Горошина для принцессы

Ну, а в будние дни, проводив Владимира на службу и расправившись с домашними делами, Снежка садилась за учёбу. Восстанавливаться в институте она покуда не собиралась. Может быть, позднее. А пока решила подготовиться и сдать экстерном все необходимые зачёты и экзамены, чтобы аттестоваться на фельдшера. И даже уговорила Владимира свозить её во Владивосток в книжный магазин за учебниками.

Если бы она знала, сколько бед и горя принесёт ей эта поездка!

А тогда, набрав полную сетку книжек и оставив их в машине, они отправились на набережную. Честно отстояв длиннющую очередь, Владимир купил мороженое. Играла музыка, они гуляли, держась за руки, ели эскимо и не сводили глаз друг с друга.

На нём была белоснежная форма, китель и брюки на выпуск, а на Снежке — его любимое, белое с синим, платье. Такими их навсегда и запечатлел уличный фотограф. Влюблёнными, молодыми и красивыми.

Стоял прекрасный сентябрьский день. Солнечный и яркий. Словно лето ещё не окончилось. Словно не пришла ещё осень. Словно зима, холодная и стылая, была ещё далеко-далеко...

Внезапно Снежка почувствовала чей-то пристальный взгляд и оглянулась. Но никого не увидела... Какое-то неприятное воспоминание скользнуло тенью по краю её сознания, но растаяло, так и не оформившись. Она пожала плечами и тут же позабыла об этом мимолётном ощущении. Владимир травил очередную байку из жизни лётчиков. Злоключения глупого пилота достигли кульминации и Снежка смеялась над бедолагой до слёз...

Это был один из самых лучших дней в её жизни!

Нагуляв зверский аппетит, они завернули в ближайший ресторан. А оттуда в гостиницу. Потому что, натанцевавшись и захмелев от шампанского и объятий Владимира, Снежка наотрез отказалась ехать куда-то, на ночь глядя! Утром спокойненько доедут! А сейчас...

И она посмотрела на Владимира таким взглядом, что он, осёкшись на полуслове, перестал возражать, подхватил её на руки и закружил, целуя.

Это была одна из самых лучших ночей в её жизни!

Которую она никогда не забудет! Потому, что больше в её жизни таких ночей уже никогда не было...

Вскоре после их возвращения из Владивостока у Владимира начались неприятности по службе.

Он ей ничего не рассказывал. Но она сама видела по его нахмуренным бровям и потемневшему лицу, что дела идут не очень хорошо. Что они идут плохо. И день ото дня становятся всё хуже и хуже...

Пришёл октябрь. Тёплый и ласковый. Природа словно пыталась компенсировать собой тяжесть, которой наполнили Снежкину жизнь люди.

Но в сопки они больше не ходили.

Владимир находился словно под домашним арестом. Неофициальным, но от этого не менее жёстким. Даже для поездок на беседы со следователем (слава Богу, пока ещё только на беседы!) в находящийся всего в двух километрах от их военного городка Никольск-Уссурийский, за ним присылали машину из районного отделения НКВД.

Тем временем в бригаде начались аресты.

И поселился страх...

Люди не спали до самого рассвета. Прислушиваясь, не заурчит ли во дворе длинный чёрный автомобиль. И гадая, к чьим дверям сегодня направятся уверенные шаги приезжих татей. А утром прятали друг от друга красные не выспавшиеся глаза, делая вид, что нисколько не удивлены исчезновением ещё одного боевого товарища. Песни из чёрных тарелок репродукторов звучали всё громче, строевые команды на плацу — резче, а кумачовые транспаранты с лозунгами об усилении бдительности не просто лезли в глаза, от них уже некуда было деться.

Снежка тоже боялась. И провожая Владимира по утрам в штаб, никак не могла отделаться от мысли, что больше его не увидит.

Сначала она переживала, что всё это началось из-за неё. В смысле, из-за её отца... Из-за того, что он был арестован. Но Владимир только покачал головой, обнял её и сказал, что в этом случае его уже давно взяли бы. Нет, она тут ни при чём! И он в двух словах рассказал ей о глупой истории с бомбами.

Снежка немного успокоилась, а потом испугалась ещё сильнее! Если его так задёргали не из-за неё, а по такой мелкой причине, то что будет, когда следователь дознается, что он женат на дочери врага народа?!

И всё же, вопреки всему, она верила, что её Владимира, Героя, депутата и трижды орденоносца, представленного к четвёртому ордену за Хасан, арестовать не посмеют.

Погода испортилась. Пошли холодные дожди. С деревьев облетели последние листья...

А следствие всё длилось и длилось, выматывая жилы и у него, и у неё. И Снежка уже не знала о чём молиться... Чтобы оно, наконец, окончилось, и наступила хоть какая-то ясность. Или, чтобы оно никогда не кончалось, потому что тогда Владимира заберут. Заберут у неё навсегда...

Его арестовали ночью семнадцатого октября.

Это был какой-то кошмарный сон! Который повторяется до тех пор, пока человек не сойдёт с ума.

Полночный стук в двери. Синие фуражки с малиновыми околышами.

— Майор Иволгин? Вы арестованы!

— Нет! — крикнула Снежка, кинулась к Владимиру и прижалась изо всех сил.

— Уезжай! Куда угодно! Немедленно! — успел шепнуть он, прежде чем дюжие руки оторвали их друг от друга.

Снежка посмотрела на него и сквозь закипающие жгучие слёзы прочла по беззвучно шевелящимся губам: 'У-ез-жай! Не-мед-лен-но!'.

Пошарившись по углам и перевернув всё вокруг, чекисты ушли и увели Владимира. Они ничего не взяли, кроме его пистолета, документов и боевых наград, но квартира, ещё недавно наполненная любовью, опустела.

Потому что у Снежки отняли самое главное... Потому что у неё отняли всё!

Она совершенно механически закрыла входную дверь, собрала разбросанные по полу тряпки, подняла и поставила обратно на полку книги. А потом села на кровать и обхватила себя за плечи руками.

Что же делать, что же делать, что же делать, пульсировала в её голове одна единственная мысль...

Разобранная постель ещё хранила очертания тел, но уже успела остыть. Снежка провела рукой по подушке Владимира и слёзы, наконец, покатились по её щекам. Только теперь она до конца поняла, что для неё значила его любовь!

Такая сильная... Такая настоящая...

Он обязательно вернётся! Он обязательно уцелеет и вернётся! Потому что он везучий, потому что он самый везучий в мире, повторяла себе Снежка снова и снова. А она всё сделает, как он сказал! Она...

Господи, ведь, он сказал, чтобы она немедленно уезжала, вдруг спохватилась Снежка! Она вскочила, вытащила из-под кровати чемодан и стала швырять в него вещи, собираясь в дорогу. А потом замерла и медленно опустилась на пол.

Разве она может уехать?! Не зная ничего о том, что с Володей... А вдруг это ошибка? А вдруг его подержат немного и отпустят?

Хотя, она уже и не была такой наивной дурочкой, как полгода назад, в её душе всё ещё теплилась надежда на справедливость...

Снежка решительно задвинула чемодан назад, под кровать. Она никуда не уедет, пока ещё есть надежда, что Владимира освободят!

И она никуда не поехала.

Господи, ну почему она его не послушалась?! Если бы она тогда уехала, всё могло сложиться совсем иначе...

Первый раз её вызвали для дачи показаний лишь через полмесяца.

К этому времени Снежка уже совершенно измучилась от неизвестности. Подруг в городке она себе так и не завела. А те штабные работники, которых она знала, и кто ещё не был арестован, едва завидев Снежку, шарахались от неё, как от зачумлённой.

Поэтому она даже обрадовалась, когда за ней приехали! Наконец-то, она хоть что-нибудь узнает о Володе! А может, ей даже удастся убедить тех, от кого зависит его судьба, что он ни в чём не виноват!

Все её надежды рассыпались в прах, едва она вошла в кабинет следователя.

— Здравствуйте, Снежана Георгиевна, — сказал он с удовлетворением удава, взирающего на свою безпомощную жертву. — Гора с горой не сходится, а человек с человеком обязательно сойдётся! Если таки очень этого захочет.

Господи! Ну, почему она не послушалась Владимира! Ведь, говорил же он ей, уезжай немедленно!

Это был тот самый незнакомец, который преследовал её всю весну! Следователь по особо важным делам майор Государственной безопасности Златогорский. Снежка о нём уже давным-давно позабыла. А он о ней, оказывается, нет.

— Присаживайтесь, Снежана Георгиевна, — сказал Златогорский. — Полагаю, теперь вы более благосклонно меня выслушаете.

В форме он выглядел как-то иначе. Ещё опаснее, что ли.

Форма вообще сильно меняет человека. И внешне, и внутренне. Особенно ромбы на петлицах и широкие шевроны из золотого галуна. И нарукавный знак высшего начсостава ГУГБ НКВД СССР.

Снежка села на стул, стоящий посреди кабинета, и инстинктивно одёрнула подол. Заметив как смотрит на неё Златогорский.

— За что, — спросила она прерывающимся голосом. — За что вы арестовали моего мужа?

— За то же, за что и остальных, — зевнул Златогорский, разглядывая сквозь пенсне свои ухоженные ногти. — Вредительство, диверсии и террор.

— Нет! — ужаснулась Снежка. — Этого не может быть!

— Мне очень жаль, Снежана Георгиевна, — Златогорский достал из ящика стола и положил перед собой пухлую папку. — Но, обвинения против вашего мужа выдвинуты очень серьёзные. И свидетельские показания их подтверждают.

— Но, он ни в чём не виноват! — воскликнула Снежка.

— Следствие во всём разберётся, не безпокойтесь, — прищурился он.

Его взгляд жадно ощупывал её фигуру. Плечи, грудь, бёдра. Она почти физически ощущала это.

— Но как... Как долго это будет длиться? — с отчаянием спросила Снежка.

— Ваш муж ещё не разоружился перед партией. И не признал ничего из того, что ему инкриминировано, — Златогорский полистал и закрыл дело. — Поэтому к нему применяются специальные методы убеждения.

У Снежки всё похолодело внутри. Это прозвучало так зловеще...

— К-какие м-методы?

— Специальные, — повторил Златогорский, глядя на неё в упор. — В условиях враждебного империалистического окружения государство рабочих и крестьян имеет право на самозащиту, — он откинулся на стуле. — В целях предупреждения контрреволюционной деятельности в отношении явных врагов народа разрешено и даже рекомендовано применение метода физического воздействия.

Он сказал это таким спокойным и безразличным тоном, что Снежка побледнела.

— Что делают с моим мужем? — с дрожью в голосе спросила она.

— Бьют, — следователь повертел в руках папиросу и, не торопясь, прикурил.

Снежка ахнула и прижала ладошку к губам.

— А что вы хотите? — сказал Златогорский и затянулся. — С врагами иначе нельзя.

— Но ведь он не враг! — прошептала Снежка.

— Следствие разберётся, — дым попал Златогорскому в глаза и он помахал рукой, разгоняя его перед собой. — А пока не разберётся, его будут бить. Сначала ему разобьют лицо, сломают нос и выбьют зубы. Затем отобьют все внутренние органы...

— Перестаньте! — крикнула Снежка.

— Он или признает свою вину, или...

— Что? — обезсилев, прошептала Снежка.

— Впрочем, это уже не важно, — Златогорский потушил папиросу. — К этому времени таки уже будет не важно, расстреляют его по приговору трибунала или он сам умрёт в тюремном лазарете.

Из глаз Снежки неудержимо потекли слёзы. На неё навалилось безконечное отчаяние. Володя... Любимый... Боже мой!

Златогорский снял пенсне и положил его на стол. Он потёр двумя пальцами переносицу, а потом встал, подошёл к ней и присел на корточки.

— Но вы можете ему помочь... — прошептал он. — Пока ещё не поздно.

— Как? — в заплаканных глазах Снежки мелькнула надежда.

— Я могу отменить применение метода физического воздействия, — наклонившись к ней прошептал Златогорский.

— Отмените, пожалуйста! — взмолилась она. — Он ни в чём не виноват!

— Я мог бы даже добиться его освобождения, — прошептал он ещё тише. — И даже уничтожить его дело.

— О... — простонала Снежка.

— Но это очень рискованно, — Златогорский положил руку ей на колено, но она даже не заметила, вся превратившись в слух. — Я очень рискую, — приблизил он губы к её уху. — Это не просто должностное преступление. Меня могут расстрелять, — провёл он ладонью по её бедру.

Снежка вздрогнула и отвела его руку.

— Помогите моему мужу, пожалуйста! Товарищ следователь! — глотая слёзы, прошептала она. — Я вас очень прошу!

— Зовите меня просто Генрих, — он снова положил ладонь на её колено. — Я всё для вас сделаю! Но я должен знать, за что рискую жизнью.

— Что, в-вы хотите? — с трудом выдавила из себя Снежка.

Рука Златогорского, скользнув по её ноге, нырнула под юбку. Снежка ничего не успела сообразить, а её ладонь уже хлестанула его по лицу наотмашь со всей силы!

Златогорский не удержался на корточках, отлетел и, падая, крепко приложился затылком об стену. Он помотал головой и с трудом поднялся.

Снежка вскочила со стула. Господи! Что она наделала!

— Товарищ следователь, — сказала она. — Мне надо идти.

Златогорский одёрнул гимнастёрку, поправляя заправку, и подошёл к столу. Он быстро пришёл в себя.

Это ничего! Ему даже понравилось, что она такая... Необъезженная. Это ничего, подумал он, никуда она от него не денется!

Снежка повернулась и хотела уйти.

— Стоять! — рявкнул он.

Она вздрогнула и замерла испуганно.

— Сядьте, Снежана Георгиевна, — тихо попросил Златогорский. — Пожалуйста.

Неожиданная мягкость его голоса напугала её ещё сильнее, чем окрик. Снежка медленно опустилась на стул.

— Впервые я увидел вас двадцать третьего февраля. На праздничном вечере в Доме Красной Армии. И полюбил с первого взгляда, — вдруг сказал Златогорский. — Меня поразила ваша юность и красота, Снежана!

Он налил в стакан воды из графина и выпил её большими глотками.

— Я тогда ещё ничего не знал о вас. Но очень скоро узнал всё! Потому что следил за вами, — Златогорский встал из-за стола и подошёл к окну, а потом резко повернулся к ней. — Да, я следил за вами! Всё свободное время! А у меня его немного, поверьте! Только не сердитесь, пожалуйста, — он взъерошил свои редкие волосы и близоруко прищурился. — Я караулил вас у подъезда, как влюблённый юноша, который поджидает предмет своей страсти, а потом плетётся в отдалении, не решаясь подойти и заговорить! Я следил за вами каждый день! Потому, что и дня не мог прожить без ваших прекрасных глаз, Снежана! И ничего не мог с собой поделать, — он вздохнул. — Мне уже пятьдесят... И я отлично знаю, что не красавец, — Златогорский отвернулся и глухо спросил. — Ответьте! Только честно! Был ли у меня хоть один шанс добиться вашей любви?

— Н-нет... — прошептала, шокированная его признанием, Снежка.

— Вот, видите, — сказал он и повернулся к ней. — Что же мне было делать? Но я всё-таки надеялся, что моя власть, мой авторитет помогут мне завоевать ваше уважение. Меня устроило бы даже это! Лишь бы вы были со мной, лишь бы вы были рядом! Если не ваша любовь, то хотя бы ваше уважение. А я любил бы за нас обоих. Но вы, — его голос пресёкся. — Вы отвергли мою любовь...

— Это — не любовь! — воскликнула она. — Вы преследовали меня! Вы напугали меня!

— Я не хотел вас пугать, Снежана, — вздохнул Златогорский. — Я только хотел продемонстрировать свою силу. Но вы не поняли меня и отвергли... Я был в отчаянии и совершил ужасный поступок. Простите меня, Снежана! Я только хотел, чтобы вы пришли ко мне! Чтобы вы попросили меня о помощи! И я сделал бы для вас невозможное.