Черные гремлины

Рев начал ослабевать. Пыль постепенно рассеивалась, и видимость улучшалась. Я посмотрел вверх, и увидел огромную дыру в Мегастене шириной в сотню хвостов. Гигантский кусок откололся от нее и упал вниз. Страшно подумать, что произойдет, когда он, разогнавшись, врежется в Белое море. Поднимется чудовищная волна, которая устремится к островам, сметая все на своем пути.

Едва разжав скрюченные пальцы, я свернулся клубком. В носу защекотало. Пчхи. Из ноздрей сочилась слизь, я бестолково вытер ее лапой и размазал по стене. Несмотря на холод, в голове почему-то было горячо. Шмыгнув носом, я закрыл глаза.

Некоторое время спустя вторая волна дрожи прокатилась по Мегастене. Похоже, обломок достиг моря. Он падал так долго. На какой же я был высоте?

Ноющая боль в суставах усиливалась, отвлекая ото сна. Мне нужно было тепло, чтобы спастись, но здесь негде было его взять. Локти почернели и распухли, превратившись в один большой синяк. Больно было даже думать о том, чтобы шевелить ими. Я несколько раз лизнул места воспалений, но от влаги они только сильнее замерзли.

Вскоре боль стала невыносимой, и я тихонько завыл, качаясь на креплениях. Пчхи. Глаза слезились. Пчхи. От напряжения меня начало мутить. Вот и все.

— Ты постоянно пытаешься умереть, Лак-Лик, — пожаловался Бип-Боп. — Надо было идти с остальными.

Я хотел ему ответить, что совсем не хочу умирать, а с остальными пойти просто не мог. Но решил не отвечать, ведь Бип-Бопа не существовало. Я попробовал отвернуться от коричневого гремлина. Не получилось. Тогда я просто сомкнул веки.

С этого момента я утратил чувство времени. Иногда меня тошнило, но в желудке давно было пусто, и я просто содрогался в конвульсиях. В рюкзаке оставалось много зефира, но мысли о еде вызывали новые приступы рвоты. Лап я не чувствовал, иначе отвязался бы и сбросился вниз. Скорей бы уже все закончилось. Прости, Ари-Ару. Простите, ребята.

Мегастена опять завибрировала — мягко, едва заметно. Я разлепил слезящиеся глаза и посмотрел вверх. По стене ехал большой, размером с остров, металлический диск. Он приближался, пока не остановился напротив дыры, полностью ее заслонив. От диска отделились какие-то точки и запрыгали ко мне. Это были гремлины. Как они умудрялись так ползать по отвесной поверхности? Шерсть у них была темно-синей и очень пушистой. Никогда не видел такой расцветки. Это были самые косматые и лохматые гремлины в мире.

— Вас не существует, — укоризненно прошептал я.

Оказалось, что на самом деле они существовали. У темно-синих гремлинов были длинные передние лапы и когти, и они ползли по стене, просто впиваясь когтями в металл. Для них это было так привычно, словно они передвигались так всю жизнь.

Гремлины сняли меня со стены и поволокли к диску-острову. Сердце забилось учащенно — больше ничего, кроме их цепких лап, не отделяло меня от пропасти. Передо мной постоянно маячила встревоженная морда синей самки. У нее были темные глаза с голубой радужкой. Откуда мне знать, гостеприимные они или нет? Вдруг эти они поймали Ари-Ару и теперь посадят меня в клетку? Сил не было даже на то, чтобы стать невидимым, поэтому я просто ждал и иногда стонал от боли, когда они касались больных мест.

Синие затащили меня внутрь своего круглого острова, который сплошь состоял из изогнутых металлических коридоров, и вскоре я лежал на полке посередине вертикальной шахты. С меня стащили комбинезон и насухо вытерли ворсистой тряпкой. Я весь был покрыт сосульками, одна даже свисала из носа. Мне сунули круглую решетчатую побрякушку, от которой шел жар. Я обнял ее. Лапы от тепла стали болеть гораздо меньше.

Потом я много спал.

Время от времени меня проверяла синяя самка и спрашивала о самочувствии. Я не отвечал, разговоры вызывали тошноту. Врачевателей на этом острове не было, либо они не хотели отвлекаться на меня, поэтому я оказался доверен сам себе.

Рюкзак с зефиром остался при мне. Через силу я съел немного. Зефир царапал горло, словно был железной стружкой. Тяжелее всего было удерживать его внутри, пока он переваривался.

Большую часть времени остров-диск шумел работой — синие гремлины просыпались и занимались своими делами. Я все еще плохо слышал, но все равно различал приглушенные звуки ударов, скрежет пил, шипение сварки. Синие явно делали что-то важное и серьезное. После работы они отправлялись спать, устраиваясь на отдых в нишах вроде моей.

Поначалу меня часто навещали, особенно дети, у которых еще шерсть не успела потемнеть, из-за чего они напоминали крохотные пушистые облачка. Маленькие синие гремлины держались отстраненно, любопытно щурясь издалека, но потом самый смелый подошел ближе и важно сказал:

— Мы за табой слидим.

Я клацнул зубами, и дети разбежались. С тех пор я изредка замечал их любопытные морды, выглядывающие из-за угла, из-под пола, и даже из потолка — норы острова-диска вели во все стороны. Даже эти маленькие гремлины ловко ползали по станции.

Взрослые жители острова-диска меня не боялись, но и разговоров не начинали. Обычно они удивленно трогали мою шерсть, стригли ушами и уходили.

Синие успели поработать и отдохнуть три раза, прежде чем мое тело начало регенерировать. Это все благодаря бесцветному зефиру с нижних этажей Железного острова. Он сделал меня живучим. Никто с такими повреждениями не смог бы выжить. Врачеватель Вонг отрезал бы мне лапы, чтобы спасти. Но я поправился.

Когда синяя самка в очередной раз заглянула с проверкой, я поделился с ней зефиром. Она оглянулась по сторонам, схватила сладость длинными лапами и тут же съела.

— Спасибо. Как себя чувствуешь? — поинтересовалась синяя.

— Хорошо. Как тебя зовут?

— Ву. Мы думали, ты сгниешь и умрешь. Я бы забрала твои острые штуковины и половину еды, — простодушно заявила Ву.

— А меня зовут Лак-Лик.

— Обманщик, — ответила Ву. — Не бывает таких длинных имен.

— А меня зовут Ла.

— Сразу бы так сказал, Ла. Ты сбежал со своей станции?

— Что такое станция?

— Это место, где мы сейчас находимся. Наша станция называется "Кра". А как называлась твоя? — Ву подсела ко мне на полку и завернулась в хвост. Он у нее был такой же лохматый, как и она сама.

— Никак. Я поднялся с земли.

— Какой еще "земли"? У станций не бывает таких длинных названий.

— Земля, которая внизу. Она как Мегастена, только горизонтальная.

— Выдумщик, — округлила глаза Ву. — Все знают, что мир вертикальный.

— Ты никогда не видела землю?

— Не-а. Нет никакой земли, хватит обманывать. Ты дашь мне еще зефир?

Я поделился с ней еще одной зефиркой, с разочарованием отметив, что осталось совсем немного. Ву тут же ее съела.

— Вкусный зефир, — облизнулась она. — Никогда такой не пробовала.

— Ву, на вашей станции случайно никто не видел белоснежную крылатую самку? Ее зовут Ари-Ару.

— Ты лжец, — зашипела на меня Ву. — Белых гремлинов не бывает, гремлинов с крыльями не бывает, таких длинных имен не бывает.

— Бывают, — ответил я и сменил цвет шерсти на белый: — Видишь?

Ву отпрыгнула в шахту, испуганно на меня таращась:

— Я пожалуюсь начальнице станции, и тебя накажут, — пообещала она и умчалась вниз, цепляясь лапами за стены. Моя шерсть приняла обычный оттенок. Ну вот, обидел Ву. Не стоило ее пугать. Я повернулся на бок, но уснуть не смог.

На станции было так же тяжело дышать, как и на Мегастене. Практически любое напряжение приводило к тому, что я сбивался с дыхания, но судя по синим гремлинам, они не испытывали никаких неудобств. Надеюсь, к этому можно привыкнуть.

Вскоре пришли три крупных самки, среди которых была и Ву, сказали идти за ними и полезли куда-то наверх. Я выглянул со своей полки, понятия не имея, как мне карабкаться по практически вертикальной шахте без ручек. Как они умудряются так легко передвигаться по таким неудобным тоннелям? Я попробовал за что-нибудь зацепиться и едва не сорвался, повиснув на одной лапе.

— Помогите, — попросил я, чувствуя, как пальцы разжимаются.

— Как ты только сбежал со своей станции? — презрительно бросила Ву. Две гремлинши схватили меня под мышки и поволокли по извилистым ходам. Они легко цеплялись за стены своими длинными лапами, даже не оставляя царапин от когтей. Станция была настолько неудобной, что никто, кроме синих, не смог бы по ней перемещаться. Вертикальные шахты сменялись зигзагами коридоров, петляющими тоннелями, узкими проемами, и нигде не было и намека на лестницы или ручки. Пол, потолок и стены все время менялись местами, и после двух десятков вздохов я полностью потерял чувство ориентации и даже приблизительно не сказал бы, в какой стороне находилась ниша, где я спал.

Вскоре мы оказались в наклонном помещении, которое походило на гладкое брюхо огромного металлического чудовища, и синие гремлинши потащили меня по потолку, непринужденно цепляясь за ровную поверхность. Они усадили меня на выступ посередине стены и спрыгнули вниз. Я бы сломал лапы, упав с такой высоты.

На таких же выступах напротив сидели девять синих гремлинов. Ву и сопровождающие ее гремлинши присоединились к ним. Теперь их стало двенадцать. Десять из них были самками. Самая большая самка с темно-синей шерстью и огромными ушами наклонилась вперед и взмахнула хвостом.

— Я начальница станции Кра, меня зовут Ре, — сурово сказала она. — Я задам тебе несколько вопросов, отвечай честно. Мы спасли тебя от смерти, и теперь будем решать твою судьбу. Все ли тебе понятно, Ла?

— Конечно.

— Что у тебя с глазами и с шерстью? Почему ты не синий?

— У меня изменились глаза после того, как я съел безвкусный зефир с нижних этажей Железного острова. А шерсть у меня такая, потому что моя мама была коричневой и папа тоже.

— Это все ложь, — сосредоточенно выговорила Ре, и остальные гремлины единодушно закивали: — На самом деле ты чем-то болен, поэтому у тебя такая редкая, совсем не согревающая шерсть и проблемы с глазами. Как ты в одиночестве очутился на стене?

— Я поднялся со скайдла Борд с помощью инструментов, которые сделал Раг-Баг.

— И это все ложь, — задумчиво произнесла Ре, и другие гремлины согласно загудели: — На самом деле все было так: ты украл зефир со своей станции, и прежде чем тебя сбросили за проступок, ты сбежал.

— Вовсе нет, — я опустил уши. Эти синие гремлины были такими недоверчивыми: — Я начал подъем, чтобы найти Ари-Ару. Она улетела вверх по Мегастене и не вернулась. У нее белая шерсть, красные глаза и крылья за спиной. Может быть, вы ее видели?

— И это все ложь, — глубокомысленно изрекла Ре, и остальные гремлины одобрительно заворчали: — На самом деле дела обстоят так: ты пытаешься нас обмануть, чтобы мы тебя не наказывали.

— Вы можете съездить на станции вниз и посмотреть на землю, — начал оправдываться я. — Правда, ее сейчас заслоняют ядовитые облака.

— Мы не контролируем станцию, Ла, — грозно сказала Ре. — Кра сама ездит к местам поломки стены и вознаграждает нас зефиром, когда мы все чиним. За сотни циклов работы станции ни одна из ее начальниц не видела никакой земли.

— Неужели мне больше никто не верит? — члены совета начали смущенно переглядываться, и я наугад тыкнул когтем в одного из них: — Вот вы, например?

— Немножко верю, — сконфуженно согласился синий гремлин и отвел взгляд. У него был низкий гудящий голос.

— Бригадир сварщиков Гу всегда проявляет излишнюю доверчивость, — прервала его Ре. — В любом случае, совет возглавляю я. Если ты еще раз солжешь, мы тебя сбросим.

Она говорила настолько уверенно и рассудительно, что я почувствовал себя виноватым. Я ведь действительно украл зефир. И меня правда убили бы черные гремлины, если бы нашли. Я раскрыл пасть и снова закрыл, не зная, что сказать.

— Теперь я снова задам вопрос, Ла. Как ты очутился на стене?

Синие гремлины сверлили меня подозрительными взглядами. Они забрали мои инструменты, и даже если бы я стал невидимым, то просто не смог бы выбраться с выступа в стене, на котором сидел — пол был слишком далеко. Я даже не мог самостоятельно передвигаться по их станции.

— Я... — в горле встал ком. Вытерев глаза лапой и сглотнув, я продолжил: — Я украл зефир со станции Ска и сбежал, чтобы меня не наказали.

— Это правда, — осуждающе произнесла Ре. Остальные гремлины хмуро зашипели: — Очень плохо, Ла. Ты недостойный гремлин. Другие ремонтники тяжелым трудом добывают зефир, восстанавливая стену, а ты подлым воровством присвоил себе результаты их труда. И ты напугал молодую и доверчивую Ву, заставив ее соврать про то, что якобы стал белым.

Ву хотела что-то возразить, но стыдливо прижала уши.

— Несмотря на твои эгоистичные преступления, мы проявим милосердие и не станем тебя сбрасывать. В наказание мы заберем твой зефир и инструменты, и ты будешь работать дополнительную смену каждые сутки. Твоим надзирателем станет Ву, она будет следить, чтобы ты снова не сбежал. Если будешь чинить старательно и прилежно, через цикл мы подумаем над тем, чтобы признать тебя одним из ремонтников станции "Кра". Все ли тебе понятно, Ла?

— Угу, — я опустил взгляд.

— В таком случае объявляю окончание совета.

Синие гремлины разошлись, осталась только Ву. Она сверлила меня сердитым взглядом, а я сидел на выступе и не знал, что делать.

— Пошли, покажу место работы, — буркнула Ву и спрыгнула, хватая меня за лапу и увлекая за собой. Ву приземлилась аккуратно, а я бестолково упал прямо на нее, и мы кубарем покатились непонятно куда, стукаясь о железные перекладины и углы.

— Ты шего твогишь?! — распушилась Ву, когда мы, наконец, остановились. Она расквасила нос и зажимала его лапой, а я ушиб плечо и хвост.

— Я не умею так прыгать.

— Дугак! Это баже гетеныши умегют! — она разозлилась не на шутку. Потом она посмотрела на свою лапу, вымазанную кровью из носа, закатила глаза и рухнула на пол.

— Эй, Ву, — потормошил я ее. Синяя гремлинша лежала без сознания. Очень плохо. Если нас сейчас заметят, то решат, что это я ее побил, и никогда не поверят, что все вышло случайно. А ведь меня уже милосердно простили за то, чего я не делал, вряд ли Ре поступит так дважды.

— Ву, просыпайся.

Кто-то приближался. Я слился со стенами, но Ву продолжала кучей меха лежать на полу. Если ее заметят в таком виде, то поднимут тревогу и начнут искать меня по всей станции. Я взял Ву за хвост и очень захотел, чтобы она тоже стала невидимой. Получалось же у меня с зефиром и с одеждой, вдруг и с гремлином получится.

Почувствуй то же, что чувствую я, Ву. Стань незначительной, незаметной, незапоминающейся. Смирись с тем, что тебя никто тебя не видит, Ву. Меня нет. И тебя тоже нет.

Ву исчезла, но я продолжал ощущать ее хвост в лапе. Здорово. Теперь можно переждать, пока синяя надзирательница придет в себя.

Из одного тесного отверстия в потолке вылез маленький синий гремлин, обвешанный инструментами с хвоста до ушей, и проворно скрылся в другом. Среди побрякушек, что он нес, я заметил и кирки Раг-Бага. Хорошо, что их не выкинули.

Я оглянулся. Мы находились на небольшой платформе в нижней части станции, расположенной рядом с Мегастеной, и шахты слева и справа от нас вели в никуда, обрываясь бездонной пропастью. В потолке располагались четыре хода, но даже думать не хотелось о том, чтобы пробовать в них залезть по отвесной металлической поверхности. Большую часть помещения занимала гудящая круглая машина, которая практически вплотную примыкала к Мегастене, и от ее вибрирующего покрытия исходили волны тепла. Высунувшись в окно рядом с машиной, я посмотрел вверх, и с удивлением понял, что станция вообще нигде не соприкасалась с Мегастеной. "Кра" висела в воздухе.