— Хлипкие тут у вас строения, как я погляжу, — смущённо отвёл глаза в сторону журналист, не ожидавший такого быстрого решения проблемы со входом в домик. — Фанера в два слоя, такая преграда разве кого-нибудь удержит?
Но Эстелла вместо ответа послала ему воздушный поцелуй и отстегнув клапан кобуры, решительно шагнула в дверной проём. Не стал медлить и Андрей, пристроился к девушке в кильватер.
Они оказались в просторном, скупо обставленной старой, но на вид ещё вполне крепкой мебелью, помещении: широкий стол, узкая и длинная кровать, да пара стульев возле неё. Вот и всё, что здесь находилось. В центре комнаты, на полу, был аккуратно расстелен кусок разноцветного полотна. Коврик не коврик, но что-то наподобие него. Зато все стены комнаты были в великом множестве обвешаны пучками каких-то трав, сетками, полностью заполненными бутылками с непонятными порошками (преобладали, в основном, тёмно-коричневые и зелёные цвета), на металлических крюках, почти под самым потолком, злобно скалились черепа самых различных размеров — величиной от детского кулачка до головы взрослого человека. Ясно, что принадлежали они животным, уж больно специфическую форму имели, но вот одна парочка из этой компании смотрелось весьма подозрительно. Так что Новиков невольно подумал: а не обладали ли их владельцы ещё при жизни членораздельной речью? Это мысль отчего-то так подействовала на журналиста, что его едва не стошнило. И только жесточайшим усилием воли Андрей подавил рвотный рефлекс и прекратил разглядывать стены. От греха подальше. Несмотря на то, что окна были закрыты плотными шторами, в помещении не было темно — стоявший на столе канделябр со свечами давал вполне достаточное освещение.
Эстелла огляделась по сторонам и деловито направилась в дальний левый угол комнаты. И только тогда Андрей разглядел, что там находится кресло, в котором полусидел-полулежал, прикрыв ноги пледом, очень худой старикан. На удивление был он гладко выбрит, имел короткую причёску и смотрел на незваных гостей без какого-либо страха и удивления. Андрею даже на мгновение показалось, что хозяин домика ожидал их визита. Очевидно, это и был тот самый "брухо", о котором им рассказывал Мигель.
— Салют, Ранги! — небрежно бросила ему кубинка. — Извини, что заранее не предупредили, но нам срочно потребовалась твоя помощь.
Старикан нехотя разлепил губы и хриплым голосом, в котором явственно прозвучали нотки снисходительности, буркнул:
— Всем всегда что-то требуется от старого Ранги.
И замолчал. Очевидно, отдавая инициативу в ведении разговора Эстелле.
— Нас интересует твой последний поход в сельву! — от нетерпения девушка даже притопнула ногой. — Дальний поход, — уточнила она. — Вылазки на полдня нас не интересуют.
Старикан усмехнулся:
— Я часто хожу очень далеко. Что конкретно вас интересует?
"А дедушка-то не прост! — с некоторым удивлением подумал Андрей. — Ох, как не прост. Речь очень культурная, держится с большим самообладанием — и это несмотря на то, что перед ним представитель власти, да ещё вооружённый, здесь, в глубинке, простой люд всегда побаивался таких людей. А наш "брухо" спокоен, как скала, не лебезит, не пресмыкается перед нами, не пытается подружиться, как это, к примеру, делал Мигель. Держится так, словно он родовитый аристократ, а безграмотный индеец. Впрочем, судя по чертам лица, он, скорее всего, полукровка, внешность более подходящая для южноевропейца, чем для коренного жителя здешних мест".
— Примерно три недели назад ты был в лесу?
Ранги согласно наклонил голову.
— Что-то странное там не видел?
— Смотря, что понимать под словом "странное", — уклонился от прямого ответа "брухо". — Иному горожанину и коряга странной покажется...
Эстелла угрожающе засопела, и Новиков моментально сообразил, что сейчас кубинка может взорваться. Насколько Андрей успел убедиться за прошедшие дни, его спутница по этому странному путешествию терпеть не могла, когда ей не отвечали на вопросы. Да ещё при этом и "крутили". При всей скрытности своей натуры, Эстелла, тем не менее, всегда отличалась прямолинейностью и не любила лгать. Поэтому всегда говорила правду. Либо отмалчивалась. Того же требовала и от своих собеседников. И буквально зверела, когда те выламывались из привычной для неё схемы общения. Кубинский темперамент да ещё в женском воплощении — та ещё гремучая смесь! Покруче иной взрывчатки будет.
Однако Эстелла сумела справиться со своей натурой. И, помолчав какое-то время, чтобы дать себе остыть, проговорила, постаравшись придать голосу размеренность:
— Странное, Ранги, это значит что-либо несвойственное для здешних мест. Чуждое. Ты меня понимаешь?
— Вполне, — не стал спорить "брухо". Он вдруг встал с кресла, сбросив плед прямо на пол, и прошёл к столу. Эстелла дёрнулась было за ним, но, подумав, осталась на месте, продолжая внимательно наблюдать за действиями хозяина домика. А тот, пошарив в развале всяческого хлама, небрежно наваленного на столе, извлёк оттуда кусок бумаги далеко не первой свежести. Потом достал из кармана огрызок карандаша, очистил часть стола и положил на него бумагу. Склонился над ней и стал что-то рисовать. Закончив своей труд, полюбовался, оценивая качество работы, и удовлетворённо кивнув, повернулся к кубинке и протянул ей рисунок. Спросил равнодушно:
— Это?
Эстелла глянула, держа лист так, чтобы рисунок не смог увидеть Новиков (тот не обиделся — в конце-то концов, это не его тайны, здесь он просто сопровождающий, не более того) и тут же свернула бумагу пополам, а потом сунула её в кобуру.
— Да! Далеко это отсюда?
— Не очень, — пожал плечами старый индеец. — От посёлка Нуэва Бавариа, на северо-запад, километров сорок, наверное, будет, там возле озера — оно одно там, самое крупное, так что не ошибётесь, мимо не пройдёте, ЭТО и лежит. На поляне. Но предупреждаю: идти будет трудно, не все новички, — он скептически окинул взглядом сначала Эстелу, потом — Андрея, — могут этот путь выдержать.
— А если вертолётом? — деловито поинтересовалась кубинка. Но Ранги отрицательно помотал головой:
— Ничего не выйдет: поляна маленькая, ЭТО практически всю её и заняло, не на деревья же садиться?
— А насколько оно разрушено? — продолжала допытываться у "брухо" девушка.
— Я не специалист, — пожал плечами Ранги. — Но больших повреждений не увидел: так, с одной стороны треснуло, ну и с другой, куда воткнулся, — он не назвал, что именно воткнулось в неведомое ЭТО, а просто скрестил руки перед собой и несколько раз помахал ладонями, как птица — крыльями. Но, очевидно, этот знак был вполне понятен Эстеле, вот почему она и не стала уточнять, а продолжила расспрашивать старика:
— Ты залазил туда?
— а разве это — запрещено? — покосился на неё Ранги.
— Я задала вопрос! — в голосе кубинки было столько льда, что, казалось, им можно было заморозить всю эту комнату. В придачу с соседними домами.
— Заглядывал, — сознался Ранги.
— Что-нибудь брал оттуда?
— Что-то брал.
Тут девушка цапнула у старика карандаш, извлекла из кобуры бумагу, перевернула её и изобразила на чистой стороне что-то похожее на череду квадратов, соединённых двумя параллельными линиями. После чего сунула под нос собеседнику:
— Оно?
— Оно, — кивнул Ранги.
— И куда ты его подевал?
— Продал, — ответил старик с бесхитростностью подростка, не видящего в своих действиях ничего предосудительного. — Сюда приезжал торговец аж из самого Манагуа, он и приобрёл. Я его давно знаю, он часто у меня заказывает всякого рода диковины...
— Как зовут торговца?
— Эмилиано Рейес. Он антиквар. В Манагуа у него сеть лавок и магазин.
— Значит, Рейес, — протянула Эстелла и махнула Андрею рукой: — Пошли, компаньеро, нам здесь нечего больше ловить! А ты, — она обернулась к Ранги, флегматично взиравшему на них, и голос девушки построжел: — Забудь вообще, что мы у тебя были, о чём говорили и, главное, — она прищурилась, — никаких отныне походов на ту самую поляну. Ты меня понял?
"Брухо" молча наклонил голову в знак того, что понял. Когда гости покидали его жилище, он негромко бросил им в спину: — Эй, сеньоры, не торопитесь жить, будто вам на этом свете осталось совсем ничего! Ещё не пришло время страшных чудес, и будущее готовит вам много сюрпризов. Особенно тебе, парень! Бойся больших и маленьких, слуг и господ, раздавят!
— Не обращай внимания, — сказала Эстелла Андрею на улице. — Все эти "брухо", по большей части, самые обыкновенные шарлатаны, дурят головы своим землякам, пользуясь их малограмотностью и верой во всё потустороннее, и зарабатывают на этом неплохие деньги.
— Этот Ранги, — заметил Андрей, — похоже не из их числа. Заметила? Слишком культурен и образован...
— Наверное, какой-нибудь мошенник из столицы, — пожала плечами кубинка. — У нас таких хватает. Натворил дел в своё время, да и сбежал от греха подальше, в глубинку. Ничего делать не умеет, вот и стал "косить", — Новиков усмехнулся чисто русскому выражению в её устах, но потом вспомнил, что девушка училась в Союзе, — под колдуна. На местных действует, но меня-то не обманешь! Я на подобных насмотрелась!
Впрочем, где она на них "насмотрелась", кубинка уточнять не стала. А Новиков и настаивал. Он уважал чужие тайны.
По пути Андрей всё никак не мог отделаться от ощущения, что он уже где-то видел ту странную штуку, из квадратиков, что изобразила на листке бумаги его спутница. Но мысль всё время ускользала, что только раздражало журналиста.
Они уже подходили к "Ориенталю", как вдруг Эстелла, шедшая впереди журналиста, резко остановилась, так что Новиков чуть не налетел на неё.
— Ты чего это? — не понял Андрей. Эстелла напряглась, как пантера перед прыжком, и прошипела сквозь зубы: — А где наши джипы, хотела бы я знать? — и взревела, мгновенно наливаясь дикой злобой — такой Андрей девушку ещё не видел! — Убью всех, гадов!.. Перестреляю!! — после чего разразилась столь замысловатым ругательством, что Новиков только головой покачал. От восхищения. Впрочем, оно тут же пропало, едва до него дошло, что их экспедиция лишилась половины своего транспорта.
Оторав, Эстелла шумно выдохнула воздух из груди, обессиленно прислонилась к стене отеля и устало прикрыла глаза. Лишь правая ладонь, нервно теребившая клапан кобуры, выдавала не до конца растраченную ярость и раздражение. Правда, спавшие до относительно безопасного уровня. Поскольку кубинка уже не хваталась за оружие и не собиралась немедленно пустить его в ход, как это было ещё минут десять назад. Зато эстафету лихо перехватил лейтенант Льоса, примчавшийся на шум скандала. Он сначала треснул своим мощным кулаком владельца "Ориенталя" по его голове, да так, что бедняга кулем свалился под ноги осерчавшего сандиниста, затем, зверски рыкнув на своих подчинённых, отправил часть из них на поиски исчезнувших джипов или хотя бы их следов, а когда появился местный "чекист" Секейра, то лейтенант как следует оторвался на нём:
— Ты, mariposa (исп.) — ругательство, нечто вроде нашего "пидора")! О чём думал, когда ставил здесь наши машины? Почему не выставил охраны, !Eres un mamaracho! (исп. ) — ругательство, примерно что-то вроде "Ты, тупица! Болван! Кретин!")?!
Несчастный Секейра стоял пунцовый, как помидор, и не мог выдавить из себя ни единого слова оправдания. Да, впрочем, Льоса всё равно бы не стал его слушать — даже если бы здешний "кагэбешник" и был тут ни при чём. А он действительно был ни при чём и не имел никакого отношения к пропаже автомобилей! Ведь не он же распорядился оставить два джипа возле "Ориенталя", и не он, лейтенант Секейра, отказался от установки поста возле них, но говорить об этом столичному гостю!.. Нет уж, увольте! Человек от самого "Команданте Зеро" по определению не мог быть виноватым. А, следовательно, кандидата на эту роль быстренько подберут из местных. И, скорее всего, выбор остановят на нём, Секейре. Поэтому сейчас лучше помалкивать и молиться про себя пресвятой Мадонне, чтобы отвела неприятности в сторону.
Наконец Льоса исчерпал весь запас своих ругательств, остыл и более-менее взял себя в руки. Хмуро буркнул, не глядя на преданно поедавшего его полным революционного энтузиазма взглядом начальника здешнего отдела DGSE: — Ладно, компаньеро, не сердись, погорячились мы все тут немного! Но и ты должен понимать! — возвысил голос лейтенант. — У нас задание важное, машины выделены строго под определённое количество людей и груза, а теперь что прикажешь делать? На шеи друг к другу садиться?.. Ладно, что хоть всего две пропали, а остальные к тебе на стоянку отогнали. Там охрана, так что ОЧЕНЬ надеюсь, что их никто не тронет и не сопрёт, как отсюда, — при этих словах, успокоившийся было Секейра, вновь побагровел, но Льоса не обратил на его внутреннее состояние никакого внимания. Для него Секейра был подчинённым, а мысли и настрой этой категории людей лейтенанта всегда трогали мало. — Так что, — заключил он, — постараемся как-нибудь в оставшихся джипах разместиться. Пусть тесновато, ну, да что уж тут поделаешь? Местные власти, — Льоса повернулся к Секейре и иронически сощурился, — вряд ли нас обеспечат дополнительным автотранспортом, свободных-то нет?
— Нет, — сглотнул слюну шеф DGSE и виновато развёл руками. — У нас один лишь старый грузовик, но и тот вчера сломался.
— Может, помочь починить? — осведомился у присутствующих Иван Иванович, неслышно приблизившийся к ним и какое-то время молча слушавший вопли и крики своих спутников. Но Льоса отрицательно помотал головой: — Увы, компаньеро, у нас на это совершенно нет времени, из графика и так выбиваемся... — и ехидно добавил: — Сами же меня торопили, ещё в Манагуа, вот я и иду вам навстречу. Или у вас планы поменялись? Тогда, пожалуйста, можем и задержаться!
— Ну что вы! — не стал спорить с ним Сидоров — удивительно покладистый был мужик, в который раз подивился про себя Андрей главному "геологу", всегда редко спорил, мало говорил, но почему-то при всём этом так поворачивавший ситуацию, что постоянно оказывался в выигрыше. — Надо ехать — значит, поехали, чего, действительно, время зря терять? — и запрокинув голову, зычно гаркнул в сторону окон, откуда выглядывали его сотрудники: — А ну-ка, парни, хватаем вещи и споренько вниз, сейчас отправляемся!
— А поесть, шеф? — возмутился было один из "геологов", на что получил в ответ жёсткое: — В пути сухпаем подкрепишься! Вперёд, время пошло!
Андрей хмыкнул: вот и ещё один кирпичик в основание его версии о том, какое ведомство представляют "геологи". Некоторые специфические выражения так просто из армейского человека не выбьешь!
... В "Нуэва Бавариа" они прибыли под вечер. Дорогих гостей, заранее предупрежденные об их приезде руководством, лично встречали глава колонии Хуго Альтманн и его помощник, отрекомендовавшийся как Франсиско Негри. И если Альтман произвёл на Андрея вполне приятное впечатление: крепко сложенный, уверенный в себе мужчина, всем своим видом дающий понять, что для него не существует никаких проблем, но при этом ни капли не кичившийся своей исключительностью и державшийся с достоинством, как и полагает солидному руководителю, то вот о его помощнике этого сказать было нельзя. Худой, с лицом откровенного дегенерата, Негри держался с гостями по-панибратски, сыпал словами, как строчил из пулемёта, и одновременно пытался заигрывать с Эстеллой, что совсем не понравилось Андрею. "Шут гороховый!" — подумал Новиков. Но какое-то время спустя понял, что ошибся. За показной клоунадой и некрасивой внешностью Франсиско скрывался хитрый и очень изворотливый ум. Ум опасного человека, к которому никогда не стоит поворачиваться спиной и уж тем более — доверять ему. В безобидную на первый взгляд болтовню, он умело вплетал интересующие его вопросы, чтобы, не дожидаясь ответов или получив их, тут же соскользнуть с темы беседы в сторону, не давая собеседникам возможности понять, где тут кроется ловушка. Андрей поймал выразительно брошенный в свою сторону взгляд Эстеллы и догадался, что для кубинки тоже не осталась не разгаданной истинная натура одного из руководителей колонии.
