Ай да Анна Петровна, когда ж успела? Когда мы в Севастополь пришли, у нашего Адмирала сразу дела образовались в штабе ЧФ, что это за чужая подлодка у наших берегов? Юрка Смоленцев хотел своему семейству Севастополь показать — так Аня централизованно с местными товарищами договорилась об экскурсии для целой группы по всем местным достопримечательностям, как раз в этом году знаменитую панораму после реставрации открыли — автобусы подали, и машины для охраны. А я, пока они шедевр художника Рубо оценивали, бюрократией занимался, вплоть до того, за чей счет (с кого списывать) кормить пойманную бандеровскую сволочь по пути на Лубянку. Понятно, что для конкретики, местные товарищи есть — но надо же вникнуть, что подписываешь, во всех инструкциях и подзаконных актах разбираться. Хотя моя воля, я бы бандерье вообще в пути не кормил — авось не сдохнут. В жизни прежней, бесконечно далекой, была у меня знакомая девчонка "рерихнутая", она мало того что мяса не ела, так каждую неделю устраивала абсолютную голодовку, сорок два часа без единой крошки и даже без воды — "восемнадцать часов, из организма шлаки выходят, а следующие сутки, уже полезный эффект" — насколько это полезно, я без понятия, но ведь выдерживала эту пытку регулярно, ну значит эти тоже двое суток стерпят. И не надо меня в чрезмерной жестокости упрекать — слышали бы вы, о чем эти милые "отважные" мальчики меж собой в камере говорили, не зная о нашей прослушке. Мы, русские, для них — как для Гитлера, славянские унтерменши, "Украина це Европа, а Московия, это немытая Азия". Ну так не обижайтесь, суки, что дикие азиаты не дают вам жрать!
-Валя, у тебя с головой все в норме? — спросил Юрка, когда я высказал это ему, полушутя — знаешь, анекдот, кооперативные реалии известных тебе времен, как Гиви телеграфирует другу Ашоту, "здесь все едят, вези любую гадость — шибко гнилое только не надо, не доедет". Если есть приказ этих "онижедетей" доставить, значит они там для чего-то живыми нужны, и довезти их надлежит в товарном состоянии. Заодно и нам оправдание, что кто-то без зубов — ты диксонские сухари помнишь?
Как забыть — Диксон, август сорок второго, там пленных фрицев из экипажа "Шеера" сухарями кормили, такой твердости, что Юрка этим сухарем гвоздь в доску забивал. Размачивать их надо в кипятке, или хотя бы в холодной водичке — но дойчам этого не объяснили, и сколько арийских зубов пострадало! Так и тут — отчего у этого подследственного перелом челюсти и шести зубов нет? — а это он в дороге сухарь пытался разгрызть, вы что, какое "прикладом в морду"? Хотя нет тут никаких "кривозащитников" — да и нам терять нечего, мы все равно "кровавое сталинское гебье, душители свободы"! Такие жестокие и кровожадные, что в той истории поверили в "перековку" таких как Кук, предпочли забыть прошлое "отважных юношей и девушек", и нашу кровь на их руках, ради внешнего спокойствия и дружбы народов. И дождались твари своего времени, в девяносто первом. Теперь не дождутся — Сталин в курсе, и настроен бандеровщину до конца додавить, надеюсь что судьба нашему Вождю намеряет еще лет десять жизни.
-Что ж, пусть так и будет — сказал Пономаренко, быстро просмотрев протянутые Аней листки — но остается вопрос последний. Вы, товарищ Кунцевич, чем занимались? Если все решения, планы — от других? Что лично бандитов обезвреживали, это конечно, хорошо, и для старшего лейтенанта Кунцевича было бы просто великолепно, а вот от полковника Кунцевича уже другое ждем. Вы сомневались в квалификации своих подчиненных, что решили в штурмовой группе, первым под пули? Так год не сорок первый — согласно уставу, командир должен лично в атаку идти, когда это обстановкой оправдано. А тут — что изменилось бы, если на вашем месте был бы хотя бы капитан Мазур?
-Простите, Пантелеймон Кондратьевич, но товарищ Кунцевич принимал в составлении наших планов самое активное участие — решительно сказал Юрка — вот Анна Петровна соврать не даст. Мы ж за орденами не гонимся — какая нам разница на кого запишут? Общее дело делаем.
-Тоже мне, четыре мушкетера, один за всех и все за одного — буркнул Пономаренко — вы, товарищ Кунцевич, когда учиться пойдете? Если даже товарищ Смоленцева успевает — причем сочетая это с кино, модой, и воспитанием детей. А вы, даже не женатый пока что!
Именно, что "пока". В Севастополе, когда мы с Машей все ж нашли время по Приморскому бульвару пройтись, она меня под руку держала, будто боялась отпустить, и говорила, как ей было страшно, что меня убьют. Может и правда любит, а не по приказу? А я, на нее глядя, в той же шляпке, поля лицо затеняют, другую на ее месте представлял, которая, точно знаю, со мной никогда не будет! Так может и впрямь, жениться — чтобы после тебя кто-то на земле остался? Как я на счастливые семьи, Лазаревых и Смоленцевых взгляну, так зависть берет.
Москва, коммунальная квартира где-то на Чистых Прудах.
-Вот и съездили в отпуск на море — вздохнула Мария Степановна — бандиты проклятые, нашим советским людям отдохнуть заслуженно не дают!
-И что им надо, мерзавцам? — недоуменно спросила Катя — мало им, ночами в окна стрелять, как у Шолохова в книжках. Сейчас уже и пароходы захватывать решили?
-Так ведь бандеровцы, фашисты — сказал Петр Иванович, Катин муж — тем более в газете было, этот Кук у них вроде генерала, а до того, с немецкими оккупантами сотрудничал. Фашисты — которые не зверствовать просто не могут, как волк не способен травой питаться.
-И еще, подстрекательство со стороны американского и британского империализма — авторитетно заявил майор МГБ Колосков, супруг Марии Степановны — помните, "в Европе не осталось уже мерзавцев, которых США и Англия не желали бы взять к себе на службу"? А любому бандиту в "цари украинские" или какие-то еще хочется, чтобы не просто убивать и грабить, пока не поймают, а считаться политической фигурой. Нам на лекциях рассказывали — у США в своей "зоне Монро" так и получалось: вот был в Никарагуа Сомоса, вор и конокрад, стал президентом, потому что так в ихнем Вашингтоне решили. А еще Трухильо в Доминикане, Дювалье на Гаити, Батиста на Кубе — там для таких президентобандитов сидящих на американских штыках, даже название свое, "гориллы". То есть, обезьяны американские дрессированные, что им скажут, то и делают. И заправляет всем в тех странах чужой капитал, а бандит в президентском кресле сидит, довольный. И у нас они так же хотели: уж я-то с "лесной" сволочью дело имел! В Латвии — но думаю, и в Галиции-Волыни точно так же. Знаете, что присоединения к СССР Прибалтики, американцы так и не признали? И до сих пор существуют в США так называемые "правительства", с чиновниками и офицерами, по всей форме — всякая мразь, не принявшая народную власть и успевшая сбежать, нам не попавшись? (прим.авт. — соответствует нашей истории! Эти "правительства" существовали до 1991 года — оттого, суверенные шпротские республики сразу и очень быстро получили готовый офицерский корпус и "прозападных" чиновников, с резко антироссийской позицией. Поинтересуйтесь, где комсосотав прибалтийских армий получал военное образование и чины. А вот самостийная Украина должна была приглашать всяких там ... в розницу, ибо готовых "оргструктур" на Западе для нее не существовало). Так что, Мариша, повезло вам сорвать очень крупную вражескую провокацию. Это ведь случайно на "Нахимове" товарищи из Москвы оказались, и с готовой к бою охраной — а если бы только обычная команда и пассажиры? Скорее всего, не удалось бы бандюкам судно в иностранный порт увести — но вот крови бы пролилось изрядно. Потому, очень хорошо даже, что так вышло. А в отпуск съездим еще, да хоть на то же Черное море! Следующим летом поплывем, от Одессы до Батуми, и назад!
-Одесса, город красивый — сказала Мария Степановна — мне понравилось. Правда, я там больше с детьми сидела. Анна Петровна и Лючия, это персоны государственные, важными делами заняты, с самим товарищем Сталиным встречаются. Мне так и сказано было, "ваша работа, товарищ Колоскова, это их тыл обеспечить — больше сделаете для страны и народа, чем где-то еще". Ну и правильно — необразованная я, без специальности, фельдшер без диплома. Все с мужем по заставам, затем в госпитале, в эвакуацию.
Катя хотела что-то сказать, но промолчала. Скромничает соседка — и выглядит молодо для своих лет (ей уже скоро полтинник стукнет, а на вид и сорока не дашь, оттого что одевается "от Лючии Смоленцевой"), и зарплата у нее (да еще при таком муже) куда больше чем у самой Кати, скромной секретарши в стройконторе (а теперь еще и студентки, на вечернем в Институте пищевой промышленности). И жизненных проблем куда как меньше — Петя хочет, чтоб ребенок был в семье, а что тогда с образованием делать? Вот соседка Любочка, в прошлом году родила, и в своем Жорике души не чает, только ее благоверному Сене пришлось снова из студентов вернуться на завод, с вечерним что-то у него не сложилось — чтобы семью обеспечить. Правда, говорит, что ему, как женатому и с ребенком, отдельную квартиру обещали, в следующем году. И пошел он не простым пролетарием, а на место техника, это вроде как "сержантская" должность, если по-военному перевести, и зарплата повыше. Любочку тоже по моде одевает (чтоб дешевле, по выкройкам из журнала, ткань покупает, Люба на машинке сама стучит), Катя старается не отстать, вот выходит вроде конкурса в отдельно взятой квартире. Лишь отдельные вещи, вроде шляпок и туфель, приходится покупать. Но это не слишком обременительно — ведь жить и в самом деле становится лучше, с каждым годом: цены снижают, зарплата хоть и немного, но растет, а товаров в магазинах все больше и лучше!
-Петенька, милый, а что если нам в следующем году "победу" купить? И обязательно кабриолет, как у Смоленцевой! Двадцать три тысячи ведь не так много, у нас вместе в месяц чуть меньше пятнадцати выходит, да и "москвич" можно продать тысяч за семь?
Девчонки с работы, и Любочка, от зависти умрут, когда я, вся нарядная, как Лючия на той картинке (точь в точь все такое же куплю или сошью!) в собственной "победе" приеду, на службу, в институт, и домой! Ради такого можно и потерпеть, экономя!
А бандиты, что нам жить мешают — да пусть они хоть все на каторге сгниют! Слухи ходят (шепотом передаваемые) что сейчас вообще никого не расстреливают — а пойманных душегубов и бывших предателей всех гонят на атомные рудники, та же смерть, только медленная, страшная, и с пользой для казны. Так ты не делай ничего незаконного — тебя и не тронут!
А чтоб против СССР, и самого товарища Сталина? Это и представить страшно, как такое может быть!
Оливер Гарднер, корреспондент "Дейли Экспресс".
Война не завершилась с повешением Гитлера. Она продолжается — и кончится лишь с окончательной победой сил Света над воинством Тьмы!
Я был в Москве, Киеве, Львове. Ездил по территории, где когда-то была Киевская Русь — европейское государство, правители которого имели самые тесные связи с Европой, вплоть до того, что заключали династические браки, выдавая своих принцесс за европейских королей. Московское царство, от которого ведут родословную Российская Империя, а за ней СССР, возникло гораздо позже — как часть азиатской, татарской Орды. И об этом забывают те, кто сегодня считают русских европейцами, славянами. Но даже Пушкин говорил — поскреби русского, найдешь татарина (прим. авт. — у Пушкина таких слов нет. Это фраза из книги француза Кюстрина "Россия, 1839").
Меня удивляло, отчего в Киеве (это столица еще недавно существовавшей в составе СССР Украинской республики) население практически ничем не отличается от русских в Москве, там практически не услышишь особой "украинской" речи. И лишь на западе, в Галиции, сохранились островки прежней культуры. Конечно, тут еще сказывается благотворное влияние того факта, что данная территория очень долгое время была частью Польши, затем Австро-Венгерской Империи, но не России. Но также это — влияние изощренной русской политики на присоединяемых землях!
Я был на пароходе "Адмирал Нахимов", непосредственным свидетелем того печального инцидента. Среди пассажиров был русский адмирал Лазарев, самая загадочная фигура в русской правящей верхушке — очень жаль, что я не успел взять у него интервью. В ресторане он находился вместе с женой (очень красивая женщина, похожая на актрису из одного русского фильма, пользовавшегося большой популярностью), двумя сыновьями и многочисленной свитой. Нам прислуживали вышколенные официанты, среди них был один, очень представительного вида, похожий на священника. Я видел, как он нагнулся над столом Лазаревых — и в следующую минуту там что-то произошло, несчастному официанту скрутили руки и потащили прочь. Адмирал с семьей, как и несколько других важных персон, окруженные охраной, также спешно покинули ресторан. Когда я пытался это сфотографировать, ко мне подскочили двое агентов в штатском, и грубо велели засветить пленку. А всей оставшейся публике было приказано разойтись по своим каютам и оставаться там, до особого разрешения.
Сейчас о том можно сказать — накануне я имел разговор с представителем украинского Сопротивления. Мне был дан намек, что на корабле что-то должно произойти — и, воспользовавшись вынужденным заточением в каюте, я стал набрасывать в блокноте предварительный план будущего репортажа. Не опасаясь за себя лично — ведь журналисты, это некомбатанты, их не принято трогать, по крайней мере, в цивилизованных странах и в мирное время. Но русские повели себя как варвары — ворвались в мою каюту, все перевернули вверх дном, и мой блокнот стал главной уликой. Еще, у меня якобы нашли боеприпасы — смешно, ведь журналисту совсем не надо лично в кого-то стрелять! — а также заявили, что кто-то из схваченных повстанцев дал показания против меня, и это было действительно опасно. Я не имел дипломатического статуса, хотя британский консул в Одессе был предупрежден и готов был, при моем исчезновении, сделать запрос о моей судьбе. Но русский офицер НКВД, допрашивающий меня, сказал, что если здесь дошло до взрывов и стрельбы, то на корабле действуют законы военного времени — и любого, заподозренного в сотрудничестве с врагом, могут допрашивать с применением пыток, а затем расстрелять, без всякого суда. У него были глаза патологического убийцы, и я понял, что он не шутит. И я дал требуемые показания, и все подписал — как сделал бы на моем месте любой благоразумный человек.
Про свое заключение в севастопольской тюрьме ничего интересного сказать не могу. Как и про свое этапирование в Москву, в отдельном купе почтового вагона, под конвоем двух офицеров НКВД или СМЕРШ — первые, это советская тайная политическая полиция, вторые, это армейская разведка и контрразведка, при сильном соперничестве друг с другом. (прим.авт. — англичанин плохо знает наши реалии. В описываемое время даже в альт-СССР были уже не наркоматы а министерства, причем госбезопасность отделена от внутренних дел, так что не НКВД а МГБ. Также и СМЕРШ, войсковая контрразведка, был лишь в группах Советской Армии в ГДР, Италии, Маньчжурии, и прочих территориях вне СССР). К чести русских, могу отметить, что меня не били, не пытали, не морили голодом, и содержали во вполне приличных условиях, но строго контролировали каждый мой шаг. Ведь в будущем судебном процессе, я формально считался не обвиняемым, а свидетелем — а приставленные ко мне мордовороты из НКВД, числились "охраной", а не конвоем, и разумеется, моя изоляция была нужна лишь для моей безопасности.
