Научи меня доброте

— Прибыли "гости", — сообщил он.

Глаза Эхмеи загорелись. Либо ей настолько надоело ожидание, либо она действительно рада, что Безликая Ночь смогла сюда добраться. "Лучше бы им сразу по прибытию перерезали глотки", — жизнерадостно подумалось Локки, и он нахмурился.

— Кто-нибудь пострадал? — с холодком в голосе спросила Эхмея.

— Капитан Аурелио доложит вам об этом лично. — Посланник откланялся и покинул зал.

Локки обжог ненавистным взглядом кучку людей, принадлежащих к банде Свирепые Вепри, которым было доподлинно известно на чьё судилище они так удачно попали, когда шли к лидер-боссу за решением собственного дела. Они смотрели на Зефирантеса и Локки со снисхождением и хохотали втихаря над ними. Локки хотел было набить их надменные морды, но Зеф заметил, что они тут не за этим, и что им без того хватает проблем, чтобы затевать ссору с "дружественной" бандой. Зефирантес в последнее время был сам на себя не похож — задумчив и отрешён от жизни, словно у него случилось какое-то горе, которым он не хотел ни с кем делиться. А зря, Локки всегда был готов его выслушать и помочь.

Подождав какое-то время капитана, и не дождавшись, Эхмея отдала распоряжение одному из стражников поторопить Аурелио.

Аудиенции у Эхмеи-Кровавой случались не часто, но если она их устраивала, то к ней стекались личности со всех концов Тёмной Феланды. Локки, иной раз присутствуя на них, только диву давался, повстречавшись с таким количеством кровожадных и свирепых рож. За период ожидания — как же разрешится ситуация с Безликой Ночью, — Эхмея времени зря не теряла. Выслушивала жалобы, деловые предложения, а то и просто доклады лидеров криминальных группировок или их сподручных, если главари ввиду каких-то обстоятельств не могли прибыть лично. Когда она находилась в прекрасном расположении духа — а такое редко случалось — то принимала у себя и мелкое отребье, которое, по мнению Локки, и на порог пускать не следовало, ни то что выслушивать их никчёмные жалобы. Ко времени, когда Безликая Ночь наконец-то дала о себе знать, Эхмея выглядела утомлённой и слегка раздражительной, и Локки не хотелось лишний раз попадаться ей на глаза. По сравнению с тем, что творилось в зале двумя часами ранее, когда люди почти беспрерывно входили и выходили, теперь зал выглядел на удивление малолюдным; никакой возможности затеряться в толпе, что Локки начинало нервировать. Он чувствовал себя как дичь в яблоках, среди пристального внимания оголодавших. И Свирепые Вепри, и та компашка (он уже и не помнил кто они такие) рядом с фикусом, не давали своими усмешками забыться ни на минуту. Локки в сердцах поклялся, что при встрече с Шиконе самолично сдерёт с него шкуру. И не только с него! Пройдоха Торми тоже кое-что получит. Плохо, что у поганца только одна шкура, Локки с немалым удовольствием содрал бы сразу десять.

Капитан протиснулся в щель между приоткрытыми створками дверей без обычных требований распахнуть их перед ним настежь и без эскорта. Да и то, что вошедшим являлся Аурелио, Локки понял только, когда тот заговорил, а до этого момента он его даже не узнал. Всегда прилизанные блестящие волосы капитана напоминали вихри с вкраплениями белого пуха... или то была шерсть?! Камзол местами изодран и расстёгнут у ворота (видно пуговицы отсутствовали как вид), а Аурелио когда-то так сильно гордился своей безупречностью. Во всей его фигуре и походке сквозило волнение, и когда он заговорил, голос предательски дрогнул.

— Смею доложить, что Безликая Ночь прибыла к означенному пункту, и была встречена со всеми запланированы почестями.

Эхмея смотрела на него жёстко и внимательно, и Локки даже посочувствовал Аурелио, несмотря на всю нелюбовь к последнему.

— Я приказывала встретить гостей радушно, если у них хватит удачи, ума и сообразительности выйти из Склепа живыми... — проговорила она, и её голос резанул по ушам, как кусочки острого льда.

— С нашей стороны это было именно так, — отозвался Аурелио, храня внешнее хладнокровие. — С ихней... — он сделал заминку. — Они налетели, как саранча на нескошенные поля.

— Вот как... — в лёгком удивлении молвила Эхмея, и веер, отложенный до времени, пришёл в движение. — И?

— Только дверь открыли как сразу... — он замолчал, будто воспоминания об этом до сих пор не давали ему прийти в себя.

— Что с нашими людьми? Они убиты?

Спокойствие Эхмее было поистине велико.

— Нет, они слегка напуга... ээ... живы. Но, несмотря на свою силу и доблесть, они немного суеверны...

— Какое это имеет отношение к Безликой Ночи? — задала Эхмея более конкретный вопрос.

— На первый взгляд — никакого, — ответил капитан скупо, и оглянулся с недовольством на собравшихся, намекая на явно лишние уши, мешающие быть более откровенным.

"Фигу!" Локки решил, что уйдёт только в том случае, если Эхмея сама его отсюда выпрет. Делать приятное Аурелио из добрых побуждений, он не собирался. Интересно же что учинила при появлении таинственная банда, что этот задира пребывает сейчас не в лучшей форме, и не знает, как доложить, чтобы не осрамиться при всех.

— Расскажи подробней, что произошло, — повелела женщина. Веер принялся выстукивать по бронзовому подлокотнику ритм нетерпения, а острый взгляд бархатно тёмных глаз желал поскорей выпытать информацию.

— Девочка в окровавленном плаще с магическим мечом, забирающим жизни, наслала на нас проклятье. Явился дух в образе большого белого кота, с глазами горящими, как факелы во тьме. Ещё гарпия в образе девушки. Она шипела и кричала, как дикая кошка, пытаясь вырвать сердца... За ними двигалась девочка с дубинкой, а ещё зомби...

— Что ты несёшь? — не выдержала Эхмея, прожигая рассерженным взглядом докладчика насквозь. — Белены объелся? Я же запретила использование наркотических средств!

— Да я никогда не... — попытался обелить себя Аурелио, но Эхмея больше ничего не желала слушать.

— Ведите их, я хочу сама поглядеть.

Капитан не смел возражать. Он был подавлен и расстроен. А Локки ликовал! Не фиг было смотреть на него свысока и разговаривать через губу, будто делая великое одолжение. Юноша всегда знал, что и на его улице будет праздник. Дождался. Тем не менее, он удержался, чтобы не расхохотаться в голос, когда враг прошёл мимо. Сейчас Аурелио, бесспорно, унижен, но своего влияния ещё не потерял, претерпевая лишь временную немилость.

Локки хотел заметить Зефу, что, дескать, посрамление Аурелио стоит того, чтобы простить Безликой Ночи большую часть их вины, но, увидев побелевшее лицо босса, резко передумал. Зефирантеса вероятно встревожила близость встречи с виновниками всех их бед, да ещё и какими виновниками! Со слов капитана выходило, что они монстры, никак не меньше.

Эхмея тем временем попросила шнырявшего поблизости мальчугана, принести ей освежающего напитка, и едва только кубок украшенный разноцветными каменьями был доставлен, как дверь в аудиенц-зал распахнулась, чему поспособствовали пыхтящие от напряга стражи. Локки замер, вперившись в открывшейся проход, сердце застучало, ладони вспотели, он судорожно вспоминал, какое у него при себе оружие, и как назло кроме задрипанного ножика, он ничего с собой не прихватил. Ну почему, когда обвешаешься с головы до пят смертоносными побрякушками и ходишь как дурак в надежде что на тебя кто-нибудь залупится, никто даже не взглянет в твою сторону (а то бы можно было придраться, что посмотрел как-то не так, с явным намёком)? Но стоит только не подготовиться... Хотя сейчас об этом сопли развозить поздно.

— Проходите! — рявкнул голос из коридора, вкладывая в это слово ни то обиду, ни то злость, притом, что самого говорившего — а это был без сомнения Аурелио — в дверях не наблюдалось.

В зале повисла тишина. Она не была зловещей, а скорее любознательной. Всем не терпелось поглядеть на тех, кто поколотил капитана гвардии Эхмеи, к которому мало кто питал симпатию, ибо и он в свою очередь мало с кем был любезен.

Послышались чёткие и твёрдые шаги, и в зал вошла стройная миниатюрная девочка. Дымчатого цвета волосы спадали за спину, где колыхался при ходьбе ранее упомянутый красно-кровавый плащ... Локки поразился воображению Аурелио, столь животрепещуще расписавшего обычный багряный бархат, и именно бархат, если Локки, хоть немного разбирался в тканях. За вошедшей вышагивало знатное сопровождение: юноша аж присвистнул, узрев их, двух представительниц женского пола. Одной из них была соблазнительного вида красотка с шикарной причёской — эти колтуны придавали ей какой-то диковатый шарм, в коротком обтягивающем платье, с разрезами по бокам, в кожаных наручах и наплечном доспехе в виде черепашьих панцирей, за поясом по кинжалу, а уж лицо... У шипящей гадюки мордочка и то добрее. Кажется, Локки начал догадываться, кого Аурелио именовал гарпией. Её компаньонка являла собой зрелище полной противоположности. Нечто яркое, рыжее, как осенние листья, купающиеся в свете солнца, одетое в небесно-голубое платье. Девчушка весело ему подмигнула, заприметив, как он на неё пялится, и Локки не сразу обратил внимание на погашенный факел в её руке, что так негармонично смотрелся со всем её образом.

— А она ничего, — усмехнулся он, и расплылся в довольной улыбке; ему всегда нравились рыженькие. — Вот бы только подросла...

— Ты что городишь! — Получил он ощутимый подзатыльник от Зефирантеса. — Зубоскалить будешь в более подходящей обстановке!

Локки пристыжено вперился в пол. Босс был прав, время суда приближалось неумолимо и безжалостно. Когда он поднял глаза, то увидел, что в самом конце процессии шествует некто знакомый... белый ком шерсти, от вида которого Локки чуть кондрашка не хватила. А он дурень думал, что отделался от котяры!

Кот прошествовал мимо, даже не удостоив юношу взглядом, и последний заметил, что животинка плетётся за рыжей девчонкой. Локки это показалось крайне странным — либо кот нашёл себе другую жертву, либо они знакомы. Он хотел озвучить свои предположения Зефу, но вовремя прикусил язык. Если он скажет, что кот, возможно, был послан Безликой Ночью, как шпион... тогда Зеф точно подумает, что кто-то из них двоих спятил, и это точно не он, Зеф. Стоит присмотреться повнимательней, хотя парень и самому себе не смог бы ответить — зачем?

* * *

Входя в бронзовые двери, Торми пьянел от радости. Наконец-то они добрались до желанного места встречи, и теперь его ни что не остановит увидеть Эхмею! Какой бы Кровавой она ни была. Знакомое лицо Локки, пялившегося на него во все глаза, не узнавая, придало мальчику решимости. Маскировка удалась на славу! Да и кто бы сомневался, если и Тея его не с первой попытки признала. Всё было хорошо, и даже незначительная потасовка с людьми Эхмеи, что как выяснилось позже была чистой воды недоразумением, не испортила настроения (портить было уже нечего, ибо за период пребывания в подземных ходах настроение Торми варьировалось от безнадёжно-грустного да финально-посмертного). Приятно, что вопреки всем ожиданиям им никто не хотел проломить головы при выходе из проклятых коридоров. Но пока это выяснилось, Тея успела окучить парочку встречающих, да и Лайнерия уложила ближайших к ней. Самым безобидным в этом плане оказался сам Торми, всего-то лишь ткнул под дых дяденьку, нависающего над ним с изяществом орангутанга. А нечего было к нему лезть с протянутой рукой дружбы. Торми же ребёнок впечатлительный, и в неразберихе запросто может оттяпать даже руку дружбы... был бы подходящий тесак!

Мальчик шагал к трону, расточая сладенькие улыбочки, вживаясь в роль очаровательной сподручной босса Безликой Ночи, внушающей если не страх, то уважение. Особенно глазная повязка придавала Лайнерии свирепость, свивающую причудливый узор трепета в сочетании с личной убийственной аурой девочки. Лайн была подобна лаве, заключённой в сосуд изо льда — внешне холодная, но опасная внутри. Торми полагал, что часть ауры принадлежит не Лайнерии, а её тёмному мечу, который словно купает во тьме своего обладателя. Только подумав о том, какая злая сила бушует в Ар'адалине, сила, нуждающаяся в совершенном контроле, как он сбился с шага. Не потому ли Лайнерия такая молчаливая, вынужденная постоянно бороться с колоссальной силой зла? Торми снова натянул на лицо фальшивенькую улыбку, исчезновение которой не было запланировано, но так случилось. Как сказала однажды Тея: "улыбайся Торми — думать о серьёзном тебе не к лицу". Кстати о Теи... Он скосил глаз на воинственную девушку, вышагивающую от него на расстоянии вытянутой руки, и подумал, что ей самой не помешало бы внять собственному совету.

Тут его взгляд упёрся в ещё одно до боли знакомое лицо, и Торми от неожиданности прикусил язык. Ну конечно, если здесь околачивается Локки, то сам Лулон велел быть и Зефирантесу. Титаническим усилием воли, Торми избежал деформации своего улыбчивого лица, а так хотелось скривиться, почувствовав во рту металлический привкус крови и пульсацию боли на кончике языка. Зеф! И как он о нём забыл? Не стоило брать Тею с собой, ой не стоило. Один взгляд на неё и всё... А что, собственно говоря, "всё"? Ну узнает он её, ну вспомнит о прелести романтического свидания, и что же? Но ведь он может сопоставить все события и... Торми вдруг подумалось, что даже он не способен сопоставить все события как они были. И до того ли сейчас Зефу, чтобы разглядывать девицу, которую от него загораживает внушительная — в плане исходящей ауры — фигура Лайнерии? Морщинка меж бровей Зефа свидетельствовала о том, что он не очень доволен сложившимися обстоятельствами. Парень наверняка верил, что до суда Эхмеи-Кровавой дело не дойдёт. Однако. А тут ещё и явные доказательства вины припёрлись. Сказал бы спасибо, что Торми организовал такую сногсшибательную группировку, как Безликая Ночь — вот же, всё ясно, почему не уберегли оружие: от таких разве что спрячешь. Знал бы он кто на самом деле представлялся грозной бандой, оставив на месте преступления этикетку от бутылки дешёвенького винца — удар бы хватил! А как бы ославился на всю округу, это же ни в сказке сказать, ни пером описать! А он, оказывается, ещё и не доволен чем-то. "Вот как с такими людЯми работать?!" — вздохнул Торми.

Внезапно махинатор осознал, что Лайнерия остановилась, а он продолжает идти, задумчиво блуждая взглядом по сторонам. Быстренько вернувшись на исходную позицию, мальчик пристроился возле правого плеча "босса", и впервые пригляделся к сидящей на троне женщине. Плутая в мрачных коридорах и ощущая себя жертвой бессердечных козней, он мечтал взглянуть в глаза этой женщине, по чьей воле столько натерпелся, что пора писать книгу "Страдания и душевные муки светлого создания". Если подумать, то Эхмея была чем-то вроде приза, к которому он шёл витиеватыми, заковыристыми путями, чуть не лишившись бесценного в масштабе целой Империи, — жизни, преодолевая сомнения на тему: "неужели оно мне надо?" и "а надо ли оно именно мне?". И вот он у цели!

При первом же внимательном изучении объекта, в сердце Торми что-то кольнуло, предчувствие чего-то неожиданного. Тёмные, почти чёрные волосы женщины были уложены в замысловатую причёску с вколотыми деревянными палочками, оканчивающимися маленькими звякающими колокольчиками. Бархатное цвета ночи платье, обтекающее фигуру, имело широкие рукава от локтя и стоячий ворот, что сообщало Эхмее официальности и серьёзности. Она обмахивалась перьевым веером, посвёркивая в пламени расставленных кругом свечей золотыми браслетами и кольцами. Она была молода, лет двадцати пяти. Её острый взгляд пронзал, как нож. Торми нахмурился.