Фанфик на "Князь Барбашин"

— Интересно, чем же я ему не угодил? — мелькнула мысль у Андрея, но, к сожалению, спросить сейчас было не у кого, так что оставалось лишь мучиться догадками. Впрочем, хоть какое-то развлечение для ума.

Некоторое оживление наступило во второй части "марлезонского балета", когда после окончания всех официальных процедур, словно поступила команда "вольно", и застывшие до этого подобно фигуркам шахматной доски присутствующие пришли в движение. Андрей с удовольствием встал дабы размять уже ставшие затекать ноги, и с трудом подавив зевок, хотел было уже выйти наружу, дабы подышать свежим воздухом, но в этот самый момент чья-то рука перехватила его за локоть левой руки. Моментально напрягшись, Андрей резко оглянулся, но узрев притормозившего его импозантного мужчину лет шестидесяти, расслабился и вежливо приподнял шляпу.

— Дон Андреас, могу я украсть немного вашего времени?

— Дон Франсиско, уж вас я рад видеть в любое время! — говоря это, Андрей нисколько не лукавил. После прибытия посольства в Вальядолид, императорский посол Антонио де Конти тут же "растворился в небытие", совсем "забыв" о необходимости позаботиться о своих не знающих местных реалий русских спутниках, и если бы не содействие дона Рэбы, тьфу ты, Франсиско де ла Куэва и Мендоса, герцога Альбуркерке, то послам его царского величества пришлось бы столкнуться с целым рядом проблем, или просто неловких ситуаций. Впрочем, у герцога были свои причины высказывать благорасположение к русским послам. Всё же не каждый день спасают жизнь твоего внука, пусть и ненароком, а чувство благодарности, как оказалось, не было чуждым для знатного испанского гранда. Так что, во многом благодаря его заботам русские посланники ни в чём не знали нужды. А ведь, казалось бы, ничего не предвещало.

Когда русское посольство на двух кораблях отплыло из Або, то Андрей сначала опасался за возможность свободного прохода через Зунд. С одной стороны Россия и Дания не воевали друг с другом, более того, Фредерик даже подтвердил полученные при его предшественнике права и привилегии русских купцов, которых продолжали беспрепятственно пропускать через контролируемые датчанами проливы. С другой стороны, Русское государство показало себя союзником Кристиана, и даже послало войска для отвоевания части его владений. Тут, правда, был один крохотный нюанс — владения эти находились под властью шведов, а не датчан, и лично Фредерику никакого вреда русские своим походом в Финляндию не причинили. Более того, не испытывавший никаких тёплых чувств в Густаву Васа новый датский король, скорее всего, смотрел на происходящее даже со злорадством, ибо неудачи шведов в их финских владениях могли сделать Стокгольм более уступчивым к требованиям Копенгагена. И дабы лишний раз не нервировать датского монарха пришлось отказать себе в удовольствии заскочить на Готланд, на котором находилась база Сорена Норби, с которым было желательно обсудить некоторые вопросы. Но, не получилось, так не получилось. Пару раз повстречались по пути с кораблями под ганзейскими флагами, которые при виде русских, тут же устремлялись за ними в погоню, с весьма недвусмысленными намерениями. Но превосходство русского корабля в скорости в обоих случаях позволило решить возникшие поблемы без вооружённого столкновения. Тем не менее, ситуация оставалась неопределённой вплоть до прибытия русских в столицу Датского королевства. Однако и там выяснилось, что, походу дела, на Слотсхольмене сами не знали, что им делать в такой ситуации. Не смотря на высокий статус иноземного посольства никто из высоких королевских чинов не отреагировал, по крайней мере, внешне, на их появление. Не было, обычных в таких случаях, визитов вежливости, ни принятых в такой ситуации приглашений, если не на приём в королевский дворец, то хотя бы принять участие в монаршьей охоте. По прибытии их осмотрели совершенно обычные таможенные чиновники, и они же пояснили, что у них нет никаких инструкций, по поводу получения предоставления разрешения русскому посольству на прохождение Зунда у них нет, и послам просто порекомендовали подождать.

Пришлось подчиниться, и потянулось томительное ожидание. Всё решилось на третий день нахождения русского посольства в Купеческой гавани, когда тягостная неопределённость была прервана появлением на берегу человека, которого Барбашин менее всего ожидал тут увидеть. Тем не менее, спутать графа Конрада фон Фалькенберга с кем-то ещё было затруднительно, и то, что он прибыл с визитом именно к нему, не вызывало у Андрея никаких сомнений. Так что в очередной раз пришлось разыграть из себя гостеприимного хозяина и пригласить того на корабль.

— Дорогой граф, вот уж кого не ожидал тут увидеть, так это вас. Разрешите пригласить вас в мою скромную обитель. И могу ли я поинтересоваться, какими ветрами вас занесло в столицу вашего государства в столь неспокойное время?

— Увы, Ваша Светлость, в наше время нельзя быть ни в чём быть абсолютно уверенным. И мог ли я подумать ещё год назад, что окажусь, по сути, под арестом в собственном доме, и только ваше появление в этом городе станет для меня словно светом в окне, и дарует надежду на улучшение моей собственной участи.

Барбашин недоверчиво хмыкнул от удивления. Уж на кого граф был менее всего похож, так это на несчастного заключённого.

— Позвольте полюбопытствовать, и в чём же таком вас обвиняют, что власти сделали из вас арестанта?

— Мой дорогой друг, разве в наши дни надо быть в чём-то конкретном виноватым, чтобы стать неблагонадёжным в глазах короля и его окружения? Всё моё преступление заключается в былой близости к прежнему монарху, который сейчас нашёл себе убежище в Германии и, по имеющейся информации, собирает там армию для того, чтобы силой вернуть себе утерянный трон. И в такой обстановке у нового короля под подозрением все, кто так или иначе был тесно связан с его племянником.

— Хм, прошу прощения за нескромный вопрос, а у его величества Фредерика есть основания подозревать вас граф в нелояльности к нему?

Вопрос был сформулирован Андреем с подвохом. В том, что визит Конрада фон Фалькенберга не просто его инициатива, но, как минимум, согласован с новыми властями, а, скорее всего, ими же и инициирован, он не сомневался ни секунду. А значит, от результата их сегодняшней с графом беседы будут зависеть и дальнейшие русско-датские взаимоотношения. К счастью, визит Фалькенберга был формально частным, ну решил человек зайти к своему старому знакомцу, что позволяло им общаться наедине, без участия остальных участников посольства. Иначе бы Андрей не смог бы позволить в своём вопросе некоторую вольность, порождавшую определённую коллизию. Ведь государь всея Руси Василий Иванович пока так и не признал Фредерика в качестве нового датского короля, официально продолжая считать таковым его свергнутого предшественника. При этом Барбашин, вполне намеренно, в разговоре с Фалькенбергом, упомянул того с приставкой "его величество", как бы тем самым признавая его право на королевский титул. Чего никак не смог бы сделать, присутствуй при разговоре кто-то ещё. Разумеется, Андрей не был официальным послом, и даже формально членом делегации не являлся. Но любому было ясно, что человека такого ранга, как у него никто бы не стал отправлять в другую страну в качестве простого перевозчика. Вон, как Фалькенберг подобрался и заинтересованно блеснул глазами.

— Неужели ваш государь поменял своё мнение, и решил-таки признать за Фредериком его королевский титул?

— Нет, пока ещё нет. Его величество государь Василий Иванович очень высоко ценит Кристиана, права которого на датский трон, с его точки зрения, не только несомненны, но и с которым у него был весьма выгодный и продуктивный союз. Чего, увы, не скажешь о сменившем его Фредерике.

Что же, граф похоже оценил тактичность собеседника, упомянувшем не о свержении Кристиана, а всего лишь смене того на троне новым лицом.

— О, думаю, ваш государь ошибается в отношении нашего нового короля! Фредерик весьма заинтересован в продолжении и укреплении союза с вашим государством, что был установлен при предыдущих монархах, и только неблагоприятные обстоятельства препятствуют былым дружеским взаимоотношениям между нашими странами. И мой государь был бы весьма благодарен вашей светлости, если бы вы поспособствовали их восстановлению.

Так, похоже, рыбка заглотнула крючок, осталось подсечь.

— Граф! Вы же знаете, что в моём лице вы всегда найдёте верного сторонника самых близких отношений моей страны с вашей. Но вы должны понимать, что я всего лишь один из министров его величества, и не все в правительстве согласны с моей позицией. И были бы желательны с датской стороны некие шаги, которые позволили мне склонить государя к моей точке зрения.

— И что же, по вашему мнени, могло бы поспособствовать изменению позиции вашего царя? — граф аж подался вперёд от волнения.

— Вы правильно заметили Конрад, царя! Как я успел заметить, у вас до сих пор именуют моего государя всего лишь титулом великого князя, что глубоко неверно. И если ваш монарх возьмёт на себя инициативу признать царский титул его величества, то мне будет гораздо легче уговорить его, в качестве ответного шага, на признание за Фредериком королевского достоинства.

На лице Фалькенберга появилась задумчивость.

— Полагаю, что его королевскому величеству это не составит проблемы, тем более, что после завоевания Казанского царства, ваш государь имеет все права на получение этого титула.

— Вы как всегда уловили самую суть, граф! Всё же очень приятно иметь дело с умным человеком.

После этого беседа продолжалась ещё около пары часов, но уже касалось всяких отвлечённых тем. Фалькенберг наслаждался возможностью всласть поговорить с человеком одного с ним социального положения, а Барбашин с интересом выслушивал последние европейские новости, сравнивая то, что говорил граф с донесениями своих агентов.

Наконец, видимо поняв, что время визита затянулось, Фалькенберг раскланялся и отбыл восвояси, а Андрей стал ждать результатов этой встречи. И они последовали буквально на следующее утро. Едва успело встать солнце, как у причалов появился сам начальник порта и вежливо поклонившись, лично вручил князю Ивану Засекину бумагу, с разрешением на отбытие русского посольства. Так что, в тот же день корабль покинул Копенгаген, и устремился дальше за запад.

Ну а перед Андреем, после выхода в Северное море, во весь рост встала иная проблема, а именно необходимость успеть добраться в Испанию до начала осенних штормов. Лето было уже на исходе, так что он первоначально собирался отказаться от ранее запланированного захода в Антверпен и посещения с "визитом вежливости" Брюсселя, исполнявшего роль столицы наместничества, ибо в этом случае точно пришлось бы зимовать в Нидерландах до начала следующего сезона. Но тут его поджидал сюрприз. Даже не так — Сюрприз, с большой буквы. Узнав об этих планах, князь Засекин запершись с ним в каюте, выложил на стол предназначенную князю Барбашину царскую грамоту, согласно которой тот, ни много ни мало, назначался государевым послом к императору Карлу. Что же касается самого князя Ивана Засекина, то он с частью людей должен был сойти в Антверпене, и отбыть сначала в Брюссель, с визитом к Маргарите Австрийской, а оттуда уже и в Вену — к эрцгерцогу Фердинанду.

Подобное разделение ролей хотя и удивило Андрея, но, по размышлению, в целом было признано им разумным. Младший брат императора, по сути, хотя и согласовывал свои действия с Карлом, но старался вести свою собственную политику, а в скором времени и вовсе должен был водрузить на свою голову короны Венгрии и Чехии, что должно было поставить его в конфликтную ситуацию с турецким султаном и польским королём. Так что Фердинанду позарез нужен был союзник, как минимум против Польши. И после разгрома Тевтонского ордена найти оного можно было только в лице России. Это не говоря о том, что были надежды втянуть русских ещё и в противостояние с турками. Да и русские помнили, как совсем недавно, покойный ныне император Максимилиан предлагал великому князю Василию разделить владения Ягеллонов, и если бы не печально известная неудача под Оршей, кто знает, как бы сложилась судьба Литвы и Польши. И кто сказал, что эти планы австрийского двора умерли вместе с предыдущим императором? Насколько помнил Андрей, спустя пятьдесят лет, схожие идеи по разделу Речи Посполитой будут возникать при переговорах царя Ивана IV с императором Максимилианом II, сыном нынешнего австрийского эрцгерцога.

Пребывание в Антверпене было недолгим, но весьма продуктивным. Как только Засекин со товарищи покинул корабль, то люди Барбашина немедленно связались с местными контрагентами, которые тут же охотно скупили почти весь привезённый с собой для продажи груз, состоящий в основном из воска, поташа и дёгтя. А также несколько десятков, привезённых "на пробу" рулонов окрашеннных в синий, золотисто-жёлтый и зелёный цвета льняной ткани. С получением синей краски была заслуга Зеельбахера, хотя тут скорее постарались его ученики, и которой в этом варианте истории, с лёгкой руки Барбашина, скорее всего, суждено будет стать известной под названием русской лазури. Долгие и упорные опыты, основанные на смутных воспоминаниях из прошлой жизни Андрея-Олега, наконец-то завершились успехом, дав наконец-то результат. А вот с получением жёлтого красителя получилось, по сути, случайно. Организуя красильни для вытканных на созданных им мануфактурах тканей, по указанию Барбашина была собрана вся возможная информация о том, где и как получают те или иные красители. Причём это касалось как веществ используемых в красильных мастерских, так и в крестьянских хозяйствах. К его удивлению, источников для получения природных красителей оказалось не так уж и мало. Вот только почти все они, за редким исключением, обладали одним важным недостатком — их стойкость была очень низкой, и цвет держался только до первой стирки, а также быстро выгорал на солнце. Так что большую их часть для использования в мануфактурном производстве пришлось сразу же забраковать. И на этом проведённый эксперимент по нахождению новых природных красящих материалов в промышленном производстве можно было считать полностью провалившимся, если бы во время проверки им состояния дел в опытовой красильне, сиречь лаборатории, в это самое время не проводили очередной опыт по окраске ткани с помощью ягод и листьев крушины. На выходе получался очень неплохой зелёный цвет с небольшим жёлтым оттенком, но, к сожалению, ткань быстро выцветала, и как этого избежать никто не мог придумать. Раздосадованный очередной неудачей, Андрей уже было собирался покинуть красильню, но как раз наступило время обеда, и его пригласили откушать прямо в организованной при красильне столовой. По всей видимости, мастер руководствовался предположением, что после сытного обеда хозяин подобреет, и уже не будет в столь раздражённом состоянии. Хитрость, в обшем-то "детская", и Барбашиным сразу же разгаданная. Но и отказываться было глупо. Вины мастера в происходящем, по большому счёту не было, а подкрепиться перед отбытием действительно надо. Не ехать же голодным? Так что чиниться Барбашин не стал, и сел со всеми за общий стол. Благо никого, кто мог бы в этот момент начать его укорять в потери чести, рядом к счастью не было. Приготовленная еда была очень вкусной и, воздавая должное искусству поварихи, работяги, после того как вымыли руки под рукомойником, жадно поглощали наваристые щи, когда его взгляд остановился на покрытых несмывавшейся краской ладонях паренька, занимавшегося в лаборатории обдиранием веток крушины. Андрей даже сразу не понял, что же его привлело в них, и какая мысль засвербела в углу его сознания. А потом пришло озарение — китайский зелёный, чтобы его! Именно китайцы додумались до того, что для получения стойкой зелёной краски надо вываривать не ягоды и листья крушины, а её кору! Отъезд был тут же отложен, и закипела работа. И, как восклицал один киногерой, будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! Краска действительно получалась стойкой, но вот полученный цвет в первых партиях был, мягко говоря, не очень. Если бы не природное упорство и точное знание того, что потомкам удалось-таки добиться с помощью этого метода нужного результата, то бросил бы попытки на третий или четвёртый день, а не мучился с экспериментом целых две недели. Но результат того стоил. Правда, вместо ожидаемого зелёного, ткань почему-то окрасилась в золотисто-жёлтый цвет. Но ровный и приятный для глаз, а значит годный для широкого народного потребления. Оставалось только гадать, как китайцам удавалось получать из коры крушины именно зелёную краску. Единственное, что приходило в голову, так это то, что они использовали какой-то другой вид этого растения. К сожалению, ответа на этот вопрос Барбашин не знал. Но и так получилось неплохо. Ну а зелёный цвет пришлось получать по старинке: сначала окунать ткань в чан с синей краской, затем в чан с жёлтой. Правда, при таком методе окрашивании ткани возникли проблемы с тональностью — добиться одинакового оттенка в разных партиях не получалось. Однако, за неимением лучшего, пришлось с этим смириться. Благо, что у конкурентов ситуация не лучше. Возможно, удасться в будущем наладить поставки китайской "зелёнки" в обмен на русскую "синьку" через персов, которые уже давно занимаются с китайцами подобным обменом. Но пока это оставалось на уровне благих пожеланий: по словам персидских купцов, с которыми были проведены соответствующие переговоры, количество закупаемой в Китае краски не столь уж и велико, чтобы в товарных количествах поставлять её ещё и в Россию. А насколько получится нарастить её ввоз в обмен на русскую лазурь, пока ещё неизвестно. Оставалось только ждать, и заниматься вопросами спроса на новый товар. И оный, как показали последующие события, не подкачал. Приглашённые для оценки нидерландские купцы не просто заинтересовались, а всю ткань чуть не с руками оторвали, прямо на складе устроив импровизированный аукцион. Ну да, благородные дамы за такой эксклюзив любые деньги заплатить готовы. Так что торгаши не поскупились.