Разместили Эстеллу, Андрея и товарища Сидорова в отдельном, уютном коттедже. Предлагали место в нём и Льосе, но лейтенант, подумав, отказался и остался со своими, для них и "геологов" выделили отдельное строение, которое Андрей не без мрачного юмора сразу же окрестил "бараком". В общем-то, так оно и было — просторное помещение, правда, чистое, хотя и без окон, внутри которого были расставлены кровати для новых жильцов, действительно чем-то напоминало барак. Работники колонии — молчаливые мискитос, одетые в свободные рубахи с широкими рукавами, пошитые из грубой ткани чёрного цвета, и штаны, изготовленные из того же материала, принесли сюда пару длинных столов, несколько стульев, затем доставили несколько подносов с едой. Пища была обычная — маисовые лепёшки, жареный рис с бобами, сыр, бананы и мясо, но её было много. Из напитков бойцам было предложено кофе — отчего-то солоноватое на вкус. Попробовавший его "геолог" по имени Степан, который в бараке был оставлен за старшего, скривился и сплюнул на пол. Сказал не без отвращения: — И что, такую гадость мы будем пить?
— А есть альтернатива? — поинтересовался на ломаном русском Льоса (он ещё в Манагуа рассказал своим спутникам, что одно время изучал язык великого Советского Союза, когда находился на Кубе в "туристической поездке"; что это была за поездка, он не уточнил и более того, постарался тут же перевести беседу на другую тему; и даже, как показалось тогда "геологам", лейтенант пожалел, что вообще затеял этот разговор). "Геологи" и бойцы-сандинисты, которым шёпотом перевёл слова отцов-командиров один из их товарищей по оружию, тоже неплохо владевший русским, с любопытством внимали столь интересной беседе. Они словно чувствовали, что кофе дело не ограничится. И их ожидания были вознаграждены: Степан весело подмигнул лейтенанту, придвинул к себе свой рюкзак, быстро расшнуровал горловину и извлёк на свет Божий большой термос. Водрузил на один из столов и горделиво оглядел присутствующих: — Ну, что на это скажете?
Льоса подошёл поближе, вопросительно взглянул на Степана — тот разрешающе кивнул ему: мол, не робей, давай, действуй! — и тогда лейтенант взял термос и открутил крышку. С некоторой опаской принюхался — и повернувшись к народу, расплылся в довольной улыбке.
— Ну что там, лейтенант? — не выдержав, нетерпеливо выкрикнул один из сандинистов.
— То, что надо! — ухмыльнулся Льоса и прищёлкнул пальцами: — А ну-ка, парни, посмотрите там стаканы, сегодня нам не помешает отдохнуть... Да, дверь заприте, мало ли...
Новые жильцы коттеджа тоже не скучали. Правда, своими продуктами воспользоваться им не пришлось — явившийся вскоре Негри в сопровождении двух громил охранников пригласил "дорогих гостей" на ужин к главе колонии. Эстелла и Андрей посмотрели на Сидорова, тот на них — и уже втроём они воззрились на Франсиско. Тот широко улыбнулся — отчего его физиономия стала ещё более отвратительной и паскудной, и сказал, на сей раз без своих ужимок и ёрничания, а вполне нормальным голосом, правда, по-своему истолковав некоторое замешательство своих собеседников: — Да вы не беспокойтесь! У нас тут не воруют, в колонии дисциплина строгая, а люди все проверенные. К тому же, в этот сектор проживания никому, кроме руководства и его гостей — в данном случае вас, зайти невозможно — запрещено потому как. А за соблюдением запрета строго следит охрана, — и Негри мотнул головой в сторону своих громил.
— И на моих людей этот запрет тоже распространяется? — поинтересовался Иван Иванович нейтральным тоном, на что Негри извиняюще развёл руками; — Увы, сеньор! У нас здесь свои порядки. Так мы идём?
— Пожалуй, — подумав, согласился Сидоров. Вообще, как успел убедиться Андрей за то небольшое время, что он был знаком с главным "геологом", Иван Иванович успел показать себя весьма рассудительным человеком, который зря на рожон никогда не лезет. И даже в обыденных ситуациях, когда ничто ему не угрожало, Сидоров всегда обдумывал каждое свое действие, каждый свой поступок, а не полагался на первый порыв. Впрочем, если обстоятельства требовали решительных и немедленных шагов, то Иван Иванович тоже не медлил.
Ночь пала быстро, как это всегда и бывает в здешних местах: вот вроде бы только что было светло, солнце улыбалось с небосклона, а потом как-то всё враз потемнело и вот уже первые звёзды высыпали на чёрный полог небес. Почти сразу же по всей территории колонии включились яркие фонари, укреплённые на специальных мачтах. Они отогнали мрак и высветили окружающее пространство. Причём, так сильно, что можно было чётко различить даже малейшие неровности почвы под ногами. Электричество здесь, судя по всему, не экономили, что говорило о хорошем материальном положении колонии.
Пока шли до места, где должен был состояться ужин ("Торжественный!" — как особо подчеркнул Негри, со значением подняв указательный палец), Андрей успел осмотреться. Обустроена "Нуэва Бавариа" была неплохо. Несмотря на то, что занимала она не слишком большую территорию, всё здесь было организовано очень компактно, разумно и в высшей степени удобно. Чтобы никто из колонистов не ощущал здесь ни малейшего для себя дискомфорта. Имелось тут два главных сектора — в одном, предназначенном руководству "Нуэва Бавариа", располагалось несколько коттеджей, в которых собственно отцы-наставники и проживали, во втором находилось пять мрачных строений, что так напомнили Новикову бараки — там обитал обслуживающий персонал. Ну и те, кто по каким-либо делам прибывал в поселение. Они тоже останавливались там. Как, например, "геологи" и их никарагуанские сопровождающие. Первый сектор от второго отделяло ограждение из колючей проволоки. Затем шла производственная зона, где, как пояснил Негри, размещались производственные мощности колонии. Она тоже была окружена "колючкой". И, наконец, четвёртый — внешний, сектор, который был отдан под место жительство мискитос — основных работников "Нуэва Бавариа". Для них здесь отвели аж целых два больших барака — немногим похуже, чем те, что были во втором секторе. И всё это хозяйство было обнесено высоким забором, сваренным из металлических полос, поверху которого опять-таки была пущена колючая проволока. И — кто его там знает, вполне вероятно находившаяся под током. "Прямо-таки, концлагерь нацистский, — подумал Андрей с неприязнью — ну, не нравилось ему тут с самого начала, как они сюда приехали, вот хоть ты тресни! Ибо как-то не вязалось всё виденное здесь с теми принципами добра, милосердия и свободного труда, что декларировали руководители колонии. Мало всё это походило на обычный сельскохозяйственный кооператив, организованный в лесах Центральной Америки коллективом единомышленников. Скорее здешнее поселение можно было принять за очередную религиозную секту, типа печально известной "Пиплз Темпл" * (см. примечание N 50). Впрочем, а не одного ли они поля ягодки? Всё может быть...
Ужин был накрыт в отдельно стоявшем одноэтажном здании с плоской крышей, находившемся в своего рода "кармане" между первым и вторым секторами и производственной зоной. Один из громил, выдвинулся вперёд, толкнул небольшую дверь — та широко распахнулась, и сделал рукой приглашающий жест.
— А это наш, так сказать, очаг культуры! — возвестил с некоторым пафосом Негри, пропуская гостей в "карман" и пристраиваясь за ними, охранники замкнули процессию. — Медпункт, радиостанция, кинозал, ну и что-то вроде бара и кафе. Надо же когда-то людям расслабиться — кстати, прошу заметить: закуски и выпивка для наших единомышленников — абсолютно бесплатные!
Перехватив быстрый взгляд Андрея, кинутый им уже внутри "Дома культуры" в сторону открытой двери, ведущей в бар, Негри делано возмутился:
— Да вы что, сеньоры, неужто бы мы стали приглашать вас в такое место? Там отдыхает, так сказать, среднее звено нашей колонии. Вас же ждёт прекрасный ужин в обществе нашего дорогого "колонеля" и дорогих гостей... — тут же пояснил, старась придать своему лицу как можно более приятное выражение "секретарь" (отчего кубинку передёрнуло, но поскольку смотрела она на Андрея, то эту её реакцию заметил только Новиков, который ободряюще подмигнул девушке — воистину, за то короткое время, что он находился в компании с этим очаровательным существом, журналист научился понимать её без всяких слов, по одной только мимике и жестам; впрочем, как и она — его; такого полного взаимопроникновения душ ещё ни с одной дамой у Андрея не возникало, ну, кроме разве что с Ириной... Ирина, мда... Сколько раз он запрещал себе думать о ней, старательно гоня все мысли прочь, но получалось плохо! Интересно, что она сейчас делает? И кто теперь вместе с ней?).
Иван Иванович благослонно кивнул и безразличным тоном поинтересовался: — А гости — это кто?
— О, совершенно благородные люди! Я бы даже сказал: "доны"! Здесь — по зову души и сердца, а также — долга, который превыше всего! — похоже, Негри вновь начал балагурить и ёрничать и это заставило Андрея ещё больше насторожиться. — Впрочем, вы сами в этом сейчас убедитесь! Прошу, сеньоры ! — он двинулся дальше по коридору, по пути ловким движением успев пнуть дверь бара, да так что та плотно захлопнулась — и при этом практически совсем бесшумно. Мастер, что и говорить! Вон как непринуждённо ушёл в сторону от вопроса Иван Ивановича...
Помещение, в котором руководство "Нуэва Бавариа" накрыло стол для "благородных донов", было просторным и ярко освещённым. Единственное окно — приоткрыто, но забрано мелкоячеистой сеткой: очевидно, чтобы не дать дорогу всякого рода кровососущим и надоедливым насекомым. Впрочем, как успел заметить Андрей, на територии колонии последних почти совсем не наблюдалось, очевидно, сказывалось действие репеллентов, о чём, кстати, свидетельствовал и едва уловимый "химический" запах, который нет-нет да и проникал в ноздри. Правда, беспокоил он мало — видимо, "новые баварцы" старались вокруг "Клуба" гадость эту распылять в небольших объёмах. Берегли, видать, обоняние своего драгоценного и обожаемого начальства.
За столом находилось несколько человек. Настолько разных, что просто не верилось своим глазам, что они смогли вот так, свободно, собраться здесь все вместе. Ну, не подходили они друг другу абсолютно! Как вещество и антивещество, которые не могут, соприкоснувшись, чтобы не взорваться, полностью превратившись в чистое излучение. Тем не менее, вопреки всему, вот же они, сидят рядышком, улыбаются вполне себе так дружелюбно и даже ведут нечто вроде лёгкой светской беседы. Увидев вошедших, замолчали и с некоторым любопытством уставились на них. Андрей, Иван Иванович и Эстелла, в свою очередь, с неменьшим интересом воззрились на "благородных донов".
Безусловно, находившийся за столом гостеприимных хозяев "Нуэва Баварии" народ заслуживал того, чтобы его рассмотреть, как следует. Что, в общем-то, Андрей и сделал, пытливо пробежавшись взглядом слева направо по каждому из "донов". Персоны были, с одной стороны, весьма колоритные, а с другой — вполне себе обычные, если, конечно, брать их всех по отдельности. Вот, скажем, этот товарищ, сидящий по левую сторону от главы колонии — высокий, хорошо сложенный блондин европейского типа, с короткой стрижкой, он был одет в светло-синий джинсовый костюм и чёрную майку. На шее — золотая цепочка с небольшим — тоже золотым, крестиком. На новых гостей смотрит благожелательно и с интересом, слегка улыбаясь. Но при этом от его серых глаз веет таким холодом, что поневоле не захочешь долго находиться в его компании. И вообще — общаться. Ладони мужчины неподвижно и мирно покоятся на столе и это ладони не рядового среднестатистического человека, а профессионала-"рукопашника" — о чём недвусмысленно свидетельствуют хорошо набитые костяшки. Или "кентосы", как их еще называют те, кто занимается каратэ.
Левее блондина вальяжно развалился на своём стуле плотный мужчина лет эдак шестидесяти-семидесяти, никак не меньше. Глядит хитро и весело. Тоже европеец, только южанин — уж больно типаж соответствующий: черноволосый, со смуглой кожей, резкими жестами и быстрой мимикой. Грек, испанец, португалец? Или всё же — итальянец? Скорее, последнее, ибо очень напоминает тех жителей Апеннинского полуострова, журналистов и бизнесменов, с кем Андрею доводилось сталкиваться ещё в Манагуа. Видно, что мужчина из породы сибаритов, любитель "дольче вита" во всех её проявлениях. И лицо ужасно знакомое. Определённо Андрей с ним где-то раньше сталкивался. Но как-то так, мимоходом. Но вот только где? Так сразу-то и не упомнишь...
Возле него — с равнодушно-постной физиономией, пристроился сухопарый священник. Держит в руке стакан с апельсиновым соком, но не пьёт. Скорее всего — из местных. И, наконец, с правой стороны от Альтмана восседают двое мужчин. Один — помоложе, лет под тридцать, другому явно перевалило за "полтинник". Оба — в камуфляжных куртках, коротко стрижены и держатся несколько скованно. Типичные военные. Да они этого и не скрывали.
— Наши гости, — возгласил Альтман, поднимаясь со своего места и взмахом руки приглашая вошедших подойти поближе к столу. — Сеньор Новиков, советская пресса, синьорита Эстелла де ла Вега, представитель МВД и, наконец, сеньор Сидоров, геолог из СССР. Правильно? — он внимательно посмотрел на них, и Эстелла, очаровательно улыбнувшись главе колонии, вежливо наклонила голову. От этого движения копна её густых чёрных волос рассыпалась по плечам и тот южанин-европеец, что так напомнил Андрею кого-то очень знакомого, послал кубинке восторженный и отнюдь не братский взгляд. Даже подмигнул, старый хрыч, совсем уже скабрёзно! Непонятно почему, но у Андрея столь повышенное внимание к девушке вызвало острое чувство недовольства. Он ажз сам этому удивился! Ревнует он что ли? С чего бы это?
— А это, — Альтман широко развёл руки, словно собирался заключить всех сидевших за столом людей в свои дружественные и крепкие объятия, — тоже наши гости, так уж получилось, что они приехали почти в одно и тоже время, что и вы. Знакомьтесь: это — герр Штайнер, Рудольф Штайнер из Федеративной Республики Германия. Здесь он представляет интересы так называемого "Летнего лингвистического института", слышали, наверное, о такой организации? — он бросил в сторону кубинки и двух ее спутников вопросительный взгляд. В ответ Эстелла ещё раз подарила главе колонии свою ослепительную улыбку, а Иван Иванович на мгновение прикрыл глаза, давая понять, что и он тоже — в теме. Лишь Новиков никак не отреагировал на слова Хуго. Хотя о деятельности "ЛЛИ" в Латинской Америке был, конечно же, прекрасно осведомлён. Ещё в Москве, на инструктаже, в соответствующем секторе ЦК ВЛКСМ, до него довели полную информацию об особенностях работы в Никарагуа. И о разного рода политических силах и общественных структурах, действующих в этой стране, с которыми, по образному выражению комитетских специалистов, следовало "ухо держать востро".
— Можно просто — Руди, — вежливо сказал блондин и отвесил короткий поклон. Признался, старательно изображая смущение: — Не люблю, знаете ли, всех этих церемоний.
Он говорил по-испански пусть и с заметным акцентом, но зато правильно и довольно чисто. Что, в соединении с дружелюбной манерой держаться, должно было помочь расположить к нему любых собеседников. Но это лишь в теории. На практике же всё обстояло иначе: Штайнер просто физически отталкивал от себя людей, внушая им подсознательный трепет. А то и откровенный страх. И в немалой степени этому способствовали его глаза. Глаза безжалостного человека, который, если ему понадобится, преспокойно пройдёт по головам, как по асфальту, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Лучше бы он очки носил чёрные, мелькнула мысль в голове у Андрея, по-крайней мере, хоть не внушал бы людям такого ужаса. Неужели ему никто об этом не говорил? Может, бояться лезть с советами? Или специально очками не пользуется? Играет в эдакого сверхчеловека, внешне — доброго, но внутри — надменного и гордого?
