...Итак, пилумы первого ряда выставлены так, чтобы их наконечники оказались примерно на уровни груди наступающих коней врага. Вторая, третья, и четвертая шеренга метают пилумы поверх, как придется, с тем чтобы ранить и пугать всадников и лошадей. А также с тем, чтобы попавший в коня или всадника пилум, согнувшийся в мягком железке под тяжестью древка, упирался в землю и делал ездока бесполезным.
За четвертым рядом стоят другие четыре ряда копьеносцев. Но для их копий автор использует другое греческое "копейное" слово — "лонхилонхос". (Пишется "логхи", через букву "Y" — "гамма", но длинный протяг "гэ", затянув его в самые глубины носа, превращает его звучание перед некоторыми буквами в "эн"). Слово "лонхи", и "лонхофорои" (копьеносцы), обычно использовались как аналог латинским словам "ланцея" и "ланциарии". Ланцеяланкея была названием легкого копья, заимствованного вместе с названием, по свидетельству древнего энциклопедиста Варрона, римлянами у испанских кельтов. Происхождение его не прояснено. Но этим словом в то время обычно обозначали копья ауксилариев. Может показаться странным, что Арриан выставил вперед бойцов с пилумами, а копейщиков загнал назад. Но копье ауксилария того времени, это коротышка длинной 1,5-1,7 метра, не дающее перед пилумом в качестве обычного копья никакого серьезного преимущества. При этом пилум имеет меньшего размера острие, что позволяет ему легче пронзать любую защиту. А метаемый пилум, как уже сказано выше, мог сгибаться и как рычаг упершийся в землю, свалить коня и конника, чего ланцея не делала. Вот почему солдаты с пилумами выставлены впереди.
Свидетельство Арриана показывает нам, что, — по крайней мере, в этом частном случае, — половина легиона (4 ряда из 8) вооружена копьями, а не пилумами. Легионных частей (кроме прочих союзников) — у Арриана было две: "легио XV Апполинарис", и "легио XII Фулмината". Видимо, судя по одинаковому описанию строя, в обоих с оружием примерно одинаковая ситуация. Это вызывает много вопросов. Если вы помните первую часть статьи, то некогда римское войско делилось на разные классы, последними из которых были ветераны-триарии. Во время боя они прохлаждались в тылу, имея на вооружении именно копья, и вступали в бой только в экстренных случаях. Смысл их вооружения копьями был в том, что они вступали в бой только при проломе и бегстве первых двух римских линий. Поэтому дротики для триариев были малополезны — враг наступал на них "на плечах" бегущих товарищей, и фронтальный массовый метательный бросок угробил немалую часть своих же комилитовсо-воинов. Поэтому триарии долго встречали противника с обычными копьями в руках. Гай Марий, вроде как, привел вооружение всех легионеров к единому стандарту, сделав таковым — как думают некоторые — пилум, (который, как мы видим, в принципе тоже можно использовать как ручное копье, с оговорками на слабость железка). Но глядя на два легиона Арриана, у которых ровно половина легионеров вооружена копьями... И эта четкость разделения вооружения по месту в строю, а значит по манипулам, показывает нам, что здесь речь идет о централизованном вооружении, а не о постепенном вымывании и замене пилумов обычными копьями от солдата к солдату, как это произойдет позже, почти устранив пилумы ко временам Вегеция... Все это заставляет сильно сомневаться, — действительно ли реформы Мария затронули обычные копья? Оказались ли эти реформы всеобъемлющи для всех легионов в разных регионах? Дошли ли они до всех? Долго ли продержались, и в каких частях? Вопросы эти интересны. Нам же, повторюсь, не стоит переоценивать единообразность римской армии, к которой мы привыкли с подачи академических теоретиков 18-19го века, а потом и голливудских киношников.
За описанными восемью рядами, — четырьмя с пилумами и четырьмя с обычными копьями, — стоит девятый ряд, из лучников-ауксилариев. Они будут гвоздить подступающих вражеских конников навесным огнем. За лучниками в некотором отдалении стоят метательные машины легиона, которые отоварят наступающих конников еще на дальних подходах. Римская конница ныкается за обоими флангами пехоты, выжидая момент для удара. Части конных лучников могут, по обстановке, быть сосредоточенны вместе с другими типами конницы на флангах. Либо же выстроены в линию за девяти-глубинным строем пехоты, чтобы пользуясь преимуществом посадки на коне в высоте, стрелять поверх голов пехотинцев в подступающего врага, в том числе и прямой наводкой.
Интересно, что перечисляя типы вооружения всадников, "копьеносцы", "меченосцы", автор отмечает так же "секироносцев". (На греческом "пелекифорои", от "пелика" — секира). Но фактически речь в некоторых случаях идет о всадниках, вооруженных булавами-"шестоперами". Такие шестоперы автор описывает как "секиры с остриями по кругу". То есть для римлян происхождение этого оружия представлялось от топора, а не от дубины, и это оружие еще было в новинку, так как для него не появилось своего названия
Командующий войском, стоит за его строем, в окружении отряда преторианцев, частью из конных, частью из пеших воинов. Автор называет их "соматофилактес", (от греческого "сома" — тело, и "филакте" — сторожить; то есть — "телохранители"), и грециизмом "эпликтои", (от латинского "экспликатэ", от "экс" — из и "пликатэ" складывать; — то есть буквально, "выделенные из сложения" (всех солдат армии), а по смыслу — отборные бойцы). Этот отряд преторианцев командующий использует как тактический резерв, дабы подкрепить ослабленный участок строя, заткнуть в нем пролом, и так далее.
Основным средством сломать конную атаку аланов Арриан видит массированный шквал метательных снарядов, — баллист, стрел, дротиков, камней. Если же конный противник все-таки прорвался к римскому строю, то три первых ряда(!), — (видимо больше и не надо) — уперевшись в землю щитами и подпирая их плечами, сомкнувшись наиплотнейшим образом, и подпирая друг-друга сзади должны выдержать конный удар.
Косвенно, древнее свидетельство Арриана о потребном количестве подпирающих друг-друга щитоносцев, подтверждается и экспериментом из начала 90х, на харьковском ипподроме, когда движение реконструкции было в зародыше, а реконструкторы были совсем безбашенные. Кобыла со всадником, разогнанная до быстрой рыси, врезалась в строй подперших друг друга щитоносцев в пять рядов глубиной, — и не сдвинув щитоносцев, едва сама не упала. Дальше любопытных естествознателей с воплями разогнали метлами работники ипподрома, пока те не покалечили себя, или лошадей...
...Вообще же данный отрывок из Арриана, — хороший повод поговорить о некоторых иллюзиях современных теоретиков: На действия древней кавалерии есть два противоположных взгляда, напоминающие знаменитый спор тукоконечников и остроконечников. Одни считают, что якобы кавалерия была вообще не способна к таранному удару против стоящей в строю пехоты, ощетинившейся копьями — так как конь тоже хочет жить, и в здравом уме не полезет на выставленные на него копья, и просто затормозит. Другие, напротив уверены, что кавалерия — (по крайней мере тяжелая) — могла своим неодолимым таранным ударом снести любой строй. Кто же тут прав?
И правы, и неправы, — обе стороны. Действительно, коню, даже если его подгонял всадник, совершенно не хотелось преждевременно отправится в конский рай. И увидев перед собой большое препятствие, — тем более ощетивнившееся копьями, — конь склонен тормозить. Упоминание о таких случаях мы прямо встречаем в источниках. Так, например, Аммиан Марцеллин в одном из моментов свидетельствует, что действующие совместно персы и аланы не могли привести в беспорядок римскую фалангу, так как при атаках их кони, "испуганные остриями копий и шумом щитов (римлян)", тормозили и поднимались на дыбы, из-за чего кавалеристы сменили тактику и перешли к обстрелу из луков — (на который получили ответный римский обстрел)... Однако само то, что кавалеристы здесь пытались атаковать строевую фалангу, уже показывает нам, что это считалось вполне нормальным приемом. А Арииан, трактат которого мы рассматриваем, прямо пишет, что конники именно что вламывались в пехотный строй, да так, что щитовикам приходилось подпирать друг-друга, чтоб их не разбросало таранным ударом.
Противоречие тут кажущееся, и решается просто: Кавалерия атаковала пехоту с намерением протаранить ее строй. Дальше в дело вступала психология, игра нервов, и его величество случай. Пехотинцы могли перетрухать от грозного вида набегающей конной лавины, и сломать строй, пригнуться, отпрянуть, разойтись, разбежаться. В строю пехотинцев могли появится бреши от стрел наступающей конницы, там, где использовалась кобинированная атака катафрактов и конных стрелков. Но если пехотинцы были опытны и держались, — здесь уже коням и всадникам приходилось решать, как будет развиваться атака. Конь склонен тормозить перед препятствием — да. Но конь так же понимает, что за ним несется разгоряченная многотонная орава других всадников. Особенно это чувство усиливается, с учетом что всадник не дает коню обернутся, направляя его поводьями, а если есть шоры, они еще больше ограничивают обзор. Конь только слышит топот напирающей сзади оравы, но не знает где конкретно за ним бегут. И тормозя, конь имеет немалые шансы быть опрокинутым и затоптанным бегущим за ним "стадом". Это буквально ситуация между молотом и наковальней. При этом, стадный инстинкт — этот мощнейший регулятор — велит бежать вместе со всеми. В истории документально зафиксированы случаи, когда стада различных животных массово прыгали вслед за вожаком с обрывов такой высоты, где не имели даже шанса остаться в живых: — ошибка или приступ безумия вожака, но абсолютно рациональное поведение стада. Это заложено миллионами лет эволюции — когда все бегут, значит для этого есть веская причина, поэтому не думай, а действуй вместе с ними. Та самая "баранья логика", "стадный инстинкт", который мы так усердно учимся презирать в эпоху индивидуализма, но который поколениями позволял животным выживать. Если мы всей толпой бежим на копья — значит так надо. Да, мы — передние — можем насадится на острия, но эту мысль уже отодвигает коллективнео бессознательное. Главное, — "стадо" прорвется. И не нужно думать, что описанное здесь, касалось только коней. Человек тоже подвержен инстинктам, и в истории описаны случаи поистине безрассудной массовой отваги атакующих людей.
И здесь развитие атаки зависело уже от множества переменных. Возабладает в том или ином коне (или человеке), инстинкт самсохранения над стадным инстинктом? Заметят ли тормозящего или вставшего на дыбы коня другие кони, последуют ли его примеру, из-за чего лавина затормозит, и атака сорвется? Или "стадо" обогнетснесет струсившего одиночку, и прокатится по нему дальше? А если одиночку снесут — смогут ли следующие за ним кони перепрыгнуть или затоптать его, или он завязнет у них в ногах, уронит другого коня, потом еще одного, — и все возрастающая куча мала опять осложнит атаку? Первые кони врезаются в наконечники копий, принимают их в грудь, ломают древки, вламываются в щиты. Некоторые кони подминают первый ряд пехотинцев и стуча копытами по щитам, обрушиваются сверху на второй, давя своей массой на держщих щиты вертикально людей... Испугают ли крики массово гибнущих коней и людей, несущихся вслед за ними, — не затормозят ли они из-за этого? Кавалеристы вонзились в пехотный строй — насколько глубоко? Прорван ли он хоть где-то насквозь? Копья кавалеристов уже использованы, — они берутся за мечи и булавы, и гвоздят пехотинцев сверху. Удасться ли им своей уплотнившейся толпой разогнать пехотный строй, и пройти его насквозь? Или пехотинцы вновь сомкнуться, подрежут ноги коням, стащят всадников с седел, и задние конники, видя как гибнут их первые, завязшие в пехотном "болоте" товарищи, развернутся к своим, и ускачут, пока еще можно? И так далее, и так далее, и так далее...
Рис. Статуя императора Марка Аврелия, жившего несколько позже, но в близкое к трактату время. Этот человек — правитель всей империи, и под ним лучший конь, из тех, что можно найти. Посмотрите, как ноги императора болтаются под пузом коня. Потом сравните, где ноги по отношению к туловищу коня находятся у современного всадника. Это наглядно вам покажет, какими мелкими в то время были кони.
Тот же Марк Аврелий на коне, на барельефе.
Рис. Римский спортивный колесничий с ездовым конем (опять же, лучшим из тех, что можно найти в империи). Оцените рост коня.
При принятии вражеской кавалерии на щиты, — так у автора — четвертая шеренга должна была продолжать метать пилумы в подступившего врага. В то время как третья, по обстановке, разить пилумами с рук, или метать их. Любопытно, что в этот момент ничего не сказано о поражении врага первыми двумя рядами, хотя им-то, казалось, сам бог велел. Видимо, отягощенные задачей максимально крепко держать стену щитов на рубеже, они могли применять оружие только спорадически.
Когда враг тем или иным образом был отражен, и обращен в бегство, в дело вступала римская кавалерия. Пехотинцы расступались, делая для своей конницы проходы, или же кавалерия обтекала пехотный строй с флангов, и начинала преследование врага. Атаковала римская кавалерия двумя частями. Первая часть — (назовем её здесь условно, для своего удобства, "волна"; — это наш, а не авторский термин), — устремлялась за врагом вскачь, оравой, стараясь догнать и избить как можно больше. Вторая же (условно, "волнолом"), наступала за первой с такой скоростью, чтобы не развалить свой организованный строй. Это была страховка, на случай, если отступление врага, по фирменному приему кочевников, было ложным заманиванием. Если ложно бегущий враг вдруг оборачивался в контратаку, то римская "волна" отступала к своему "волнолому", который укрывал её и встречал расстроенного быстрой скачкой противника в полном строевом порядке. Для того, чтобы "волна", увлекшись преследованием", не оторвалась слишком далеко от волнолома, существовали строгие приказы, запрещавшие преследование врага дальше определенного расстояния. У Ариана, описавшего здесь действия кавалерии в самом общем смысле, конкретных чисел не указано, но мы встретим их ниже по тексту, разбирая более поздние римские трактаты.
Одновременно с кавалерией, врага пытаются догнать бегом и легковооруженные ауксиларии. Тяжелая же пехота двигается за врагом и своей кавалерией, так же, не разваливая строя.
Таковы, тезисно, данные трактата Арриана. Пытливый читатель на основе этих данных уже может понять, почему римская армия сменила свое боевое построение. А мы пока охватим картину чуть дальше, и потом суммируем результат: При Антонии Пии, — четвертом Антонине — (96-138-161г) мы видим зримые изменения римской армии. Зримые — буквально, (спасибо постаменту его триумфальной колонны, запечатлевшей легионеров). Они все еще одеты в сегментную броню, и имеют сложные изогнутые клееные щиты. Щит, правда, претерпел некоторые изменения — у него скруглились углы. Изменился и способ удержания щита, — вместо одной рукояти в центре за умбоном, щит теперь держится на предплечном хвате. И у легионеров на барельефе полностью отсутствуют знаменитые метательные пилумы, — их заменило обычное копье.
