Черные гремлины

— Ноль, раз! Два, три! Ноль, раз! Два, три!

Я понял, что перестал думать. Только прислушивался ко вздохам, глядел в пол и считал. Считать я умел до тридцати, и когда Скоба приказывал делать упражнение больше тридцати раз подряд, я сбивался со счета и мысли исчезали из головы. Поэтому я пропустил момент, когда подошел мастер зубов и заорал:

— Спящий солдат — мертвый солдат! Два круга вокруг горы кузнецов! Пошел!

Непослушные лапы еле переставлялись, и я побежал вокруг самой большой горы обсидианового острова. Крылатый череп высился на ее пике, и дым поднимался тоже из нее, но с другой стороны. Вокруг горы Кузнецов было много шагов — тридцать раз по тридцать и даже больше. Я пробегал мимо других групп тренирующихся пиратов. В одной из них была Ари-Ару. Я помахал ей лапой, и она мне тоже, и даже подпрыгнула, за что тут же получила выговор от черной самки. Я побежал дальше. Хорошо, что их мастер зубов не бился, как наш. И круги нас одних заставляли бегать.

На втором круге я словно почувствовал себя лучше. Перестал потеть и покрываться пеной. Даже есть расхотелось. Только стало холодно. Я высматривал среди тренирующихся отрядов Ари-Ару, но на этот раз не собирался махать ей лапой — чтобы ее не отчитал мастер зубов. Ее группа должна была находиться за треугольной скалой.

Что-то случилось с моим дыханием. Вздохи стали резкими и дергаными. Я оббежал скалу и увидел тренирующуюся группу.

В глазах потемнело, и мир перевернулся боком. Пропала боль, и звуки стали далекими. Я различал только белый силуэт летающей в небе Ари-Ару. Здорово, что она умела летать. Я не умел.

Чувства вернулись вместе с дыханием. Вокруг собралась толпа. Я лежал на спине, а Скоба ритмично давил мне лапами на грудь. Я подумал, что он отчитает меня — ведь я не пробежал два круга, как было приказано. Но на его морде застыло тревожное и сосредоточенное выражение. За спиной мастера зубов стоял адмирал Чаро.

— Простите, — сказал я. Скоба дал мне пахучую палочку и приказал держать у носа. Ее запах обжег легкие, и я чихнул. Ари-Ару приземлилась рядом и протолкалась ко мне.

— Лак-Лик? — обеспокоенно спросила она.

— Я споткнулся, — соврал я.

— Мастер Скоба, — произнес адмирал. — Уговор был, что вы сделаете из них лучших бойцов, а не загоните до смерти.

— Этот больной, — злобно ответил Скоба, поправляя козырек: — Слабое сердце, слабые легкие. Прошу перевести его в другой отряд.

— Отказано. Найдите ему применение.

Скоба заскрипел клыками.

— Зуб Ири-Иру, — обратился адмирал Чаро. Ари-Ару молодец, не сказала черным гремлинам свое настоящее имя. — Рвение за друга заслуживает уважения. Но угрожать, что ты перебьешь весь проклятый остров вместе с глупым адмиралом — недопустимо. Один день в солнечной камере.

— Если Лак-Лик умрет, вы все отправитесь за ним в тот же день, — прошипела Ари-Ару.

— Возможно. Два дня в солнечной камере.

Я швырнул пахучую палочку в адмирала. Он попала ему в морду и отскочила на землю. Стало очень тихо.

— Не обижай Ари-Ару, — объяснил я.

Адмирал Чаро повернулся ко мне. У него были очень внимательные черные глаза. Глава Черного Архипелага походил на Оникса. Казалось, что он собирается спросить, какого я цвета.

— Этому тоже день в солнечной камере. Нарушение дисциплины недопустимо. Но дружба это правильно. Посадите их вместе.

Когда черные гремлины в фиолетовых халатах подхватили меня и поволокли прочь, Скоба подмигнул, сохраняя суровое выражение морды. Он был хорошим мастером зубов. Спас меня от смерти.

Остаток ночи я провел на носилках. Врач сказал лежать на спине, смотреть вверх и глубоко дышать. Скоба гонял пиратов до самого рассвета. Он сказал остальным, что меня побили в наказание, потому что я ослушался приказа и не пробежал два круга. Это было неправдой, но после слов мастера пираты упражнялись усерднее. Перед восходом нам раздали по черной зефирке. Я проглотил ее, не ощутив вкуса.

— Ходить можешь? — спросил Скоба, когда пиратов отвели в отнорки.

— Так точно, — ответил я и встал, пошатываясь. Голова чуть-чуть кружилась.

— Молодец, — сказал мастер зубов, и это была первая похвала Скобы, которую я услышал: — За мной, в солнечную камеру.

Ари-Ару уже была внутри, хмурая и потрепанная. Скоба вместе с другими черными гремлинами заперли нас и ушли. "Без дисциплины мы никто", — сказали они перед уходом. Это неправда, потому что даже без дисциплины я Лак-Лик. Я сказал об этом Ари-Ару, и она хихикнула.

— Ты ему прямо в нос попал! — рассмеялась она и начала рассказывать много интересного. Оказывается, всего было одиннадцать групп, разделенных по силе. Ари-Ару была в самой сильной группе.

— А у меня какая группа? — спросил я.

— Самая слабая, — отвела взгляд Ари-Ару. — Зато у вас самый сильный мастер зубов. В других группах пиратов пугают Скобой. Наша мастер зубов Буква сказала, что так получилось из-за спора, но не объяснила, из-за какого.

— А у тебя в группе есть гремлин с черными перчатками?

— Да, — смутилась Ари-Ару. — Он спас меня днем. Первый заметил, что в потолке дырка.

— Это Ког, — я решил, что многим обязан Когу.

— Ког сказал, что только в наших двух группах не погибли гремлины. В остальных сгорело по одному. А в одной даже два.

Вскоре пятно на потолке начало наливаться красным. Ари-Ару замолчала и начала дрожать. Это потому, что она панически боялась рассвета. Она всегда страшилась его больше остальных. Я начал говорить Ари-Ару, какие у нее красивые крылья и хвост, и уши, и какой у нее пушистый мех, и что у нее хороший нос, и глаза тоже красивые, и клыки очень острые. Перед тем, как луч ударил в центр отнорка, я закрыл лапами ее глаза. Ари-Ару заскулила. Весь день я рассказывал ей о том, какая она хорошая и храбрая, и сильная, и смелая, и какие у нее крепкие лапы. Говорить в жаре очень сложно — высыхает пасть. Когда язык прилип к небу, я тихо запел. Получалось скрипучее: "Туу-дуу-туу-дуум" или охриплое "Таа-даам-таам-даам". Я плохо пел. В один миг я подумал, что Ари-Ару заснула. Потом стало слишком горячо, чтобы думать.

Я проснулся от очень крепких объятий.

— Задыха... — просипел я, и Ари-Ару разжала лапы.

— У тебя тоже пушистая шерсть, — сказала она и потерлась об меня головой. Луч исчез — снаружи была ночь.

— Вовсе нет, — возразил я. После тренировок и сушки в солнечной камере моя шерсть превратилась в клочковатые комки. Я понюхал себя — пахнул потом. Надо было вылизаться. Ари-Ару прижималась ко мне, пока со входа не сняли щит и мы не выбрались наружу, где ждали два мастера зубов: Буква и Скоба. Буква увела Ари-Ару, а Скоба подошел ко мне и приказал:

— За мной.

— Так точно, — ответил я и зашагал за маленьким мастером.

— Тяжелые нагрузки отпадают. Бег, лазанье по скалам, прыжки... — бормотал Скоба, просматривая пластинку, похожую на мой кард.

— Так точно, — согласился я, еле успевая за мастером зубов. Он шустро переставлял лапы.

Вскоре мы оказались на исчерченной мелом площадке. Здесь было много черных гремлинов, стреляющих из рогаток по разрисованным мешкам с камнями. Скоба раздобыл маленькую рогатку и дал мне:

— Это стрельбище. Стань у первой полосы и меть в центр мишени, — мастер зубов показал, как надо держать рогатку.

Сначала я отбил резинкой все лапы, пока разобрался, как стрелять. Скоба помогал, показывая правильные движения. Рогатка — грозное оружие. На скайдле Борд я видел, как снаряды из рогаток черных гремлинов ломали пиратам кости и разносили им головы. Рядом тренировались другие стрелки, их камни стучали по мешкам, выбивая облачка пыли.

Я оттянул резинку, стараясь делать так, как показывал Скоба. Первый выстрел не добил до мишени. Второй тоже. И третий. И пятый, и пятнадцатый, пока Скоба не сказал:

— Сдай рогатку. За мной.

Другие стрелки с любопытством смотрели вслед.

Скоба повел меня под землю, и мы долго спускались, пока не запахло химией и палочками, как у врача Кварца, когда он лечил меня.

— Врачевание спасает жизни, — сказал Скоба, когда мы пришли в отнорок, где было много гремлинов в халатах: — Вонг научит.

У Вонга была оранжевая шерсть и фиолетовый халат. К нему только что привели черного гремлина, который сломал заднюю лапу, упав с верхней палубы. Из раны торчала белая кость и рваная кожа, а шерсть вокруг слиплась от запекшейся крови. Моряк скулил и порывался вылизать увеченную коленку, но Вонг запрещал.

— Сначала надо вправить кость, — сказал Вонг, поворачивая лапу, пока три других врача крепко держали черного гремлина: — А потом наложить шину.

Он много чего рассказывал, но я ничего не запомнил. Я стоял и смотрел на черного гремлина, который выл и пищал. Ему было очень больно. Я представил, как было бы мне больно, если бы я сломал заднюю лапу, чтобы из нее торчала кость, и задрожал.

— За мной, — скомандовал Скоба. Вонг покачал головой.

Мы ходили в тактический зал, в кузнечную плавильню, на корабельный док, на тренировочный полигон и еще много в какие места, названия которых я не запомнил. Скоба черкал в моем карде и бормотал под нос. Один раз мы прошли мимо Ари-Ару. Она прыгала на одной лапе вместе с другими гремлинами. Мастер зубов Буква тренировала не только свою группу, но и мою.

— И на этот раз нет, — сказал Скоба, когда мы вышли из конструкторской: — В карде написано, что у тебя нулевая воля. Это как?

— Так точно.

— Кто тебя проверял на волю?

— Мастер Скайа.

— Он поехал головой, — решил Скоба. — За мной.

Мы направились к краю острова, где стояла самая маленькая гора. В ней был всего один вход. Скоба шагнул внутрь, и я последовал за ним. Мы оказались в широком пустом зале с высоким сводом. Посередине лежала огромная подушка, а на ней сидела розовая гремлинша с очень короткой и гладкой шерстью и большой головой. Гремлинша повернулась к Скобе и поприветствовала его, не открывая глаз:

— Привет, Скоба. Какие тогда дела?

— Доброй ночи, Ниро. Нужно проверить солдата на волю.

— Хорошо, например. Где он?

Скоба нахмурился. Он внимательно оглядел меня, повернулся к розовой Ниро и спросил:

— Ты не видишь?

— Кого же? — смутилась Ниро и почесала голову.

— Никого. За мной, Лак-Лик.

Розовая самка легла на подушку и засопела. Скоба вывел меня наружу. Я посмотрел на небо — ночь подходила к концу.

— Скайа оказался прав, — вынес вердикт мастер зубов. — Ты лишен воли. С завтрашних сумерек вернешься к занятиям по ослабленной программе. За мной, в казармы.

— А что нужно сделать, чтобы попасть в солнечную камеру? — спросил я.

— Нарушить дисциплину. Не выполнить приказ, — перечислил Скоба.

— Понятно.

— За мной, — вновь скомандовал мастер зубов, но я остался стоять на месте: — Что это значит?

— Не выполняю приказ, — объяснил я.

— Сутки в солнечной камере.

— Спасибо.

Скоба удивленно поднял уши.

— Ясно. За мной, в солнечную камеру, — скомандовал Скоба, и на этот раз я послушался.

Меня вновь посадили с Ари-Ару. Она сильно обрадовалась тому, что я рядом, и одновременно разозлилась из-за того, что я опять наказан.

— Тебе же давали всего один день. За что тебя? — спросила она.

— Не скажу.

— Говори!

— Нет.

— Говори! Говори! — взбесилась Ари-Ару, но я не сказал.

Мы прижимались друг к другу, когда начался день, и Ари-Ару опять задрожала, но уже не так сильно. На самом деле она была бесстрашной и смелой. Ари-Ару ничего не боялась, кроме света. Она всегда дралась с задирами.

Луч ослаб. Кто-то загородил дырку в потолке. Я посмотрел наверх, прикрывая глаза, чтобы не обжечь их. Кто-то лез к нам. Но ведь любой гремлин сгорел бы на ярком свету. Наверное, дело в том, что я перегрелся и давно не ел. Поэтому мне кажется всякое. Но Ари-Ару тоже напряженно прислушивалась и двигала ушами.

С потолка спрыгнул чешуйчатый гремлин. Прыгая, он закрыл дыру обсидиановым щитом, и луч исчез. Пар поднимался с шипящих черных чешуек. Раньше они были серыми, а сейчас запеклись и покрылись копотью. С лап, хвоста и шеи свисали оплавленные звенья железных цепей. Ари-Ару вскочила и обнажила клыки, разъяренно размахивая хвостом.

Оникс облизнул глаза и сказал:

— Привет, Лак-Лик. Я давно тебя не кормил. Хочешь есть? — первый пират достал кулек угольков. Рассеянно повертел их и прошептал: — Жарко.

Ари-Ару прыгнула и одним рывком впечатала Оникса в стену, а затем вцепилась первому пирату в горло, раздирая чешую когтями. Пол затрясся, посыпалась пыль. Оникс зашипел и ударил хвостом. Ари-Ару врезалась в противоположную стену и запищала от боли. Обсидиан пошел трещинами. Ари-Ару заверещала, взлетела под потолок и камнем упала на чешуйчатого гремлина. Они покатились по полу.

Мне не хотелось, чтобы они дрались. Оникс был сильнее Ари-Ару. Его чешуя была крепкой, а атаки мощными. Ари-Ару беспомощно скребла когтями закопченные чешуйки и болезненно всхлипывала после каждого удара. Надо ей помочь.

Я должен стать незаметным. Оникс не увидит меня, и я схвачу его сзади. А когда мы повалим его, он не сможет драться и бить Ари-Ару.

Я должен стать невидимкой. Нужно неслышно дышать, медленно ступать, перестать пахнуть страхом и не попадаться на глаза. И сердце должно стучать тише. Мне несложно это сделать, ведь мое сердце и так бьется тихо.

Я прижался к стене и обошел драку, а когда появился шанс, подкрался к Ониксу и схватил его за шею.

— Попался! — воскликнул я, пытаясь его удержать. Оникс инстинктивно ударил меня локтем, и я отлетел в потрескавшуюся стену. Обсидиан лопнул, посыпались осколки, освобождая проход в глубокую яму. За одной из стен оказалась полость.

Я в нее провалился и долго падал, пока не треснулся.

Глава 6. Белое море

Я очнулся на гладком полу. Болели голова и правая лапа. Проход в солнечную камеру завалило обсидианом. Я попробовал разобрать груду — и чуть не порезался об острые края осколков. А их было так много, что завал пришлось бы разгребать тридцать ночей. Или даже тридцать раз по тридцать ночей.

Я поднялся и побрел вдоль тоннеля, хромая на одну лапу. С Ари-Ару все в порядке. Зачем Оникс хотел накормить меня угольками? Я ведь не ем угольки. С Ари-Ару все хорошо. Получается, чешуйки защищали его от света. Хоть и ненадолго. С Ари-Ару ничего не случилось.

Дальше тоннель разделялся на два, и в правом проходе стоял коричневый гремлин, который когда-то был косоглазым. Сейчас его глаза смотрели ровно и уверенно.

— Привет, — сказал Бип-Боп.

— Привет, — обрадовался я. — Как дела?

— Хорошо, — ответил Бип-Боп и направился вглубь правого тоннеля. Я захромал за ним. Пол уходил вниз, и мы спускались все глубже и глубже, а стены становились все горячее и горячее.

— Куда мы идем? — спросил я, когда пол начал обжигать.

— Помнишь, когда Скоба проводил тебя мимо цеха по сборке рогаток, ты увидел вход в склад с зефиром? Мы под ним. Где-то здесь люк.

— Здорово, — согласился я. Мы и правда нашли люк на потолке. Он заржавел и плохо слушался, но вместе с Бип-Бопом нам удалось повернуть ручку и выбраться наружу. Я оказался в маленьком подвале с четырьмя полками, заваленными зефиром. Снаружи люк сливался с полом, и его совсем не было видно.