— Вы согласны пожертвовать ради этого молодого человека своей репутацией, леди? — спросил наконец лорд Джастин.
— Нет у меня никакой репутации, — пожала плечами Влана. — Было бы, чем жертвовать.
— Вам нужно будет дать пощечину главному медику госпиталя. Он сейчас зайдет. И сказать ему какую-нибудь гадость. Возможно, это негативно повлияет на вашу карьеру. Возможно — нет. Но будет в любом случае неприятно.
— Зачем? Я вижу, чувствую — они сделали все, что могли.
— Но не сделают сегодня, — покачал головой инспектор. — Сегодня ночью у вашего капитана наступит кризис, но дежурный врач проспит это событие. Если же вы оскорбите главного медика, заснуть он не сможет и лично обойдет пациентов ночью. Решайтесь, леди, другого шанса я вам не дам. У вас, конечно, будут потом неприятности...
— Да к Хэду неприятности, — выругалась Влана. — Просто медика жалко. Я бы лучше другому кому по морде дала... — она глянула искоса на низенького грантса.
Лорд Джастин понял, кому была адресована угроза.
— А вы поразмыслите сначала, леди, вполне возможно, этот 'другой' находился перед той же дилеммой, что и вы.
Инспектор кивнул, прощаясь, и направился к выходу, оставляя Влану принимать решение в одиночестве. Но вдруг замедлил шаг у дверей. Обернулся.
— Да, когда все закончится, разберитесь, пожалуйста, с последними приказами лично. Корабль поступает в мое подчинение. Временно, пока капитан болен, замещать его будете вы. Не беспокойтесь, я тоже по возвращении объясню кое-что своему связисту.
Когда Влана вернулась наконец на эмку, она застала Келли за бутылкой настойки и многоэтапной перепиской со связистом 'Факела'. Все это время зампотех сообщал на 'Факел', что разыскивает по всей системе Влану Лагаль, изобретая уже самые неправдоподобные версии ее отсутствия.
За спиной у Келли маячили дежурный и навигатор, но оттащить его от пульта боялись. Капитан что-то рассказывал бутылке настойки, а потом выдавал очередной умопомрачительный ответ на запрос с 'Факела'...
17. История семнадцатая. 'Щенок'
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, открытый космос
Я пришел в себя на следующее утро. И тут же попытался встать, обрывая закрепленные на мне провода и трубки. Дежурный медик просто офонарел. Он, в общем-то, только-только задремал сидя. Всю ночь врачи боролись за мою жизнь, стимулируя сердечную деятельность. И вот вам нате.
Перед глазами сразу все почернело. Я ничего не видел, не понимал, где нахожусь. Но стоял, несмотря на полную слепоту, твердо, и уложить меня едва смогли втроем.
Когда таки уложили, и чернота отступила, залив тело холодным потом, я стал требовать объяснений. Я же ничего не помнил и хотел знать, где меня держат и зачем.
Вынудил дежурного позвать начальника госпиталя. Наговорил тому разных слов с похожим смыслом...
В конце концов разъяренный медик связался с Вланой и велел забирать 'этого сумасшедшего' под свою ответственность. Он ей много чего сказал (мне потом передали), похоже, они еще вчера повздорили.
В результате меня обкололи какой-то дрянью и с условием, что буду беспрекословно слушаться лечащего врача, перевезли на нашу эмку. На прощание начальник госпиталя пообещал пожаловаться командующему крылом. Он еще не знал, что мы ему не подчиняемся.
Главный медик не зря вытряс из меня обещание слушаться лечащего врача. Если бы я не поклялся лежать, заставили бы они меня.
Госпитальный куратор только головой качал, проверяя показания приборов через час, после прибытия моего закапсулированного тела на нашу ЭМ-17. Он назвал мой организм 'зверским'. Но он же и колол меня, чем только ему хотелось, иначе грозился забрать обратно в госпиталь.
Я терпел. Хотя временами терпение грозило лопнуть. Парень попался дотошный: если ему было положено проводить полный мониторинг через четыре часа — он и проводил. Особенно доставали измерения температуры во всевозможных местах и осмотр полости рта.
Один раз, во время моего вынужденного сна — медик прописал очень жесткий режим — нашу эмку посетил сам лорд Джастин. Меня хотели разбудить, но инспектор не разрешил. Походил по кораблю, поговорил с бойцами и через час-полтора удалился.
Я уже видел приказы по личному составу и, в общем-то, понимал, что они сулят нам максимальные перемены. По новым должностным у меня в подчинении предполагалось далеко не двести бойцов. Значит, корабль нам, скорее всего, придется сменить. Я не знал только, как сказать об этом Келли.
Вставать мне пока разрешали очень дозированно, но я пользовался и этим малым, чтобы привести в порядок мышцы. В остальное время приводил в порядок документы. Понимал, что все это скоро понадобится. Дневник не открывал, боялся. Меня не покидало ощущение, что я сделал что-то не так.
Через неделю я на девяносто процентов избавился от медицинского надзора. (Здоровым же почувствовал себя уже к вечеру первого дня: когда медик ушел в столовую, и я смог нацеловаться с Вланой.)
Лорд Джастин временно покинул расположение крыла, но сегодня должен был вернуться, и мне предстояло встретиться с ним.
Я приготовил все возможные отчеты и показатели — мало ли, что он потребует?
Долго ждать не пришлось. Спустя пять часов после выхода кораблей специальной эскадры из зоны Метью меня вызвали на флагман. Влана очень просилась со мной, но я ее не взял. Решил, что ничего хорошего мне там не светит. Пока летел, так и не смог вычислить причину своих страхов, но предчувствия были самые дурные.
'Факел' роскошью не поразил. Хороший добротный корабль, вроде 'Аиста', на котором я служил в северном крыле. Вооружен, правда, лучше, и двигатели свежие. Это чувствовалось по вибрации.
На миг мне показалось, что я вернулся на 'Аист'. Все было до боли знакомым: планировка на кораблях такого класса отличается мало.
Лорд Джастин принял меня в своей каюте. Или у него вообще не было специального помещения, или он не посчитал нужным меня туда пригласить. Впрочем, я никогда не любил 'официальных' встреч.
Каюта была обставлена обыкновенно. Спальное место отделено раздвижной панелью. На виду — экран, средства связи, бар, небольшой стол и три плавающих кресла. Только кресла не входили в стандартное комплектование капитанских.
Лорд Джастин оказался очень пожилым человеком. Я не мог и предположить, сколько ему лет, вполне возможно, что за двести. Лицо располагало к себе. И глаза хорошие. В росте и ширине плеч он уступал мне совсем немного, одет был на удивление просто, не по форме. Хотя — зачем ему? На корабле есть и капитан, и все, кто надо.
Мы поздоровались. Я легко вспомнил, казалось, давным-давно забытый устав и доложил. Инспектор слушал молча, не перебивал и все время внимательно на меня смотрел, немало смущая этим.
Я рассказал о состоянии вооружения и подготовке личного состава. Замолчал.
Он явно ожидал продолжения.
Я произнес что-то уставное, подтверждая, что закончил.
Пауза затянулась. Лорд Джастин ждал. И взгляд его медленно, но верно становился все более неприятным. А потом вообще возникло чувство, будто стою на болоте, и оно меня засасывает. По спине побежали мурашки, потом под кителем взмокло и зачесалось. Минуты через две-три я уже ощущал себя первогодком, впервые вызванным для разноса капитаном.
Лорд Джастин вздохнул и встал.
Я чуть не сделал шаг назад, чтобы сохранить дистанцию. Во мне боролись 'академическое' воспитание и привычки спецоновца.
— Значит, техническое состояние корабля в полном порядке? — спросил инспектор со странной какой-то интонацией.
Когда-то в детстве меня в открытом поле застала гроза. Вот перед грозой так и было: отдаленный, словно бы случайный удар грома...
— А как у вас с ПСИХОЛОГИЧЕСКИМ состоянием личного состава, господин капитан? — лорд Джастин говорил тихо, но резко. — Как вам удалось до такой степени запугать собственный экипаж? Может быть, поделитесь методами?
Я молчал. Хотя догадывался, о чем он.
После покушения на Аннхелле бойцы меня побаивались. Не так чтобы за что-то, а просто самого моего нахождения рядом. Может, и правда, не стоило мне тогда заходить в эйнитский храм...
— Может, и не стоило, — согласился инспектор, и у меня опять побежали по спине мурашки. Случайно или нет, но он попал.
— Но, раз уж ТЫ вошел туда, — продолжал лорд Джастин, легко соскочив с уставного обращения. — Ты мог сначала подумать? ДО того, как ты в это влезешь? Спросить, что именно тебе предлагают? Только нужна голова на плечах, не так ли? А с головой у тебя... — он пристально посмотрел мне в глаза, и больше всего я хотел глаза опустить. Если бы мог.
Нужно было слышать и чувствовать, КАК он говорил со мной, чтобы понять, отчего мне стало не по себе. Он словно бил меня по лицу каждой фразой. Хотя даже не повысил голоса. Не разогрелся? Похоже, если это экзекуция, то самое начало...
— Насколько я понимаю, ты до сих пор не знаешь, кто такие эйниты, и что произошло с тобой в храме?
Нет, он не собирался повышать голос. Он умел выразить презрение иначе.
Я молчал. И поклялся, что сам так говорить с человеком никогда не буду. Лучше избить. Если он хотел, чтобы мне стало стыдно, словно мальчишке, залезшему в чужой сад, то он своего добился. Большего из меня не выжмешь.
Я твердо взглянул в глаза лорду Джастину. Отыграть назад невозможно. Хочет дисквалифицировать меня — пожалуйста. Службы я не боюсь. Любой.
— Ну, чего молчишь? Ты еще и доволен своим поведением, щенок? Откуда вы только валитесь на мою голову, такие умные? Ты хоть понял, какую кашу заварил на Аннхелле? Планета была в предвоенном состоянии, а сейчас там идет война.
'Да я-то тут причем!'
— Сила, которой поклоняются эйниты, нарушает в человеке изначальное равновесие между темным и светлым, принуждает его решать то, что решать он не в состоянии. Его личность становится яблоком раздора. Темным яблоком на чаше весов того, кто успеет схватить. Дурака. Идиота, который, не понимая ничего, становится слепой силой в умелых руках. Этого ты хотел? Чтобы тобой играли в войну? Суперсолдат? Ходячая смерть с тупой башкой? Ты думаешь, на тебя покушались? Тебя демонстрировали, как игрушку. Безголовую, тупую машину для убийства. Неуязвимую машину. А чтобы не было осечки, решили подтолкнуть к темной стороне интуиции. Танати Матум — это Мертвая Мать, если ты не знал. И ты эту подачку слопал.
Я пытался ответить, и не мог открыть рот. Я был просто физически не в состоянии с ним спорить. В какой-то момент слух тоже отключился. Но я очень хорошо чувствовал, о чем со мной говорят. И этого мне вполне хватало.
Лорд Джастин замолчал, но я продолжал ощущать бушевавший в нем гнев. Сознание, мое не выдерживая, дрогнуло, свернулось, и я рефлекторно зажмурился.
И вдруг стало тихо. Как на площади, когда с глаз убрали гада, который стрелял в меня.
Да, лорд Джастин вел себя сейчас демонстративно так же, как я самовыражался после инициации в храме. Он позволял своему гневу беспорядочно ломать чужое сознание. Его не волновало, что обладатель этого сознания противостоять пока не способен. Как и меня не волновало, ЧТО ощущают окружающие, когда я начинаю злиться. Больше всего доставалось моим же бойцам. Кто-то мог сопротивляться, кто-то был испуган и подавлен. Я видел — от меня шарахаются. Видел, но не анализировал то, что перед глазами.
Но я же не понимал, что делаю? Или — понимал?
— Что, стыдно? — усмехнулся лорд Джастин. — Ладно, хватит с тебя на сегодня. — И добавил уже без той разрушающей силы в голосе. — Мальчишка и есть мальчишка. Садись.
Кресло было почти за спиной. Я сел. Ноги меня не держали.
Оказывается, можно и так... Не сделав ровным счетом ничего, вывернуть человека наизнанку.
Я хотел сказать инспектору, что если он моей службы не принимает, то пошел он к Хэду! Но опять не смог. Горло будто и не существовало вовсе.
Я отводил глаза, стараясь не смотреть на лорда Джастина. Наконец уперся в голографическую карту Империи и стал искать родную планету.
— Успокоился? — спросил он.
Я услышал, как зажурчала вода.
— Держи! — холодный, мокрый стакан ткнулся в руки.
Я взял, но пить не стал. Так и сидел со стаканом.
Инспектор опять разглядывал меня, и я чувствовал, что этим взглядом тело поднимает из кресла и раскидывает на атомы.
Надо же, а считается, что такие монстры есть только на Экзотике. Оказывается, и у нас есть...
Я ощущал, что 'дожать' меня инспектор может сейчас до чего угодно, хоть до слез, хоть до остановки сердца. И опять сильно заболело в груди.
— Не заводись, — покачал головой лорд Джастин. — Горбатого теперь только могила исправит. Надо учиться с этим жить, хотя... и учить-то тебя, похоже, некому. Зачем терпишь, если закрыться от удара все равно не умеешь? Какая разница, чем тебя бьют — руками или словом? Не можешь уйти — умей расслабить — хоть мышцы, хоть нервы. Разве для тебя откровение, что по сравнению со мной ты — мальчишка, щенок? Чего хвост поджал? Щенки-то находят в себе силы вилять хвостом. Ну? — он протянул руку и потрепал меня по голове, как этого самого щенка.
Я не знал, что делать. Ну не хвостом же вилять, в самом деле.
— Давай, 'плыви' к столу, — велел лорд Джастин. — Генерал просил меня забрать тебя к себе, пока в южном крыле не схлынет немного вся эта чертовщина.
Чертовщина-черт... О чем они все?
— Сюда давай, я сказал!
И в голосе инспектора снова прорезались нотки, не подчиняться которым было невозможно. Я пошарил рукой с боку кресла: где-то там управление. Вставать мне совсем не хотелось.
— Чай, кофе? — лорд Джастин достал пачку йилана и заметил заинтересованность в моих глазах. — Это кто ж тебя на йилан-то подсадил? Все-таки удивил ты меня.
Он вытащил из буфета серебряный заварочный чайник очень странной, и, наверное, древней формы. Две кружки ему в пару. Заварил йилан. Все еще сомневаясь, налил и мне тоже.
Я согрел руки о причудливо изогнутую кружку и сделал глоток. Горло мое, наконец, стало похоже на горло.
— Рассказывай: откуда ты, чей? У меня не было времени наводить справки, — инспектор откинулся в кресле и начал меня допрашивать.
Я сделал еще глоток. На всякий случай.
— Фраа, аграрный мир, 7-й сектор, — больше я не знал, что и сказать.
— Служить пошел зачем?
— Выбора не было. Или в армию, или на ферму.
— А на ферму отчего не пошел?
— Не знаю. Не нравилось, наверное.
Вспомнил, что не очень-то мог есть свинину, увидев один раз, как убивают эту самую свинью. Но ведь людей же убивал — и ничего.
Я поднял глаза и понял, что зря это сделал. Лорд Джастин прочитал мои мысли по глазам.
— Да, — усмехнулся он, — это многие замечали. Что людей убивать легче. И, в общем-то, даже приятнее. Нравится убивать?
Я покачал головой.
— Прямо-таки не нравится?
— Или никак, или не нравится, — тихо сказал я.
— Давно служишь?
— С двадцати одного года.
— Сразу после академии?
Я кивнул.
— И до сих пор не привык?
Я помотал головой.
