— Подожди меня рядом, — приняла решение Соль. — Нельзя оставлять их с этим... этой тьмой в душах. Да-да, отойди, ты мешаешь, — виновато добавила она, и я кивнула.
Конечно, я мешаю! Окружающий меня ореол тьмы был виден даже человеческим взглядом — а, может, я уж не была человеком, не знаю. Отойдя в сторону сначала не столько чтобы не мешать, сколько не желая быть задетой ярким солнечным волшебством, которое призывала на дворик фея, я, внезапно приняв решение, шагнула в тень и поспешно свернула за угол. Нет никаких сомнений: драка была результатом моих усилий, и потерянные души исправно отвлекали Соль от моего бегства. Что же, их стоит поблагодарить, а фее подбросить работы: так я выиграю время и успею забрать вещи из гостиницы до того, как Соль вообще вспомнит о моём существовании.
Второй и третий разы дались мне гораздо проще и легче. Мне удалось внутренне оградиться и не заглядывать больше в прошлое, не кричать вместе с чужим криком и не болеть чужой болью. На грани сознания оставалась мысль о том, что я делаю нечто несомненно тёмное и даже злое — но остановится не было сил. "Думала, можешь изменить людей, фея? Думала, ваше племя может диктовать нам, как жить и что делать? — остервенело повторяла я. — Как тебе понравятся подарочки тьмы? Страшно? Ну, так занимайся ими, и забудь обо мне! В конце концов, я и сама могу о себе позаботиться — намного лучше, чем ты можешь представить!"
В гостинице потемнело, когда я туда вошла, но никто не подумал искать во мне причину. Дела её хозяина, похоже, были совсем неважными, если за те несколько дней, которые меня не было, комната никому не потребовалась, и мои вещи так и лежали там, где я их оставила.
— Дать вам свечку? — вежливо осведомился хозяин гостиницы и, прежде чем я успела ответить, что прекрасно вижу в темноте, всунул мне в руки бронзовый подсвечник с горящей свечой. — Темнеет, небось, гроза собирается, а за лестнице и вовсе споткнётесь без света.
Мне очень хотелось ответить колкостью, что-нибудь о том, что лестницы надо освещать заранее, а не заставлять постояльцев ломать ноги на ступеньках, но я удержалась, засмотревшись в ровное пламя свечи. Хозяин о чём-то спросил, я покачала головой и пошла к лестнице, забыв о том, что куда-то торопилась.
На лестнице пламя заплясало, и я заслонила его рукой, опасаясь, как бы оно не потухло. Мне не нужен был свет, чтобы видеть, но я боялась спугнуть живой огонь, танцевавший передо мной свой нехитрый танец. Живой огонь... Лдокл говорил, что это единственное средство против тьмы, и, похоже, он был прав. Как всегда. Солнечный свет оказал на меня меньшее влияние, чем это маленькое жёлтое пятнышко, заставлявшее всё вокруг отбрасывать причудливые огромные тени. Не потому ли это, что на свечу проще смотреть, чем на солнце?
До своей комнаты я дошла машинально, не чувствуя, куда иду. Заперла дверь и, поставив подсвечник на стол, уставилась на огонёк. Вокруг было темно, невероятно темно для того яркого солнечного дня, в котором я так недавно летела в домик феи. Всё это было в прошлом, а сейчас была только тьма вокруг меня и — живой огонёк, за который я держалась взглядом, как утопающий хватается за брошенный ему канат. Живой огонь. Он что-то менял во мне, успокаивал, заставлял забыть о случившемся. Потерянные души на время оставили меня, довольные принесённой им жертвой. Это ненадолго, скоро фея обойдёт все места, где по моей вине случились драки и ссоры, скоро она потратит все свои силы для исправления сделанного мной зла. А потом она придёт сюда и — мне надо оставить это место до появления феи. Я не хочу видеть её глаза после всего случившегося. Я не хочу признаваться в содеянном. Я не хочу ни лгать, ни говорить правду. Сделанного не вернёшь и, наверное, Лдокл был прав — надо уметь смиряться с неизбежным. Той девочки, которая когда-то решила оставить чересчур заботливых родителей, уже нет. Та девочка, которая в необдуманном любопытстве обыскивала все потайные уголки замка тьмы, умерла вместе с сотнями и тысячами других, несравненно лучших девушек прошлого. Кто я сейчас — на этот вопрос ещё предстояло ответить, но одно я знала точно. Я не хочу быть ни "хорошей дочерью", ни игрушкой демона, ни объектом для волшебной благотворительности фей, ни проводником тьмы в мир живых. И я не желаю быть кающейся грешницей.
"Как, сестра? — промурлыкала над ухом отравительница. — Ты хочешь оставить нас? Неужели ты думаешь, что это так просто сделать?"
"Дитя моё, — произнёс старик учёный, словно касаясь моего плеча своей высохшей за прожитые годы рукой, — тьма даёт тебе могущество, но она и взыскивает свою плату. Мы всегда придём тебе на помощь, подскажем и научим, что делать, но не надейся расстаться с нами".
"Ты наша!" — воскликнул король.
— Нет, — прошептала я, открывая глаза — а ведь я не заметила, когда успела их закрыть! — Нет! Никто — ни демон, ни феи, ни тьма не получат меня и не смогут мне приказывать! Довольно вы порезвились сегодня, я не намерена и впредь идти у вас на поводу!
"Посмотрим, как ты сумеешь от нас избавиться" — засмеялась любовница тирана, но её смех прозвучал неубедительно и будто бы доносился издалека, а не над самым ухом, как прежде.
— Я вышла живой из башни тьмы и теперь могу делать всё, что пожелаю, — упрямо произнесла я. Мне никто не ответил, только огонёк свечи вспыхнул ярче и сильнее. Живой огонь... В книге книг говорилось, что я должна выбрать себе стихию и отдать ей свои силы, это защитит меня от страхов, приходящих ночью. Я вспомнила жуткие картины, встававшие перед глазами, когда я пыталась вчера уснуть и сегодня, когда я впускала тьму в этот мир, и зябко поёжилась. Да уж, даже днём, стоит мне отвести взгляд от свечи, тьма подбирается вплотную. Сколько я смогу продержаться? День, два? Год? Я сойду с ума, если безумцы прошлого будут стоять за каждым моим шагом. Сойду с ума — или стану им подобна во всём. Неизвестно ещё, что хуже, пожалуй, я бы предпочла безумие: хоть какое-то оправдание тому, что я стану творить. А ещё больше я предпочла бы никогда не вспоминать об увиденном. Но как забудешь?
"Ты наша!" — повторил король.
— Никогда! — отозвалась я и снова открыла глаза. Свеча прогорела больше, чем наполовину, и вскоре я останусь в темноте — наедине с потерянными душами, которые вовсе не собирались оставлять меня в покое.
Живой огонь... Лдокл прав, это именно то, что мне нужно. Стихия, которая защитит меня от тьмы и днём, и ночью, стихия, которая поможет мне успокоиться и забыть обо всём. Кто сказал, что огонь яростен и жесток? Неужели ему не приходилось вглядываться в жёлтые и красные переливы? Пламя свечи задрожало, заплясало на фитиле, и я увидела, как там, внутри, что-то бьётся, словно пытается вырваться из пут. Что-то... или кто-то, маленькая фигурка какого-то зверька. Поражённая случившимся чудом, я действовала не раздумывая, не понимая даже, что и почему я делаю. Схватив листок почтовой бумаги, которую в гостинице держали для удобства проезжающих, я поднесла её к огню. Секунду ничего не происходило, а потом пламя, распробовав, перескочило со свечи на бумагу... вместе с фигуркой зверька, которая заметно выросла, сумев вонзить огненные зубы в бумагу вместо фитиля. Я поспешно метнулась к камину и бросила туда всю пачку бумаги, лежащую на столе, а поверх — горящий листок. Огонь вздрогнул, словно сжался плясавший внутри него зверёк, а потом вырос ещё больше. Раздался вой — разочарованный вой тысяч голосов, это потерянные души оплакивали свою власть надо мной, с которой им теперь приходилось расстаться. Странный огненный зверёк оказался маленькой собачкой; в камине она сумела, наконец, освободиться, и весело залаяла.
— Привет! — весело сказала я, привыкнув в замке тьмы говорить со всем, что меня окружало. Собачка завиляла хвостом и залаяла ещё громче. Я невольно засмеялась и протянула к зверьку руки. — Здравствуй, малышка! Давай дружить?
Собачка тявкнула, облизала протянутые руки и выпрыгнула из камина, в котором не осталось даже пепла от сожжённых бумаг.
— Я так понимаю, это означает согласие, — прокомментировала я чувствуя, как меня покидает накатившее было меланхолически-философское настроение. Было странно осознавать, что я нисколько не удивляюсь случившемуся и отчего-то совершенно точно знаю, что произошло и как себя вести дальше. — Ну, что же, малышка, тогда слушай меня внимательно: твоя хозяйка натворила сегодня дел, и ей ужасно не хочется,чтобы её в них потыкали носом. Посему предлагаю — сматываемся отсюда, да поскорее. Ты согласна?
Собачка тявкнула ещё раз и неожиданно для меня выросла до размеров небольшого пони. Встряхнулась и подошла ко мне, подставляя спину, как будто предлагая сесть.
— Даже так? — хмыкнула я. Оглядела комнату: моих вещей там не было, я ничего не успела достать перед предыдущим уходом, осталось только оставить на столе деньги за хранение комнаты и сожжённую бумагу и — в путь! Вскинув на плечи мешок, я залезла собаке на спину и почесала её между ушами. — Знаешь что, моя дорогая? Говорят, в Фароге старейшая библиотека в мире, и там хранятся все учебники по волшебству, которые никто не может прочесть. А ещё говорят, что это единственное место в мире, где феи и демоны не имеют власти. Намёк ясен?
Собака встряхнулась, едва не сбросив меня со спины и утвердительно залаяла.
— Ну, так в Фарог, малышка, да поскорее!
Огненная собака выпрыгнула на улицу сквозь окно, не обращая внимания на стёкла, и они тоже не обратили на нас внимания. На улице было пасмурно, но не так уж темно, и на душе у меня посветлело. Судья из тьмы прав: никто не заставит меня принимать наказание, если я стану сильнее демона.
— Глава двадцать третья, рассказанная от третьего лица. Безуспешные поиски
Друг демона снимал небольшую комнатку в мансарде на окраине одного из новых городов, и эта комната служила ему и спальней, и кабинетом, и гостиной, а есть приходилось в дешёвой кондитерской за углом. Впрочем, в замке тьмы Дрипу было выделено помещение куда просторнее, и юноша охотно проводил там большую часть своего времени. Сейчас, рассорившись с Лдоклом, Дрип вернулся к себе, благо, домохозяин привык к частым отлучкам квартиранта. Теперь перед молодым человеком стояла проблема уплаты долга за последние три месяца, и пришлось вспоминать давно заброшенное ремесло "стихоплёта в городском Вестнике". Чернила брызгали, перо рвало дешёвую бумагу, и рифмы никак не лезли в голову.
Подари мне краски,
Будто бы из сказки,
Из далёкой дали,
Сумрачной печали,
Солнечной улыбки
И небесной скрипки!
Чёрную тревогу
Прочь гоню с порога.
Станет лист зелёным
Ветреного клёна,
Станет небо синим,
Красною — малина.
Не художник, право,
Не гонюсь за славой.
Лишь тебя рисую,
Милую, смешную!
Стала — опалила! -
Солью всего мира...
Дрип отшвырнул перо и резко поднялся из-за стола, намереваясь раздражённо пройтись по комнате. Он просидел целый день над этими стихами, и всё было не так, как надо, и никак не хотела придумываться концовка, и не то было звучание, и даже буквы расползались по бумаге в разные стороны. Как оказалось, встал юноша вовремя: залитую вечерними сумерками комнату вдруг прорезал свет, и в окно влетела Соль, безо всяких салазок держащаяся за привязанные к голубям ниточки-лучи. Едва ноги девушки коснулись пола, как голуби растаяли в воздухе: солнце как раз скрылось за горизонтом.
— Дрип! — надрывно прокричала фея. — Я погибла!
И, прежде, чем юноша успел что-либо ответить, Соль бросилась к нему на шею и зарыдала.
Дрип неловко обнял девушку за талию, и она немедленно прижалась к нему с судорожным всхлипом.
— Ну, ну, Соль, будет плакать, — смущённо пробормотал юноша и оглянулся, прикидывая, куда бы усадить гостью. — Что случилось?
Фея разразилась бурным потоком слёз, которые, против ожидания, не намочили, а прожгли насквозь рубашку на Дрипе. Этот инцидент несколько разрядил атмосферу, и юноше удалось высвободиться из судорожных объятий феи, усадить её на кровать и даже сбегать принести от более устроенных в жизни соседей снизу стакан воды.
— Будет плакать, — повторил Дрип, пока Соль пила воду, как ребёнок держа стакан обеими руками и доверчиво поглядывая на юношу поверх. — Успокойся и рассказывай по порядку.
— А-а-а... — потянула девушка, — слу-у-училось... Ристиль...
— Что ещё с Ристиль? — раздражённо перебил Дрип. Только ещё не хватало выслушивать об очередной выходке этой взбалмошной девчонки, которую Лдокл неизвестно где подобрал.
— Не знаю, — всхлипнула Соль. — Она пропала.
— Ну и... — начал было Дрип, но под укоризненным взглядом феи подавился заготовленным "хорошо". — Плохо, конечно. С другой стороны, значит, Лдокл больше её взаперти не держит?
— Да-а-а... — потянула фея. — Она у меня пропала!
Вот тут Дрип встревожился, припомнив неоднократные угрозы, которые демон расточал возможным похитителям своей игрушки.
— Хочешь сказать, ты с ней сбежала, а потом потеряла и не знаешь, где найти? — быстро спросил он.
— Не-е-ет... — снова всхлипнула фея и смахнула горящую слезинку с щеки. Дрип с проклятиями бросился затаптывать искру, пока она не прожгла пол.
— Ты знаешь, где она? — уточнил он, когда пожар был предотвращён.
— Да нет же! — топнула ножкой фея. — Ристиль пропала, совсем! Она вошла в башню тьмы, и теперь мир погибнет! Я хотела всё исправить, я увезла Ристиль, а она...
Тут Соль снова зарыдала, и Дрип был вынужден бежать выпрашивать у соседей целый кувшин с водой — с тем, чтобы первый же стакан выплеснуть в лицо девушки, а, кроме того, на едва не загоревшееся покрывало.
— Она сбежала... — продолжила свой рассказ фея, рукавом утирая с лица воду. — Теперь Лдокл меня убьёт!
— Успокойся, — потребовал Дрип, протягивая фее второй стакан воды. — И начни сначала. Ты увезла Ристиль от Лдокла?
— А как же иначе? — подтвердила фея и глотнула воды. — Он и сам понимал, что иначе его замок долго не продержится, но, конечно, не хотел отпускать Ристиль, ты ведь его знаешь!
— Знаю, — подтвердил не слишком в этом уверенный Дрип. — А что у Лдокла с замком?
— Как — что с замком? — не поняла Соль. — Всё у него в порядке с замком, стоит, знаешь ли, посреди серой пустыни, как всегда!
При упоминании "природной аномалии", в которой погибли все его близкие, Дрип помрачнел, но фея, обычно даже чрезмерно деликатная, на этот раз была слишком поглощена своими переживаниями, чтобы заметить изменение настроения юноши.
— Чем Ристиль угрожала замку? — терпеливо переформулировал свой вопрос Дрип. — И почему ты говоришь, будто мир погибнет?
— Ристиль не угрожала замку! — возмутилась фея солнечного света. — Вечно ты всё путаешь! Подумай сам, ну, чем такая хрупкая девушка могла угрожать замку тьмы! Да ему больше лет, чем Лдоклу, он старше серой пустыни!
— Я знаю, — напряжённо произнёс Дрип. — Рассказывай по порядку.
