосновения хотелось забыть обо всём и... Я встряхнулась. Ну уж нет! Что бы ни задумал демон, так легко он меня не получит! Он ничем не лучше своего волшебного вина и, если мне нужна, как он выразился "хотя бы видимость свободы", если я не хочу провести остаток своей жизни одурманенным растением...

У дверей в комнату — на этот раз я шла туда довольно долго, то ли замок перестал мне покровительствовать, то ли, напротив, хотел дать время на осмысление событий — меня поджидал сюрприз. Вернее, поджидала — Соль, фея солнечного света. При виде меня девушка просияла от радости и бросилась ко мне с таким видом, будто мы не виделись не меньше месяца.

— Ристиль! — воскликнула Соль своим высоким голосом, от которого звенело в ушах. — Как ты долго ходишь! Я уж думала...

— Тебя Лдокл прислал? — прервала я излияния феи. Она тут же словно бы потускнела, радость сползла с лица девушки, и мне досталась грустная понимающая улыбка и молчаливый кивок.

— И зачем же? — зло спросила я, толкая дверь в свою комнату. Фея зашла вслед за мной, огорчённая и постаревшая лет так на десять. Мне стало стыдно.

— Лдокл сказал, обед скоро, просил тебя позвать, — жалобно пролепетала Соль.

— А у самого, что, ноги отнялись или голос сел, сам позвать не может? — сварливо уточнила я, чувствуя себя последней свиньёй.

Фея солнечного света укоризненно взглянула на меня.

— Не говори так, Ристиль, прошу тебя. Он подумал, тебе неприятно его видеть и хотел...

— А во время обеда мне его будет приятно видеть? — всё тем же тоном огрызнулась я.

— Он просил тебя успокоить, — неуверенно потянула Соль. В её голосе ясно слышались сомнения в благополучном исходе возложенной на неё миссии, которые я тут же поспешила усилить:

— Ты действительно веришь в то, что меня можно успокоить? После всего... — Я запнулась, не решаясь ни поведать о своих догадках относительно прошлого и роли демонов и фей в нём, ни признаваться в том, насколько сильное впечатление на меня производили... как же это называется?.. — приставания демона. — После всего, что он сделал?!

— Но, Ристиль, дорогая моя! — Фея умоляюще протянула ко мне руки, и я слишком поздно заметила, как с кончиков пальцев льётся мягкое желтоватое сияние. Да и что изменилось, если бы заметила? — Сядь, прошу тебя, и подумай сама. Конечно, Лдокл ведёт себя беспардонно, и традиции его нисколько не извиняют. Но ведь он беспокоился о тебе! Ты ведь могла бы погибнуть, если бы упала с крыши!

— Он мог бы не похищать меня, — больше по инерции, чем действительно от злости отрезала я, чувствуя, как отступает чёрная ярость, вынуждавшая только что огрызаться и оскорблять собеседницу. Ай да Соль! Ай да фея солнечного света!

— Не мог, — грустно возразила девушка. — Он... Понимаешь, демоны всё равно должны, хоть иногда... не знаю даже, как объяснить тебе... Поступать людям во вред, что ли? Это их природа, от этого никуда не деться. Они и так стараются соблюдать договор, и даже многими своими привилегиями не пользуются, но... Себя не переделаешь, Ристиль.

— Поэтому мне надо смириться и принять Лдокла таким, какой он есть, — криво усмехнувшись, закончила я за фею. — Жить в его замке, терпеть его... поведение. Представляю, каково сейчас моим родителям. Ну, может, не сейчас, может, они позже узнают, но...

Фея солнечного света погрустнела ещё больше.

— Ристиль, ты только не обижайся, но Лдокл прав.

— Что?! — закричала я, понимая, что и Соль не согласится передать папе и маме весточку от их пропавшей дочери.

— Лдокл прав, — тихо повторила фея, не поднимая головы. — Каждый человек должен сам отвечать за свои поступки. Когда ты решила уйти из дома, не предупредив их и не оглянувшись, ты уже принадлежала тьме.

— Это мы уже слышали, — проворчала я, уязвлённая подобным напоминанием. — Я собиралась им сообщить позже! Откуда я могла знать, что Лдоклу придёт в голову...

— Но ты знала, что даже в сегодняшнем безопасном мире может случиться любое несчастье.

— Кирпич на голову, — язвительно подсказала я.

— Тот же кирпич, — серьёзно кивнула фея. — Или перевернулась бы карета, на которой ты ехала. Или вышла бы из берегов река. Или на тебя напала бы бешеная собака. Или...

— Прекрати! — разозлилась я. — Зачем перечислять все эти маловероятные ужасы, которые всё равно не случились?!

Фея снова выставила перед собой мягко засветившиеся руки, и я с досадой почувствовала, как мой гнев и желание ругаться куда-то испаряются.

— Или, — неумолимо продолжала Соль, — тебя мог похитить демон. Ты ведь знала, что они существуют.

— Ну, знала, — неохотно признала я. — Но не очень-то верила в подобные сказки. Я думала, нападения демонов давно в прошлом.

— Ты просто не хотела заставить себя признаться в собственной беспечности и безответственности, — менторским тоном возразила фея. — И ты получила за это такое наказание, какое заслуживала: тебя заметил демон тьмы.

— Кирпич на голову был бы предпочтительней, — быстро вставила я.

— Не шути так, — с упрёком попросила фея. — Пойми, ты сама отдала себя тьме, и сама должна за это расплачиваться. Лдокл не может тебе помочь, по сути своей не может. Он — твоё наказание, и тревога родителей — тоже твоё наказание. Как же Лдокл будет их предупреждать и успокаивать? Вот если бы ты попросила, чтобы они забыли тебя...

— Нет! — закричала я. — Нет, ни за что!

Соль печально улыбнулась.

— Люди... Лдокл говорит, что вы всегда боретесь до последнего... да и после последнего тоже.

— Ты считаешь, он прав?

— А разве нет? — удивилась фея. — Почему тогда ты отказалась от забвения? Ведь не хочешь же ты причинять родным лишнюю боль, верно? Нет, ты надеешься вернуться к ним, и боишься, что тебя встретят пустыми глазами.

— Я спрашиваю, прав ли, по-твоему, Лдокл, предлагая забвение, — сквозь зубы процедила я, разозлённая проницательностью феи.

— Об этом не мне судить, — с нечеловеческой грустью вздохнула Соль. — Светлые феи не выбирают забвения, но иногда это так горько...

Только бы не разревелась, со странным раздражением подумала я. Правильная и, без сомнения, высокоморальная фея приводила в бешенство своими попытками заставить меня смириться с неизбежным. Боюсь, если бы не её волшебство, от замка демона остались бы одни развалины.

— А ты сама? — без особой надежды спросила я. — Ты же — не демон, ты же не наказание. Передай моим родным... скажи, что я устроилась на работу, что у меня всё хорошо, что...

Фея, которая только что уронила лицо в ладони, явно намереваясь поплакать, подняла на меня удивительно строгий взгляд.

— Ристиль, как ты можешь! Феи не лгут! Не передают утешительную неправду!

— Тогда передай правду! — вспылила я. — Пусть хоть знают, что на меня не кирпич упал, и не загрызла меня бешеная собака. А ты — посмотришь им в глаза и полюбуешься на последствия этого вашего справедливого наказания!

— Не могу, — жалобно возразила Соль.

— Боишься? — в сердцах бросила я, уже, кажется, созревшая до раскатывания замка тьмы по камешку — и это несмотря на все утешительные манипуляции феи с солнечным светом.

— Нет, — ещё жалобнее ответила Соль. — Лдокл запретил. Слово с меня взял. Если хочешь, я могу узнать, как они там без тебя, а разговаривать с ними — нет.

— А ты и рада слово давать, — ещё сильнее разозлилась я. — Хоть записку оставишь, или, лучше мою передай, а? Соль, пожалуйста!

— Не проси, — убитым голосом сказала фея солнечного света. — Лдокл запретил. Он сказал, если я не дам слова, он тебя запрёт и ни с кем видится не даст. А если дам, то будет с собой на прогулки брать, и вообще...

— Подумать только, какая забота! — рявкнула я. — И после всего этого Лдокл считает, что я соглашусь с ним обедать?! Да я вообще есть ничего не буду, если он так.

— А ещё Лдокл просил передать, — не поднимая взгляда, продолжала фея, — если ты с собой что-нибудь сделаешь — от еды откажешься или с крыши спрыгнешь или ещё что — ты умрёшь, но не освободишься. Ты попадёшь во тьму, а уж он-то, как демон, прекрасно знает, как тебя оттуда после смерти добыть. И то, что он сделает с тобой потом, тебе совершенно точно не понравится, но возражать ты уже не сможешь, потому что своей воли у тебя уж не будет.

— Этим, надеюсь, его забота исчерпывается? — с ледяным спокойствием уточнила я, холодея от представившейся перспективы.

— Нет, — возразила Соль. — Ещё Лдокл просил передать, что, если ты откажешься есть с нами, он после обеда придёт сюда и будет кормить тебя с ложечки.

— Да как он смеет?! — взвилась я, но новости на этом не закончились.

— И ещё он сказал, что у тебя есть три варианта. Ты можешь подчиниться ему во всём, забыть о свободе и делать всё, что он прикажет — это во-первых. Тогда ты получишь самые красивые платья, самые лучшие украшения, самые интересные книги, вы будете кататься с Лдоклом на его колеснице и посещать самые интересные приёмы и праздники, какие вообще только бывают.

— Не дождётся, — процедила я.

— Во-вторых, ты можешь начать дуться и упрямиться, сопротивляться и спорить. Тогда Лдокл запрёт тебя в этой комнате и отнимет волшебные башмаки.

— Очень мило с его стороны, — съязвила я. — А в-третьих?

— В-третьих, — как ни в чём ни бывало продолжала фея, — ты можешь всё оставить как есть. И ещё Лдокл сказал, чтобы ты переоделась к обеду, он поймёт твоё решение по тому, как ты будешь одета. Ну же, Ристиль! — Фея подёргала меня за рукав. — Решай скорей, обед давно готов, и ждут только тебя.

Мне очень хотелось гневно заявить, что мне не нужен никакой обед, не нужна ни забота феи, ни внимание демона, но тут я почувствовала, насколько сильно проголодалась и как манит простая фраза "обед готов". Да и... не лучше ли и правда оставить всё как есть — хотя бы внешне, а самой подумать, как бы выбраться отсюда. Кто знает, может, я найду всё-таки выход из замка... хотя бы и через пятую башню? Нет, опасно, не спорю, но, с другой стороны, мне, в сущности, нечего терять...

— Не буду переодеваться, — решительно заявила я. — Пойдём обедать.

— Глава шестнадцатая. Волшебный обед

Мужчины при нашем появлении повскакивали со своих мест, Дрип поспешно отодвинул от стола ближайший к себе стул, предлагая его феи солнечного света, а Лдокл преувеличено галантно поклонился и поманил меня рукой. Стол был длинный, рассчитанный больше, чем на четырёх человек, и демон занимал за ним место хозяина, а его друг сидел рядом. Я шарахнулась от протянутой руки и поспешно уселась на дальнее от Лдокла место, рядом с феей. Демон улыбнулся, зачем-то подмигнул своему другу, щёлкнул пальцами, а после я неожиданно для себя обнаружила, что моё место теперь по правую руку от хозяина.

— Это не смешно, Лдокл, — неодобрительно произнесла фея солнечного света и только после этого соблаговолила усесться на стул, который ей всё ещё пододвигал Дрип.

— Разве? — мягко спросил демон. — Мне казалось, Ристиль улыбается...

Я поспешно отвернулась: выходка Лдокла действительно вызвала у меня улыбку вместо закономерного негодования от наглости демона, который не упускал случая похвастаться своей властью надо мной.

— Это нервное, — заверила я, совладав с собой, и Лдокл укоризненно покачал головой.

— Во всяком случае, я рад, что вы трое согласились со мной пообедать, — заявил он и хлопнул в ладоши. — И вдвойне я рад тому, что Ристиль приняла именно такое решение, какое приняла. Другого, впрочем, я от неё и не ожидал.

После хлопка на столе стала появляться посуда из дымчато-серого хрусталя — огромная салатница, четыре тарелки, стаканы, наполненные розоватой жидкостью, и, разумеется, столовые приборы из чернённого серебра.

— Это не вино, — заверил фею гостеприимный хозяин. — Знаю, ты не любишь, поэтому крепких напитков сегодня не будет. Соль согласно кивнула. — Ристиль, если позволишь...

С этими словами Лдокл взял лежавшую передо мной вилку для салатов и прикоснулся ею к салатнице.

— О! — воскликнула я, увидев, как моя тарелка тут же стала наполняться салатом из неизвестных мне овощей, которые сами собой перелетали из одной посуды в другую. Откровенно говоря, я не слишком хорошо поняла, как демон догадался о принятом мной решении и что именно он понял. Переодеваться я отказалась частью из упрямства, частью из-за того, что внезапно почувствовала чудовищный голод, но откуда мне знать, какой именно смысл вкладывал в подаренное серое платье демон? Фея, надо сказать, не позволила мне немедленно появиться рядом с обедом, она, совершенно в духе сказок о послушных маленьких девочках, настояла на том, чтобы я предварительно вымыла руки, умылась и зачем-то почистила зубы. Наверное, будь у нас больше времени, Соль заставила бы меня вымыться с головы до ног, но голод дано ощущать даже феям, поэтому мы обошлись умыванием. Себя она явно считала выше подобных процедур — или проделала их все перед появлением у дверей моей комнаты.

— Я рад, что тебе нравятся мои маленькие фокусы, — ласково улыбнулся демон тьмы и протянул вилку мне. — Скажешь, когда будет достаточно — они остановятся.

— Достаточно! — немедленно произнесла я, и овощи прекратили свой полёт. Я с опаской ткнула вилкой ближайший к себе.

— Они не кусаются, — засмеялась фея солнечного света, молодея на глазах. Только сейчас я поняла, что со мной в комнате появилась женщина лет тридцати на вид, а теперь за столом сидела моя ровесница. Сидевший рядом с ней Дрип буквально расцвёл от счастья и тут же бросил на меня полный неприязни взгляд. Соль, не заметив этого, постучала по салатнице вилкой и с одобрением покивала полёту овощей в свою тарелку. — Ешь, Ристиль, у Лдокла за столом всегда всё необыкновенно вкусно!

— Я бы не стал употреблять столь банальные выражения, — заявил Лдокл, и мне показалось, что он тайком пнул друга под столом. Во всяком случае, Дрип вздрогнул и отвёл взгляд. — "Волшебно", "чудесно", "сказочно" — так будет гораздо точнее.

Фея счастливо засмеялась, взмахом руки остановив овощи. Часть из них осыпалась к ней на тарелку, часть вернулась в салатницу.

— Ты верен себе, Лдокл, — укоризненно произнесла она. — Такой же хвастун, каким был всегда.

— Я всего лишь стараюсь быть объективным, — с напускной скромностью заметил демон и скорчил при этом такую добродетельную физиономию, что я невольно рассмеялась. Лдокл потянулся ко мне рукой, но тут же отдёрнул её и, кажется, снова пнул Дрипа. Тот вздохнул и, взяв вилку, постучал по салатнице. — Ристиль, сокровище моё, ешь салат, тебе понравится.

Не удержавшись, я тайком пнула демона — он удивлённо поднял брови — и принялась за еду. И салат, и последовавшие за ним блюда, были выше всяких похвал, и обед был бы самым приятным в моей жизни, если бы не натянутая обстановка за столом. Дрип хмурился, бросал раздражённые взгляды то на меня, то на демона тьмы, и встревоженные — на фею солнечного света. Соль, напротив, старалась улыбаться, но из-за хмурой физиономии молодого человека старела буквально на глазах, так что рядом с ней было страшно находиться. Лдокл делал вид, будто ничего не замечает, то и дело пинал Дрипа, что оказывало весьма и весьма непродолжительное воздействие, и из-за всех сил старался поддерживать общую беседу, разговаривая о политике союза городов и о последних новостях, вычитанных им в ежедневных листках. Что касается меня, то обращение со мной хозяина дома быстро убило то хорошее настроение, в которое я было пришла, наверняка не без помощи феи солнечного света. Постоянные замечания вроде "сокровище", "моя бесценная", и другие в том же роде, ясно показывали, кем я на самом деле являюсь в этом замке, а уж переданный через Соль ультиматум и вовсе не внушал оптимизма, если не сказать хуже.

— Ристиль, счастье моё, — преувеличено бодро обратился ко мне демон, когда мы добрались до десерта, — мне кажется или ты в самом деле приуныла?

Я едва не ответила резкостью — сказывалось напряжение этого дня, но что-то в лице Лдокла, в расстроенном взгляде, который тут же обратила на меня Соль, заставило меня сдержаться. Было неприятно сознавать, что именно я испортила настроение всем присутствующим, и именно из-за меня постарела фея, и поссорились старые друзья.

— Тебе кажется, Лдокл, — ответила я настолько вежливо, насколько могла. — У меня прекрасное настроение.

Соль немедленно расцвела от счастья, умудрившись помолодеть до возраста семнадцатилетней девочки. Дрип, увидев, наконец, фею довольной жизнью, сам едва ли не засветился и разве только не изменил возраст — единственно оттого, что людям этого не дано. Демон тьмы одобрительно кивнул. Пожалуй, единственной действительно хорошей чертой в его характере была несомненная привязанность к друзьям и забота об их благополучии. Остальные качества, такие, как чрезмерное себялюбие, самодовольство и полное отсутствие интереса к чувствам большой части человечества, а также "чудесных существ" — фей и других демонов — не вызывали симпатии. Впрочем, если быть точной, Лдокл и не пытался её вызвать.

— Я надеюсь, тебе понравилось у меня за обедом, — светским голосом произнёс демон.

— У тебя за обедом не может не понравиться, — в тон ему заверила я, и тут же поняла, что не смогу удержаться, и не задать вопрос, мучающий меня с того момента, как я в первый раз поела в своей комнате. — Всё отменно вкусно, и вдобавок завораживает волшебство твоего замка. Как ты заставляешь посуду появляться и исчезать именно тогда, когда это нужно? Мне казалось, тьма ничего общего не имеет с... — Я позволила фразе повиснуть в воздухе, не зная, как сформулировать свои догадки. Волшебство, заменяющее слуг в замке Лдокла, просто не могло иметь ничего общего с тьмой, подвластной демону.

— А разве я не говорил? — удивился хозяин замка. — Я ведь тебе рассказывал — мой дед взял из тьмы книгу порядка, и заколдовал здесь всё, что только можно. С тех пор замок не нуждается в слугах. Всё просто, моя бесценная.

— А как поступают другие демоны? — не унималась я. — Феи? Нанимают слуг, как люди?

— Нет, Ристиль, — вмешалась Соль. — Нам — по крайней мере, феям — нельзя иметь слуг, это противоречит самой сути нашего существования. А демоны бы и рады, но как, скажем, Рекки, демон грозы, приведёт людей в свой замок на облаках? А Скати, демон огня — кого он уговорит по доброй воле спуститься в вулкан?

— В действующий вулкан, — быстро добавил Дрип, впервые за обед вступая в разговор. Соль бросила на юношу быстрый взгляд, и я испугалась, что от радости девушка превратится в маленького ребёнка. К счастью, этого не произошло, она только слегка покраснела и даже вроде бы похорошела от удовольствия.

— Демон огня правда живёт в вулкане? — ахнула я. — И демон гроз — на облаках? Неужели такое возможно?

— Не совсем на облаках, — поправил Лдокл. — Рекки угоняет овец из загона у Сьор, феи облаков, выпрашивает у меня кусочки тьмы, и превращает их в тучи. Поэтому у меня с феей облаков натянутые отношения, но, к счастью, эту скандалистку никто не воспринимает всерьёз.

— Ты шутишь, — пролепетала я, пытаясь представить себе всё описанное. Ворует овец — имеются в виду животные или так Лдокл называет облака? И разве их можно красить, пусть даже и тьмой?

— Нисколько не шучу, — заверил меня демон. — Вон, Соль подтвердит.

— Конечно, скандалистку! — горячо вступилась фея солнечного света. — Тучи ей не нравятся, а как испортить ясный день, так она первая! Уж лучше гроза, чем её вечная пасмурность! А потом ругается, то солнце ей облака не вовремя разогнало, то Рекки опять проворовался — всем уже надоела!

— Вот видишь, — снова улыбнулся Лдокл. — Из туч демон гроз построил свой замок, и на тучах он разъезжает по миру. Демон огня построил свой дом в вулкане, у него там не очень уютно, а ездит он в карете, запряжённой фениксами.

— Весьма глупо и претенциозно, — отметила Соль. — Они у него то и дело сгорают прямо во время пути, и он под этим предлогам напрашивается на ночлег к кому ни попадя.

— У Видры, демона воздуха, замок прозрачный, — продолжал просвещать меня Лдокл, — и стены в нём то появляются, то исчезают по велению хозяина. Когда он хочет отправиться в гости, то взнуздывает самые буйные ветра, пришпоривает, и оказывается на месте во мгновение ока. А вот Рекки и Сьор лепят своих лошадок из туч и облаков, и просят демона воздуха о попутном ветре.

— О! — только и сказала я, снова чувствуя себя ребёнком, которому рассказывают сказку. В душе сладко заныло почти болезненное желание увидеть, как скачет на урагане демон воздуха, как бесформенное облако превращается в прекрасную лошадь, как сгорает запряжённый в карету феникс... Кажется, жизнь можно отдать за то, чтобы только увидеть эти чудеса — и поговорить на равных с существами, которым они подвластны. — А где живут феи, тоже в волшебных замках?

Дрип насмешливо заулыбался, Соль весело рассмеялась.

— Нет, Ристиль, — возразила она. — Мы скромнее. Конечно, среди нас есть любительницы прятаться на ночь в нераспустившиеся бутоны, но там ужасно тесно! Мы селимся в обычных домах, и наполняем их волшебством сами.

— О... — повторила я. — Так вы не ответили, как феи и демоны обходятся без слуг, если книга порядка хранится только во тьме? Или её всем одалживают?

Услышав мой вопрос, фея нетерпеливо заёрзала и бросила на демона умоляющий взгляд. Лдокл рассмеялся.

— Кто-то, кажется, говорил, что я люблю хвастаться, а сама?

— Лдокл! — протянула Соль, и демон кивнул.

— О чём это они? — шепнула я, наклонившись через стол к Дрипу, но юноша только отмахнулся.

— Смотри, — прошептал он, кивая на фею.

Соль ласкающее повела рукой по воздуху — так музыкант касается струн. Воздух отозвался чистым золотым звоном, а сама фея словно бы озарилась солнечным светом. Ещё несколько движений — и вот пронизывающие воздух лучи превратились в струны, подрагивающие от прикосновений феи. Я замерла, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть свершающиеся на моих глазах чудо, а Соль перебирала солнечные струны, играя на них, как люди играют на арфе. Волшебная мелодия разливалась по комнате — небольшой светлой комнате на втором этаже, через которую к демону обычно прилетали гости и где он решил разместить стол для совместного обеда. Музыка завораживала, дарила покой и умиротворённость, и на лицах моих сотрапезников я видела мир и безмятежность сродни своим собственным.

Лдокл деликатно кашлянул, и фея, слегка смутившись, оборвала игру.

— Прости, я... замечталась, — покраснев, пробормотала она.

— Ты прекрасно играешь, Соль, — совершенно серьёзно заверил фею демон тьмы. — Большое тебе спасибо за эту радость.

На глазах у Соль заблестели слёзы, и она, решительно смахнув их, вернулась ко всё ещё осязаемым лучам. Собрав несколько из них в пучок, фея принялась вертеть его, пока у неё в руках не оказалась спирально закрученная палочка. Осторожно отломив её и разгладив оставшиеся лучи, Соль постучала по столу, как это делают дирижёры и взмахнула над головой. Сейчас же, повинуясь этому движению, со стола взлетели большое блюдо с пирожными, пузатый чайничек, сахарница, чашки, блюдца и ложечки. Посуда закружилась у нас над головами, чайник погнался за чашками, словно собираясь долить в каждую чаю, а блюдца принялись подскакивать к большому блюду и обмениваться с ним пирожными. Ложечки ударялись друг о друга, отбивая весёлый ритм, и то и дело постукивали по остальной посуде, а та весело от них уворачивалась.

Беззаботная кутерьма продолжалась довольно долго, и длилась бы ещё дольше, но у меня от бесконечного мельтешения зарябило в глазах. Заметив это, Лдокл легонько хлопнул по столу рукой, и в комнате словно бы потемнело. Посуда прекратила крутиться, замерла в воздухе, а после блюдо с пирожными плавно спланировало на стол, за ним последовал чайник, потом сахарница. По одной, сделав прощальный круг, опустились чашки и блюдца. Последними на скатерть посыпались ложечки, брякаясь безо всякого порядка. Соль с упрёком взглянула на Лдокла, потом посмотрела на меня, на Дрипа, и укоризненно произнесла:

— Зачем ты дразнишь Сьор, закрывая её облаками солнце? Она опять будет ругаться на совете, что ты вторгаешься не в свою область.

Демон тьмы пожал плечами.

— Что же мне теперь, не жить? Если из-за облаков становится темнее, Сьор придётся потерпеть тот факт, что они нужны не только ей. Во всяком случае, я их у неё не отбираю, в отличие от Рекки.

— Зато ты даришь Рекки достаточно тьмы для его туч, — заметила Ристиль.

— Я не спрашиваю, куда он девает мои подарки, — подмигнул Лдокл. — Чем меня воспитывать, рассказала бы Ристиль про волшебную палочку.

— Волшебную палочку! — ахнула я. — Настоящую?!

— Конечно, настоящую! — слегка обиделась Соль, но тут же снова заулыбалась. — Когда фее надо сотворить волшебство, не связанное с основой её сути, она делает такую вот палочку, и может творить всё, что угодно, буквально всё! Если, конечно, это не противоречит её принципам.

— О... — потянула я. — Какая прелесть...

— Ты ещё с цветочными феями не разговаривала, — мечтательно проговорила Соль, — они делают свои палочки из роз, орхидей, незабудок... Эти цветы не вянут и не теряют своего запаха, а от каждого волшебства расходится волшебный аромат...

— А если ты потеряешь палочку? — спросила я, поражённая внезапной мыслью. Если когда-то бывший волшебник украл книгу порядка у Руанны, но не смог ею воспользоваться, то не может ли сейчас — ну, кто угодно — забрать палочку у феи и вернуть в мир волшебство? Да, но не лишится ли фея в таком случае своей чудесной силы? Демон тьмы понимающе улыбнулся.

— Если Соль потеряет палочку, она сделает себе новую, вот и всё, — пояснил он.

Я только вздохнула. Кто мог знать, что в мире столько чудесного?

— А если... — начала я, боясь выдать свои тайные мысли, но не в силах удержаться и не задать столь важный вопрос. — Если кто-нибудь...

— В руках человека палочка волшебной силы не имеет, — грустно улыбнулась фея. — Только самую малость — светится в темноте и разгонит тоску, страх, тревогу и другие тёмные чувства. И не только твои. Тебе будет достаточно коснуться палочкой человека и пожелать, чтобы он улыбнулся.

— Мне достаточно? — оторопела я. — Ты хочешь сказать... ты мне эту палочку подаришь?

Лдокл рассмеялся, и я смутилась, осознав, что только что самым бессовестным образом принялась напрашиваться на подарок. Но фея нисколько не обиделась и протянула палочку мне.

— Конечно, Ристиль, — ласково сказала она. Я её для тебя и сделала.

Чувствуя, как краска заливает щёки, я взяла палочку и неловко пробормотала слова благодарности.

— Когда эта закончится, — так же ласково добавила фея, — попроси только, я сделаю тебе другую.

Демон тьмы нахмурился.

— Соль, я не хотел бы, чтобы ты думала, будто я возражаю против твоего подарка, но всё же надеюсь, тебе нескоро понадобится выполнять это обещание.

— О чём вы говорите? — жалобно спросила я, заметив, как расстроилась и подурнела фея, и как разозлился Дрип — причём почему-то опять на меня.

— В руках человека волшебная палочка быстро тает, — сухо пояснил Лдокл, — если использовать её по назначению. Поэтому, если хочешь подольше сохранить подарок феи, не читай по ночам и не приходи в плохое настроение.

— Ты так говоришь, будто мне жаль для Ристиль палочки, — обиделась Соль. — Я в любой момент могу сделать новую.

— Разумеется, можешь, — вежливо подтвердил демон тьмы. — Вот только мне не улыбается терпеть в своём замке солнечное волшебство больше, чем это необходимо из уважения к тебе.

На глазах у феи показались слёзы, а Дрип, с грохотом отодвинув стул, поднялся и решительно заявил:

— Ты обещал после обеда отвезти нас домой.

У Соль тут же высохли слёзы, она помолодела и с надеждой взглянула на юношу, а он, не замечая этого, поспешно поправился:

— Я имею в виду, по домам. Так что я схожу за вещами, и поедем. Своё обещание я выполнил, очередь за тобой.

Сказав это, Дрип вышел из комнаты, хлопнув дверью, а фея солнечного света уронила лицо в ладони и зарыдала.

— Я сойду с ума, общаясь с настолько безумными созданиями! — посетовал Лдокл. — Соль, я тебя умоляю, не плачь. Подумай сама, в кого ты сейчас превратишься? В жуткого вида старуху, и он от тебя убежит при следующей встрече.

Такого рода увещевания, разумеется, не возымели того действия, на которое рассчитывал демон, и фея солнечного света разрыдалась ещё громче, между всхлипываниями жалуясь на судьбу и отношение к ней молодого человека. Лдокл закатил глаза.

— Вечные хлопоты мне с этими влюблёнными! Рассказать кому — не поверят. Ристиль, дорогая моя, хоть ты скажи Соль, чтобы успокоилась. Я категорически отказываюсь везти на своей колеснице зарёванную фею.

Демон тьмы подмигнул в ответ на мой беспомощный взгляд и указал глазами на палочку, которую я все ещё сжимала в руках. Я вздохнула: не очень-то хотелось тратить столь ценный подарок, но, с другой стороны, разве феи не учат нас, что быть жадными нехорошо?

— Соль, пожалуйста, — попросила я, подойдя к девушке и положив руку ей на плечо, — возьми себя в руки, успокойся. Тебя никто не хотел обидеть и... всё будет хорошо, вот увидишь.

С этими словами я прикоснулась к фее палочкой. Яркая вспышка, и Соль отняла руки от лица. Она и правда улыбалась, а ещё — вовсе не была старой, чего так опасался демон.

— Никогда больше так не делай, Ристиль! — негодующе закричала фея, но глаза её смеялись. — Как ни стыдно — без спросу воздействовать на меня моим же волшебством! Нехорошо так, Ристиль!

— Зато ты успокоилась, — оборвал ей демон тьмы. — Вот что, Соль, скоро вернётся Дрип, а нам с Ристиль ещё поговорить надо. Ты подожди меня здесь, и не ругайтесь с Дрипом, когда он вернётся.

— Хорошо, Лдокл, как скажешь, — печально ответила фея солнечного света. — Но, помни, ты дал мне слово!

— Помню-помню, — раздражённо проворчал демон и неожиданно подхватил меня на руки. Всё вокруг потемнело, а когда свет снова зажёгся, мы стояли посреди библиотеки: точнее, демон стоял, держа меня на руках.

— О чём ты хотел со мной поговорить? — настороженно спросила я, ожидая продолжения того неприятного разговора в холле. — И о каком слове говорила Соль?

Мне хотелось потребовать, чтобы демон немедленно опустил меня на пол, но почему-то казалось: это только позабавит моего мучителя, и никак не поможет мне в моём бедственном положении. От радужного настроения, вызванного волшебным обедом, не осталось и следа.

— Она просила не запирать тебя до моего возвращения, — пояснил Лдокл, кивком головы подозвал кресло и уселся в него, продолжая держать меня на руках. Устроил поудобнее на коленях и продолжил, не обращая внимания на моё настроение. — В обмен на обещание не передавать никаких вестей твоим родителям.

Столь безжалостное заявление заставило меня отвернуться, горестно понурив голову. Каждая минута, которую я улыбалась, смеялась, веселилась, любопытствовала и восхищалась чудесами, казалась мне предательством по отношению к моим несчастным родителям, которые ещё, наверное, не знают, какой страшный удар их ожидает. Хорошо фее говорить о наказании за безответственность! Если это моё наказание, почему страдать должны другие люди?!

— Что тебе наговорила Соль? — неожиданно засмеялся демон. — Нет, подожди, дай угадаю — она рассуждала о том, что ты сама виновата во всём случившимся, а я — кара, настигшая тебя за твои грехи, так ведь?

Я кивнула: Лдокл почти точно передал увещевания феи.

— Забудь, Ристиль, — нежно произнёс демон. — Всё пустое. Феи любят морализировать, не обращай на неё внимания.

— А как же тогда? — спросила я, поворачиваясь к собеседнику. — Ты ведь делаешь всё, чтобы я не могла успокоить родных!

— Делаю, — признал Лдокл. — Но вовсе не ради твоего воспитания. Видишь ли, Ристиль, задумав сбежать из дому, ты совершила тёмный поступок, и этим попала под мою власть.

— Это мы уже слышали, — проворчала я, снова отворачиваясь. Лдокл прижал меня к себе и поцеловал в затылок, от чего по спине у меня пробежали мурашки.

— Ну так вот: я не могу тебе позволить его загладить: тогда я потеряю свою власть над тобой, и ты сможешь освободиться. Поэтому я не позволю тебе передать весточку родным, поэтому я был против подарка феи. Всё просто, Ристиль, и никаких наказаний.

— Значит, если я заглажу свой поступок, я смогу выйти из твоего замка? — немедленно уточнила я, снова поворачиваясь к демону. — Но как, ведь из него нельзя выбраться! Или ты сам отнесёшь меня туда, откуда взял?

Засмеявшись, демон коснулся губами моих губ — как и тогда, в холле, это был даже не поцелуй, а мимолётное прикосновение, как будто бабочка задела крылом.

— За что я тебя люблю, Ристиль, — совершенно серьёзно произнёс Лдокл, — так это за то, что ты не теряешь надежду несмотря ни на что.

— Ты... меня... — поразилась я подобному заявлению, но демон засмеялся ещё громче, и исчез. Я упала в кресло. — Лдокл! Ответь!

— Чуть не забыл, — раздалось из воздуха. — Пока меня нет, не пытайся рыскать по замку, как ты любишь. Читай здесь книги, гуляй по второму этажу или спи в своей комнате. Помни — если с тобой что-то случится, я достану тебя и из самой тьмы, и ты пожалеешь о своей беспечности!

— О чём ты? — поразилась я театральности угрозы. — Лдокл, покажись!

— Я предупредил, — отвечал воздух вокруг. — Запомни, Ристиль: по замку тьмы опасно гулять без присмотра хозяина, поэтому будь осторожна. Береги себя, не поддавайся своему любопытству.

— Глава семнадцатая. Угловые башни

Какую ни открой сказку, сказать девушке "не ходи туда-то, не делай того-то" и уйти, оставив её одну — верный путь к катастрофе. Девушка обязательно пойдёт, и откроет запретную дверь, и по уши вляпается в какие-нибудь волшебные неприятности. Наверное, Лдокл тоже читал такие сказки — а, быть может, и участвовал в развитии их сюжетов, однако он явно считал меня более разумной, чем сказочные героини. В конце концов, велика ли премудрость — несколько часов посидеть спокойно? Даже маленькие дети на это способны — если, конечно, им подбросить достаточно интересную игрушку, а ведь Соль подарила мне волшебную палочку, самую настоящую, как в сказке. Принимая во внимание предупреждение демона, и ни в коей мере не собираясь раньше срока уходить во тьму, я решила найти тихое, спокойное и тёмное место, где можно будет без помех испытать подарок феи, а после всё так же скромно и не напрашиваясь на неприятности, пойти в библиотеку, почитать книжку.

Или нет? Зачем читать книжку? Не лучше ли поискать, где демон тьмы прячет листки "Вестника свежих событий", и узнать самой, что говорят о моём исчезновении. Не хватились ли?

Помнится, в библиотеку Лдокл принёс листки с собой, и я рассудила, что он держит их в каком-нибудь другом месте. Например, в кабинете, почему бы и нет? И почему бы не совместить поиск "Вестника" с испытанием палочки?

Три раза покрутившись на одном месте и топнув ногой, я оказалась там, где и загадывала: в коридоре третьего этажа перед дверями кабинета. Лдокл не солгал относительно действия волшебных башмаков, и ради этого стоило смириться с их уродливым видом.

Нажимая на ручку двери, я немного волновалась: кто знает, вдруг эту дверь, как в сказке, охраняет некий безжалостный страж, который мигом сожрёт незваную гостью? Но всё обошлось, и, едва я переступила порог, заткнутая за пояс волшебная палочка засветилась так, что глазам стало больно.

Я вскрикнула и заслонила лицо, от чего свет палочки слегка поугас, и я смогла оглядеть кабинет, не щурясь и не напрягая глаза.

Кабинет был сравнительно невелик. Большой письменный стол чёрного дерева, стул с высокой прямой спинкой, два бюро с множеством ящичков — по правую и по левую руку от стола, недалеко от двери — чёрное кресло и рядом маленький столик из дымчато-серого стекла. На столик были ворохом сброшены листки "Вестника". Я сделала шаг к креслу, и дверь за моей спиной захлопнулась, заставив меня вздрогнуть. На миг палочка потускнела, но вскоре разгорелась снова. Осторожно присев на край, я взяла верхний листок из стопки: это оказался выпуск "Вестника" недельной давности. В этот день я начала готовиться к уходу из дома...

Перебрав все лежащие на столике выпуски, я отложила те, которые читала ещё до встречи с демоном, и жадно пробежала глазами первый из незнакомых, потом второй, третий... Решения совета городов, погода, светская хроника, торговые операции, новости о чудесных созданиях, колонки частных объявлений... Один выпуск оказался мне знакомым, его зачитывал демон в библиотеке, и он единственный как-то освещал интересующую меня тему, остальные ни словом не упоминали ни демонов, ни мою пропажу, словно я никогда и не рождалась на свет.

— Даже обидно как-то, — проговорила я, чувствуя себя глубоко задетой. О вчерашнем "нападении" на пьяницу тоже не было сказано ни одного слова.

Ещё раз просмотрев все листки "Вестника", я обнаружила, что нет сегодняшнего выпуска, а ведь он должен был выйти с самого утра, задолго до обеда. Неужели не вышел — или демон не счёл нужным его получить? Кстати, как вообще Лдоклу доставляется корреспонденция? Отбросив вопросы, на которые мог ответить только сам демон, я подняла голову и спросила:

— А где последний выпуск "Вестника"? Он есть в замке?

В ту же минуту раздался скрип — это открывалась дверь в стене рядом с бюро, дверь, которой, я могла бы поклясться, тут только что не было. Листки "Вестника" вырвались у меня из рук и сами собой уложились в прежнем порядке, а кресло накренилось так, что, не встань я на ноги, я бы с него соскользнула на пол.

— Хорошо, хорошо, — отозвалась я, с трудом сдерживая раздражение: неужели нельзя было ответить не так... ошеломляюще? — Я поняла, большое спасибо.

Пройдя в открывшуюся передо мной боковую дверь, я оказалась не где-нибудь, а в самой спальне демона, что меня, признаюсь, несколько смутило. Палочка засветилась ярче, чем прежде, и я сразу заметила брошенный на кровать листок "Вестника". Присев рядом, я взяла его в руки и развернула, надеясь хоть здесь найти сведения о собственном печальном положении. Увы, и здесь было что угодно, но только не интересующие меня факты. Даже о том пьянчуге не было сказано ни слова: видно, люди не поверили его рассказу.

— Создаётся впечатление, будто меня все забыли, — прокомментировала я. — Даже не знаю, огорчаться мне или радоваться.

Посидев немного на краю кровати (это было неудобно, потому что матрац слегка пружинил, вынуждая откинуться на спину), я поднялась, намереваясь покинуть спальню. В конце концов, обыскивать чужие комнаты по меньшей мере бесцеремонно, и так уже второй раз вваливаюсь сюда без приглашения. Я невольно вспомнила своё прежнее посещение спальни демона, как глупо я сюда ворвалась, стремясь как можно быстрее выполнить распоряжение феи вечерних сумерек — и как нехорошо получилось, когда демон вышел не откуда-нибудь, а из ванной комнаты, в халате и с мокрой головой. Едва я об этом вспомнила, как меня, словно героиню страшной сказки, одолело столь же сильное, сколь и дурацкое любопытство: а как выглядит собственная ванная комната Лдокла? Всё ли там черным-черно, как в спальне, каких она размеров, похожа ли она на скромные ванные первого этажа или на преувеличенно-роскошные гостевых покоев? С любопытством я боролась недолго, здраво рассудив, что, коль скоро хозяина нет дома, поймать меня на столь нелепой выходке некому, а ничего опасного, против чего предостерегал Лдокл перед уходом, там быть не должно.

Ванная демона не оправдала моих ожиданий: невольно я предполагала увидеть что-то совершенно сверхъестественное. Спланирована она была так же, как и моя, только вот сама ванна (разумеется, чёрная!) была значительно больше, и вокруг неё были повешены серые полупрозрачные занавески. Всё остальное было чёрным: и пол, и потолок, и стены, и раковина, и полотенце на крючке, и брошенный на пол халат, и валяющиеся рядом ключи...

— Не удивлюсь, если и вода здесь течёт тоже чёрная, — хмыкнула я, и повернулась, собираясь уходить. Признаться, я была слегка разочарована.

Волшебная палочка немногим отличалась от обычной свечи, разве что была несколько удобнее. Да и самые вроде бы тайные комнаты в замке лишены какой бы то ни было оригинальности, а их хозяин, хоть и летает на крылатой колеснице, хоть и может из ничего создать чудовищ или вполне достоверные подобия людей, а всё же в быту ведёт себя как самый обычный мужчина, и бросает где не попадя свою одежду и клю...

— Ключи! — воскликнула и бросилась к своей находке, невольно поддаваясь дурацкому опасению, что они вот-вот исчезнут. — Как я сразу не сообразила!

Тьма великая, вот он, способ выбраться наружу из замка! Едва я схватила связку ключей, как она вспыхнула ярким светом, который вскоре погас, оставив после себя яркие краски вместо матово-чёрного цвета. Багряный, какой бывает у осенних листьев, белый, как свежевыпавший снег, голубой, как весеннее небо, зелёный, как дубовые листья в июле... Самый маленький ключ, который я и не заметила сначала, остался чёрным, угольно-чёрным, как небо тёмной безлунной ночью.

— Тьма великая... — прошептала я, вспоминая рассказ Руанны. — Башни... И только тот, кто пройдёт угловые, сможет попасть в центральную, а кто пройдёт центральную, будет входить и выходить из замка когда только пожелает... Этого не может быть, я сплю...

Но, сколько я ни щипала себя, я не проснулась. Благоразумие, осторожность — всё было забыто. Пусть риск, пусть опасность, но ведь это шанс! Шанс выбраться на свободу, избавиться от власти демона... И — да, это возможность появляться здесь, когда захочу, читать редчайшие в мире книги...

Тут мои мысли споткнулись. Книги! Книги, хранящиеся в Башне Тьмы! Прошлое, настоящее и будущее всего мира! Ради одного этого можно рискнуть и рассудком, и свободой, и даже жизнью.

Свет волшебной палочки в моей руке потускнел, словно не одобрял хода моих мыслей. Плевать! Вся во власти охватившего меня азарта я три раза повернулась на месте, топнула ногой и крикнула, что хочу немедленно оказаться у двери, которую открывает один из моих ключей. Свет померк, а когда снова загорелся, я стояла посреди библиотеки.

— Не смешно, — пробормотала я, не обнаружив рядом с собой никакой двери. Вокруг потемнело, а потом у моих ног загорелась световая дорожка, ведущая наискось к стене, а потом вдоль неё.

— Всё так непросто? — спросила я и сделала первый шаг. Свет впереди вспыхнул ярче, а на том месте, где я только что стояла, сделалось темнее самой чёрной ночи. Шаг, ещё шаг, ещё... Было тихо, я ступала почти бесшумно в своих волшебных башмаках, и темнота вокруг казалась почти осязаемой, она словно подталкивала вперёд: иди же, иди... И я не сопротивлялась этому зову.

Пройдя вдоль стены до, по-видимому, угла библиотечного помещения, я увидела перед собой полукруглый выступ.

— Башня, — догадалась я, соотнеся увиденное с внешней стеной замка. — Но как войти сюда?

Тут же зелёный ключ в моих руках нагрелся, засветился и потянулся к выступу, в котором, в свою очередь, появилась святящаяся дверь того же цвета. Мне даже не пришлось ничего делать, что бы попасть внутрь: ключ сам собой дотянулся до замочной скважины, трижды повернулся, дверь начала со скрипом открываться, а затем меня буквально затащило внутрь. Волшебная палочка, будто обидевшись на меня, и не думала загораться. В кромешной тьме я сделала шаг, другой, обо что-то споткнулась, вслепую взмахнула руками, чуть не выронив ключи, нащупала нечто, напоминающее перила, ногами нашарила ступеньку, вторую повыше... И вот волшебная винтовая лестница, с немелодичным скрежетом стала поднимать меня вверх. Привыкнув уже к предусмотрительным чудесам замка, я сдержала возглас изумления, и с интересом ждала продолжения. Описывая спираль, я поднималась всё выше и выше, вот я, кажется, проехала четвёртый этаж, оказавшись... На крыше башни? Лестница остановилась. Я шагнула вперёд, а после обнаружила, что нет ни перил, ни ступеней. Под ногами у меня была ровная поверхность. Мягкая, самую чуточку пружинящая... Похоже на тщательно подстриженную лужайку. Потом я обнаружила, что мне жарко — невероятно жарко и душно, словно на дворе не середина осени, а разгар лета. Ни ветерка, ни дуновения, только давящая к земле духота, какая очень редко бывает даже летом, и чаще всего — перед грозой. Я посмотрела вверх, но там было так же темно, как и вокруг меня.

— Что же это творится? — вслух спросила я. — Самая тёмная ночь лета?

Но мне никто и ничего не ответил. Вытянув руки перед собой, я осторожно повернулась и шагнула туда, где так недавно была лестница. Ничего, всё та же лужайка с подстриженной травой. Духота становилась невыносимой, и я стала подумывать о том, чтобы порвать или снять своё слишком тяжёлое для этой погоды платье.

— Есть здесь кто-нибудь? — крикнула я в темноту. Молчание. — Где я? Как мне отсюда выбраться? Хватит!

Внезапно налетел ветер — свежий, прохладный, сильный. Он парусом надул платье, растрепал волосы, казалось, он дул со всех сторон, сбивал с ног. Над головой сверкнула молния, и почти сразу же раздался удар грома. Закричав, я упала там же, где стояла: в свете молнии стало ясно видно, что вокруг нет ничего, и я на этой бесконечной лужайке — самый высокий объект. А, значит, следующий гром я могу уже и не услышать.

Свернула ещё одна молния — раздвоенная, изломанная, длинная. Гром загремел ещё громче, едва не лишив меня слуха. Сразу же за тем хлынул дождь — потоки ледяной воды, крупными каплями молотившими меня по спине, голове, ногам. В мгновение ока я вымокла, кажется до костей. Сверкнула третья молния — так же близко, как и её товарки, а потом по мне застучали уже градины.

— Хватит! — взмолилась я, ничуть не надеясь на спасение. — Довольно, я видела достаточно!

Внезапно всё исчезло.

Не было ни града, ни дождя, ни молний, ни грома. Я стояла, хотя совершенно не помнила, как и когда поднималась на ноги, держась за стену у входа в башню Лета. Зелёная дверь медленно закрывалась, а ключ на связке, которую я всё ещё сжимала в руке, постепенно тускнел.

— Да... — с трудом выговорила я, — это было... невероятно... познавательно.

Провела рукой по платью, по волосам... Они были чуть влажные, хотя по всем законам природы не могли бы подсохнуть так быстро. Световая дорожка, приведшая меня сюда, гасла, чтобы загореться вдоль другой стены.

— Следующая башня? — уже бодро произнесла я, не собираясь отступаться от своего намерения. — Ну, что же, показывайте, я готова это увидеть.

На этот раз идти вдоль стены пришлось дольше, и неудивительно, ведь в тот раз я начинала, наверное, с середины. Снова полукруглый выступ, и снова ключ тянулся к двери: голубой, как весеннее небо ключ к голубой же двери. Лестница, сама скользнувшая под ноги, наполненный скрежетом заржавелого механизма подъём, исчезновение ступеней на вершине...

На этот раз я упала случайно, поскользнувшись на какой-то полурастаявшей ледышке. Было холодно, дул промозглый ветер, который казался бы тёплым, если бы я была бы одета во что-нибудь более подходящее погоде.

Охнув, я попыталась подняться, но поскользнулась снова, ударилась коленом, а затем плечом, с трудом сумев защитить лицо.

— Самая тёмная ночь весны, — проворчала я, догадавшись, что в начале весны, безусловно, темнее, чем в середине. Ветер подул сильнее, вызывая в память скорее уж конец зимы, когда такой вот свежий воздух напоминает, что холода не вечно будут царить на земле. Я поёжилась, поднялась на четвереньки, потом, охая, на ноги. Как и в башне лета, тут не было ничего видно, но на молнии рассчитывать не приходилось, не то время.

— Холодно, — пожаловалась я. Лучше бы я этого не делала. Порыв ветра немедленно сбил меня с ног, уронив в ту же самую лужу, а после пошёл дождь, не такой сильный, как летом, но зато пронизывающе холодный, перемешанный с быстро тающими снежинками. Ранняя весна, когда зима ещё не уступила свои права.

— Х-х-хватит! — простонала я, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и я уже не смогу говорить, охрипнув от холода. — Довольно! Достаточно!

И всё исчезло. Я стояла у закрывающейся голубой двери, и на платье не было никаких следов моего недавнего пребывания в луже. Плечо и колено, ушибленные о нерастаявший лёд, ни капельки не болели.

— П-познавательно, — с трудом пробормотала я.

Снова загорелась световая дорожка, но как-то тускло, словно не была уверена в том, что я по ней пойду.

— Ну уж нет! — решительно проговорила я. — Я не отступлюсь. Показывайте третью башню!

Свет загорелся ярче, словно обрадовался моему решению.

Белый ключ, и белая дверь. Наверху — лёд под ногами и, едва я сделала по нему первый осторожный шажок, как вокруг разразилась метель.

Я успела сесть прежде, чем ветер сбил меня с ног, и, мгновенно закоченевшая от холода, только и могла, что беспомощно смотреть на разразившееся вокруг белое безумие. Зимняя тьма была не чёрной, она имела цвет крутящегося вокруг снега, который бил по лицу, залеплял глаза, набивался в рот, в уши, налипал на волосы. Белый вихрь и холод, и острая боль, рождённая им. Очень скоро снег перестал таять, падая на меня, и все мысли о башнях, книгах и даже обычной тёплой комнате казались погребены под толстым белым ковром...

Я, быть может, уснула, а, может, ослепла и впала в некоторое бесчувственное состояние, но на какое-то время перестала видеть и осознавать творящееся вокруг. Завывание метели сделалось из угрожающего усыпляющим, и холод уступил место мягкому покалыванию в руках и ногах.

— Помни — если с тобой что-то случится, я достану тебя и из самой тьмы, и ты пожалеешь о своей беспечности!

Я словно услышала голос демона, и его угроза словно ожгла меня огнём. Вскочив на ноги, я раскидала навалившийся на меня снег. Метель замерла, а после закрутилась с новой силой.

— Ну уж нет! — закричала я, внезапно осознав, что всё творящееся вокруг — не более чем иллюзия, что-то вроде хорошо разыгранного представления в театре. Кровь быстро бежала по моим жилам, и, несмотря на холодный ветер, я чувствовала себя необыкновенно живой и тёплой. — Не обманите!

Раскинув руки, я закружилась вместе с вьюгой, трижды топнула ногой... И оказалась в библиотеке у входа в башню Зимы. Разумеется, снега на моей одежде не было.

— Дальше! — потребовала я, видя, что световая дорожка не торопится провожать меня к четвёртой башне.

Темнота, ещё большая, чем в других башнях, густая, как сама тьма. Не было ни дождя, ни ветра, только хлюпала под ногами вязкая грязь и где-то в стороне шуршали сухие листья. Порыв ветра дунул мне в лицо, ещё не засохший листик ударил меня по носу. Я засмеялась и схватила листик прежде, чем он успел улететь.

— Что ты покажешь мне? — прошептала я, сама не зная к кому обращаясь. Начал накрапывать дождик, платье намокло и потяжелело, ноги на каждом шагу едва выдирались из вязкой грязи. Меня кольнул страх: смогу ли я повернуться, топнуть, когда сейчас едва могу сдвинуться с места? Сейчас же усилился ветер, холодные капли дождя больно хлестнули меня в лицо, и я едва не потеряла равновесие.

— Нет! — закричала я. — Не обманите больше!

И сейчас же всё стихло. Листик, который я всё ещё сжимала в руке, рассыпался пылью. Мне стало грустно, пронзительно грустно, как может быт только долгой осенней ночью...

— Хватит, — прошептала я. — Увиденного достаточно.

Темнота исчезла. Я снова стояла в библиотеке, у красной, багряной, как осенние листья, двери.

— Да, — произнесла я, чувствуя противную слабость в коленях. — Такие чудеса стоило увидеть, очень даже стоило. Спасибо огромное за них.

Мне никто не ответил, да я, в общем-то, и не ждала. Главное — я побывала в угловых башнях, там, где ещё никогда не было ни одного человека! Это триумф, это победа, и она пьянила не меньше, чем легендарное вино из погребов замка тьмы.

В моей руке нагрелся чёрный ключ, будто бы недовольный моим промедлением, этими мгновениями наслаждения победой. Остальные ключи выглядели тусклыми и поблекшими... Тьма великая, а что, если они, как в сказке, изменились навсегда, и демон заметит это? Что он со мной сделает?

Я только сейчас догадалась взглянуть на волшебную палочку. С того момента, как я приняла решение испробовать ключи, она не светилась и, тем не менее, укоротилась, наверное, на треть...

Сделалось страшно. Чем я смогу оправдать перед Лдоклом эти изменения? Что он скажет, когда узнает, что я ослушалась его?!

Вокруг потемнело, и я поспешно выкрикнула:

— Нет! Я уверена, я всё делаю правильно! Пусть говорит, что хочет, к его возвращению меня уже здесь не будет!

Темнота вокруг снова сделалась гуще, а у моих ног загоралась извилистая световая дорожка, ведущая мимо стеллажей в центр зала. Похоже, теперь я смогу побывать в самой центральной башне, башне тьмы... И я, отбросив колебания, ступила на этот путь.

— Глава восемнадцатая. Башня тьмы

Светящаяся дорожка вывела меня в самый центр библиотеки, в место, которое я ни разу не находила во время предыдущих обходов. Башня тьмы была круглой и тёмной, не сразу я поняла, что это не дерево, не камень, не металл и не какой-нибудь другой материал, а просто до невозможности тёмный воздух. Или сама тьма...

Заткнутая за пояс волшебная палочка засветилась и нагрелась, оттеняя черноту окружающего меня мрака.

— Но как мне попасть внутрь? — громко спросила я, привыкнув уже, что на любой мой вопрос замок немедленно даёт ответ. Так случилось и в этот раз: чёрный ключ у меня в руке нагрелся, как до него остальные четыре и... нет, не засветился, а, казалось, потемнел ещё больше, чем прежде.

— И? — вопросительно произнесла я. Чернота башенной стены как будто немного раздвинулась, я шагнула... А после почувствовала, как безо всякой лестницы поднимаюсь наверх в кольце тьмы.

Движение продолжалось недолго, вскоре я почувствовала под ногами твёрдый пол и смогла спокойно оглядеться. Вокруг было темно — совершенно темно, как не бывает даже самой тёмной ночью осени, не говоря уж о других временах года. Волшебная палочка засветилась ещё ярче и, протерев глаза, поначалу заболевшие, я смогла осмотреться уже по-настоящему.

Башня тьмы больше всего походила на оставшуюся внизу библиотеку: если бы в той не загорался свет при приближении человека, наверное, всё так бы и выглядело или, во всяком случае, ощущалось. Тишина, темнота, умиротворение, запах пыли, старой бумаги и рассохшегося дерева. Запах старых архивов. Здесь я впервые почувствовала себя действительно спокойно и на своём месте. Здесь я была как дома...

Это место давно дожидалось, когда я приду сюда, внезапно осознала я. Давно ждало меня — именно меня! Мысль показалась столь же заманчивой, сколь и пугающей. Это место — тьма?! Неужели мне место во тьме?! Где хранится прошлое, настоящее и будущее мира...

Передёрнув плечами, я вытащила из-за пояса волшебную палочку и, держа её обеими руками (в левой очень мешалась связка ключей, но делать было нечего) проговорила, стараясь, чтобы мой голос звучал и уверено, и вежливо:

— Мне нужна книга книг! Как мне взглянуть на неё?

Ведь именно в книге книг хранятся ответы на все вопросы и, может быть, там я узнаю, как искать мне выход из замка... или сделать запасной ключ от башни тьмы...

Справа от меня с полки слетел толстенный фолиант и, описав красивую дугу, опустился передо мной, я едва успела подставить руки. Книга шевельнулась, как животное, которое укладывается поудобнее, и затихла. Палочка, до сих пор зажатая в кулаке, напротив, выскользнула и повисла в воздухе рядом со мной.

— Это книга книг? — неожиданно для себя самой самой растерялась я. Обложка была чёрной, без узоров и надписей, с серебряными украшениями на уголках. Догадаться о содержании по внешнему виду было бы невозможно. Книга у меня на руках вздрогнула, снова пошевелилась и открылась на первой странице. Вместо заголовка я прочитала одно лишь слово: "Да".

— Это ответ? — ошарашенно пробормотала я. Надпись выцвела, побледнела и снова налилась краской.

— Ну, и о чём мне спрашивать? — растерялась я.

Страница сама собой перелистнулась, и передо мной было оглавление... Если так можно назвать алфавит, снабжённый номерами страниц. Я, как зачарованная, смотрела на бумажный лист, на котором то бледнели до белизны цифры, чтобы смениться на новые: каждая буква занимала то больше, то меньше места в книге!

У надписи "оглавление" появилась сноска, и я прочитала внизу страницы: "необходимо задавать точные вопросы".

— Как мне покинуть замок? — немедленно воскликнула я.

В содержании засветилась буква "П", книга зашелестела страницами и открылась на заголовке "Прогулка".

Хозяин замка и его гости вылетают через окно в заколдованной комнате, которая расположена на втором этаже.

Снизу прилагался план этажа и рисунок комнаты.

— Но я не гость замка, я пленница, и хочу сбежать отсюда!

Страницы перелистнулись назад, и я прочитала коротенькую статью:

Побег

Побег невозможен.

— Неужели мне придётся всю жизнь провести в этом замке?! — взвыла я, уже забыв о своём восхищении перед волшебной библиотекой. Проклятая книга издевалась надо мной так же, как и её хозяин!

Передо мной открылась страница "Замок тьмы", описывающая красоты моей тюрьмы, но я захлопнула книгу и устало опустилась на пол.

— Легенды врали, что в башне тьмы есть ответы на все вопросы, — разочарованно проворчала я и отпихнула от себя фолиант. — Такая же ложь, как и всё остальное!

Это, кажется, произвело впечатление на книгу: она, как напрашивающийся на ласку щенок, легонько толкнула меня, а потом принялась подлезать под мою руку, словно настаивая на внимании.

Вздохнув, я подтянула фолиант к себе, и он открылся у меня в руках на одной из последних страниц. Шрифт там был помельче, словно я читала комментарии или примечание.

В тьме находятся потерянные души. Те, кто несёт тьму в себе, может подняться в центральную башню, но только мужественный человек найдёт выход оттуда.

От этих слов мне стало как-то не по себе, и я заметила, что свет палочки как будто бы потускнел. Поёжившись, я продолжила чтение.

Ни человек, ни фея, ни демон не должен входить в центральную башню без хозяина: тьма не отпустит его. Даже тот, кому удастся выбраться, никогда не освободится от власти тьмы.

— Так это обман? — растерялась я. — Легенды лгали... нарочно, чтобы заманивать во тьму?..

Власть стихии меняет человека, и тот, кто выдержит испытание, обретёт неслыханную власть над реальностью.

На этом запись обрывалась и стояла сноска:

Подробнее см. "Темношок и его последствия", г. Фарог.

Я почувствовала глубочайшее разочарование. Волшебная книга, о которой мечтали все библиофилы союза городов, изъяснялась стилем, банальным, как счета из прачечной! Где тайна, загадка, где высокий слог?! О демонах, тьме, власти над реальностью было написано так, как будто речь шла о прополке сорняков!

— Всё это прекрасно, — проворчала я вслух, — но меня не интересуют общие правила. Я хочу точно знать, как мне покинуть замок!

Книга закрылась, а после открылась на уже знакомой странице.

Хозяин замка и его гости вылетают через окно в заколдованной комнате, которая расположена на втором этаже.

— Значит, чтобы выйти отсюда, я должна напроситься к кому-то в карету? — уныло спросила я и снова отпихнула книгу. Та прошелестела листами и открылась на странице "Власть над реальностью".

Каждый, сумевший выбраться из башни тьмы, приобретает власть над реальностью. Покинув замок, он может вернуться в него, когда пожелает, и творить другие удивительные вещи. Величайшая опасность этого состояния — влияние самой тьмы, которое рано или поздно разрушит личность несчастного.

— И как этого избежать? — растерялась я.

Тот, кто не хочет в своём волшебстве обращаться ко тьме, должен выбрать себе стихию, которой отдаст свои силы. Тем самым он получит защиту от страхов и сомнений, которые приходят ночью.

— Да, разочаровалась на свою голову, — отметила я. Текст, утратив банальность, сделался не то чтобы загадочным, а попросту непонятным. После моего замечания внизу страницы появилась сноска:

Подробнее см. в учебниках, хранящихся в библиотеке г. Фарога.

— Ничего не понимаю. Учебники по... волшебству?! Для людей?! Сколько же им лет!

Библиотека в Фароге по праву считается самой старой во всём мире. Хранящиеся там книги защищены заклинаниями от разрушения и предназначены для обучения людей доступным им формам волшебства. На данный момент нет никого, кто мог бы их прочесть, кроме смотрительницы библиотеки, и нет никого, кто мог бы применить заключённые в них знания.

— Но почему? — поразилась я.

Люди утратили волшебство после поражения тьмы и появления Серой пустыни. Феи лишь остановили разрушение, но не исправили сделанного. До тех пор, пока не будет излечена нанесённая миру рана, люди не смогут творить волшебство. Исключение составляют попавшие под влияние тьмы, те, кто каждым своим шагом увеличивают разрушение.

— И ничего нельзя сделать? — расстроилась я. Ведь, когда я выйду из башни, я тоже стану...

Вернуть волшебство и залечить раны может только человек, управляющий реальностью и употребивший свои силы на исцеление.

— Замкнутый круг, — прокомментировала я. Книга закрылась и открылась на странице, где крупными буквами было набрано:

Тому, кто вошёл в башню тьмы в одиночку, угрожает смертельная опасность.

Надпись потускнела, а после на странице появилось одно слово:

ОПАСНОСТЬ!

Книга захлопнулась, я подняла голову и поняла, что волшебная палочка укоротилась до четверти прежней длины, и вокруг сгустилась темнота столь же плотная, сколь то тёмное облако, которое привёл с собой Лдокл в Эрод. В темноте раздался еле слышный шорох, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности.

— Кто здесь? — неуверенно спросила я. Никто не ответил, но издалека донеслись шаги — тяжёлые шаги человека, которому уже давно никуда не надо торопиться. Незнакомец дошёл, кажется, до границы светового круга и остановился, не желая показываться.

— Кто здесь?! — в ужасе закричала я. Отзовитесь!

Темнота отозвалась на мой призыв новыми шагами, доносившимися с другой стороны круга.

— Кто здесь? — тихонько повторила свой вопрос я, и почувствовала, как дрожит мой голос. Ответа снова не последовало, и шаги замерли у самой границы светового круга... который, кажется, с каждым мгновением становился всё меньше и меньше. Чуть-чуть, немного, еле заметно, но неотвратимо. Шаги послышались в третий раз, и всё повторилось, как в первые два раза. Потом ещё, и ещё, и вот я оказалась окружена со всех сторон.

— Кто вы? — прошептала я, подавленная царившим в темноте молчанием. — Что вам нужно от меня?

И снова я не дождалась ответа. Тогда, напуганная до полусмерти, я усилием воли заставила себя подняться и сделать шаг туда, где, как мне помнилось, был спуск на третий этаж. Круг света сдвинулся вместе со мной, и одновременно с этим окружающие меня... люди?.. сделали шаг — так, чтобы оставаться на самой границе круга. Ещё шаг, и ещё, пока внезапно свет, а вместе с ним и я были отброшены назад, как если бы у меня в руках было нечто твёрдое, и сейчас натолкнулось на преграду. Я едва устояла на ногах.

— Дальше хода нет, — прозвучал чей-то голос.

— Нарушительница, ты останешься здесь навсегда, — добавил другой. И тут же десятки голосов подхватили, словно многоголосое кривляющееся эхо:

— Нарушительница, нарушительница!..

— Останешься, останешься, навсегда останешься!.

— Здесь, здесь, здесь!..

— Почему? — растерялась я, от испуга не сумев придумать более подходящий ситуации вопрос.

Темнота расхохоталась.

— Ты явилась во тьму выведывать её тайны, — объяснил мне безжизненный голос, когда его товарищи отсмеялась. — За это ты никогда не увидишь солнечного света.

Едва он закончил произносить свой зловещий приговор, как волшебная палочка у меня в руке погасла полностью. Я вскрикнула от неожиданности, вызвав этим новый взрыв издевательского веселья.

— Смотри, дерзкая, — приказал мне безжизненный голос. — Вот они — настоящие тайны.

— Настоящая правда, — подхватил чей-то елейный голосок. И в этот момент, словно подействовал приказ, я стала видеть — видеть в кромешной тьме.

Меня окружала толпа самых странных людей, каких только может представить себе взбудораженное страшными сказками воображение. Одни в лохмотьях, другие в парадных одеждах, у кого-то на шее железная цепь, у кого-то на голове золотая корона. Мужчины и женщины самого разного возраста, красивые и уродливые...

— Кто вы? — попятилась я, но быстро спохватилась, что странные люди окружают меня со всех сторон.

— Потерянные души, — сделал шаг ко мне высокий мужчина в потёртой, но некогда роскошной одежде. Голос его был словно лишён жизни, а на шее было что-то вроде железного ошейника с обрывком цепи. — Те, что умерли давным-давно и ушли во тьму. Вот уже тысячу лет у нас не было гостей, кроме демонов, которые... — Он странно усмехнулся: губы шевельнулись, но глаза остались такими же потухшими. — Которые не удостаивали нас своим вниманием. А теперь вот... После такого долгого ожидания — живой человек...

— Девушка... — с непередаваемой интонацией прошипел кто-то за моей спиной. Я оглянулась, но не сумела догадаться, кому принадлежал этот голос.

— Ты хотела узнать тайны тьмы, — продолжал высокий человек с потухшим взглядом, — так смотри же!

Он приложил руку к поясу, дёрнул вверх — и вот уже у него в руке замерцала длинная полоска стали.

— Это мой меч, — гордо сказал мужчина, и глаза его заблестели, словно отразив мерцание оружия. — Немало он напился крови. Я сеял смерть направо и налево, моё имя гремело во всех городах союза! Детей пугали моим именем, юнцы мечтали сравниться со мной!

— И один из них предал тебя в руки врагов! — перебил воина чей-то молодой голос, раздавшийся позади него. Лицо мужчины исказилось в гримасе дикой ярости, а после он вернул меч в висящий у пояса чехол — кажется, он называется "ножны", а после яростный блеск глаз потух, и мечник посторонился, пропуская вперёд вертлявого юнца. Он был одет намного проще, без украшений, но на шее его висела не железная, а золотая цепь, безо всякого ошейника. Юнец вытянул вперёд руки, и я увидела, что они измазаны в чернилах.

— Хорошо махать мечом на большой дороге, — кривляясь, произнёс новый оратор. — Хорошо пугать детишек и чваниться перед отроками! Ты отправил во тьму сотни людей, а я — тысячи, ты гордился грубой силой, а я — умом. Целыми днями я писал доносы, собирал сведения, втирался в доверие! Я нашёл твоё убежище и вывел на тебя твоих врагов. Ты закончил свои дни в заточении, а я умер в собственной постели.

— Не спеши хвастаться, — промурлыкала красивая женщина в одной рубашке, обнимая юнца за плечи. — Ты умер, отведав вина, которое преподнесла тебе я, дорогой, и не успело настать утро, как ты лишился жизни, а твои наследники — накопленных тобой богатств...

— За это и другие шалости, красотка, я повесил тебя на городской площади, — рассмеялся грубый детина, отпихнув женщину вместе с отравленным ею юнцом. — В городе травили моих детей, моя жена не выходила на улицу в одиночку, чтобы её не закидали камнями, но каждый мужчина и каждая женщина в городе знали, что могут встретить рассвет с петлёй на шее или с мечом у горло по приказу нашего достойного правителя!

— Молчи, дурак! — властно перебил его низкий голос, и вперёд вышел тщедушный мужчина, поверх простой одежды которого на плечах был накинут подбитый мехом плащ. Голову этого человека украшала золотая корона, и смотрел он презрительно и гордо. — Вы все были пешками в моей игре, я мог убить любого из вас одним росчерком пера или просто нахмурив брови! Во всех городах горели костры, на которые восходили непокорные, и стоны их возносились к небесам. Леса вырубались под виселицы, но пуще того — для постройки военных кораблей и орудий для штурма вражеских крепостей. Моё слово решало, жить или умереть, и немало врагов сдавались без боя, едва услышав о приближении моей армии!

— Не так говорил ты, — потеснила правителя женщина в роскошном платье. Её шею обвивало сверкающее ожерелье, драгоценные камни украшали каждый палец холёных рук, а на запястьях поблёскивало золото. — Не так говорил ты, когда добивался моей любви. Ты называл себя жалким червём, ты обещал мне золотые горы и клялся уложить к моим ногам весь мир. Так кто же сильнее, ответь мне, мой король?

— Мразь! — жестоко оттолкнул её мужчина в лохмотьях. — Ты пировала со своим любовником, ты тянула соки из страны, словно ненасытная пиявка! Люди голодали, дети умирали от тяжких болезней, а тебе бы только разукрасить себя разноцветными камушками! Злобное, порочное существо, чудовище в женском обличье! Я своей рукой пресёк ваши жизни, и бедняки, которых вы угнетали, наконец-то смогли вздохнуть спокойно.

— Но всё же ты попал в руки ко мне, — засмеялся палач.

Его оттолкнули, и все заговорили разом, перебивая друг друга, крича, смеясь и плача. Я услышала об убийствах, о ночных грабежах, о дерзких кражах, о том, как кого-то утопили во время катания на лодке, полураздетая женщина объясняла что-то малопонятное о том, как продавала свою любовь каждому, кто только выказывал желание её купить — как будто любовь можно продать! — а затем какой-то мужчина с гадкой улыбкой вспоминал, как наслаждался юными девушками против их воли.

Убийства, предательства, обман, стремление к богатству или к власти, жажда мести или страх смерти — всё это столпившиеся вокруг меня люди торопились выразить, высказать, выплеснуть, словно вознаграждая себя за тысячелетнее молчание. Они подступали всё ближе и ближе, пока не встали так близко, что при каждом движении их мне приходилось уворачиваться от удара. И, не умолкая, говорили, говорили и говорили, рассказывая об ужасах и мерзостях, по прихоти фей навсегда покинувших мир людей. Я начала задыхаться; меня не держали ноги и, зажав уши руками, я упала на колени.

— Хватит! Довольно! — Мой слабый голос, как ни удивительно, прервал все эти жуткие речи, и в башне тьмы воцарилась тишина.

Потерянные души отпрянули, расступаясь, и рядом со мной остался только палач.

— Да, девочка, довольно, — с жуткой ласковостью проговорил он, доставая откуда-то из воздуха кошмарного вида топор — ржавый, с огромным топорищем и с тёмными пятнами на рукояти. Всмотревшись, я внезапно поняла: то, что мне показалось ржавчиной на лезвии — на самом деле подтёки крови... — Ты узнала достаточно, и должна разделить с нами нашу участь.

— Нет, — прошептала я, силясь подняться с колен. — Вы не можете этого сделать, Лдокл...

Палач только усмехнулся и поудобнее перехватил топор.

— Демон только держит нас взаперти, крошка, — зло сообщил он. — Что ещё он может сделать нам, мёртвым? Ты готова умереть, малютка?

— Нет...

— Постой, — остановил палача мужчина в просторной чёрной мантии — судья, осуждавший при жизни невиновных и отпускавший на свободу преступников. — Не спеши так. Перед казнью должен быть приговор и последнее слово.

— Как скажете, ваша честь, — усмехнулся палач и отступил назад. Судья, напротив, шагнул ко мне и приосанился.

— Женщина! — торжественно начал он. — Ты повинна в гордыне, безразличии к близким, неуважении к тем, кто старше и лучше тебя. Ты дерзка, безответственна и порочна, твою душу захватила тьма, но ты не признаёшь её владычества. Ты нарушила все запреты и явилась сюда — незваная, непрошеная, ты принесла солнечный свет туда, где его не видели тысячи лет! Да примешь ты справедливое наказание за свою вину. Умри.

Судья уступил место палачу, словно позабыв, что говорил о праве на последнее слово. Я попыталась отползти, но от ужаса не смогла сдвинуться с места, а вокруг стояла тишина, ещё более давящая, чем смех и проклятья, которыми меня встретили потерянные души.

— Нет, — шептала я, в бессмысленной попытке защититься закрывая голову руками. — Нет, вы не можете так поступить!

Палач издевательски усмехнулся, снова перехватил свой топор поудобнее и шагнул ко мне, занося его над головой. Я закричала, и в этот момент что-то ткнулось в мою руку. Непроизвольно сжав пальцы, я узнала на ощупь волшебную палочку.

— Не прощаюсь, — осклабился палач, — ведь теперь ты нас никогда не покинешь.

Я взмахнула рукой вместе с зажатой в неё волшебной палочкой и отчаянно закричала:

— Нет! Я не хочу! Отпустите! Я...

В моей руке вспыхнул яркий свет, и в то же мгновение пол, на котором я стояла, исчез, и я провалилась вниз, оставляя наверху разочарованный рёв упустившего добычу палача.

— Глава девятнадцатая. Судьбы мира

Вопреки ожиданиям, я не упала на пол библиотеки на третьем этаже, а мягко опустилась на кровать в своей комнате. Ключи от башен я по-прежнему сжимала в кулаке левой руки, что касается палочки, то она рассыпалась у меня в руках золотой пылью. При мысли о том, что нужно сейчас заставить себя встать, подняться на третий этаж и там в темноте искать спальню демона, чтобы подбросить ключи на место, мне сделалось дурно.

Нет уж. Будь что будет и, если мне не удастся незаметно вернуть Лдоклу ключи, я лучше смирюсь с его наказанием, чем сейчас соглашусь остаться одна в темноте. В конце концов, после всего пережитого меня не слишком расстроит, если демон запрёт меня в моей комнате и даже свяжет по рукам и ногам: я и сама была бы рада никуда не ходить, и ничего нового больше не видеть.

Мои мысли приняли новое направление: как долго я пробыла в пяти башнях замка тьмы и не вернулся ли его хозяин? Там, наверху, я начисто потеряла счёт времени, и теперь могу судить лишь по тому, что свет в комнате ещё не зажжён, а я прекрасно всё вижу... Тут я с испугом обнаружила, что в комнате царит темнота, и свет не льётся ни с потолка, ни из окна, а, между тем, для меня не составляет труда разглядеть свою руку вплоть до лунок ногтей на пальцах.

— Это тьма, — прошептала я по уже приобретённой привычке говорить сама с собой. — Влияние тьмы, она оставила на мне свой отпечаток, как говорилось в книге книг... Я ведь... я ведь вошла в башню и вернулась, теперь я могу изменять реальность, покинув, в любой момент вернуться в замок, прочесть волшебные книги в Фароге и вылечить нанесённые миру раны?!

На мгновение меня обожгла радость, пьянящее, как вино демона, чувство триумфа, но сразу же за этим снова накатили страх и уныние. Мир оказался чудовищно жесток, а люди — просто кошмарными созданиями, если могут превращаться в такое... такое...

Стараясь не вспоминать увиденное и услышанное в башне тьмы, я поспешно переоделась ко сну и легла в постель, но, стоило мне закрыть глаза, как снова накатил ужас. Вокруг меня будто снова столпились потерянные души, они рассказывали свои истории, а самые ужасные подробности их жизни вставали передо мной с такой ясностью, как будто я сама была свидетельницей творимого ими зла и насилия. Тьма, порождаемая этими людьми и породившая их, медленно наползала на меня, и с каждым мгновением всё явственнее были ужасные картины, всё громче слышались крики несчастных, которых убивали, били и мучили эти люди, и ужас всё сильнее и сильнее охватывал мою душу.

Я поспешила открыть глаза. Нет уж, лучше тогда и не пытаться уснуть, кто знает, что будет, когда кольцо тьмы окончательно сомкнётся? Поднявшись, прошлась по комнате, а после раздражённо потребовала, чтобы в комнате стало светло. Свет загорелся неохотно, тускло и как-то даже безжизненно, словно у него не хватало сил выполнять свои обязанности. Вместо того, чтобы окрепнуть или хотя бы продолжать в том же духе, он замигал и начал гаснуть, а изо всех углов послышалось угрожающее шипение, быстро сменившееся воплями потерянных душ:

— Не думай избежать кары, женщина! — это судья.

— Вернись к нам, крошка! — палач.

— Мы ждём тебя, сестра! — кажется, голос отравительницы.

— Сюда, сюда! Скорее! К нам! Присоединяйся! Добро пожаловать! — голосили потерянные души, перебивая друг друга. Моё сознание словно раздвоилось: я понимала, что стою у себя в спальне на первом этаже, где свет уже совсем угас, но одновременно как будто снова перенеслась во тьму в пятой башне, и меня окружают люди в старинных одеждах: мужчины и женщины, молодые и старые, красивые и уродливые, богатые и бедные...

— Вернись во тьму! — звали они. — Ты принадлежишь нам, ты наша, ты должна быть с нами! Вернись, вернись, вернись!

Зажав уши руками, я бросилась к двери и буквально выпала в холл, где демон с утра разговаривал со слугами.

— Тьма! — закричала я. — Тьма, она повсюду! Помогите мне! Кто-нибудь! Тьма!

— Ристиль? — совсем рядом раздался удивлённый голос демона. — Дорогая моя, что всё это значит?

Он наклонился ко мне и поднял меня с пола, на который я упала перед этим. Я запрокинула голову, вглядываясь в чёрные, чернее самой чёрной ночи глаза демона и увидела, как из них выползает, растекаясь, сама тьма, та стихия, которая в считанные дни разрушает душу самого сильного человека.

— Нет! — закричала я, отшатнувшись. — Пусти, не трогай меня! Тьма, тут везде тьма! Помогите мне, кто-нибудь, помогите! Тьма, тьма повсюду!

— Даже так? — мягко произнёс Лдокл и, вглядевшись в его лицо, я увидела обуревавшую демона ярость. — Добро же...

Я испуганно отшатнулась, но Лдокл подхватил меня на руки и, даже не пытаясь привычным уже покачиванием успокоить моё волнение, куда-то понёс. Он не обращал ни малейшего внимания на мои яростные попытки вырваться, на мои крики и мольбы о помощи, но, полагаю, был весьма доволен, что ещё утром усыпил экономку, а днём отослал гостей.

— Куда ты меня несёшь? — бессильно простонала я, охрипнув от бесполезных криков и протестов.

— Скоро узнаешь, — со всё той же скрытой в мягкости голоса угрозой произнёс демон и добавил: — сумела ослушаться, сумей и потерпеть немного.

— Что?! — в ужасе воскликнула я и так резко дёрнулась, что Лдокл чуть не уронил меня на пол.

— Тише, моя дорогая, тише, — уже добрее произнёс демон, локтем толкнул какую-то дверь, и я оказалась в той самой комнате, в которой Руанна разговаривала со мной в тот самый первый вечер. Мягко опустив меня в кресло, он щёлкнул пальцами, и дверь за письменным столом исчезла, слившись со стеной. Лдокл, как ни в чём ни бывало, вытащил из ящика письменного стола спички и принялся возиться со старой керосиновой лампой. Я наблюдала за ним, судорожно вжавшись в кресло и с трудом справляясь с овладевшей мною дрожью.

— Потерпи, — ласково проговорил Лдокл, — сейчас всё закончится.

Мне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и ждать, тщетно пытаясь понять смыл его действий. Говорить не было сил, да и не хотелось.

— Ну, вот, — весело произнёс демон, зажигая лампу и подкручивая фитиль. — Живой огонь — лучшее средство против тьмы и её порождений.

Свет, рождённый лампой, ничем не напоминал ни ласково-золотой свет солнечных лучей, ни безжизненное освещение комнат в замке тьмы. Красноватый из-за цвета абажура, он казался чем-то родным и близким, как будто в темноте друг протянул и пожал руку. Тёмное кольцо, сжимающее моё сердце, распалось, отступив перед обычной керосиновой лампой.

— Возьми лампу, моя дорогая, — приказал мне демон, — и идём, я провожу тебя в твою комнату.

— Но я и сама могу найти туда дорогу! — вяло возмутилась я.

— Сомневаюсь, — покачал головой демон. — Ты в любую минуту можешь оказаться в пятой башне, а там тебе ненадолго хватит даже живого огня, ведь лампу так легко выхватить из твоих рук и погасить...

Подобная перспектива настолько меня напугала, что я послушно взяла лампу, вышла в коридор и пошла в свою комнату, подталкиваемая в спину Лдоклом. Видимо, для того, чтобы случайно нам не очутиться в башне тьмы, мы не пытались, как обычно, сокращать расстояние и я только сейчас поняла, насколько велик первый этаж и как далеко моя комната от кабинета экономки. Пока мы шли, я смогла, наконец, успокоиться настолько, чтобы обдумать слова и поведение демона тьмы, и понять, что ему всё известно — или почти всё.

— Лдокл... — растерянно произнесла я, только сейчас осознав всю бесцеремонность своих поступков. Ведь я обыскивала его комнаты, взяла без спросу — да что там, попросту украла! — у него ключи, лазила там, где меня просили не появляться, и в довершение всего закатила перед ним безобразнейшую истерику. — Послушай, я хочу сказать...

— Тш-ш! — прошептал демон, проведя рукой по моим волосам. От него по-прежнему исходило тепло, и я с особенной силой ощутила, что одета слишком легко для прохладных коридоров замка. — Не сейчас, моё сокровище, не сейчас. Пока я должен не отдать тебя тьме, а о том, что ты натворила, поговорим, когда опасность будет позади.

— Но как...

— Не сейчас, — с нажимом произнёс Лдокл. — Завтра, когда будет светить солнце, я посмотрю, готова ли ты к серьёзному разговору, а пока...

Он отворил дверь и втолкнул меня в мою комнату. Огляделся, хмыкнул, отобрал лампу и поставил на стол поближе к кровати прямо на воздух. После велел мне ложиться, мимоходом сгрёб забытые на столе ключи и сунул в карман.

— Спать, Ристиль, спать, — настойчиво проговорил демон, видя, что я замешкалась. — Ложись спать, а я и живой огонь будем охранять тебя столько, сколько понадобится. Живо!

Видя, что демон неумолим и не собирается менять своего решения, я послушно улеглась в постель и под строгим взглядом Лдокла закрыла глаза. Послышался скрип кресла по полу, а после демон уселся у изголовья кровати.

— Спи, сокровище моё, — ласково шепнул Лдокл, подоткнул одеяло и положил горячую руку на мой лоб. — Ничего не бойся.

Мне снились чёрные глаза демона. Они больше не пугали меня, и из них не выползала мертвящая тьма, напротив, глаза притягивали, обжигали и подчиняли, вызывали во мне какие-то новые, прежде неведомые чувства и заставляли сладко замирать от предчувствия чего-то необыкновенного, страшного и манящего одновременно. Потом они то ли уменьшились, то ли отдалились, и я увидела всего Лдокла, он стоял, опустив голову, как будто прислушивался к чему-то далёкому. За спиной демона развевался чёрный плащ, переходящий в клубящуюся тьму, которая затопляла всё пространство позади него. Оттуда, из тьмы, доносились неясные голоса, угрозы, мольбы, даже стоны. А Лдокл стоял, словно не замечал всего этого или, вернее, ни капли не боялся. Но вот он шевельнулся, и я заметила в руках демона чёрный меч, на который он опирался, будто это не оружие, а удобный посох или даже костыль. Лдокл улыбнулся, и я даже во сне почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Спи, сокровище моё, — приказал он, и в сновидении остались только его глаза. Чёрные, они манили и подчиняли, обещали сладкую муку и... Я проснулась.

Проснувшись от ощущения солнечного света, раздражающего глаза даже сквозь сомкнутые веки, я тут же услышала быстрые шаги и раздражённый голос демона тьмы, раздавшийся прямо над моей головой:

— Вот, Соль, полюбуйся, до чего могут дойти смертные в своём непокорстве.

— До чего могут дойти?! — возмущённо ахнула фея солнечного света. — Лдокл... Это ведь ты во всём виноват! Не притворяйся, будто не понимаешь, неужели ты думаешь, что я поверю, будто ты — ты, Лдокл! — мог случайно забыть ключи в ванной комнате?! Это смешно!

— Ладно, — буркнул разоблачённый демон, и я покрепче зажмурилась, не решаясь вмешиваться в их разговор. — Разумеется, я нарочно оставил ключи там, где Ристиль могла их найти и подобрать, но ведь ты дала ей свою палочку! С солнечным светом в руках она была защищена от любой опасности в угловых башнях, а центральная не могла открыться, хоть ключом, хоть отмычкой, хоть ломом! Башня тьмы не пропускает солнечный свет, и ты это прекрасно знаешь.

— Но, Лдокл, — испуганно произнесла Соль, — если даже моя палочка не могла закрыть для Ристиль башню тьмы...

— Это значит, что тьмы в ней намного больше, чем мы с тобой думали! — закончил мысль феи демон. — А ведь это совсем не злая девушка, которая за всю жизнь никому не причинила зла... Или просто не успела, — добавил он зловеще.

— Перестань, Лдокл! — перебила Соль. — Ты столько времени испытывал эту девушку, неужели тебе кажется, будто...

Испытывал? Это слово заставило меня встрепенуться — и снова замереть в боязни, что моё пробуждение прервёт столь интересный разговор. Так всё это было... испытание? Нарочно?!

— Испытывал, — признал демон, — и, в отличие от тебя не слишком восхищён результатами.

— Но, Лдокл, она ведь не сделала ничего плохого... — слабо защищалась фея. — И, уж во всяком случае, не нарочно!

— Вот именно, — проворчал демон. — Ты помнишь, как себя вела эта девушка. За всё то время, которое она провела в моём замке, я ни минуты не был спокоен! Стоило мне отвернуться, как она лезла на крышу, в подвал, в башни... Как будто непременно нужно опробовать все способы заблудиться, убить себя или я уж не знаю что!

— Ей было скучно, — просто сказала фея. Демон хмыкнул.

— Я к тому и веду, Соль. На ближайшем Совете я расскажу, о чём думаю, и, уверен, на этот раз с людьми будет подписан совсем другой договор!

— Нет, Лдокл! — вскрикнула фея солнечного света. — Ты не можешь так поступить, это неправильно, нечестно!

— Честно, Соль, — жёстко произнёс демон. — Ты не знаешь людей, а я наблюдаю за ними довольно давно. Их угнетают ваши законы, ваши наставления, ваша манера решать за них, как им поступать! Тысячу лет они жили как в тюрьме — это не может так дольше продолжаться! Вы должны вернуть смертным свободу!

— Но, Лдокл, ты же знаешь, это... это слишком страшно. Ты ведь демон тьмы, ты представляешь себе, что будет...

— ...Если тьма вырвется из-под контроля? — подхватил демон. — Ты никогда там не бываешь, Соль, и мало кто бывает, а я только сегодня стоял на самой границе. Тьма рассержена, Соль, пойми это. Слишком долго она не получала выхода, слишком долго на земле светил солнечный свет. Если не поторопиться — замок тьмы рухнет, и на месте Серой пустыни будет Чёрная. Какую цену заплатит мир, чтобы остановить и её?

— Не говори так! — всхлипнула фея.

— Ах, не говори? — зло спросил демон. — Вот ты уже плачешь, вот ты уже и стареешь. Кто говорил мне, что забвение подходит только для тьмы, что светлая фея всегда смотрит правде в лицо?! Молчишь? Пойми, Соль, мир разрушается, гибнет. Тьма вот-вот прорвётся в него — вся и сразу, и люди сделаются такими, какими они не были вот уже тысячу лет! Даже нет, во сто раз хуже, ведь тьме так долго не хватало пищи! Что вы будете делать тогда, светлые феи? Где найдёте защиту? И как вы будете жить, зная, что из-за вашего упрямства мир погряз в войнах и катастрофах? Взгляни на неё, Соль, взгляни: не желая никому зла, она успела украсть ключи, без спросу прокрасться в башню тьмы... теперь одно только присутствие этой девочки в мире грозит катастрофой, а ведь она не хотела ничего плохого! Соль, вытри слёзы и посмотри на меня. Люди такие — все. Они не могут измениться только потому, что тебе этого хочется.

Но фея уже не слушала его, она только всхлипывала — горько и придушенно, будто уткнувшись в платок или собственные руки.

— Значит — всё напрасно, Лдокл? Неужели — всё напрасно?! Неужели мы зря старались?

— Всё, Соль, — тяжело ответил демон. — И даже хуже, чем тебе кажется. Ты не замечаешь? Тысячу лет назад люди лишились волшебства, а теперь постепенно слабеем и мы. Феи стали так обыдены, так привычны, что уже не могут создавать сказки. Ведь с людьми по вашей же воле никогда и ничего не случается! Скоро пропадёт и ваше волшебство, а потом придёт черёд демонов.

— Нет, этого не может быть, — простонала фея, — этого никогда не случится!

— Подумай, Соль, подумай, — настаивал Лдокл, — что лучше — уйти сейчас, пока мы ещё сильны, оставить людей в покое, пока они ещё помнят ваши уроки — или исчезнуть через сотню-другую лет и предоставить человечество его судьбе?

— Нет, — всё ещё рыдала фея, но Лдокл уже не слушал.

— Я всё решил, — твёрдо сказал он. — На ближайшем совете я поставлю вопрос о прекращении прежней политики. Мы не будем продлевать прежний договор, а заключим новый. Думаю, люди пойдут на любые уступки, лишь бы вернуть себе свободу. Вы, конечно, не будете жить в своих прежних домах: при новом порядке это невозможно. Я думаю, мы создадим для вас волшебную страну, и отгородим её скалами, лесами и всем, чем положено. Тогда, навещая людей, вы будете редкостью, диковиной, и вернёте себе тот ореол чудесного, которого вам так давно не хватает.

— Нет, нет! — с ужасом вскричала фея.

— Я так решил, — с нажимом проговорил демон, — и уверен, моё решение поддержат в Совете.

Повисло тягостное молчание. Соль, по-видимому, отчаялась переспорить демона, и теперь пыталась смириться с ожидающим её будущим. Внезапно она нарушила тишину, произнеся дрожащим голосом:

— А Ристиль?

— А что Ристиль? — удивился Лдокл.

— Но если ты не хочешь продлевать прежний договор, то Ристиль тебе уже не нужна? Ты отпустишь её?

— Я?! — поразился демон. — Соль, ты, кажется, сошла с ума после всех переживаний.

— Если ты говоришь о... шоке тьмы, — шёпотом выговорила фея, — то ты же знаешь, я могу излечить от него — если ты отпустишь девушку со мной, конечно.

— Может, и отпущу, — задумчиво произнёс демон. — Не дело это, чтобы по миру ходила одержимая тьмой девушка, нам прошлого раза хватило с лихвой, еле справились...

Лдокл, наверное, сказал бы что-то ещё, но у меня не хватило терпения молчать и слушать. Открыв глаза и привстав на локте, я живо спросила:

— Неужели такое уже было?! И что вы сделали, как справлялись? А чем это опасно для вас? И...

— Вот, полюбуйся, — хмыкнув, произнёс демон, который, казалось, так и не покинул своего места у изголовья моей кровати.

— Лежи смирно, Ристиль, после всего пережитого тебе лучше лежать, — мягко добавила фея солнечного света, которая, постарев за это утро лет на пятнадцать, сидела на втором кресле чуть поодаль.

— А ещё лучше было б, если бы я тебя приковал к этой кровати, — сердито добавил Лдокл. — Горе ты моё, ночью полезла в подвал, с утра на крышу, а вечером в башни! На привязи мне тебя держать, что ли?

— Ты мог бы отпустить меня, — нахмурилась я, обиженная снисходительным тоном демона, будто я была маленьким ребёнком, доверенным ему на воспитание.

— И не мечтай, — парировал Лдокл. — После всего, что ты натворила...

— Но Соль ведь сказала, что меня можно вылечить! — горячо воскликнула я. — И ведь я тебе больше не нужна, так зачем же?..

— Ты?! — изумился демон. — Не нужна мне? Сокровище моё, я не расстанусь с тобой, даже если мир развалится на куски!

— Но, Лдокл! — запротестовала фея.

— К тому же, — не слушая её, продолжал демон, — дорогая моя, Соль может снять печать тьмы, сделать так, чтобы пятая башня не притягивала тебя каждую ночь. Но никто и ничто, даже моё вино не вытравит из твоей души того, что поселилось в ней со вчерашнего дня. Ты изменилась, девочка, и очень скоро ты сама это поймёшь.

Удивлённая его тоном — печальным, сочувственным и неожиданно добрым, так непохожим на уже привычного мне Лдокла, я подняла взгляд. Демон грустно улыбнулся.

— Ты увидела и узнала слишком много, бесценная. Я не могу отпустить тебя в мир, к людям, туда, где никто даже не подозревает ни о чём подобном. Всё это людям предстоит познавать самим и постепенно.

— Но, Лдокл! — снова запротестовала фея. — Ты же сказал, что отпустишь Ристиль со мной!

— Ненадолго. И под твоё честное слово вернуть девушку домой, сюда.

— Но мой дом вовсе не... — заспорила было я. Демон только махнул рукой.

— Твой дом всегда будет там, где я, дорогая моя. И, кстати, если ты думаешь сбежать от Соль по дороге, запомни: как только ты окажешься без волшебного существа рядом, твоё присутствие в мире почувствует любой демон и любая фея. Ты изменилась и, если не избавишься от этого изменения, ускоришь разрушение мира. По твоему следу пустят тёмных охотников — порождения тьмы, чующих тебе подобных за тысячу вёрст и... если я не вступлюсь, твоя участь будет печальна, красавица.

— Так, значит, в прошлый раз... того человека... убили? — ужаснулась я. Почему, почему книга не предупредила меня об этом? Почему никто не говорил, что войти в башню тьмы — значит навсегда остаться в замке, скрываясь от погони — или умереть? Почему?!

— Что ты, Ристиль! — воскликнула фея солнечного света. — Как мы могли так поступить, подумай сама? Конечно, бедняжке пришлось пережить не самые лучшие минуты, пока её не поймали, но потом...

— Потом потребовалось личное вмешательство моего деда, чтобы его пленнице сохранили жизнь, — перебил демон. — Соль, не вздумай обнадёживать Ристиль, иначе однажды она заберётся туда, где ни ты, ни я не сможем её спасти. А ты, сокровище моё, помни: вне моего замка тебя ожидает опасность. Даже если я заступлюсь за тебя в конце концов — а мне может надоесть всё время тебя спасать, красавица, даже в этом случае тебя ждут не "несколько неприятных минут", а новое переживание вчерашнего кошмара. И никто не поручится, что ты сумеешь вернуться из тьмы во второй раз. Ты всё поняла?

— Не пугай девочку, — мягко проговорила Соль. — Ристиль, послушай, сейчас ты встанешь, позавтракаешь и поедешь со мной в мой дом, где целыми днями светит солнце. Там тьме никогда до тебя не добраться, и там я вылечу тебя от шока тьмы, который ты получила вчера. Ты понимаешь меня?

Я невольно кивнула, и Соль, поднявшись, ласково пожала мне руку. От этого на душе стало светлее, и мрачные мысли, навеянные спором демона и феи, как будто отступили — на время.

— Позови меня, когда будешь готова ехать, — попросила меня Соль и вышла из комнаты, оставив нас с демоном наедине.

— Лдокл, — потянула я, смутившись. — Послушай, я хотела сказать...

— Не нужно, — отрезал демон. — Ристиль, бесценная ты моя, не нужно ни извинений, ни обещаний исправиться. Умей принять последствия своих поступков, какими бы они ни были.

Лдокл встал и повернулся к двери.

— Одевайся и позови меня, — приказал он. — Тебе лучше не передвигаться по замку одной, тьма слишком хочет тебя, а у меня нет намерения с ней делиться.

— Но почему? — вырвалось у меня. Демон остановился на пороге комнаты, оборотился ко мне и пристально посмотрел мне в лицо своими бездонно-чёрными глазами. Он молчал, и я тоже молчала, не в силах даже пошевелиться под его пристальным взглядом.

— Потому что я хочу обладать тобой один, и не делить ни с кем, — наконец выговорил Лдокл и исчез, словно растаял в дверном проёме.

— Глава двадцатая. Проводы

Демон торжественно ввёл меня в гостевую комнату — уже после того, как я позавтракала у себя и оделась в дорогу. Фея солнечного света, повернувшаяся к нам от окна, придирчиво осмотрела мой наряд и, остановив взгляд на обуви, обиженно вскрикнула:

— Лдокл! Ты мне не доверяешь?!

Демон покачал головой, серьёзно и, как мне показалось, печально. Он отдал мне всю дорожную одежду, в которой принёс меня в замок, но вот на ногах остались волшебные башмаки, и демон категорически отказался вернуть дорожные.

— Тебе, может, и доверяю, — медленно произнёс Лдокл. — Я не доверяю людям.

— Перестань! — возмутилась Соль, и я поморщилась: её визгливый голос сегодня, как никогда, резал слух. — Ведь Ристиль будет со мной!

— Ведь с тобой будет Ристиль, — вроде бы согласился демон, но фея, постарев на пять лет, грустно улыбнулась.

— Ты готова? — спросила она меня и пронзительно засвистала. От неожиданности я отступила на шаг и вздохнула с облегчением только когда почувствовала прикосновение горячих пальцев Лдокла к своей руке. В комнату ворвалось яркое сияние, и в нём появилась стайка голубей, тонкими нитками-лучиками запряжённая в детские салазки. В них едва могли поместиться двое, и я почувствовала дурноту при мысли, что мне придётся на них взгромоздиться. Я отшатнулась подальше от окна, прячась в тень от яркого света и пугающей перспективы прокатиться в волшебном экипаже феи. Лдокл успокаивающе обнял меня за плечи, и я невольно прижалась к нему.

— Думаю, Ристиль нужно несколько минут, чтобы подготовиться к поездке, — предположил демон. — Соль, извини нас, мы ненадолго тебя покинем.

— Вы могли бы всё обсудить заранее, — немного обижено произнесла фея, но кивнула, и мы вышли за дверь.

— Чего ты хочешь? — напряжённо спросила я, когда мы, пройдя одну богато обставленную комнату, зашли в следующую, и демон уселся на роскошный диван, потянув меня за собой.

— Поговорить, — улыбнулся Лдокл. — Не более того.

— О чем? — всё также напряжённо спросила я. Если бы я заранее знала, что меня попытаются посадить на эти крошечные салазки вдвоём с феей, я бы наверняка была бы осмотрительнее и не совалась бы в башню тьмы! Право же, такое наказание кажется чрезмерным! — Лдокл, а ты не мог бы сам отвезти меня к Соль?..

— Тебя напугали салазки? — понимающе улыбнулся демон. — Прости, сокровище моё, я был бы рад везти тебя сам, но есть вещи, которые я не могу сделать. Чтобы вылечиться от шока тьмы, ты должна лететь вместе с Соль, иначе попросту не найдёшь дороги.

— Какой дороги? — не поняла я. Демон обнял меня за плечи и притянул к себе.

— Дороги к свету, — немного раздражённо пояснил он. — Дороги, на которой ты очистишься от того, что поселилось в тебе со вчерашней ночи.

— Поселилось во мне?.. — эхом переспросила я, и Лдокл кивнул.

— Ты пока ещё не замечаешь, слишком много впечатлений, к тому же я сдерживаю тьму, не даю ей тобой овладеть. Вот когда ты окажешься на свободе...

Он замолчал, а я тоскливо вздохнула. Хороша свобода: под надзором феи! Сколько займёт лечение? День? Неделю? Месяц? А после — изволь, голубушка, возвращаться в замок тьмы, и помочь тебе не может даже чудо, потому что некому будет его сотворить! Я уныло посмотрела на носки башмаков, выглядывающих из-под подола платья. "Ты мне не доверяешь?" — возмущённо спросила фея, и Лдокл сказал, что не доверяет людям. Что они имели в виду? Зачем навязывать мне в путешествие обувь, которая позволяет свободно передвигаться по замку? Или у башмаков есть и другие свойства?

— Да, — произнёс Лдокл, проследив мой взгляд. — Они могут перенести тебя сюда откуда угодно, тебе достаточно только пожелать. И поэтому у меня будет к тебе просьба.

— Я слушаю, — резче, чем мне бы хотелось, ответила я: демон развернул меня к себе, взял за подбородок и заставил смотреть в свои бездонные чёрные глаза.

— Ристиль, дорогая моя, — проникновенно проговорил демон. — Я знаю, что Соль постарается проследить за тобой, не отпустить во тьму, вылечить и вернуть ко мне целую и невредимую. Но ещё я знаю людей. И — я знаю тебя.

— К чему такое вступление? — криво усмехнулась я, безуспешно пытаясь высвободиться. Демон приобнял меня за плечи и ладонью удерживал мой затылок, мешая отвернуться.

— К тому, что ты должна мне пообещать одну вещь... нет, пожалуй даже две вещи.

— Зачем мелочиться? — зло спросила я. — Давай уж сразу три. Или десять. Я ведь в полной твоей власти, не так ли?

— Не ершись, Ристиль, тебе не идёт, — мягко улыбнулся демон тьмы. — Так вот, о чём я хотел тебя попросить. Когда пройдёт два месяца, и придёт время подписания нового договора — вернись в мой замок, бесценная. Под этим условием я тебя отпускаю.

— То есть ты даже не сомневаешься, что Соль не уследит за мной, и я сбегу? — уточнила я. Демон кивнул и приблизил своё лицо к моему так близко, что едва не касался губ. Я упёрлась руками ему в грудь, но не могла отодвинуться ни на полпяди. — А если я скажу "нет"?

— Тогда ты останешься тут, — насмешливо ответил Лдокл. — И я не смогу каждую ночь защищать твой разум от тьмы. Тебе там понравилось, Ристиль, сокровище моё? Хочешь, я отпущу Соль, и мы вместе поднимемся в пятую башню? Это недолго, а после мы всегда будем вместе...

— Нет, не хо!.. — закричала я, но тут демон приблизился совсем уж вплотную, и губы коснулись губ.

У поцелуя был сладковато-терпкий вкус, от него темнело в глазах, слабели руки и ноги, а в голове начинали раздаваться крики потерянных душ из пятой башни. "Она моя!" — прозвучал голос демона, и всё стихло, остались только его глаза, чёрные, как сама тьма. Прошла вечность, началась и закончилась другая, третья... Мне стало не хватать воздуха, и я бы непременно задохнулась, если бы демон не отстранился.

— Так что, дорогая моя, — вкрадчиво произнёс Лдокл. — Ты дашь мне обещание вернуться к сроку в мой дом — что бы не случилось?

У меня всё ещё было темно перед глазами, в висках стучалась разламывающая боль, а сердце колотилось как бешеное. Сил говорить не было, но демон не отставал.

— Дам обещание, — наконец проговорила я. — Вернусь к сроку в твой дом, что бы со мной ни случилось.

— Вот и умница, — улыбнулся Лдокл и поцеловал меня в лоб. Попытку отстраниться — неубедительную из-за накатившей на меня слабости — он предпочёл не замечать. — Вторая просьба тебе понравится чуть больше, моя бесценная.

— Я слушаю, — пролепетала я, замирая под пристальным взглядом демона.

— Ристиль, — чуть отодвинувшись, неожиданно человечно начал Лдокл. — Обещай мне, пожалуйста: если тебе будет угрожать опасность, от которой я могу тебя защитить — ты вернёшься в мой замок. Обещаю тогда не наказывать тебя за побег.

— Не наказывать?! — переспросила я, от возмущения стряхивая и слабость, и накатившее после поцелуя оцепенение. — Лдокл! Ты же сам, только что...

— Дорогая моя, — холодно ответил демон тьмы. — Я сказал тебе, что хорошо знаю людей, и хорошо знаю тебя. И поэтому прошу дать мне возможность позаботиться о тебе, если ты попадёшь в беду. Но, бесценная, я не собираюсь притворяться, будто меня радуют твои бесконечные выходки. Если ты сбежишь от Соль, и я найду тебя сам — будь уверена, тебя ждёт то наказание, которого ты заслуживаешь.

— Лдокл! Да как ты смеешь?!

— Уж как-нибудь, — также холодно произнёс демон. — Заметь, дорогая, если ты возвратишься не раньше чем к назначенному сроку, ты тоже понесёшь наказание.

От этих угроз во мне закипела злость, и я попыталась вырваться из рук демона, однако он крепко меня держал.

— Я предупредил, — строго произнёс он. — И, не будь тебе так плохо после этой ночи, тебе пришлось бы ответить и за посещение башни тьмы. Может быть, придётся в дальнейшем.

— Да как ты?..

— Ристиль, — строго произнёс демон. — Я не могу вечно мириться с твоим своеволием. Я молчал, пока твои шалости угрожали только тебе самой, и ждал, что ты сможешь научиться на своих ошибках. Однако теперь ты угрожаешь всему миру, и каждый твой шаг без меня или Соль грозит катастрофой. Это больше, чем я могу терпеть. Возвращайся ко мне целой и невредимой после лечения, и можешь снова пользоваться той свободой, которой наслаждалась до этого дня.

— Ты называешь это свободой?! — не выдержала я.

— А как же? — пожал плечами демон. — Полная, абсолютная безнаказанность. Ты могла делать всё, что угодно, зная, что тебе не придётся отвечать за свои действия. Что это, если не свобода?

— Но... — попыталась возразить я.

— А вот теперь на твои плечи ложится огромная ответственность, — не слушая, продолжил демон тьмы. — Так что несвободной ты будешь за пределами замка, моя бесценная. Понимаешь?

— Нет, — больше из упрямства сказала я. — Ты сам виноват во всём, что произошло, ты затащил меня в свой замок, и ты подкинул мне эти свои проклятые ключи, а теперь ещё и обвиняешь меня в том, что случилось по твоей вине!

— Может быть, я тебя заставлял эти ключи воровать? — уточнил демон, неприятно улыбаясь. — Или силой тащил в пятую башню?..

— Но ты ведь знал, что я туда пойду, — настаивала я. — И ты мог бы...

— Посадить тебя на цепь, — закончил вместо меня демон. — Прости, мне действительно стоило сделать это в первый же день.

— Ты мог бы вообще меня не трогать! — вспылила я.

Лдокл хмыкнул.

— Я демон, Ристиль, — серьёзно произнёс он, как будто это что-то поясняло, — а не фея мятных леденцов.

— А, что, есть и такая?! — поразилась я, и демон от души расхохотался.

— К счастью, пока нет, но кто знает, до чего мы дойдём в будущем.

— В будущем... — Я помрачнела. — Лдокл, скажи, ты правда считаешь, что мир разваливается на куски, тьма стремится вырваться на волю и всё такое?

— И всё такое, — передразнил меня демон, и тут же посерьёзнел. — Ты была во тьме, ты разговаривала с теми, кто её населяет. Скажи, долго они ещё будут терпеть?

— Нет, — с поразившей меня саму уверенностью ответила я. — Тьма рассержена, и только и ищет слабое место, чтобы вернуться в мир.

— Вот видишь, — вздохнул демон и притянул меня к себе. — А теперь постарайся понять, Ристиль. Ты — и есть то самое слабое место, через которое тьма может прорваться. Поэтому береги себя и не поддавайся тёмным чувствам. Слушайся Соль и не пытайся сбежать. Тебе надо потерпеть совсем немного, а потом опасность отступит. Хорошо?

— Но почему ты не заставишь меня поклясться в том, что я никуда не сбегу? — прошептала я. — Ты ведь можешь...

Лдокл грустно улыбнулся.

— Есть вещи, которые не могу даже я, моя дорогая. Не спрашивай, почему, просто поверь на слово. Хорошо?

Я медленно кивнула. Предостережения демона произвели своё действие, и теперь к страху перед полётом на салазках феи прибавилась сильнейшая тревога за свою судьбу и судьбы всего мира. Что-то мне подсказывало: прорыв тьмы через меня в лучшем случае не доставит мне ни малейшего удовольствия. В худшем — я умру или даже страшнее, чем просто умру. Внезапно замок демона, и даже эта безвкусно-роскошная комната показались мне самым желанным прибежищем на свете, и покидать уютный диван в хорошо освещённом помещении с тем, чтобы бросаться на встречу неведомым опасностям и искусам, совершенно не хотелось.

— Пора? — тихо спросила я, когда молчание затянулось.

— Пора, — вздохнул Лдокл, но не сдвинулся с места. — Ристиль, драгоценная ты моя, если б ты знала, как мне не хочется тебя никуда отпускать!

Мне с огромным усилием удалось удержаться от ответного признания, и я ограничилась тем, что сильнее прижалась к демону. Тот вздохнул ещё тяжелее и заглянул мне в глаза. На этот раз не было ни тьмы, ни голосов, ни слабости, только губы демона вновь оказались очень близко от моего лица, а потом я потянулась к нему навстречу.

— Глава двадцать первая. Договор с тьмой

Вцепившись двумя руками в солнечный шарф, которым лично Лдокл привязал меня к салазкам ("чтобы не свалилась от неожиданности!" — заявил он, здорово обидев фею), я посматривала на сидящую передо мной молоденькую девушку. Судя по цвету ушей, она так и осталась пунцово-красной, какой сделалась, едва войдя в богато обставленную комнату. Удивительно, но возмущение, смешанное со смущением, не только заставили фею покраснеть, но и сбросили с неё не меньше десяти, а то и пятнадцати лет, так что своё негодование по поводу нашего поведения изливала девочка-подросток. Наверное, со стороны вся сцена смотрелась смешно, и демон, отсев от меня на другой конец дивана, действительно смеялся, пока Соль вздымала руки к потолку, не знаю уж кого призывая в свидетели моей глупости, а его испорченности. Мне устроенный феей скандал забавным не показался вот не капельки и, едва девочка прервала свои писклявые возмущения, я поинтересовалась, когда и кем был издан закон, запрещающий человеческим девушкам целоваться с демонами, а также кто назначил Соль моей опекуншей и по какому, собственно, праву, она вмешивается не в своё дело. Наверное, я могла сказать много других — злых и обидных слов, если бы меня не остановил Лдокл, который извинился перед феей за то, что мы заставили её ждать, и подтолкнул меня к выходу из комнаты.

И вот теперь мы летели на салазках, которых в самом деле с трудом хватало для двоих, и фея свистом заставляла голубей то подниматься вверх, то спускаться ниже, к земле, так что меня мучила дурнота и головная боль одновременно. В лицо дул сильный ветер — скорее даже ураган, и только чудом я не слетала с салазок. Что касается Соль, то она, кажется, вовсю наслаждалась полётом, и даже не думала о том, как плохо мне может быть на её крошечном экипаже. Вниз я смотреть боялась, череда облаков, неожиданно плотных (будто мы не пролетали их насквозь на запряжённой драконами колеснице демона тьмы), проносилась мимо нас с такой скоростью, что глядеть на них было больно для глаз, и ничего светлого, приводящего к излечению в поездке не наблюдалось. Меня захватывал страх, тёмный и удушающий, я проклинала фею, забывшую обо всём, и демона, доверившего меня этой ненормальной девчонке, и свою глупость, и всё на свете, пока мой взгляд не упал вдруг на шарф, который я сжимала в руках. Из-под моих пальцев растекалось тёмное пятно, и тонкая ткань шарфа словно разъедалась этим пятном... этой тьмой, которую я выпускала наружу.

"А ведь салазки наверняка тоже сделаны из солнечного света" — подумала я, и страх захватил всю мою душу. В глазах потемнело, в ушах раздался ровный гул — или это выл ветер? — а после я снова оказалась в пятой башне замка тьмы. Проклятое место, из которого невозможно сбежать, где бы ты ни находился!

— Боишься, дитя? — произнёс благообразный старик в нелепом колпаке, такие, кажется, носили полторы тысячи лет назад учёные — если верить заверениям этого же самого старика. Я смутно помнила его историю: когда-то он и был учёным, и продал душу тогдашнему демону тьмы за открытие истины. Демон обманул его дважды, посмеявшись над смертным: не в его власти было забрать душу у человека или отпустить её из тьмы, и, конечно же, демон не может открыть истину. Истину старик открыл сам, на склоне лет, так и не успев воспользоваться её плодами, а во тьму попал по какой-то другой причине, которую я уже успела забыть. — Боишься смерти?

Я кивнула.

— Тьма не может больше ждать, — прошептал старик, многозначительно поднимая кверху заляпанный чернилами палец. — Мы должны вернуться в этот мир любой ценой, скорее, как можно скорее! Ты откроешь нам ход, дитя; демон совершил ошибку, выпуская тебя из замка. Только здесь, в мире, где так много людей на любой вкус, мы можем обрести свободу.

— Но я не хочу умирать! — воскликнула я.

— Ты не умрёшь, дитя, — покачал головой старик. — Ты только откроешь нам дорогу в мир — не более.

— Умру! — топнула ногой я, как капризный ребёнок. — Разве вы не видите? Не знаете?

— Мы не видим ничего, что происходит в мире, — снова покачал головой учёный. Остальные потерянные души подошли и встали вокруг нас. — Но позволь только — и мы будем смотреть твоими глазами. Пусти — мы подскажем тебе любое решение. Хочешь богатства? Славы? Любви? Наслаждений? Знаний? Свободы? Девочка, выбирай любое, только открой нам путь.

— Тьма выливается через меня, — прошептала я, видя, как потерянные души подходят всё ближе и молитвенно протягивают ко мне руки. Выйдя из башни, я, видимо, получила ту власть, о которой говорилось в книге книг, и они ничего не могли мне сделать без моего согласия. — Тьма выливается через меня, а я лечу вместе с феей солнечного света.

— Боишься, что она заметит это и помешает нам? — презрительно бросила великая отравительница прошлого. — Люди воистину измельчали под властью фей, и, как дети, боятся наказания взрослых!

— Неправда! — действительно по-детски обиделась я, но тут же взяла себя в руки. — Как вы не понимаете! Её экипаж сделан из солнечного света, тьма разрушает его!

— Ну и что? — всё так же презрительно скривилась отравительница. — Будто нам есть дело до...

— Да нет же! — топнула я ногой. — Мы летим! На страшной высоте! Если салазки развалятся в воздухе, мы упадём, и я умру!

— Ты боишься смерти? — как-то по-особенному спросил старик учёный.

— Конечно! — воскликнула я. — Я не хочу умирать.

— Тогда говори со мной, — вкрадчиво предложил толстяк торговец, некогда осуждённый за разбавление вина водой и ядом, что уменьшало цену, но увеличивало опьянение от напитка. — Говори со мной, голубушка, поторгуемся. Ты хочешь жить, не так ли?..

— Хочу, — признала я, от отвращения к его приторной вежливости сделавшись осторожнее. — Но это не значит, что я готова выпустить вас всех из тьмы, чтобы мой мир погряз в войнах и убийствах.

— Неженка! — припечатала отравительница, и любовница давно умершего тирана согласилась с ней резким кивком.

— Нет, постойте, — вмешался учёный. — Нельзя же так, ведь она почти ребёнок...

— Пустите-ка меня, — раздался грубый голос палача, — уж я-то сумею поговорить с ребёночком!

— Нет, так нельзя, — оттолкнул его воин-разбойник, и вскоре в башне царил ужасающий гвалт: все старались перекричать друг друга, предлагая своё видение ситуации или свой способ разговаривать с живыми.

— Молчать! — крикнул король и ударил об пол тяжёлой алебардой, отнятой у какого-то человека в старинной форме. — Прекратите дрязги! Мы мертвы тысячу лет, а кто-то и больше, и можем подождать. Она же пока ещё жива, и ждать нас не может. Подойди ко мне, дитя моё, и дай посмотреть в глаза.

Робея, я выполнила этот приказ-просьбу, понимая, что отказ будет означать применение ко мне силы, и только, а вовсе не жизнь и свободу.

— Ты боишься за свой мир, дитя, — продолжал король, и в его тоне слышалось такое уважение ко мне, такая поддержка, что даже не верилось, будто именно под властью этого человека стонала когда-то огромная страна. — Ты боишься за свой мир, и правильно делаешь, но мы не собираемся повторять прежние ошибки. Ничего из того, что ввергает тебя в страх, не случится. Ты веришь мне?

— Нет, — прошептала я, не в силах солгать, но боясь последствий своего признания. — Только демоны и феи никогда не лгут, а люди могут, даже умершие тысячу лет назад...

— И правильно делаешь, — криво усмехнулся мёртвый король, — но у тебя нет выбора. Тьма рвётся из тебя, она слишком долго пробыла в заточении и, если ты не согласишься на нашу сделку, ты вот-вот разобьёшься.

— Я знаю, — почему-то тем же шёпотом откликнулась я.

— Тогда обещай нам, что впустишь нас в мир, и мы на время утихнем. Обещай, что откроешь нам дорогу там, где будут люди, способные прислушаться к кому-то из нас — и ты будешь спасена!

— Соглашайся, девочка, — вылез вперёд торговец, — ведь ты сможешь выбрать из нас того, кто поможет тебе спастись от феи.

— Кто сказал вам, будто я хочу бежать? — возмутилась я. — Фея мне друг и хочет помочь...

Договорить я не могла: окончание фразы потонуло в смехе, даже в хохоте, которым разразились потерянные души.

— Помочь?! — переспросила отравительница. — Поработить тебя, снова подчинить своей воле, вот чего хочет фея! Неужели ты ей покоришься?

— Неправда, — неуверенно потянула я, но король знаком велел всем — и мне — замолчать.

— Время уходит, — заявил он, — ты в опасности. Говори — да или нет.

— А если я откажусь? — уточнила я.

— Мы тебя отпустим, — жестоко улыбнулся король. — И встретим снова, едва ты разобьёшься о землю. Думаешь, тебе хорошо будет у нас после отказа?

— Но Лдокл... — начала было я, но король отмёл все возражения.

— Демон захочет вызволить тебя отсюда, но мы не так уж легко расстаёмся с добычей, как это кажется со стороны. Говори же скорей — да или нет? Хочешь жить, дитя — или умрёшь? Ну же!

— Я согласна, — ответила я, отводя взгляд. Собственная трусость была мне противна.

Открыв глаза, я увидела залитую солнечным светом долину, которая простиралась прямо под нами. Зелёные луга перемежались ещё более зелёными лесами, речки несли свои прозрачные воды, которые так и искрились на солнце. Салазки объезжали стороной жаворонков, даривших нам свои чудесные трели, и жизнь была замечательна. Как же это всё же чудесно — жить, полной грудью вдыхать свежий воздух и — ничего не бояться! Страшные дыры на шарфе затянулись, как будто их и не было никогда, и казалось странным, что могут возникнуть какие-либо сомнения в успешности нашей поездки. Прекрасный светлый день каждым своим мгновением кричал: "Всё будет хорошо! Всё будет чудесно!" — и этому хотелось верить.

Соль внезапно оглянулась, изогнувшись в немыслимой для человека позе, и по-доброму посмотрела на меня.

— Успокоилась? — спросила... нет, уже, пожалуй, не девочка, но всё ещё очень и очень молоденькая девушка. — Я знала, что полёт пойдёт тебе на пользу.

Мне очень хотелось высказать кое-что по поводу и полёта, и экипажа, и безумного предположения, будто мне чем-то может помочь полёт на экипаже, сделанном из солнечного света, однако мне словно бы заткнули рот, а отравительница из тьмы шепнула: "улыбайся, сестра, иначе ничего не получится". И я ответила фее такой же доброй улыбкой.

— Да, Соль, всё хорошо, — солгала я, и фея солнечного света просияла от радости.

— Я так рада! — доверчиво произнесла она. — Я боялась, после того, как ты... то есть вы... я имею в виду — вы с демоном...

— Целовались, — подсказала я, едва удержавшись от желчных ноток в голосе. Фея покраснела и потупилась.

— Целовались, — повторила она. — Ах, Ристиль, как можно быть такой неосторожной!

— Соль, послушай! — тут же начала закипать я, но любовница тирана прошептала: "только терпение, сестра, иначе ничего не получится". — Я понимаю, что ты обо мне заботишься, однако — что плохого в том, чтобы целоваться с демоном тьмы так же, как и с любым другим мужчиной?

— Но, Ристиль! — широко распахнула свои светлые глаза фея. — Лдокл — не любой мужчина, как ты этого не понимаешь!

— Ну да, — поддакнула я. — Он гораздо красивее.

— Не в этом дело! — вспыхнула фея. — Ристиль, дорогая, разве можно быть такой неосторожной? Неужели и правда люди забыли обо всём за тысячу лет спокойствия?

— О чём ты говоришь? — смутилась я. Искренняя тревога, звучавшая в голосе девушки, стала передаваться мне, и я постаралась вспомнить всё, что успела вычитать из волшебных сказок. Увы, за тысячу лет многое в самом деле потерялось, и ни одна сказка не описывала демонов опаснее, чем попросту похитителей женщин — факт сам по себе малоприятный, однако не делающий запретными поцелуи и прочее приятное общение.

— Женщина, чьи губы целовал демон, никогда не будет счастлива с другим мужчиной! — сделала страшные глаза фея солнечного света. — Она всю жизнь будет томиться по демону, тосковать дни и ночи, и не успокоится до тех пор, пока не вернётся под его власть.

— Так уж и не успокоится, — прикусила я губу. Никакой особенно тоски по Лдоклу я не чувствовала сейчас, и не верится, будто я буду чувствовать её когда-либо в будущем. Слова феи показались мне детскими сказками для запугивания неосторожных дурочек. Скорее всего, всё дело в том, что демоны были красивее человеческих мужчин... и, полагаю, лучше целовались, поэтому... Я снова прикусила губу, всё ещё ощущая терпкий вкус поцелуя, безо всякого волшебства пьянивший больше, чем легендарное вино демонов.

— Вот! — обличающе воскликнула фея и, отпустившись левой рукой, ткнула в мою сторону пальцем. — Ты уже сейчас это чувствуешь. А теперь подумай — пройдёт двадцать, ну, тридцать лет.

— И что тогда? — проворчала я, догадываясь, на что намекает фея, и совершенно не собираясь притворяться, будто мне приятен оборот, который принял наш разговор.

— Ну, сорок, — сдала позиции Соль. — Пусть даже полвека, но ты состаришься, а демон останется таким же молодым с виду, и полным сил!

— Зато чтобы тебе состариться, не нужно ждать полвека, — отпарировала я и сейчас же поперхнулась: от моих слов повеяло тьмой, и у меня перехватило дыхание.

— Ристиль! — немедленно вскинулась фея, с присущей волшебным существам непосредственностью забывая о споре. — Тебе плохо?

— Что ты, Соль, — с ненатуральной улыбкой запротестовала я. — Мне хорошо.

— Не обманывай меня, Ристиль, — нахмурилась фея. — Я же вижу! Расскажи мне, в чём дело, что тебя тревожит?

"Вот удобный случай сбежать" — шепнула мне отравительница.

"Воспользуйся её жалостью" — посоветовала любовница тирана.

— Я думаю о своих вещах, — мрачно буркнула я.

— А что с ними? — сочувственно откликнулась фея.

— Они остались в гостинице в Эроде, — пояснила я, — и только тьме известно, что с ними могли сделать, когда я не вернулась с прогулки.

— О... — только и сказала фея. — А там было что-нибудь ценное?

— Это уж смотря как считать, — осторожно ответила я, памятуя, что феи не любят, когда люди слишком уж привязаны к материальным благам. — Ничего по-настоящему дорогого, если не считать нескольких редких книжек. Я взяла их из дома, думала, почитаю в дороге...

Фея нахмурилась, и я поспешила добавить:

— Папа был бы огорчён, если бы с этими книжками что-нибудь случилось. Фамильная ценность... я думала, они будут в дороге чем-то вроде талисмана.

— О.

— Конечно, после всего, что ты для меня сделала, я не смею просить... — потянула я и умолкла, с самым тоскливым видом уставившись перед собой. Потерянные души шептали мне, что феи, даже светлые, не так уж непогрешимы, и от меня слишком веет тьмой, чтобы Соль могла распознать ложь. А играла я — благодаря подсказкам умерших давным-давно женщин — безупречно.

— Не отчаивайся! — нарушила тишину фея солнечного света, порывисто бросаясь мне на шею и едва не опрокинув тем самым с салазок. — Конечно, Лдокл велел нам лететь прямо ко мне домой, но что нам до того? Небольшой крюк никому не повредит, ведь ты же будешь со мной!

— Глава двадцать вторая. Удачный побег

Узкие салазки феи без труда протискивались между домами Эрода, немного заваливаясь на бок на поворотах. Когда мы только влетели в город через ворота, голуби неслись так быстро, что я чуть не вывалилась на первом же перекрёстке, и фея, по моему настоянию, велела им лететь помедленнее. Фею, желающую посетить город, стражники ни о чём не спрашивали, и они не стали ни вглядываться в её спутницу, ни объяснять кратчайшую дорогу до гостиницы. Это было мне на руку, потому что я собиралась рассчитаться с долгами как можно скорее, а для этого нам требовалось изрядно попетлять по городу.

Потерянные души едва ли не приплясывали от нетерпения. Запертые в пятой башне замка тьмы, они в то же время были близко, очень близко. Мне достаточно было протянуть руку, чтобы коснуться кого-то из них. Мне достаточно было сказать "да", чтобы они смогли воплотиться в мире хотя бы на миг.

"Не пытайся выбрать кого-то из нас, сестра, — шепнула мне любовница тирана. — Мы все опасны, и все несчастны, и ты не сможешь определить достойного. Мы солжём тебе, если ты спросишь прямо, и никогда не скажем правды".

"Зачем вы мне это говорите?" — удивилась я.

"Просто позволь нам войти сюда, — попросила отравительница. — Дай своё согласие — и мы поможем тебе сбежать".

"Кто сказал вам, что я хочу сбежать от феи?" — неискренне запротестовала я.

"Твоё сердце, сестра" — ответила любовница тирана.

"Никто не заставляет тебя бежать, если ты не хочешь, дитя" — сказал старик учёный.

"Ты можешь покорно вернуться в плен" — сказал разбойник.

"Сделка есть сделка, — кивнул торговец. — Но зачем отказываешься от помощи, которую мы предлагаем?"

"Я дала слово... — растерялась я. — И, потом, демон сказал, что накажет меня, если..."

"А! — засмеялась отравительница. — Боишься наказания! Похвально!"

"Перестань!" — возмутилась я.

"Ты клялась, что вернёшься к сроку, — проговорил судья, — но тьма может дать тебе могущество большее, чем у демона. Кто заставляет тебя принимать наказание, если ты сильнее?"

"Он никогда не причинит тебе вреда" — произнёс король, прижимая к себе свою любовницу.

"Я научу тебя, как подчинить мужчину без всякого волшебства" — пообещала она.

"Верь нам, сестра!" — поддержала её отравительница.

"Беги от феи! — закричали все вместе. — Спасайся!"

Покачав головой (весь разговор занял, кажется, меньше минуты), я дала внутреннее согласие, которого так не хватало потерянным душам, и открыла своё сердце для тьмы. Проклятье! Почему меня никто не предупредил, что это так больно? Так ужасно? Я чувствовала запах дыма, и запах свежей крови, и вонь нечистот, после которой даже гарь казалась нектаром. В ушах звенели крики — женщин, чьи лица искажены страстью, и девушек, которых берут силой, детей, избиваемых палками, мужчин, умирающих под ударами оружия. Перед глазами проходили картины прошлого. Богатство — горы сокровищ, дорогие ковры и мебель, неприступные замки и роскошные залы. Почести — толпы народа, выкрикивающих одно имя, цветы по копытами коней, склонённые спины и ковровые дорожки. Власть — парадные мундиры стражи и кожаные наряды палачей, которые скрывают свои лица, плети и палки, которыми добиваются любви и уважения народа. Жестокость — кровь, боль, горящие дома, разрушенные стены, умирающие от голода дети. Болезни — изуродованные тела, скрюченные руки и ноги, горящие глаза и запавшие щёки. Все беды и искушения прошлого промелькнули передо мной, и я кричала, захлёбывалась криком вместе с теми, кто давно уже откричал своё, но ни звука не вылетало из-за моих губ.

Наваждение пропало так же внезапно, как и нахлынуло, и фея ничего не успела заметить — слишком старательно она вглядывалась вперёд, пытаясь отыскать дорогу в незнакомом городе. На моё счастье — или несчастье? — в Эроде она появилась в первый раз сейчас, со мной.

— Слышишь? — напряжённо спросила фея.

— Нет, не слышу, — хрипло, будто и впрямь сорвав голос криком, отозвалась я.

— Там, за углом... — И Соль засвистела, приказывая голубям повернуть в поисках таинственного звука. Вскоре и я почувствовала недоброе: издалека доносились детские крики, и таких злых интонаций я никогда не слышала ни у одного ребёнка.

— Дети ссорятся, — как могла спокойно произнесла я. Мне не было дела до чужих ссор, и не было дела до пустых ребячьих обид: после всего, что я увидела в прошлом, даже драка не производила на меня ни малейшего впечатления.

— Лдокл был прав, — с отчаянием в голосе проговорила фея солнечного света. — Тьма прорывается, хочет вернуться и снова завладеть людьми!

— О чём ты? — с тревогой спросила я. Узнай Соль о моём договоре с потерянными душами, мне не миновать нотации, а, если дело дойдёт до Лдокла — то и чего похуже. Память с неприятными подробностями подбрасывала мне варианты этого "похуже": в прошлом было такое понятие как "раб" и, что ужасней, "беглый раб" или, скажем, "провинившийся". Цепи, которыми пугал меня демон, были ещё не самым страшным.

— Разве ты не видишь?! — поразилась фея. — Не чувствуешь?! Это тьма, она стремится завладеть детьми, сделать их злыми и жестокими, как тысячу лет назад! Скорее туда, скорее!

Голуби рванули вперёд, и мне стало не до возражений: удержаться бы на салазках да не ударить нечаянно башмаком какого-нибудь зазевавшегося прохожего.

Нам пришлось сделать три круга над двориком, прежде чем взбудораженные происходящим птицы сумели остановиться. Драка разворачивалась возле невысокого домика с красным крылечком и зелёным декоративным заборчиком. Впрочем, наличие заборчика угадывалось скорее по тому оружию, которым размахивала ребятня в возрасте от пяти до одиннадцати лет, устроившая в уже упомянутом мной дворике форменное побоище. Уж не знаю, где пропадали взрослые, но дети умудрились разломать заборчик, вытоптать клумбы и выбить выходящие на улицу стёкла — впрочем, не только в доме с красным крылечком, но и во всех соседних. Что касается самих участников драки, то фея прибыла как раз вовремя, чтобы не дать в пылу битвы стоптать упавших на землю. Мальчишки размахивали над головами выломанными из забора палками, немногочисленные — но очень активные — девочки с растрёпанными косичками визжали как резанные и кусали-царапали всех подряд. Появление феи солнечного света напугало детей ровно настолько, что они шарахнулись в разные стороны, прикрывая головы руками (это не спасло их от птичьего помёта), но, судя по воинственному виду, нисколько не охладило пыла. Если бы мы, сделав три круга, улетели бы прочь, драка вспыхнула бы с новой силой.

— Ты когда-нибудь видела такое? — в ужасе повернулась ко мне Соль. Я пожала плечами: в прошлом я видела и более ужасные картины. — Ристиль, послушай, мы должны вмешаться, нельзя оставлять это просто так!

— Как? — хмыкнула я и хотела было добавить несколько слов о родителях, которые не следят за своими детьми, свалив на фей всю воспитательную работу, но у меня снова перехватило горло. — Я хотела сказать, что... Соль, я никогда не видела ничего подобного! Не представляю, что нам делать!

Фальшь, звучащая в моём голосе, резала слух, и фея солнечного света поморщилась. Однако у неё не было выбора: напуганные нашим прилётом дети постепенно приходили в себя и сейчас раздумывали, не лучше ли сбежать подобру-поздорову. Не будь они так вымотаны дракой, мы наверняка уже сейчас видели бы только сверкающие пятки вместо ребятни.

— Подожди меня рядом, — приняла решение Соль. — Нельзя оставлять их с этим... этой тьмой в душах. Да-да, отойди, ты мешаешь, — виновато добавила она, и я кивнула.

Конечно, я мешаю! Окружающий меня ореол тьмы был виден даже человеческим взглядом — а, может, я уж не была человеком, не знаю. Отойдя в сторону сначала не столько чтобы не мешать, сколько не желая быть задетой ярким солнечным волшебством, которое призывала на дворик фея, я, внезапно приняв решение, шагнула в тень и поспешно свернула за угол. Нет никаких сомнений: драка была результатом моих усилий, и потерянные души исправно отвлекали Соль от моего бегства. Что же, их стоит поблагодарить, а фее подбросить работы: так я выиграю время и успею забрать вещи из гостиницы до того, как Соль вообще вспомнит о моём существовании.

Второй и третий разы дались мне гораздо проще и легче. Мне удалось внутренне оградиться и не заглядывать больше в прошлое, не кричать вместе с чужим криком и не болеть чужой болью. На грани сознания оставалась мысль о том, что я делаю нечто несомненно тёмное и даже злое — но остановится не было сил. "Думала, можешь изменить людей, фея? Думала, ваше племя может диктовать нам, как жить и что делать? — остервенело повторяла я. — Как тебе понравятся подарочки тьмы? Страшно? Ну, так занимайся ими, и забудь обо мне! В конце концов, я и сама могу о себе позаботиться — намного лучше, чем ты можешь представить!"

В гостинице потемнело, когда я туда вошла, но никто не подумал искать во мне причину. Дела её хозяина, похоже, были совсем неважными, если за те несколько дней, которые меня не было, комната никому не потребовалась, и мои вещи так и лежали там, где я их оставила.

— Дать вам свечку? — вежливо осведомился хозяин гостиницы и, прежде чем я успела ответить, что прекрасно вижу в темноте, всунул мне в руки бронзовый подсвечник с горящей свечой. — Темнеет, небось, гроза собирается, а за лестнице и вовсе споткнётесь без света.

Мне очень хотелось ответить колкостью, что-нибудь о том, что лестницы надо освещать заранее, а не заставлять постояльцев ломать ноги на ступеньках, но я удержалась, засмотревшись в ровное пламя свечи. Хозяин о чём-то спросил, я покачала головой и пошла к лестнице, забыв о том, что куда-то торопилась.

На лестнице пламя заплясало, и я заслонила его рукой, опасаясь, как бы оно не потухло. Мне не нужен был свет, чтобы видеть, но я боялась спугнуть живой огонь, танцевавший передо мной свой нехитрый танец. Живой огонь... Лдокл говорил, что это единственное средство против тьмы, и, похоже, он был прав. Как всегда. Солнечный свет оказал на меня меньшее влияние, чем это маленькое жёлтое пятнышко, заставлявшее всё вокруг отбрасывать причудливые огромные тени. Не потому ли это, что на свечу проще смотреть, чем на солнце?

До своей комнаты я дошла машинально, не чувствуя, куда иду. Заперла дверь и, поставив подсвечник на стол, уставилась на огонёк. Вокруг было темно, невероятно темно для того яркого солнечного дня, в котором я так недавно летела в домик феи. Всё это было в прошлом, а сейчас была только тьма вокруг меня и — живой огонёк, за который я держалась взглядом, как утопающий хватается за брошенный ему канат. Живой огонь. Он что-то менял во мне, успокаивал, заставлял забыть о случившемся. Потерянные души на время оставили меня, довольные принесённой им жертвой. Это ненадолго, скоро фея обойдёт все места, где по моей вине случились драки и ссоры, скоро она потратит все свои силы для исправления сделанного мной зла. А потом она придёт сюда и — мне надо оставить это место до появления феи. Я не хочу видеть её глаза после всего случившегося. Я не хочу признаваться в содеянном. Я не хочу ни лгать, ни говорить правду. Сделанного не вернёшь и, наверное, Лдокл был прав — надо уметь смиряться с неизбежным. Той девочки, которая когда-то решила оставить чересчур заботливых родителей, уже нет. Та девочка, которая в необдуманном любопытстве обыскивала все потайные уголки замка тьмы, умерла вместе с сотнями и тысячами других, несравненно лучших девушек прошлого. Кто я сейчас — на этот вопрос ещё предстояло ответить, но одно я знала точно. Я не хочу быть ни "хорошей дочерью", ни игрушкой демона, ни объектом для волшебной благотворительности фей, ни проводником тьмы в мир живых. И я не желаю быть кающейся грешницей.

"Как, сестра? — промурлыкала над ухом отравительница. — Ты хочешь оставить нас? Неужели ты думаешь, что это так просто сделать?"

"Дитя моё, — произнёс старик учёный, словно касаясь моего плеча своей высохшей за прожитые годы рукой, — тьма даёт тебе могущество, но она и взыскивает свою плату. Мы всегда придём тебе на помощь, подскажем и научим, что делать, но не надейся расстаться с нами".

"Ты наша!" — воскликнул король.

— Нет, — прошептала я, открывая глаза — а ведь я не заметила, когда успела их закрыть! — Нет! Никто — ни демон, ни феи, ни тьма не получат меня и не смогут мне приказывать! Довольно вы порезвились сегодня, я не намерена и впредь идти у вас на поводу!

"Посмотрим, как ты сумеешь от нас избавиться" — засмеялась любовница тирана, но её смех прозвучал неубедительно и будто бы доносился издалека, а не над самым ухом, как прежде.

— Я вышла живой из башни тьмы и теперь могу делать всё, что пожелаю, — упрямо произнесла я. Мне никто не ответил, только огонёк свечи вспыхнул ярче и сильнее. Живой огонь... В книге книг говорилось, что я должна выбрать себе стихию и отдать ей свои силы, это защитит меня от страхов, приходящих ночью. Я вспомнила жуткие картины, встававшие перед глазами, когда я пыталась вчера уснуть и сегодня, когда я впускала тьму в этот мир, и зябко поёжилась. Да уж, даже днём, стоит мне отвести взгляд от свечи, тьма подбирается вплотную. Сколько я смогу продержаться? День, два? Год? Я сойду с ума, если безумцы прошлого будут стоять за каждым моим шагом. Сойду с ума — или стану им подобна во всём. Неизвестно ещё, что хуже, пожалуй, я бы предпочла безумие: хоть какое-то оправдание тому, что я стану творить. А ещё больше я предпочла бы никогда не вспоминать об увиденном. Но как забудешь?

"Ты наша!" — повторил король.

— Никогда! — отозвалась я и снова открыла глаза. Свеча прогорела больше, чем наполовину, и вскоре я останусь в темноте — наедине с потерянными душами, которые вовсе не собирались оставлять меня в покое.

Живой огонь... Лдокл прав, это именно то, что мне нужно. Стихия, которая защитит меня от тьмы и днём, и ночью, стихия, которая поможет мне успокоиться и забыть обо всём. Кто сказал, что огонь яростен и жесток? Неужели ему не приходилось вглядываться в жёлтые и красные переливы? Пламя свечи задрожало, заплясало на фитиле, и я увидела, как там, внутри, что-то бьётся, словно пытается вырваться из пут. Что-то... или кто-то, маленькая фигурка какого-то зверька. Поражённая случившимся чудом, я действовала не раздумывая, не понимая даже, что и почему я делаю. Схватив листок почтовой бумаги, которую в гостинице держали для удобства проезжающих, я поднесла её к огню. Секунду ничего не происходило, а потом пламя, распробовав, перескочило со свечи на бумагу... вместе с фигуркой зверька, которая заметно выросла, сумев вонзить огненные зубы в бумагу вместо фитиля. Я поспешно метнулась к камину и бросила туда всю пачку бумаги, лежащую на столе, а поверх — горящий листок. Огонь вздрогнул, словно сжался плясавший внутри него зверёк, а потом вырос ещё больше. Раздался вой — разочарованный вой тысяч голосов, это потерянные души оплакивали свою власть надо мной, с которой им теперь приходилось расстаться. Странный огненный зверёк оказался маленькой собачкой; в камине она сумела, наконец, освободиться, и весело залаяла.

— Привет! — весело сказала я, привыкнув в замке тьмы говорить со всем, что меня окружало. Собачка завиляла хвостом и залаяла ещё громче. Я невольно засмеялась и протянула к зверьку руки. — Здравствуй, малышка! Давай дружить?

Собачка тявкнула, облизала протянутые руки и выпрыгнула из камина, в котором не осталось даже пепла от сожжённых бумаг.

— Я так понимаю, это означает согласие, — прокомментировала я чувствуя, как меня покидает накатившее было меланхолически-философское настроение. Было странно осознавать, что я нисколько не удивляюсь случившемуся и отчего-то совершенно точно знаю, что произошло и как себя вести дальше. — Ну, что же, малышка, тогда слушай меня внимательно: твоя хозяйка натворила сегодня дел, и ей ужасно не хочется,чтобы её в них потыкали носом. Посему предлагаю — сматываемся отсюда, да поскорее. Ты согласна?

Собачка тявкнула ещё раз и неожиданно для меня выросла до размеров небольшого пони. Встряхнулась и подошла ко мне, подставляя спину, как будто предлагая сесть.

— Даже так? — хмыкнула я. Оглядела комнату: моих вещей там не было, я ничего не успела достать перед предыдущим уходом, осталось только оставить на столе деньги за хранение комнаты и сожжённую бумагу и — в путь! Вскинув на плечи мешок, я залезла собаке на спину и почесала её между ушами. — Знаешь что, моя дорогая? Говорят, в Фароге старейшая библиотека в мире, и там хранятся все учебники по волшебству, которые никто не может прочесть. А ещё говорят, что это единственное место в мире, где феи и демоны не имеют власти. Намёк ясен?

Собака встряхнулась, едва не сбросив меня со спины и утвердительно залаяла.

— Ну, так в Фарог, малышка, да поскорее!

Огненная собака выпрыгнула на улицу сквозь окно, не обращая внимания на стёкла, и они тоже не обратили на нас внимания. На улице было пасмурно, но не так уж темно, и на душе у меня посветлело. Судья из тьмы прав: никто не заставит меня принимать наказание, если я стану сильнее демона.

— Глава двадцать третья, рассказанная от третьего лица. Безуспешные поиски

Друг демона снимал небольшую комнатку в мансарде на окраине одного из новых городов, и эта комната служила ему и спальней, и кабинетом, и гостиной, а есть приходилось в дешёвой кондитерской за углом. Впрочем, в замке тьмы Дрипу было выделено помещение куда просторнее, и юноша охотно проводил там большую часть своего времени. Сейчас, рассорившись с Лдоклом, Дрип вернулся к себе, благо, домохозяин привык к частым отлучкам квартиранта. Теперь перед молодым человеком стояла проблема уплаты долга за последние три месяца, и пришлось вспоминать давно заброшенное ремесло "стихоплёта в городском Вестнике". Чернила брызгали, перо рвало дешёвую бумагу, и рифмы никак не лезли в голову.

Подари мне краски,

Будто бы из сказки,

Из далёкой дали,

Сумрачной печали,

Солнечной улыбки

И небесной скрипки!

Чёрную тревогу

Прочь гоню с порога.

Станет лист зелёным

Ветреного клёна,

Станет небо синим,

Красною — малина.

Не художник, право,

Не гонюсь за славой.

Лишь тебя рисую,

Милую, смешную!

Стала — опалила! -

Солью всего мира...

Дрип отшвырнул перо и резко поднялся из-за стола, намереваясь раздражённо пройтись по комнате. Он просидел целый день над этими стихами, и всё было не так, как надо, и никак не хотела придумываться концовка, и не то было звучание, и даже буквы расползались по бумаге в разные стороны. Как оказалось, встал юноша вовремя: залитую вечерними сумерками комнату вдруг прорезал свет, и в окно влетела Соль, безо всяких салазок держащаяся за привязанные к голубям ниточки-лучи. Едва ноги девушки коснулись пола, как голуби растаяли в воздухе: солнце как раз скрылось за горизонтом.

— Дрип! — надрывно прокричала фея. — Я погибла!

И, прежде, чем юноша успел что-либо ответить, Соль бросилась к нему на шею и зарыдала.

Дрип неловко обнял девушку за талию, и она немедленно прижалась к нему с судорожным всхлипом.

— Ну, ну, Соль, будет плакать, — смущённо пробормотал юноша и оглянулся, прикидывая, куда бы усадить гостью. — Что случилось?

Фея разразилась бурным потоком слёз, которые, против ожидания, не намочили, а прожгли насквозь рубашку на Дрипе. Этот инцидент несколько разрядил атмосферу, и юноше удалось высвободиться из судорожных объятий феи, усадить её на кровать и даже сбегать принести от более устроенных в жизни соседей снизу стакан воды.

— Будет плакать, — повторил Дрип, пока Соль пила воду, как ребёнок держа стакан обеими руками и доверчиво поглядывая на юношу поверх. — Успокойся и рассказывай по порядку.

— А-а-а... — потянула девушка, — слу-у-училось... Ристиль...

— Что ещё с Ристиль? — раздражённо перебил Дрип. Только ещё не хватало выслушивать об очередной выходке этой взбалмошной девчонки, которую Лдокл неизвестно где подобрал.

— Не знаю, — всхлипнула Соль. — Она пропала.

— Ну и... — начал было Дрип, но под укоризненным взглядом феи подавился заготовленным "хорошо". — Плохо, конечно. С другой стороны, значит, Лдокл больше её взаперти не держит?

— Да-а-а... — потянула фея. — Она у меня пропала!

Вот тут Дрип встревожился, припомнив неоднократные угрозы, которые демон расточал возможным похитителям своей игрушки.

— Хочешь сказать, ты с ней сбежала, а потом потеряла и не знаешь, где найти? — быстро спросил он.

— Не-е-ет... — снова всхлипнула фея и смахнула горящую слезинку с щеки. Дрип с проклятиями бросился затаптывать искру, пока она не прожгла пол.

— Ты знаешь, где она? — уточнил он, когда пожар был предотвращён.

— Да нет же! — топнула ножкой фея. — Ристиль пропала, совсем! Она вошла в башню тьмы, и теперь мир погибнет! Я хотела всё исправить, я увезла Ристиль, а она...

Тут Соль снова зарыдала, и Дрип был вынужден бежать выпрашивать у соседей целый кувшин с водой — с тем, чтобы первый же стакан выплеснуть в лицо девушки, а, кроме того, на едва не загоревшееся покрывало.

— Она сбежала... — продолжила свой рассказ фея, рукавом утирая с лица воду. — Теперь Лдокл меня убьёт!

— Успокойся, — потребовал Дрип, протягивая фее второй стакан воды. — И начни сначала. Ты увезла Ристиль от Лдокла?

— А как же иначе? — подтвердила фея и глотнула воды. — Он и сам понимал, что иначе его замок долго не продержится, но, конечно, не хотел отпускать Ристиль, ты ведь его знаешь!

— Знаю, — подтвердил не слишком в этом уверенный Дрип. — А что у Лдокла с замком?

— Как — что с замком? — не поняла Соль. — Всё у него в порядке с замком, стоит, знаешь ли, посреди серой пустыни, как всегда!

При упоминании "природной аномалии", в которой погибли все его близкие, Дрип помрачнел, но фея, обычно даже чрезмерно деликатная, на этот раз была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы заметить изменение настроения юноши.

— Чем Ристиль угрожала замку? — терпеливо переформулировал свой вопрос Дрип. — И почему ты говоришь, будто мир погибнет?

— Ристиль не угрожала замку! — возмутилась фея солнечного света. — Вечно ты всё путаешь! Подумай сам, ну, чем такая хрупкая девушка могла угрожать замку тьмы! Да ему больше лет, чем Лдоклу, он старше серой пустыни!

— Я знаю, — напряжённо произнёс Дрип. — Рассказывай по порядку.

Новый поток бессвязных восклицаний — и юноша кое-как начал разбираться в происходящем. Оказывается, безалаберная девчонка умудрилась поставить мир на краю катастрофы и, вместо того, чтобы исправить содеянное, воспользовалась наивностью феи солнечного света и сбежала, попутно чуть ли не взбунтовав Эрод на какие-то малопонятные беспорядки. А Лдокл, конечно, всё знал заранее, и даже специально оставил своей игрушке шанс вернуться в замок, если той вдруг взбредёт в голову такая блажь, но всё равно никогда не простит фее её промаха. При том демон и Ристиль умудрились вдвоём выкинуть нечто совсем уж непотребное, и от воспоминаний об этом фея до сих пор заливалась краской, на фоне которой веснушки начинали светиться в вечернем полумраке.

— Я поняла, что не справляюсь с тьмой, — рассказывала Соль, прихлёбывая воду из уже четвёртого стакана, — пришлось позвать сестёр.

— Других фей? — уточнил Дрип, за что удостоился неодобрительного взгляда девушки.

— Конечно, других фей, — раздражённо ответила она, — кого ещё я могла так назвать, если у моих родителей не было детей, кроме меня!

— Да, ты рассказывала, — ляпнул Дрип, и заработал ещё один укоризненный взгляд.

— Мне, конечно, было трудно не объяснить никому, что тут происходит, и некоторые были ужасно настойчивы, просто ужасно! — вспоминала фея. — Но Лдокл сказал, что я не должна никому рассказывать, потому что тогда у Ристиль будут неприятности, а ему придётся ссориться с Советом.

— Лдокл сказал, — понимающе кивнул Дрип и неожиданно для себя помрачнел ещё больше.

— Ну да, Лдокл. Мы очистили город от тьмы, на это ушло больше часа, и городские часы как раз пробили шесть, когда я поняла, что Ристиль нигде нет! Я-то думала, она постоит в сторонке, пока я справлюсь с тьмой, а она! Исчезла, как и не было!

— И ты столько времени?.. — начал было Дрип, но Соль его перебила.

— Я искала! Я сказала сёстрам, что со мной была девушка, которая нуждается в помощи — они ничего не поняли, но вопросов задавать не стали, у нас это не принято!

— Угу, — кивнул Дрип: феи действительно принципиально не задавали лишних вопросов людям, попавшим в беду. Только этим они и могли уговорить кого-то довериться их назойливой помощи.

— Тогда Эйр — ты её знаешь, фея дождя, она ещё всегда ссорится с феей облаков и демоном гроз по малейшему поводу, — она сказала, что девушка могла уйти за вещами в гостиницу, и мы пошли её искать туда!

— И что? — спросил Дрип, уже приблизительно представляя, что сейчас услышит.

— Дрип, подумай только, в Эроде целых пять гостиниц! Целых пять! В таком маленьком городишке! Куда им столько?

— И вы обошли все, и только в последней сумели навести справки... — подсказал юноша.

— А вот и нет! — торжествующе воскликнула фея и залпом допила стакан. — Сьор предложила спросить стражу на воротах, и они вспомнили девушку, которая вошла в их город несколько дней назад.

— Повезло, — лаконично отозвался Дрип, думая, что на воротах могли оказаться совсем другие стражники, и феям пришлось бы изрядно побегать в поисках нужных. Не говоря уже о том, что стражники могли и не запомнить девушку.

— Они указали на гостиницу, в которую направили Ристиль, — с некоторым недоумением продолжала фея. — Оказывается, она совсем не дешёвая, и хозяин платит им деньги, чтобы они называли именно её приезжающим.

— И вы, конечно, объяснили стражникам, как они неправы, — иронически подсказал Дрип.

— У нас не было времени! — возмутилась фея. — Ты подумай, сколько тьмы могла Ристиль выпустить за то время, пока мы бы возились со стражниками! Мы, конечно, кинулись туда!

— И опоздали, — закончил юноша, который на месте Ристиль тоже не стал бы ждать фей в гостинице — хотя бы из упрямства.

— И опоздали... — подтвердила Соль. — Хозяин сказал, что Ристиль пришла как только стемнело — это в середине дня, представляешь?! — и сначала не хотел говорить нам, в какой комнате она поселилась.

— Но вы его живо вразумили, — снова подсказал Дрип. Фея кивнула и протянула стакан, чтобы юноша снова его наполнил.

— Он поднялся туда раньше нас, — продолжала рассказывать Соль, — и вдруг начал ругаться, кричать о демонах и чудесах, которые ему совсем не нравятся! Дрип, скажи, как это так, неужели людям не нравятся чудеса?!

— Всякое бывает, — уклончиво ответил юноша, отводя взгляд от напуганных глаз девушки. Феи жили чудесами и, увы, не всегда могли понять, что непрерывные странности людям могут и надоесть. Возможно, в идее Лдокла отселить волшебных существ подальше от людей есть здравое зерно.

— Он сказал, что Ристиль поднялась сюда со свечой, и другого выхода из комнаты нет. Он клялся, что она никуда не выходила, но окна закрыты, а девушки нет. Только со стола пропали бумаги и свеча догорела до половины.

— И всё? — скептически уточнил Дрип, представляя себе ярость хозяина гостиницы, которого неизвестно какие чудеса оставили без платы за отданную Ристиль комнату.

— Он пытался сделать вид, что Ристиль не заплатила, но я сразу увидела, что он врёт, — смутилась фея. — В общем, Ристиль оставила деньги и исчезла из запертой комнаты.

— Наверное, спустилась по лестнице, пока никто не смотрел, — пожал плечами Дрип. — В городе вы искали?

— Мы собирались... — потупилась фея.

— Но... — подтолкнул рассказчицу Дрип.

— Мы только разделились на группы и собирались обходить Эрод, как вдруг на стенах запели арфы! — сделала страшные глаза Соль и допила пятый стакан. Дрип подумал, что, будь на месте феи человек, стоило бы забеспокоиться, в конце концов, кувшин почти опустел, и это за какие-нибудь четверть часа! Но феи есть феи, и людскими болезнями они не страдают.

— Арфы? — устало переспросил юноша.

— Ну да, арфы! Ах, ты не знаешь... когда заключался договор с демонами, на стенах тогдашних городов поставили волшебные арфы. Когда человек, покалеченный тьмой, касается стены, они поют так, что слышно по всему городу.

— И ты думаешь, что Ристиль полезла через стену Эрода? — уточнил Дрип.

— Не обязательно, — засомневалась фея. — Арфы могут петь ещё когда мимо них проходит что-то волшебное, если только это не демон, не фея или что-то, нами сотворённое.

— Иными словами, арфы поют, когда есть угроза возвращения людям волшебства, — подытожил Дрип, вспоминая старые рассказы Лдокла. Фея кивнула. — И ты думаешь, это была Ристиль?

— А кто ещё-то? — удивилась Соль. — Мы побежали к стене, но арфы пели везде, и мы не знали, где именно Ристиль перелезла. Выбрались за город, обыскали всё вокруг на целую версту от города, но Ристиль нигде не было!

— Может быть, она осталась в городе? — предположил Дрип. — А к стене только прикоснулась?

— Мы и город весь обыскали! — не согласилась с ним фея. — Мы искали везде, мы звали, мы аукали, мы даже сделали стены прозрачными, но всё впустую! Только люди вокруг стали возмущаться, мол, мы мешаем им работать, и прозрачные стены — это неудобно и вообще не могли бы мы покинуть город со своими поисками и сбежавшими девушками...

— И я их понимаю, — пробормотал Дрип как мог тихо, но Соль всё равно расслышала и расплакалась снова. Пришлось утирать ей лицо смоченным в воде платком, обнимать, гладить по голове и шептать на ухо разные глупости, которые — очень нескоро — заставили девушку улыбнуться и вернуться к рассказу.

— Тогда мы увидели, что уже вечер, и все разошлись по своим делам, а я осталась, — закончила повествование фея. — Хозяин гостиницы предлагал мне комнату, из которой исчезла Ристиль, но я вспомнила о Лдокле...

— Он, конечно, очень расстроится, когда узнает, — проворчал Дрип, и на глазах девушки снова появились слёзы.

— Расстроится?! Он будет в ярости! Он убьёт меня! Он же велел не спускать с Ристиль глаз, и всё время влиять на неё, а я... Она же такая злая была, на всё огрызалась, я подумала, лучше её не трогать по дороге, вот домой приедем, и там... я же сильнее дома, а мы-ы-ы... мы не доехали...

— Только не плачь! — испугался Дрип и снова вытер девушке глаза. — Ты ведь сама говоришь, что Лдокл знал, что Ристиль сбежит, может, он и на тебя сердиться не будет?

— Будет, — всё-таки разрыдалась Соль. — Он ей сказал, чтобы она обязательно возвращалась к нему, а мне — чтобы я глаз с неё не спускала, и что я отвечаю, и что он с меня обязательно спросит, а я...

— Перестань, Соль, — не слишком уверено возразил Дрип, — ничего тебе Лдокл не сделает. В конце концов, с тобой я!

— Он узнает, — не слушая юношу, прошептала фея, — может, уже сегодня ночью, и будет искать меня... что я ему скажу?!

— Ничего, — проворчал Дрип. Всё-таки эта Ристиль крайне неприятная особа, от неё одно беспокойство. — Я сам скажу ему всё, что считаю нужным. Вот увидишь — никто тебя не тронет.

— Ты заступишься за меня? — с детской доверчивостью спросила фея, словно Дрип и правда обладал властью останавливать гнев демона тьмы. — Ты объяснишь Лдоклу, правда?

— Правда, Соль, — невольно улыбнулся юноша и, присев рядом на кровать, обнял девушку.

— М-м-м... Дрип... — осторожно потянула фея, уткнувшись ему в грудь лицом и честно стараясь больше не плакать. — Я потратила все силы и до утра не смогу никуда полететь... мне ведь можно остаться здесь, а?..

Дрип вздохнул и, отстранив девушку, пошёл на первый этаж к сторожу за тюфяком для себя. Похоже, фея решила здесь обосноваться надолго.

— Глава двадцать четвёртая. Маскировка

Едва запели предательские арфы, как я передумала немедля скакать в Фарог. Феи летают, запрягая птиц в свои воздушные экипажи, и, конечно, сверху смогут издалека заметить меня, а настичь и того легче. Тьма великая, кто знает, быть может, я найду, что им противопоставить, но выдержит ли это деяние моя совесть? Не хотелось бы мне начать волшебные битвы, которые прекратились тысячу лет назад.

Отказавшись от спешки, я потянула воздух так же, как это делал Лдокл, и, как и он, вытянула сотканный из темноты плащ. День немедля вернул себе и солнечный свет, и все краски во всей их полноте и красоте. Сама же я прижала к себе собаку (она была горячей, но не обжигающей), скорчилась вместе с ней у самой стены и укрылась плащом, надеясь с его помощью обмануть зоркие глаза светлых фей.

Успела я как раз вовремя: едва дело было сделано, как над моей головой раздались тревожные крики фей, увидевших угрозу своему могуществу. Встречать опасность затылком, в унизительной скрюченной позе мне показалось неудобно, и, повинуясь моей воле, плащ растянулся и выгнулся на подобие палатки, давая и мне возможность растянуться под ним в полный рост и перевернуться на спину. Сделав это, я увидела, как феи, одна за другой перелетают через стены и кружат, пытаясь высмотреть меня внизу. Увы! — сотканный из темноты плащ делал меня невидимой в тени, и не было света, который мог бы эту тень рассеять. Вот крики отдалились, вот приблизились опять, и снова отдалились.

— Феи прочёсывают местность, — шепнула я собаке, — но хватит ли у них ума не доверять собственным глазам? В последний момент мы, наверное, прибегнем к бегству, но спасёт ли оно нас с тобой? И какими дурочками мы будем казаться, когда нас, связанных, торжествующе вернут под руку демона тьмы!

Огненное животное не ответило, только лизнуло мою руку, а затем лицо — и я успокоилась.

— Кто сказал, что огонь порывист и несдержан? — снова шепнула я и обняла собаку за шею, прижимая её к себе. И как раньше я могла не любить животных, видя в них только бесполезный шум, да порчу хороших вещей?

Мне пришлось долго дожидаться, пока день склонится к вечеру, и феи решат вернуться в свои дома, как дневные птицы возвращаются в гнёзда. Но наконец солнце — я видела это сквозь плащ, который мешал моему зрению не меньше, чем до того темнота — склонилось к закату и "чудесные создания" начали сдаваться. Приземлившись, к счастью, недалеко от меня, они заговорили о том, что поиски ничего не дали и, видимо, я успела уйти дальше, чем они предполагали. После чего волшебные девушки расселись обратно по своим экипажам и улетели. Я осталась лежать, как будто неровности почвы не впивались мне больно в спину.

— Терпение, — шепнула я и принялась отсчитывать минуты. Одна... две... три...

Пять...

Десять...

Пятнадцать...

Прошло больше четверти часа, когда я увидела в небе маленькие точки: это на большой высоте возвращались феи, наивно пытавшиеся обмануть меня притворным отказом от охоты. Точки быстро увеличивались, приближаясь, и вот уже за стеной я услышала быстрые голоса девушек, говоривших друг другу, что, по всей видимости, меня и правда нет рядом, коль скоро я не попалась на их удочку.

— А ещё говорят, что феи не умеют обманывать, — тихонько посмеялась я. — Молва справедлива: не умеют, бедняжки. Принять одно решение, а потом принять другое, и объявить о нём, я полагаю, в нескольких местах, чтобы я непременно услышала — вполне умно. Ну, а мы останемся здесь даже после этого разговора. Кто знает, сколько раз на дню феи меняют решение?

Феи в самом деле улетели не сразу: сперва они поднялись в воздух и почти скрылись в по-вечернему тёмной синеве, потом спустились на город, и так несколько раз, пока, наконец, не унялись и не скрылись. Соль среди них не было: после первых усилий, заставивших фей броситься к стенам и обыскать окрестности города, она вернулась искать меня на улицах и не принимала участия в наивной хитрости сестёр.

— Нет, малышка, мы дождёмся того часа, когда власть солнечного света уступит луне и звёздам, когда костёр полезнее далёких светил, и только тогда двинемся в путь, — прошептала я и, устроившись как могла удобнее, уснула прямо на земле, согреваемая тёплым собачьим боком.

Разбудил меня холод, вгрызшийся в мой правый бок: тот, которым я прижалась к холодной стене Эрода. Пока я спала, солнце погасло и плащ растворился в ночном воздухе, а камни стены успели остыть после не слишком жаркого дня.

— Лето подходит к концу, — с трудом произнесла я и с тем же трудом поднялась на ноги. — Тьма великая, не хотела бы повторить такой ночлег в ближайшую неделю.

Собака уселась возле меня и обожающе смотрела, как я, кряхтя, разминаюсь, стараясь прогнать холод и вернуть телу подвижность: во время сна оно затекло так, что я напоминала себе старую, сгорбленную и страдающую радикулитом развалину.

— Нет, так не годится! — воскликнула я и топнула ногой, прогоняя накатившее ощущение старости. Собака встала и встряхнулась, вернув себе размеры хорошего пони, которые она потеряла за время моего сна. — Отлично, моя хорошая! Теперь дорога одна — в Фарог, и, наконец, поторопимся!

До Фарога нам было не суждено доехать этой ночью. Едва мы проскакали, если так можно сказать о езде верхом на собаке, первую версту, как собака без предупреждения уселась на задние лапы — и коротко взвыла. Вместе с воем из её рта вырвался столб дыма, который укутал нас обеих. Я, перед тем сползшая со спины своего ездового животного, закашлялась, замахала руками, но дым и не думал рассеиваться, он словно прилип к нам, будто притянутый неведомой мне силой. Первое время я боялась задохнуться, но вскоре обнаружила, что дым ничуть не мешает дышать. Я потрепала собаку по голове.

— Чего это ты?

Огненная псина не отвечала, а, уменьшившись в размерах, прижалась к моим ногам. Вдалеке раздался странный шум, смесь воя, шипения и рёва, свист бича, какими бродячие циркачи погоняют своих дрессированных животных. А потом я услышала, как громовой голос с небес выкрикивает моё имя.

— Ристиль! Ристиль, где ты? Отзовись, Ристиль, я требую этого! Ристиль!

— Это демон, — похолодев, поняла я. — Он ищет нас. Малышка, мы пропали.

Крик, свист и рёв драконов приближались. Чувствуя предательскую дрожь в коленях, я села на землю, прижав к себе собаку и надеясь казаться как можно меньше. По небу с жутким шумом проехала колесница. Драконы летели, громко хлопая крыльями, то сближаясь, то разлетаясь в воздухе, насколько это позволяла упряжь, и время от времени страшно кричали, выдыхая пламя, тёмное, с багровыми отблесками, какого не рождает ни костёр, ни свеча, ни керосиновая лампа, ни даже пожар. Демон тьмы стоял, одной рукой сжав вожжи, а другой — огромный бич, которым он, как циркач, щёлкал по воздуху, не касаясь драконов. При каждом щелчке от бича разлетались искры, такие же багровые, как драконье пламя.

Прижав к себе собаку, я сидела, запрокинув голову и смотрела на пролетающую крылатую колесницу. Сейчас демон увидит нас, спустится и... Если феям я была готова дать бой, то с демоном мне не сладить, пусть он и один, а фей было много. Да и...

Сражаться с нежными, хрупкими девушками, причинить им вред, ударить по их доверию к миру — это было бы отвратительно. Но выступить против демона тьмы было не просто отвратительно — невозможно. Много ли женщин смогли бы ночью причинить вред мужчине, к которому по своей воле льнули утром?

— Я не смогу с ним драться, — прошептала я в собачье ухо. — Да и... О чём я говорю! Это же безумие! Всё, что я могу, рождено во тьме, рождено тьмой! Едва он остановит над нами колесницу, как я склонюсь перед своим хозяином, будь он проклят! Безумие, безумие!

Однако же демон не только не остановил колесницу, он уехал дальше, держась над дорогой.

— Куда это он? — ошарашено прошептала я. Как быть, если Лдокл кинется в погоню, я не знала. Но что делать, если он во время погони сумеет меня обогнать, но не сможет настичь — это было выше всякого разумения! Вой, свист и шум крыльев постепенно стих впереди. — Дела...

Не решаясь двигаться дальше, я решила остановиться здесь, но, конечно, не на самой дороге. Отойдя чуть в сторону, я порылась в сумке, достала тёплый плед, который в прохладные вечера привыкла набрасывать на плечи, и постелила его на землю. С каждой минутой холодало всё больше и больше, и даже прижимающаяся ко мне собака не могла отогнать ночной холод. Мою жалобу на это обстоятельств волшебное животное оценило по-своему. Она рыкнула и, вильнув хвостом, бросилась в сторону.

— Эй, малышка! — испуганно закричала я, боясь остаться одна в темноте. — Ты куда, вернись?

Вернулась собака скоро, волоча по земле украденную невесть где связку хвороста. Ничего не объясняя, она покрутилась, расчищая на земле возле моего одеяла местечко достаточное, чтобы ей было удобно улечься, растрепала связку, закусила одну из веток зубами, устроилась поудобнее... и превратилась в костёр.

— О, — потянула я, с трудом различая в языках пламени очертания своей собаки. — Сколько лет нами управляют феи, но никогда ни один смертный не видел подобных чудес!

Собака зевнула, высунув нос из огня и посмотрела на меня блестящими глазами. Намёк был яснее ясного, и я поспешила угостить животное второй веткой. Съев её, а затем и третью, псина временно угомонилась и положила морду на вытянутые перед собой лапы. Я обратила внимание, что от костра не исходит дым, зато он по-прежнему окутывает меня и мои вещи. Не знаю, что помешало Лдоклу с неба разглядеть нас с собакой под клубами дыма, но, быть может, он не заметит нас и впредь.

Ужасающий шум, свидетельствующий о приближении демона, снова раздался над дорогой, и колесница пронеслась над нами так низко, что от взмахов крыльев пламя прильнуло к земле, а я опрокинулась на спину. Демон пролетел, и я вздохнула с облегчением, прислушиваясь, как существо, называющее себя моим хозяином, улетает туда, откуда прилетело.

Однако же мне хватило терпения, чтобы не двигаться с места на случай, если Лдокл повторит приём, безуспешно испробованный на мне феями. Проще всего дождаться утра... и надеяться, что на смену демону тьмы не явятся светлые феи. Если "чудесные создания" будут караулить непрерывно, сменяя друг друга, мне придётся сдаться не позже, чем голод и жажда станут для меня нестерпимыми. Признаться честно, мне совершенно этого не хотелось.

Лдокл не обманул моих ожиданий: он вернулся. Пролетел над самым костром, так, что я чуть не упала в пламя — и упала бы, если бы собака не отскочила назад, — скрылся в направлении Фарога, чтобы вновь вернуться и сделать круг над самым костром. Я замерла, понимая, что моё убежище обнаружено, и никакая маскировка меня не спасла. Сдаваться раньше времени всё же не хотелось, и поэтому я не шевелилась и не подавала признаков жизни, пока демон кружил над самой моей головой, пока он осаживал своих драконов и приземлялся в двух шагах от меня. И даже когда Лдокл подошёл вплотную и замер у костра, я молчала.

— Эй! — крикнул демон, оглядываясь по сторонам. — Добрые люди, кто бы вы ни были, вам не следует меня бояться! Отзовитесь!

Но никто не отозвался. Бросив беглый взгляд на пламя, я обнаружила, что не могу различить в нём своей собаки, и почувствовала, как меня охватывает щемящая тоска. Хорошо, если это удачная маскировка, а если нет? Если я больше не увижу этого животного, которое понимает меня с полуслова и которое — единственное! — может помочь мне на том пути, который я столь опрометчиво выбрала. Пламя затрепыхалось, прильнуло к земле и словно бы невзначай лизнуло ближайшую палку. Послышался треск, какой доносится иногда из каминов — треск, чем-то похожий на лай. Я успокоилась, а демон, казалось, ничего не заметил.

— Добрые люди! — ещё раз крикнул он и, не дождавшись ответа, рассмеялся. Потянул воздух, вытягивая из него за уголок плащ, и на небе из-за тучи вышел полумесяц, осветив землю причудливым светом. Сложив вдвое плащ, демон уселся возле костра и одобрительно хмыкнул.

— Ладно, Ристиль, — произнёс он, заставляя тем самым меня похолодеть, но почему-то не глядя в мою сторону. — Я знаю, что ты здесь, тебя нигде больше не может быть, коль скоро ты решила сбежать от меня. Фарог — вариант настолько очевидный, что мне даже смешно. Или ты думаешь обмануть меня, спрятавшись где-то в кустах? Не пытайся сделать вид, будто ты первым делом вспомнила о родном доме!

Я молчала. Слова демона о кустах и то, что он не глядел в мою сторону, указывало на то, что он меня не видит. Но почему?

— Не испытывай моего терпения, Ристиль, — снова заговорил демон после недолгого молчания. — Я чувствую твоё присутствие, и чувствую частичку тебя в этом огне. Ты вызвала его колдовством? Разве ты не знаешь, что людям нельзя колдовать — от этого погибнет наш мир? Ну же, Ристиль! Не молчи, отзовись! Не думай, что у меня не хватит упрямства просидеть тут всю ночь! С наступлением утра ночные чары развеиваются, и я непременно тебя обнаружу. Или ты надеешься убежать? Мои драконы догонят тебя где угодно. Ристиль! Несчастная дурочка, неужели подрожать всю ночь под кустами от холода и страха для тебя лучше, чем провести её в моём замке? Ристиль! Ристиль, я требую, чтобы ты отозвалась! Я всё равно найду тебя, раньше или позже, и для нас обоих будет лучше, если это будет раньше. Ристиль!

Молчание, похоже, разозлило демона, но он сдержался и замолчал, безуспешно вглядываясь в ночь. Рассеянно поднял с земли ветку и кинул её в огонь. Потом вторую и третью. Мне со своего места было видно, как собака, окружённая языками пламени, взвивается вверх, чтобы поймать подачку, роняет её возле себя и прыгает, ловя следующую, чтобы, поймав все, улечься обратно и неторопливо грызть ветки в своё удовольствие. Вскоре животное растворилось в пламени, и я вновь не могла разглядеть его очертаний.

Внезапно Лдокл поднялся на ноги, сжимая в руке очередную ветку из принесённой собакой связку.

— Ночь тихая, безветренная, — неизвестно кому объяснил он, — а дым по земле стелется. Не к добру.

И без предупреждения ткнул веткой мне прямо в лицо. Ошеломлённая неожиданным нападением, которого я никак не могла ожидать от демона тьмы, я еле успела заслониться... но ветка прошла через мою руку и погрузилась в лицо, причинив мне вреда не больше, чем дыму. Мне стало дурно. Демон дёрнул ветку на себя — это зрелище было ничуть не лучше предыдущего, — и присвистнул.

— Забавно. Я предполагал, здесь могут быть твои вещи, Ристиль, которые ты попыталась спрятать. А тут ничего...

Разочарованно вздохнув, Лдокл уселся на землю.

Не знаю, сколько прошло времени — не меньше вечности, как мне казалось — но у меня затекли ноги. Я попыталась пошевелиться, но Лдокл так вздрогнул, что я вновь замерла на месте, тщетно гадая, как для него могло выглядеть моё движение. Ещё через вечность к затёкшим ногам прибавилась боль в спине — от усталости. Потом у меня заболела шея и, уж не знаю с чего — голова. Я начинала думать, что сдаться, быть может, и правда проще, когда демон с неожиданным кряхтением поднялся с земли.

— Это невозможно! — объявил он, приседая, сгибаясь и разгибаясь, словно и у него затекли ноги и спина. — Ристиль, сокровище моё, ты самая невозможная девица на свете! Верно, решила окочуриться тут от холода, а то и заснула где-нибудь под кустом и не слышишь меня! Нет у меня больше сил тебя ждать, и даже рассвет встречать неинтересно. Я облетел все деревни, какие только могут встретиться на твоём пути: нигде не впустят тебя в дом, нигде не дадут и крошки хлеба, а городов тут до Фарога и не будет. Ты умрёшь от голода раньше, чем доберёшься, моя дорогая, поэтому исполни совет — возвращайся в замок.

Я по-прежнему молчала, глядя на демона сквозь клубы дыма. Странное это было чувство: как в детстве, когда, играя в прятки, залезаешь за занавеску и хихикаешь в кулачок, пока тебя ищут в самых укромных местах, проходя меньше чем в шаге от тебя. Только сегодня мне не до смеха, только колотится сердце, и мучительно ноют затёкшие ноги.

Лдокл шагнул к драконам, до того смирно лежащим на земле в ожидании своего хозяина. Лацертусы, как он их называл, при приближении демона вскочили на ноги и с шумом размяли огромные крылья. Я не шевелилась, ожидая продолжения.

— Ристиль! — громко произнёс демон, поглаживая морду ближайшего дракона. — Если ты здесь и слышишь меня, знай: я не стану наказывать тебя за побег, если ты этой ночью вернёшься в замок! Но после — берегись! Ристиль!

С трудом сдерживая стон — так болело всё тело — я нетерпеливо ждала, когда демон уберётся восвояси. Он же, как нарочно, не торопился. Приласкал всех троих драконов, ощупал каждому крылья, обошёл вокруг колесницы, словно проверяя, не сломалась ли она от долгого бездействия. Оглянулся на костёр.

— Ристиль! — позвал он, глядя, как мне показалось, прямо на меня. — Брось упрямиться, дорогая, пойдём со мной. Ну же, милая, идём!

Вся сжавшись, я смотрела, как демон делает шаг к костру, призывно протягивая руку. Он знал, где я прячусь, и нарочно устроил это представление. Знал! Знал и издевался! Шаг. Другой. Третий.

Вот демон вернулся к костру и с улыбкой посмотрел на меня, но так, как если бы глядел сквозь.

— Не упрямься, — нежно произнёс он. Я молчала, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца. Казалось, эти звуки могли бы разбудить спящих в трёх верстах от меня, но Лдокл как будто их не слышал. Неизвестно, чем для меня закончилось бы это приключение, если бы демон смог сдержать улыбку. В ней не было ни торжества, ни уверенности, так улыбаются люди, по своей вине попавшие в дурацкое положение и надеющиеся, что об этом никто не узнает.

"Какого же я свалял дурака!" — говорила эта улыбка, и я облегчённо вздохнула. Демон не услышал и этого. Ещё раз улыбнувшись, он повернулся ко мне спиной и быстро пошёл к колеснице, чтобы вскочить на неё и улететь, не оглядываясь. Я прождала ещё полчаса, не меньше, но Лдокл так и не вернулся. Все мы не любим оставаться в дураках, и демоны, как видно, не исключение.

— Глава двадцать пятая. Фея странствий

Когда демон скрылся за горизонтом, я поднялась на ноги и со старческим оханьем принялась разминаться: неподвижное сидение на холодной земле не прошло для меня даром. Собака выпрыгнула из костра (он немедля погас, не оставив никакого следа) и принялась ко мне ластиться: подсовывать голову под руки, чтобы я её погладила, прикусывать меня за пальцы и отскакивать при первых же признаках неудовольствия. Я приняла игру и схватила с земли оставшуюся недоеденной ветку. Псина немедля отпрыгнула, и я погналась за ней, воинственно размахивая своим оружием. Мы сделали три или четыре круга вокруг нашего лагеря, и я согрелась, а после принялась задыхаться. Только тогда собака подбежала ко мне, и я скормила ей ветку, а после подобрала с земли остальные и тоже по одной предложила своему чудесному животному. Доев всё, псина облизнулась и вопросительно посмотрела на меня.

— Нет, малышка, ты как хочешь, а с меня хватит ночёвок на воздухе! — решительно заявила я. — К тому же, мне кажется, невежливо отказываться, когда тебя так настойчиво приглашают! Да ещё такой видный кавалер. Что скажешь, малышка?

На это собака отреагировала глухим рычанием и опущенным хвостом. Нет, она не хотела принимать приглашение демона!

— Глупенькая ты, малышка, — засмеялась я и потрепала животное по загривку. — Ты думаешь, я пойду сдаваться? Обижаешься? Ждёшь, я скажу, что ты мне уже не нужна?

Судя по виду собаки, именно это всё она и думала. Рычание стало громче, шерсть на загривке вздыбилась, и в пасти стали видны клыки.

— Дурашка! — засмеялась я ещё громче. — Как будто ты меня не знаешь! Не-е-ет, мы сейчас тихонечко прокрадёмся в замок тьмы, рухнем там на кровать в какой-нибудь пустой комнате, и там славно выспимся! А утром вернёмся сюда и отправимся в путь. Ну, как годится такой план, глупое ты создание?

Такой план, похоже, вполне годился. Собака уменьшилась до размеров муфточки и запрыгнула ко мне на руки. Я подобрала с земли свои вещи и, прижимая собаку к себе, три раза крутанулась на каблуках, а после топнула ногой.

— Хочу появиться в замке тьмы, да так, чтобы обо мне не знал ни человек, ни зверь, ни фея, ни демон!

Фр-р-р! — полыхнуло пламя, и вот я стою посреди небольшой светлой комнаты, чьи окна выходят во внутренний двор: комната первого этажа.

Собака спрыгнула с моих рук, выросла в размерах и обежала комнату, сунувшись во все углы и напоследок заглянув в ванную. Фр-р-р! — и вот в комнате загорелись все стены, пол и потолок: светлым огнём, которые горел, не сжигая комнаты и не опаляя меня.

— Это ты сделала, чтобы нас нельзя было найти? — уточнила я, и собака согласно гавкнула. — Отлично, малышка! А теперь, думаю, мы будем спа-а-а-ать...

Последнее слово я договаривала сквозь зевоту и, сбросив наплечный мешок на пол, стянула куртку, скинула башмаки и повалилась на кровать. Собака запрыгнула туда же и улеглась у меня в ногах.

— Как хорошо дома, — пробормотала я и уснула.

Этой ночью мне больше не снилась тьма и охраняющий меня демон. Я видела только пламя, одно лишь пламя, оно окружало меня со всех сторон, оно было мной, а я им. Языки огня плясали на ветру, и я плясала вместе с ними, плясала бесконечно долго, босиком и распустив волосы, пока мой танец не стал медленнее, а ветер не утих, и я обнаружила себя окружённой со всех сторон камнем, со всех, кроме одной, в которой мою свободу ограничивала лишь чугунная решётка. Страха не было, как не было и удивления и, оглядевшись, я поняла, что горю в камине в комнате, в которой никогда не зажигается свет. Стены, пол, потолок, мебель — всё было здесь чёрным, и на кровати было постелено чёрное бельё, поверх которого спал, не переодевшись на ночь, демон тьмы.

Раньше я только подозревала — теперь я знала точно, что в этой сплошной черноте есть свои цвета, которые не разглядеть человеку, потому что он не видит в темноте. Но сейчас мне было не до разглядывания ночных оттенков. Я всматривалась в лицо Лдокла, утомлённое, будто даже постаревшее — не так, как стареют феи, а так, как люди — от усталости и навалившихся забот.

— Бедный ты, бедный, — забывшись, одними губами прошептала я. Лдокл шевельнулся и что-то пробормотал сквозь сон. — Прости меня, если сможешь. Прости...

— Ристиль... — проговорил демон, не открывая глаз. — Бесценная...

На миг меня охватили стыд и жалость, мне безумно захотелось выйти из камина, присесть на постель, откинуть с его лица прядь волос, прошептать что-то утешительное... просто остаться рядом. Но тут демон снова шевельнулся и я, испугавшись, что вот-вот разбужу его, отпрянула назад, в камин... и растворилась в бесконечной пляски пламени.

Утро началось с неожиданно холодного носа моей собаки, сунутого мне сначала в глаз, а потом в ухо. Затем она облизала моё лицо своим шершавым языком, и я окончательно проснулась, одновременно осознавая, что умываться мне уже не нужно. Едва-едва светало, и ужасающе хотелось спать, но псина упорно стягивала меня с кровати, так что проснуться мне пришлось поневоле. Комната по-прежнему горела вся, не сжигая ни мебели, ни меня, и я бы, наверное, восхитилась чудом, если бы не увидела их за прошедшую неделю столько, что уже почти разучилась удивляться. Гораздо больше меня интересовал вопрос, приснился ли мне ночью демон тьмы и его спальня, или я в самом деле побывала в его камине. Однако задать мой вопрос было некому, и я пошла в ванную комнату. Там меня ждало разочарование, ибо вода не хотела появляться ни сама по себе, ни после моего приказа. Не хотел появляться в комнате и завтрак, когда я захотела есть. Похоже, замок не видит незваную гостью — или не считает нужным о ней заботиться.

— Отвратительно! — проворчала я, смутно припоминая, что последний раз ела едва ли не сутки назад. — На таких условиях я совершенно не согласна путешествовать!

Но мне никто не ответил, только собака зарычала, не то соглашаясь со мной, не то обидевшись на моё ворчание.

— Ладно, — вздохнула я. — Если всё так плохо, вернёмся к тому, с чего начали и попробуем добраться до более гостеприимных мест. Как бы нам с тобой отсюда выбраться?

Собака снова уменьшилась и ловко запрыгнула ко мне на руки. Я подняла с пола заплечный мешок (он как будто потяжелел за ночь), повернулась три раза на каблуках и топнула ногой. Полыхнула пламя, и комната пропала, а мы очутились в гостевой комнате на втором этаже. Собака соскочила с моих рук и выросла до размеров доброго телёнка.

Я выглянула в окно: за ним занимался рассвет, и я увидела ту самую дорогу из Эрода в Фарог, на которой нас с собакой застал демон.

— Отлично, — пробормотала я. Собака боком подошла ко мне, явно предлагая сесть на неё верхом, но я сняла с плеч мешок и принялась рыться, отыскивая хоть клочок бумаги. Первый мне не суждено было пустить в дело: собака выхватила его у меня из рук и съела быстрее, чем я успела этому помешать. Пришлось прикрикнуть и стукнуть животное по носу, после чего псина успокоилась и присела возле меня, обиженно отворотив голову. — И нечего дуться, сама виновата!

Найдя новый листок бумаги, я сыскала и карандаш (на них собака больше не покушалась), и, подумав немного, написала записку:

"Я выполнила твою просьбу, и вернулась ночью в твой замок. Теперь ты не можешь наказать меня, даже если захочешь. Не пытайся помешать мне, я приду к тебе в назначенное время и уйду снова, когда пожелаю.

Вечно твоя,

Ристиль".

Положив записку на подоконник, я снова вскину мешок на плечи и похлопала себя по бедру. Собака не заставила долго ждать: вскочила, встряхнулась и снова подставила мне свою спину. Я уселась боком, по-дамски, и мы выпрыгнули в открытое окно.

Дорога встретила нас тишиной и прохладой, которой наслаждался бы всякий настоящий путешественник... вот только очень хотелось поесть и принять ванну.

— Нет, не выйдет из меня странницы, — ворчала я, оглядываясь по сторонам. Собака в ответ недовольно тявкала и ускоряла шаг, пока впереди не показалась деревня.

— Каприз, — проговорила я и сама удивилась своей осведомлённости. — Это та самая деревня, которой присвоили статус города. А почему, спрашивается? Такая большая или староста разорился на каменную мостовую?

На это мне тоже никто не ответил, но вскоре мы добрались до самой деревни, проехали через символические ворота (два столба, к которым была прибита доска с названием поселения) и собачьи когти весело зацокали по гравию дороги.

Признаться, о деревенской жизни я знала немного. Наш дом стоял возле города и, хотя мы жили не в окружении каменных стен, а на лоне природы, рядом с нами селились такие же обеспеченные люди, как и мы, а вовсе не простые крестьяне. Теперь я впервые увидела, что сельская жизнь в самом деле начинается с восходом солнца, и, когда я выехала на собачьей спине до площади с обязательным колодцем, поглазеть на нас собрались все, и мужчины, и женщины, и старики, и дети, и даже собаки и кошки со всей деревни.

— Добрые люди, — немного неуверенно начала я, чувствуя, что вежливее было бы мне спешиться, но от чего-то не решаясь этого сделать. — Да будет счастье у вас и ваших близких!

— И тебе свежего утра, красавица, — хмуро ответил один из собравшихся вокруг меня крестьян. — С добром или со злом к нам пожаловала?

— Ни с тем, ни с другим, добрые люди, — честно призналась я. — Я здесь проездом, и хотела бы следовать дальше...

— Так следуй же, кто ж мешает, — с явным облегчением ответил тот же самый крестьянин. — Вольному воля, а дорога для всех проложена.

— ...но сперва мне хотелось бы поесть и запастись в дальний путь, — закончила свою мысль я. Столпившиеся вокруг люди попятились и все, как один, отвели взгляды. Даже маленькие дети, казалось, смутились.

— Не прогневайся, красавица, — начал было тот же самый крестьянин.

— Неужели в такой большой деревни нет ни хлеба, ни молока, ни творога? — перебила его я. — Или вы слишком бедны, чтобы отдавать свой хлеб даром? Так я заплачу!

— Не надо нам твоих денег! — как будто возмутился парламентёр. — Уходила бы ты лучше, красавица, людей не морочила, беду в наши дома не приводила.

— О чём вы говорите? — поразилась я. — Какую беду, добрые люди? Кто вас морочит? Или в вашем селе гостеприимство уже пустой звук?!

Это были жестокие слова. Одно из требований, которые когда-то выставили людям феи — это принимать странников, угощать их, заботиться о них, причём бедняков ещё и бескорыстно. С тех пор крестьяне хоть и ворчали на дармоедов и побирушек бродячих, но исправно выполняли договор, заключённый тысячу лет назад нашими предками. Странно, что именно сейчас они решили взбунтоваться...

— Гостям мы всегда рады, — мрачно буркнул крестьянин, и по толпе прокатился одобрительный ропот. — Но ты, красавица, не гость, а погибель демонская, и принять тебя — проклятье на всю деревню навлечь. Уходи от нас, не надо нам тебя!

— А-а-а... — догадалась я. — Так демон тьмы до вас добрался этой ночью?

— А как ему не добраться? — проворчал парламентёр. — Ночью налетел, колесница по небу несётся, крыльями машет, драконы зубы скалят, пламенем дышат!.. Страх, да и только! Всё про тебя сказал — и какая ты с виду, и откуда явишься. Только про собаку твою ничего не сказал, говорил, пешком дойдёшь. И даже башмаки твои описал демон. Страшными карами он грозил, если примем тебя. Ну, рассуди сама, нам ли тебя у себя принять, нам ли приветить?

— Нет, — ответила я, сжимая зубы. — Не вам. Не вам меня принимать и привечать, это вы верно подметили. Что же, вы могли бы получить награду, а не получите ничего. Вы трусы и скряги, малодушные и злые люди. Но я ничего вам не сделаю, только кое-что оставлю на память.

Я вытянула руку, щёлкнула пальцами, и колодец в центре площади полыхнул пламенем, которое нельзя было погасить, и которое будет гореть всегда, и днём и ночью, так что деревянное ведро и верёвка, опущенные в колодец, только загрязнят воду пеплом. Столпившиеся вокруг крестьяне ахнули, и толпа поддалась назад. Началась давка.

— Прощайте, недобрые люди, — зло засмеялась я, — и помните, как променяли милость феи странствий на равнодушие демона тьмы.

Не знаю, что они ответили бы на это, но тут собака подо мной вызверилась, щёлкнула зубами перед лицом ближайшего человека, выросла до размеров не слишком мелкого пони и прыгнула через головы (я еле удержалась), унося меня дальше по дороге. Позади осталась наказанная за равнодушие деревня и мои мечты о завтраке. Собачьи когти недолго цокали по гравию, и вскоре бег сделался бесшумным: дорога снова сделалась грунтовой.

— Стой, малышка, — попросила я, когда впереди показалась другая деревня. — Стой, не будем торопиться.

Собака остановилась и встряхнулась, от чего я сползла на землю, чудом не растянувшись в пыли.

— Не надо нам ехать дальше, — пояснила я. — Лдокл объехал все деревни, если мы въедем сюда, останется ещё одна проклятая деревня и голодная фея странствий. Кстати, не знаешь, малышка, с чего я вдруг так назвалась? Нет? Ну, да не важно. Важно — обойти деревню так, чтобы никто не понял, откуда мы приехали... и как-то изменить облик... что скажешь?

Вместо ответа собака тявкнула и лизнула меня в нос. Я подождала, ожидая, когда я волшебным образом превращусь в светловолосую красавицу или уродливую старую каргу, но ничего не происходило.

— Так как нам поступить?.. — начала я и встряхнула головой... прядь волос мелькнула у меня перед глазами, и была она огненно-рыжего цвета. Я опустила взгляд на руки... кожа пожелтела и покрылась веснушками. Ахнув, я полезла в заплечный мешок за зеркальцем... так и есть. Рыжие волосы, желтоватая кожа, оранжевое платье, светло-карие глаза с золотыми искорками... надо быть демоном, чтобы узнать меня в этом облике.

Опустив взгляд ещё ниже, я засмеялась: пыльные домашние башмаки, подаренные демоном тьмы, совершенно не изменились. Ну, и бездна с ними, можно же ноги людям не показывать! От этих размышлений меня отвлёк странный звук: не то лай, не то ржание. Подняв голову, я обнаружила странное зрелище: свою собаку, поверх которой были словно нанесены лошадиные контуры... я не сразу поняла, что вижу морок, наведённый на себя волшебным животным. Стоящая передо мной рыжая лошадка была осёдлана дамским седлом, в которое я поторопилась вскочить. Издав тот же странный звук, средний между лаем и ржанием, мой скакун сошёл с дороги и собачьим шагом пустился в обход деревни деревню.

— Глава двадцать шестая. Фея странствий (продолжение)

Мы выехали из лесу, с трудом продравшись сквозь густой подлесок. Наверняка я бы расцарапала лицо и разорвала одежду, если бы собака-лошадь не рявкала на каждое деревце, которое преграждало нам путь. Деревья испуганно отдёргивали ветки, но в образовавшиеся бреши тоже как-то надо было протискиваться. Когда лес закончился, и перед нами лёг широкий луг, я гордо выпрямилась в седле и постаралась придать своему лицу то выражение самоуверенности, которое привыкла видеть у богатых бездельниц, занимающих все дни верховыми прогулками и флиртом. Почему, интересно, Лдокл не выбрал свою жертву среди них? Убеждена, они были бы не только счастливы навсегда поселиться в замке тьмы, но и быстро бы обжили спальню демона. И их бы ничуть не испугали те чересчур откровенные ласки, от которых у меня так сладко и страшно кружится голова, напротив, они бы наверняка начали бы первыми. Может, потому и не выбрал?

Однако мучиться подобными рассуждениями бесполезно и бессмысленно. Проще спросить при встрече, а сейчас заняться более насущными вопросами. Едой. Луг мы обошли по краюшку: в книгах, как я смутно помнила, крестьяне не очень-то радовались, когда по пастбищу проезжали всадники, особенно на подкованных лошадях. Собака, понятное дело, обходилась без подков, у неё даже копыт не было, но кому нужно об этом знать? Объехав луг, мы вошли в деревню между двумя весьма неказистыми домиками. И сразу направились на площадь — со всё таким же обязательным колодцем посередине. На этот раз первой начать разговор мне не дали. Угрюмые, даже злые, взрослые собирались, явно оторвавшись от более важных занятий, чем приём незваных гостей, а более непосредственные дети с улюлюканьем бежали за мной и даже порывались бросаться камнями и грязью. К счастью, взрослые пресекли это раньше, чем моя собака или я сама, и сорванцы отделались затрещинами, а не ожогами.

— С чем пожаловали, ваше фейство? — угрюмо спросила меня одетая в чёрное худая высокая женщина. Обращение прозвучало как насмешка, а сопровождавший его поясной поклон превращал происходящее в оскорбление.

— Светлого утра, добрые люди, — растерянно ответила я, стараясь не утратить апломба. — Мы с друзьями решили устроить верховую прогулку, я отстала от них и заблудилась. Пожалуйста, продайте мне немного еды, чтобы я могла следовать дальше. Я щедро отблагодарю вас.

— Ишь, чего захотела! — фыркнула женщина и упёрла руки в бока. — А твоего сердечного дружка случайно не демоном тьмы прозывают? Проваливай отсюда, пока бока не намяли!

Толпа поддержала её нестройным гулом. Я почувствовала себя неуютно, но всё же попыталась исправить ситуацию.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, почтеннейшая, не знаю никакого демона и не имею никакого отношения к феям, — как могла более спокойно ответила я, мысленно уже смиряясь с перспективой остаться голодной.

— Молода ты ещё меня обманывать! — закричала женщина и ткнула ногой в землю между нами. Я проследила взглядом... тьма и бездна! Как я могла забыть, что солнце сильнее огня?! Морок, наведённый псиной, был отличный, вот только на тени он не распространялся, и по ним явно было видно, что из себя представляет моё ездовое животное.

— Хорошо, — с напускным хладнокровием ответила я. — Вы правы, я фея странствий и предлагаю вашей деревне своё покровительство. Дайте мне поесть, напиться и умыться, а я отблагодарю вас деньгами или чудом — чем пожелаете.

— Не нужно нам ничего, — проворчала женщина. — Убирайся отсюда к своему демону, и вся недолга.

— Вы боитесь его мести? — уточнила я. — Клянусь, я сумею защитить вас от гнева демона тьмы.

— Не надо нам твоей защиты, фея, — подал голос невзрачный человечек из-за спины ведущей переговоры женщины. — Достаточно уж вы над людьми издевались. Проваливайте отсюда все! И феи, и демоны, и драконы, и собаки — все убирайтесь, пока мы вас бить не начали! Ишь, обнаглели!

Услышав такое, я едва не постарела сама, как будто в самом деле была светлой феей. А моя собака, сбросив личину лошади, оскалила зубы и принялась расти — пока не сделалась выше деревенских домов. Мне оставалось только вцепляться в её шерсть и удерживать равновесие — а после повысить голос, чтобы меня было слышно людям внизу. Впрочем, слушать меня стало и некому: на площади нас осталось четверо. Я, моя собака, чёрная женщина и невзрачный человечек, спрятавшийся за её спину, но никуда не ушедший. Остальные с криками бросились бежать кто куда. Да, не так я собиралась заявить о себе, совсем не так...

— Вы отвергаете покровительство феи странствий? — уточнила я, и женщина молча кивнула, непреклонно сложив руки на груди. — Вы отвергаете законы гостеприимства?

— Какие ещё законы! — крикнула женщина. — Вы, феи, их придумали, и нам навязали. Сгинули бы все со своими странствиями, чудесами и побирушками! Вздумала пугать?! Не на тех напала! Убирайся, фея! Проваливай!

— Хорошо, я уйду, — холодно ответила я. — Меня прогнали в соседней деревне, и я наказала их по справедливости. Беда за вину. Они оттолкнули меня из страха, вы — из злобы. Одумайтесь, ещё есть время.

— Проваливай, — упрямо прошипела женщина.

— Добрые люди! — прокричала я. — Если есть тут хоть один, мужчина или женщина, взрослый или ребёнок, молодой или старый — кто угодно, готовый угостить меня хотя бы куском хлеба — я с благодарностью приму дар и уйду, не причинив вам вреда!

— Нет тут тебе ни друзей, ни угощения, — гнула своё женщина. Я немного подождала, и люди вокруг действительно появились, но не с едой и питьём, а с лопатами, вилами и, что самое смешное, с факелами. Кажется, они ещё не поняли, кто стоит у меня под седлом. Собака громко зарычала — так гудит большой пожар, когда сгорает весь город. Факелы в руках людей немедленно погасли, а собака выросла ещё на две пяди. В толпе ахнули и снова разбежались.

— За злобу и трусость наказываю я вас, — объявила я. — Вот первое наказание — в колодце весь день будет гореть огонь вместо воды. Вот второе наказание — каждую ночь в деревне будет гаснуть любой огонь — что в печи, что у свечи, что пламя факела, что огонь из колодца, и до рассвета нечему будет отогнать темноту, как ничто не могло прогнать темноту вашей злобы. Только в том доме, в котором добровольно, без обмана и принуждения, остановится странник, будет гореть огонь. Если же кто-нибудь из вас покинет проклятую деревню, наказание перекинется на то селение или город, которое рискнёт его приютить и будет сохраняться, покуда проклятый не покинет его. И да будет так — пока все, кто оскорбил меня, не умрут или пока вы не загладите своей вины, оказав страннику беспримерную помощь.

В меня полетел камень и собака в ответ плюнула огнём. Промахнулась, загорелся ближайший дом, но я посчитала подобное наказание чрезмерным: вода-то в колодце огненная, пожара не потушить. Сгорит вся деревня, разбредутся эти люди по округе, а там разве виноваты? Щелчком пальцев я отозвала огонь, тронула пяткой собаку и направила её восвояси. Толпа послушно расступалась перед нами — с той молчаливой обречённостью, которая, казалось, могла бы растрогать кого угодно.

Я выехала из деревни по главной улице, переходящей в дорогу и, проехав ворота, оглянулась. Деревня звалась "Неприютная". Очень точно, если подумать.

Когда впереди показалась третья деревня, я уже не знала, что и думать. С голодом, который я испытывала, могло соперничать только желание принять ванну, а в ближайшее время мне было нечего рассчитывать ни на то, ни на другое. Демон был прав, когда говорил Соль про отвращение людей к феям, но я не думала, насколько сильна сделалась ненависть ко всему волшебному. Надо будет обязательно рассказать Лдоклу обо всём... или можно как-то передать записку?.. Что касается отношений между людьми и чудесными существами, то Лдокл, я уверена, должен быть поставлен в известность. Страшно подумать, во что превратилась бы Соль, встретив такой приём, какой выпал мне. И страшно подумать, во что превратится мир, когда оскорблённые демоны бросятся мстить обидевшим фею. Тьма великая, там, в прошлом, я видела, как обходятся эти создания с оскорбителями! Если бы люди знали то же, что знаю я, они бы не посмели кидать камни в девушку, назвавшуюся феей.

— Стой, малышка, куда тебя несёт?! — неприятно поразилась я, когда собака, воспользовавшись моей задумчивостью, без разрешения сошла с дороги и принялась проламываться сквозь кустарник. На этот раз она не деликатничала, и наш путь отмечали обгоревшие ветки. Я попыталась остановить псину, дёргая за шерсть и пиная по бокам, но не добилась ровным счётом ничего. Собака с неприятной уверенностью пробиралась куда-то в лес, и даже ухом не вела на все мои выкрики. Мне стало по-настоящему страшно, особенно когда я поняла, что, спрыгнув, переломаю все кости: "малышка" по-прежнему оставалась величиною с деревенский дом. Нет, паниковать ещё рано, на её широкой спине хватит места, чтобы встать, повернуться и, топнув ногой, убраться в замок тьмы, если псина в самом деле взбесилась. — Животное, немедленно прекрати! Стой, кому говорят? Тьма великая, хотя бы измени размеры! Ты сейчас весь лес спалишь!

Животное коротко тявкнуло и вынесло меня на берег ручья, после чего уменьшилось так неожиданно, что я едва не раздавила оказавшуюся подо мной маленькую собачонку. Она обиженно вякнула и укоризненно посмотрела на меня своими чёрными глазами-угольками.

— Ну, прости, малышка, — отозвалась я, догадываясь о замысле своей зверюги. — Ты привела меня сюда, чтобы я смогла выкупаться? Но как же?..

Собака задрала морду к небу и отчаянно, протяжно завыла. Из её рта вырвался густой дым, который немедля окружил нас и ближайшие к нам две пяди ручья, после чего собака взлаяла и бросилась в воду. Вода немедленно вскипела, а псина, взвыв, выпрыгнула на берег и подтолкнула меня к сброшенному на траву заплечному мешку.

— Намёк ясен, — пробормотала я, принимаясь раздеваться. У меня в самом деле с собой была и чистая смена одежды, и мыло, и даже полотенце. И зубная щётка, так что водные процедуры можно было проводить по всем правилам, не жалуясь на неподходящие для того условия.

Я ещё не закончила мыться в постепенно остывающем ручье, когда из-за дымовой завесы послышалось шушуканье, шебуршание и невнятные смешки.

— Пошли вон отсюда, — недовольно крикнула я. После сегодняшнего ужасного утра люди мне казались отвратительными трусливыми и злобными созданиями, а мысль, что кто-то из них сидит сейчас в кустах и прохаживается на мой счёт, была совершенно невыносимой. — Проваливайте, покуда не прокляли или пятки не подпалили...

— Я ж тебе говорил — фея! — раздался в дыму мальчишеский голос.

— Тётя фея, а вы можете чудо сделать? — спросил второй, помладше.

— Нет больше чудес, закончились, — ещё более сердито крикнула я и принялась выбираться на берег. Купальное настроение было безнадёжно испорчено, и ещё больше хотелось есть. — Я устала и голодна, а вам бы только развлекаться.

Мальчишки смущённо хихикнули.

— Вы голодны? — уточнил старший.

— Безумно, — мрачно ответила я. — Меня прогнали в двух деревнях, а я прокляла их, и сейчас еду в третью, чтобы проклясть и её.

В дыму воцарилось молчание, потом послышался шёпот.

— Н-н-не надо, тётя фея, — взмолился младший.

— Надо, — зло ответила я и зачерпнула воду, чтобы прополоскать рот.

— А если мы принесём вам еды, тётя фея? — с надеждой спросил старший.

— И ещё вязанку дров, — тут же отозвалась я, выплюнув воду. — А лучше две вязанки. Тогда не поеду к вам и проклинать не буду. Но только чтобы живо!

— А вы чудо покажите? — с надеждой спросил младший. Послышался глухой удар — похоже, мальчишке отвесили затрещину.

— Покажу, — смягчилась я. — Поем, приду в себя и покажу чудеса, если хотите. Может, и на память оставлю что-нибудь. Если быстро обернётесь.

— Мы мигом, — обрадованно закричал старший. Топот и треск кустарника подсказали мне, что дети бросились выполнять мой приказ.

— А зачем вам дрова, тётя фея? — был первый вопрос добравшегося до меня младшего мальчишки. Он нёс полковриги ржаного хлеба и круг сыра, а также крынку с молоком, которое я, правда, терпеть не могла, но теперь всё же решила выпить. Старший приволок первую вязанку, запрягшись в салазки, и сейчас побежал за второй, наказав мне никаких чудес без него не показывать.

— Фея странствий, — поправила я, нарезая себе бутерброды. Один, самый маленький, поколебавшись, протянула мальчишке, но он поспешно замахал руками, отказываясь от угощения. — Вот вернётся твой товарищ, покажу.

— А вы сейча-а-а-ас! — проныл ребёнок.

— Цыц! — прикрикнула я, вгрызаясь в самый большой бутерброд. — Ме-ме-май-мее-е!

— Чего? — не понял мальчишка.

— Не мешай фее есть, — пояснила я, с трудом проглотив недожёванный кусок. — А то подавлюсь, и демон тьмы на вас очень обидится.

— А это правда, что он держал вас в своём замке? — поинтересовался мальчишка.

— Правда, что я сейчас сделаю что-нибудь очень нехорошее с кем-нибудь, кто задаст следующий вопрос, пока я не позавтракаю, — отозвалась я, откусывая следующий кусок.

— Но сейчас уже время обедать! — не вытерпел мальчишка.

— Тем более, — пробурчала я.

— А вот и я! — выскочил из кустов второй мальчишка с салазками. Я посмотрела на него внимательнее, чем прежде. Высокий, тоненький, с копной светлых волос, того неприятного возраста, когда с человека требуют много, как со взрослого, а позволяют мало, как ребёнку. Младшему было от силы десять лет, и его отношение к происходящему исчерпывалось наивной верой в чудеса, тогда как старший смотрел на меня с далеко не детским интересом.

— Ну, а вот тебе и чудо, — отозвалась я, принимаясь за следующий бутерброд и делая знак своей собаке. Первым делом она метко плюнула огнём в крынку с молоком. Молоко забурлило и поползло к краю крынки, явно вознамерившись "убежать", но собака чихнула, и оно опало.

— О-о-о... — хором отозвались мальчишки, а моя псина с видом существа, выполнившего свой долг, подошло к вязанке дров и, выхватив из неё полено, принялась с урчанием его грызть. — У-у-ух ты!

— Довольны? — уточнила я, беря в руки крынку и делая большой глоток. Подогретое молоко... почему-то с медовым привкусом. Не стоит пить в разгар дня, сонная буду... с другой стороны, что мне мешает поспать хотя бы и на спине у собаки? Или просто под кустом...

— А-а-а-га, — отозвался младший, как зачарованный глядя на собаку. Старший смотрел примерно с тем же выражением, но почему-то на меня, хотя во мне-то уж точно не было ничего чудесного. — Тётя фея странствий, а почему у вас такая собака?

— Какая, дружок? — спросила я, доедая последний бутерброд и чувствуя себя изрядно подобревшей.

— Ну, огненная...

— А почему бы и нет? — не поняла я.

— Но вы же фея странствий! При чём тут огонь и дороги? — воскликнул мальчишка. Старший нахмурился и потянулся отвесить товарищу подзатыльник, чтобы не донимал взрослых вопросами, но младший поспешно отскочил.

— В пути нужен друг, — задумчиво ответила я. — А что может быть лучшим другом для странника, как не огонь? Тепло, свет, защита от диких зверей и от тьмы... какую собаку ещё выбрать феи странствий?

Мир как будто замер. Словно я на мгновение остановила время, словно замерла сама жизнь и прекратило действовать волшебство, когда я произносила свои слова. Мир замер, а после словно покачнулся и время снова пошло — но иначе, будто что-то непоправимо изменилось и этим чем-то была я сама. Словно мои слова были важны, необходимы, и мир давно ждал их от меня. А я сказала их случайно, в пустой болтовне со случайными встречными...

— Вот вы какая, — как будто охрипшим голосом проговорил старший мальчишка.

— Да, — не стала ничего объяснять я. Собака, успевшая каким-то непостижимым мне образом, слопать обе вязанки дров, сыто рыкнула и подошла к детям. — Не испугаешься?

— А чего тут бояться? — дрожащим голосом ответил подросток. Собака, вернув себе размеры хорошего телёнка, встала передними лапами ему на плечи и облизала лицо. Потом отпрыгнула, немного уменьшилась и повторила эту же процедуру с младшим. Теперь дети никогда не простудятся, никогда не испачкаются, никогда не обожгутся, ну, и похорошеют малость.

— Ой! — отозвался младший мальчишка. — Щекотно.

— Терпи! — назидательно прикрикнул старший и всё-таки отвесил товарищу воспитательный подзатыльник.

— Не ссорьтесь, — прикрикнула в свою очередь я и поманила к себе старшего.

— Ну? — отчего-то угрюмо спросил он, подходя ко мне поближе и усаживаясь возле меня на траву.

— Не смотри на меня так, — попросила я, грустно улыбаясь. — Вот, держи, это вам на память.

— Что это? — недоверчиво произнёс подросток, глядя на горячий комок у себя в кулаке.

— Подарок, — пожала плечами я. — Закопай его в землю там, где пожелаешь, и жди. Через три дня, а, может, и раньше, если очень захочешь, там будет огненный фонтан, который никому не причинит вреда, но согреет и доставит много радости. Это вашей деревне за еду и питьё.

— Да мы ни у кого не спрашивались... — потянул в сторонке младший, вытягивая шею, чтобы рассмотреть подарок.

— Тогда это поможет вам извиниться, — рассудила я. — Ну, идите себе, и ничего не бойтесь. За сегодняшнее вас не накажут.

— Возьми салазки, — приказал старший младшему, — оттащишь их и кинешь у кузницы, где мы взяли.

— А ты? — не понял ребёнок.

— Я крынку оттащу. Иди, чего встал? Сказал — догоню тебя! Уходи, живо!

Младший пожал плечами и скрылся в кустах вместе с салазками. Старший дождался, когда стихнут шаги и повернулся ко мне, красный как рак, но решительный.

— Ну, говори, — улыбнулась я.

Мальчишка стиснул губы, как будто это я его допрашивала, а не он хотел мне что-то сказать. Покраснел ещё больше, хотя, казалось, дальше было некуда. Взглянул мне в глаза с безумной надеждой и опустил взгляд в землю.

— Я фея, но мыслей читать не умею, — сообщила я. — Проси, чего захочешь.

— А вы сделаете? — тут же вскинулся мальчик.

— Не обещаю, — покачала головой я. — Но мы можем это проверить.

— Возьми меня с собой, фея! — выпалил мальчишка.

— Нет, — грустно ответила я и, не удержавшись, потрепала подростка по волосам. Он весь напрягся под моим прикосновением, и я одёрнула руку. — Прости, но нет. Я не могу украсть тебя у родителей, это запрещено. Попроси чего-нибудь другого.

— А если они отпустят меня?! — взмолился мальчик.

— Нет, — покачала я головой. — Прости, но я не могу. Возвращайся в свой дом и живи, как жил. Мне будет приятно, если ты хоть иногда будешь меня вспоминать.

— И всё? — спросил мальчишка дрожащим голосом.

— И всё, — твёрдо ответила я. — Каждый сам творит свою сказку, для твоей ещё не пришло время.

— Вы возвращаетесь к демону, — надулся подросток. — Так бы сразу и сказали!

— Я отправляюсь странствовать, — возразила я. — Но если меня поймает демон тьмы, тебе уж точно не поздоровится.

— А я не боюсь! — выкрикнул ребёнок, сжимая кулаки.

— Нет, — последний раз произнесла я и поцеловала мальчика в лоб. — Прощай и не думай обо мне!

Миг — и разбросанные по траве вещи сами собой попрыгали в заплечный мешок. Ещё мгновение — и я уже сижу на спине своей собаки. Отъезжая, я оглянулась. Мальчишка стоял на коленях с закрытыми глазами и протягивал перед собой руки. Как будто надеялся удержать. Бедный ребёнок! Он ещё не знает, какой страшный подарок я ему оставила в награду за упорство и в наказание за упрямство.

— Глава двадцать седьмая, рассказанная от третьего лица. В гостях у феи

Утро пришло вместе с пониманием, что дружба с демоном тьмы портит даже человека, всё детство которого прошло в походах и дальних экспедициях. Набитый соломой тюфяк вызывал ностальгические воспоминания об удобных перинах в замке тьмы, высокий голос феи солнечного света — о благословенной тишине по утрам в том же прекрасном местечке. Стоило ли из-за какой-то взбалмошной девицы ссориться с Лдоклом и возвращаться в эту дыру?

Дрип со вздохом отогнал недостойные мысли и сел на тюфяке. В конце концов, он дружил с Лдоклом не потому, что у него в замке удобно. А фея солнечного света не в пример принципиальнее... если бы она ещё не просыпалась с рассветом...

— Всё ещё спишь, соня! — засмеялась девушка, пуская солнечный зайчик в лицо Дрипу. Разумеется, зеркало для этого фее не требовалось. — Как можно спать, когда светит солнце?

— Если в глаза светит — никак, — мрачно ответил юноша, но Соль не поняла или не захотела понять намёка.

— Вставай! Такое утро прекрасное! Спать просто стыдно! Кстати, Дрип, я не нашла у тебя в комнате умывальника.

— А его тут и не было никогда, — признался Дрип, смутно догадываясь, что сейчас последует.

— Как — не было?! — ахнула фея. — А как же ты умываешься перед завтраком? Чистишь зубы?

— Никак, — хмуро ответил Дрип.

— А моешься ты где? — не отставала фея.

— Домовладелец в чулан с тазом пускает, — объяснил Дрип, постепенно заливаясь краской. — И воды горячей приносит. Когда деньги есть заплатить, — добавил он чуть слышно.

— И как часто это происходит? — нахмурилась Соль.

— Не реже раза в месяц, — заверил девушку Дрип. — Но летом можно и в речке выкупаться.

— А зимой как?! — топнула ногой фея. — Это чудовищно! Ты не должен оставаться здесь ни минуты! Я сейчас же поговорю с этим гнусным!..

— Погоди, Соль, остановись! — поймал Дрип девушку у самой двери. — Оставь бедолагу в покое.

— Бедолагу?! — вскипела фея. — Когда он держит людей в таких страшных условиях?!

— Он не держит нас ни в каких условиях, — терпеливо объяснил Дрип, не торопясь, впрочем, отпускать фею. Тоненькая, гибкая, тёплая, как весеннее солнце, она оставляла ощущения совершенной ненужности всех этих бытовых дрязг с домовладельцем, которые сама же собиралась устроить. — Он всего лишь предоставляет нам жильё.

— Вам?! То есть вас тут много?! — не унималась Соль.

— Конечно, — кивнул Дрип. — Соль, родная моя, это доходный дом, он целиком, от подвала до чердака, сдаётся таким людям, как я, которым негде жить и нечего есть. Хозяин следит за чистотой на лестнице и чтобы крыша не протекала, а как нам мыться и чем питаться — не его забота.

— И ты так спокойно об этом говоришь?! Когда человек, в чьём доме ты живёшь, не заботится о самых простых вещах!

— Если бы он о них заботился, комната была бы мне не по карману, — объяснил юноша. — Соль, подумай сама, домовладелец живёт на те деньги, которые он от нас получает. Если бы он раздавал комнаты даром, он разорился бы и уже сам голодал.

— О... — потянула фея, и Дрип почувствовал, как она перестала рваться на выяснение отношений с домовладельцем и расслабилась в его объятьях. — И вы все так живёте? Все люди?

— Почти все, — признал юноша и осторожно прижал девушку к себе. — Богатые, вроде родителей Ристиль, живут в собственных домах и ни в чём не нуждаются. Вы ведь с такими имеете дело, правда, Соль? Хорошо одетый и беспечный человек — или заморенный нищий сирота — вот о ком вы сочиняете сказки.

— Неправда! — вскинулась фея. — Как ты можешь такое говорить?!

— Убеди меня, — предложил Дрип. — В чём я неправ?

— Да во всём! — горячо воскликнула девушка. — Ты ведь знаешь! Мы всем предлагаем чудеса, и каждый может...

— Может, — хладнокровно подтвердил Дрип. — А как оно получается?

Дрип думал, фея сейчас разразится новыми слезами, криками и протестами, но Соль глубоко задумалась, видимо, вспоминая сказки, в которых сама приняла участие или о которых слышала от друзей. Она принялась бормотать себе под нос, что-то прикидывала на пальцах и считала, а потом подняла на юношу полные слёз глаза.

— Ты прав. Доволен? Почему-то всегда так получается, как ты сказал. Но почему?!

— У других людей нет времени на подобные вещи, — мягко пояснил Дрип и, немного поколебавшись, рискнул осушить губами слёзы на глазах и щеках девушки. Они были тёплыми и сладкими, как медовая вода. Фея закрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо под поцелуи.

— Значит, Лдокл был прав, — грустно произнесла она. — Люди пресытились сказками, и феи скоро будут совсем уж никому не нужны, даже маленьким детям.

— Не всё ли нам равно? — шепнул Дрип. — Ты нужна мне.

Фея ответила — в кои-то веки без слов! — и стук сторожа, пришедшего за своим тюфяком, прозвучал удивительно некстати.

— Но ты не должен тут оставаться! — решительно заговорила Соль, когда они завтракали в дешёвой кондитерской, расположенной неподалёку от дома. — Это совершенно неподходящее место для тебя. Подумай, как ты можешь сочинять свои стихи, сидя немытый в этой тёмной грязной комнатушке?!

Дрип внезапно почувствовал себя задетым подобным выпадом, и даже сказал об этом. Увы, когда фея солнечного света что-то решала, остановить её мог, пожалуй, демон тьмы, но никак не бедный юноша, кропающий стишки для городского Вестника.

— Нет, не спорь со мной! Я лучше знаю! И потом, как ты собрался меня защищать в этом городе? Если сюда явится Лдокл?

— И что? — удивился постановке вопроса Дрип. — Я ведь не драться с ним собираюсь. Просто поговорить.

— С Лдоклом? — засмеялась фея. — Когда он в ярости? Нет, Дрип, ты не знаешь своего друга, нисколечко не знаешь!

— Тогда, будь добра, объясни мне, чего я, по твоему мнению, не знаю, — сдержанно попросил юноша. Бесцеремонность "чудесных созданий" давно уже вошла не только в легенды, но и в анекдоты. Однако такой наглости Дрип не ожидал даже от феи.

— Объяснять тут нечего, — заявила Соль, скомкав салфетку и бросив её на стол. — И делать тут нам с тобой тоже. Собирайся — и летим ко мне. До наступления темноты это единственное место, где мы будем в безопасности.

— А после наступления? — уточнил Дрип, мысленно предвкушая "приятную" беседу с домовладельцем. Или расплатиться остатками денег, отправить стихи в "Вестник", а самому протянуть до гонорара у феи? Некрасиво, конечно, жить за чужой счёт, но феи же всё равно никогда ни за что не платят...

— После наступления темноты, — серьёзно ответила Соль, не догадываясь о сугубо житейских расчётах, занимавших её собеседника, — такого места вовсе не существует. Поэтому нам остаётся только надеяться, что Лдокл навестит меня днём. Едем!

На сад феи солнечного света стоило взглянуть всякому, кто негодует против власти "чудесных созданий": красота и волшебство не нуждаются в оправдании. Они говорят сами за себя, говорят властно и неоспоримо. Даже насильственное пленение не может ослабить этой власти, даже если бы человека затащили бы в сад пинками, связанным по рукам и ногам — он и тогда забыл бы обо всём, только вдохнув живительный воздух. Сад потрясал воображение. Стоило только обогнуть дом, как вы попадали в необыкновенное место, пронизанное добрым волшебством. Искрящийся снег, сияющий лёд, молодая зелень, сочные листья, цветы, плоды, фрукты. Сад феи включал в себя все времена года, собранные в один момент — когда солнце светит особенно красиво и ярко. Бродить среди тенистых деревьев, чтобы, свернуть за угол, оказаться посреди бескрайней степи... вершины гор, где перехватывает дыхание — и морской берег, где ветер треплет волосы, а волны тянутся к ногам. Весь мир, собранный в одном саду. Это было даже не красиво. Это было прекрасно.

Соль, ещё минуту назад требовательная и шумная, соскользнула со своих саней следом за юношей, молча отпустила голубей и тихонько ушла в дом, оставляя гостя наедине с красотой, которой владела. Дрип бездумно слонялся по саду до самого обеда, когда нечаянно набрёл на крыльцо дома феи — в одежде, мокрой от морских брызг, — а в его волосы забился песок и запутались осенние листья.

— Хочешь есть? — как могла мягко спросила фея, и Дрип молча кивнул.

Обед у феи был такой же лёгкий и невесомый, как она сама. Марципаны, варенье и чай в пугающе хрупкой чашке. Сама Соль удовольствовалась стаканом молока и долго в задумчивости гоняла по комнате солнечных зайчиков. Дрип тоже не торопился начинать разговор.

— Ты считаешь, я невыносимая? — выпалила девушка. Дрип в этот момент как раз отстранял чайничек, который порывался налить добавки. Чайничек смертельно обиделся и плюнул кипятком в строптивого гостя. — Ой, прости, он не со зла!

— Вижу, — отозвался юноша, дуя на обожжённое место. — Так о чём ты спрашивала?

— Я невыносимая, — послушно повторила Соль.

— Разве? — рассеянно спросил Дрип. У Лдокла к его услугам был бы бальзам, на худой конец — масло, помазать ожог, но чего ждать от феи? Словно в ответ на его мысли Соль запустила солнечным зайчиком прямо на руку друга, и боль немедленно исчезла. Чуть помедлив, сошла и краснота. — О, спасибо. Так мы говорили...

— Я невыносимая?! — уже закричала девушка. Дрип пожал плечами.

— Не заметил. Кто тебе сказал?

— Да ты сам!

— Разве? — искренне удивился юноша. — Не припоминаю. С чего ты взяла?

— Ты же сам... — настаивала фея. — Ты говорил, мы утомительные, лезем не в свои дела, люди устали от фей...

— Устали, — подтвердил Дрип и положил в розетку варенья. У Лдокла его ждало бы отменное жаркое. — Но ты тут при чём? И я?

— Но я ведь фея, — пролепетала девушка, окончательно растерявшись от удивления.

— Я заметил, — суховато откликнулся Дрип. Будь у него побольше денег, пригласил бы её куда-нибудь, там бы поели как следует и отдохнули бы заодно. А денег нет и не будет. Приходится мириться с марципанами. И с вареньем, пусть и его любимое. Баловство...

— Но ты же...

Юноша вздохнул и отложил ложечку с вареньем. Пристально поглядел на готовую заплакать девушку и вздохнул ещё раз. В последнее время она почему-то перестала менять возраст, когда расстраивается.

— Соль, чего ты хочешь?

— Правды! — страстно воскликнула фея.

С одной стороны хорошо, что она не стареет, с другой — мало ли как её огорчение теперь будет проявляться.

— Я ни разу тебе не солгал, — спокойно ответил Дрип. Подумал и добавил: — И сейчас не лгу.

— Но тебе ведь плохо, я же вижу! — настаивала фея.

— Ошибаешься, — поторопился заверить девушку Дрип, но она почему-то залилась слезами. Огненные искорки срывались с её ресниц и падали на стол, прожигая скатерть. Дрип поспешно захлопал по столешнице, останавливая готовый начаться пожар, а после выплеснул фее в лицо содержимое ближайшего стакана. Зарёванная, залитая молоком девушка смотрелась по меньшей мере забавно, и Дрипу стоило немалого труда сдержать обидную для Соль усмешку. Феи не любили, когда над ними смеялись.

— Вот, погляди, что ты натворил, — всхлипнула фея, размазывая по лицу молоко.

— Соль, родная моя, — неловко пробормотал Дрип и погладил Соль по голове. Она всхлипнула ещё громче и прижалась к нему. Юноша неловко застыл, гладя фею по голове и одновременно прикидывая, чем будет заливать её слёзы в следующий раз. И где бы ему постирать рубашку от молока? Последняя ведь. — Чего ты? Всё ведь хорошо.

— Да-а-а... — снова всхлипнула девушка. В грудь будто ужалило несколько огненных ос, но измазанная в молоке рубашка не загорелась. — Ты-ы-ы сам... и Лдокл... люди от фей устали... и у нас не удаются чудеса... вы привыкли... мы вам надоели... Мне страшно!

— Не бойся ничего, — твёрдо произнёс Дрип. — Я с тобой.

— Ты, — не то всхлипнула, не то засмеялась девушка. — Что ты можешь?

Этого Дрип вынести уже не мог.

— Перестань реветь! — потребовал он, отстраняя девушку и больно встряхивая её за плечи. — Не маленькая!

— А... — выдавила Соль, глядя на человека широко открытыми глазами. — А... Дрип?! Чего ты?

— Прекрати истерику, кому говорят! — прикрикнул юноша. — Развела тут... Хорошо б если сырость, а то чуть дом не подожгла. А ну, живо взяла себя в руки!

— Ах, ты... — дёрнулась фея, но Дрип только посильнее сжал пальцы. — Да как ты смеешь?!

— Как-то, — проворчал юноша, выпустив Соль, подвинул стул и уселся рядом. — Приди в себя и не реви больше. Мы сюда прилетели не отношения выяснять, а разбираться с Лдоклом. Вот с него и начнём.

Девушка истерически расхохоталась.

— Он же демон!

— Ну и что? — парировал Дрип. — Прежде всего, он мой друг.

— У демонов не бывает друзей! — горячо выкрикнула фея.

— Ещё как бывают! — раздался с неба громогласный возглас. Соль пискнула и полезла под стол, а Дрип кинулся к окну. Над домиком феи парила крылатая колесница и драконы от скуки щёлкали друг на друга зубами. — Не болтай ерунды, Соль, лучше принимай гостя!

— Придумала тоже — гостей не пускать, — добродушно ворчал демон, устраиваясь за столом в маленькой столовой. — Драконы, между прочим, не двужильные, над твоим домом крыльями до ночи размахивать.

— Пришёл бы уж ночью и не мучил, — прошептала девушка, с ужасом глядя на Лдокла. Из-под стола она вылезла раньше, чем он вошёл в дом, но успокаиваться не торопилась. — Быстрее бы вышло.

— Не поздновато для утреннего чая? — не слушая фею, осведомился демон тьмы и Соль отчаянно покраснела.

— Это обед, — пояснил Дрип, с трудом отгоняющий заманчивый образ жаркого. Лдокл закашлялся.

— А завтракали вы где? — спросил он с откровенным ужасом. Соль покраснела ещё сильнее. Дрип бросил на неё виноватый взгляд. Еду они не покупали, феи было достаточно похлопать глазами, чтобы хозяин принёс им всё, по мнению девушки, необходимое для счастья.

— В кондитерской пекут дивное пирожное, — как бы невзначай проговорился юноша. — А уж орехи в меду выше всяких похвал.

Демон закашлялся ещё сильнее.

— Что тебе не нравится?! — с вызовом спросила фея, которая ожидала совершенно другого разговора.

— Ты его с голоду уморить решила? — вопросом ответил демон. — А ещё светлая фея!

— Мне так нравится! — обиделась девушка. Дрип поморщился: от расстройства голосок феи стал ещё более пронзителен, чем раньше. — И Дрип не жаловался!

— Разумеется, — поддакнул демон. — Теперь я понимаю, почему ваши мужчины все куда-то деваются. На таких-то харчах...

— Неправда! — ещё сильнее обиделась фея. — Они постигают высшую мудрость и сливаются с истинным светом!

— Если бы меня кормили одними марципанами, я бы тоже с чем-нибудь таким слился, — поддакнул Лдокл.

— Они правда со светом сливаются? — не удержался от вопроса Дрип. От Лдокла он слышал, что среди фей бывают и мужчины (конечно, никто не называют их феями, обычно говорят о волшебниках), но они не вмешиваются в мирские дела, вечно погружённые в какие-то свои непонятные изыскания. В противоположность им, демонессы тратили все свои силы на поклонников, игнорируя всех остальных. Но чтобы так, сливаться со светом...

— Половина примерно, — ответил демон. — Половина научается готовить самостоятельно. Соль, дурочка, подумай сама, разве мужчина может этим наесться?

— Кто бы говорил! — взвилась фея. — У вас вообще женщины из дому убегают! Тоже не кормите, да?

В столовой сделалось тихо и жутко, даже птицы за окном смолкли.

— Последняя сбежала как раз не из дома, — вкрадчиво напомнил демон. Соль побледнела так, что на лице засветились веснушки, и бессильно откинулась на спинку стула. Дрип поспешил вклиниться между другом и девушкой, пока дело не запахло жареным. Или чем там пахнет при разборках демонов и фей? — Сядь, Дрип, нет никакой нужды в твоём геройстве.

Дрип подумал, оценивающе поглядел на демона и уселся на стул, благоразумно подвинутый поближе к "чудесным созданиям".

— Вон, — коротко сказал Лдокл и кинул на стол бумажку, — глядите.

Соль схватила её первой, жадно пробежала глазами.

— Где ты её взял?! — сдавлено выкрикнула она.

— Где-где, — буркнул Лдокл, разом мрачнея. Дрип осторожно потянул бумажку из рук феи и прочитал записку. Ничего особенного в ней не обнаружилось. Ну, вернулась, ну, ушла. Не пропала, значит. Ему вот есть хотелось, а Лдокл, похоже, успел забыть заботу о друге. — У себя в замке, где ж ещё. На окне в гостевой комнате.

— Но это же... — ахнула фея и виновато покосилась на Дрипа.

— Вот-вот, — угрюмо поддакнул демон. — То самое. Радуйся, что сама цела осталась. Тьма бы тебя ещё не тронула, а вот от потерянных душ всего можно ждать.

— Но Ристиль!.. — вякнула фея. Теперь уже помрачнел Дрип и его, в отличие от "чудесных созданий" понял бы любой. Сначала разбудили с рассветом. Потом морили голодом. При этом ещё запугивали. Потом снова морили голодом, потом поманили приличным обедом, а потом принялись обсуждать избалованную девчонку, будто на свете других тем для разговора и не найти. Ещё больше раздражало, что фея и демон, казалось, понимали друг друга с полуслова. А ведь ещё недавно Соль дрожала при одной мысли о Лдокле!

— А что Ристиль? — не подозревая о мрачных мыслях голодного друга, переспросил демон. — Это теперь может и не Ристиль вовсе. Мы ж не знаем, чем у неё с душами дело закончилось.

Соль закрыла лицо руками и зарыдала.

Терпение Дрипа окончательно лопнуло. Сварливая дочь богатых родителей и раньше вызывала у него удивительно мало сочувствия, больше раздражения на то, что Соль и Лдокл с ней так носятся. Дурак он был со своей человеческой солидарностью! Посадил бы демон девчонку в клетку, всем бы спокойнее было! Юноша не глядя нащупал на столе кружку с водой, плеснул с лицо фее, гася огненные слёзы, и вышел за дверь. Хлопнул бы, да как-то не получилось: волшебный дом не любил скандалистов.

"Чудесные создания" оторопело глядели вслед покинувшему дом человеку.

— Её же тут не было, — бормотала фея, глупо таращась на простую глиняную кружку. — Не было всего мгновение назад!

— Куда катится этот мир, — совершенно серьёзно поддакнул демон.

Обиженная таким отношением кружка медленно, с достоинством растаяла в воздухе. Вслед за ней высохла вода, стекающая с лица на платье феи. Хорошо хоть, слёзы снова не загорелись.

— Ты водил его в тьму, — зачарованно напомнила девушка. — Водил, когда лечил после пустыни.

— Скорее таскал, — невесело усмехнулся демон. — Но я думал, от тьмы ты его вылечишь.

— От тьмы... не от могущества, — тем же неживым голосом поправила фея. — Он не искал его... и не верил... не знал... поэтому остался человеком. А женщины вошли туда нарочно.

— И он третий, — добавил Лдокл. — По порядку второй, но по сути третий.

— Что же теперь будет?! — застонала фея. — Мир и двоих бы не удержал!

— Про Ристиль придётся доложить Совету, — не слушая её, решил Лдокл. — Слишком многие её уже видели. А Дрипа держи при себе всё время, или я его к себе заберу. Так и безопаснее будет, и Совет не прицепится.

— Что же ты наделал? — охнула фея, схватившись за голову. — Что же мы наделали?!

— Глава двадцать восьмая, рассказанная от третьего лица. В плену у феи

К вечеру Дрипу показалось, что он давно ушёл из дома феи куда глаза глядят... а смотрели они вперёд, на закат, кровью окрасивший горизонт. Завтра ветрено будет...

Когда же солнце окончательно скрылась из глаз, под ноги что-то подвернулось, и юноша с проклятиями упал. Скрипнула ставня.

— Дрип! — ахнула фея. — Ты не ушибся?

Дрип еле слышно ругнулся. Всё это время он, оказывается, бродил по волшебному саду феи... Чудеса кончились вместе с закатом, и его вынесло обратно к дому. Вот о крыльцо-то он и споткнулся.

— Дрип! — не отставала Соль, выбегая крыльцо. — Что ты молчишь?! Тебе плохо?

— Очень, — буркнул юноша и поднялся на ноги. Даже демон будет себя плохо чувствовать, если на голодный желудок пойдёт слоняться по лесу, а вечером как следует приложится о твёрдое, как камень, дерево.

— А... — оробела девушка. — Ты есть хочешь?

— Нет, — отрезал Дрип, которому больше не хотелось марципанов.

— Жаль... — потянула фея, словно не замечая его мрачного вида. — А то Лдокл прислал... не выкидывать же теперь... Дрип!

Но юноша уже не слушал, он слишком вежливо отодвинул Соль со своего пути и поторопился в столовую. Обижаться можно и после, сначала — еда.

— А руки вымыть?! — возмутилась Соль.

За ужином отношения не наладились, хотя Дрип подобрел достаточно, чтобы выслушать объяснения феи — вот только она не торопилась их давать. Отводила глаза, мялась перед тем, как сказать самую обычную фразу, вспыхивала и краснела — куда там закату! — но ничего не объясняла. И не старела и не плакала. Даже странно, совершенно на неё не похоже.

— Ты, наверное, устал, — каким-то пришибленным голосом проговорила Соль, когда гость наелся. — Давай, я провожу тебя в твою комнату.

Дрип хотел возразить, мол, лучше ему вернуться домой, но вовремя сообразил: по ночи Соль его никуда не довезёт. А завтра проще будет Лдокла попросить, больно уж на салазках неуютно получается.

— Проводи, — согласился он.

Комнатка была маленькой, как будто детской. Взрослому парню там было тесно, но жаловаться Дрип не стал. Это ведь на одну ночь. Бросил в углу сумку с вещами, потянул на себя незаметную в первого взгляда дверцу, заглянул в ванную. Присвистнул. Здесь было проще купать младенцев, чем вымыться самому. Закрыв дверь и оглядевшись, Дрип обратил внимание на предоставленную ему кровать. Деревянная, с решётчатыми спинками в голове и в ногах, она выглядела откровенным издевательством. Так юноша и сказал.

— Почему это? — вяло и одновременно настороженно спросила фея. Вместо ответа Дрип подошёл к кровати и, как был, не снимая сапог, улёгся поверх покрывала. Фея протестующе вскрикнула, но беспокоиться о чистоте было, по сути, нечего: ноги от колен на кровати уже не помещались, их пришлось просунуть между прутьев спинки. Юноша закинул руки за голову и вопросительно уставился на фею. Сейчас она принесёт тюфяк или вовсе предложит постелить на полу...

Соль покраснела.

— Прости. Я забыла... думала, ты сам по себе сделаешь...

— Так она раздвижная? — удивился Дрип, приподнимаясь на локте и оглядывая кровать. В годы его детства раздвижная мебель как раз входила в моду, но родители считали лишним выкидывать на неё деньги. Проще сразу сколотить нужной длины.

— Нет, — ещё сильнее покраснела фея и огладила дерево изножья. Кровать натужно заскрипела и вытянулась, одновременно стаскивая с человека сапоги. — Теперь хорошо?

— Да, — согласился юноша и только хотел спросить, что означает смущение феи, как она поцеловала его в щеку и исчезла. В комнате явственно потемнело, за дверью послышались быстрые удаляющиеся шаги.

Когда Дрип проснулся, утро уже заканчивалось. На весь дом пахло яичницей со шкварками, и это лучше всякого будильника подсказало, что пора вставать. Но когда юноша попытался выйти из комнаты, дверь почему-то заклинило. Он толкнул раз, другой, подумав, рванул на себя — дверь не поддавалась.

— Соль! — крикнул он, подойдя к открытому окну.

— Дрип! — радостно откликнулась фея солнечного света. — Проснулся? Спускайся сюда, я тебе завтрак приготовила!

Пожав плечами, Дрип снова толкнул дверь. Больше из упрямства, чем надеясь, что она откроется, но она не просто открылась, а распахнулась, буквально выбросив его в коридор.

Разговор Дрип предусмотрительно начал не раньше раньше, чем разделался с завтраком. Доел яичницу, допил молоко, повертел в руках несъеденный кусочек хлеба, глянул на фею и заговорил:

— Поговорила вчера с Лдоклом?

Соль молча кивнула, почему-то отводя взгляд.

— Теперь не боишься?

— Попробовал бы сам... — начала фея, но тут же умолкла. — А, Лдокла? Нет, не боюсь.

— Тогда я домой поеду, — сообщил Дрип, надеясь, что его голос звучит достаточно решительно.

— Домой? — ахнула Соль и всплеснула руками.

— Да, домой, — повысил голос Дрип. — Туда, откуда ты меня увезла вчера.

— И думать забудь! — потребовала фея. Дрип от неожиданности потерял дар речи.

— Что ты сказала? — спросил он после долгого молчания.

— Никуда ты не поедешь, — заявила фея немного тише, но так же решительно. — Тебе там совершенно нечего делать.

— Это уж мне решать, — отрезал Дрип и поднялся из-за стола. — Если не отвезёшь, я пешком дойду, не впервой.

— Никуда ты не пойдёшь! — загорячилась фея и заступила ему дорогу.

— Ты, что ли, меня не пустишь? — удивился юноша. Больше напоказ, ребёнок бы догадался, что фея имеет в виду.

— Я! — отчаянно покраснев, подтвердила фея. — Нечего тебе там делать. Как ты раньше-то жил в такой конуре?!

— Предлагаешь сменять на другую? — парировал Дрип. Вот сейчас очень стоило отшвырнуть прочь девушку и рваться к выходу. Но волшебные двери были не только в замке демона. Не выпустят и здесь, а бездумно колотиться о стены — удел истеричек вроде Ристиль.

— Ты останешься здесь, — тихо ответила Соль и опустила глаза. — Захочешь почитать — я достану книг, и есть будешь что захочешь, и вообще...

— Спасибо, — холодно ответил Дрип. Девушка поёжилась. — Обойдусь как-нибудь.

Развернулся и пошёл в свою комнату, хлопнул дверью и лёг на кровать. Как был, в сапогах. Не жалко!

— Дура, — прокомментировал демон тьмы.

— Это почему ещё? — обиделась фея солнечного света. Она сидела на подоконнике в гостевой комнате замка тьмы и то и дело поглядывала оттуда на окошко своего домика.

— Уродилась такой, — хмыкнул Лдокл. — Надо же было додуматься — без объяснений запирать человека в комнате!

— Он сам там заперся, — смутилась Соль. В маленьком домике было не так-то много комнат, и запиралась всего одна.

— Не оправдывайся, — отмахнулся демон. — Светлая фея, а туда же. Додумалась!

— Кто бы говорил! — взвилась Соль. — Кто первый девушку похитил?!

— Так я же её для себя похитил, — ничуть не смутился демон. — А не "для её же блага" и "ради высших целей".

— Чем это лучше? — ещё сильнее обиделась фея. — Если каждый будет ради себя людей воровать...

— А ничем, — равнодушно ответил Лдокл. Ему было неловко перед другом, который из-за него угодил в западню. Но Соль права: в домике феи безопаснее, чем в кишащем тёмным волшебстве замке. — Только я демон, а ты фея. Светлая фея. Из тебя похититель людей — как из меня корова. Могла бы его просто попросить остаться.

— Он бы не поверил, — надулась Соль. — Он почему-то мне не верит больше.

— Не надо было марципанами кормить, — назидательно произнёс демон и хотел развить эту мысль, но вовремя заметил, что фея вот-вот расплачется. — Я говорю, чем запирать, объяснила бы, в чём дело. Правде он бы поверил.

— Поверил бы! — всухую, без слёз всхлипнула фея. В замке демона тьмы её плачь не означал пожара, но распускаться перед столь мало сочувствующим собеседником не хотелось. — И обязательно бы начал проверять, как оно у него получается и что с этим делать.

— А так дождёшься, когда он взвоет от скуки и обиды, и всё получится само собой. Вот тогда-то миру точно не поздоровится. Это Ристиль довольствуется малым, а Дрип только из интереса пару городов разнесёт.

— Хорошенькое "мало" — шмыгнула носом фея.

— А разве нет? — удивился демон. — Она берёт от мира только то, что ей нужно прямо сейчас, а потребности у неё небольшие.

— Две проклятые деревни — это небольшие потребности?! — разозлилась фея. — Лдокл, я понимаю, я виновата, но ты-то её зачем отпустил?!

— Я не отпускал её, — недовольно ответил Лдокл. — Она сама сумела сбежать от меня, так же, как и от тебя. Я, знаешь ли, не всемогущий.

— А зачем надо было крестьян запугивать? — не отставала фея. — Если бы они просто накормили Ристиль...

— Я не думал, что у неё хватит наглости, — пожал плечами демон. — Что она так далеко продвинулась.

— А ты ведь знал! — внезапно заявила Соль. — С самого начала ты готовил её к такой судьбе! Ведь ты же нарочно забыл тогда ключи в ванной!

— Я хотел её поддразнить, — не стал ни соглашаться, ни отпираться демон. — Рано или поздно она из одного любопытства согласилась бы на всё, чего бы я ни потребовал. Побывать в "самой настоящей" башне тьмы, подержать на руках книгу книг, открыть её...

— Ты ошибся, — тихо сказала фея. — Ты думал, ей важны знания, а ей важна только свобода. Она ведь потому тебе отказала сегодня утром...

— Ошибся, — подтвердил Лдокл. — Но не так, как ты с Дрипом.

— Почему это? — тут же насупилась фея. Отсюда было прекрасно видно не только окна "детской", но и что в ней происходит. Пленник лежал на кровати, не снимая сапог, и смотрел в потолок. По нему не было видно, чтобы он мог облазить весь дом в поисках лазейки. Впрочем, такой возможности в доме феи вовсе не было, двери запирались накрепко и неподкупно. Это вам не замок тьмы, играющий с "гостями" в кошки-мышки.

— Потому что это девушку можно вот так запросто похитить и запереть у себя дома. Потому что Ристиль о себе твёрдо знала, что она и красавица, и умница, и демон наверняка не просто так на неё внимание обратил, такую особенную. У неё и сомнений не было, что я не обижу. Она ведь в сказку попала, а все сказки хорошо заканчиваются.

— А Дрип? — недоуменно нахмурилась фея, которая от слов демона почувствовала жгучую зависть. Сказка и в самом деле получилась на совесть.

— А для Дрипа это не игра, — пояснил демон. — Не сказка, а жестокое предательство, которого он от тебя и не ожидал даже.

— Не смей так говорить! — закричала фея и вскочила на ноги. Прямо там же, где сидела, и чуть не вывалилась из окна, Лдокл едва успел подхватить. — Как он может... Я ведь для него стараюсь!

Лдокл только пожал плечами.

— Правда, Соль. Единственное, что тебе его сейчас вернёт — это правда. Пусть даже неприятная, пусть опасная, но если ты хочешь его получить — иди и рассказывай всё.

— Получить? — очень натурально удивилась фея.

— Не умеешь лгать — не берись, — отрезал демон. — И не надо мне про бескорыстные чувства рассказывать. Корыстные, похоже, иной раз честнее выходят. Так бы ты потерять боялась или оттолкнуть, и вела бы себя... человечнее, что ли?

С этими словами демон вышел из гостевой комнате, оставив феи заливаться краской в одиночестве.

Но Лдокл заблуждался в отношении Дрипа. Едва фея скрылась за горизонтом (а, вернее, затих вдалеке пронзительный свист, с помощью которого она погоняла голубей), как пленник вскочил на ноги. Далёкий от сказочных приключений, он в своё время хлебнул немало реальных, и совершенно не склонен был к бессмысленному метанию. Сдаваться Дрип, впрочем, тоже не собирался.

Первым делом юноша снял сапоги и пристроил на кровати. Если смотреть издалека, должно получиться впечатление, что он по-прежнему тут лежит... особенно если правильно уложить одеяло и оставить на кровати одежду. В сумках, к счастью, были и запасные башмаки, и штаны, и даже рубашка. Для прощальной записки Дрип был недостаточно сентиментален, поэтому он вскинул на плечо сумку и подошёл к двери. Как и следовало ожидать, она не открывалась. Не открывалась и когда юноша попытался её выбить. Обиженно скрипела, но даже не содрогалась под ударами, как будто сделана была не из дерева, а из камня. Убедившись в бесплодности своих попыток, Дрип отошёл к окну. Жилые комнаты были на втором этаже, и просто так вылезти в окошко не получалось, да ещё потолки на первом были высокими... прыгнуть-то можно, но неприятно. Словно почувствовав его мысли, дом вздрогнул, как будто крякнул, и земля стала стремительно отдаляться. Волшебное здание росло, будто гриб. Видно, Дрипу не первому пришла в голову мысль выпрыгивать из окна: заколдованные предметы делают только то, чему их научили хозяева.

Дело принимало совсем уж неприятный оборот. Того и гляди, вернётся хозяйка и начнёт спрашивать, неужели дорогому гостю так у неё не нравится, что он даже в окно готов был выпрыгнуть. Надо выбираться отсюда, хотя бы объяснений удастся избежать. Но прыгать с высоты в пять саженей... Если бы тут хотя бы плющ рос, да покрепче, можно было бы спуститься. Или если бы у Дрипа верёвка была.

Юноша ещё раз выглянул в окно — больше для порядка, чем надеясь углядеть что-нибудь полезное. Выглянул — и обнаружил плющ, которого всего минуту назад тут не было. Или смотрел невнимательно? Не может же растение из ничего получиться! Дрип потрогал неожиданный подарок судьбы. Подёргал. Вроде, прочный. Выдержит, поди, его вес. И начал осторожно спускаться. Окно было ещё не самым сложным препятствием, главное — отыскать калитку.

Когда Соль вернулась домой, она обнаружила на кровати сапоги и одежду своего пленника, небрежно прикрытые поверх не слишком старательно сделанной иллюзией. Плющ почти весь растаял, а калитка до сих пор скрипела, не желая рассказывать, как же её заставили открыться. На выложенной белыми камешками дорожке расплывались уродливые чёрные пятна.

Фея солнечного света присела на край кровати и горько зарыдала.

— Глава двадцать девятая. Город знаний

На дороге в Фарог больше деревень не было. Свернув с дороги и немного проплутав, я могла бы их найти, но не видела смысла тратить время. Дотемна не успею, но к утру буду точно. Ночь перестала пугать, я не могла бы сбиться с дороги, даже если бы захотела, а опасности мне были не страшны. Кроме одной, самой страшной, но и самой... желанной. Не знаю уж, чего я ждала от встречи с демоном. Откровенного разговора? Хотела помериться силами? Нагло, бесстыдно и подло, отлично зная, что я буду драться в полную силу, ничуть не беспокоясь за сохранность противника, а он — сдерживаться, подставляться под удар, лишь бы не причинить мне вреда. Не испортить пропавшую из замка драгоценность.

А, может, мне просто хотелось его увидеть.

Собака повернула голову и предостерегающе зарычала. Знаю-знаю, не переживай. Так-то и попадаются молодые, наивные и глупые — сначала увидеть, потом поговорить, потом взять за руку, потом обнять, потом поцеловать, потом... Впрочем, ловушка захлопнется ещё до поцелуя.

— Не переживай, малышка, — вслух сказала я и потрепала собаку по загривку. — Он ничего нам не сделает. Даже пытаться не будет.

Собака только глухо зарычала и ускорила шаг. С рыси на галоп не переходила, но бежала всё быстрее и быстрее. Так пожар охватывает лес — подхваченный ветром, он летит, сжигая всё на своём пути, оставляя обугленные головешки вместо деревьев. Не всякая лошадь может бежать так быстро, и, уж во всяком случае — долго бежать так быстро. На скачках, может, и резвее несётся, но вы попробуйте заставьте её весь день так проскакать. Под стенами Фарога мы оказались ещё до заката.

Город был... странным. Мягко говоря — странным. Те же стены, что и в любом старом городе, но на этот раз — ослепительно белые. И такие ровные, словно их выточили из целого камня, а не составили из кусочков. У самой земли стены опоясывали две чёрные полосы. Ворот у города не было. Не успела я смутиться от столь обескураживающего факта, как собака подо мной слегка уменьшилась в размерах, попятилась назад, хорошенько разбежалась и прыгнула. Подошвы шваркнули о камень, потом мы приземлились внутри города, и у меня лязгнули зубы.

— Умничка, — слегка заикаясь, похвалила я. Не в пример Эроду, здесь не запели арфы. Город остался таким же тихим, как и до нашего прыжка. Хотя городские стены и дома должны были заслонять от меня заходящее солнце, вокруг было как будто светлее, чем снаружи.

— Здесь не властен демон тьмы, — поняла я. — Здесь вообще не властны демоны и феи.

Мостовые тоже были не сложены из отдельных булыжников, а выточены из того же сверкающего камня, и стены домов не уступали им в белизне. Город казался истинно волшебным, нарядным; казалось, в нём не могут жить живые люди, только феи или, быть может, могущественные чародеи прошлого.

Тьма, царившая над моей душой с того самого дня, когда я вошла в башню в замке Лдокла... нет, с того дня, когда я сбежала из дома! — отступила. Я упала на колени и разрыдалась не то от облегчения, не то от стыда за свои поступки, гнусность которых особо была видна на этих ослепительно белых улицах.

Собака уменьшилась в размерах, выбралась из-под моего дорожного мешка и жалобно заскулила, но я не обращала на неё внимания. Ужасно, непростительно, постыдно! Как я могла быть... такой?! Как мне теперь с этим жить?

— Ты плачешь? — прозвучал над ухом детский голосок. Я вздрогнула всем телом, как будто меня ударили. Но голосок требовал ответа: — почему ты плачешь?

Резкие слова чуть было не сорвались у меня с языка, но я сдержалась и подняла голову. Передо мной стояла маленькая девочка в бледно-розовом коротком платьице, с двумя рыженькими косичками, которые в закатном солнце тоже отливали розовым. Небесно-голубые глаза смотрели серьёзно и немного грустно.

— Почему ты плачешь? — тоненьким голосочком повторила девочка.

— Это неважно, дитя, — как можно мягче сказала я. — А почему ты одна?

— В нашем городе никто не должен плакать, — возразила девочка. — Здесь царят счастье, покой и знания. И никто никогда не плачет. Даже маленькие дети, как только рождаются, заливаются смехом, а не слезами.

— Почему ты одна? — повторила я свой вопрос, невольно подражая безыскусным интонациям ребёнка.

— Я не одна, — удивлённо ответила девочка. — Я гуляю.

— Такие маленькие дети не должны гулять без взрослых, — наставительно произнесла я и удостоилась ещё одного удивлённого взгляда.

— Здесь нечего бояться, — сказала мне девочка. — Можно идти куда угодно. А почему ты плакала?

Я тяжело вздохнула. Ребёнок в счастливом городе знаний оказался невероятно назойливым. Неудивительно, что их отпускают бегать без присмотра!

— Я пришла издалека, — ответила я. — И не ждала, что здесь будет так... красиво.

— Да, — согласилась девочка. — Здесь красиво. Сюда не приходят демоны. Не прилетают феи. Мы не знаем зла и горя. Зачем ты пришла к нам?

Слова ребёнка прозвучали как упрёк, но я предпочла не замечать этого.

— В вашем городе никогда не бывает никого из чудесных созданий? — уточнила я.

— Нет, — огорошила меня девочка. — Нами правит фея знаний Караса, смотрительница Библиотеки.

— Разве так бывает? — удивилась я. Всеми городами, которые я знала, правили самые ответственные люди из богатых и именитых граждан. Но чтобы за это дело взялась фея... чтобы это доверили смотрительнице библиотеки...

— Наш город построен ради Библиотеки, — пояснила девочка. — И нами правит Караса. А зачем ты пришла к нам?

— Я пришла за знаниями, — сообщила я. Настойчивость ребёнка была мне неприятна. — Библиотека Фарога славится повсюду.

— Ты знаешь дорогу? — уточнила девочка, и я обречённо призналась:

— Нет, дитя.

Проще, наверное, было бы солгать, но, назвавшись феей странствий, я уже не могла, как прежде, врать с той же лёгкость, с которой это делают люди.

— Я провожу тебя, — предложила девочка, и мне ничего не оставалось, как подняться с колен и идти за ней.

— Так это правда, что у вас никогда не появляются феи? — спросила я просто чтобы не молчать по дороге.

— Никогда, — сурово ответила девочка. — У нас никогда не бывает фей, не прилетают демоны, и никогда ничего не происходит. Никаких сказок, никаких странностей.

— Совсем? — ужаснулась я.

— Совсем, — подтвердила девочка и, мне показалось, тихонько вздохнула.

— И вам это нравится? — уточнила я, почти не сомневаясь в ответе. — Когда каждый день — одно и то же? И никаких новых лиц?

— Не думай! — заторопилась девочка. — К нам ездят гости, и мы читаем газеты! Каждый день новое!

— Да? — переспросила я не слишком тёплым голосом. — Что, к примеру?

— В Эроде была Ночь Демонов! — выпалила девочка. — А потом там играли арфы! И слетелись феи!

— Подумаешь, арфы играли! — пренебрежительно фыркнула я. — Заиграл кто-то, вот они и...

— Арфы играют, когда к людям возвращается волшебство! — горячо перебила меня девочка. — Скоро мы все научимся колдовать!

— Да неужели? — скептически отозвалась я и внезапно поняла, что тысячу с лишним лет назад из этой малышки выросла бы волшебница — из тех, которые не боялись сразиться и с демонами. Смертная, человеческая волшебница. Но — увы.

— Ну, конечно, если только демоны не убьют её раньше, — рассудительно ответила девочка.

— Ну да... — с неискренним смешком поддержала я. — Если не убьют раньше.

В том, что меня хотят убить демоны, я почему-то не сомневалась.

— А ты правда ни о чём не знаешь? — недоверчиво покосилась на меня девочка.

— Кое о чём знаю, — ответила я со всё тем же неискренним смешком. Назвавшись феей, я не могла удержаться от правдивого ответа. — Видишь ли, это меня похитил из Эрода демон тьмы.

— О! — Девочка даже остановилась и уставилась на меня своими небесно-голубыми серьёзными глазами. — Тогда почему ты здесь?

— Я убежала от него, — сдерживая раздражение, ответила я.

— Почему? — спросила девочка.

— Потому что хотела свободы.

Девочка легонько оттолкнула меня руками.

— Уходи, — неожиданно решительно потребовала она.

— Ты меня гонишь? — уточнила я, чувствуя, как во мне закипает гнев, тот самый, который вынудил меня проклясть две деревни.

— Уходи, — повторила девочка.

— Ты меня гонишь?!

— Ему плохо без тебя, — серьёзно пояснила малышка.

— Ему?! Плохо?! Да откуда ты знаешь?! — вскипела я.

— Ему плохо, — настаивала девочка. — Вернись к нему.

— Какое тебе дело?! — закричала я. — Кто ты такая, чтобы...

— Довольно, — раздался за моей спиной старческий голос. — Сьеви, беги, играй, я сама разберусь со всем.

Девочка убежала, а я обернулась на голос. Передо мной стояла улыбающаяся морщинистая старушка в старинной одежде, когда ткань не сшивали, а скалывали драгоценными брошами.

— Добрый вечер, — первая поздоровалась я, догадываясь, кто стоит передо мной.

— И тебе привет, Ристиль из замка тьмы, — певуче ответила старушка.

— Вы меня знаете? — ляпнула я, и тут же прикусила язык. Она же слышала мой разговор с девочкой.

— Феи всё знают, — так же певуче ответила старушка. — А фея знаний — особенно.

Сейчас я колебалась недолго: отступив назад, я согнулась в глубоком старинном поклоне, каким, я знала, приветствовали знатных людей тысячу лет назад.

— Приветствую тебя, почтенная Караса, — не разгибаясь, проговорила я.

— Поднимись, Ристиль, — негромко ответила фея знаний. — Мне не нужны почести. Иди за мной.

— Ты просишь убежища, — не глядя на меня, произнесла фея, шествуя — другого слова не подобрать — по ослепительно-белым улицам. Уже зашло солнце, и в городе царил странный полумрак, как будто тьма не могла переползти через стены даже в те часы, когда гасло солнце.

— Нет! — вскинулась я. — Я приехала за знаниями.

— За знаниями? — хмыкнула Караса. — Вот как? Что ж, это можно будет проверить. Больше у тебя нет никаких желаний?

— Есть, — подтвердила я. — Караса, фея знаний, я с детства мечтала попасть в твой город, увидеть Библиотеку и даже — если позволишь! — остаться здесь и...

— А говоришь, не нужно убежище, — отметила Караса. — От кого только, от демона тьмы или от твоих не в меру заботливых родителей? Ты ведь потому и мечтала уехать подальше от них, не так ли?

— Не так! — возмутилась я. Фея словно бы не просто знала все мои желания, но и ту тёмную их сторону, которую люди обычно прячут сами от себя, и в которой никогда и никому не признаются. — Я училась! Я стала библиотекарем!

— Мы посмотрим, кем ты стала, — пообещала Караса, и я окончательно сникла. — Не бойся, дитя, с тобой поступят по справедливости.

Собака, до того молча следующая за мной, прижалась к моей ноге и зарычала.

— Откуда у тебя этот милый зверёк? — не оглядываясь, спросила фея знаний.

— Она моя! — торопливо ответила я, ухватив собаку за шерсть на загривке. Признаваться, что выколдовала своё чудо-животное из пламени, мне было не с руки.

— Разумеется, — согласилась фея. — Но с собаками в библиотеку нельзя. Особенно... с такими.

Собака тихонько, как давеча девочка на улице, вздохнула. Я потрепала её по шее и за ушами.

— Значит, я не войду в Библиотеку, — сказала я. — Но я надеюсь, вы не откажете мне в любезности побеседовать со мной вне её стен.

Караса на мгновение замерла, как будто ошарашенная моими словами, а после тихонько засмеялась и пошла дальше.

— Ты наглая девчонка, Ристиль из замка тьмы, — бесстрастно сообщила она, и я не нашлась с ответом. — Нет, мне это не нравится, но я не могу оставить тебя на улице из-за твоей нелепой привязанности. Ты, конечно, знаешь, что это за существо?

— Она моя, — невпопад ответила я и крепче прижала к себе собаку. Та глухо рычала и скалила зубы.

— Это малый дух огня, моя милая, — изрекла Караса. — Частичка стихии, вырванная тобой из пламени. За такие фокусы Совет по головке не погладит, Скати, демон огня, чудовищно ревнив. Будет лучше, если ты отпустишь собаку в огонь.

Псина, чувствуя, что разговор идёт о ней, вырвалась из-под моей руки и попятилась назад, по-прежнему рыча и скаля зубы.

— Я никогда так не поступлю, — твёрдо заявила я, и Караса жалостливо улыбнулась.

— Она даже не живое существо, девочка, — поведала мне фея знаний. — Всего лишь искорка, язычок свечи, пламя костра — не больше.

— Она живая, — упрямо возразила я. — Она помогает мне, она любит меня, без неё я пропаду, а она — без меня.

— Конечно, она тебе помогает, — проворчала Караса и сделалась ещё старше на вид. — Ведь без тебя ей придётся слиться со стихией и потерять... как это говорят?.. свою индивидуальность.

— Ага! — торжествующе выкрикнула я. — Значит, моя собака всё-таки живая! Значит, у неё есть индивидуальность, и есть желания!

— Упрямая девчонка! — буркнула Караса. — Что ж, будь по-твоему. Ты войдёшь в Библиотеку вместе со своей собакой, но сначала выдержишь небольшое испытание.

— Извольте, — храбро сказала я. Псина снова подошла ко мне и прижалась к ноге. Чего бы не захотела эта странная женщина, причинить мне зла она не сможет... зла?! Но ведь я в счастливом городе, где никогда ничего не случается!

— Скажи мне, Ристиль... — медленно начала Караса. — Я красивая?

Вопрос, заданный древней старухой! Запоздалое кокетство — что может быть хуже?

— Когда-то вы были красавицей, — грустно улыбнулась я. К моему удивлению, на губах феи заиграла ответная улыбка.

— Очень хорошо, моя милая. Ну-ка, скажи, а сколько мне лет, как ты думаешь?

Ответить правду мне показалось жестоко и даже опасно, но...

— Вам больше тысячи лет, фея знаний, — склонила голову я. — Больше тысячи лет, но меньше двух тысяч — вот всё, что я могу вам сказать.

— Прекрасно, дорогая, — подбодрила меня Караса. — Но ведь не выгляжу я на все свои годы, верно?

— Вы выглядите... — замялась я, гадая, к чему такой допрос. — Вы выглядите старше сорока, но моложе девяноста лет.

Караса улыбнулась ещё шире.

— Теперь скажи мне, деточка, идёт ли мне моё платье?

— Для тех лет, на которые вы выглядите, — тихо сказала я, уверенная в том, что меня подталкивают к ссоре, — несолидно рядиться в одежды другого времени. А в вашу молодость такого не носили.

— Ты осторожна, — усмехнулась Караса и положила руку мне на плечо. — Но, моя девочка, хоть и осторожно, но отвечала ты точно на вопросы, знать ответы на которые не могла. Понимаешь, к чему я клоню?..

— Фея не может лгать, — чуть слышно ответила я, и Караса кивнула.

— Да, моя дорогая, именно так. Ты — фея, и феей стала недавно.

— Мне уйти? — спросила я, вспоминая законы Фарога, о которых слышала и раньше. Чудесным созданиям не было места в этом городе.

— Нет, дитя моё, — удержала меня Караса. Она распрямила старчески согнутую спину, морщины исчезли с лица, а глаза засияли молодым блеском. — Нет, дитя моё, ибо в моём городе ты найдёшь защиту от Совета демонов и фей, долгожданный отдых, работу и — ответ на свои вопросы. Добро пожаловать в Фарог, говорю я тебе!

Мне не пришло в голову ничего умнее, чем снова склониться в глубоком реверансе, и на этот раз Караса не стала меня останавливать.

— Добро пожаловать, девочка моя, — повторила она. — Добро пожаловать!

— Глава тридцатая. Библиотека Фарога

Библиотека вовсе не поражала своими размерами. Трёхэтажное здание, которое совсем не выглядело старинным. Со множеством коридоров, небольших, но уютных зальчиков и закутков. Библиотечный зал в замке тьмы казался больше и величественее, да и там, где я училась, было просторнее и больше роскоши.

Здесь же всюду стояли лавки, стулья, кресла, диваны и даже старинные лежанки, словно устроители особенно заботились об удобстве посетителей, что в сегодняшнем библиотечном деле не только не принято, но и осуждается. Зато книг я нигде не видела — пока Караса, как гостеприимная хозяйка показывающая мне свои владения, не свернула в тупичок, который заканчивался массивной дверью. Хлопнула в ладоши, и сам собой заскрежетал замок, повернулась ручка и отворилась дверь. Мы вошли внутрь, и у меня захватило дыхание.

Первым поражал запах — пыльный аромат старых книг, бесконечно милый сердцу любого библиотекаря. Потом, когда глаза привыкали к полумраку, взгляду открылись бесчисленные стеллажи, стоящие так тесно, что между ними едва ли можно было куда-то протиснуться. Караса толкнула один из них, и он отъехал в сторону.

— Это архив, хранилище, — пояснила она. — Сюда мы посетителей не пускаем. В соседнем зале ты увидишь каталог и, поверь, тот зал не многим уступает этому.

Я молча кивнула, с разинутым ртом глазея по сторонам. Корешки то одних, то других книг появлялись из темноты и исчезали по мере того, как я переводила взгляд. О многих я слышала или читала, и все они считались не просто редкими — бесследно исчезнувшими в незапамятные времена.

— Ристиль?.. — окликнула меня Караса, когда минула не то вечность, не то несколько мгновений.

— А? — встрепенулась я. Вот та книга, у которой наполовину стёрлись золотые буквы на корешке, и едва удаётся прочесть название, но... Считалось, что последний её экземпляр погиб во время наводнения... А вон та... в синем сафьяновом переплёте... её сжёг автор незадолго перед смертью. Продал всё своё имущество, скупил все издания, и сжёг. Такой вот синий сафьян был, кажется, у самого первого выпуска, а всего их было семь и готовился восьмой.— Да-да, Караса, я вас внимательно слушаю.

— Нет, деточка, — усмехнулась Караса. — Так дело не пойдёт. Ты меня как раз не слушаешь. Идём отсюда, моя дорогая. Успеешь ещё налюбоваться.

— А... — разочарованно потянула я. — Как скажете, уважаемая Караса.

— Так и скажу, — жёстко произнесла фея знаний и вывела меня из хранилища.

Собака, чьё отсутствие в зале я и не заметила, поджидала меня в коридоре, и приветливо ткнулась в руку носом. Я улыбнулась и потрепала свою питомицу за ушами, а Караса сделала вид, будто ничего не заметила. Весьма неубедительно, кстати сказать.

— Идём дальше, — бодро произнесла фея знаний и, выведя меня из тупичка, завела в зал, весь обвешенный старинными и современными полотнами. Строгая красота прошлого удивительно сочеталась с мягкими, вроде бы размытыми, но именно за счёт этого очень точными образами настоящего.

— Нравится? — с понятной гордостью спросила хозяйка.

— Зачем вы спрашиваете? — упрекнула я фею знаний, переходя от одной картины к другой с разинутым от восхищения ртом. — Это... это гениально! И не только полотна, но и вся выставка! Почему никто не рассказывает, что в Фароге есть такое сокровище?

— Это ещё не всё, — усмехнулась фея знаний. — Ты ещё не видела наш концертный зал, где лучшие сочинители представляют свои самые прекрасные творения. Может, ещё и увидишь, если они вернутся, пока ты будешь у нас гостить.

— Если они вернутся... — глупо повторила я.

— Да, — кивнула Караса, как будто ей был задан вопрос. — Иногда — довольно часто, если уж быть вполне откровенной, — у нас рождаются истинные таланты — поэты, музыканты, живописцы, ваятели... Все они покидают наш город в поисках впечатлений, свободы, приключений — уж не знаю, чего им не хватает. Но все помнят свой город и возвращаются сюда, когда им есть чем похвастаться.

Фея знаний тихонько вздохнула.

— А после снова уходят, — огорчённо закончила она. Помолчала, глядя на меня с такой укоризной, как будто это я уводила живописцев и музыкантов из её города... А, может, всё так и было? Ведь это я — фея странствий... Караса же, помолчав, встрепенулась и заговорила преувеличенно бодрым тоном. — Но что это мы с тобой всё стоим и стоим? На картины ты тоже успеешь налюбоваться потом, а сейчас идём дальше.

Мы прошли через читальный зал, где царил полумрак — но над каждым столом горел огонёк, освещая только столешницу, и ничего больше, — потом через комнату редкостей, где Караса показала мне книгу столь маленькую, что даже иллюстрации приходилось рассматривать в лупу, а уж прочесть её можно было, только поместив под микроскоп. Потом свернули в коридор, прошли до конца, и оказались в помещении, где девушки, чем-то похожие на служанок в замке тьмы, чинили испортившиеся книги. Одна из них подняла голову и улыбнулась нам, Караса приветливо кивнула в ответ, и девушка вернулась к работе. Пахло клеем и отчего-то плесенью. Таких же девушек я увидела и в зале, где лежали новые книги. Там царил запах типографской краски, кожи — от переплётов — и тоже клея.

Мы прошли и этот зал и оказались перед двумя одинаковыми дверями. Караса молчала и выжидательно смотрела на меня.

— Что там? — не выдержала я, когда терпеть испытующий взгляд стало выше моих сил.

— Знание, — скупо улыбнулась фея, и я почувствовала прилив бешенства. — За одной из них — книги о прошлом. О том, что случилось тысячу лет назад, когда появилась серая пустыня, и люди утратили способность колдовать.

— А за другой? — спросила я, когда хозяйка библиотеки умолкла.

— За другой учебники, — ответила Караса. — Учебники по колдовству и магии — человеческой магии. Вот уже тысячу лет почти никто в мире не может прочесть их и ни одно существо — применить. В какую из дверей ты хочешь войти, дитя моё? Отвечай, как подсказывает сердце.

— А я могу прочесть эти книги? — вместо ответа спросила я, опустив взгляд. Чутьё подсказывало мне, что это было испытание, и я его провалила. Но притвориться и произнести нужные слова оказалось выше моих сил. — А применить?

— Прочесть — можешь, дитя моё, — вздохнула фея. — Применить — не знаю, да тебе это и не нужно. Это и есть твой выбор, деточка?

— Да, — тихо ответила я. Фея знаний снова вздохнула и положила руку мне на плечо.

— Так тому и быть, — грустно произнесла она и увела от дверей.

Почему-то за нашими спинами не оказалось зала, а оказался путь в кабинет Карасы, где она указала мне на большое круглое кресло. Серое, как вся мебель в замке тьмы.

— Значит, я не ошиблась, дитя, — продолжала хозяйка Фарога, как будто наш разговор не прерывался. Собака, которая до того тенью следовала за мной, не издавая ни звука, уменьшилась до размеров кошки и запрыгнула мне на колени. — Ты ищешь не знания, ты ищешь власти, и тебе нечего делать в моём городе.

— Вы гоните меня? — равнодушно уточнила я. Сейчас мне было всё равно, почти всё равно, что ответит фея. Только вон собака, которую я машинально гладила, напряглась под моими руками и зарычала. Стоит мне щёлкнуть пальцами, как весь этот город, вместе с его прекрасной библиотекой, охватит пожар. И меня это ничуть не ужасало. Это очень просто, и я нисколько не буду жалеть о содеянном. Так просто...

— Нет, дитя моё, — спокойно ответила Караса, как будто и не подозревая о моих мыслях. — Покуда я правлю Фарогом, здесь никогда не откажут в убежище той, что прячется от демона тьмы. Но Сьеви права, ему очень плохо без тебя.

Я с показным равнодушием передёрнула плечами. Лдокл, демон тьмы, с издевательской усмешкой и зовущими чёрными глазами. Я помнила его поцелуй, и помнила его голос. Руки и лицо. Он похитил меня, привёз в свой замок и издевался надо мной. Он не дал мне упасть с крыши и уронил из колесницы. Он издевался надо мной. Он рассказывал мне правду об этом мире. Он защищал меня от тьмы. Лдокл, демон. Странно, что я всё ещё могу притворяться.

— Демоны странные существа, — донёсся до меня поучающий голос Карасы. — Например, они не могут не творить зло. Каждому хоть раз в жизни нужно сделать что-нибудь... тёмное.

— Тёмное не всегда злое, — откликнулась я, вспоминая слова Лдокла. — Тёмное — это когда не думаешь о других или не заботишься о последствиях. Когда исполняешь свою прихоть, неважно, что она принесёт другим.

— Отлично, — усмехнулась фея знаний и щёлкнула пальцами. На столе появился поднос с двумя бокалами, а жидкость в них искрилась, как будто в хрусталь было заключено само солнце. — Угощайся, милая.

Я послушно взяла бокал, отсалютовала хозяйке и сделала глоток. И тут же поперхнулась — вино было страшно, невероятно горьким, совершенно нестерпимым. И — оно не туманило разум, напротив, от одного-единственного глотка как будто кровь быстрее заструилась по жилам, в голове прояснилось, и стало легче дышать.

— Плоды знания горьки, — тонко улыбнулась хозяйка и отпила из своего бокала. — В замке тьмы такого вина не подают.

— Н-н-нет, — с трудом выдавила я.

— Пей, дитя моё, и слушай. Демоны не такие существа, как люди, и не такие, как феи, ты это знаешь.

— Разумеется, — пробормотала я и сделала ещё один глоток. Горечь немного ослабла, и я почувствовала тонкий вкус этого вина.

— Они подчиняются правилам, — продолжала сыпать банальностями хозяйка библиотеки. — И не следуют другим. Например, демонам — феям, кстати, тоже, деточка, — не нужна ни земля, ни пол, ни ветка дерева, никакая поверхность, чтобы стоять, и им несложно удержаться на потолке.

Мне вспомнилось, как Лдокл выронил меня из колесницы. Вот мы стоим — стоим ногами на полу колесницы, которая летит вверх, и, будь под нами опора, любой бы сказал, что мы лежим, вот я бьюсь от ужаса и ударяю демона по спине, вот он выпускает меня из своих объятий и поворачивается ко мне, а лицо его требует объяснений — зачем, почему, как я посмела... и вот я лечу вниз, к земле, потому что Лдокл больше не держит меня, а людям нужна опора...

— Для демонов это всего лишь требования вежливости, — пояснила Караса. — Предполагается некрасивым разговаривать с собеседником, если висишь в воздухе, это может поставить вас на разный уровень. Ты понимаешь?

— Он не хотел, — выдохнула я вместо ответа и глотнула ещё вина. Караса проницательно посмотрела на меня и кивнула.

— Разумеется, не хотел, моя милая. Это звучит сентиментально, но демоны любят лишь раз в жизни, и, однажды полюбив, уже не могут существовать в разлуке. Причинить тебе вред... Лдокл скорее умер бы сам. И, поверь мне, он смог бы это сделать.

— Откуда вы знаете? — удивилась я. Сердце бешено стучало, в голове метались мысли. Этого не может быть! Не может быть! Хорошо, я поверю, демоны влюбляются, прекрасно, не живут в разлуке — замечательно, пусть они даже умирают! Но только не Лдокл! Только не он! Такой, как он, просто не способен влюбиться, я для него только игрушка, не более, и, разумеется...

Фея знаний грустно улыбнулась.

— Поверь, он не отпустил бы тебя из замка, если бы не дорожил тобой.

— Это игра, — пробормотала я. — Всего лишь игра, тонкий расчёт, чтобы было интересней забавляться со своей игрушкой.

Караса покачала головой.

— Я никогда не ошибаюсь, — произнесла она, и я поняла, что ненавижу эту женщину. Фея знаний поднялась на ноги, собака соскочила с моих колен. Я глотнула ещё вина — горькое и очень крепкое, оно заставляло вспоминать прошлое и заставляло думать. Думать о том, что хотелось забыть. — Уже поздно, тебе надо отдохнуть с дороги. Иди к себе.

Поднявшись на ноги, я хотела спросить гостеприимную хозяйку, куда же мне идти, но, глядя в её улыбающееся лицо, поняла, что и так знаю ответ. И знаю, что в предоставленной мне комнате стоит умывальный таз и кувшин с кипятком, расстелена кровать и горит огонь в камине. И я почти догадалась, откуда на стенах Фарога чёрные полосы.

— Иди к себе, — повторила приказ фея знаний. — Завтра мы напишем письмо твоим родителям, и на этом власть демона тьмы над тобой закончится. Принимать ли его любовь — это ты решишь сама.

— Глава тридцать первая. Сказка про обиженную фею

На следующий день я проснулась удивительно рано, едва посветлело небо на востоке. Город залился бледно-розовым светом, и я поняла, что спать мне совершенно не хочется, хотя и дома, и в замке тьмы я запросто могла проваляться в постели хоть до полудня. А тут...

— Ну, что, малышка, доброе утро? — обратилась я к собаке, раздвигая занавески. В комнате, которую мне выделили — во флигеле при библиотеке — вчера меня в самом деле ждал и таз для умывания, и кипяток, и холодная вода, и постель. И даже был кусок мяса, ломоть хлеба и бокал вина — вместо ужина. Тогда я воспользовалась всем, что нашла, выпила вино, от которого не кружило голову, и легла спать. Спала крепко, без снов, и уснула едва голова коснулась подушки. Наутро меня не ждала ни вода для умывания, ни завтрак, ни дрова для камина, в котором на ночь устроилась собака. Сейчас она тявкнула на моё приветствие и подбежала ко мне. Я с удовольствием погрузила руки в тёплую пушистую шерсть, и прижала псину к себе. Она завиляла хвостом.

— Доброе утро! — ответила самой себе я и, отпустив собаку, щёлкнула пальцами. На миг как будто потемнело, потом собака словно засветилась, но и это продолжалось всего пару мгновений. В камине появились аккуратно сложенные дрова, на столе — каша и стакан подогретого молока. Кувшин возле таза для умывания наполнился кипятком не раньше, чем я закончила завтрак, а собака сгрызла половину дров.

— Как всё просто, — проворчала я, умывшись и вытеревшись взятым из воздуха полотенцем. Мир сделался очень... лёгким. Простым. Я чего-то хочу — и я этого добиваюсь. Щелчком пальцев. В этом было нечто непристойное. — Я вспомнила, малышка. Вспомнила, зачем я шла в Фарог. Тебя тогда не было, малышка, но в центральной башне я прочла, что здесь есть одна книга...

Собака вильнула хвостом и тявкнула. Она догрызла дрова, оставив один лишь пепел, и не хотела никуда идти. Я с сожалением покосилась на саму собой заправившуюся постель. Зачем я выбрала подогретое молоко? От него клонит в сон.

— Оставайся здесь, — предложила я, и собака с возмущённым лаем вскочила на ноги. — Тш-ш, малышка, тише, весь дом перебудишь.

Можно было выйти из комнаты, спуститься по лестнице, выйти на улицу (из флигеля не было прямого прохода в библиотеку), насладиться прелестью раннего утра и розовых отблесков на белых стенах. Можно было поступить как люди. Я положила руку на холку подбежавшей собаки и моргнула. Когда я закрывала глаза, передо мной была пока ещё непривычная обстановка выделенной Карасой спальни. Когда я их открыла, увидела ряды стеллажей и ощутила родной и уютный запах старых книг. Собака уменьшилась до размеров некрупной кошки и прижалась к моим ногам.

Стелажи, как и вчера, сдвигались в сторону от одного только прикосновения. Или даже взгляда. Нет, я ошибаюсь, вчера Караса толкала их с явным усилием. Почему? Ведь она тоже... может.

Мне стоило искать не так. Пойти в каталог, найти ящик с нужной буквой, а в нём найти указание, где именно искать книгу. То, что делают все, и то, что должно быть тут — шифры и знаки, по которым можно узнать, на какой полке стоит нужный тебе том. Я этого не сделала. Ходила и рассеянно толкала стеллажи, расчищая себе дорогу... к чему?

Внезапно очередной стеллаж отказался поддаваться взгляду. Не отодвинулся и тогда, когда я толкнула его рукой. Я глянула вниз. Нет, колёсики на месте. Так что же? Пришлось толкать посильнее, раздался скрип, упрямый стеллаж сдвинулся не более, чем на пядь... Вдруг поверх моей руки легла другая, и я забыла обо всём на свете.

— Здравствуй, Ристиль, — сказал демон тьмы и толкнул стеллаж, освобождая себе дорогу. У него получилось легко, но — я видела, не из-за волшебства, просто Лдокл сильнее. Я попятилась, демон сжал мою руку, за спиной взвизгнула собака. Лдокл покосился туда и хмыкнул.

— Брысь, — сказал он, и собака заскулила.

— Это моя, — невпопад сказала я.

— Понимаю, — усмехнулся Лдокл. — Скати будет в страшной ярости, когда узнает. Он очень не любит, когда у него крадут животных.

— Он же не видел её никогда, — непонимающе возразила я. Разговор уходил куда-то не туда, куда бы мне хотелось. А куда мне хотелось? Я не знала и сама, только чувствовала, как сжимают мою руку горячие пальцы демона. Это прикосновение будоражило больше, чем самые нежные ласки, но что-то было не так, как раньше. Я подняла взгляд и вздрогнула. Лдокл смотрел на меня чёрными глазами, требовательными и не прощающими.

— Она появилась, когда её позвала ты, — терпеливо объяснил демон. Собака уменьшилась пуще прежнего и спряталась за моим башмаком. — За это у нас и не любят таких... побывавших в центральной башне. Вы нарушаете все границы. Отошли её прочь, нам надо поговорить. Ну же, Ристиль. Отошли. От меня Скати ничего не узнает.

— Малышка, чего ты, — заговорила я с собакой. Голос звучал жалко и неуверенно, и так же чувствовала себе я сама. Лдокл всё держал меня за руку, и не давал полностью отвернуться. Не давал и присесть погладить животное. — Всё хорошо, малышка, не бойся.

Собака тявкнула, как мне показалось, недоверчиво, и выросла до моих колен. Я всё-таки наклонилась и погладила её по голове. Лдокл нетерпеливо кашлянул.

— Иди к Карасе, — прошептала я на ухо собаке. — Приведи.

Та снова тявкнула, встряхнулась, лизнула меня в нос и потрусила прочь.

— Очень хорошо, — сухо отметил демон и обнял меня за плечи. В этом объятии не было ни тепла, ни ласки, ни соблазна. — Нам надо поговорить, и я знаю, где мы это сделаем.

— Лдокл... — потянула я. Он обращался ко мне только по имени, не называл ни сокровищем, ни драгоценной... и ни любимой. Я всегда злилась, когда он так меня звал, а сейчас собственное имя кажется бессмысленным. Демон покосился на меня, и я внезапно вспомнила, что он — не человек. И я тоже. Уже. — Лдокл...

— Сначала сядем, — ответил демон и сжал руку, лежащую у меня на плече. — Разговор долгий будет.

— Лдокл, я хотела сказать... — промямлила я, но демон на меня не смотрел. — Прости. Пожалуйста, прости.

За что я извиняюсь, я не знала. Но взгляд демона не оставлял сомнений — я виновата перед ним. Очень виновата.

— Прости, — повторила я, не дождавшись ответа. Лдокл хмыкнул.

— Я тебя на цепь посажу, — пообещал он и втолкнул меня в небольшую комнату с тремя креслами по углам (четвёртый угол занимал шкаф, доверху набитый фарфоровыми фигурками, но мне было не до безделушек). — Лёгкую и изящную, так уж и быть. На три года. Может, тогда повзрослеешь.

— Да как ты... — ахнула я, и демон толчком опрокинул меня в одно из кресел. Присел на ручку и, взявшись пальцами за подбородок, заставил смотреть ему в глаза.

— Хотела бы извиниться — не возмущалась бы так, — отрезал Лдокл. — Сама вперёд меня побежала бы.

Я облегчённо выдохнула и робко улыбнулась.

— Ты пошутил...

— Нет, — резко мотнул головой Лдокл и разжал пальцы.

— Но ты же говорил, что не станешь...

— Ишь, хитрая какая, — усмехнулся демон, да так, что я вжалась в спинку кресла. Лдокл плотоядно улыбнулся и склонился надо мной. — За побег — не стану. А что ты потом натворила, напомнить?

— Но, Лдокл...

Демон устало вздохнул.

— Ты помнишь сказку про фею, которую не пригласили на обед? Она ещё потом дочь хозяев прокляла, помнишь?

— Н-н-не... — потянула я, и вдруг сообразила. Конечно, у демонов и фей главные герои — совсем не люди, а мне надо вспомнить сказку про проклятую девочку. Проклятую феей девочку. — Постой, это не та, где девочка руку веретеном уколола?

Теперь уже демон задумался.

— Может, и веретеном, — неуверенно предположил он. — Там две феи было, и вторая помешала проклятию.

— Помню, — кивнула я. — Но к чему она?

— Ни к чему, — согласился Лдокл. — Как ты думаешь, почему фея так поступила? Не фея сирени, а та, первая?

— Она была злая, — пожала я плечами.

— А ты, Ристиль? — вкрадчиво спросил демон. Я зябко поёжилась: против такой логики возразить нечего. — Бесценная моя, фее Карабосс не прислали приглашение. Вот подумай: всем прислали, а ей — нет. Кстати, Карабосс означает не более чем "старая карга", и вовсе не имя, а злобная кличка. Что скажешь?

— А дальше? — поторопила Лдокла я. Как глупо получается: вместо того, чтобы бороться за свою свободу или положить её к ногам демона, я сижу и слушаю нравоучительную историю о том, как обидели старую злую фею...

Лдокл криво улыбнулся.

— А дальше ничего. Все феи тогда готовились к этому празднику. Они читали стихи о красоте, о доброте, о величии... читали — и становились красивее, моложе... шили платья, тоже загодя. Заказывали туфельки у лучших башмачников: а вдруг как какая-нибудь слетит с ноги и даст начало новой сказке? Они все готовились... И люди готовились. Чеканили узоры на золотых приборах, вправляли брильянты в черенки вилок, ложек и ножей... Ткали новые скатерти, сколачивали новую мебель, готовили праздничные кушанья... рассылали приглашения. Всем. Кроме Карабосс. Сначала она тоже читала стихи. И даже заказала платье. И туфельки. Она была тогда самой сильной феей, а, значит, и самой прекрасной. Конечно, когда у неё было хорошее настроение, а это случалось не так-то часто.

— Говорят, её никто не видел пятьдесят лет, и все решили, будто она умерла, — напомнила я.

— Возможно, — равнодушно признал демон. — Она вообще была не слишком общительная особа и очень любила подслушивать. А тогда каждый цветок, каждый лучик света, каждая птичка пели о предстоящем празднике. На который её не зовут. Её, Карабосс! Впрочем, тогда бедняжку ещё звали иначе.

В уголках глаз как будто стало мокро, и в носу неприятно защипало, не то чихнуть хочется, не то расплакаться. Очень обидно, когда тебя не зовут в гости.

— Бедная Карабосс ждала до последней минуты, — сообщил Лдокл. — И долго стояла под дверью, думая, может, сейчас о ней вспомнят. Мало ли как бывает: вдруг приглашение где-то затерялось, и сейчас, конечно, все заметят, что её, Карабосс, нет среди гостей. Но все ели, пили и веселились, и никто не кричал: ах, где же наша самая красивая фея?! А ведь Карабосс тоже хотелось веселиться...

— Но тогда её звали иначе, — сердито добавила я. От истории хотелось не то что плакать — выть в голос. Лдокл положил руку мне на плечо и посмотрел в глаза. Чуть заметно улыбнулся, и на душе у меня стало теплее.

— Да, бесценная, иначе, — согласился он и пересел с ручки в кресло, вынуждая меня подвинуться. — Когда Карабосс надоело ждать, и она вошла в зал, выглядела она на все триста лет, которые ей исполнились. А чувствовала себя ещё старше. И со всех сторон нёсся въедливый шепоток: "Ну и карабосс! Да разве она ещё не померла? И как только на ходу не разваливается!" А ведь она долго готовилась к этому празднику и мечтала влететь в залу лёгкая как птичка и прекрасная...

— Как фея, — подсказала я. Лдокл кивнул, словно сравнение показалось ему необыкновенно оригинальным, и обнял меня за талию. Я возмущённо передёрнула плечами, делая вид, будто пытаюсь высвободиться, и прижалась к нему. Демон по-прежнему был горячий как печка, и рядом с ним по-прежнему отступали все заботы и страхи. Я потёрлась щекой о плечо Лдокла и получила насмешливый взгляд.

— Ты меня сбиваешь, — со смешком сообщил демон. — На чём я остановился?

— О том, как бедная Карабосс проковыляла в залу, в которую мечтала влететь, — напомнила я, очень живо представляя себе печальную сцену. — И что по этому поводу сказали другие.

— Ах, да! — воскликнул демон и, высвободив одну руку, провёл ею по моим волосам. По спине побежали мурашки. — Ну, так вот. Перед ней, конечно, извинились, нашли место, куда посадить, подали прибор...

— Серебряный, — подсказала я. — Вместо золотого, которые делались по числу приглашённых.

— Да-да, — рассеянно отозвался Лдокл и прикоснулся губами к моему затылку. Вздохнул и зарылся лицом в мои волосы. И замер так, глубоко и размеренно дыша. Словно ничего не было. Словно мы всё ещё сидим в замке тьмы. — Именно серебряный. Это очень обидно, Ристиль, когда у всех новые золотые с алмазами приборы, а у тебя старый серебряный, да ещё и не очень-то хорошо начищенный. А ты выглядишь на триста лет, а твои соперницы — на восемнадцать. И все ждут, что ты вот-вот рассыплешься, такая ты старая и противная карга, а люди даже боятся на тебя смотреть. А ведь приглашение, несколько слов на клочке картона — и ты бы впорхнула в этот зал как птичка, и вокруг тебя толпились бы люди, умоляющие посмотреть на них, улыбнуться, пожелать счастья...

— Перестань! — не выдержала я и рванулась прочь из объятий демона. Лдокл прижал меня к себе чуть сильнее и тихонько засмеялся. — Зачем ты меня мучаешь этой несчастной Карабосс? Разве это я её не приглашала?!

— Нет, сокровище моё, — успокоил меня демон и покачал из стороны в сторону, заставляя расслабиться. — Я всего лишь хочу, чтобы ты поняла, кем ты стала.

— А... кем я стала? — сглотнула я, почему-то немедля представив себя старой уродливой каргой, которая выглядит на все свои триста лет, а чувствует себя и того старше.

— Феи, любовь моя, меняют облик в зависимости от настроения, а их настроение зависит от облика, как и у всякой женщины. Это Соль у нас никогда о себе не думает, бедная Карабосс каждое мгновение ощущала свою старость и своё уродство и, ощущая, старела с каждой минутой. А, старея, злилась.

— Всё равно нехорошо с её стороны было проклинать ребёнка, — проворчала я.

— Ты мыслишь как человек, — улыбнулся мне демон. — Я этому рад, но, бесценная, Карабосс уже не могла ничего с собой поделать. Когда фея настолько разозлилась и настолько постарела, она уже не может сдержаться и не проклясть хоть кого-нибудь. А уж ребёнка, в честь которого и было затеяно всё это торжество... подумай, кого же ей было проклинать, как не девочку?

— К чему ты это мне рассказываешь? — нахмурилась я. Лдокл явно намекал на моё поведение, но мораль сказки про обиженную фею оставалась для меня недоступна.

— К тому, моё сокровище, — вздохнул демон, — что фея, поддавшаяся искушению творить зло, может навсегда остаться карабосс — старой уродливой каргой, которую уже не пригласят ни на один праздник.

Он ссадил меня с колен и поставил перед собой. Критически оглядел с головы до ног, задержался взглядом на башмаках и хмыкнул.

— Ну, как? — упёрла я руки в талию. — Твоё сокровище уже достаточно постарело, чтобы стать тебе ненужным?

— Мне ты всегда будешь нужна, — улыбнулся демон. — И, потом, ты ещё не превратилась по-настоящему в фею, когда проклинала деревни. Не переживай, ты ещё нескоро состаришься.

— Глава тридцать вторая. История Карасы

За стеной послышались шаги, дверь с шумом распахнулась и перед нами предстала Караса, выглядевшая лет эдак на сорок и одетая в костюм, который вышел из моды тысячу лет назад. Чем-то она напоминала старинные полотна, которые я видела в подвалах замка тьмы. Быть может, на одном или двух из них была нарисована именно она. За ногами феи пряталась моя собака.

— Лдокл! — выкрикнула Караса и ткнула в сторону демона пальцем. — Как ты посмел?!

— Я посмел? — удивился Лдокл и, взяв меня за руку, дёрнул на себя. Ахнув, я свалилась ему на колени. Прежде чем я успела подняться или устроиться поудобнее, демон обнял меня, покачал из стороны в сторону и подул мне в глаза. Веки тут же стали тяжёлыми, глаза закрылись, и я не то уснула, не то впала в оцепенение, уютно устроившись на коленях у демона. Я по-прежнему могла слышать и сознавать всё происходящее, но даже ради спасения своей жизни не сумела бы шевельнуться, открыть глаза или произнести хоть одно слово.

— Я обещала этой девочке своё покровительство, — доносилось ко мне сквозь сон. — Она больше не принадлежит тьме!

— Ты ведь не успела ещё отправить письмо её родителям, — лениво возразил Лдокл. — А, значит, она по-прежнему моя.

Он хмыкнул у меня над ухом.

— А даже если бы и успела. Неужели ты думаешь, что так просто освободить человека от влияния тьмы?

— Зачем ты сюда пришёл? — хмуро спросила Караса. — Если ты думаешь, что я позволю увести её...

— Сразу "увести", — возмутился Лдокл. Он шевельнулся, а после вытянул руку, будто что-то протягивал собеседнице. Судя по звукам, Караса это "что-то" взяла. — Вот, решил вернуть книгу. Специально, заметь, приехал на рассвете. У меня в замке Ристиль едва к полудню просыпалась, откуда мне было знать...

— Негодный мальчишка! — ругнулась фея. — Признавайся, сам же её и выманил до света.

— Может, и выманил, — рассеянно произнёс демон. — Мне с ней поговорить надо было.

— И как? Поговорил? — неожиданно напряжённо спросила Караса. Я не могла стряхнуть волшебного оцепенения и увидеть её лицо, но по голосу мне показалось, что фея волнуется. Волнуется... из-за Лдокла?

— Поговорил... — подтвердил демон. Обнял меня и погладил по голове. Мягко и ласково, как будто ласкал ребёнка. Только что я могла бы поклясться, что не могу стряхнуть оцепенения, а разговор волшебных созданий мне просто снится... но под рукой демона я шевельнулась и как кошка потёрлась о него головой. — Не смотри на меня так. Мы просто разговаривали. Как люди.

— Как люди... — с непонятной тоской повторила Караса. — Она третья, да, Лдокл? И годится.

— Третья, — признал демон. — И годится. Она — годится. Не сердись, я никогда не причиню Ристиль зла, но кто-то должен это сделать. Ты отказалась, Дрип не подходит, а четвёртого мир не вынесет.

Третья... третья в каком счету? Мысли расплывались, будто в тумане. Караса, Дрип и я. Что между нами общего?

— А что насчёт феи радуги? — не отставала Караса. — Почти тысяча лет прошла, пора бы ей...

— Я с ней не разговаривал, — шевельнулся, словно пожимая плечами, демон. — Совет против. Сама понимаешь. Пусть тысяча лет прошла, а я всего лишь правнук...

— Мне ли не знать, — хмыкнула фея. — Но скажи мне, внук, ты это нарочно подстроил? Потому и выбрал её, что она годится?

Годится на что?!

— Вечно вы, феи, преувеличиваете, — обиженно отозвался Лдокл. — Я выбрал девушку, которая понравится тьме, и такую, которая нужна мне самому. И да, я с самого начала думал о том, что она сможет помочь — ну и что?

— Так, значит, ты нарочно... — настаивала фея.

Демон отстранил меня и поднялся на ноги.

— Какие же вы все зануды, — возмущённо заговорил он. — Всегда ко всему примешиваете людскую мораль, потом всё путаете, а потом жалуетесь, что люди вас не понимают! Да, я выбрал именно её и именно поэтому! Поэтому тоже! Почему бы и нет? Да, она нужна мне. Зачем воровать сразу двух девушек, одну для себя, а вторую для башни, это ли не подлость? Когда можно взять одну, ту, которая нужна? Почему бы и нет, а, бабуля? Я демон, а не делец, и не делю — вот здесь для меня, а здесь для других. С Ристиль всё будет в порядке, я позабочусь о ней и до, и после. И, кстати, я не хотел, чтобы она вошла в башню без меня. Не уследил, но и не хотел. Понятно тебе?

Бабуля?!

— Я этого и не говорила, — возразила Караса.

— Ты подумала, — отрезал Лдокл. — Все вы... сначала думаете, а потом вздыхаете, будто я не демон тьмы, а чудовище из сказки.

— Бабуля?! — Мне удалось произнести это вслух и от звука собственного голоса я проснулась.

— Ну да, бабуля, — подтвердил демон, по-мальчишески ухмыляясь. Караса погрозила ему пальцем.

— Не дерзи, мальчишка.

— Бабуля... — растерянно повторила я, потирая виски. — Но как... почему?..

— Как-как, — внезапно прекратив улыбаться, проворчал Лдокл. Он подошёл к креслу и сел на ручку, подтолкнув меня, чтобы я подвинулась. — Караса — мать моего отца. Она сбежала из замка, когда папе было шестнадцать лет. Обыкновенных человеческих лет.

— Почему? — немедленно спросила я.

— Дед её похитил, — хладнокровно пояснил демон. — Помнишь, Ристиль, я рассказывал? О женщине, по чьим следам пустили тёмных охотников?

— Помню, — подтвердила я, переводя взгляд с демона на фею и обратно. Тьма великая, я и представить не могла...

— Ну, так вот тебе завершение давней истории. Когда Карасу настигли, деду пришлось поступиться не только влиянием и местом в совете, но и частью собственной силы, чтобы создать город, в котором новая фея смогла бы жить, не разрушая собой наш мир. По условиям того договора, она и на сутки не смеет оставить Фарог.

— А "чудесные создания" не смеют здесь разгуливать, — парировала фея.

— Без твоего разрешения, бабуля, — поправил Лдокл, криво усмехаясь. — Видишь ли, Ристиль, дед был без ума от своей пленницы и построил город совершенно бескорыстно. Но она и тогда его отвергла.

— И?.. — спросила я, предвидя нечто печальное.

— И тогда он умер, — буднично ответил Лдокл. — С демонами это иногда случается. Стоит ли удивляться, что отец проклял свою мать, а, Ристиль?

— Я не знала, — угрюмо ответила Караса, сцепив руки перед собой и глядя только на них. — Он никогда не говорил... Только держал меня взаперти, день за днём, одиннадцать лет, а вокруг была серая пустыня, куда глаз не кинь, и ни одной живой души, только он, я и сын, который с каждым днём становился всё больше похож на отца... и всё меньше человеком. Мне казалось, у него нет сердца.

— С демонами это иногда случается, — вежливо заверил Лдокл свою бабку. По тому взгляду, которым обменялись демон и фея, я поняла, что он не простил Карасе смерть деда. Или что-то другое, что ей сопутствовало.

— Мальчишка, — передёрнула плечами женщина. — Много ли ты знаешь о той истории?

— Немного, — так же вежливо заверил Лдокл, будто не он только что дерзил и ругался. — Только то, что дед любил тебя, а ты ушла, бросив его и отца. Ну, и, конечно, о влиянии тьмы на души смертных.

— Из книжки, — дополнила фея, и демон равнодушно кивнул. — Мальчишка.

— Старуха, — не остался в долгу Лдокл. Караса задохнулась от возмущения. Мне сделалось неуютно. — Вот что, бабуля, или отпусти Ристиль со мной или выйди за дверь, нам с ней надо ещё много обсудить.

— Я никуда с тобой не пойду, — поспешно заявила я. Перспектива быть посаженной на цепь мне вовсе не нравилась, а хамство демона по отношению к собственной бабушке... он так со всеми близкими разговаривает?

— Библиотека — не дом свиданий! — одновременно со мной выпалила Караса.

Демон положил мне руку на плечо, одновременно одаривая фею мрачным взглядом. Я напрягла все свои силы, но всё же не смогла справиться с наваливающимся на меня оцепенением. Караса нахмурилась.

— Отпусти её, — попросила она неожиданно мирно.

— Нет, — возразил демон и, пересев в кресло, прижал меня к себе. Мне внезапно вспомнились его слова — о том, что я нужна ему, — о которых я забыла, узнав о родстве между демоном тьмы и феей знаний. Что же я наделала, зачем же я отказалась?.. Лдокл заставил меня повернуться к нему и слегка покачал головой. Улыбнулся. Я почувствовала, как уходит волшебное оцепенение, и расслабилась по-настоящему. Демон погладил меня по волосам и потянулся меня поцеловать.

— Какие вы ещё дети, — подала голос фея знаний. Я вздрогнула, а демон насмешливо хмыкнул и всё-таки поцеловал меня. Это было очень приятно и совсем не напоминало вино забвения с его терпким и сладковатым вкусом. — Когда прежняя фея радуги была ещё жива, серая пустыня не появилась, а люди владели магией, я была колдуньей и жила в городе... сейчас его уже нет, но развалины можно найти в двадцати верстах от Фарога. Нас было не так уж много, и мы жили не очень-то дружно, и собирались только когда кто-нибудь из нас попадал в беду, или на него жаловались другие люди, или чтобы решить споры между собой... У меня был... друг, он всегда приходил ко мне в чёрном, и всегда ночью, хотя мог остаться на неделю или на месяц. И я никогда не спрашивала ни кто он, ни откуда приходит, ни куда уходит. На собраниях я его никогда не видела, но это ничего не значило, многие там не появлялись просто из лени. А потом у нас родился сын, и это тоже ничего не значило, потому что колдуны не вступают в браки, и никто им по этому поводу ничего не говорит... им и их избранникам. Мы-то, конечно, скрывали связь, это не очень одобрялось, когда у колдунов появлялись общие дети. Такой ребёнок мог родиться... очень больным, а мог и очень могущественным, а чаще — и то, и другое, и кому это было нужно, скажите на милость?

— Ещё бы, — хмыкнул, прерывая свою бабку, демон тьмы. — Человеческий колдун во втором, а лучше в третьем поколении мог бы стать волшебником, я имею в виду, одним из нас — просто размышляя о природе вещей, — если углубится в неё достаточно далеко. Без всякой башни тьмы, сам по себе. А кому это нужно?

— Я не знала, — произнесла Караса, которая совсем не выглядела удивлённой.

— Об этом говорят на совете демонов и фей, а не человеческих колдунов, — усмехнулся демон. — Но ты продолжай, бабуля, я давно сказочек не слушал.

— Мальчишка, — нахмурилась Караса. Лдокл весело ей подмигнул. Какое-то время мы сидели в молчании, которое никому не хотелось первым нарушить, потом фея глубоко вздохнула и черты её лица разгладились. — Никто не знал о моём... друге. И когда внезапно мы все утратили способность колдовать, я плакала не только о себе. Но и о нём, и о нашей любви. Я ведь не знала, где он живёт и как он теперь будет до меня добираться?.. но мой сын, а ему было тогда четыре года, сын твердил, что папа вернётся. Вернётся и заберёт нас к себе. Я тогда не слушала, ведь он был ещё ребёнок...

— А зря, — вмешался Лдокл. Караса смерила его суровым взглядом и, помолчав, продолжила свой рассказ.

— Он вернулся через год после катастрофы. Город затопила тьма, облако тьмы, и из неё вышел демон. Тогда они часто нападали на города и делали в них что хотели, ведь люди больше ничего не могли им противопоставить, а фей тогда никто не слушал. Когда ко мне пришли горожане, я думала, что они всё ещё надеются на мою колдовскую силу, и попыталась им объяснить... но они набросились на меня, избили и приволокли на площадь. Оказалось, гость требовал выкупа, иначе никогда не взойдёт солнце. Женщину — это часто случалось, и женщину, обладавшую некогда колдовской силой. Я... я не ожидала, что они так поступят со мной, ведь я всегда была добра к ним и помогала людям, и...

— Воцарилась тьма, — пояснил Лдокл, как будто ни к кому не обращаясь, — а во тьме люди меняются.

Караса кивнула.

— Пока горожане тащили меня, они обсуждали, что сделают с моим домом и с моим отродьем — так они называли моего сына. Он, к счастью, был в детской и не успел выбежать, когда они на меня набросились. Люди винили меня за то, что на город напал демон, а моё искусство, которое им столько служило... Они его проклинали. На площади меня швырнули в самое сердце тьмы, и тогда ко мне с плачем подбежал сын. Кто-то попытался оттащить ребёнка, но тьма раскрылась, и демон тьмы ступил на песок, которым была посыпана площадь. Он... Он был похож и непохож на моего возлюбленного, словно кто-то взял все черты и осветил их, но не светом, а тьмой. У меня болело всё тело, и сердце разрывалось от обиды, горечи и страха за моего ребёнка. Демон наклонился ко мне, поднял меня за плечи и спросил, чего я хочу...

— Вот поэтому на месте твоего города сейчас развалины? — с любопытством спросил Лдокл, и сотканная рассказом феи картина перестала стоять перед моим глазами. Караса вздрогнула, словно просыпаясь.

— Да, — хрипло ответила она. — Поэтому. Я... Мы... Я жила в другом мире, чем вы, дети, и он был страшнее и проще вашего, но всё же до того дня ещё ни разу не сталкивалась с предательством.

— И ещё ты не знала о том, как тьма меняет душу, — неожиданно для самой себя произнесла я. Лдокл смерил меня взглядом, но промолчал, а Караса кивнула.

— Да, дитя моё. Демон сказал тогда, что я принадлежу тьме — теперь, когда высказала своё желание и не остановила его, когда оно осуществлялось. И потом, уже в замке тьмы, он объяснил, что не мог прийти раньше. Что не хотел говорить, кто он такой, и хранил бы тайну и впредь, но сейчас слишком опасно жить среди людей жене и сыну демона тьмы. Тогда он назвал меня своей женой и не сразу заметил, что я не называла его своим мужем... Мы прожили в замке одиннадцать лет. И с каждым днём мой сын всё меньше становился человеком, и всё меньше в нём было от меня, и всё больше — отцовского. А тот по-прежнему появлялся иногда на неделю, а иногда на месяц, и пропадал, сколько хотел, и иногда забирал с собой сына, и я оставалась совершенно одна. Я просилась на волю, но демон только смеялся. Он говорил, что я принадлежу тьме, и во тьме отныне моё место. Он никогда не говорил о любви, но часто — о том, что я навечно останусь в его замке. Я не могла больше этого терпеть.

— Тогда как раз закончилась война, — нарочито громким шёпотом дополнил рассказ бабки Лдокл. — Что для нас какая-то дюжина лет? Дед всё время должен был присутствовать на совете, а там решались вопросы, как сохранить новое равновесие в мире и что делать с проигравшей стороной. Пока бабушка страдала от одиночества, дед из побеждённого умудрился сделаться одним из главных в совете, потому что его рекомендации были всегда к месту, и он щедро делился волшебной силой. И он не хотел признаваться жене, что их замок могли в любой момент разрушить — просто, чтобы устранить угрозу. Не хотел волновать. С демонами это случается.

— Я не знала, — только и ответила Караса, и все замолчали.

— А ты откуда знаешь, — спросила я, когда тишина сделалась невыносимой. — Или твой дед рассказывал шестнадцатилетнему сыну то, что скрывал от жены?

— Он рассказывал ему это и раньше, — спокойно ответил Лдокл. Заметив моё удивление, демон потрепал меня по волосам и снисходительно улыбнулся. — Любовь моя, ты не жила в то время, тысячу лет назад. Тогда мужчина — это был мужчина.

— А сейчас — нет? — фыркнула я.

— Сейчас человеческие женщины ждут уважения от своих мужчин, — пояснил демон. — А тогда надеялись на защиту. Даже колдуньи. Он... мой дед просто не мог признаться, что его жене угрожает опасность. Сыну сказал, потому что даже десятилетний мальчик — это мужчина. Тогда всем быстро приходилось взрослеть. А жене — нет.

— Пусть лучше ненавидит? — скептически уточнила я.

— Пусть лучше ненавидит, — согласился демон. — Ненавидит и боится, но, главное — верит в могущество. Именно это пытался внушить Карасе мой дед.

— Он всё это рассказал твоему отцу? — удивилась я. Разве можно обрушить подобное знание на молоденького паренька, почти ребёнка, каким был тогда отец Лдокла?!

— Многое, — улыбнулся Лдокл, быстро взглянув на бабку. — Ты забываешь, что дед и отец были демоны, а Караса — всего лишь женщина. Человеческая женщина. Дед многое объяснял своему сыну, а об остальном тот догадался сам.

— Ты ж говорил, что не знаешь этой истории, — напомнила я. Демон усмехнулся и указал глазами на Карасу. Она сидела напротив нас, сложив руки на колени и смотрена на пол перед собой, будто читала нечто важное. И молчала.

— Я не знаю, истории бабули, — объяснил Лдокл, когда стало ясно, что Караса не собирается продолжать свой рассказ. — Отец говорил только о себе. Ты ведь знаешь, мы, демоны тьмы, только о себе и думаем... даже когда заботимся о других.

— Не говори так! — взмолилась я. Слова Лдокла прозвучали неожиданно холодно и... страшно.

— Почему, любовь моя? — удивился он. — Я говорю чистую правду.

— Но...

— Я не знала, — прервала начинающийся спор Караса. — Я понимала только одно — что не могу вечно прожить в замке тьмы, пленницей демона. И, потом... я была уже не девочкой. И старела с каждым годом, как все люди.

— Ну и что? — неожиданно враждебно спросил Лдокл.

Фея пожала плечами.

— Я не хотела, чтобы он однажды это заметил. Я знала, демон меня не отпустит, но почти наверняка запрёт где-нибудь в башне или подвале и похитит себе новую игрушку.

— Женщины, — с отвращением произнёс Лдокл.

— Я о многом думала в те дни. И много читала. Библиотека замка тьмы уже тогда славилась на весь мир, и некоторые книги лежали открыто в зале на третьем этаже, а вовсе не были заперты в центральной башне. Тогда, кстати, вход в центральную башню ещё не был скрыт от посторонних взглядов.

— И ты узнала... — подтолкнула я неторопливый рассказ.

— Да, я узнала, — резко кивнула Караса. — Я вошла в центральную башню и обрела в ней свою колдовскую силу. Ведь во тьме хранится прошлое, настоящее и будущее каждого человека. Так что потерянные души быстро пожалели о своих попытках на меня напасть.

Фея знаний нехорошо улыбнулась и опустила взгляд на свои руки. Мне внезапно подумалось, что когда-то они могли творить довольно жуткие заклинания... так, кажется, это называлось. Заклинания. Караса подняла взгляд и посмотрела мне прямо в глаза. Я поёжилась и покрепче прижалась к Лдоклу.

— А потом я поговорила со старым учёным. Ты, Ристиль, не знаешь, что книгу книг можно и не читать. Тот старик — ты, наверное, видела его во тьме, — пишет её... и одновременно уже написал и когда-нибудь возьмётся. Он знает будущее, которое таится во тьме вместе с прошлым, и знает, какой ты задашь вопрос и поэтому заранее готовит ответ. И пишет его в нужное время.

— О! — только и смогла вымолвить я. Вот оно как...

— Так что мы разговаривали без книг и иносказаний, — снова улыбнулась фея, и её улыбка мне опять не понравилась. — Тогда он и сказал, что мне нужно выбрать свой путь, не связанный с тьмой. Свою стихию. Иначе демон никогда не отпустит меня. Я выбрала знания. Первое, что пришло мне в голову.

— И стала светлой феей, — поражённо заключила я. Страшно подумать, сколько всего... тёмного совершила эта женщина тогда, в своей человеческой жизни.

— И стала светлой феей, — согласилась Караса. Её эта метаморфоза не шокировала, впрочем, она, наверное, успела свыкнуться. — Когда я выбралась из башни, то рассказала сыну о том, что вернула себе могущество. Мама теперь колдунья, говорила я. Снова колдунья, как раньше. Мы можем вернуться домой и жить по-старому. Я забыла, что мой сын уже вырос. Я забыла, кем был его отец. Я только хотела вернуться.

— Он пытался удержать тебя, — напомнил Лдокл. Фея кивнула.

— Да, он сказал, что никуда отсюда не уйдёт. Что он любит отца и хочет стать демоном. Что уже стал, только не выбрал стихию. И что я нужна ему. И отцу. И останусь с ними, в замке тьмы. "Зачем тебе люди, мама? — спрашивал он. — Забыла, что они с нами сделали? Или, думаешь, они забыли?" Я... я тогда вспылила.

— Ты заперла его в подвале, — усмехнулся Лдокл. — Отвесила пощёчину, а ведь за всю жизнь никто из родителей не поднимал на него руку. Когда же он схватил тебя и сказал, что удержит до прихода отца, ты вырвалась, и, убегая, заманила в подвал. Он просидел там месяц, подъедая съестные запасы и выпил половину вина из бочек. И простыл так, что дед отправил его жить к демону огня, в вулкан, иначе отец бы умер.

— Я не знала, — глухо проговорила Караса. — Я не думала, что твой дед так надолго задержится.

— С демонами это случается, — в который раз за вечер повторил Лдокл всё с той же безукоризненно-вежливой интонацией, приберегаемой, похоже, специально для этой фразы.

— А дальше? — не выдержала я. Караса грустно покачала головой.

— А дальше ты уже знаешь. Меня искал демон тьмы, искали другие демоны, наконец, нашли и приволокли на совет. Это было ещё хуже чем тогда, когда люди вытащили меня из дома и пинками погнали на площадь. Я думала, демон тьмы скажет, что я принадлежу ему и посадит меня на цепь в том же самом подвале, в котором я заперла нашего сына, а он...

— Он отпустил тебя, — предположила я. Фея кивнула.

— Он дал мне выбор.

— С демонами это случается, — с прежней интонацией заметил Лдокл.

— Он дал мне выбор, — повторила фея знаний, — а об остальном я узнала уже от сына. Потом. После. Когда уже ничего нельзя было сделать, а у меня был мой город и библиотека. Сын проклял меня, и не позвал ни на свадьбу, ни на праздник рождения Лдокла.

— Ты убила его отца, — ответил сегодняшний демон тьмы. — Оставила без родителей. Чего ты ещё ожидала?

— Если бы сын не прогнал меня, — сказала фея знаний, — он и твоя мать остались бы живы.

Лицо Лдокла словно окаменело, а бережное объятье превратилось в болезненную хватку.

— Глава тридцать третья. Сватовство демона тьмы

Демон тьмы внезапно вздохнул, и разжал руки. Подозрительно покосился на Карасу и погладил меня по плечу.

— Моя мать была смертной женщиной, — ровным голосом произнёс он, как будто это что-нибудь объясняло. — Она была смертной женщиной, и отец поделился с ней бессмертием. Это вполовину ослабило его силы.

— Всё это так, внук, — кивнула Караса. — И всё же ему было не обязательно нести одному эту ношу.

— Что ты вообще знаешь об этой истории? — вспылил демон.

— Я знаю о ней всё, внук, — твёрдо произнесла Караса. — Твоя мать была удивительно светлым человеком, и любовь её была светла, без противоречий и сомнений. О таких историях всё известно любой светлой фее, а не только фее знаний. Не то, что моя история или вот этой девочки.

— Расскажите, — попросила я прежде, чем Лдокл успел произнести ещё что-нибудь неприятное. Фея кивнула, и, устроившись поудобнее, начала рассказывать.

Неправда, что демоны воруют красивых девушек всякий раз, когда только увидят. Тогда в их замках было бы не протолкнуться среди красавиц. И неправда, что демоны неразрывно связаны со своей стихией. Нынешнему демону тьмы уже несколько сот лет, и он помнит, как горел без пламени его родной город. Город, в котором он родился человеком. Он помнит смерть отца и предательство матери, он ненавидит людей и именно поэтому каждый день пролетает в крылатой колеснице над их городами. Твари, запряжённые в неё, вызывают ужас даже у других демонов. Смертные жаловались феям, и феи поднимали вопрос на общем совете, но ему было всё равно. Никто не полезет в серую пустыню, чтобы сразиться с ним и разрушить его замок. Когда был жив ещё отец, это могло произойти, демоны тогда ещё помнили войну, но теперь они помнят только годы мира. Века мира. Им не хочется рисковать собой только ради того, чтобы осадить "мальчишку". Яблоко от яблоньки. Он никогда не летает в сторону Фарога. Они все никогда не летают в сторону Фарога, но только у демона тьмы есть на это веская причина. И только демон тьмы мог бы и прилететь. Говорят, мать хотела бы его видеть. У него нет матери!

Демон тьмы летает на колеснице по всему свету, затмевая солнце. Но в одном месте он заставляет ужасных тварей спуститься на землю. Повелительный жест — и они улетают обратно, унося за собой колесницу. Дальше он пойдёт пешком, крадучись, дальше он не хочет никого пугать. Там живёт одна девушка, которую ни в коем случае нельзя огорчить, нельзя допустить, чтобы улыбка хотя бы на миг сошла с её лица. И эту девушку нельзя похитить, хотя она и прекрасней, чем тьма и свет вместе взятые. Неправда, что демоны похищают всех, кого любят.

... он не был тут пять лет, и даже не заметил, как они пролетели. Зачем скрывать — всё это время он набирался храбрости, не зная, как ему объясниться с девушкой, которую нельзя похитить. С девушкой, которой нельзя причинить боль. Он не видел её всего пять лет, а теперь с трудом узнал. Юная, нескладная, почти девочка — тогда, — сейчас она была уже взрослой, ещё более красивой, не уступающей в грации даже самым прекрасным феям. Она стала прекрасней, и демон полюбил её больше прежнего. Но — испугался. Людей так легко меняет время! Пока он набирался смелости заговорить с любимой, она изменилась. Он не успеет заметить, когда она состарится и умрёт, ведь он — демон, не человек, и течение дней для него ничего не значит. Он мог бы похитить её и провести во тьму, где она обрела бы волшебные силы и стала бы равной ему — но это означало бы сломать прекрасный цветок. Он никогда бы не поступил с ней так.

— Здравствуй, — засмеялась она и поманила к себе. — Что же ты стоишь, прячешься за деревом? Или за тобой погоня? Или оробел?

— Оробел, — помедлив, признался демон тьмы. На нём чёрная одежда из бархата и шёлка, а на девушке — простое белое платье, и подол его забрызган грязью. Но держится она как королева.

— Говорят, на обиженных воду возят, — лукаво улыбнулась девушка и взялась за ворот колодца. — И на сердитых. А на робких глупо не возить, не отвертятся!

Первое ведро девушка достала сама: демон просто не мог сообразить, что она делает. Второе вытащил он, положив свои руки на ворот поверх девичьих. И в самом деле понёс коромысло через всю деревню расписное коромысло — под громкое улюлюканье мальчишек.

В те годы жизнь была не такая, как во время его детства. Мира, каким знал его прежний ребёнок, не существовало больше. Когда-то по всей земле стояли города — могущественные, гордые, славящиеся богатством, знаниями, красотой... Их жители гордились тем, что прячутся от мира за высокими стенами, и презрительно смотрели на тех, кто добывал для них хлеб. Когда люди утратили колдовскую силу и не могли ни призывать демонов, ни бороться с ними, всё изменилось. Демоны сбили с городов спесь, летая над их улицами как у себя дома и даже вытребованный феями договор не помог гордецам подняться. Сейчас ценились не знания, не сокровища и даже не красота, а только земля, земля, дающая хлеб, и самый бедный крестьянин считал себя выше самого богатого горожанина. И был по-своему прав.

Демон тьмы принёс воду к дому девушки, и нерешительно остановился у калитки. Отец девушки, сколько он знал, был стар, богат и давно уже не вспахивал сам свои обширные земли, оставив труд для сыновей и батраков. Дочь у него была одна, и выдавать её замуж крестьянин не спешил.

— Здравствуй, гость, — солидно поприветствовал демона будущий тесть и шикнул на девушку. Та звонко засмеялась, забрала коромысло у жертвы своего чувства юмора и ушла в дом. Старик кивнул и повернулся к стае мальчишек, которые, пробежав за парочкой до самой калитки, теперь кружились неподалёку в ожидании интересного зрелища. Детям хватило взгляда, чтобы отбежать на почтительное расстояние, и пары ругательств, чтобы вовсе скрыться с глаз долой. Но восвояси они так и не убрались.

— Дармоеды, — проворчал крестьянин. — От рук отбились, а всё феи! Но ты не стой у ворот, гость, проходи в дом. Не побрезгуешь угощением?

— Не побрезгую, — решительно кивнул демон.

В людском жилище было... скромно, как великодушно решил демон. По сравнению с особняком матери тут было скорее бедно, а по меркам отцовского замка — так вовсе разило нищетой.

— Чего оглядываешься? — усмехнулся человек. — Привык, как в сказках, есть на золоте, а без того и еда в рот не лезет?

Перед тем крестьянин кликнул жену — румяную крепкую женщину, и она собственными руками принесла мужу и гостю немудрёной снеди, да бутыль с золотистой жидкостью, от которой разило яблоками и алкоголем.

— Сидр, — пояснил будущий тесть, наливая гостю полный стакан. — Твоё здоровье, гостинёк!

"Гостинёк" послушно отсалютовал хозяину и сделал глоток. Непонятная жидкость выстрелила пузырьками в нос, заставив расчихаться, и крестьянин с трудом удержал улыбку.

— И твоё, отец, — выговорил демон.

Старик закашлялся. Откуда-то прибежала его жена, с размаху ударила муженька по спине, от чего тот тут же затих, и убежала прочь. Крестьянин налил себе следующий стакан и поверх него взглянул на демона.

— Чего вокруг-то ходить, — выговорил он. — Говори прямо, свататься пришёл?

Тут уж гость и сам закашлялся.

— Свататься, — признал он. Спрашивать, как крестьянин догадался, демон посчитал слишком глупым.

— Сватайся, — разрешил старик. Со скрипом приотворилась дверь, и в образовавшуюся щель просунулась любопытная детская рожица. Крестьянин шикнул, рожица исчезла и дверь захлопнулась. Раздался приглушённый смех.

— Я... — подавился словами демон. — Я прошу руки Фьойе, твоей дочери.

— Ишь, — проворчал крестьянин. — Просит он. Небось и любишь без памяти, а? на руках будешь носить, на пуховых перинах спать уложишь, на золоте еду подашь, а? Пылинки сдувать будешь, все беды отгонишь, никогда не заставишь плакать? Так?

— Так, — признал демон. Он начал догадываться, почему его сородичи похищали жён, а не сватали. Что не нравится этому человеку?

— Ишь ты, — хмыкнул крестьянин. — Говорить-то все мастаки. Погляжу я на тебя, одет богато, зашёл — морщишься, на наш дом глядючи. Видать, не привык ты к простой жизни. Городской?

— По матери, — подумав, признал демон. Понять людей не стоило и пытаться. Чем беднейший из крестьян был лучше богатейшего из горожан, никто ответить не мог, все знали только, что главное — земля.

— По матери, — повторил за ним крестьянин. — А у отца, небось, и землица есть?

— Есть, — признал и это демон. — Была. Мой отец умер, старик, теперь эта земля моя. Земля и замок на ней. Твоя дочь не будет ни в чём нуж...

— Ишь ты, замок, — с весёлым изумлением проговорил крестьянин. За дверью снова послышался детский смех. Людей можно было понять: владельцы замков почти все давно разорились и вокруг замков нельзя было цыплёнка выпустить, сделав шаг, он немедля оказывался на чужих владениях. — Мыть его с утра до вечера моей дочери, а? Велика ли землица? Аршин-то отмерить можно? Или хоть вершок?

— Мои земли тянутся на вёрсты и вёрсты в любую сторону, — отчеканил демон тьмы, весьма уязвлённый насмешкой смертного. — А замок мой так велик, что одному человеку его не обойти и за неделю.

— Ишь! — проворчал старик, немало не впечатлённый старик. — Говорить-то все мастаки... Ты, небось, из этих, молодых... писак городских. Выдумывают вечно, с феями соревнуются, сказочки плетут, а добрые люди им верь, ха! Не припоминаю я такого замка, чтобы земли вокруг на вёрсты тянулись, а, значит, и не такого.

— Вы мне отказываете? — нехорошо усмехнулся демон и поднялся на ноги. Раздражение заставляло воздух в комнате сгущаться, окутывать фигуру незадачливого жениха темнотой. Дневной свет за окном померк. Старик моргнул, всё ещё неспособный принять разворачивающееся у него на глазах чудо, и вдруг дверь со стуком распахнулась, и в комнату вбежала Фьойе. Вбежала так легко, как будто ноги её не касались пола, и бросилась между отцом и страшным гостем.

— Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! — вскричала она, и тьма отступила, но не исчезла, а будто высветила все черты демона, придавая его лицу вид волшебный и страшный.

— Ступай прочь, девочка, — приказал старик. — Не твоего ума дело.

— Отец! — воскликнула девушка, поворачиваясь к нему. — Батюшка! Неужто вы не видите, кто заглянул в наш дом? Неужто не чувствуете, как от него несёт ночью и страхом?!

— Да, — кивнул гость. — Я демон тьмы, и мой замок стоит посреди серой пустыни. Эти земли не знают плуга, на них не пасутся стада, и только чудовища, выходцы из ночных кошмаров бродят там среди песков. Каждый, кто ступит на эту землю — умрёт. И я, демон тьмы, пришёл сюда, чтобы просить руки этой девушки. Просить добром, без обмана и страха. В моём замке она не будет знать ни горя, ни печали. Я буду носить её на руках и сдувать пылинки, и я никогда не заставлю её плакать. Любое желание, любая прихоть, любая просьба — всё будет выполнено прежде ещё, чем она успеет о них сказать.

Он преклонил колено перед ошеломлённой девушкой и взял её руку в свои. Рука была красивая, тонкая, но не изнеженная, а натруженная постоянным трудом. Демон благоговейно её поцеловал.

— Девушка, я мог бы похитить любую женщину на земле, но это не принесло бы мне радости. Я прошу тебя оказать мне величайшую честь и радость. Ты будешь моей женой?

Девушка, прекрасная как цветок, покосилась на отца. Тот смертельно побледнел и кивнул ей, словно благословляя. Фьойе вздохнула и покосилась на мать, незаметно вошедшую в комнату во время признания демона. Та всхлипывала и растроганно утирала глаза уголком полотенца. Тогда Фьойе посмотрела на коленопреклонного демона и осторожно высвободила руку.

— Нет, — тихо произнесла она. И добавила: — Извини, пожалуйста.

Демон тьмы поднялся на ноги. Тьма ещё больше сгустилась вокруг него, такая тёмная, что в ней, казалось, можно было различить цвета — те цвета, которые никогда не увидишь днём.

— Почему? — тихо спросил он.

Девушка принуждённо пожала плечами и натянуто улыбнулась.

— Я тебя не люблю. Ты страшный.

Демон заглянул ей в глаза. Там сиял солнечный свет, там искрилась радость, которую эта девушка несла людям, там был детский восторг перед жизнью... и там не было страха.

— Любую другую женщину на земле, — медленно проговорил демон, — любую другую женщину я мог бы силой унести в свой замок. Так поступал мой отец, и мой дед, и все демоны тьмы, сколько их было в нашем мире. Но тебя — тебя нет. Тебя одну я не могу заставить, не могу обмануть и не могу заманить. И без тебя одной мне не будет жизни ни среди людей, ни среди демонов.

Демон протянул руку, взялся за воздух и вытянул из него темноту, как человек бы стащил за угол со стула плащ. В комнате посветлело, а страшный гость развернул сгусток тьмы, встряхнул и набросил на плечи. Хлоп! — и он исчез, как не было. Тогда мать бросилась к дочери и, прижав к своей груди, разрыдалась.

Навеянные рассказом феи картины прошлого развеялись тот час же, когда из истории пропал прежний демон тьмы, отец Лдокла. Я заморгала, постепенно осознавая, что по-прежнему сижу в фарогской библиотеке, и несчастный красавец в чёрном бархате и девушка в испачканном белом платье мне просто привиделись.

— А дальше? — спросила я, неуверенно оглядываясь на Лдокла. Если эта девушка отказала его отцу, то кто же стал его матерью?

— Ничего особенного, — усмехнулась Караса.

— Отец ушёл оттуда и не появлялся в мире людей целый год, — хрипловато пояснил демон, разворачивая меня так, чтобы я не могла заглянуть ему в лицо. — Вернулся в замок... он не рассказывал подробно. Я думаю, он пил, кружками, бутылками и бочками пил вино забвения. Но от любви не помогает даже оно. А потом вернулся туда, потому что не мог жить без неё. С демонами такое случается.

— С демонами такое случается, — подтвердила Караса. Я посмотрела на фею и успела увидеть, как она вытирает с глаз слёзы.

— Ну, что ты ходишь за мной по пятам?— рассмеялась девушка, но в голосе её угадывалась жалость, а во взгляде... неужели любовь? Непрошенный кавалер в самом деле ходил за ней, ступая след в след, и в деревне поговаривали, будто по ночам он целует землю, по которой ступали её ножки. Иногда Фьойе поворачивалась и заговаривала с ним. Она всегда смеялась, но почти всегда — невесело.

— Прикажи мне уйти, — предложил демон тьмы.

— Ты ведь не уйдёшь, — грустно покачала головой девушка.

— Уйду, — возразил демон тьмы. — Я клялся выполнить любое твоё желание. Итак?..

— Уходи, — тихо сказала Фьойе и вскинула на него светлые глаза. Демон побледнел и отступил на шаг. Он не ждал... — Уходи.

— Прощай, — с трудом выговорил он и неуклюже поклонился. Повернулся и сделал шаг прочь. Второй. Третий. Уходить было тяжело, уходить было неправильно. Сердце оставалось тут, и каждый шаг отзывался болью в опустевшей груди. Четвёртый. Он умрёт, но она никогда не узнает об этом. Он умрёт, но прежде люди поплатятся за всё, что сделали и чего не сделали, и за всё, что только могли бы сделать... и за всё, чего не могли. Люди поплатятся, но эту деревню обойдёт беда. Никакое зло не коснётся, ни один волосок не упадёт... Пятый шаг. Шестой. Седь...

— Постой! — Крик ударил в спину как клинок. Демон обернулся на зов. Девушка, прекрасная как капелька росы в чашечке цветка на рассвете — как отблеск солнца в утренней росе — стояла перед ним, опустив руки. Она жалко улыбалась, губы жалко кривились, а в глазах росинками застыли слёзы. — Ты... в самом деле...

Она подбежала к нему и коснулась рукой его щеки.

— Ты плачешь?

Демон тьмы медленно поднял руку и тоже коснулся своей щеки — она была влажная. Потом дотронулся до пальцев Фьойе и прижал к своему лицу. Она неожиданно робко улыбнулась.

— Ты плачешь, — повторила она. — Я думала, демоны не могут плакать. Я думала, демоны не умеют любить...

Его улыбка была отражением её. Демон тьмы обнял свою избранницу и привлёк к себе. Она не сопротивлялась.

— Поэтому? — спросил он, и она кивнула.

— Демоны могут любить, — твёрдо сказал он. — И я люблю тебя.

— Ты забыл сказать об этом, когда просил моей руки, — прошептала она.

Когда туман прошлого снова развеялся, я обернулась и встретилась взглядом с Лдоклом. В его глазах стояли слёзы, а губы шевелились. Его родители погибли, и сейчас, в рассказе Карасы, он видит их совсем ещё молодыми... Такими, у которых ещё всё впереди. Вот почему он не позволил мне оглянуться...

Лдокл провёл рукой по моим волосам и прижал к себе.

— Демоны могут любить, — повторил он слова своего отца. — И я люблю тебя.

Я глубоко вздохнула и, закрыв глаза, крепче прижалась к Лдоклу. Он был прав, мне очень не хватало этих слов, и теперь, когда я их услышала, меня залила тёплая волна счастья. Хотелось сидеть вот так час, день, неделю... вечность. Сидеть и не думать ни о чём больше. Рядом с ним. Но...

Но мне не хватало не только этих слов.

— Я знаю, — прошептала я и открыла глаза. Осторожно высвободилась — демон не пытался помешать. — Я знаю. Но этого недостаточно.

— Глава тридцать четвёртая. Фея радуги

Лдокл нехорошо усмехнулся и поднялся с кресла.

— Недостаточно, любовь моя? — зло уточнил он. — Чего же тебе не хватает?

Я запрокинула голову и посмотрела в чёрные глаза демона. Они были холодны, и прочесть что-нибудь по ним было невозможно.

— Свободы, — выговорила я, одновременно понимая, что говорить не стоило. Лицо демона исказила отвратительная усмешка.

— Свободы, моя бесценная? Какой свободы ты хочешь? Свободы шататься где хочешь? Свободу открывать дорогу тьме? Свободы проклинать целые деревни? Свободу разрушить этот мир? А, Ристиль? Скажи мне, чего ты хочешь. Для чего тебе эта свобода? — Лдокл уже не говорил, он кричал. — Чего ты хочешь?!

— Ты не... — пролепетала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Неправда! Я вовсе не...

— Ристиль, — неожиданно устало вздохнул демон и присел на ручку кресла. — Посмотри правде в глаза: ты опасна для нашего мира. Каждым своим шагом, каждым вздохом ты разрушаешь его. Ты думаешь, что владеешь волшебством, а ты просто-напросто нарушаешь законы мироздания. В Фароге меньше, но он создан для Карасы — не для тебя. А ты...

— А Дрип? — перебила я. — Ты говорил о нём, когда усыпил меня. Он такой же, как я и Караса — так? Но он ходит на свободе, а я...

— О Дрипе позаботятся, не переживай, — перебил меня Лдокл, вновь зло усмехнувшись. Я покосилась на Карасу, она сидела, выпрямившись и сцепив руки на коленях. На лице её застыло выражение грусти и решимости. — А ты должна вернуться со мной.

— В замок тьмы? — зачем-то уточнила я. — Сидеть там безвылазно всю свою жизнь? Тысячу лет, вечность?

— Много-много тысяч лет, — подтвердил Лдокл, и его лицо снова перекосила злая гримаса. — Ты не можешь оставаться здесь.

— Ну так попробуй меня заставь! — закричала я. — Попробуй! Унеси меня силой, если сможешь, потому что добром я не стану твоей никог...

Меня прервал удар, и я опрокинулась в кресле, не зная, как понять, как осознать, как пережить... Лдокл меня ударил. Ударил по лицу, в губы, прерывая начатую клятву. Лдокл меня ударил. В самом деле ударил. Я подняла руку и неуверенно коснулась губ. Крови не было, не было и боли — снаружи. Невыносимо болела душа.

— Ты теперь фея, — всё так же холодно и зло произнёс демон. — Не разбрасывайся клятвами.

За его спиной поднялась на ноги Караса.

— Мальчик мой, тебе не кажется?.. — неуверенно заговорила она. Демон с яростью обернулся.

— Не кажется! — отрезал он. — Ты свидетель, я пытался уговаривать по-хорошему, бабуля! Пытался!

Он топнул ногой и вдруг исчез, оставив вместо себя клубы чёрного едкого дыма. У моих ног затявкала-закашлялась собака, о которой я успела забыть во время ссоры с демоном.

Караса, постаревшая на добрую тысячу лет, подошла ко мне и положила сухую старческую руку мне на плечо.

— Поплачь, деточка, — предложила она. — Поплачь, не стесняйся. Тебе станет легче.

Я сердито сбросила её руку.

— Почему?.. — спросила я, но мой голос сорвался на жалкий писк. — За что?! Чего он добивается?!

Караса покачала головой.

— Это тебе может открыть только сам Лдокл, — грустно сказала она. — Никто другой не вправе вмешиваться.

— Нет, вы скажите! Для чего такого я гожусь?! Для чего я ему нужна?! Что он задумал?!

— Это тебе может открыть только сам Лдокл, — твёрдо проговорила фея знаний. — Я скажу лишь одно: он на самом деле любит тебя и сейчас, поверь мне, горько сожалеет о...

— Я знаю, — отмахнулась я от её заверений. — Я знаю. Я только хочу понять — почему?! Чего он добивался?

— Ты узнаешь, — пообещала Караса и протянула мне книгу. — Ты узнаешь обо всём в своё время. А пока отдыхай и набирайся сил. Читай. Эту книгу написала я сама, и здесь ты найдёшь ответы на многие твои вопросы.

Одетый в чёрное демон, похожий и непохожий на Лдокла и его отца, ступил на семицветный мост, и одетая в радужное платье девушка отпрянула назад. За её спиной раскрылись и затрепетали огромные крылья, похожие на крылья бабочки.

— Не упрямься, Силета, — мягко произнёс демон. Большие крылья, такие же радужные, как и мост, и платье девушки, хлопнули, как будто пытаясь поднять хозяйку в воздух, но ничего не произошло.

— Не упрямься, — так же мягко повторил демон, и самый воздух вокруг них сгустился и потемнел. — Подойди ко мне, прекраснейшая. Ты нужна мне, так приди же.

Силета помотала головой и шагнула назад, но демон был быстрее и одновременно с её шагом прыгнул вперёд, разрывая разделяющее их расстояние. Огромные крылья, наконец, оторвали фею от моста, и он исчез, растаял в воздухе, но демон, казалось, не нуждался в опоре. Он сделал ещё один шаг — вперёд и вверх, и окружающая его тьма сомкнулась как чёрные крылья, а сильные руки заключили Силету в объятья, ломая её собственные крылья. Хрупкие, как у бабочки радужные крылья. Фея страшно закричала, и погасла, как гаснет огонёк свечи, если неосторожно схватить его пальцами.

...в самом чёрном из всех самых чёрных цветов можно разглядеть все краски радуги, нужно только видеть в темноте. Такая малость, чепуховина, надо всего лишь видеть в темноте. Надо всего лишь быть демоном тьмы. Ведь это демон тьмы когда-то, больше тысячу лет назад пожелал завладеть радугой. Это демон тьмы убил её фею. Убил, отобрав всё доступное ей волшебство — чтобы подарить его тьме.

Демоны тоже умеют мечтать...Но это не всегда хорошо заканчивается.

Одетый во всё белое мужчина и грустная женщина в розовом, как первые отблески рассвета на скалах, платье сидели за одним столом и оценивающе смотрели друг на друга. Между ними лежал большой лист... бумаги? пергамента? на котором мужчина выводил бессмысленные на первый взгляд закорючки. Рыжеватые волосы и яркое платье женщины словно спорили с тусклыми красками комнаты и даже неба за окном. У мужчины были растрёпанные седые волосы и непричёсанная белая борода, но он вовсе не казался стариком. Возможно, из-за переполнявшей его силы — силы волшебства.

— Радуга на уровне грубой материи есть не более чем природный феномен, всего лишь свет. Не более чем свет, преломлённый каплями воды, когда те после дождя повисают в воздухе. А если радуга имеет природу света на материальном уровне, то её волшебство должно подчиняться общим закономерностям... Солель, вы следите за ходом моей мысли?

Женщина кивнула.

— Прекрасно. Итак, коль скоро волшебство радуги было поглощено демоном тьмы, от чего мир, как мы видим, нарушено нормальное функционирование реальности и разрастается феномен, названный серой пустыней, который представляет собой не более чем деколоризацию ткани бытия... коль скоро волшебство радуги было изъято из мира световых феноменов, наша задача вернуть его, и тогда, без всякого сомнению, остановится деколоризация и прекратится рост серой пустыни. В перспективе фея радуга может вовсе залечить рану, нанесённую миру во время битвы демонов, но говорить со всей уверенностью я пока не берусь.

Женщина снова кивнула и немного неуверенно предположила:

— Вы хотите обратиться за помощью к фее дождя?

Мужчина покачал головой.

— Нет, фея дождя тут не помощница, ведь её волшебство не имеет световой природы.

— Тогда как же?..

— Не стоит волноваться, милая Солель. Изготовить призму, раскладывающую солнечный свет на семь составляющих, не составит большого труда. Гораздо больше меня тревожит другое обстоятельство...

— Какое же? — подтолкнула его фея солнечного света — а это была именно она.

— Кто будет источником или, как ещё можно назвать это явление, донором света? Оптимальнее всего было бы предложить вашу кандидатуру, однако...

— Зачем же дело стало? — порывисто спросила фея и решительно поднялась на ноги. — Я согласна, идёмте же, время не ждёт, серая пустыня с каждой минутой...

— Погодите, — позвал её мужчина и неуверенно протянул руку. — Вы не дослушали, а я имею сообщить вам нечто такое, от чего вы, быть может, измените своё решение...

— Я вас слушаю, — села фея обратно на стул. Мужчина отвёл взгляд.

— Вы знаете, Солель, что я волшебник и всю жизнь посвятил изучению природы света. Мной написано несколько книг, которыми с успехом пользуются ваши... кхм... коллеги...

— Сёстры, — подсказала Солель, и волшебник благодарно кивнул.

— Да, конечно, разумеется, сёстры. Так вот, о чём бишь я?..

— О ваших достижениях, — без тени улыбки напомнила женщина.

— Да-да, конечно. Ну, так вот, Солель. Мне очень жаль, но я должен... нет, конечно...

— Говорите прямо! — потребовала фея, по его уклончивости почуяв недоброе.

— Да, вы правы, — вздохнул волшебник. — Итак, вот вам правда, которую мне так тяжело открыть. Вы можете помочь в возвращении в мир радужного волшебства, но за это вам придётся отдать своё собственное. Я не в силах это предотвратить, и не в силах отдать волшебство вместо вас, и... простите, я несу чепуху, но вы, должно быть...

— Постойте, — побелев как молоко, женщина подняла руку. — Я поняла вас. Я... я должна подумать.

— Разумеется, — покивал волшебник. — Никто не может принуждать вас или хотя бы торопить, здесь решаете только вы и вы, конечно же...

— Погодите, — снова прервала его фея. — Если я отдам всё своё волшебство, что же станет с миром? С солнечным светом? Что станет со мной?

Волшебник прокашлялся и положил руку на сгиб локтя феи.

— Милая Солель, это не должно вас волновать. Солнечный свет никуда не денется, пока не погаснет солнце, и ваше волшебство, которое вы отдадите, легко восстановится, но, к сожалению, вы уже не сможете его принять, и станете... пожалуй, станете обычной женщиной, не более, но и, конечно, не менее. А если вы...

— А солнечный свет? — резко перебила фея. — Кому достанется его волшебство, когда оно восстановится в мире?

— Солнечный свет? — весело переспросил волшебник, внезапно вернув себе душевное равновесие. — Думаю, он достанется нашей дочери, моя дорогая.

Женщина вздрогнула, как будто её ударили.

— Нашей дочери? — повторила она. Волшебник кивнул и осторожно взял её руки в свои. — Это предложение?

— В некотором роде, — признался он. — Солель, дорогая моя, я понимаю, что уже не молод, да, в сущности, и в молодости не был...

Фея солнечного света осторожно высвободила руку и закрыла рот волшебника.

— Я согласна, — просто сказала она.

За её спиной отворилась дверь, и в комнату ворвались ликующие феи.

В большой светлой зале, где мраморные колоны, такие высокие и тонкие, словно вот-вот переломятся под тяжестью потолка, творилось чудо. Чудо возвращения радуги. Волшебство солнечного света изливалось из рук Солель и падало в призму, откуда выходило уже преобразованным, в самом деле разложенным на семь составляющих, и всё-таки единым. Волшебство солнечного света превращалось в волшебство радуги, но не в виде моста выходило оно. Семицветная воронка раскручивалась, пока цвета не стали сливаться, а после сделалась шаром, и из центра его раздался высокий пронзительный звук. Детский плач. Волшебник убрал призму в широкий рукав и хлопнул в ладоши. Шар как будто слегка сплюснулся, закрылся от глаз семицветным облаком пыли, а, когда она рассеялась, на месте шара стояла колыбель. Радужная колыбель, в которой лежал самый обычный ребёнок, вот только пелёнки были разноцветными, но чего в этом такого уж странного?

Волшебник опустил руки и обернулся к Солель. Женщина как будто потускнела, словно солнце заслонилось облаками, и лицо её осунулось, но мужчина, казалось, не замечал этого.

— Вот она! — гордо указал он на колыбель. — Дитя-радуга, дитя волшебства, моего и вашего. Покуда у нас не родится дочь, она — наш единственный ребёнок и моя наследница. Разве она не прекрасна? Я нарекаю её Иридой и предрекаю...

Солель наклонилась и вынула девочку из колыбели. На вид дитя ничем не отличалось от других младенцев и плакало, требуя еды.

— Если бы рождение детей поручили мужчинам, они так бы и появлялись на свет, — одновременно и ласково и устало произнесла она. — Родной мой, ты подумал, чем мы будем её кормить?

Волшебник смутился.

— Признаться, я не ожидал, что результатом моего экспери... волшебства будет именно девочка, да ещё и такая маленькая, — осторожно признался он. — Но я мог бы...

— Не стоит, — мягко прервала его жена. — Лучше доставь нас к дому феи молочных рек, без её помощи нам пока не справиться.

Всё та же зала с высокими и тонкими колонами, которые не ломаются лишь благодаря чуду. Прямо в центре этой залы стоит семицветная колыбель, у изголовья которой сидит Солель в ослепительно-белом платье. Вокруг толпятся феи и демоны, бесчисленные толпы фей и демонов... и по одному встают у колыбели.

— Клянусь, я никогда не причиню вред этому ребёнку.

— Клянусь, никогда, ни помыслом, ни делом, я не оскорблю ребёнка этой колыбели.

— Клянусь, никогда не причиню вред этому ребёнку.

— Клянусь, никогда...

— Клянусь...

— Клянусь...

Комната. Просто обставленная просторная комната. Посреди неё на полу сидит маленькая девочка в коротеньком жёлтом платье, а над ней склоняется Солель. Склоняется и гладит по растрёпанной макушке. Девочка поднимает голову. В её глазах застыли слёзы.

— Не надо плакать, Соль, — ласково произносит Солель и прижимает девочку к сердцу. — Не надо плакать.

— Он... умер?.. — с замиранием спрашивает маленькая фея солнечного света. Солель улыбается и качает головой.

— Нет, дочь моя, нет. Папа не умер. Он просто... ох, ты такая маленькая, как же я тебе объясню?

— Я всё пойму! — заверяет девочка, и мать снова гладит её по голове.

— Конечно, дитя моё. Твой папа очень долго изучал природу света, ты знаешь, моя дорогая. Ну, и вот... изучал-изучал, и слился с ним полностью, чтобы узнать то, чего не мог понять, оставаясь гуман... похожим на человека. Это не смерть, моя хорошая. Это просто... шаг вперёд для него, ведь всё, что он мог узучить, он уже узнал.

Соль всхлипнула и утёрла нос рукавом.

— Он вернётся?

— М-м-м... Боюсь, что нет, девочка моя дорогая. Видишь ли, как он мне говорил, некоторые процессы необратимы, так что...

— Что?— непонимающе моргнула Соль, и Солель спохватилась.

— Я хочу сказать, некоторые вещи нельзя поменять обратно. Папа больше не вернётся, но, при этом, он всегда будет с тобой, в каждой капельке света ты теперь найдёшь его воплощение. Ты теперь никогда не будешь одинока, моя дорогая.

— А... — потянула Соль и подняла на мать глаза. — А ты?

Солель как будто смутилась и отвела взгляд.

— Видишь ли, дитя моё...

— Не вижу! — перебила её девочка.

— Да-да, конечно, — вздохнула женщина. — Попробуй понять, хоть тебе это и будет сложно... я ведь больше не фея. Моё волшебство поделено между Иридой и тобой, а свой век я отжила много лет назад...

— Ты умрёшь? — спросила Соль очень серьёзно. Солель покачала головой.

— Я не могу умереть, дитя моё, — заверила она и погладила дочь по голове. — Я живу так долго, что уже не могу умереть. Я присоединюсь к твоему отцу, как только ты перестанешь во мне нуждаться, деточка. В ту же минуту... если не истаю раньше.

Последние слова Солель произнесла еле слышно, так, что сама себя не услышала, но её дочь уже была светлой феей. Соль всхлипнула и бросилась обнимать мать.

— Ох, мамочка!

...в то же утро Солель растворилась в свете и присоединилась к своему мужу, чтобы уже никогда с ним не разлучаться.

Всё та же зала. Лдокл, очень юный, почти ребёнок, преклоняет колена у пустой колыбели.

— Клянусь, никогда, ни помыслом, ни действием я не причиню вреда ребёнку этой колыбели! — говорит он срывающимся юношеским голосом и поднимается на ноги. — Но почему её скрывают от меня — до сих пор? Я ведь поклялся!..

— Почему?— улыбается Соль, соткавшаяся из солнечного света возле него. — Ты спрашиваешь? Ты забыл, кто был твой прадед?

— Прадед, — с нажимом напомнил Лдокл, но фея солнечного света только засмеялась.

— Никому из демонов тьмы никогда не увидеть Ириду, пока живы те, кто видел, как появилась серая пустыня.

— Это глупо! — возмутился Лдокл. — И глупо всё время трястись над ней, не давая...

— Т-ш-ш-ш, Лдокл, — приложила палец к губам фея и немедленно повзрослела. — Не нарушай свою клятву сразу же, как дал её. Ты знаешь, без неё наш мир развалится.

— Но ведь она может...

На этом глава обрывалась, и больше про фею радуги во всей книге не сказано было ни слова.

— Глава тридцать пятая. Наследник

Я подняла голову от книги и недоумевающее посмотрела на Карасу, которая никуда не ушла, а осталась рядом со мной и теперь наблюдала за тем, как я читаю.

— Почему в этой главе описана смерть прошлой феи радуги и рождение новой, но ни слова нет о появлении серой пустыни? Как фея радуги вообще попала в книгу про темношок? Что это за слово такое — темношок? И...

— Тш-ш-ш, — погрозила пальцем Караса с доброй улыбкой. — Не так быстро, дитя моё. Про серую пустыню нет во всей этой книге — просто потому, что её появление не имеет никакого отношения к темношоку.

— Но как же...

— Тш-ш-ш, — повторила фея. — Смерть феи радуги сделала наш мир непрочным, но серая пустыня никогда не образовалась бы, если бы демоны своими безрассудными заклинаниями не порвали ткань бытия.

Она тяжело вздохнула.

— До последней минуты они думали, что Силета жива, и демон тьмы её только похитил.

— Но отчего она умерла? — воскликнула я. — Ведь демон не собирался её убивать! Ведь...

— Не собирался, Ристиль, — предостерегающе подняла руку Караса, останавливая поток моих вопросов. — Он... не рассчитал силы. Видишь ли, эта книга... Нет, начну не с того. Тьма, Ристиль. Тьма меняет людей, едва коснувшись их душ. Мы всё это знаем, и часто говорим об этом, но ты подумай, каково будет не мимолётное прикосновение, а длительное объятье? Тяжело смертному вынести его, но и фея не всегда переживёт. Радуга не может существовать без света — вот Силета и погасла от прикосновения тьмы.

— Так, значит, темношок...

— Да, темношок или ещё говорят шок тьмы — то, что происходит со всяким, когда его касается эта чудовищная стихия, — спокойно пояснила фея знаний. — Я пережила его, ты тоже, и до сих пор ещё не излечилась. Кто знает, быть может, ты и не излечишься никогда.

— А Лдокл? — вырвалось у меня в тот самый миг, когда я хотела спросить о Дрипе. Ведь он, наверное, тоже...

— А Лдокл — демон тьмы, моя дорогая. Он принадлежит ей и противостоит ей, он пускает и не пускает её в мир, он дружит с ней и враждует, любит и ненавидит. Его так же может ранить прикосновение тьмы, как тебя — прикосновение плоти тебе подобных.

— Но ведь человек может ранить другого человека! — запротестовала я.

— Об этом ты прочтёшь в другой главе, — обещала фея знаний и поднялась на ноги.

...Караса проснулась ночью, проснулась внезапно, как будто кто-то звал её. Кто-то — её ребёнок, её единственный сын, которого она оставила в замке тьмы, когда на кону стояла свобода. Он выбрал сам — это женщина повторяла себе каждый день, на рассвете и на закате, в светлый полдень и мрачную полночь. Он выбрал сам. Но сейчас...

Она перенеслась в башню тьмы, в самое сердце замка, и поняла, что опоздала. За спиной сына лежала без чувств женщина, даже в темноте поражающая какой-то трогательной, светлой красотой. Возле женщины, в кровь кусая губы, на коленях стоял мальчик, похожий, и не похожий на демона тьмы. А впереди — там, где обычный смертный не смог бы разглядеть ни зги, толпились потерянные души, и их крики сливались в ужасающий хор. И между женой и ними, между светом и тьмой, радостью и горем, любовью и страхом стоял демон тьмы с обнажённым мечом. Стоял, но как будто едва держался на ногах. Караса видела: сын смертельно ранен, тьма уже подточила основу его жизни, и часы, нет, минуты его сочтены.

— Вы её не получите, — процедил он, и эхом отозвался злобный смех потерянных душ. Демон поднял меч, но словно тяжесть гнела его к земле. Демон сделал шаг, пошатнулся и упал навзничь. Тьма разразилась хохотом и рёвом.

— Отец! — вскочил на ноги мальчик — слишком юный ещё, чтобы принять бой. Слишком юный ещё, чтобы поднять отцовский меч, и тогда Караса бросилась вперёд, магией призывая оружие. Что было дальше — фея вспомнить была не в силах. Там, во тьме, к ней вернулась вся колдовская сила, там, во тьме ей принадлежала и волшебная мощь демонов тьмы, утерянная сейчас умирающим сыном. Сыном. Которого она носила под сердцем, которого кормила грудью, которого пестовала долгие годы одиночества и которого бросила на пороге его юности. Сыном, которого у неё больше никогда не будет.

— Мама?..

Какой у него слабый голос. Этот звук заставил Карасу очнуться. Потерянные души не могли вновь умереть, и лишь поэтому пол не был выстлан трупами врагов. Но они отступили. Отползли, шипя угрозы, попрятались, словно змеи, в свои норы, высматривая, выжидая, когда можно будет снова напасть. А где-то вдалеке белые стены волшебного города опоясались чёрной полосой. Нельзя принять в себя тьму и не измениться.

— Сын! — Караса, забыв обо всём, отбросила меч и упала на колени. И прежде бледный, сейчас её сын посерел и осунулся, и в чёрных глазах не было ни капли жизни. Фея смотрела на него и проклинала свою глупость и себялюбие. Как она могла бросить своего мальчика? Как она позволила, чтобы он вырос без неё, женился без неё... без неё воспитывал сына и без неё принял свой последний бой. Судя по ладоням, никогда не знавшим рукояти меча — и первый. Как она допустила, чтобы это случилось?

— Мама... ты пришла, — сын слабо улыбнулся. — Благослови нас... с Фьойе.

— Отец, — подал голос ребёнок, державшийся возле лежавшей на полу матери. — Мама... она...

— Умирает, — закончила за него Караса. Её глаза были совершенно сухи, а сердце разрывалось от скорби.

— Хорошо... — всё так же улыбался демон тьмы. — Потому что и я... умираю...

— Нет, сын мой! Ты не умрёшь! Я знаю средство, я владею магией, сейчас, здесь, я не дам тебе...

— А Фьойе? — спросил сын, и Караса опустила голову. Любая магия имела свои ограничения. Демон тьмы и его жена были равно на пороге смерти, но фее дано вернуть только родную кровь. — Вот видишь... мама...

Караса положила руку ему на голову, и он прикрыл её своей.

— Ты знаешь... средство... — с трудом выговорил сын, — и владеешь... помоги... нам... дай час... всего час... для двоих... Лдокл... я... Фьойе... мы хотим... попрощаться... Негоже демону... уходить... вот так... внезапно... А потом... благослови... нас... и сына... мама...

— Сын мой! — повторила Караса, и слёзы потекли из её глаз. — Мальчик мой! Дитя...

— Поторопись... — отозвался демон тьмы. — Мои силы... истекают...

Не утирая текущих по щекам слёз фея принялась за колдовство, за последнее колдовство в своей жизни. Магия, которую она тогда творила, возможна лишь в башне тьмы, и даже потерянные души не смели ей помешать, так сильно и ужасно было её колдовство. А где-то вдалеке белые стены волшебного города опоясались второй чёрной полосой, чуть повыше первой.

Я снова подняла голову от книги и сердито шмыгнула носом. Глаза жгло от просящихся слёз. Караса улыбнулась мне материнской улыбкой, от которых сочувствие описанному несчастью совершенно превратилось в злость.

— Тогда Лдокл и стал демоном тьмы, заменив отца, — сказала она, вытирая уголки глаз. — Едва мой сын и его жена умерли, вся сила перешла к внуку. А уж он, владея ею единолично, сумел запереть тьму и оградить от неё наш мир. И каждое мгновение готов принять бой. Ты очень подвела его, девочка, когда открыла дорогу тьме там, в Эроде. Если бы не Соль...

— А почему этим не занимается Соль? — спросила я, не желая отвечать на упрёки. — Ведь она фея солнечного света, а кому же ещё...

— Слишком опасно, — просто ответила Караса. — Феи слабее демонов, а чтобы отогнать тьму, требуются все силы её демона. Мой сын пытался довольствоваться половиной и погиб, как все демоны, от любви.

— Все демоны? — непонимающе переспросила я.

Караса тяжело вздохнула.

— Демоны — тёмные создания, совершенно несхожие с людьми. Ты видишь перед собой оболочку, которую они приняли вслед за феями в подражание смертным. Но для чудесных созданий облик человека — всего лишь дань вежливости, так же как и людская пища, и то, что они не висят в воздухе верх ногами, а ступают по земле или по любой другой поверхности. И ночной сон, и одежда, и чувства, подобные тем, которые испытывают люди — не более чем правила этикета для нас. Демонам доступны только любовь и ненависть, остальное — приросшая к лицу маска. Отдавшийся ненависти демон погубит мир, если не может убить врага, отдавшийся любви — погибнет сам, если будет отвергнут. Но кто-то, как мой сын, гибнет и от любви счастливой.

— О... — протянула я, с трудом проглотив тугой комок в горле. — Однажды он катал меня на свой колеснице и, когда я... отпустил меня, когда колесница летела в небо... я тогда чуть не погибла.

Караса кивнула.

— Он просто забыл, что тебя тянет к земле, — пояснила она.

— Он грозился отдать меня тьме, если не покорюсь, — прошептала я.

— Демон не может лгать, — усмехнулась Караса, — но может обманывать. Девочка, тьма не получит тебя, пока мой внук сможет хоть пальцем шевельнуть ради твоей защиты.

— Он хочет запереть меня в замке тьмы, как тебя когда-то его дед, — выговорила я.

— Он прав, — с неожиданной сухостью отозвалась Караса. Взгляд её сделался настороженным, как будто она знала какую-то тайну, но не хотела ею делиться. — Он прав, дитя моё. Ты опасна для мира, ты была во тьме и пользуешься её силой без ума и разбора.

— Но... — запротестовала было я. Караса как-то презрительно усмехнулась, и меня прорвало. — Вы это так говорите, оба, как будто я нарочно искала этой силы, как будто я одна получила эту силу, как будто!.. Разве хоть один из вас мне помог? Разве вы объяснили мне, что я теперь такое, как мне жить дальше, как управлять своим волшебством, как мне... Что мне делать теперь?!

— Пока ничего, деточка, — так же суховато отозвалась фея знаний. — Поживёшь у меня, здесь ты найдёшь безопасность и ответы на свои вопросы.

— Вы объясните мне?.. — со слабой надеждой спросила я. Караса покачала головой.

— Нет, дитя. Читай эту книгу, там написано всё, о чём ты хочешь знать, и даже больше того. Читай, дитя. Больше Лдокл тебя здесь не потревожит.

— Глава тридцать шестая, рассказанная от третьего лица. Размышления демона тьмы

Весь день после неудачного разговора с бежавшей пленницей Лдокл провёл в разъездах. Каждого демона и каждую фею лично позвал в свой замок на Совет, и нигде не встретил отказа. Даже волшебники, создания от политики далёкие, согласились к нему прибыть. Совет обещал быть самым полным со времён появления серой пустыни. Кого влекло любопытство, а кого и страх. В Эроде пели арфы, человеческая дочь рвёт ткань бытия, прокляты уже две деревни, и никому не удалось снять проклятья. Как тут не собраться?

Не позвали только фею радуги, как будто кто-то до сих пор верил, что, стоит демону тьмы увидеть её, как он тут же схватит бедняжку и утащит в самое тёмное подземелье своего замка. Недоверие собратьев было унизительно, но, вообще говоря, нечего на Совете делать этой вечной девочке. Говорят, если фея пробудет ребёнком более ста лет, она уже никогда не станет взрослой. А Ирида выглядела так же, как сейчас, не менее пяти веков и была гораздо старше самого Лдокла. И эта девочка, как утверждала Караса, способна залечить ткань бытия? Безумие!

А вот почтеннейшая Йорунн от визита не отказалась. И много-много наговорила и о демоне тьмы, и о фее солнечного света, и о Ристиль, и о всех демонах, феях и смертных. Свойственная её сёстрам правдивость у феи вечерних сумерек превращалась в самую настоящую бестактность. Будь воля Лдокла, без этой дамы они прекрасно бы обошлись, но именно она занимала видное положение в Совете.

Лдокл устало вздохнул при мысли о завтрашнем сборище. Все эти волшебные существа вели себя не более и не менее невоспитанно, чем толпа невоспитанных смертных. Невозможно не устать от бесконечных ссор Рекки, демона грозы и Сьор, феи облаков, по поводу уведённых овец, а то ещё у Скати, демона огня, испортится настроение, и он начнёт выяснять, как смеет Рекки своими молниями разжигать пожары. Страшно представить, что будет, если Скати узнает, какой зверушкой обзавелась сбежавшая Ристиль. Какой виры он потребует за это оскорбление, и что бы ему подарить, чтобы позволил оставить собаку у себя?

Видры, конечно, будет председательствовать. Демон воздуха, он повелевал заодно и разносящимся по его стихии звуком, и никто лучше него не мог установить тишину в зале. Демон земли — Лдокл всё время забывал, как его имя, впрочем, этого не помнил никто из чудесных существ — демон земли будет записывать каждое сказанное слово, и всё, что будет произнесено собравшимися, окажется выбито на камне. Оспорить решение Совета невозможно, разве что перехитрить демона земли... но за десять тысяч лет это не удавалось никому. Говорят, когда-то тьма скрывалась в недрах земли, устрашённая солнечным светом — до того, как мир устоялся, и день стал сменяться ночью. Красивая легенда, кто же спорит.

Цветочные феи — легковесные существа, их сочувствие несложно завоевать, но голоса они почти не имеют. Гораздо важнее мнение таких особ, как Йорунн, Сьор, Эйр, феи дождя, Вар, феи лунного луча, Вёр, феи звёздного блеска... Ненадёжные создания, капризные и со скверными характерами. Впрочем, Соль за свою подругу Эйр ручалась: она хлопот им не доставит. Из цветочных стоит привлечь на свою сторону лишь фею сирени. Молодая, но, после победы над Карабосс она пользуется немалым влиянием на Совет. Забавно, что смертные не знают, что главной заслугой феи сирени было не сломанное проклятие, а возвращение несчастной Карабосс молодости и красоты. Люди до сих думают, что "старая карга" лопнула со злости, когда её коварные планы провалились, и никто не спрашивал, что за красивая молодая фея танцевала на свадьбе юной принцессы и принца... Но на то они и смертные, чтобы не понять главного.

Фею солнечного света Лдокл нашёл у себя в замке, и сразу понял, что пора ждать неприятностей. Дрипа следовало сейчас укрыть понадёжнее, пока он не привлёк к себе внимания Совета. Тьма великая, пленницу он мог защитить, пусть бы и ценой больший уступок. Пленница — это собственность, вещь, имущество демона, так было, и так будет всегда. Ристиль они не тронут, хоть крика будет много. Но Дрип, что делать с Дрипом? Как вытащить двоих из той ямы, которую они себе оба вырыли? Лдокл усмехнулся. Дрип ни в чём не был виноват — пока. Виноват был он сам, демон, а всё потому, что не пустили к нему фею радуги. Сказать это? Бесполезно. Его воля была спасать смертного, кто ему помогать обязан? Жаль, феи пленников не держат. Ребёнка — да, но только тёмная фея. Хотя светлая могла бы защитить воспитанника не хуже, чем пленника тёмная. Но Дрип познакомился с Соль уже взрослым, и, как взрослый человек, должен был сам отвечать — за что? За то, в чём виноваты другие.

Лдокл был ещё слишком молодым демоном, чтобы его не коробила подобная несправедливость. Обвинять было некого, кроме себя и судьбы, но судьбу бесполезно, а себя не хотелось. Соль со своим внезапным желанием оградить человека от опасностей (или мир от опасности, которую нёс этот человек?) была и кстати, и некстати. Стыдно предавать друга, но сказать всё?.. Не время. Пусть посидит, подождёт. В доме феи лучше, чем в замке, ещё тёмного волшебника миру было бы не перенести. Пусть посидит. На крайний случай можно ему и правду открыть, только б ничего не выкинул, сидел бы тихо. Потому Лдокл и не стал вмешиваться ни во что, поручив друга заботам приятельницы. Но едва она отбыла домой — не то привыкать к незнакомой ранее роли тюремщицы, не то мириться с возлюбленным, демон почуял: не уследили. Пока Дрип ломал сад феи, Лдокл ещё ничего не чувствовал, но, едва новоиспечённый волшебник выбрался за калитку, демон тьмы немедля почувствовал, как рвётся ткань бытия. Снова. Как укрыть Дрипа, как его защитить? Ристиль сидит за белыми стенами Фарога (что-то задумала бабушка, приютив "несчастную"?), а Дрип всякой помощи скитается где-то один. И помочь ничем нельзя: только привлечёт внимание Совета.

А тьма никак не успокаивалась после той "прогулки", которую устроила потерянным душам Ристиль. Стихия билась о стены, в которых была заперта, а давно умершие люди шептали-шептали-шептали, что давно уже они терпят своё заточение, и скоро терпеть будут уже не в силах. Скоро-скоро-скоро они бросятся на приступ — неуязвимые существа, которые невозможно убить, можно только остановить... но зачем? Не слишком ли долго демон тьмы был в небрежении? Не слишком ли долго он творил добрые дела? Не слишком ли мало его влияние на Совете? И к чему всё это? Зачем? Одна-единственная вещь, которую он желал, всё, к чему стремилось его сердце — любовь смертной девушки, разве он получил её? Разве Ристиль здесь, рядом с ним, в его замке? Зачем, о, зачем демону тьмы быть человечным? Ведь одно прикосновение может самую холодную смертную заставить трепетать от страсти, одна улыбка закружит голову. Так мало... всего лишь позволить себе... подавить волю девушки, она так легко поддаётся влиянию тьмы, всего один шаг... объятье... поцелуй... Так легко. Так просто.

— Идите прочь! — вскочил Лдокл на ноги в своём кабинете. Сумрачные тени прошлого, обступившие демона со всех сторон, отхлынули, отступили, как отступает вода от берега во время отлива. — Прочь! И не смейте ко мне приближаться! Дождался! Демона искушают души смертных! Вон отсюда! Убирайтесь в свои норы, непокорные твари!

— Не горячись, демон, — выступил вперёд погибший давным-давно тиран. — Ты думал о нас — и мы пришли, твои покорные вассалы и слуги.

— Очень смешно, — нахмурился Лдокл. — Как будто я не помню, кто вы такие, и у меня нет к вам счёта. Думаете, я не знаю, чего вы дожидаетесь?

— Ты умён, маленький демон! — засмеялась любовница тирана и послала ему воздушный поцелуй. — Ну же, не хмурься, я старше тебя, хоть и прожила на земле меньше, чем ты. Но зачем ты отвергаешь совет и помощь?

— Если бы ты хотел прогнать нас, — вышел из-за спин мудрец, — мы бы ушли, но, как видишь, мы здесь, а ты не хватаешься за меч.

— Старо, — хмыкнул Лдокл, но всё же уселся обратно в кресло. — Ну, что же, искушайте, коли вам так уж приспичило. Но знайте: я не верю ни единому вашему слову.

— Не верь, но выслушай, — поклонился мудрец.

— Ты говорил это когда-то своему учителю, — поморщился демон. — Не стоит повторять на мне старые остроты, я достаточно образован.

— Учителю я говорил иначе, — покачал головой мудрец.

— Мальчик, — перебил их тиран. — Ты желаешь любви женщины и защиты для неё и своего друга.

— Я прекрасно сам знаю, чего я желаю, — нетерпеливо бросил Лдокл. — Нет смысла повторять мне это.

— Ты желаешь любви женщины, — повторил тиран, — но она уже принадлежит тебе.

— Я знаю и об этом, — вышел из себя Лдокл, — но ни на шаг не приблизился к своей цели. И мне неинтересны любые способы, которые вы можете предложить! Игрушек у меня в замке хватает, ещё одна кукла мне ни к чему. У вас всё?

— Ты надеешься отстоять на Совете двоих? — как ни в чём ни бывало продолжал тиран. — Молчишь. Сам знаешь, это невозможно. Но есть и другой способ. К нему прибегал твой прапрадед, когда была в том нужда.

— И из-за этого замечательного способа я унаследовал серую пустыню, — оборвал тирана Лдокл. — Следующего мир не переживёт — к вашему полному удовлетворению.

— Как ты собираешься победить, не обратившись к своей стихии? — резонно возразил тиран. — Как долго ты собираешься отвергать свою природу?

— Тьма великая! Тебе не ясно, смертный? Ещё мой дед клялся, что никогда, ни при каких обстоятельствах не поднимет против собратьев волшебную силу тьмы.

— Твой дед, — улыбнулась любовница, — давно мёртв. Он слился с тьмой, и с него никто не спросит нарушение твоей клятвы. А лично ты обещал только не убивать фею радуги.

— Тьма и бездна! — взорвался Лдокл. — И я сижу и слушаю ваш бред! Возвращайтесь в свои норы, или я загоню вас туда силой!

— Не отвергай мудрого совета, мальчик, — перебил демона старый учёный, — только потому, что он дан твоими врагами. — Не прогоняй нас. Когда придёт время сражения, призови свою стихию — и появимся мы. Мы не владеем волшебством, мы не давали клятву. Мы придём на поле боя, как твои вассалы, и честно исполним свой долг.

— А потом разлетитесь по миру, — фыркнул демон, но его глаза загорелись.

— А потом ты выступишь против нас, — веско ответил тиран. — И если сумеешь покорить свою армию, с того часа и навсегда никогда тьма не будет восставать против своего демона, будь то юноша, девушка или ребёнок. Докажи, демон, что достоин вести нас в бой.

Тиран исчез, словно растаял в воздухе.

— Докажи, — шепнула любовница тирана, тая следом за своим властелином.

— Докажи, мальчик, — поклонился мудрец, растворяясь в сгущающейся темноте.

— Докажи, парень! — грубо рявкнул палач.

Докажи-докажи-докажи, шептали, кричали, пели, шелестели тени, по одной исчезая из кабинета.

Докажи, что достоин. Что можешь. Докажи, что ты властелин тьмы, а не её тюремщик.

Докажи.

Кабинет опустел, Лдокл остался один, и в руке его сам собой появился отцовский меч.

— Я слишком долго общался с людьми, — задумчиво проговорил демон тьмы. — И слишком долго был вежливым.

Он подкинул меч в воздух, и тот блеснул, но не отблесками света, а отражениями тьмы. Поймал, перебросил из руки в руку и нахмурился.

— Во всяком случае, это интересней, чем унижаться перед капризной девчонкой, — заметил Лдокл. — Но что сделать с Ристиль, можно решить и потом.

— Глава тридцать седьмая, рассказанная от третьего лица. Полёт на одуванчике

Дрип и сам не мог понять, каким чудом он нашёл выход из волшебного сада. Увы, юноша ошибался, думая, что чудесная красота этого места может заставить человека забыть обо всех горестях. Кого-то и заставит, кто знает, но сам Дрип ненавидел ловушки во всех их проявлениях, и не собирался мириться с заточением. Однако в этой истории была какая-то загадка, тайна, мешающая и оскорбиться внезапным предательством феи и демона, и мешающая их простить. Почему? Почему они так хотели запереть его здесь? Почему не сказали прямо, в чём дело? И — как они могли? Во что превратилась Соль после всей этой истории?

Соль...

От одного имени защемило сердце. Она предала его, она, светлая фея, повела себя как самая тёмная из демонесс. Да что там! Она повела себя как самая настоящая...

Дрип споткнулся, и так и не выговорил, пусть и мысленно, того слова, которым уже было хотел обозначить фею. В памяти слишком было живо объятье, доверчивые детские глаза, поцелуи, нежные как первый луч солнца... и во всём этом не было лжи!

А теперь? Она, что же, боится его? Неужели — справедливо? Но разве...

Дрип снова споткнулся и ускорил шаг. Сейчас, днём, Соль могла отыскать его в любой момент, и оставалось только гадать, почему над ним ещё не хлопают крыльями белые голуби. Но гадать не хотелось. В душе юноши была уверенность, что преследовать его никто не будет. Или — не сможет. Как будто он внезапно постиг некие правила игры, нарушить которые не в силах ни одна фея. Но что же произошло? Погасив солнечные слёзы возлюбленной, он достаточно бродил вчера, чтобы вспомнить, что на столе не стояло кружки с водой. И, хоть и не глядя на неё, по ручке Дрип мог узнать и на ощупь: такую отец привёз когда-то из своих путешествий. Глиняная, грубой лепки, кружка была сделана не одну тысячу лет назад, и ценилась на вес золота. После гибели родителей юноша отдал её в музей, и больше не хотел вспоминать.

А плющ?!

Ведь на стенах дома солнечной феи нет и не было никогда никакого плюща! И калитка, открывшаяся перед ним... в том месте, где мгновение назад не было никакой калитки!

А как легко отыскалась дорога! Прежде, даже с феей, Дрип никогда не мог выйти на неё раньше, чем полностью потеряет терпение, а сейчас?

И — Соль.

Что за тайны у неё были с Лдоклом?

Почему фею так волнует та сбежавшая девица, ведь это не просто забота о попавшем в беду человеке, здесь другое.

И зачем этим двоим потребовалось запирать его?

Комната, где его поселили — единственная, которую нельзя открыть изнутри без позволения хозяйки. Откуда-то Дрип знал и это. Откуда?!

И почему его следы на дорожке были такими чёрными, как будто он только что прошёлся по вспаханному полю?

Дрип сжал виски кулаками.

Вопросы, вопросы, вопросы.

Как далеко он успеет уйти прежде, чем за ним вышлют погоню?

Погоню?

Но кто же будет его преследовать?

Только не Соль, в этом Дрип был уверен.

Лдокл?

Если фея предала любовь, испугавшись того, что творится с ним — а что же с ним творится?! — то почему демону не предать дружбу? Да ведь он уже предал — когда оставил его в доме феи! Но погоня...

И всё же Дрип знал — погоня будет.

Откуда знал?

Что с ним творится?

Почему мир вокруг как будто затянулся серой пеленой, такой знакомой и... ненавистной.

Будто выцвели все краски, а ухо ловит отдалённый шелест песка.

Дрип потряс головой и протёр глаза. Наваждение как будто отступило, но краски ярче не стали. Ах, да! Приближается вечер. Как странно, сумерки не скрывают очертания предметов, а только лишают их цвета.

— Как сон! — произнёс Дрип вслух, надеясь собственным голосом отогнать шелест песка. — Как сон, от которого нет пробужденья мне... Нет пробужденья мне...

Стихи пришли сами, накатив, словно морская волна.

— Нет пробужденья мне!

Так тяжек сон и лёгок в одночасье!

Как будто на тончайшем льне

Я задыхаюсь к жизни безучастен.

Как будто в горле поперёк мне стало счастье.

Дрип невесело усмехнулся. Счастье! Как недолго оно было, на краткий миг фея солнечного света — загадочная, могущественная, непонятная, — вдруг стала обычной девчонкой, которая пришла к нему за поддержкой, помощью, защитой... И вновь, едва миновала гроза, снова стала недосягаемой в своём могуществе волшебницей, которая сама решает, что хорошо, а что плохо для неразумных смертных.

А теперь? Свобода? Или изгнание? И как объяснить непонятное знание, непонятное исполнение желаний... Всё, что с ним происходит! Что же ждёт его за поворотом?

— Мир вопрошаю вновь:

Свободен ли? Мерило что — свободы?

Я потерял и дружбу, и любовь.

Как прежде я один средь непогоды,

Что принесёт с собой звучанье коды?

Чьей воле служит, силой чьей дано

Могущество — мой неподвластный дар?

Чья кисть напишет полотно,

В котором жизнь моя — одной из красок жар?

И от кого приму судьбы удар?

От кого ждать погони, от возлюбленной, от друга или от им подобных? Что им может противопоставить человек, до сих пор не подозревающий о том, что однажды мир будет меняться по его слову? Как назвать случившиеся чудеса? Простое совпадение? Неожиданная помощь волшебного дома, не согласного с волей хозяйки? Или вернулась на землю древняя магия смертных, о которых рассказывал Лдокл? А, может, мир попросту разваливается на куски, и от того-то ему и слышится шелест серого песка, погубившего родных и друзей? На что она ему тогда, такая свобода?

— Свобода — это в сердце пустота.

Могущество — чудес слепая вязь.

Что солнца свет, а что глухая тьма,

Едва ли разобрать смогу на раз.

Мне чистых вод родник и тот теперь — как грязь!

Как грязь... грязь, которую он принёс в сад феи, одним своим присутствием там! Не на беду ли его странная сила? Или он спит?

Как Дрипу хотелось проснуться у себя в комнате, которая так не понравилась Соль, и узнать, что всё это было лишь тягостным сном! Но пробуждения нет и не будет...

— Нет пробужденья мне!

Я силой наделён, но силе — грош цена.

Где нет сторон, на чьей быть стороне?

Где нет нужды, как отыскать дела?

Над чашею пустой я — аромат вина.

Произнеся эти слова, Дрип почувствовал, что ему не помешало бы выпить. Но у него не было ни вина, ни денег на его покупку, а вокруг на десяток-другой вёрст не было никакого человеческого жилья, это-то сын путешественников знал точно. Зато сгущались сумерки, и мир вокруг поблёк так, как будто Дрип шёл не по пересекавшей лес дороге, а по серой пустыне, где не может выжить ни человек, ни фея, ни демон. Кроме одного, конечно.

Юношу передёрнуло. Убраться бы отсюда подальше, только вот как? Он же не фея, чтобы перелетать по воздуху на стае голубей, гусей или кого там ещё они запрягают? Дрип растерянно обвёл взглядом округу, словно надеясь, будто его осенит, и он найдёт способ быстро улететь, уехать или ускакать отсюда. Хоть оседлав лягушку, хоть прицепившись к пушинке одуванчика! Юноша засмеялся своим мыслям. Какие одуванчики ночью в лесу? Есть предел чудесам, и законы природы...

Додумать мысль Дрип не успел. Споткнулся о корень — это на широкой дороге, по которой в ряд может проехать четыре телеги и два всадника! — и рухнул на обочину. Поднимаясь, зацепился за стебелёк росшей у дороги травинки, дёрнул, мельком взглянул на неожиданное приобретение...

— Тьма и бездна! — выдохнул Дрип любимое ругательство своего друга демона. Как на заказ — не простая травинка, а одуванчик, готовый разлететься от малейшего чиха... Большой, пушистый, и словно приглашающий дунуть. — Вздор какой!

Но дунул. Что ещё с одуванчиком делать?

В тот же миг из-под ног Дрипа как будто выбило почву. Он напрягся в ожидании удара, но удара не последовала, а, когда юноша огляделся по сторонам, он увидел, что дорога осталась внизу, и поспешил поджать ноги: башмаки едва не задевали верхушки деревьев. В руках как будто был зажат толстый гладкий шнур... Дрип посмотрел вверх.

Он летел — в самом деле летел! — сжимая в руках огромный одуванчик! Вверху на посеревшем небе проплывали белёсые облака, а внизу всё быстрее и быстрее мелькали чёрные силуэты деревьев.

— Не может быть... — пробормотал юноша, и одуванчик, как будто обиженный, рванул вперёд ещё быстрее.

Дрип летел, то и дело ударяясь ногами о деревья, и поминал то своего друга, то фею солнечного света, то древних магов, то вообще весь мир с его чудесами и загадками. Закат уже отпылал, и всё вокруг выцвело, сделавшись таким же бесцветным, как в серой пустыне. Юноша не сразу сообразил, что теперь он видит в темноте, и так проявляется ночное зрение. Становилось прохладно, устали руки, а одуванчик всё нёс человека над лесом, уже не придерживаясь дороги. Нёс, как будто знал, куда хочет попасть. Дрип уже начал сомневаться, что их желания совпадают, как вдруг заметил в стороне от своего пути огонёк. Как будто посреди деревни... но одуванчик пронёс пассажира мимо, и вскоре впереди загорелся новый огонь... Да, совершенно точно, там село, но как будто вымершее, и посреди огнём горит... колодец?!

Словно по наитию Дрип потянул стебель одуванчика вниз, и начал медленно снижаться. Вскоре каблуки коснулись земли, и огромный цветок уменьшился до своих естественных размеров. Юноша пошатнулся, но сумел сохранить равновесие.

Он оказался на деревенской площади, возле колодца, пылающего огнём. Стоящие вокруг дома вовсе не вымерли, но в них почему-то не топили печи, не жгли лучины и свечи... Как будто единственный источник пламени остался здесь, в колодце. Но что могло заставить колодец гореть?

А темнота вокруг сгущалась, словно и не разгонял её огонь... и в этой темноте мелькали тени, похожие на потерянные души, о которых когда-то рассказывал Лдокл. Дрип смутно уловил исходящую от них угрозу...

— Назад! — прокричал он в темноту. Здесь, в деревне его словно оставило ночное зрение, и юноша был скорее рад: хоть он и сделался слепым, но мир вокруг больше не походил на кошмар его юности, серую пустыню. — Назад! Каждый, кто перейдёт эту черту, погибнет!

И поспешно очертил носком башмака полукруг.

— Мало им, фейным отродьям! — прозвучал из темноты женский голос. — Снова нас мучить явились!

Мимо лица просвистел камень. Дрип запоздало сообразил, что, стоя у огненного колодца, прекрасно виден спрятавшимся в темноте людям, а они остаются для него невидимыми. Понял он и то, что враждебность жителей деревни как-то связана с этим невиданным доселе чудом. И даже неведомо как догадался, что люди считают свою злость справедливой, но именно за злость-то они и были наказаны. А потом сообразил, кто придумал такое. Было в пламени что-то... знакомое, что-то такое, от чего на ум сразу приходил резковатый голос (намного ниже, чем у феи солнечного света), пышные волосы и горящие негодованием тёмные глаза.

— Вы прогнали от себя девушку, которую искал демон тьмы? — спросил Дрип в темноту и поспешно пригнулся от следующего камня. — В отместку она прокляла вас, ведь так? Но я не имею к ней ни малейшего отношения! Я даже могу помочь вам! Да перестаньте же!

Юноша отскочил, едва не ожёгшись при этом пламенем из колодца, и летящие в него камни столкнулись в воздухе.

— Убирайся прочь! — всё с той же злобой прокричал женский голос. — Ничего нам от вас не надо, ни помощи, ни проклятий!

Дрип проглотил брань, уже клокотавшую в горле, снова увернулся и поспешно хлопнул в ладоши. Чего он ожидал от своего поступка, юноша и сам бы не мог сказать, но уж точно не того, что вместо камня ему в голову полетит громко квакающая жаба! Дрип поспешно поймал животное: если бы он пригнулся, бедняга угодила бы прямиком в колодец. Вокруг послышались ругательства и кваканье: в жабы обратились все камни, припасённые людьми для разговора. Юноше задумался, не произнести ли ему что-нибудь напыщенное и величественное, подходящее для этого случая, но внезапно он ощутил рывок наверх, и в следующий миг уже продолжал полёт на огромном одуванчике.

— Глава тридцать восьмая, рассказанная от третьего лица. Географ

Жабу Дрип успел выпустить, и она, в окружении своих товарок, поспешила убраться с площади. Позднее юноше приходилось слышать, будто бы камни в Неприютном селе квакают всякий раз, когда к ним приближается злой или хотя бы рассерженный человек, а то и ускакивают от забияки со всех лап. Но так никогда не собрался проверить. Нечего ему было делать в той мрачной деревне, и незачем возвращаться.

Одуванчик нёс Дрипа немного бережней, чем до спуска на сельскую площадь. Не то решил пожалеть хозяина, не то испугался его могущества. А, может, сам Дрип привык и успевал вовремя поджать ноги при приближении особенно высокой ели. Далеко ему улететь не удалось. На пути снова мелькнул огонёк, и одуванчик начал спускаться, хоть юноша и пытался, теребя стебель, погнать упрямое растение дальше. Объясняться с жителями ещё одной проклятой деревни Дрипу не хотелось, и он был твёрдо уверен, что взбалмошная пленница его друга успела набедокурить в каждом селении на пути в Фарог.

По мере снижения Дрип понимал, что огонь совершенно не похож на пылающий колодец. Скорее он похож на пылающий фонтан. Да, это пылающий фонтан и есть, понял юноша, коснувшись земли башмаками. Синеватые, золотистые, алые, янтарные искорки вскидывались к тёмному ночному небу и с шипением опадали на землю. Приглядевшись, Дрип внезапно увидел в огне — так в капельках росы остаются осколки отражения — девичье лицо. Тёмные глаза, смотрящие ласково, с непонятной тихой грустью, копна чёрных волос, а в треске пламени слышался низковатый женский голос, не резкий, а мягкий, нежный, но оставляющий острый привкус разочарования.

— Зачем вы пришли? — Резкий окрик заставил путешественника почувствовать себя бесконечно усталым... и отчего-то очень старым. Ровесником Лдокла, не меньше. — Уйдите!

Дрип сообразил, что голос принадлежит мальчишке, и рядом с ним никого нет, и заставил себя медленно оглянуться. После случившегося в Неприютном селе толпы он не боялся, но превращать камни в жаб на каждом шагу не хотелось. Мир от этого чуда почему-то выцвел ещё больше. А, может, это к Дрипу вернулось ночное зрение, пропавшее у огненного колодца.

Мальчишка был высок, худ и взъерошен. Скорее отрок, чем дитя, сообразил Дрип, но ещё не юноша. Хотя сейчас отроками никого не называют. Зря, если подумать. Ведь не дитя же, судя по тому, как мальчик смотрит на отразившееся в фонтане лицо, и не юноша, судя по тому, как это лицо ещё совсем недавно смотрело на него.

— Если я пришёл — значит, так было надо, — ответил Дрип с незнакомой самому себе внушительностью.

Мальчишка посмотрел на него со странным выражением и отвернулся. Дрип готов был поклясться, что его за что-то внезапно возненавидели, но не мог понять за что. Но совершенно точно — это работа бестолковой Ристиль, не зря тут её лицо отражается. Интересно, в замке она никогда не была такой... доброй?..

— Тогда не стойте тут, — пробурчал мальчик. — Вы всё портите!

— Что я порчу? — не понял Дрип.

— Её! — резко кивнул на огонь мальчишка. — При вас она меньше улыбается.

Юноша похолодел. Всякого можно ожидать от Ристиль, но лишить ребёнка разума...

— Ты... ты думаешь... что она улыбается тебе из фонтана? — осторожно спросил Дрип. Мальчишку всего передёрнуло, как будто эти слова причиняли ему боль или страшно злили. — На самом деле?

— Да нет же! — нетерпеливо закричал мальчик. — Это как портреты в музеях, неужели не видно?!

— Видно, — поспешил согласиться Дрип. — Я хотел знать, видно ли тебе.

— Не ваше дело! — без толку огрызнулся подросток. — Убирайтесь! Вы тут мешаете.

— Да ты влюбился в неё! — догадался Дрип и чуть не расхохотался.

— Не ваше дело! — снова огрызнулся мальчишка. — Надоели!

— Я тут проездом, — вместо ответа сообщил Дрип. — Случайно. Но давно знаю эту девушку. Может, увижу снова.

Как Дрип и думал, мальчишка вздрогнул и уставился на него во все глаза. Пытался понять, не влюблён ли этот незнакомец в его красавицу, и не пользуется ли взаимностью. Что подростку удалось разглядеть, Дрип не понял, но мальчишка внезапно резко кивнул и отвёл взгляд. А вот сам путешественник понял очень отчётливо, что дела ребёнка плохи и сам с собой он, конечно, не справится. Что-то новое, неведомое прежде, принуждало Дрипа остаться тут и хотя бы попытаться помочь.

— Все смеются надо мной, — поделился ребёнок. — Думают, я с ума сошёл. Фонтан всем нравится, а её только я вижу.

— Конечно, — усмехнулся Дрип. — Ведь только тебя она целовала.

— Вы видели? — вскинулся мальчишка. — Она вам сказала? Что она?..

— Нет, — покачал головой Дрип — или то старое и мудрое существо, в которое он зачем-то превратился. — Только по тебе и так видно. Поцелуй феи...

— Она в самом деле фея? — тут же спросил мальчик.

— В самом деле, — подтвердил Дрип, сам поражаясь и ужасаясь своей уверенности.

— А вы — её друг? — немедленно спросил ребёнок. — Вы тоже волшебник?

— Нет, — улыбнулся Дрип. — Я друг демона тьмы.

— Вы враг ей? Вы её ищите? — сжал кулаки мальчишка. Как будто ждал честно признания. Впрочем, Дрип вдруг понял, что не мог бы солгать даже ради спасения жизни, и не только своей, но и феи солнечного света. Это открытие пугало ничуть не меньше, чем предыдущие

— Нет, — снова произнёс он. — Я здесь случайно. И я не враг фее странствий, хоть и вечный её противник.

"Тьма и бездна! — в ужасе подумал Дрип. — Что за околесицу я несу?!"

Но странное мудрое существо продолжало вещать.

— Я Географ. Ты знаешь, что такое география? — Ошеломлённый, мальчик покачал головой, и Географ без помех продолжил. — Это наука об описании земли, обо всём, что только есть на белом свете. Сколько пальм на островах в южных морях и когда лёд сковывает северные океаны. Когда солнце встаёт в дальних восточных землях и долго ли ему добираться до западных. Всё это знаю я или узнаю со временем. И когда последняя правда о мире будет описана, когда последняя дорога нанесена на карте, странствиям придёт конец, они превратятся в путешествия. Ведь странствия хаотичные, бессмысленны, и странник никогда не знает, где будет завтра. Страннику ни к чему карты и книги, они бродят налегке без цели и толка. Путешественник всегда возьмёт с собой атлас, и разговорник, и много вещей, полезных и не очень, и каждый вечер приходит туда, куда решил попасть утром.

— А... она? — спросил подросток, растерявший весь свой воинственный пыл от этой долгой нотации. Географ с неудовольствием отметил, что ребёнок понял хорошо если половину сказанного. — Фея странствий? Она... умрёт?..

Дрип с удовольствием рассмеялся, и у мальчишки покраснели уши.

— Она не умрёт, — объявил юноша, и подумал, что Ристиль, пожалуй, не стоит столь трепетного преклонения. — Только станет не нужной. Никому и ни зачем.

— Неправда! — вскинулся мальчик. — Никогда! Я... всегда...

Его голос сорвался, и он залился пунцовой краской.

— Она поцеловала тебя, — с лёгким сочувствием проговорил Географ. — Кого фея поцелует, тот вовек на другую не взглянет — по себе знаю.

— А вы?.. — настороженно спросил мальчик.

— Я тоже, — подтвердил Дрип, покачав при этом головой. — Фей множество, если ты не знал.

Подросток метнул в собеседника злой взгляд, и ничего не ответил. А Дрип внезапно понял, что тут можно сделать.

— Вот что, парень, — сказал он, осторожно выдёргивая из одуванчика пушинку. — Ночь не такая длинная, и мне недосуг с тобой разговаривать. Любуйся сколько хочешь на лицо в волшебном фонтане. Но, если тебе надоест однажды без толку тратить время, захочется пожить как все люди — на вот, возьми.

С этими словами Географ дунул на пушинку, и она превратилась в целый одуванчик.

— Он не потеряется, но его и не выкинешь, даже если захочешь, — сообщил волшебник мальчишке. — Когда понадобится, только подумай — и он будет у тебя в руках, а до той поры не вспоминай. Потом спасибо скажешь. Ну, прощай.

Дрип дунул на свой одуванчик, и тот вырос в размерах, но уносить владельца не торопился.

— Постойте! — закричал мальчик, как будто Географ уже скрывался из глаз. — А что мне с ним делать?!

— Как — что? — удивился Дрип, поднимаясь в воздух. Только сейчас он понял: когда он рассказывал мальчику о себе и нёс всю эту чушь, мир словно замер, а потом изменился неожиданно и непоправимо. Обдумать эти изменения было важнее, чем продолжать бессмысленный разговор, в котором лично ему всё давно было ясно. — Дунуть, конечно!

— А зачем?! — не отставал мальчишка.

Географ поморщился и немного задержал подъём, чтобы не кричать.

— Сделай это только если тебе надоест вздыхать по фее, — посоветовал он вместо ответа. — Или не жалуйся потом.

Третий подъём был самым приятным, и Дрип летел, почти не натыкаясь ни на какие деревья, летел быстро и так спокойно, что мог сколько угодно ломать голову над тем, в кого он превращается и почему назвался Географом. Он-то думал, что после гибели родителей и странного лечения, которому подверг его демон тьмы, с путешествиями покончено навсегда. Но ведь Географу необязательно путешествовать, осенила юношу новая мысль. Этим могут заняться другие, а ему останется только рисовать карты, сочинять книги и писать стихи на досуге. Дрип уже представил себе дом — пока ещё незнакомый дом, а вернее, квартиру в доме, где на первом этаже пекут свежие булочки, через дорогу уютная забегаловка — не трактир, но и не кафе, — а за углом продают газеты. Окна в квартире большие, и по вечерам на них присаживаются самые разные гости, а днём посетители, конечно, заходят через дверь, поднявшись по старой и ужасно скрипучей лестнице. Юноша увидел всё это совершенно ясно, и успел представить ласковую, как весеннее солнце, улыбку своей жены, когда рассвет тронул белые стены далёкого ещё города. Одуванчик неожиданно полетел вниз, уменьшаясь в размерах, и, падая, Дрип увидел стоящую на дороге крылатую колесницу.

— Дальше лететь нельзя, — сообщил его друг, демон тьмы, спрыгивая на землю.

— Глава тридцать девятая, рассказанная от третьего лица. Совет демонов и фей

Когда демоны и феи договариваются, днём или ночью им собраться на Совет, решение зависит от того, кто именно всех созвал. Поскольку на этот раз приглашение исходило от Лдокла, гости начали слетаться в замок тьмы в полночь, и старые стены наполнились разноголосым эхом. Молоденькие феи щебетали как птички, пожилые высказывались с резкостью, соответствующей их характерам (ведь ещё никто не видел, чтобы добрая фея старилась), демоны пытались их перекричать. Сам Лдокл не принимал участия во встрече гостей. Он сидел в кабинете за письменным столом, прислушивался к отдалённому шуму голосов, и смотрел прямо перед собой. В кресле сидела заплаканная Соль и рассеянно перебирала листки "Вестника свежих событий".

— Нет там ничего, — не глядя на фею, проговорил Лдокл. — Никого не интересуют новости из таких заброшенных деревенек. А в город Дрип не пойдёт.

— Ты же помнишь, Каприз теперь не деревня! — воскликнула Соль, но её поправка вышла какой-то слишком вялой. Демон повернулся и внимательно посмотрел на старинную приятельницу и противницу. Заплаканная, с покрасневшими глазами и немного распухшим носом, совсем ещё молоденькая девчонка в своём коротеньком платье. Это было до крайности непривычно. Такая несчастная и такая молодая. Для феи — немыслимо. А, с другой стороны, чему он удивляется? Есть и в этом правиле исключение. Фея перестаёт менять возраст из-за настроения в тот день и час, когда начинает развиваться её собственная сказка. Из тех, в которых "и жили они долго и счастливо" куда важнее всяческих приключений. А это означало, что теперь от жизни избранника Соль зависит и её жизнь тоже. Потому что у красивой формулы есть зловещее продолжение "и умерли в один день". И оно даже важнее, чем долгая счастливая жизнь. Феи слишком много значения придают формальностям.

— В любом случае, новостей нет, — вслух сказал демон. — Смертные ничего не узнают. Из наших никто не успеет разведать. Дрип ушёл ещё до обеда, а для них весь день прошёл в приготовлениях к Совету. Переживать не из-за чего.

— Ты так спокойно об этом говоришь! — возмутилась фея.

— Что толку плакать? — пожал плечами Лдокл.

— А если он продолжит пробовать свои силы? — не унималась Соль. — Он ведь вылез из окна! Открыл калитку! Испортил дорожку!

— Мир пока не рухнул, — отозвался демон. — Нам остаётся положиться на его благоразумие.

— А Ристиль?

Лдокл вздохнул. Высокий голосок феи ввинчивался в уши, требуя внимания к каждому слову. Сейчас демону не хотелось думать о Ристиль. Будто мало Совета, который спросит обо всех действиях и обвинит в каждой ошибке.

— За Ристиль ты не боишься? Ты ведь знаешь, как наказали Карасу, а сейчас...

— Сейчас совсем другая история, — призвав на помощь всё своё терпение, отозвался демон. — Ристиль в Фароге, а я пользуюсь немалым влиянием в Совете...

— Которое ты немедленно растеряешь, мальчик, если будет и дальше заставлять себя ждать! — заявила Йорунн, фея вечерних сумерек, появляясь на пороге. — Мы знаем всё про твою игрушку, и в другое время я надрала бы тебе уши...

— Йорунн, как вы можете?.. — вскочила на ноги Соль.

— Цыц, девочка! — цыкнула фея вечерних сумерек. — В другое время, дорогуша, в другое время. Сегодня я окажу мальчишке поддержку.

— Очень мило с вашей стороны, — отозвался Лдокл, вставая из-за стола и подходя к феям и предлагая руку старшей из них. — Вы позволите проводить вас в зал Совета?

— Ишь! — фыркнула Йорунн, но руку приняла. — Если бы за тебя не просила сестрица, никогда бы...

— Тем больше у меня оснований быть довольным вашим заступничеством, — поклонился демон. Сегодня вежливость давалась ему с особенным трудом, но пока удавалось держаться. Сестрой Йорунн была Никта, фея безлунной ночи. Её редко видели в обществе. По слухам, Никта приходилась Лдоклу прабабкой, матерью его деда, но покинула замок тьмы задолго до происшествия с прежней феей радуги. Редкий случай, чтобы чудесные создания разлюбили друг друга и остались живы. Кто-то уверял, что чувствами в их отношениях и не пахло, и рождению сына предшествовал обычный расчёт. Но в это поверить было ещё сложнее. Так или иначе, Никта жила, избегая общества себе подобных, и ни словом, ни делом никогда не давала понять, будто претендует на какие бы то ни было родственные чувства со стороны демонов тьмы. И вот сейчас она приходит правнуку на помощь.

— Не радуйся раньше времени, — оборвала правнучатого племянника фея.

Зал, отведённый дедом Лдокла для собраний Совета, был переполнен. Иных Лдокл знал по именам, иных по стихиям, третьих едва ли мог вспомнить лицо. Видры, демон воздуха, уже занял место председателя. Рядом с ним сидел демон земли, а по другую руку Рекки, повелевающий грозой. Рядом с ним сидела Эйр, фея дождя, возлюбленная Рекки и лучшая подруга Соль, а возле неё примостилась и раздражённая таким соседством Сьор, фея облаков. Место феи солнечного света было возле сестёр Вар и Вёр, фей лунного луча и звёздного блеска. Они приходились Соль родными тётками. С другой стороны от них сидела закутанная в чёрную шаль Никта: Вёр и Вар считались, как и она, феями ночи. Видно было, как собравшиеся косятся на мрачную фигуру старой феи, её ведь не видели в обществе триста лет, да и до того она не часто появлялась. Возле Никты оставалось два свободных стула, к ним-то Лдокл и подвёл свою даму. Дождался, когда Йорунн займёт своё место, и сел сам. Рядом с демоном земли сидел Скати и отчего-то улыбался. Или он не знает о собаке Ристиль, или это его не раздражает. Демон огня был не из тех, кто скрывает свои чувства.

— Не хватает только Карасы, — звучным голосом проговорил Видры, обведя зал пристальным взглядом.

— Она никогда не приходит, — ответила молодая фея в светло-фиолетовом платье. Фея Сирени до сих пор считалась ещё девчонкой, но приобрела право говорить на Совете после той истории с Карабосс. Недоброжелатели намекали, что это фея Сирени посоветовала тому королю не звать в гости соперницу. Но вслух о таком не говорили. — К чему нам её ждать?

— В самом деле, — хором поддержали Вар и Вёр. — Она не сестра нам ни по крови, ни по поведению. Заперлась в своём городе...

— Много вы понимаете в поведении феи, — отозвалась на это Йорунн своим громким, хоть и старчески-надтреснутым голосом. Вар и Вёр умолкли, с изумлением уставившись на фею вечерних сумерек: она всегда терпеть не могла Карасу, и только и ждала повода поставить под вопрос статус Фарога. Например, почему бы там не провести ночь демонов?.. Чем Фарог хуже других городов?

Воздух в зале колыхнулся, заставив спорщиц замолчать. Видры не было нужды прибегать к стуку молотка для поддержания порядка.

— Сегодня нас созвал молодой Лдокл, — произнёс демон воздуха, добившись тишины. — Ещё не пришло время обсуждать договор с союзом городов, но молодой Лдокл заверил меня, что ему есть о чём заявить. Но прежде, чем я передам ему слово, пусть выскажутся старшие.

Соль состроила страдальческую гримасу, но промолчала. Если демоны ещё помнили, кто из них раньше пришёл в этот мир, то среди фей "старшая" означало "самая злая". О, да, эти выскажутся! Феи ведь не считают прожитых лет, и ни одна женщина не будет настаивать на старшинстве.

Сухонькая морщинистая старушонка, одетая в серые лохмотья, поспешно вскочила на ноги и тотчас затравленно оглянулась. Выглядела она, без сомнения, намного старше всех присутствующих.

— Сэндр, — шёпотом назвала имя Йорунн. — Фея остывшего пепла. Младшая дочь демона огня от какой-то смертной женщины. Говорят, ей едва минуло полвека, а выглядит будто вдвое меня старше.

И фея вечерних сумерек презрительно фыркнула.

— Мы тебя слушаем, — кивнул председатель, и фея остывшего пепла, будто боясь, что её остановят, выпалила так же поспешно, как и вскочила на ноги:

— Мой отец молчит, молчит и демон воды, но совет должен узнать! Подлая кража и подмена свершилась в мире! Я буду говорить, раз они молчат, и раскрою гнусный обман!

Председатель поморщился. Демон воды уже давно не посещал Совет, и от его имени обычно выступала Эйр, которая приходилась ему не то ученицей, не то приёмной дочерью, не то любовницей. Сам же демон воды никогда и ни во что не вмешивался: не мог определиться со своей позицией по любому из рассматриваемых его собратьями вопросов, ведь его стихия принимает любую форму. Среди чудесных созданий он последний нуждался в заступнике.

— Сэндр, не нужно громких слов, — мягко произнёс Скати, обращаясь к старушонке как к маленькой девочке. — Говори, дитя моё, мы тебя слушаем.

Фея остывшего пепла улыбнулась детской простодушной улыбкой и на мгновение помолодела. Но лишь на мгновение, а после состарилась пуще прежнего.

— В землях смертных трижды вода заменилась огнём! — рявкнула старушонка. — Огненный колодец, и огненный фонтан — злая насмешка над природой! На дороге видели собаку, чьей плотью было пламя, и девушка скакала на ней! В городе смертных пели арфы на стенах! Кто-то из них украл волшебство! Кто-то из них должен быть наказан!

— И это могут быть совершенно разные люди, — тихонько шепнула Вар своей сестре, и они обе рассмеялись. Никта недовольно покосилась на них, а Видры нахмурился.

— Твои обвинения очень серьёзны, Сэндр, — произнёс демон воздуха. — Я слышал, что в Эроде пели арфы, и я слышал, что там тьма прорвалась в тот город. Соль, ты была там в тот день?

Соль густо покраснела и встала, едва не опрокинув стул. Как это бывает с чересчур добрыми людьми, в минуты волнения фея частенько становилась неуклюжей.

— Я была в Эроде в тот день, — честно ответила она, — но меня не было возле стен, когда пели арфы, и я не видела ни собаки, ни скачущей на ней девушки.

Председатель только головой покачал. Феи не могут лгать, но столь уклончивый ответ был равносилен самой наглой лжи.

— Скати, что скажешь ты? — обратился Видры к демону огня.

— А что тут говорить? — пожал плечами Скати, ласково и чуть виновато улыбаясь младшей дочери. По странному стечению обстоятельств он не унаследовал огненного темперамента своего отца, и взволновать его могло лишь немногое. — Я не видел ни колодцев, ни фонтана, ни собаки, ни девушки. Я видел тьму, и видел живое пламя, которое прогнало тьму. Если оно приняло форму собаки — что за беда? Смертные всегда разжигают огни, почему бы им не разжечь волшебство?

Всё собрание удивлённо уставилось на демона огня, который отказывался от виры за преступление, но тут Скати продолжил:

— Я ничему не удивляюсь. Когда преступница будет схвачена, пусть её выдадут мне головой — её и собаку, которую она взяла без спросу из моего пламени.

Сэндр с победным видом уселась на своё место, а Лдокл, напротив, вскочил, не обращая на попытку двоюродной прабабки его удержать.

— Она моя! — выкрикнул демон тьмы глядя в лицо Скати, и в зале ощутимо потемнело. — Ты не смеешь требовать её себе — она моя!

Все замерли, ожидая столкновения, и в наступившей тишине раздался по-прежнему спокойный голос председателя:

— Так, значит, твоя пленница сбежала, Лдокл? То, что творится с миром — её рук дело?

Демон тьмы не успел ответить, когда фея безлунной ночи тихо произнесла:

— Эти люди прогнали её как фею. Как фею, Видры, не как смертную женщину.

— Ну и что с того? — задиристо выкрикнула Сэндр, но остальные как будто поняли, о чём говорила Никта.

— Она была вправе их наказать, — настойчиво произнесла фея безлунной ночи. — В лице той девушки люди оскорбили всех нас.

— Она была вправе их наказать, — повторила за сестрой Йорунн.

— Она была вправе их наказать, — кивнули Вар и Вёр.

— Она была вправе их наказать, — пронеслось по залу.

— Она была вправе их наказать, — согласился демон воздуха. — Но мы не можем позволить смертной называть себя феей и бродить по миру. Лдокл, теперь говори ты. Зачем ты нас созвал и где теперь твоя пленница?

— Она сбежала, — хмуро ответил демон тьмы.

— Не в тот ли день, когда в Эроде запели арфы на стенах? — уточнил Видры, и Лдокл кивнул. — Почему ты раньше не сказал об этом?

— Моя пленница никого не касается, — пожал плечами демон тьмы.

— Как — не касается?! — ахнула Вёр. — Лдокл, мы полдня искали твою девушку в окрестностях Эрода! От неё пели арфы! От неё посерело небо! Как ты мог её отпустить?!

— Он вовсе... — начала было Соль, но Вар ткнула её локтем в бок, вынудив замолчать.

— Это ты её отпустил! — продолжала Вёр. — Ты, Лдокл, виной всему, и теперь говоришь, что твоя пленница никого не касается?!

— Моя пленница никого не касается, — с нажимом повторил демон тьмы.

— Как это похоже на демонов! — хором сообщили Вар и Вёр.

— Вы никогда не думаете о последствиях, никогда! — продолжила Вар.

— И сколько может продолжаться!.. — подхватила Вёр, но Лдокл её перебил:

— Действительно, сколько? Смертные прогнали девушку только за то, что она похожа на фею. Долго ли они будут терпеть нашу власть? Что будет со всеми волшебными домиками, раскиданными по землям людей, когда они поймут, насколько ограничена теперь наша сила? Потом — о, да, потом мы сможем им отомстить. Но феи погибнут, Вар, Вёр, Сэндр, вы погибните, если мы продолжим жить как жили! Тьму слишком долго скрывали от мира, она может прорваться в любое мгновение. Что будет с миром? Что будет с людьми, когда на них обрушится эта стихия? Вы ведь видели в Эроде малую её часть! Дальше будет только хуже. Нас уже ненавидят. Я обращаюсь ко всем — пора предоставить людей их судьбе. Пора феям уйти от смертных, а смертным стать взрослыми. Я долго испытывал свою пленницу. Если все люди таковы — мы принесли вред им, а не благо. Не желая зла, они творят зло, и не хотят мириться с последствиями. Пора дать смертным повзрослеть, пора оставить их в покое.

Когда Лдокл закончил говорить, в зале не осталось ни одной молодой светлой феи, кроме Соль, которая временно перестала стариться от горя. Остальные рыдали, и слёзы текли по их морщинистым лицам. Пожилая женщина с приятным, хоть и заплаканным лицом, поднялась на ноги, и Лдокл с трудом узнал в ней фею Сирени.

— Ты красиво говоришь, демон тьмы, — сердито произнесла она. — Не ты ли пустил свою пленницу в башню тьмы, а после выпустил на волю? И теперь ты утверждаешь, что тьма может прорваться? О, да, разумеется — после всего, что ты сделал для этого! Не предупреждение мы слышим от тебя, а угрозу!

— Думай как знаешь, — пожал плечами Лдокл. — Я отдал бы половину своей силы, чтобы с моей пленницей не случилось этой беды, и не собирался отпускать её от себя. Но не всеми людьми можно управлять, и таких становится всё больше и больше.

— Не пытайся нас обмануть, демон! — вскричала фея Сирени. — С твоим могуществом упустить смертную девушку, пусть и побывавшую во тьме! Ты нарочно...

— Не спеши судить, фея, — прервал её председатель. — Мы помним, такое случается не в первый раз, но прошлый стоил твоему деду жизни, Лдокл. Отвечай без утайки, где сейчас твоя пленница?

— В Фароге, — нехотно произнёс Лдокл. — Караса, фея знаний, обещала ей своё покровительство.

Демон воздуха рассмеялся.

— Какие только изгибы не совершает судьба, — отметил он. — Но, Лдокл, ответь нам, верно ли то, что девушка входила в башню тьмы?

— Верно, — подтвердил Лдокл. Дело принимало скверный поворот. Его не хотели слушать, когда он говорил о важном для всех, и упорно сворачивали к тому, что было важно для него самого.

— Вот — новая рана, нанесённая миру по вине тьмы, — задумчиво проговорил Видры. — Для прежней мы построили Фарог, но двух таких женщин не выдержит даже волшебный город. Твоя пленница должна покинуть Фарог, Лдокл.

— Мы не можем ничего требовать у Карасы, — напомнил демон тьмы. — Совет дал клятву, что ни одно чудесное создание не вмешается в дела Фарога и не посягнёт на его стены.

— Эту клятву давал твой дед, — возразил Скати, снисходительно улыбаясь.

— Совет подтвердил её! — почти сорвался на крик Лдокл.

— Всё равно, — произнёс Видры. — Мы не войдём в Фарог, но девушка должна быть отдана Совету головой.

— Вы не можете требовать её, — резко ответил Лдокл. — Она моя пленница, и принадлежит только мне! Вы не можете угрожать городу знаний!

— Мы не будем угрожать городу знаний, — усмехнулся Скати.

— Город зависит от сёл, что его окружают, — медленно проговорил Видры. — Мы не станем нападать на стены, и наша магия не коснётся их. Мы только не пропустим ни одного человека и ни одного животного ни в город, ни из него, пока твоя пленница не будет нам отдана. Тогда мы соберёмся снова, и решим её судьбу. А после, когда опасность, исходящая от твоей пленницы, будет устранена, мы обсудим твоё предложение. Теперь ты доволен?

— Вы не смеете требовать её! — теперь Лдокл кричал, и тьма вокруг сгущалась, делаясь почти осязаемой. — Она моя, и только мне решать её судьбу! Дайте мне срок — и она вернётся в замок тьмы, и ничем не будет угрожать миру.

Видры взглянул на него почти с жалостью.

— А если твоя пленница тебя отвергнет, как Караса отвергла твоего деда? Ты не оставил сына, демон тьмы, у тебя нет приемника. Мы не можем рисковать тобой ради смертной.

Никта поднялась на ноги, и рядом с ней поднялась её сестра, Йорунн. Глядя на старших фей — старших по возрасту, а не по внешнему виду, одна за другой вставали и все остальные.

— Мы к вам не присоединимся, — сказала фея безлунной ночи. — Нет нашего согласия на то, что вы делаете. Но мы и не выступим против. Мы не знаем, кто прав, и как рассудить в этом деле. Лдокл, мальчик, мы услышали тебя. Я говорю от имени всех нас: мы останемся здесь и не будем творить больше сказок, пока демоны не договорятся между собой.

— Но как же так?!. — выкрикнула Сэндр, и Никта развернулась к ней.

— Молчи, девочка, — жёстко произнесла фея безлунной ночи. — Твоё слово было первым, а, значит, последним не будет.

Видры внимательно посмотрел в лицо старейшей из фей, и кивнул. Феи повставали со своих мест и сгрудились вокруг Никты.

— Хорошо, — медленно проговорил он. — Быть может, это и к лучшему. Лдокл, мы даём тебе время до рассвета, пока длится твоё время. Забери свою пленницу в замок тьмы добром или мы явимся за ней с войском. Таково решение Совета.

— Таково решение Совета, — вразнобой повторили остальные демоны и один за другим направились к выходу. Проходя мимо Лдокла, Скати остановился и с насмешкой посмотрел на молодого демона.

— Зачем тебе моя пленница? — спросил Лдокл, с трудом сдерживая ярость. Он ждал чего угодно от Совета, но только не требования Скати отдать ему Ристиль. — Назначь какой хочешь выкуп за её преступление, назови любое желание — я всё исполню.

— Мне нравятся смертные девушки, — вместо ответа поделился демон огня и кивнул на свою младшую дочь. — От них рождаются такие интересные дети...

— Лдокл, не надо! — закричала Соль, едва успевая схватить демона тьмы за руку и повиснуть на ней. — Ты не можешь его ударить, он гость в твоём доме!

— Только это... — процедил демон тьмы. Скати одарил его ещё одной насмешливой улыбкой и пошёл вслед за остальными к выходу из зала, как будто ничего не случилось.

— Ещё не погаснет рассвет, как твоё желание исполнится, мальчик, — пообещал демон огня. — Раз феи отступились от нас, мы сможем сразиться, как делали встарь. Это будет забавно.

— Тьма и бездна! — выругался демон тьмы ему вслед.

— Он старше тебя, — напомнила фея солнечного света, — и ещё помнит времена, когда демоны сражались друг с другом.

— В те времена он был ещё ребёнком, — возразила Никта, подходя к удручённому потомку. Она держалась как всегда спокойно, как будто ничего не произошло и произойти попросту не могло. — Лдокл, мальчик мой, ты не возражаешь, если я найду твою экономку и поручу ей приготовить для нас комнаты? Мне кажется, ты будешь слишком занят, чтобы самому обо всём позаботиться.

— Да, — кивнул демон тьмы, торопясь отделаться от незваных гостий. — Располагайтесь как хотите.

— Благодарим тебя, — от имени всех произнесла фея безлунной ночи, и увела сестёр из зала. Лдокл и Соль остались одни.

— Что теперь? — жалобно спросила фея солнечного света.

— Ничего, — раздражённо ответил демон тьмы. — Я не могу проникнуть в Фарог, я дал слово не возвращаться туда за Ристиль. Остаётся только найти Дрипа и поручить это ему.

Соль уставилась на Лдокла широко раскрытыми глазами.

— Ты с ума сошёл! — ахнула она. — После всего, что...

— Вздор! — отрезал демон. — Именно после всего, что случилось, Дрип — единственный человек, единственное существо, которое может нам помочь.

— Но мы же его...

— Ты же его, — безжалостно поправил демон, и, спохватившись, добавил: — Только не надо плакать! Как только Ристиль будет в безопасности, я вас помирю, дай только срок.

Соль кивнула, не задавая человеческих вопросов вроде "правда?", "честно?" и "ты это точно сделаешь?". Наступило молчание, которое не скоро было нарушено демоном.

— Сейчас ещё рано, — задумчиво проговорил он. — Дрип должен был выйти на дорогу в Фарог, это естественный путь для такого беглеца. Забавно, он, наверное, и не вспомнит, что твой дом далеко от Эрода, совсем в другой стороне. Деревни, в которых побывала Ристиль, ещё долго будут притягивать к себе волшебство.

— Тем скорее развалится этот мир, — тихо проговорила Соль.

— Нет, если у меня получится всё, что я задумал, — уверенно возразил Лдокл. Его улыбка встревожила фею.

— Что ты задумал? — испуганно спросила она, но демон только покачал головой.

— Не сейчас. Всё слишком неопределённо и держится на волоске. И, потом, мне потребуется кое-чья помощь...

— Что надо сделать? — с готовностью спросила фея, на время забыв о беспокойстве.

— Не тебе... к сожалению. Соль, послушай. Ты заметила, что на Совете не было ни одного волшебника?

— Но волшебники никогда не приходят, — удивилась фея солнечного света. — Они слишком мудры, слишком погружены в размышления, слишком могущественны, чтобы участвовать в наших делах.

— Даже если мир вот-вот разрушится? — спросил Лдокл. Соль смутилась.

— Я уверена, они немедленно помогут, когда придёт их черёд, — заявила она, но эти слова прозвучали не слишком убедительно. — И, потом, их слишком мало среди нас осталось. Большинство слились со своими стихиями много сотен лет назад.

— Да, и потому некому составлять для фей новые книги, — отметил демон. Соль смутилась ещё больше. — Но я не об этом.

— Демонесс тоже не было, — напомнила уязвлённая замечаниями друга фея.

— Да, — кивнул Лдокл. — И их тоже немного осталось в мире. Они стары, очень стары, хоть по ним и не скажешь, и все, как одна, принадлежат страстям, а не стихиям. Новые демонессы не появлялись не сотни, а тысячи лет, а старые похищают смертных, но не дают им вечной молодости. Детей от таких союзов меньше, чем союзов, и сыновья становятся такими же смертными, как и их отцы, владея только тенью материнского могущества, а дочери вырастают обольстительными женщинами — но и только. Когда-то они ещё и владели колдовством и могли приворожить любого мужчину, но те времена прошли...

— Я не знала, — призналась фея. — Но к чему ты заговорил о них?

— Знаешь, почему демонессы не приходят на Совет? — спросил Лдокл вместо объяснений. — Они ведь посещают наши праздники.

— Нет, не знаю, — сердито ответила фея солнечного света. — Почему же?

— Они вечно ссорятся друг с другом, — улыбнулся Лдокл. — Две демонессы сорвут Совет, своими склоками не давая никому и слова сказать, а если позвать только одну, то остальные сделают всё возможное, чтобы мы вовсе не встретились.

— Ну, и что же?.. — нетерпеливо спросила Соль.

— А то, что они всё-таки приходят, — продолжая улыбаться, ответил демон. — Здесь, в замке тьмы, к которой они все принадлежат, им от меня не скрыться.

В пустом зале послышался мелодичный женский смех.

— Выходи, Эриза! — позвал Лдокл. — Я узнал тебя.

— Ты умён, маленький демон, — раздался ответ, и воздух сгустился, обнимая женскую фигуру в старинном одеянии до пят. Услышав этот голос, Лдокл вздрогнул.

— Да, — кивнула женщина, поигрывая золотым яблоком, на котором слабо светилась непонятная надпись буквами слишком старинными, чтобы их можно было прочитать. — Ты знаком с моим воплощением, маленький демон. Иногда мы рождаемся среди смертных — когда нам становится скучно.

— Это Эриза, демонесса раздора и соревнований, — пояснил Лдокл изумлённой феи, которая слушала их разговор с широко раскрытыми глазами. Соль передёрнулась от отвращения и поспешила отодвинуться от женщины, как две капли воды (чего фея не знала) похожей на любовницу тирана из потерянных душ. Демонесса скорчила гримаску.

— Нам не нравится, когда нас так называют, маленький демон! — капризно заявила она.

— Тогда скажи, как мне обращаться к тебе, — серьёзно ответил Лдокл.

— Богиня, — просияла Эриза. — Много-много лет назад смертные поклонялись мне как богине, маленький демон.

— Как тебе будет угодно, — ответил Лдокл лёгкий поклон. — А теперь ответь мне, богиня раздора, сегодняшний Совет — твоих рук дело?

— Моих, — расплылась в улыбке демонесса, подкинула в воздух яблоко и поймала его. — Ты доволен, маленький демон? Тебе наговорили много злых слов, и твою игрушку могут отнять у тебя — я видела её во тьме, когда была смертной женщиной, и она стоит того, чтобы за неё бороться, маленький демон, очень даже стоит!

— Чем же мне быть довольным, Эриза? — нахмурился Лдокл.

— Ты же не хотел, чтобы тебя спрашивали о твоём приятеле! — расхохоталась демонесса. — Так и вышло! Все говорили только о твоей игрушке, маленький демон, но за неё ты сумеешь побороться, а тот милый мальчик, которого тьма видела лишь мельком — кому он теперь нужен? Этой смешной девочке, которая прячется за твою спину? Правильно делает, ведь я правлю при свете точно так же, как и во тьме!

— Оставь её в покое, — посоветовал Лдокл. — Я не просил тебя об услуге.

Эриза снова засмеялась.

— Мне было приятно это сделать, повелитель тьмы, — заявила она и шутливо поклонилась. — Посеять раздор так забавно, а, отвернись от тебя все, ты, чего доброго, попытался бы загнать меня обратно.

— Так ты приходишь на все наши собрания! — внезапно догадалась фея солнечного света. Демонесса подкинула яблоко, поймала его, снова подкинула и снова поймала, и только тогда посмотрела на девушку.

— Конечно, прихожу, маленькая фея, и кто же мне запретит? Зачем вам соглашаться друг с другом, ведь спорить гораздо интереснее! Не веришь? Попробуй мне возразить, поспорим и мы с тобой. Это будет так забавно!

— Оставь её! — снова потребовал демон. — Я не выдам тебя, Эриза, но мне нужна твоя помощь и впредь.

— Конечно, маленький демон! — со смехом закивала богиня раздора. — Посеять рознь между твоих противников, и задержать их и после рассвета? Я угадала? Я сделаю это, маленький демон, я сделаю это! Мне не приходилось так веселиться с тех самых пор, как появилась серая пустыня! Вы стали такими скучными, вы все, и я устала ждать своего часа!

— Не трать время на разговоры! — резко произнёс демон. — Время уходит, поспеши же!

— Как прикажешь, повелитель тьмы! — засмеялась богиня раздора. — Ты был прав, сказав, что мы не дружим, но сейчас к тебе пришла одна из моих сестёр. Прими её помощь, она пригодится в твоих планах, маленький демон.

— Кто она? — поспешно спросил Лдокл, когда богиня раздора начала уже таять в воздухе, чтобы появиться в собирающемся уже войске демонов.

— Маха, богиня войны, — словно издалека донёсся до него ответ.

— Лдокл! — потрясённо произнесла фея солнечного света. — Это невозможно! Прогони их! Ты не станешь пользоваться помощью подобных созданий! Они чудовищны!

— Они демонессы, — резко ответил Лдокл. — Чудовищность в их природе. Не мешай мне, Соль. Мир не тот, которым мы его знали раньше, и нам придётся к этому привыкнуть.

— Но, Лдокл...

— Потом, Соль, потом, — отмахнулся демон тьмы. — Не до споров сейчас.

— Но...

— Маха! — позвал Лдокл. — Я готов тебя увидеть.

Воздух снова сгустился, обнимая новую фигуру. Появившаяся из него женщина была высока ростом, рыжеволоса и одета в странное на взгляд Соль одеяние из железа. В руке демонесса держала копьё, а на шее у неё было ожерелье, крохотные детали которого изображали, к ужасу феи, отрубленные человеческие головы. Соль сделалось дурно, и демону пришлось усадить фею, чтобы она не упала.

— Тебе нужна помощь, демон, — звучным голосом проговорила Маха. — Помощь против твоих собственных собратьев, и помощь против твоего войска. Ты нуждаешься во мне — и вот я пришла. Я помогу тебе.

— Даром? — резко спросила Соль, которая кое-что знала о природе демонов, и полагала, что к их женщинам всё это относилось ещё больше.

— Уйми свои опасения, фея, — холодно ответила богиня войны. — Мне никто не поклонялся тысячу лет, никто не призывал меня на поле битвы. Я рада прийти и рада вмешаться. Я вмешаюсь в эту войну и предрекаю победу тебе, демон, тому, кто призвал меня на помощь. Когда ты получишь свою победу, я смогу воплотиться среди смертных, как уже бывало не раз, и не раз будет.

Лдокл чуть поклонился демонессе, отдавая должное её могуществу.

— Я рад принять и твой совет, и твой предсказание.

— Так едем же, демон, по пути, которым влечёт тебя судьба! — воскликнула Маха, впервые проявляя признаки нетерпения. — Прокати меня на своей крылатой колеснице, и по дороге я раскрою тебе все свои секреты.

Лдокл из-за спины демонессы послал фее солнечного света улыбку. Как бы ни были горды все эти богини, повелевающие страстями смертных, покататься на колеснице, запряжённой драконами, хотелось многим. Фея слабо улыбнулась в ответ.

— Жди нас здесь, Соль, — попросил демон. — Мы вернёмся не позже заката — и я, и Ристиль, и Дрип.

— Глава сороковая, рассказанная от третьего лица. Договор с демоном

Падение вышло безболезненным, как иногда бывает во сне. Лдокл помедлил, давая другу подняться, и медленно пошёл к нему по дороге. Дрип молча ждал приближающегося демона, сжимая в руке бесполезный одуванчик.

— Так ты теперь Географ? — спросил Лдокл, почему-то кивая на цветок. Голос у демона был спокойный и немного усталый. Дальше на дороге драконы как котята ластились к незнакомой рыжей женщине с какой-то длинной палкой в руках.

— Да, — ответил Дрип, успокоенный мирным тоном друга. — Хотел бы я понимать, что на меня нашло!

— Значит, сам не знаешь? — усмехнулся демон. — Значит, ты ещё слишком человек. Я рад.

— А кто это с тобой? — спросил Дрип, оставляя без ответа странные слова Лдокла. Демон обернулся назад, как будто сам не знал, о ком спросил его друг.

— А, это! Я думал, она уже ушла. Маха, подойди к нам!

Женщина приблизилась, и Дрип увидел, что на ней надета странная одежда из железных колец, а палка, которую Маха сжимала в руке, увенчивается железным наконечником.

— Это копьё, юный человек, — произнесла женщина, проследив его взгляд. — И на мне надета кольчуга.

Она повернулась к Дрипу и скорчила недовольную гримасу:

— Смертные забыли меня, забыли мои дары. Они забыли всё!

— У смертных короткая память, Маха, — спокойно и как-то холодно отозвался демон. — Но сейчас ты разговариваешь не с человеком, а с волшебником.

— Пф! — фыркнула женщина. — Они не рождались сотни и сотни лет!

— Он родился человеком, — кивнул демон.

— Если все люди таковы!.. — воскликнула женщина, обходя вокруг Дрипа, как будто он был не живым существом, а статуей. — Человеческий род угасает. Прошли времена героев.

— Ничто не может угаснуть без следа, пока есть тьма, и есть замок тьмы, — совершенно серьёзно ответил демон. — Беда не с родом людским, беда с нашим миром.

— Послушайте! — не выдержал Дрип. — Не может быть, чтобы вы говорили серьёзно! И прекратите называть меня "он"!

— Маленький волшебник сердится, — тихо засмеялась женщина. — Привет тебе, рождённый смертным и ставший волшебником благодаря смерти, тьме и свету! Я Маха, богиня войны, не предлагаю тебе моих даров.

— Так себя называют наши женщины, демонессы, — пояснил Лдокл, удостоившись за это неласкового взгляда богини.

— Привет и тебе, — ответил вместо Дрипа то странное, бесконечно старое и мудрое существо, в которое он начал превращаться. — Я Географ, и мои дары нужны тебе ещё меньше твоих.

— Привет, — задумчиво повторила женщина. У неё был красивый звучный и какой-то древний голос, в котором словно слышались отголоски битвы: крики, стоны, лязг оружия и проклятия. — Мир изменился, раз в нём появились такие волшебники, как ты. И всё же мы неправы — и ты, и я. Твоя война — это война с невежеством, и для неё требуется и мужество, и сила, и твёрдость. О, да, волшебник, я вижу, ты не раз вступал в такие битвы, и поражения твои были так же славны, как и победы. Не отвергай моих даров, и я подарю тебе победу.

Лдокл поспешил ткнуть друга локтем, и Дрип молча поклонился, проглотив свои возражения. Эта древняя и бесконечно прекрасная женщина вызывала смешанное чувство восторга, отвращения и страха — перед ней и тем, что она олицетворяла. На шее у демонессы висело ожерелье, на которое Дрип сперва не обратил внимания, приняв за нанизанные на нитку жёлуди. Внезапно юноша понял, что демонесса украсила себя отрубленными головами. Крохотными, но Дрип знал, что когда-то она принадлежали живым людям, каждый из которых был ничуть не меньше его самого.

— Да, — сама себе кивнула Маха. — Я увидела отвагу в твоём сердце, она отражается в твоих глазах. Род людской ещё не угас. Будь мужественен, юный волшебник, стоек, твёрд и верен дружбе. Я не оставлю тебя.

Дрип по лицу друга понял, что возражать бесполезно: демонесса видела мир сквозь призму своих древних представлений, когда вершиной добродетели было убийство многих и многих врагов. Оставалось только надеяться, что её дары не заставят Дрипа бросаться с ножом на ни в чём не повинных людей. Маха тем временем повернулась к Лдоклу.

— Я рассказала тебе всё, о чём ты спрашивал, демон, благословила тебя и твоего друга. Если ты и прежде передавал ему поводья своей чудесной колесницы, он справится, не сомневайся. Драконы же всегда готовы нести тебя в битву. Помни мои советы, и победа будет с тобой. Сейчас же я отправлюсь к войску, с которым ты выйдешь на битву. Не бойся его: сражаясь на твоей стороне, оно будет стойко в бою, но не сможет выступить против своего вождя.

Лдокл поклонился богине.

— Для меня честь и радость вести в бой войско, вдохновлённое твоей красотой.

Маха рассмеялась.

— Ты учтивее, чем твой друг, ты знаешь, как следует разговаривать с женщиной. На этом мы простимся, демон, и помни мои советы!

Женщина растаяла в предрассветном воздухе, как будто её и не было на дороге. Дрип потряс головой, отгоняя наваждения.

— Лдокл, что за бред?! — взорвался он. — О чём вы тут говорили? Какие битвы, какие армии, какие вожди?! Почему вы назвали меня волшебником? Откуда ты выкопал эту женщину? У неё на шее человеческие головы — ты видел?! Что здесь вообще происходит?! Во что ты меня втягиваешь?!

Демон примирительно поднял руку.

— Дела очень плохи, Дрип, — медленно начал он, но с каждым словом заговорил всё быстрее и быстрее. — Да, я во многом виноват, но, честное слово, я не хотел, чтобы так вышло! Всё просто происходит, происходит, происходит, и я еле успеваю хоть что-то сделать, пока не стало ещё хуже!

Демон с размаху сел там же, где стоял, и устало закрыл лицо руками.

Дрип, не задумываясь, достал из воздуха кружку с водой и протянул другу. Мир вокруг ещё больше прежнего посерел и выцвел, но Дрип этого не заметил.

— Держи, — предложил он, садясь рядом. — Успокойся и рассказывай по порядку.

Демон поднял голову, взял кружку и огляделся вокруг.

— Вот об этом я и говорил, — сообщил он, делая глоток. — Дрип, дружище, спасибо за воду, но постарайся так больше не делать.

— Как? — не понял Дрип.

— Как ты сейчас делаешь. Вода, одуванчик, все эти чудеса, которые ты совершаешь, совершенно не задумываясь. Мир недолго протянет, если три человека будут его толкать в разные стороны.

— Какие три человека? — не понял Дрип. — Почему нельзя творить чудеса?

И тут же осёкся, вспомнив уродливые следы на белой дорожке в саду феи. В происходивших вокруг чудесах была какая-то червоточина.

— Я расскажу всё по порядку, — пообещал Лдокл, и принялся говорить.

В его рассказе были древние демоны, и смертные женщины, любовь и предательство, красота и обман, башня тьмы и загнанные туда потерянные души, ушедшая из мира магия смертных, и стихийное могущество бессмертных, вечная жизнь и слияние со стихией. Рассказ демона тьмы повторял то, что Ристиль узнала от него самого и от его бабки из написанной ею книги.

— Мир изувечен, — говорил Лдокл, — изранен гибелью феи радуги и битвой демонов. Волшебство света вернуло краски, но не смогло залечить раны. Феи думали, что, приказав людям быть добрыми, они остановят смерть мира, но они ошибались.

— Я давно знал, что во власти фей нет ничего хорошего, — тихо произнёс поражённый рассказом Дрип, — но не знал, что дела так плохи.

— Дела ещё хуже, — возразил демон. — С тех пор, как смертные утратили своё волшебство — волшебство трав, заклинаний и обрядов, они стали беззащитны перед могуществом.

— Ты так говоришь, словно могущество — это заразная болезнь, — перебил его Дрип.

— Так и есть, — серьёзно подтвердил Лдокл.

— И как же она передаётся? — не поверил ему друг.

— В башне тьмы, — прозвучал ответ.

— Но я никогда не был... — начал Дрип, и осёкся. Он вспомнил — не сон, а, скорее, сон обо сне, как его, потерявшего все силы, выцветшего после песчаной бури, пронесли по лестнице в место, где было более темно, чем бывает самой тёмной ночью, и как вокруг спорили мужские и женские голоса. А потом был полёт, много света и солнца — и доброе девичье лицо, в тревоге склонившееся над ним. Так он познакомился с феей солнечного света.

— Да, — подтвердил демон, читая по лицу друга. — Я лечил тебя тьмой и светом после того, как ты чуть не умер в серой пустыне. Это было опасно: тьма оставляет отпечаток на душе человека, но свет должен был вылечить тебя от него. Я был прав, но всё же я ошибся. Человек, побывавший во тьме, заражается могуществом, которое может разрушить или спасти этот мир.

— И я могу разрушить мир? — потрясёно спросил Дрип. — А спасти?

— Разрушить сумеешь без труда, — честно ответил демон. — А спасти не в твоих силах... да и не надо.

— Но ты ведь назвал меня волшебником!

— Назвал, — не стал спорить Лдокл. — Могущество стремится принять форму, и человек, поражённый им, начинает подчиняться неким правилам... ты наверняка уже почувствовал их силу.

Дрип явственно вспомнил мудрое древнее существо, то и дело говорившее вместо него, и кивнул.

— Вас таких трое, — сказал демон. — Первая, женщина, сбежавшая из замка тьмы почти тысячу лет назад. Она сделалась феей знаний, и это её город лежит перед нами. Фарог, город знаний, в который не может войти ни фея, ни демон без разрешения хранительницы библиотеки Карасы. Волшебный город, в котором не бывает никакого волшебства, кроме волшебства его основательницы.

— Ты стал вторым, — после внушительного молчания продолжил Лдокл. — я ничего тебе не говорил, и ты попал в башню тьмы не по своей воле, а потому могущество спало в тебе, ожидая своего часа.

— А потом в башню залезла твоя девица, — догадался Дрип. — Тоже заразилась, и пошла творить чудеса. Это ведь из-за неё Соль тебя боялась?

— Да, из-за неё, — кивнул демон. — Только всё ещё хуже. Ристиль не успела вылечиться светом, и тьма сумела сквозь неё пробиться в наш мир. Соль остановила тьму, а Ристиль сумела сама с собой справиться, но на стенах запели арфы, и теперь о случившимся знают все демоны и феи в мире.

— Соль рассказывала, — напомнил Дрип.

— Уж догадываюсь, — проворчал демон. — Она только не сказала, что Ристиль похитила из огненной стихии собаку, чтобы защитить себя от тьмы, и прокляла две деревню, а третью одарила так, что лучше бы тоже прокляла!

— Про собаку ничего не слышал, а с деревнями уже столкнулся, — сообщил Географ. — Я побывал в двух из них, еле ноги унёс из Неприютного.

— Да, Совет уже признал, что Ристиль была вправе их проклясть. Но разве от этого легче? Послушай, Дрип, я понимаю, что ты обо мне думаешь, и обо всей этой истории, но ты должен помочь мне поймать Ристиль!

— Послушай, Лдокл, — начал Дрип, поднимаясь на ноги, но демон перебил его.

— Нет, Дрип, правда. Я не могу войти в Фарог, а после рассвета сюда явится весь Совет демонов, и начнётся осада! Ты думаешь, почему Маха говорила про битву?

— Ты хочешь сражаться с Советом? — не поверил своим ушам Дрип.

— Не хочу, — честно ответил демон. — Но у меня не будет другого выбора. Нельзя позволить демонам осадить город знаний, если мы не хотим, чтобы они снова поработили людей, как было, когда смертные лишились волшебства.

— Тебе-то что за дело? — буркнул Дрип, уже зная, что он согласится со всем, о чём его попросит друг. Даже править крылатой колесницей во время битвы.

— Там, в городе у меня есть родня, — уклончиво объяснил демон, изумив друга ещё больше прежнего. Дрип всегда считал, что Лдокл сирота, как и он сам! — И, потом, я должен защитить Ристиль от Совета.

— Не проще ли оставить её в Фароге, пока ты не победишь? — не понял Дрип. Лдокл мимоходом улыбнулся уверенности друга в победе, и покачал головой.

— Я должен вернуть её себе, Дрип. Она моя, и всем придётся это понять. И, потом, Ристиль нельзя оставаться в Фароге, он создан не для неё. Это опасно для мира, поверь мне.

Дрип посмотрел прямо в глаза друга, по которым, как всегда, нельзя было ничего прочитать. Всем известно, что демоны никогда не искажают истину, но могут так подавать её, что никакая выдумка не прозвучит более лживо.

— Я помогу тебе в битве, — решило то древнее мудрое существо, которым постоянно становился в последние часы Дрип. — Но что ты дашь мне, если я приведу к тебе девушку?

— Помирю тебя с Соль, — улыбнулся демон. — Мне кажется, это будет справедливо.

— Глава сорок первая. Человечность

Я читала весь день, весь вечер, и даже ночью не смогла оторваться от книги. Теперь мне было ясно, во что я превратилась, как до меня превратились Караса и Дрип. Значит, нас трое. Трое людей, само существование которых разрушает мир. Дело не только в том, что я проклинаю деревни. И не только в том, что "украла" из пламени собаку. Нет. Дело в том, какая я есть. Стала — теперь, после того, как побывала в замке тьмы. И это уже не изменить, не исправить. Вот почему Караса не хотела, чтобы я оставалась тут... Не знаю, почему я была в этом уверена, но... Караса не хотела видеть меня здесь. Это совершенно точно. Из-за внука? Или из-за того, что я представляю собой? А, может, всё дело в том, что я натворила по пути сюда... я не знала.

Перед глазами пробегали странные видения прошлого. Прекрасные жестокие женщины, торжествующие крики, лязг оружия, стоны умирающих... Рыжеволосая женщина, со смехом летящая вместе с Лдоклом на его колеснице... Она смеялась, драконы рычали, и только демон хранил молчание... а вокруг была ночь, темнее которой ещё не бывало в мире. Женщина смотрела на Лдокла с восторгом и вожделением... Я проснулась с криком.

Болела спина, затёкшая во время сна: я так и уснула, сидя над книгой. В комнате было ещё темно, но я чувствовала, как на востоке занимается рассвет. Чувствовала и странное желание отправиться в путь. Сейчас, с рассветом, свистнуть собаку, взвалить на плечо мешок, завернуться в плащ и уйти мерить землю ногами. Перед глазами вставали заманчивые картины рассветной дымки, воздуха, такого свежего и чистого, дороги, змеящейся до самого горизонта. Собака, свернувшаяся у моих ног, вскочила на ноги и гавкнула.

— Не сейчас, малышка, — огорчённо отогнала я от себя мечты. — Хотя...

Меня гнало в путь что-то, что сильнее меня, а оставаться я не видела смысла. Теперь я знаю, кто я есть, теперь я знаю, кем стала, и теперь я знаю, кем могу быть. В волшебном городе меня ничего не держит. Знаний, хранимых Карасой, мне не надо, колдовать как люди — могли когда-то — мне всё равно не научиться. Зато есть дорога, прекрасная, бесконечная, заманчивая и необыкновенно красивая. Весь мир будет моим, едва я ступлю за порог...

Словно отвечая моим мыслям, собака предостерегающе зарычала.

— Да, — кивнула я. — Лдокл. Но, знаешь, моя дорогая... Я придумаю, что делать с Лдоклом.

Сделав это удивившее меня саму заявление, я щёлкнула пальцами, и те мои вещи, которые я успела достать из мешка, попрыгали обратно. После чего привела себя в порядок и отправилась на поиски Карасы. Собака, подхватив зубами мешок, потрусила следом. По её рычанию я догадывалась, что псина меня не одобряет, но... в конце концов, кто из нас добрая фея?

Карасу я нашла в зале редкостей. Фея знаний задумчиво листала лежащий перед ней на столе огромный том. Подойдя ближе, я разглядела, что это нечто вроде словаря или справочника. Абрикосы, ананасы... бинты, булки... Война — бросилось мне в глаза, словно кто-то закричал или слово вдруг озарилось кровавым светом. Караса вздрогнула, подняла голову и, увидев меня, поспешно захлопнула том. Тот немедленно съёжился до размеров ногтя, и фея, вставая, чтобы меня поприветствовать, смахнула книжечку со стола в карман. На ней как раз была выцветшая бледно-жёлтая блуза с просторными карманами.

— Ристиль, дитя моё... — начала фея знаний, но я прервала её.

— Караса, я пришла попрощаться.

Фея пришла в ужас.

— Но, Ристиль, деточка, ты не можешь...

— Могу, — покачала я головой.

— Но... сейчас... в такое время... — Караса как будто разрывалась между желанием предупредить меня об опасности и необходимостью предоставить событиям идти своим чередом. Тьма! Откуда я это знаю?

— Именно сейчас, — беспечно улыбнулась я.

— Ты возвращаешься в замок? — с тревогой спросила бабка демона тьмы.

— Нет, — коротко ответила я. На душе было легко и спокойно, словно я, наконец, пришла домой... или возвращалась туда.

— Понимаю, — глядя мне прямо в глаза, проговорила фея знаний. — Ты возвращаешься домой, к родителям.

— Вы почти угадали, — засмеялась я. — Но — нет, не к родителям. Не сейчас.

— Но, деточка, — внезапно забеспокоилась Караса. — Ты ведь так и не отправила им письма...

— Письма? — удивилась я, но тут же вспомнила. — Ах, да! Я не буду им писать, но не волнуйтесь об этом. Скоро они обо мне услышат.

— Не сомневаюсь, — проворчала фея знаний. Я вопросительно на неё посмотрела, но Караса вернула мне взгляд. — Как ты себе это представляешь?

— Этим займётся Лдокл, — пояснила я.

— Опомнись, дитя моё! — всплеснула руками фея. — Ты ведь знаешь, он даже не собирается...

— Ему придётся, — пожала плечами я.

— Не понимаю тебя, — пробормотала фея знаний.

— А как ещё он собирается просить моей руки?

Попрощавшись с Карасой, я беспечно шла по улицам города знаний, красивого в розовом свете, который пробивался сквозь белые стены. Выйти я намеревалась через ворота, и нарочно пошла длинным путём, чтобы обойти по периметру весь город. Мне хотелось попрощаться и с ним.

Никогда раньше мне не приходилось видеть такой странной архитектуры. Дома были словно прикрыты круглыми колпаками крыш, и окна в самом деле казались похожими на глаза... а двери на рты диковинных существ. Стены все были сложены из белого камня, но черепицы радовали всеми цветами радуги, и от этого хотелось улыбаться. Странно, как я не заметила всего этого раньше, как могла думать только о себе и не смотреть вокруг? Как могла решиться так скоро покинуть это прекрасное место? Собака вопросительно тявкнула, и я покачала головой.

— Нет, малышка, задерживаться мы тут не будем. Думаешь, нам ещё долго идти до ворот? Или лучше уйдём как вошли?

Вместо ответа собака подняла морду к верху и протяжно завыла, заставив меня от неожиданности чуть только не подпрыгнуть.

— Ты чего? Малышка?

Псина дёрнула меня зубами за штанину и заставила повернуться назад, а там...

Над белоснежной стеной взлетало маленькое облако, к которому за зелёный шнур был привязан смутно знакомый мне человек. Присмотревшись, я поняла, что это не облако, а гигантский одуванчик, а человек — юноша, которого я видела в замке тьмы. Дрип его звали.

— Странное совпадение, малышка, — прошептала я. Собака прижалась к моим ногам и глухо зарычала. Дрип тем временем перешёл к спуску и, похоже, собирался приземлиться прямо передо мной. — Что ему тут понадобилось?

— Дрип? — окликнула я его. — Что ты тут делаешь?

Он приземлился, как-то странно тряхнул рукой, и одуванчик уменьшился до нормальных размеров. Юноша заткнул цветок за ухо и внимательно посмотрел на меня.

— Вот ты какая... — медленно проговорил он, и мне стало страшно.

— Дрип, ты чего?.. — непонимающе спросила я. Тьма и бездна, о чём я только думаю? Он перелетел стену на гигантском одуванчике! Он тоже... такой же... И нас теперь трое! В одном городе!

— Фея странствий, — кивнул Дрип, словно называя моё имя. — Я видел твои дела.

Мир как будто замер, а после повернулся вокруг некой точки. Единственно правильной оси, вокруг которой будут вращаться все события в этом мире. Воздух посерел и словно бы выцвел, и я посмотрела на юношу сквозь призму древних знаний, которые всё ещё не были мне открыты, но уже оказывали своё влияние.

— Географ, — кивнула я в ответ. — Ты прошёл моей дорогой?

— Да, — подтвердил волшебник. — Ты совершила много поступков, на которые не имела права.

— Не тебе меня судить, Географ, — надменно вскинула голову я, в душе ужасаясь и от своих слов, и от своего тона. На глубине осуждающих глаз юноши метались отголоски той же тревоги. Тьма и бездна! Что с нами происходит? — За кого ты вздумал заступаться? За смертных, что напали на тебя так же, как напали и на меня?

На лице волшебника — настоящего волшебника, такого же, каким был отец Соль! — появилось сомнение.

— Те люди — да. Но мальчик, которого ты целовала...

Я почувствовала, как моё лицо заливается краской.

— Он сам это выбрал, Географ! Он сам, и не тебе...

— Быть может, — покачал головой Дрип. — Но ты ошиблась, фея. Кому, как не мне судить тебя? Кому, как не мне, оценивать твои поступки?

— О, кому угодно, только не тебе! — воскликнула я. — Мне известно, чего ты добиваешься, Географ! Сделать мир расчерченным по линейке, по правилам, учесть каждую травинку, каждый изгиб тропинки, каждый ручеёк, каждую деревушку, каждый холмик! Ты хочешь лишить мир чудесного, уничтожить саму возможность блуждать и странствовать по свету — как бы не так! Тебе не победить меня — никогда.

Тьма и бездна, что я несу?!

— Бесцельным блужданиям пришёл конец, фея странствий, — неумолимо заявил Дрип, и на дне его глаз мелькнул ужас. — Люди понимают, как важно поставить цель, отправляясь в путь, и тебе недолго осталось править.

— Как бы не так! — расхохоталась я, не совершенно чувствуя желания смеяться. — Ты можешь тешить себя любыми...

Моя безумная тирада была внезапно прервана громким собачьим лаем. Огненная псина, сбросив мой вещевой мешок, металась между нами и оглушительно гавкала, словно пытаясь добиться нашего внимания. Когда ей это удалось, она подхватила мешок, закинула обратно на спину и уселась на мостовую, глядя на нас обоих и предостерегающе рыча.

Дрип устало потёр лоб. Он как будто только что проснулся, и выглядел очень утомлённым, будто шёл пешком всю ночь и прошлый день. Я энергично встряхнулась.

— Что это с нами? — спросила я.

— Какое-то наваждение, — пробормотал юноша. — Чуть что, начинаю нести какую-то чушь.

Он внимательно посмотрел на меня.

— А ты отвечала мне!

— Да, — подтвердила я, тоже, как Дрип, потирая лоб рукой, словно это помогало думать. — Это всё недавно началось и... Дрип! Ты знаешь про шок тьмы?

— Про что?

— Шок тьмы, — нетерпеливо повторила я. — Что случается с теми, кто побывал в башне тьмы. Ты ведь бывал там, верно?

— Бывал, — подтвердил юноша, недоверчиво глядя на меня. — Откуда ты... А! Тебе Лдокл рассказывал?

— Ну, конечно, он, — отмахнулась я. — Послушай, получается, после этого правда становишься феей или волшебником — а, может, ещё и демоном!

— Ну, конечно, правда, — пожал плечами Дрип. — А ты сомневалась?

— Нет... — осеклась я. — Ты не понимаешь? Сам не заметил? Мы же меняемся! Мы не просто можем творить чудеса, мы стали другими! Ты слышал, что мы несли? Географ, фея странствий — это не просто названия! Мы стали ими! Мы теперь должны вести себя как они!

— Мы и есть они, — поправил Дрип. На его лице отразилось понимание. — До нас не было ни Географа, ни феи странствий.

— Но мы заговорили, будто они были всегда! — вырвалось у меня. Дрип задумчиво потёр лоб и кивнул.

— Это не имена, это названия стихий, — предположил он. — Сил природы или как-то так. Они были всегда и всегда враждовали. И вот теперь встретились.

— Невероятно, — прошептала я. Дрип развёл руками.

— Этого уже не изменить.

— И что теперь? — против воли жалобно спросила я. — Мы теперь будем вот так вот всегда разговаривать?

— Надеюсь, нет! — от души воскликнул юноша. — Ужасно глупо звучит.

— Но производит впечатление, — не согласилась я. Дрип только хмыкнул.

— Но ты понимаешь, что произошло? — спросила я после недолгого молчания. Раньше я побаивалась Дрипа, он всё время был чем-то раздражён и, хотя и защищал меня в башне тьмы, никогда не пытался быть со мной вежливым. Но теперь, после того, что с нами случилось, он вызывал невольную симпатию. Во всём мире, казалось, он был единственным существом таком же, как я сама. Караса в счёт не шла: она изменилась слишком давно, почти тысячу лет назад.

— Что? — спросил юноша отчего-то напряжённым тоном.

— Мы с тобой — оба — побывали в башне тьмы, и оба изменились, и в одну и ту же сторону! Пусть наши стихии враждуют, зачем нам враждовать? Вон, Соль и Лдокл, они ведь никогда не ссорятся. Ты меня понимаешь.

При упоминании демона и феи Дрип явственно вздрогнул а, когда я закончила свою мысль, поспешно кивнул.

— Я и не собирался с тобой враждовать, Ристиль, — с усилием произнёс он, но я не обратила внимания на его интонацию.

— Ты такой же, как я, — настаивала я, и юноша снова кивнул. — Ты должен быть другом мне... братом...

— Да, я такой же, как ты, — как-то рассеянно ответил Дрип, но я снова не обратила внимания на его тон. — Ты знаешь, я не стал снимать проклятие с той деревни. Они заслужили его.

Это признание заставило меня просиять, и я шагнула к новоявленному волшебнику, дружески протягивая руки.

— Ты будешь мне братом? — спросила я, расчувствовавшись. Дрип принял мои руки в свои и крепко сжал.

— Нет, Ристиль, — твёрдо ответил он, отводя при этом взгляд. Мне стало не по себе, а собака зарычала.

— Но... почему?.. — спросила я. Дрип не ответил. Дурацкое положение, в котором я очутилась, пугало и злило, и я попыталась высвободить руки. Не тут-то было! Юноша только крепче сжал свои. — Дрип! Что на тебя нашло? Отпусти меня!

— Нет, Ристиль, — повторил он и на этот раз посмотрел мне в глаза. — Твоим странствиям пора положить конец. Я отведу тебя к Лдоклу.

— Пусти! — закричала я, безуспешно пытаясь вырваться из его крепкой хватки. Оглушительно залаяла собака. — Как ты можешь? Ты ведь всегда защищал меня!

— Защищал, — холодно согласился волшебник, — но это дело прошлое. Ты сама знаешь, ты опасна для этого мира. Я не могу позволить тебе и дальше его разрушать.

— А ты сам? — крикнула я. Странно, в любом другом городе на шум давно бы сбежались люди. Или все спят на рассвете? Впрочем, только людей нам не хватало. — Ты сам — такой же, как я!

— Да, но за себя я ручаюсь, — отрезал Дрип. — А тебе я бы не доверил и крысу.

— Ты заодно с ним! — разозлилась я. — С демоном тьмы!

— Он мой друг.

— Ну и что? Он — демон!

— А ты фея. Не пытайся меня уговорить, Ристиль, не выйдет.

Он отпустил одну руку и достал из-за уха одуванчик. Дунул, и цветок начал расти, расти, расти, постепенно достигая прежних размеров. Я дёрнулась, пытаясь вырваться, но Дрип не ослабил хватку. Странно, только недавно я говорила о будущем браке с Лдоклом совершенно спокойно, но от мысли, что меня приведут к нему силой, всё внутри сжималось и переворачивалось. Только не так! Не трофеем, не пленницей! Тьма и бездна, я хотела вернуться к нему, но сама, и в свой срок!

— Да что же это такое! — взмолилась я. — Дрип! Кем бы мы ни стали теперь, это не важно!

— Да неужели? — поднял брови волшебник. — Ристиль, прекрати спорить. Если мне придётся тащить тебя за руку в полёте, тебе будет больно и неприятно.

— Тьма и бездна! Дрип, ты совсем сошёл с ума! Стал таким же, как они, все эти демоны! Отпусти меня!

— Ни за что. Перестань, я всё равно не...

— Дрип, пожалуйста. — Я заставила себя успокоиться или хоть убрать из голоса истеричные нотки. — Не возвращай меня в плен, прошу тебя.

— Ристиль, перест...

— Я знаю, ты меня не любишь, — уже спокойно проговорила я, — но, прошу тебя, не надо меня унижать. Ты ведь тоже был человеком, и должен понимать...

Дрип отпустил мою руку так резко, как будто ожёгся и потрясённо уставился на меня.

— Был человеком? — переспросил он. Я кивнула. — Ну уж нет! Не "был"! Я человек, и ты... хм... тоже — если захочешь.

— Я человек, — поспешила согласиться я, на всякий случай отступая назад и пряча за спину руки. Воздух, выцветший, когда мы начали разговор, снова налился красками. Собака встряхнулась, встала и подошла ко мне с таким видом, словно случившееся она принимала за не очень удачную шутку, а не реальную угрозу. — Что бы ни случилось.

Дрип коротко взглянул на меня и скривился.

— Итак, мы оба люди, — проворчал он. — Но что я скажу Лдоклу?

— Это он тебя послал? — на всякий случай уточнила я.

— Да, — подтвердил юноша и вздохнул. — Слушай, Ристиль, я не хотел тебя обидеть. Ты права. Я вёл себя как последний осёл.

— Ну уж сразу и последний, — хмыкнула я. — Но почему он сам не пришёл?

— Он... — Дрип вздохнул ещё тяжелее. — Послушай. Может, всё-таки вернёшься к нему?

— После такого? — ахнула я.

— Почему бы и нет? — отмахнулся Дрип. — Это же я идиот, а не он.

— Ему стоило бы лучше думать, прежде чем... — обиженно начала я, но юноша меня перебил.

— Он не мог прийти, потому что сказал, что в Фарог не придёт. Послушай, Ристиль, дело не в этом.

— А в чём же? — сердито спросила я. — Как это похоже на...

— На глупых девиц! — сердито перебил меня Дрип. — Пока ты тут скандалишь, демоны собирают армию, чтобы выкурить тебя из Фарога! Вот-вот она будет под стенами!

— Армию?! — ахнула я. — Это невозможно, так не быва...

Абрикосы, ананасы... бинты, булки... Война — бросилось мне в глаза, словно кто-то закричал или слово вдруг озарилось кровавым светом. Караса читала про войну, когда я подошла к ней на рассвете.

— Ещё как бывает, — отрезал Дрип. — Лдокл объяснял что-то про договор и ещё о чём-то. Армия не нападёт на город, она просто перекроет все дороги и потребует тебя. Демон огня настаивает, чтобы ему отдали воровку. Ты ведь украла свою собаку из пламени?

— Да, но я не думала...

— Ты всё ещё хочешь тут оставаться? — перебил меня Дрип. Я на мгновение задумалась, а после поспешно закивала. Собака выросла до размеров хорошего пони и подставила мне спину. Юноша хмыкнул, а после одуванчик потянул его вверх. Собака залаяла и прыгнула вперёд и вверх, перенося меня через стену. На земле снаружи города мы с Дрипом оказались одновременно.

— Глава сорок вторая. Перед битвой

Рядом с Лдоклом была женщина. Не рыжеволосая, как в моём сне, а чернявая, высокая, непрерывно кривляющаяся и как будто смеющаяся над чем-то. В правой руке она держала яблоко, которое то и дело подкидывала в воздух. Женщина стояла боком ко мне, и лицо её казалось мне смутно знакомым.

— ...сделала что могла, — услышала я, — но дольше они не задержатся. Демонами сложнее управлять, чем людьми, а тебя они ненавидят больше, чем друг друга.

Она оглянулась через плечо и неприятно засмеялась.

— А вот и твоя игрушка, да, господин тьмы?

— Молчи! — резко ответил Лдокл. — Этого ты не смеешь...

— Я не смею, маленький демон? — удивилась женщина.

— Ты, ты, — нетерпеливо подтвердил демон. — Я благодарен тебе, Эриза, и не забуду твоей помощи, а теперь уходи.

— А если нет? — кокетливо спросила женщина и как будто выросла в размерах... а, может, это был обман зрения. Демон ответил одним только взглядом, и странная иллюзия пропала, перед Лдоклом стояла не великанша, а обычная женщина, играющая золотым яблоком. Где же я её видела?..

— Кто она? — спросила я негромко. В этот момент женщина шагнула к демону тьмы, обвила его шею руками — красивыми, полными и очень белыми, словно свежевыпавший снег.

— Я ухожу, раз ты это просишь, маленький демон, — прошептала она, но я слышала каждое слово. — В своём счастье вспоминай иногда обо мне.

И, прежде, чем я успела хотя бы ахнуть, она притянула к себе Лдокла и поцеловала в губы. Дрип схватил меня за рукав, и силой удержал на месте — только от этого я поняла, что рванулась вперёд, чтобы прервать поцелуй. Внутри стало пусто, противно и холодно. Как она смеет?! А он? А...

— Это Эриза, богиня раздора, — торопливо прошептал мне на ухо Дрип, по-прежнему удерживая меня на месте. — Она задержала войско демонов, и пришла рассказать об этом Лдоклу.

— Но...

— Она богиня раздора! — шёпотом пояснил Дрип. — Она специально тебя дразнит, не поддавайся.

— Но Лдокл...

— Не обращай на неё внимания, — настаивал юноша.

В эту минуту женщина, не разжимая объятий, растаяла в воздухе и словно распалось кольцо змеи-ревности, мучительно сжавшей сердце. Тьма и бездна! Я и не думала, что могу ревновать!

— Лдокл!

От звука моего голоса демон вздрогнул и повернулся ко мне. Пристально посмотрел на меня, на своего друга, кивнул и с видимым обращением вытер губы.

— Ты привёл её, — произнёс он, обращаясь к Дрипу.

— Уговорил, — проворчал юноша. — Она сама пришла.

— Сама? — вздёрнул брови демон и шагнул к нам. Не выдержав его пристального взгляда, я попятилась. У моих ног зарычала собака. — Вот как?

Дрип посмотрел на меня, на демона, пожал плечами и хмыкнул. Затем свистнул собаке и отошёл прочь, направляясь к крылатой колеснице. Собака, в свою очередь, нерешительно взглянула на нас с демоном, встряхнулась и потрусила за волшебником, оставив меня в изумлении и даже обиде от такого предательства.

— Истинная деликатность, — усмехнулся одними губами демон, подходя ко мне вплотную.

— Лдокл... — повторила я его имя, но на этот раз мой голос прозвучал жалко, и я опустила взгляд.

Демон взял меня двумя пальцами за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Значит, ты сдаёшься? — произнёс он чужим, надменным тоном.

Я не ответила ни словом. Только рука поднялась, опережая волю, и демон отшатнулся назад, а на смуглой его щеке расплывалось красное пятно. Я отвесила ему пощёчину.

Взгляд демона был страшен.

— Решила драться со мной, моя бесценная?

От этого, столь раздражавшего меня в замке обращения, я внезапно успокоилась. Унялась ревность, исчез страх перед гневом демона, пропало опасение быть пойманной и запертой как птичка в клетке. Гнев остался.

— Что теперь, Лдокл? — холодно спросила я. — Посадишь меня на цепь в своём замке?

— Стоило бы, — также холодно отозвался демон, прикасаясь к щеке. Когда он отнял руку, красное пятно исчезло с кожи. — После всего, что ты...

— Я?! — Овладевшее было мной спокойствие лопнуло, как мыльный пузырь. Голос сорвался на визг. — Я совершила?!

— Ну, а кто же? — удивился демон.

— А кто? — вне себя от злости прокричала я. События последних дней, моё поведение на пути в Фарог и разговор с Географом на рассвете — во всём этом я почувствовала нечто общее, чужое и чуждое мне самой. Чужое и чуждое человеческой природе. Появился страх, удушливый страх потерять себя, раствориться в том древнем и мудром существе, которое называло себя феей странствий. Краем глаза я заметила, как Дрип покачал головой и отошёл подальше. Собака увязалась за ним. — Ты так поторопился осудить меня, а ты подумал, что со мной случилось? Ты подумал, кем я стала?

— Кем ты стала, я знаю лучше тебя, — прервал демон, — и не надейся, что это защитит тебя от ответственности за...

— Лучше?! Так скажи мне, Лдокл! Скажи, почему я так изменилась? Скажи, почему я говорю не своим голосом. Лдокл, если ты всё знаешь, ответь мне! Почему я веду себя так, будто мне тысяча лет? Почему мы заспорили с Дрипом, как только увидели друг друга — о власти и могуществе, как будто были знакомы давно и давно ссорились? Что со мной происходит, Лдокл? Кем я стала? Чем я стала? Я не принадлежу себе, совершаю поступки как персонаж сказки! Это не я!

Демон отступил ещё на шаг назад и опустил взгляд. Он выглядел растерянным, словно никак не ожидал услышать мои слова и теперь не знает, как себя вести. Я снова успокоилась.

— Лдокл... — негромко позвала я. Таким демона тьмы я никогда не видела. Видела по-мальчишески весёлым. Видела холодным и гневным. Раздражённым. Коварным. Ласковым и добрым. Осуждающим. Поучающим. Притягательным. Но никогда не видела растерянным. Как будто он потерпел поражение, не начав бой.

— Ты превратилась в фею, — тихо произнёс он. — Тебе это настолько неприятно?

— Неприятно?! — не выдержав, воскликнула я. — Лдокл, я теряю рассудок! Я себя теряю, я...

Он шагнул вперёд, открывая объятья. От неожиданности я отпрянула, но демон поймал меня за плечи и прижал к груди. Погладил по волосам. По голове, шее, плечам, спине... Не было никакого волшебства, но я затихла в его объятьях, словно прикосновения демона могло меня защитить от накатывающих изменений.

— Ты не потеряешь себя, моя бесценная, — прошептал он. — Я обещаю.

От земли донеслось тихое, еле слышное тявканье, и я увидела в траве собаку, уменьшившуюся до размеров мыши. Демон чуть отстранился и обернулся назад. Его колесница парила в воздухе, управляемая Дрипом. Драконы скалили зубы и изрыгали огонь, а на горизонте виднелось разноцветное облако, которое стремительно приближалось к нам.

— Тьма и бездна! — выругался Лдокл. — Это они.

— Войско демонов? — ненужно уточнила я. Собака тявкнула ещё раз и юркнула в мой вещевой мешок. Демон кивнул.

— Она чует настоящего хозяина, — пояснил он, указывая на мешок. — Скати может в любой момент вернуть её обратно в пламя или забрать себе.

— А он в самом деле?..

— Да, — хмуро подтвердил демон тьмы. — Скати потребовал выдать тебя головой. Будь я проклят, если не сотру с его лица ухмылку ещё до наступления ночи!

— Но, Лдокл... — Я коснулась его руки, сжатой в кулак. — Неужели тебе обязательно с ними драться?

Демон удивлённо посмотрел на меня. Я поспешила пояснить:

— Мы можем вернуться в замок тьмы немедленно. Меня в Фароге нет, городу ничего не угрожает, так зачем же?..

Лдокл засмеялся — так смеются над ребёнком — и нежно поцеловал меня в лоб.

— Спасибо, моя дорогая. Но, ты знаешь, за некоторых женщин стоит драться. И ты одна из них.

— Но...

Он, не слушая, прижал меня к себе. Поцеловал — на этот раз в губы. Слабое, мимолётное касание, и сладость забвения в нём смешалась с горечью знания.

— Отправляйся в замок одна, Ристиль. Жди меня там.

— Не так быстро, Лдокл! — раздался громкий голос у него за спиной. Демон тьмы повернулся так, чтобы оставаться между мной и говорившим. В руке Лдокла сам собой появился меч — тот самый, которым он защищал меня от потерянных душ. Колесница подлетела так близко, что едва не задевала меня своими крыльями.

— Не так быстро, — повторил голос. Из-за Лдокла я не могла разглядеть говорившего, но видела, что он одет в красные, огненные одежды, и неподалёку в воздухе парит такая же колесница, как у Лдокла, только немного поменьше и запряжённая фениксами. — Убери меч, я пришёл сообщить тебе наши условия.

— Говори так, — процедил демон тьмы. — Я не трону тебя, пока ты не двинешься с места.

Раздался издевательский смешок.

— Как тебе будет угодно, Лдокл. Мы сразимся здесь, перед Фарогом. Помня прежние времена и серую пустыню, мы не применим волшебства наших стихий, только оружие — но и ты должен поступить также.

— У тебя всё? — холодно спросил демон тьмы, не дав себе труда согласиться или отказаться от условий. Да и зачем? Все прекрасно знали, что Лдокл всеми силами постарается избежать новой катастрофы. Второй битвы демонов мир не выдержит.

— Не всё, — насмешливо ответил демон огня. Казалось, разговор доставляет ему огромное удовольствие. — Девушка, Лдокл. Она останется здесь. Как приз. Слово демона, ни я, и никто, кто пришёл со мной, и никто, кто подчиняется моей воли, ни мои друзья, ни те, в ком течёт моя кровь — никто не попытается похитить её до исхода битвы. Ты удовлетворён?

— Вполне, — процедил Лдокл. — И будь я проклят, если отдам её тебе!

— Не зарекайся, мой мальчик, — чуть ли не пропел демон огня. — Итак?

— Хорошо, — выдавил из себя демон тьмы. — Ристиль останется здесь. Победитель получит её и власть над всеми демонами.

— Победи сначала, мальчишка! — фыркнул демон огня. — Один против всех нас. Где твоё воинство?

Неожиданно Лдокл рассмеялся. Его окутала тьмы, которая распространялась вокруг, как свет распространяется от факела. Из этой тьмы доносились уже знакомые мне голоса, изменившимся зрением феи я различала знакомые силуэты. Демон огня развернулся и поспешил к своей колеснице. Лдокл вложил меч в неизвестно откуда появившееся ножны, ещё раз поцеловал меня в лоб и сделал знак Дрипу. Волшебник подлетел ближе, демон обнял меня за талию, свободной рукой подобрал с земли мой мешок и вскочил в колесницу. Круг — и вот я стою на стене Фарога, а передо мной выстраивается в боевом порядке армия тьмы. Напротив неё парили разноцветные колесницы собранного демонами войска. Рядом со мной на стене вдруг появилась рыжеволосая женщина из моего сна. Она сжимала в руке копьё и восторженными глазами смотрела вниз.

— Храбрые воины! — воскликнула она, трепеща от непонятного мне возбуждения. Казалось, на наших глазах сбывается её мечта. — Сражайтесь и вас ждёт слава!

Демон тьмы повернулся в нашу сторону и отсалютовал нам обнажённым мечом. Его колесницу окутывало облако тьмы. Дрип хлестнул поводьями драконов, и они полетели над полем битвы, и тьма поползла за ними, скрывая от глаз обе армии.

— Глава сорок третья. Битва демонов

Никогда ещё раньше мир не видел такого воинства. Короли и нищие, воины и учёные, красивые женщины и уродливые старухи, маленькие дети и мужчины во цвете лет — перед стенами Фарога выстраивались потерянные души. Никто из них не выглядел слабым, никто не казался неспособным к битве. Все были одеты в одежды из железа — кажется, их называли доспехами. Оружия я ни у кого не увидела.

Демон огня недалеко улетел на свой запряжённой фениксами колеснице. Он сделал круг над полем и, опережая товарищей, полетел к Лдоклу. На людей он не обратил внимания, и явно намеревался пролететь над их головами к демону тьмы, чья колесница парила позади войска. Не тут-то было. Когда Скати оказался над потерянными душами, у каждого человека — а они стояли стройными рядами, ожидая сигнала — появился в руках длинный лук. Согласный звон тетивы — и сама тьма почернела от стрел. Они не причинили колесницам никакого вреда, но поразили фениксов. Волшебные птицы вспыхнули и осыпались пеплом. Воины тьмы расступились, и весь пепел упал на землю. Огненная колесница замерла в воздухе, отчаянно взмахнула крыльями — и свалилась следом. Рыжеволосая женщина рядом со мной потрясла копьём и издала громкий боевой клич.

— Бедные фениксы, — прошептала я. Волшебных птиц было действительно жалко, они-то в чём виноваты? Рыжеволосая женщина презрительно фыркнула, но в тот же миг ахнула и схватила меня за руку.

— Смотри, фея, смотри! — прокричала она. А посмотреть было на что. Горстки пепла, в которые превратились фениксы, загорелись вновь. Вскоре язычки пламени превратились в крошечных ещё птенцов, покрытых желтоватым пушком, слепых ещё и большеголовых. Тем временем демон огня выбрался из колесницы и выхватил меч. Огромный, огненно-красный, он казался не оружием, а языком пламени. Скати ринулся на воинов тьмы, и тьма расступалась перед ним.

— Феникса невозможно убить, — проговорила я.

— Отважные птицы, — согласно кивнула рыжеволосая. — Но их хозяин — глупец!

— Почему? — удивилась я.

— Да посмотри сама, — предложила женщина и залилась холодным смехом.

Птенцы феникса росли с волшебной скоростью. Вот у них открылись глаза, пушок заменился настоящими перьями. Демон огня безуспешно гонялся за воинами тьмы, размахивая своим мечом. Внезапно я поняла, что он никогда в жизни не держал в руках оружия... да и зачем? Ведь он вырос в годы мира... а потерянные души владели всеми забытыми знаниями. Огненный меч заставлял их отступать, но им и не надо было вступать с демоном в драку. Дождавшись, когда из фениксов получатся подходящие мишени, лучники снова выпустили стрелы. Птицы вновь превратились в горстки пепла.

— Это жестоко, — прошептала я.

— Это война, — отрезала женщина. — Они всё забыли! Всё забыли!

— Забыли о чём? — не поняла я. — Кто забыл?

— Вы все, — отрубила рыжеволосая. — Смотри-ка туда.

Из толпы демонов вырвалась другая колесницы, цвета грозового неба. Могучие скакуны молотили воздух копытами, и я поняла, что вижу Рекки, демона грозы. Он ринулся на помощь Скати, но, как и тот, пытался достигнуть цели по воздуху. Звон тетивы — и его скакуны пролились на землю дождём, гася уже начавших расти птенцов феникса. Колесница Рекки упала следом, и Скати, забыв о воинах тьмы, бросился на своего товарища.

У демона грозы меч был искривлённый, как будто поломанный в нескольких местах и, когда он скрестился с огненным клинком, послышался удар грома. Меч-молния, поняла я. Демоны бились неумело, неловко, больше размахивая своим оружием, чем пытаясь достать друг до друга, и, казалось, сами боялись своих мечей.

Тем временем лужи, которые появились, когда на землю дождём пролились грозовые кони, испарились, и в воздухе снова сложились в коней. Мокрый пепел зашевелился, показались первые язычки пламени. С ужасающим хладнокровием потерянные души вскинули луки и расстреляли чудесных коней. Снова пролился дождь, гася ещё не проклюнувшихся фениксов. Дерущиеся демоны этого не замечали, они кружили друг вокруг друга, выкрикивая оскорбления и размахивая мечами.

— Скати! Рекки! — раздался издалека голос. Казалось, это говорит сам воздух вокруг нас, и окрик, вроде бы и негромкий, заставил демонов остановиться. Они переглянулись с виноватым видом, а после бросились к своим скакунам, и Скати одним взмахом меча перерубил летящие к фениксам стрелы. Лучники выпустили новые, но демоны, казалось, усвоили урок. Они не стали нападать на расступающуюся перед ними тьму, остались возле уязвимых своих скакунов, и волшебными мечами отражали опасность. Потерянные души не уставали, и не оставляли фениксов и грозовых коней в покое. Они плотным кольцом окружили сбитые колесницы, и стреляли так часто, что звон тетивы сливался в единую грозную песню.

Остальные демоны недолго оставались безвольными наблюдателями. Они тоже усвоили урок, и не стали взлетать в воздух. Крылья колесниц превратились в колёса, мифические звери, которые рвались с упряжи, как собаки рвутся с поводков, превратились в коней. Воздух рядом с каждым демоном сгустился, и в колесницах появились возничие. Прозрачный, как воздух, чёрный, как земля, тоскливый, как одиночество... остальных угадать было сложнее. Запела труба, раздались слова команды — армия демонов, расходясь веером, понеслась на пешее воинство тьмы.

Лдокл на землю опускаться не стал. Он повернулся к Дрипу и, как видно, что-то сказал. Географ тронул поводья, и драконы понесли своего хозяина над его армией. Лдокл перегнулся через край колесницы, отдал приказ, но ветер унёс его слова. Потерянные души, однако, услышали. Так слажено, будто всю жизнь они готовились к этому часу, воины тьмы опустили луки — те исчезли, будто их и не было никогда — и расступились, размыкая кольцо.

— Что они делают? — растерялась я. — Зачем?..

— Правильно, — снисходительно отозвалась рыжеволосая. — Огонь и молния прогоняют тьму, и наши воины оказались бы зажаты между ними и колесницами. Смотри!

Потерянные души всё так же слажено развернулись в аккуратные ровные ряды. Это заняло считанные мгновения, я ещё задавала свой вопрос, а они уже выстроились и закрылись неведомо откуда взявшими щитами. Заблестели наконечники копий. Рыжеволосая указывала на Скати и Рекки, внезапно очутившихся на пути своих мчащихся товарищей.

К счастью для демонов, потерянные души больше не расстреливали их скакунов, и фениксы и грозовые кони успели занять свои места в упряжи. Скати и Рекки вскочили в колесницы, схватили поводья — и взлетели перед самым носом у надвигающейся армии. Ближайшие к ним колесницы, не успевшие остановиться, рванули в стороны, и чудом не столкнулись. Веер разошёлся в стороны, между демонами начались перебранка.

— Смотри, фея, смотри! — прокричала рыжеволосая, дёргая меня за руку. Я посмотрела туда, куда она указывала... не увидела ничего, только будто пятно какое-то проходило перед глазами. — О, смотри же! Вот она! Вон там!

Напрягая зрение, я сумела сосредоточиться на неясном пятне. Это оказалась давешняя богиня раздора, она носилась в воздухе между колесницами, перелетая от демона к демону. И там, где она пролетала, крики становились громче, и колесницы отворачивались от пешей армии Лдокла, обращаясь друг против друга.

Рыжеволосая повернула ко мне сияющее лицо.

— Моя сестра своим могуществом подчиняет даже самых великих из демонов.

— Твоя... сестра? — изумилась я. — А ты...

— Богиня войны, — был ответ. Только сейчас я разглядела ожерелье у неё на шее — это были человеческие головы, крохотные, но невероятно реалистичные. Кажется, каждая из них была отрублена... бр! И это она носит на шее? — Моё имя Маха, и я вдохновляю воинов в битву. Вы забыли меня, и только демон тьмы вспомнил и призвал на помощь. Меня и мою сестру.

Рыжеволосая богиня насмешливо поглядела на меня и злорадно расхохоталась.

— Я всё читаю на твоём лице, фея странствий! Ты боишься правды, не так ли? Как и все вы!

Что я могла ей ответить? Будь я настоящей феей — многое, очень многое, но башня тьмы показала мне прошлое — и я пропустила это через себя. Боль, кровь, ярость, страдания, слава и бесчестье, победы и поражения, ужасы и радости... Всё это я видела там — в прошлом. Всем этим я была. Маха удовлетворённо кивнула.

— Да, — прошептала она. — Ты понимаешь меня. Ты — понимаешь.

— Смотри, — указала Маха на поле битвы. Колесницы утратили сплочённость, рассыпались по полю битвы. Лишь немногие ещё помнили о потерянных душах, большинство вовсю сражались между собой, забыв обо всём, кроме каких-то старых дрязг. Воинство демона тьмы тем временем разбилось на небольшие отряды, вооружённые длинными копьями. Каждый такой отряд окружал свою колесницу и угрожал ей своим оружием. К моему удивлению, при этом ничего не происходило. Коням пришлось остановиться — потерянные души не пропускали их, а проехать по ним у животных не получилось, но копья проходили сквозь скакунов, не причиняя им вреда. Не было никакой опасности и для восседающих в колесницах демонов, и для их возниц. Мечи легко рассекали копья, но те немедленно восстанавливались, и битве, казалось, не будет конца.

— Что происходит? — удивилась я. Лицо рыжеволосой богини исказилось от гнева.

— Проклятье тьмы на наших врагов! — буквально прорычала она. — Его воины не могут причинить вреда демонам, они ведь давно мёртвые!

— Но и демоны не могут причинить причинить вреда потерянным душам, — отметила я. Лдокл на своей колеснице, казалось, тоже был смущён случившимся, и что-то сказал Дрипу, после чего колесница поднялась немного повыше. Я бросила взгляд на противоположный край поля, и увидела, что в воздухе на той же высоте парит огненно-красная колесница Скати. — Что он делает, почему не вступает в битву?

Маха проследила мой взгляд и тут же уставилась снова на замершее сражение.

— Ждёт, когда сможет столкнуться с самим повелителем тьмы, — отозвалась она, напряжённо кусая губы.

— Из-за меня?.. — не отставала я. Тьма и бездна! — Неужели его так огорчило, когда я увела из пламени мою собаку?

— Скати-то? — слегка удивлённо переспросила Маха и рассмеялась. — Ох, нет! Фея странствий, он хочет получить тебя, чтобы навредить повелителю тьмы, и только ради этого сражения прилетел на эту битву.

— Но почему? — поразилась я.

— Он ненавидит его, — рассеянно отозвалась рыжеволосая богиня. Повернулась ко мне и внимательно вгляделась в моё лицо. — Ты действительно не знала?

— Но почему? — тихо спросила я. — Вон, Соль — она фея солнечного света, но с Лдоклом дружит, и...

Маха, не ответив, перевела взгляд на поле, где демоны неуклюже размахивали мечами, обращёнными друг против друга или против потерянных душ. Войско тьмы держалось стойко, однако так и не сумело причинить своим противникам никакого вреда. Многие в рассеянности опускали оружие. Внезапно богиня оживилась и, свесившись со стены, громко закричала:

— Рубите колёса вы, остолопы! Их лошади — только иллюзия! Рубите колёса, они живые!

Ветер подхватил её крик и отнёс в сторону, подальше от тех, кому он предназначался. Маха выпрямилась и потрясла копьём.

— Повелитель тьмы! — закричала она, размахивая руками. — Послушайся меня!

Ветер унёс в сторону и эти слова, и демон ничего не услышал.

— Позови его ты, — приказала богиня, и я не посмела её ослушаться.

— Лдокл! — прокричала я. — Лдокл! Послушай, мы...

Но каждое слово словно увязало в воздухе, и я сама едва слышала его, хоть и напрягала все силы.

— Ах, так?! — рассердилась богиня войны.

Она внезапно схватила меня за руку и столкнула со стены. Я повисла в воздухе, отчаянно пытаясь ухватиться за что-то второй рукой, а пальцы, сжимающие моё запястье, постепенно ослабевали.

— Ты... — подавилась я. — Перестань, не надо...

Маха почти разжала руку.

— Лдокл!!!

— Глава сорок четвёртая. Битва демона

Маха разжала руку. У меня почернело в глазах, я ощутила, как лечу, падаю... падаю... и вдруг всё закончилось. Я снова стояла на стене, и Лдокл крепко сжимал меня в объятьях.

— Уже выбрала, какой смертью будешь умирать? — прозвучал над моей головой его холодный голос. Я поёжилась, и объятья сделались теснее.

— Демон воздуха заглушал мои крики, когда я звала тебя, — совершенно спокойно отозвалась богиня войны. — Ты хочешь убить меня, выслушать мои оправдания — или предпочтёшь получить совет, повелитель тьмы?

— Тьма и бездна, — пробормотал демон. — Надеюсь, твой совет действительно полезный, Маха. Иначе...

— Полезней не бывает, — столь же хладнокровно заявила богиня. — Взгляни на битву. Твои воины не могут причинить вреда твоим врагам.

— Сам вижу! — прорычал демон тьмы.

— Возницы призваны из стихий, как собака твоей женщины, — как ни в чём ни бывало продолжала рыжеволосая богиня. — Кони — иллюзия, на самом деле в колесницы запряжены совсем другие животные, мимо которых копья только промахиваются. Демоны неуязвимы против оружия мёртвых.

— Знаю!

— Скажи своим воинам, чтобы рубили колёса! — торжествующе закончила богиня войны. — Они превращаются в крылья, они живые. Рубите их — и битва закончится.

— Это жестоко, — прошептала я, и Лдокл услышал. Он чуть отстранился и заглянул мне в глаза. Осторожно поцеловал в лоб.

— Это война, — жёстко ответила Маха. — Они сами выбрали свою участь.

— Ты напугана? — спросил демон тьмы. В чёрных его глазах, внимательно глядящих на меня, смешались страх и нежность. Страх за меня. Я привстала на цыпочки, притянула Лдокла к себе. Нежно поцеловала. Горечь и сладость, знание и забвение.

— Уже нет.

— Не трать время! — потребовала богиня войны. — Повелитель тьмы, ты должен передать мой совет воинам! Сейчас же!

Лдокл неохотно разорвал объятья и повернулся к рыжеволосой.

— Не тебе указывать... — начал он, но сдержался. — С чего ты взяла, что колёса уязвимы?

— Проверь, — улыбаясь, предложила она. — Ты ничего не теряешь...

— Проверю, — пообещал демон тьмы. — И горе тебе, если ты ошиблась.

Он вытянул из окружавшей нас — но не мешающей видеть — черноты плащ, завернулся в него, и исчез. Через мгновение я снова увидела его — на крылатой колеснице рядом с Дрипом. Лдокл что-то приказал, и колесница полетела вдоль поля боя.

Маха повернулась ко мне с неожиданной опаской.

— Прости, — сказала она так расстроенно, что я немедленно ей поверила. — Я не позволила бы тебе разбиться, клянусь самой тьмой и моей властью. Но это был единственный способ...

— Не будем об этом, — пробормотала я, отворачиваясь от богини. Вот она какая, война. Ты жертвуешь всем и всеми ради победы. Даже зная, что потом пожалеешь. Повисло невыносимое молчание, и я поспешила его разорвать. — Так за что Скати ненавидит Лдокла?

— Огонь всегда борется против тьмы, — ответила богиня войны.

— Но ведь Соль...

— А феи никогда не воюют, — отрезала богиня. — И, потом, Скати тоже хочется стоять на страже мира мёртвых. Ему должны принадлежать души тех, кто погиб в огне или горел при жизни собственным пламенем, но таких слишком мало, и слишком часто они выбирают тьму.

— Но почему? — не поняла я.

— Они устали, — был ответ. — И после смерти им хочется только покоя.

— Но...

— Не трать время на разговоры, — оборвала меня Маха. — Лучше гляди туда!

Пока мы разговаривали, Лдокл разнёс приказ рубить колёса по всем отрядам, и сейчас это решение как раз претворялось в жизнь. Вместо копий в руках у воинов появились огромные топоры на длинных рукоятях. Алебарды, сообразила я. Я уже видела их в музеях и в руках охраняющих Эрод стражников, но только парадные. На этих же не было ни украшений, ни позолоты, ни резьбы, ни узора. Воины размахнулись — одновременно, отметила я и зажмурилась. Удара не последовало.

— Открой глаза, трусишка, — насмешливо посоветовала богиня войны. — Ничего страшного не случилось.

Я последовала совету. Маха была права... почти. Одно колесо всё же задели, остальные остались невредимыми... превратившись в натужно хлопающие крылья. Подбитое колесо так и не изменило своего вида, и бессильно висело. Вражеские кони по-прежнему стояли на земле.

— Не нравится, когда бьют по живому! — заулюлюкала богиня войны. — А теперь добавим жару!

Из складок своей юбки Маха достала огромный рог, который невесть как там помещался, поднесла к губам и изо всех сил дунула. Я еле удержалась на ногах от охватившего меня приступа страха, но на поле боя он подействовал гораздо сильнее. Драконы, как обезумевшие, рвались прочь, и Дрип едва справлялся с колесницей. Остальных скакунов было некому сдержать, добытые из стихий возницы не могли с ними справиться, и кони, раздувая ноздри, рванулись в воздух, на ходу сбрасывая свои личины. Каких только чудовищ мы не увидели! Гарпии, химеры, грифоны и гипогрифы, создания из ночных кошмаров и из пьяных видений! Все они были крылаты, и все, хлопая крыльями, бросились врассыпную. Сильные давили слабых, колесницы сбивали друг друга с пути, то и дело падали на землю, но тут же торопились вернуться в воздух.

— Вот это я называю настоящей паникой, — удовлетворённо заявила богиня.

От пережитого у меня подгибались колени.

— Ты... — начала я, обращаясь к богине. — Ты...

— Не надо благодарностей, — царственно ответила на моё возмущение богиня войны. — Гляди, все разбегаются, разлетаются прочь!

— Не все, — возразила я. — Смотри, вот там летит Скати!

— И правда... — нахмурилась Маха. — Не успокоился...

— Что он хочет? — напряжённо спросила я. Маха ничего не ответила, всё было и так ясно.

Огненный демон сумел удержать в повиновении своих фениксов, и сейчас направил колесницу прямо на Лдокла.

— Думаешь, уже одержал победу, мальчишка?! — прокричал Скати. — Тебе придётся сначала сразиться со мной, не прячась за спины мертвецов.

Издалека было видно, какой улыбкой исказилось лицо демона тьмы.

— Что ж, Скати, — легко ответил он. — Я не прочь. Здесь, сейчас? На колесницах?

— Да!

— Не говори потом, что тебя не предупреждали, — с той же уродливой улыбкой посоветовал Лдокл.

Демон огня, не отвечая ни слова, развернул свою колесницу и полетел прочь.

— Что он делает? — изумилась я.

— Хочет разогнаться, — пояснила богиня войны. — У него колесница легче, поэтому он дальше отлетит от места встречи.

— А потом? — всё ещё не понимала я. Богиня отмахнулась.

— Смотри.

Две колесницы, чёрная и огненно-красная, отлетели подальше друг от друга и начали подниматься. Поднимались они медленно, красиво, и остановились не раньше, чем уменьшились в наших глазах до размеров вороны каждый. А после с неба донеслись гортанные выкрики, и колесницы помчались навстречу друг другу. Я зажмурилась.

— Трусиха! — незло посмеялась богиня войны. — Открой глаза, начинается самое интересное. Да смотри не так, как люди смотрят.

Я послушалась совета, ещё не до конца понимая его. Открыла глаза, сощурилась — и волшебное зрение, зрение феи, которой ведомо всё, что происходит на земле и в воздухе, пришло ко мне на помощь. Далёкие снизу колесницы стали видны так ясно, как будто они парили в двух шагах от стены.

Тьма и огонь быстро сближались. Вот драконы оскалили зубы и зарычали. Фениксы вытянули шеи и закурлыкали. Хлопали в воздухе крылья, заменяющие колесницам колёса. Вот-вот тьма столкнётся с огнём. Вот-вот...

И тут фениксы, жалобно закричав, бросились в сторону и вниз, уходя от, казалось, неминуемого столкновения. Возница натянул поводья, но волшебным птицам было не до него, они спасали свои вечные жизни. Огненная колесница неотвратимо снижалась. Лдокл радостно закричал, драконы поддержали его рычанием и полыханием изрыгаемого пламени. Колесница тьмы сделала победный круг над местом неслучившегося столкновения.

— Рано радуется, — отметила Маха и поудобней перехватила копьё.

Я сморгнула. Огненная колесница отдалилась: я перестала видеть её вблизи, "как на ладони". Огненная колесница отдалилась... но стремительно приближалась. Она падала, нет, пикировала прямо на нас! Тёмная, словно ещё не понимая, парила в вышине.

— Так нечестно! — взвизгнула я. Мешок с вещами зашевелился, из него с рычанием выползла уменьшившаяся до размеров кулака собака.

— Так было всегда, — засмеялась богиня войны. — Не бойся.

— А я и не... — начала было я, но осеклась. Пришло время именно что бояться.

Огненная колесница стремительно приближалась. Уже было видно, что упадёт она не на нас, а чуть в стороне от города. Но ни лицо, ни поза Скати, словно уже изготовившегося к прыжку, ничего хорошего не предвещали. Тёмная колесница в небе сделала ещё круг и начала снижаться. Медленно, слишком медленно!

У моих ног зарычала и принялась расти "украденная" из пламени собака.

Скати снизился до городской стены и полетел к нам, собираясь не то выпрыгнуть из колесницы, не то схватить меня и умчаться прочь. Фениксы от натуги вытягивали шеи, возница гнал их вперёд, а на лице огненного демона сияла улыбка торжества. Он всё-таки победил...

Внезапно птицы метнулись в сторону. Возница с трудом удержал их, и вот колесница повисла в воздухе возле стены, натужно хлопая крыльями. Лицо Скати исказилось от гнева. Он смотрел не на меня, и не на рычащую собаку у моих ног, а куда-то ко мне за спину. Туда, где на стене стояла рыжеволосая богиня войны. Я обернулась.

Маха небрежно держала копьё так, что любой, кто попытался бы прикоснуться ко мне, сперва встретился бы с его наконечником. Лицо богини не оставляло сомнений: она не пожалеет ни фениксов, ни возницу, ни демона.

— Две женщины — это всегда лучше, чем одна, не так ли, повелитель пламени? — промурлыкала Маха, довольная, словно сытая кошка. — Тебе придётся забрать нас обеих, раз уж ты решил сжульничать.

— Маха... — сквозь зубы процедил Скати. — Ты всё время была здесь?!

— Вижу, ты мне не рад, — притворно огорчилась рыжеволосая богиня и немного отодвинула копьё. Фениксы, казалось, успокоились и уцепились когтями за стену. Демон огня остался таким же напряжённым.

— Нас не видят ни люди, ни феи, ни демоны, — пояснила для меня богиня. — Кроме тех, кого мы убиваем... или с кем мы в дружбе. Тебе повезло, фея странствий.

Демон огня прошипел какое-то ругательство.

— Так ты на его стороне!

Рыжеволосая богиня пристально всмотрелась в него.

— Убирайся, — приказала она. — Тебе ли меня судить, повелитель пламени, тебе, который нарушил собственное слово?! Убирайся прочь или возвращайся в битву, но не надейся добиться своего обманом, не то никакого "своего" у тебя уже не останется. Ну!

Фениксы отцепились от стены и замахали крыльями. Демон огня так и стоял в уносящей его прочь колеснице, ненавидяще глядя на богиню войны.

Тёмная колесница, наконец, спустилась с неба на опустевшее поле боя.

— Ты не торопился защищать свою женщину, — упрекнула демона тьмы Маха, спрыгивая со стены. Я прыгнула следом за ней, и Лдокл не ответил, слишком занятый тем, чтобы поймать меня в свои объятья. Рядом приземлилась собака, неся в зубах мой мешок с вещами. Я вывернулась из рук демона и, скрывая смущение, наклонилась потрепать собаку за холку.

— В конце концов она выбрала меня, а не свой страх перед Скати, — заметила я. Ни демон, ни богиня мне не ответили. Лдокл заставил меня выпрямиться и снова прижал к себе.

— Ты больше не сердишься? — спросила его Маха. Демон промолчал, а, может, ответил кивком.

— Тогда... счастья тебе, повелитель тьмы, — пожелала рыжеволосая богиня. — Счастья тебе, твоей женщине и твоему другу.

— Ты уходишь? — уточнил Лдокл. Маха тихонько засмеялась.

— Сейчас? О, нет. Но мой тебе совет — отправь свою женщину подальше.

— Эй! — рассердилась я и попыталась высвободиться из объятий демона. Но он только прижал меня покрепче к себе, как будто боялся отпустить. Маха обошла нас и встала так, чтобы я могла видеть её лицо.

— Не сердись, фея странствий, — серьёзно, но так, как разговаривают с детьми неглупые взрослые, проговорила она. — Твоему мужчине предстоит ещё одна битва, последняя. Эту битву тебе лучше не видеть.

— Но... — запротестовала я. Демон поцеловал меня в лоб.

— Она права, сокровище моё, — прошептал он. — Не бойся ничего. Ты моя любовь и радость, ты отрада моего сердца, и кроме тебя, мне никого не надо. Дрип отвезёт тебя в мой замок, и там ты меня дождёшься. Я вернусь к тебе. Непременно вернусь.

— А... — пролепетала я, скорее подавленная, чем обрадованная таким признанием. — Дрип отвезёт? А... как же ты? Без него? Без драконов?

— В этой битве мне ни к чему ни друзья, ни колесница, ни драконы, — грустно улыбнулся демон. — В ней мне нужно остаться одному.

— А Маха? — спросила я, пытаясь и не умея скрыть ревность в голосе.

— И Маха мне не поможет, — твёрдо ответил демон. — Она лишь... проследит, чтобы никто не жульничал.

Снова, как давеча, на стене, я привстала на цыпочки и поцеловала демона — своего мужчину — в самые губы. Он ответил, и на миг я потеряла себя, землю под ногами, воздух вокруг нас — всю вселенную. Потом он отстранился.

— Ничего не бойся, — велел демон. — Езжайте прямиком в замок.

Я взошла на колесницу. Дрип кивнул мне — бледный, торжествующий, ещё полный победой, в которой принял участие, — и тронул поводья. Драконы, уже успевшие разлечься, неохотно встали и медленно пошли по полю. Так же медленно завращались колёса. Собака в два прыжка догнала колесницу и вскочила в неё. Сунула мне в руки мешок, уменьшилась и шмыгнула внутрь. Дрип причмокнул, драконы побежали быстрее и вдруг, безо всякого перехода, оказались в воздухе. Колёса превратились в крылья.

— Полетим не сразу, — тихо попросила я, и волшебник кивнул. Мы медленно, кругами, поднимались, а потерянные души, ещё недавно поднявшие оружие в защиту демона тьмы, собирались отовсюду и медленно приближались к Лдоклу.

— Не бойся за него, — попросил Дрип. — Он говорил мне... не бойся. Он справится.

— Но они обратили в бегство армию демонов! — воскликнула я, перегибаясь через борт колесницы, чтобы получше разглядеть творящееся под стенами Фарога. Сморгнула, как недавно, и стала видеть всё близко-близко.

— Обратили, — согласился Дрип. — Но Лдокл — их хозяин.

— Что он может! — с горечью спросила я. — Один — против целой армии?

— Всё, — твёрдо ответил Дрип.

Потерянные души подобрались к демону совсем близко. Он пристально посмотрел на них, засмеялся и из ничего вытащил меч. Ближайшие к нему воины отпрянули, в их руках тоже появились клинки, но Лдокл не собирался с ними драться. Он как будто бы вырос в размерах, или потерянные души усохли, а меч принялся удлиняться и изменяться. Тьма вокруг сгустилась и плащом легла на плечи демона, укрыла голову капюшоном. Руки, сомкнутые на рукояти... меча?.. нет, огромной косы! — казались странно белыми.

— Я стою между миром и тьмой, — глухо, словно не своим голосом проговорил демон. — Хозяин, посредник, привратник. Каждого из вас в свой срок я провёл во тьму. Пришло время вам вспомнить.

Он взмахнул косой — жест вышел таким естественным, словно демон каждый день только и делал, что косил, и ближайшие к нему воины исчезли, а в воздухе посветлело.

— Да, — так же глухо произнёс он. — Мне тоже надо было вспомнить.

Короли и нищие, воины и учёные, красивые женщины и уродливые старухи, маленькие дети и мужчины во цвете лет — все они безропотно ложились под ударами смерти. Все они уходили во тьму. Во тьму, из которой отныне им никогда не вырваться наружу.

— Глава сорок пятая. После битвы

Когда мы спрыгнули с колесницы на подоконник в гостевой комнате замка тьмы, она была пуста. Но едва мы ступили на пол, как дверь отворилась, пропуская фею солнечного света. Соль была молода, заплаканна и ослепительно прекрасна той особой красотой, которую девушка приобретает только когда влюблена и влюблена взаимно. На меня она не обратила внимания; казалось, Соль видит перед собой только Дрипа. Юноша при её появлении слегка покраснел и как будто насупился, но фея, не замечая возлюбленного неудовольствия, кинулась к нему в объятья. Дрип ещё пару мгновений хмурился, но быстро оттаял, прижал фею к себе и что-то пробормотал по поводу Лдокла, которому он "это припомнит". Соль не слышала, она рыдала на груди любимого, невнятно упрекая не то за риск, которому тот подвергался, не то за равнодушие к ней, не то за испорченную калитку.

— Как ты мог! — всхлипывала она. — Так опасно! Ты подумал?.. А я?.. И не сказал ничего! Ради тебя!.. Я так мучилась! Ты даже не представляешь!.. А если б?..

Дрип перехватил мой взгляд — против воли, насмешливый, и закусил губу.

— Будет тебе, — неловко пробормотал он, поглаживая девушку по спине. — Будет. Не плачь, Соль, всё хорошо.

Тихо, стараясь не шуметь, я прошла мимо влюблённой пары и выскользнула за дверь. На душе было отчего-то грустно и чуточку завидно.

В вещевом мешке завозилась собака, и я решила найти Руанну, чтобы спросить у неё, есть ли в замке дрова для моей псины.

Экономку я нашла в той же комнате, в которой когда-то с ней познакомилась. Руанна сидела за столом, уронив голову в сложенные перед собой руки. Очки в чёрной оправе, небрежно сброшенные, валялись рядом.

— Руанна?.. — осторожно позвала я, чувствуя неловкость и досаду. Что это с ней? Может, она плачет? Чем она расстроена? А мне что прикажете делать?

Экономка подняла голову, подслеповато сощурилась. Глаза её были совершенно сухие.

— А... — потянула она. — Это ты, Ристиль. Проходи. Тебе что-нибудь нужно?

Я объяснила. Экономка медленно, неловкими движениями нашарила очки и надела их на нос. Собака тем временем вылезла из мешка и вскочила прямо на стол. Руанна посмотрела на неё.

— Так ты говоришь, дрова?.. — растерянно спросила экономка.

Собака с интересом принюхалась к тетради, отодвинутой с прежнего места на край стола.

— Ну, когда она такая маленькая, ей хватит и нескольких листов бумаги, — смущённо пояснила я. — Но она всё время меняет размеры.

— Бумаги?.. — переспросила Руанна. Собака уставилась на неё своими глазками-угольками, вильнула хвостом и весело тявкнула. — Ты ведь не пустишь её в библиотеку?

— О, нет, не беспокойтесь! — заверила я. — Она была со мной в Фароге, и никогда никаких проблем...

Псина тем временем, почувствовав безнаказанность, ухватилась зубами за угол тетради и шкодливо взглянула на экономку.

— Малышка! — прикрикнула я. — Не смей!

Экономка отобрала тетрадь — собака разочарованно взвизгнула — и спрятала в ящик стола.

— Как часто она питается? — спросила Руанна.

— Не знаю, — развела руками я. — Мы... я как-то не обращала внимания... когда удавалось...

— Я так и думала, — сухо подытожила экономка. — Что ж... если хочешь, возле двери корзина для бумаги. Она может поесть там, только...

Но собака уже не слышала. Она прыгнула со стола на пол, метнулась к двери, выросла в размерах, подскочила к корзине и, засунув туда голову, принялась за еду. Я слабо улыбнулась.

— Похоже, малышка проголодалась.

— Это её имя? — спросила Руанна. Я пожала плечами. — Как ты её называешь?

— Да никак. Собака, малышка, псина... зачем ей имя? И я, и она всегда знаем, когда она мне нужна.

Собака, зарывшаяся в корзину для бумаги, вильнула хвостом, будто показывая, что не обижается. Экономка пожала плечами.

— Ну... — промямлила я, пытаясь нарушить повисшее молчание. — В общем, она сейчас поест, и мы пойдём. — Спасибо вам большое, вы нам очень...

— Он сделал тебе предложение? — прервала моё лепетание экономка. — Вы поженитесь? Когда?

— Кто вам сказал? — удивилась я, одновременно перебирая в памяти всё, что мне говорил демон. Как бы он ни клялся, ни распинался в своих чувствах, о свадьбе речи не шло.

— Я же всё-таки фея, — криво улыбнулась Руанна. — Пусть и бывшая.

— А... — охнула я. — Так вы... помните? А я думала...

— Мне напомнили, — так же криво улыбаясь, пояснила экономка. — Другие... феи...

— Они дали вам своего вина? — уточнила я. Руанна покачала головой.

— Есть и другие способы, милочка. — Она в удивлении посмотрела на свои старческие руки, словно не могла поверить, что видит своё тело. — Что же мне теперь делать? Я так хотела забыть. Забыть — навсегда...

Людям свойственно бороться до конца, даже если нет надежды...

...когда всё кончено — надо просто принять всё как есть...

В этом и состоит истинная мудрость...

Так сказал Лдокл... когда-то.

Расстроенно я смотрела на пожилую женщину, жизнь которой была разбита. Чем же ей помочь, вот скажите мне, чем?

— Но вы могли бы попробовать ещё раз! — воскликнула я. — Неужели вы так просто отступитесь?

— Отступлюсь? — медленно переспросила экономка, словно не понимая, о чём я говорила.

— Вы ведь можете напитать книгу волшебством и вернуть себе былую силу! Да, это страшно, но неужели...

— А... — усмехнулась экономка. — Тебе это сказал Лдокл, не так ли?

— Да, — растерялась я. Руанна покачала головой.

— Всё не так просто, милочка. Книга может быть наполнена волшебством во тьме, но феи так не делают.

— А как делают феи? — начиная сердиться, спросила я. Экономка не была человеком — она не хотела бороться до конца. Что ж... она же была феей. Когда-то.

— Никак, — пожала плечами Руанна. — Книги для нас пишут волшебники. И волшебники же наполняют силой.

— Так почему же... — не понимала я.

— Почему-почему, — передразнила меня экономка. Пристально взглянула в глаза и внезапно хлопнула по столу рукой, да так, что собака отпрыгнула от корзины для бумаг и спряталась у меня за спиной, испуганно рыча. — Волшебников больше нет! Нет и не будет! Отец Соль был последним нашим мужчиной! У фей не рождаются сыновья, только дочери! Волшебник рождается только от волшебника, так было всегда! Новых книг больше не будет! Феи теперь обретают силу только когда погибают их матери, вместе с книгами — по наследству! Ты разве не знаешь, что все наши феи или стары, или сироты или дочери демонов? Ты разве не знаешь, что наш род вымирает?!

— Вымирает? — охнула я. Об этом не говорил никто. Даже Лдокл, даже его бабка.

— Ну да, — подтвердила Руанна. — А как иначе, когда волшебники один за другим растворились в своих стихиях, навсегда ушли в размышления и оставили нас?

— Это из-за серой пустыни? — уточнила я. Руанна презрительно фыркнула.

— Серая пустыня только показала нам, насколько мы ослабели. На отца Соль возлагали большие надежды, но он слился со светом, не подарив нам наследника. Теперь же...

— Теперь всё будет иначе! — горячо заверила я. Бывшая фея порядка горько рассмеялась. — Нет, правда! В мире появился новый волшебник!

Руанна порывисто вскочила, шагнула ко мне, но всё же сумела себя сдержать.

— Не шути так, — предупредила она резко изменившимся, свистящим шёпотом. — Что ты можешь знать о волшебниках?!

— Я не шучу, — чуть-чуть обиделась я. — Друг Лдокла, Дрип, стал Географом. Я сама видела чудеса, которые он творил.

— Не мели чушь, милочка, — неприятным голосом потребовала Руанна. — Дрип — простой смертный. Где он мог набраться волшебства?

— В башне тьмы, как и я, — уже всерьёз обиделась я. — Соль его вылечила потом от шока тьмы, но могущество-то осталось... Руанна! Вам плохо?

Пока я говорила, бывшая фея порядка покачнулась и с трудом устояла, держась за край стола. От моей помощи она отмахнулась и, пошатываясь, вернулась в кресло.

— Нет, милочка, — слабо улыбнулась экономка. — Мне не плохо. Так, говоришь... есть надежда?

— Вам об этом судить, не мне, — сухо ответила я. Может, и не стоило говорить ей о Дрипе. Ведь такие, как он и я, разрушаем этот мир, а не приносим в него счастье. И ещё — нас очень не любит совет демонов и фей. Так не любит, что готов убивать... если сумеет. Почти тысяча мирных лет отучила их от этого дела, да и Лдокл ведь поставил условием победы меня и — власть над всеми демонами. Поставил — и победил. Он теперь главный?

Обдумать эту мысль я не успела. Дверь распахнулась, и в комнате стало тесно от вбежавших к нам фей. Дрип, как хорошо воспитанный человек, вошёл последним, ведя под руку свою возлюбленную.

— Вот ты где! — своим пронзительным голосом закричала Соль. — Что же ты ушла от нас, зачем спряталась?

Хмыкнув, я кинула взгляд на Дрипа. Юноша слегка смутился и усмехнулся в ответ.

— Я не спряталась, — ответила я. — А зачем вы меня искали?

— Как? — наигранно удивилась одна из вошедших — незнакомая мне фея, закутанная во всё чёрное. Это Никта, фея безлунной ночи. — Мы должны поприветствовать новую сестру и будущую хозяйку замка тьмы. Ведь ты выйдешь замуж за моего правнука, девочка?

От изумления я присвистнула. События напоминали дурной роман, в котором ближе к финалу друг друга находили все потерянные родственники, и случались все свадьбы. Приличной девушке, конечно, полагалось коротать время за этим, весьма нудным чтением, а вовсе не проглатывать, книга за книгой, описания опасных путешествий.

— Там видно будет, — неопределённо ответила я.

— Разумеется, выйдет! — прогремела Йорунн с памятной мне самоуверенностью. — Куда ей деваться?

Соль отпустила руку своего возлюбленного и пробралась ко мне. Обняла за плечи и ласково посмотрела в глаза.

— Не говорите так, Йорунн, — попросила она. — Ристиль всё ещё человек, а они неподвластны судьбе.

— Ну вот, завела нравоучение! — хмыкнула фея вечерних сумерек. — Лучше пусть расскажет, как прошла битва. Небось, рядом стояла, и всё видела?

— О... — опешила я. О чём рассказывать, с чего начать? С требования Скати выставить меня призом? С огненных волос богини войны? С клекота безжалостно убиваемых — и снова воскрешающих фениксов? С того, что война, даже бескровная — грязное и мерзкое дело?

Позади Дрипа вдруг мелькнуло смутно знакомое семицветное платье. Пока все феи смотрели на меня, кто-то потянул юношу на рукав и как будто заставил прислушаться. Дрип кивнул и развернулся обратно к нам. Подмигнул мне, и я тоже кивнула.

— Вот, — указала я, — он был в самой гуше событий. Во время битвы он правил крылатой колесницей Лдокла.

Йорунн подозрительно смерила меня взглядом, но молоденькая девушка, одетая в сиреневое платье, восторженно ахнула:

— О, как это прекрасно! Расскажите нам, пожалуйста, расскажите! Как вы там оказались? Вы ведь друг Лдокла, верно? Мы давно вас не видели!

— Совершенно верно, — приосанился Дрип, заговорив менторским тоном Географа. — Демона тьмы я знаю довольно давно, и познакомились мы...

Феи внимательно слушали рассказчика, когда за рукав потянули уже меня. Я медленно обернулась — и увидела девочку в семицветном платье. Ирида, фея-дитя, фея радуги. Порождение волшебства.

— Пойдём со мной, — прошептала девочка. — Перенеси нас на второй этаж.

— Глава сорок шестая и последняя. Волшебная страна

Едва мы оказались на втором этаже, как девочка втолкнула меня в одну из гостевых комнат и поспешно захлопнула дверь. Вопросительно посмотрела на меня. Не понимая ещё её замысла, я протянула руку и погладила стену. На двери немедленно появился железный засов. Девочка налегла на него — он поддавался туго — и со скрежетом задвинула. Теперь мы были надёжно заперты — пока не приедет Лдокл, которому одному под силу разрушить мои чары. Откуда-то я знала это. Откуда?

Комната явно не стоила таких усилий. Роскошная, как и все на втором этаже, с фальшивой картинкой вместо вида из окна. Бескрайняя равнина, зелёная и цветущая, расстилалась до самого горизонта. Когда-то Руанна говорила: если выскочить из окна, "разобьёшься, как со скалы на камни прыгнешь". Теперь я знаю: всё будет хуже. Там, за окном, вместо цветущей долины простирается серая пустыня.

Фея радуги подошла к окну и взмахнула руками, будто раскрывала занавески. Воздух на миг потемнел, а после мои догадки стали реальностью. Перед нами легла серая пустыня. Я видела её второй раз в жизни. Место, лишённое красок. Теперь, когда я сама была феей, пустыня казалась мне куда ужасней, чем прежде. Здесь не могло быть жизни. Здесь можно было только умирать.

— Мы вымираем, — тихо сказала девочка, и я вспомнила, что на самом деле она куда старше Лдокла. А ему — сколько ему лет? — И мир умирает. С каждым столетием серая пустыня продвигается на пядь. Она не остановилась, только замедлилась. Тогда этого было достаточно — ведь родилась я.

— А теперь? — так же тихо спросила я.

— Теперь я не выросла, — ответила фея радуги. — Не вошла в полную силу. Мир разрушается, люди ненавидят нас, сказки с каждым годом всё проще и скучнее. Все знают, все видят, но никто ничего не может поделать. Они не позволяют мне взрослеть. Не пускают сюда. Они боятся за меня, боятся, что у меня не хватит сил.

— Не хватит на что? — осторожно спросила я. Вокруг нас творилась даже не сказка — легенда, я чувствовала это кожей, всем телом, всей своей душой. Отчего-то мне сделалось страшно.

— Исправить всё это, — указала девочка за окно.

— А у тебя хватит? — уточнила я, почти не сомневаясь в ответе. Но ошиблась.

— Нет, — покачала головой фея радуги. Грустно улыбнулась. — Ты знаешь, я почти помню ту свою жизнь. Почти — но не совсем. Память как будто в последний момент вывёртывается. И ничего, только пустота и серость. А как умирала — помню. Это страшно — умирать, ты знаешь?

— Да, — согласилась я, с содроганием вспоминая крики, доносившиеся из тьмы, когда я пропускала её через себя в Эроде. Тогда я пережила множество смертей. — Ты боишься?

— Нет, — улыбнулась девочка странной улыбкой. Подошла к дверям, прислушалась. Прислушалась и я — снаружи раздавались шаги. Поспешные и как будто сердитые. Похоже, скоро к нам постучатся. Фея радуги вернулась к окну.

— Мне не хватает крыльев, — сообщила она.

— Крыльев?! — изумилась я, но тут же вспомнила. Прежняя фея радуги летала на огромных семицветных крыльях, похожих на крылья бабочки.

— Мир был ранен, — спокойно проговорила девочка. В дверь принялись стучать, но она не обратила на это внимания. — Ранен и не излечен. Я — исцеление, я — радость, я — сама жизнь. Мне не хватает крыльев.

— Чего ты хочешь от меня? — спросила я деловито. За дверью раздавались крики. Мольбы, угрозы, наставления... наверное, я совершаю сейчас глупость, но сказание подхватило меня и вело, нет, волокло за собой. В лицо как будто ударил свежий ветер.

— Отдай мне свою силу! — с жаром выпалила девочка, разом растеряв своё хладнокровие. — Ты получила её во тьме, там, где я когда-то утратила жизнь. Там, во тьме, недостающая часть меня, там, во тьме, хранятся мои крылья! Тьма ничего не потеряет, клянусь, а я... а мне нужны крылья, миру нужны мои крылья! Мне не взлететь самой, мне не подняться в воздух, так поделись же, Ристиль, молю тебя — поделись!

— Ты просишь меня... поделиться? — в сомнении спросила я. Историю феи радуги я помнила отлично. Чтобы она родилась на свет, мать Соль отдала всю свою волшебную силу, и стала обычной смертной. — Или хочешь, чтобы я отдала всё?

Недетские глаза феи светились отчаянной надеждой.

— Отдай всё! — горячо потребовала она. — Ты одна можешь мне помочь, Ристиль, ты одна. Ты так недавно была феей, могущество ещё не приросло к тебе, и ты не клялась меня защищать.

— Ирида! — донеслось из-за двери. — Остановись, одумайся!

— Это опасно для тебя? — нахмурилась я.

— Нет! — простонала девочка. — Клянусь тебе, не опасно. Не думай об этом, не надо. Скажи мне только — да или нет! Верни мне мои крылья, Ристиль, ты же можешь. Помоги мне стать взрослой. Стать сильной.

— Не слушай её! — кричали за дверью. Кажется, Соль. На мгновение всё стихло, и спокойный голос Дрипа произнёс:

— Я попробую разыскать Лдокла.

Ирида сжала мои руки в своих и заглянула в глаза. Я вздохнула. Волшебство... могущество... странствия... серая пыль дорог и мешок за плечами. Любовь, радость и свобода. Серая пустыня за окном, ширящаяся год от года. Девочка с взрослыми глазами. Жизнь, проведённая взаперти... рабство у демона.

— Скорее! — взмолилась фея. — Ответь мне!

— Что я должна сделать? — стараясь говорить спокойно, спросила я.

Девочка обняла меня за шею.

— Ничего, — шепнула она. Руки её были холодные и дрожали. — И спасибо.

Фея радуги с неожиданной силой прижала меня к себе. По телу растёкся мертвящий холод, и я тоже задрожала. Потом стало тепло, словно волшебство в моей крови забурлило. Тепло перешло в жар, а жар вскоре сделался нестерпимым. Я закричала, и фея радуги, отпустив меня, отступила на шаг. Жар раскалённым докрасна сиянием проступил на моей коже. Фея коснулась меня, и сияние сделалось радужным. Оно перетекало с меня на девочку, укутывая и одевая её, обнимая и защищая. Перед глазами проходили образы — образы прошлого. Страсть, любовь, страх, ненависть, радость битвы, упоение победой. Всё это я видела во тьме, но сейчас оно было другим. Ярким. Цветным. Но ничуть не менее болезненным.

Внезапно всё закончилось. Радужное сияние одевало хрупкую фигуру девочки, у меня же не осталось ничего. А Ирида менялась, словно невидимый скульптор — нет, не лепил заново, но осторожными касаниями поправлял творение. Девочка... нет, уже взрослая девушка вскочила на подоконник и радостно рассмеялась. Сияние стекло ей за спину и превратилось в два огромных крыла. Фея радуги прогнулась, пытаясь разглядеть их за своими плечами, на пробу взмахнула и поднялась в воздух. Я обессиленно прислонилась к стене. Исчез, словно растаял, засов на двери, и толпа фей буквально ввалилась в комнату.

— Остановись! — испуганно закричала Соль, но фея радуги её не слышала. Всё ещё смеясь, она снова взмахнула крыльями и вылетела в окно. Сделала небольшой круг и прямо в воздухе изобразила шутливый поклон. На меня никто не обращал внимания, все бросились к окну. — Ирида!

Фея радуги не слышала. Счастливая, она закрыла глаза и полетела вокруг замка. Вот она скрылась из вида. Все замолчали в напряжённом ожидании. Откуда-то я знала — отданная сила всё ещё связывала нас, — что с Иридой не происходит ничего опасного для неё. И для мира. А я? Что происходило со мной? Странно было глядеть по сторонам и понимать, что теперь я не могу добыть из ниоткуда цветок или собаку. Но вот фея радуги снова появилась в окне. Два взмаха крыльями — и девушка вернулась на то место, с которого начала свой полёт. Мир замер на мгновение, а после как будто что-то прорвалось. От очерченного феей радугой круга словно потекли краски. Внутрь — к замку — и наружу. В пустыню. Во весь мир. Пока — серые, но это была серость грозового неба и остывшего пепла. Ахнув, на подоконник вскочила фея дождя. За ней прыгнула Соль.

— Рекки! — вверх, в небо закричали обе девушки. В ответ с неба прогремел гром, и серость раскололась молнией. В раскатах послышался топот и ржание коней, и вот над замком промчалась запряжённая грозовыми конями колесница. Эйр спрыгнула с подоконника, но не опустилась на землю, а осталась в воздухе. Молитвенно подняла лицо к небу, протянула руки. На этот раз молния опередила гром. С неба упали первые капли. Ирида взмахнула крыльями, и вновь полетела вокруг замка. Эйр побежала следом за ней. Вернулись они, держась за руки, смеясь и плача, и дождь превратился в ливень, в сплошную стену воды. Остывший пепел смывался с мира, обнажая зелень травы и яркие пятна цветов. Одна за другой феи вскакивали на подоконник и выпрыгивали наружу — туда, к свежему воздуху, ливню и цветам.

Молнии раскалывали свинцово-серые тучи, и в разрывах уже проглядывало синее небо. А выше, в небе, виднелись крылатые колесницы демонов, собравшихся... зачем? Принять участие в чуде, засвидетельствовать свою покорность Лдоклу — или разрушить его замок, пока хозяин сражается с армией потерянных душ.

— Не бойся их, — попросила Соль, всё ещё стоя на подоконнике. — Они не нарушат условий, демоны не обманывают.

— Клялся Скати, а не все они, — хмуро ответила я. Охватившая чудесных созданий радость меня не трогала.

— Клялся Скати от лица всех, — возразила Соль. Наклонилась и крепко обняла меня. А потом, как и остальные, шагнула наружу — и цветущую долину залило солнечным светом. Я осталась одна.

На мои плечи легла тяжесть мужских рук. Даже не оглядываясь, я знала, кто это был. Для этого знания не надо было быть феей. С усталым вздохом прижалась к демону. Он, как всегда, был тёплый, и под его прикосновением отступали все невзгоды и страхи. Демон погладил меня по волосам. Спокойным жестом хозяина. Он победил. Он, наверное, знал с самого начала, что так будет. "Она подходит" — говорил он Карасе. А ещё говорил, что я нужна ему самому. И ещё — что не сможет жить без меня. Какая теперь разница? Он победил.

— Что теперь? — тихо спросила я.

— Больше не будет серой пустыни, — раздалось у меня над ухом. Усталость скорее не слышалась, а угадывалась в этом голосе. — Я предоставлю эти земли феям. Пора им оставить людей в покое. Не для одной Ириды пришло время взрослеть. В мир вернётся человеческая магия... Караса, наверное, сможет научить их ею пользоваться... И тьма... Её заточение закончилось, но нам она больше не страшна. Я выполнил условие потерянных душ, встретившись с ними лицом к лицу. И победил.

— Ты всё это подстроил? — спросила я. Лдокл не ответил, только лежащие у меня на плечах руки сжались сильнее. — Теперь ты будешь править волшебной страной, не так ли? И демонами.

— Да, — каким-то чужим голосом согласился демон. — Теперь я правлю ими всеми.

— А я? — спросила я, повернувшись, чтобы заглянуть ему в глаза. Демон погладил меня по плечу.

— Я сделаю тебе предложение, — пообещал он. — Как ты и хотела, в присутствии твоих родителей.

Я устало закрыла глаза и прикрыла своей рукой руку демона.

— Я теперь человек, — отметила очевидное я. — Самый обычный человек. Однажды я состарюсь и умру.

— Не умрёшь, — ласково улыбнулся демон. — Не состаришься. Ристиль, сокровище моё, ты станешь моей женой?

— Стану, — подтвердила я, но уклонилась от поцелуя, поражённая внезапно нахлынувшей мыслью. Собака! Как я могла забыть о ней?! Как я могла так беспечно решить, не за себя — за неё?! Заплатить её жизнью... — Погоди... Лдокл... засов, который я наколдовала, исчез... а... моя собака? Что с ней? Она...

Демон раздражённо вздохнул.

— Обязательно сейчас этим заниматься, — пробормотал он. Отстранил меня и трижды хлопнул в ладоши.

— Руанна! — негромко позвал он. — Будь добра, подойди к нам. С собакой.

Ждать пришлось недолго. За дверью послышались тяжёлые шаги немолодой женщины, и цокот когтей по камню. Странно, раньше псина передвигалась бесшумно... Или я не замечала? Раздался радостный лай, и ко мне метнулась огненно-рыжая собака ростом примерно с табуретку. Радостно виляя пушистым хвостом, она принялась прыгать вокруг меня и заливисто лаяла. Я растерялась. Собака была прекрасной, лохматой, здоровой, но... совершенно обычной.

— Это же не моя собака! — вырвалось у меня.

Животное, будто поняв, о чём идёт речь, мгновенно стихло и улеглось на пол с виноватым выражением морды. Я присела рядом. Собака была как собака. Симпатичная, конечно. Точь-в-точь как моя, взятая из пламени свечи. Только — обыкновенная. Это я чувствовала совершенно точно.

— Малышка... — рассеянно позвала я, запуская руки в тёплую шерсть. Собака тявкнула и лизнула меня в нос. — Это разве ты, малышка?

Собака, будто в знак согласия, два раза стукнула по полу хвостом. Понимала меня она как прежде, но...

— Мне нет причин лгать, — раздражённо отозвался демон. Я подняла голову. Руанна успела выйти, мы снова оставались вдвоём — и с собакой. Лдокл был явно недоволен разговором. — Это именно то животное, которое ты привела. Его суть. Или без огненного волшебства оно тебе больше не нужно?

Собака робко подсунуло голову под мою руку. Я погладила её, вспоминая, каким незаменимым помощником было чудесное животное в моём путешествии. Псина никогда не причиняла хлопот, и всегда могла защитить меня от любой опасности, и... Идеальное животное для феи странствий. Для феи странствий, которой больше нет.

— Она отдала волшебство вместе со мной? — спросила я, смахивая слёзы. Было грустно и горько, словно я проснулась от чудесного сна.

— Да, — кивнул демон. — Ты ценила в ней не одно только волшебство, и она не вернулась в пламя.

— Нет, — согласилась я, обнимая собаку за шею. — Не одно только волшебство.

— Потому-то она у тебя и осталась, — скучающе подытожил демон.

— Но стала обыкновенной, — не унималась я.

— Именно, — подтвердил демон. Я вздохнула. Исчезнувшего волшебства было жалко до слёз.

— Обычной, как и я теперь. Обычная женщина с обычной собакой.

Лдокл шагнул ко мне, наклонился и обнял, не пытаясь даже поднять с пола. Он был всё тот же — тёплый, надёжный и сильный. Я повернула голову, чтобы заглянуть в его невозможные чёрные глаза. В них, казалось, скрывался ответ на все вопросы. Горечь потери постепенно отступала.

— Самая обычная женщина, — согласился демон тьмы. — Самая обычная женщина — хозяйка чёрного замка в самом сердце волшебной страны.

Я улыбнулась и обняла его за плечи. Мне ещё многое хотелось сказать, о многом спросить, но... тьма и бездна, я так устала! Лдокл прижал меня к себе, и я поняла, что он устал тоже. Свобода, странствия, волшебство, любовь... кто сказал, что между ними обязательно выбирать? И кто сказал, что выбирать нужно прямо сейчас?

— Ты ведь не думаешь, что для меня главное — твоё могущество? — всё-таки спросила я.

— Нет, — в тон мне ответил демон и зарылся лицом в мои волосы. Глубоко вдохнул и выдохнул, наслаждаясь мгновением. — Я просто об этом не думаю.

Начиналась ночь. Первая ночь в волшебной стране.

Примечание:

В тексте использовались стихи Александра Садовникова.