Улыбка медленно сползла у Шенгара с лица, превратившись в зловещий оскал.
— Вы, — мрачно произнес он одно-единственное слово.
Старые орки поспешно отползли назад с низкими поклонами, в которых Ришнар опознал, ни много, ни мало, форму приветствия Владыки и его ближайших помощников.
— Мы выполнили все, что ты велел! — слащаво заверили они.
— Я велел не показываться на глаза, пока не найдете брата, — холодным ровным голосом проговорил Шенгар.
— Но нас же послали за длин...
— Вы их привели? Очень хорошо. А теперь марш в нижние пещеры, и чтобы духу вашего не было!
— Там дневной свет! — жалобно намекнул один из бывших парламентеров.
— Меня это должно волновать? Я сказал, что вы отыщете Орога, даже если для этого вам придется слизать все горы до основания своими вонючими языками!
— Да, господин!
"Стариканы" проворно исчезли, чтобы не навлечь на себя еще больше гнева грозного пришельца. Не забыл молодой предводитель и про седого сотника. С мрачным выражением он раздумывал, не отправить ли коварную бестию вслед за бывшими подчиненными. Ришнар и ухом не повел, старательно делая вид, что к опозоренному Черному Солнцу не имеет ни малейшего отношения.
"Ладно, дед, твоя взяла, — признал Шенгар с сожалением. — Послушаем сначала, что ты там хотел предложить!"
Уютное потрескивание костра позволяло на время забыть о холоде и сырости подземелья, об огромной толще камня над головой. Плотное кольцо шатров скрывало от глаз стены подземного зала. Расслабившись, можно было представить, что это обычная лагерная стоянка в темном ущелье посреди гор.
— Прости меня, Шенгар, — с сокрушенным видом сказал Ривендор. — Ришнар проводил меня к тому колодцу, но в нем было пусто! Мы не нашли никаких следов твоего брата, я не оправдал...
— Я говорил, что дам в морду, если не прекратишь извиняться на каждом шагу? — перебил его орк.
— Говорил, — согласился эльф. — Но...
— Так вот и... кха-кха... закрой пасть. Эти пещерные тюлени тоже понятия не имеют, где он. Хоть и сбежал у них из-под носа.
Урук-хай сдернул с плоского камня у края костра чашку, от которой шел резкий запах трав и отпил несколько глотков. Питье вызвало новый кашель — еще более хриплый и глубокий.
— Рана все еще беспокоит тебя, — сочувственно проговорила Нириэль. — Тебе нужен отдых и лечение.
— Пустое, — отмахнулся Шенгар. — Они зарастают на мне быстрее, чем на собаках. А отдыхать некогда. Если вся эта орава не увидит железа в ближайшее время, меня живьем закопают. Пока я занял их починкой лестницы и строительством укреплений.
С этими словами он нырнул под полог ближайшего шатра и вернулся с уже знакомой книгой.
— Мы нашли похожие штуки внизу, под водопадом, — сказал урук-хай указывая на картинку. — Понятия не имею, что с ними делать.
Ривендор еще ниже опустил глаза.
— Я могу прочитать текст, — сказал он горестно. — Но это лишь голые сведения и инструкции. Я никогда не видел работу металлургов в живую. Наверняка там есть свои секреты и тонкости, не отраженные в книге...
— Слушай, ты уже и меня утомил! — не выдержала Нириэль. — Пока у тебя в руке меч, а впереди враги, с тобой еще можно общаться! Дай сюда!
Она решительно отобрала книгу из рук двоюродного брата.
— Я никого и не заставляю со мной общаться, — обиделся Ривендор.
— Пока ушастые выясняют отношения, — вкрадчиво вклинился Ришнар, — можно старику вставить несколько слов?
— Ну? — без особенного энтузиазма отозвался Шенгар.
— Эти большие печи — не единственное, что нужно для получения железа.
— Тоже мне... кха-кха... новость! — усмехнулся новоявленный предводитель урук-хаев. — Еще нужна руда и уголь для печей.
— Вот я и хотел поинтересоваться, откуда вы собираетесь их брать, — торжествующе завершил старый орк.
Нириэль оторвала от книги удивленные глаза.
— Но ведь гномы должны были где-то добывать все это! — сказала она.
Шенгар озадаченно почесал затылок. Он чувствовал себя полным идиотом, которого, к тому же, ткнули носом в сотворенную им глупость. В обилии событий он и думать забыл, что точное положение месторождения до сих пор неизвестно. Но он бы не был собой, сознавшись в том, что проморгал самые элементарные вещи.
— И какие у тебя предложения, старик? — сварливо осведомился начинающий командир.
Ришнар выдержал долгую паузу.
— Когда мы явились триста лет назад в эти пещеры, гномы совсем не ждали гостей, — начал он, сощурив алые глаза.
Красноватые блики костра бросали тени на изуродованное шрамом лицо старого орка (если, конечно, слово "уродовать" применимо к тому, что и в первозданном облике не блистало красотой), отражались в темных зрачках. Они казались отблесками старых пожаров, остававшихся неизменным следом наступающих армий Тьмы.
— Это было хорошее начало. Не то, что потом, на нижних уровнях. Наших полегло совсем немного, а от крови гномов полы становились скользкими. Им выпало особое счастье. Они умерли, так и не успев оторваться от своей любимой работы. Помню, как сейчас. Сотни две, или три...
— Заткнись! — судорожно взвизгнула Нириэль и смущенно прикрыла ладонью рот. — То есть... Я хотела сказать, замолчи.
— О, — "опомнился" Ришнар. — Я, кажется, увлекся. У нас, стариков, такое бывает. Ну так к чему я это рассказываю? Я застал пещеру, как она была при гномах. И помню так отчетливо, словно это происходило вчера. Сейчас все пришло в запустение. Сгнили крепи, кое-где обвалились целые коридоры. Ход, ведущий к руднику, кстати, тоже.
— Если хочешь что-то починить, найди того, кто это разломал, — мрачно фыркнул Шенгар. — И ты собираешься его показать, я правильно понял?
— Причем, совершенно добровольно, — кивнул седовласый сотник. — Но с одним условием. Без плотного завтрака и хорошего отдыха я с места не двинусь.
Скрепя сердце, молодой вождь был вынужден согласиться.
Расположиться пришлось в одном из шатров, где, судя по разбросанным вещам, уже обитало пятеро орков. Однако, для эльфийки нашлась воистину королевская постель, прикрытая шкурой снежного барса. Не выделанная кожа ссохлась и задубела, но густой мягкий мех заставлял забыть обо всем. Нириэль оставалось только гадать, откуда такая роскошная вещь взялась в суровой обстановке похода, но пришлась она очень кстати.
А еще эльфийка подумала, засыпая, что в жизни бы не поверила, что будет когда-нибудь так благодарна престарелому убийце с повадками ядовитой змеи за то, что тот оказался достаточно упрям и настоял на отдыхе.
ГЛАВА 2.
Ход оборвался внезапно. Свет факелов выхватывал из темноты очертания огромных глыб, перегораживающих коридор.
— Ты это знал! — выдохнул Шенгар, разглядывая неожиданное препятствие. В этот момент лицо молодого вождя выглядело настолько растерянным, что с головой выдавало его юный возраст.
— Это осложняет дело, — философски заметил Ривендор, зачем-то постучав по камню ребром ладони.
Шенгар, не сдержавшись, что было силы вдарил по завалу кулаком — и едва не вскрикнул от боли. Некоторое время он ожесточенно махал пострадавшей конечностью. Однако, неудачное общение с куском гранита помогло орку вырваться из оцепенения.
— Ход был длинный? — спросил он.
— Длинный, — безжалостно кивнул Ришнар.
— А других нет? В обход?
— Не уверен. По крайней мере, мне они неизвестны.
Шенгар прекратил дуть на разбитый палец и свирепо сунул его в рот.
— Значит, единственный способ добраться до руды — расчистить этот путь. И еще непонятно, завален он немного, или на всю длину, — невнятно прошамкал он. — Труднее только прорубить рядом новый... Или легче?
Черный юмор последнего замечания не вызвал у троих его спутников бурю восторга. Ривендор с новой глубиной ощутил всю шаткость их положения среди орков. Снисходительность, с которой своенравные, запальчивые северяне терпели присутствие "длинноухих", опиралась лишь на авторитет Шенгара. А молодой охотник и так бродил по краю пропасти, подбив соплеменников на этот авантюрный поход. Только теперь эльф понял и оценил долгие колебания урук-хая перед тем, чтобы решиться на такой отчаянный шаг.
Харлак, тот самый рослый сухопарый тип, в беседе с которым эльфы нашли Шенгара сразу после прибытия, задумчиво выковырял из завала несколько мелких камней и просунул в образовавшуюся дыру свою длинную руку.
— Будет трудно убрать большие обломки, — бесстрастно констатировал он.
Его хладнокровная безучастность составляла столь разительный контраст с кипевшим в душе Шенгара ураганом страстей, что молодой вождь, не вытерпев, спросил:
— Слушай, Харлак, тебя вообще чем-то пронять можно?
Тот равнодушно пожал плечами. В его прозрачно-серых, совершенно человеческих глазах, странно не сочетающихся с орочьим лицом, не мелькнуло и тени эмоций.
— Я говорю как есть, — сказал он. — Сам знаешь, у меня веские причины поддержать тебя в этом походе. И терять мне не меньше, чем тебе.
В появившемся у Ривендора выражении читался столь явственный вопрос, что сероглазый урук-хай обернулся к эльфу (во всем орочьем отряде он был, пожалуй, единственным, кто мог взглянуть на "ушастиков" свысока в полном смысле слова). В первый раз в его голосе послышался легкий оттенок раздражения.
— Длинноухий, у меня же все на лице нарисовано, разве нет?
— Прошу прощения, если вел себя как-то не так, — искренне извинился Ривендор. — Я еще слишком плохо знаю правила и обычаи вашего народа.
К Харлаку уже вернулась прежняя сдержанность. Он махнул рукой в сторону Шенгара.
— Ну так пусть он тебе как-нибудь растолкует, что значит родиться больше человеком, чем это положено. И что такое клан Ночные Тени. А мне не до того, чтобы возиться с ушастыми.
Возвращались молча, настроение царило подавленное. Энтузиазм, сопровождавший дорогу до места обвала, сменился на обратном пути своей полной противоположностью. У притока подземной реки компания разделилась. Харлак отправился к ущелью, где строились укрепления на случай появления эльфийских войск.
На прощание он подбадривающе сказал молодому вождю:
— Мы начнем разбирать завал завтра. А самым беспокойным я отыщу другие занятия.
Шенгар ответил вымученной улыбкой и дружески хлопнул Харлака по спине.
После исчезновения брата этот получеловек-полуорк оказался одним из самых надежных товарищей, на кого стоило положиться. Несмотря на то, что угадать творящееся под этой бесстрастной оболочкой, было невозможно в принципе.
Одного Харлак не скрывал: у него имелось достаточно причин желать изменений в устоявшихся порядках Кланов. Глядя на родителей этого странного существа, на его братьев и сестер, трудно было предположить, чтобы в подобном семействе появился кто-то, похожий на него. Совсем в другом месте и времени одна умная дисциплина знала объяснение такому явлению, обычному для смешанных рас. Но этому миру, а тем более, Северным Кланам, данная наука была неведома. А потому Харлаку и его матери пришлось вынести немало обидных подозрений, прежде чем собрание старейшин и примкнувших к ним старых женщин (чуть менее древних, но куда более сварливых и придирчивых) не постановило две вещи. Первое: человеческому ублюдку взяться неоткуда, а значит этот непонятный ребенок все же является сыном орочьего народа. И второе: он орк в большей степени, нежели человек, а потому может остаться в Кланах.
Чтобы понять, почему северным оркам, каждый из которых, в общем, не избежал примеси чужой крови, столь важным оказалось разрешить возникший с Харлаком вопрос, стоило обратиться к истории их появления как народа.
Когда уцелевшие остатки разбитых орочьих отрядов оказались на Пустошах, состояли они целиком из мужчин. Так что все первое поколение родившихся на севере оказалось полукровками. Дети от смешанных союзов орков с человеческими женщинами вобрали в себя лучшее от обеих рас. Они росли здоровыми, сильными и, главное, не боящимися солнечных лучей.
Первыми тревогу забили волчьи всадники, худо-бедно знакомые с принципами выведения и сохранения пород животных. По всему выходило, что отцы заметно проигрывали в сравнении с подрастающими сыновьями. А когда на свет начали появляться первые внуки, даже самым тупоумным из темных вояк стали ясны масштабы возникшей проблемы. Потому что на орков большинство этих внуков и с натяжкой не походило.
И они нашли выход. Такой, от которого у большинства других рас заледенела бы в жилах кровь: перебить всех мальчиков-полукровок, оставив лишь девочек, в качестве будущих матерей для нового поколения. Благо, продолжительность орочьей жизни позволяла не беспокоиться о скорой старости. Моральных проблем в уничтожении собственных детей воины Темного Владыки не испытывали: представлений о семье, родственных узах и преданности иной, нежели командирам и клану, у них, тысячелетия подряд разводимых, подобно скоту, просто не существовало. Все это просочилось и вплелось в культуру северных орков позже, в ходе дальнейшего общения с соседними человеческими племенами.
Сложность состояла в другом: многие из мальчиков выросли, и были способны оказать сопротивление. Многим удалось сбежать под защиту своих человеческих родичей. Кому-то помогли спастись матери. Больше двух столетий потрясали Кланы последствия принятого решения. То и дело среди людей, укрывших беглецов, появлялись на свет богатыри с красноватым оттенком глаз и жаждой изгнания чудовищ из родных мест.
Давно миновали времена беспрестанных войн. В кровопролитных схватках сложили головы большинство свидетелей и прямых участников тех мрачных событий. В достаточной степени смягчились нравы и законы тех, кто теперь считал себя орками. Но осталось неизменным старое правило: род женщины считается по отцу, мужчины — по матери. А чужеродцам — не место в Кланах.
Именно эта настороженность к явным потомкам людей послужила тому, что признание старейшин не избавило Харлака от клейма неполноценности. Когда пришла пора принимать юношу в клан, от него отказались все, кроме Ночных Теней. То есть, клана, собравшего под крыло всех слабаков и неудачников, хоть на что-то годных. Во всех спорах и конфликтах этот клан брал исключительно количеством. Не то, чтобы там совсем никто не заслуживал уважения, но таковых среди Ночных Теней было заметно меньше, нежели у остальных. К тому же, клан этот не зря прослыл самым склочным и насквозь пронизанным интригами, распространяющимися далеко за его пределы.
В таких условиях замкнутой и недоверчивой натуре оказалось еще сложнее проявить себя. Лишь те немногие, кому удавалось застать Харлака вдали от клановых дрязг, в делах, где важны не цвет глаз и длина когтей, а мастерство, храбрость и мужество, проникался к нелюдимому "недоделку" глубоким уважением.
Так бы оно и осталось, если бы на одном из межклановых праздненств Шенгар, получив обидный отворот из уст очередной великой любви, не отправился бродить в одиночестве и не наткнулся на Харлака, привычно коротающего время наедине с собой. Горячащие праздничные напитки приоткрыли затвор молчаливости над глубокой обидой, съедающей душу одаренного полуизгоя. Сам Шенгар проблем с общением не испытывал никогда — так что расстались они в тот день добрыми приятелями.
