Ардатов убедительно потряс загнутыми в кулак пальцами, и на лице императора появилась улыбка. Он не нашел ни одного контраргумента против доводов своего собеседника и очень обрадовался тому. Граф, у которого от эмоциональной речи высохло горло, быстро допил свой чай и, получив из рук императора новую порцию божественного напитка, откинувшись на спинку кресла, продолжил беседу.
— Скажи, а как обстоят наши дела на дипломатическом поприще? Как развивается миссия Горчакова в Берлине у короля прусского?
— Пока большого прорыва в наших отношениях с пруссаками не намечается. К сожалению, немцы не торопятся заключить с нами тайный союз. Бисмарк, однако, очень обрадовался возможности вывести немецкие земли из-под влияния Вены, чтобы объединить их в одно целое, и развил в этом направлении энергичную деятельность. Молодой король Вильгельм полностью поддержал его объединительную инициативу, чем вызывает у австрийцев огромную нервозность. Вот такие новости доносит из Берлина мне Горчаков.
— Что ж, для начала и это неплохо. А как сардинцы?
— Тоже бузят, но не столь энергично, как канцлер Бисмарк. Как ты и говорил, идея единой Италии, им очень понравилась. Не знаю, правда, что из этого будет. Уж больно, на мой взгляд, они сильно разные эти пьемонцы, сицилийцы, неаполитанцы и римляне, — Николай замолчал, а затем осторожно продолжил. — Знаешь, Мишель, Нессельроде предлагает еще раз начать закулисные мирные переговоры с Парижем и возможно с Веной. Что ты об этом думаешь?
— Я по-прежнему отрицательно отношусь к любым переговорам, как с австрийцами, так и с другими сторонами конфликта, особенно сейчас, государь. Европа всегда плохо нас слушала, а после наших нынешних неудач в Крыму, вести какие-либо переговоры, это значит полностью расписаться в собственной слабости и неуверенности. Французы просто так из Крыма не уйдут. Император у них гонористый. Для поддержания своего права на престол ему позарез нужна победа. Да и лорд Пальмерстон ему не позволит просто так спустить это дело на тормозах. А что касается австрияков, то сейчас выступить им против нас не с руки, а при удачном завершении миссии Горчакова... тогда им точно будет не до нас. Вот когда будут победы, тогда и стоит засылать к ним наших дипломатов.
— Да, ты прав, с битыми разговаривают свысока — подытожил император.
— Зато за одного битого, двух не битых дают. — Ардатов решительно встал и, облокотившись на спинку кресла, с интересом спросил императора. — Может пора поговорить о планах новой летней кампании?
— Что же, ты прав, Мишель. Для одержания победы нужно действовать, а не сидеть и посыпать голову пеплом прошлых неудач. Намерения и силы врага мы выяснили, согласно твоему мнению худо-бедно по зубам им дали, теперь значит, наш черед идти в наступление, которое является ключом к успеху, как говорит твой любимый Клаузевиц. — Николай быстро поднялся из кресла и вместе с собеседником направился к специальному столу, на котором была разложена карта Российской империи. — Скажи, каково твое мнение относительно боевых действий на Балтике в будущем году? Придет ли адмирал Непир к нам в гости будущим летом или нет? — спросил император, которого, как и всех петербуржцев очень тревожила возможность нападения на столицу вражеского флота.
— Все непременно придет. В этом можешь не сомневаться, государь. Так и объяви почтенным жителям столицы: "Ждите дорогих гостей". — Лукаво ответил Ардатов, прекрасно понимая, откуда дует ветер.— После всего того, что Непир наговорил и наобещал лондонским газетам и лорду Пальмерстону лично, британская эскадра просто обязана разгромить Кронштадт и сжечь половину Петербурга.
Николай осуждающе покачал головой в ответ на шутку своего друга и тот, отбросив легковесный тон, заговорил серьезно.
— Удар по Кронштадту — это для британцев дело чести. Тут двух мнений быть не может, однако, при всей задиристости и наглости английского адмирала у его эскадры есть существенный минус. Все лучшие британские корабли сейчас в Черном море и вряд ли Лондон сможет послать вторую "непобедимую армаду" к берегам Невы. Конечно, можно предположить, что союзники рискнут перебросить часть своих кораблей на Балтику, но это существенно ослабит их положение под Севастополем, что будет только нам на руку. Тогда мы без особого труда сможем не только ударить своим пароходным отрядом по транспортам противника, но и при хорошем раскладе можно попытаться закрыть проход через Босфор, хотя бы на время. — Ардатов наклонился над расстеленной картой и, окинув её совершенно новым взглядом, азартно произнес. — Знаешь, государь, а я был бы чертовски рад, если бы господа европейцы поступили именно так и никак иначе. Тогда бы мы одним своим парусным флотом могли бы выиграть всю войну.
— Не впадай в авантюры, Мишель, — тревожно одернул друга император — британский флот самый лучший флот в мире, а вкупе с французскими кораблями он действительно представляет собой "непобедимую" армаду. С горечью в душе говорю тебе эти слова, но я не до конца уверен в твердости нашего балтийского флота и морских крепостей против кораблей противника. И потому считаю твое пожелание легкомысленным.
Михаил Павлович нисколько не обиделся на столь суровую оценку своих слов императором, однако совершенно не собирался отказываться от них.
— Знаю я эти британские корабли. Сам видел в действии и могу с уверенностью сказать, что наши морские крепости им не по зубам. Как говорил мой денщик, "пыху много, а тяму нет". Вот увидишь, придут по шерсть, а уйдут стриженными. Ну, а если тебя так сомнения терзают, могу предложить тебе хорошее средство против кораблей адмирала Непира. Мины господина Якоби — прекрасная штука, против любого корабля, будь он хоть парусник, хоть винтовой корабль. Основательно корпуса рвет. Французская конница в Евпатории вся на дно пошла только благодаря ним. Жаль, что тогда их у нас под рукой мало было, а то, глядишь, и высадки никакой бы и не было после атаки моих брандеров. Зато здесь у вас в Петербурге их в достаточном количестве, завалите основательно этими минами подступы к Кронштадту и ждите гостей. Многие из них смерть здесь свою найдут.
— Твоими устами да мед пить, — скептически фыркнул Николай в ответ на оптимизм своего собеседника.
— Поживем, увидим, — произнес Ардатов, оставив за собой последнее слово в этом споре. — Ты лучше скажи, государь, как поживает наш подложный проект "Индийский поход".
— Почему это он подложный? — обиделся царь — самый, что ни наесть самый настоящий, в плоти и крови. Сразу после нашего разговора вызвал к себе из Оренбурга генерала Перовского и приказал готовить большой поход на юг. Пришлось, правда, посвятить его в истинную сущность проекта, но это оказалось только к лучшему. Генерал Перовский сразу высказал дельную мысль. Зачем, говорит, попусту воду в ступе толочь. Напугать англичан напугаем, и войско соберем, и казаков. А что если под это дело нам ещё глубже в Азию продвинуться? Подходы к Хиве и Бухаре разведать.
Как никак Ак-Мечеть взяли, на Сырдарье закрепились, теперь можно вверх по реке идти. И нам польза, и шуму много будет. Англичане сразу поверят, что мы к Индии, их главному бриллианту в венце королевы Виктории подбираемся.
— Да, лихо закрутил. Не ожидал, — честно признался Ардатов, совсем не предполагавший, что его идея примет такой полномасштабный оборот.
— Дай бог ему удачи в этом важном деле — Михаил Павлович от чистого сердца пожелал успеха генералу Перовскому.
— Выгорит, у него обязательно выгорит, — убежденно произнес Николай. — Перовский настоящий генерал. Он сто раз отмерит, один отрежет и обязательно победу одержит.
— М-да, — мечтательно протянул Михаил Павлович. — Вот бы его к нам, вместо господ Данненберга или Петра Горчакова. Глядишь, тогда и все задумки у светлейшего князя стали бы исполняться так, как надо, а не как бог на душу положит. Тогда бы и англичан под Инкерманом разбили и осаду сняли.
Воспользовавшись случаем, господин граф вновь вернул разговор к проблемам вокруг Севастополя. Используя промахи Меньшикова и Горчакова, он намеривался свести старые счеты с людьми, которые в свое время попортили ему много крови. Михаил Павлович отнюдь не был ангелом в белых одеждах и хорошо помнил все серьезные обиды, когда-то ему нанесенные в жизни. Его любимая поговорка была: "Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет, тому оба". Именно этим устоем Ардатов всегда руководствовался в своей придворной жизни. Меньшикова, Данненберга и Петра Горчакова ему было, совершенно не жаль.
— Злой ты, Мишель, стал в своем Севастополе, — с укоризной сказал царь. — Я с тобой радостью делюсь, а ты мне соль на раны сыпешь.
— То не соль то, правда, государь, хоть и горькая. Я этим господам до конца своей жизни того дня не забуду.
От этих слов император передернул плечами и насупился. Неудача под Инкерманом очень сильно взбудоражило столичное общество. Если Альма была расценена как временная неудача, то после Инкермана Петербург широкой волной накрыло пораженческое настроение. Число веривших в победу над противником сильно сократилось и в светских салонах стало очень модным критиковать действия русских войск под Севастополем. Император крайне болезненно реагировал на это, считая себя главным виновником этих неудач, поскольку вручил руководство войсками, по мнению столичного бомонда не тому полководцу. Ардатов хорошо знал об этом из писем императрицы и потому действовал наверняка.
— Хорошо, Мишель, уберу я их из Крыма, но кого же прикажешь мне вместо них ставить? Кого кроме Паскевича? Назови мне имя. А может, сам хочешь покомандовать? — холодно спросил Николай.
— Да ставь кого, хочешь, государь. Хоть Дмитрия Горчакова — командующего Дунайской армией. Тут все дело в отцах-генералах, я об этом тебе уже давно говорил. И потому, думаю, что пора мне, как твоему полномочному представителю, самое время перебираться в Бахчисарай, в ставку. Там от меня гораздо больше пользы будет, чем в Севастополе.
— Ты это серьезно? — удивился царь.
— Серьезней, не бывает, государь. За Севастополь нынче я полностью спокоен, а сидя в осаде войну не выиграешь. Бить надо господ союзников и если посчастливится, то и сбросить в Черное море. А для того, чтобы отцы-генералы быстрей шевелились, толкач хороший нужен. Вот я и стану для тебя тем толкачом. И попутно буду искать молодых и толковых, которых с твоего благословения, буду продвигать и защищать. Очень войскам нужна молодая кровь. — Видя, что при упоминании о молодой крови собеседник загрустил, Ардатов немедленно пустил в ход, давно припасенный аргумент.
— Вот кстати присланный тобой полковник Попов наглядный пример. Едва приехал в штаб армии, как тут же сподвиг светлейшего князя к действиям. План разгрома англичан под Инкерманом — это его рук дело. Толково был составлен. Я тогда уж грешным делом, обрадовался, подумал, что ему светлейший князь и поручит исполнение операции, да ошибся. Чином своим Попов для него не вышел. Зато после неудачи мигом его к нам в Севастополь сослал на смешную должность. Ты не возражаешь государь, если я его с собой в Бахчисарай возьму.
— Делай, как сочтешь нужным, — радостно сказал император, обрадовавшись оттого, что его личный выбор с полковником Поповым оказался верным. Михаил Павлович тем временем посмотрел на карту и, выразительно щелкнув по ней карандашом, молвил.
— Ну, что же. В этом году отстояли Севастополь, на следующий год надобно и Крым от неприятеля очищать. Как ты думаешь, государь?
— Самая пора. С чего думаешь начинать?
— Конечно с разгрома англичан, государь. Их вдвое меньше, чем французов. И стоят они по-прежнему особняком от лагеря Канробера, так что будем исправлять ошибки Инкермана.
— Не думаю, что они не извлекли урока из этого сражения и не укрепили высоты на подступах к своему лагерю, — сказал император, и Ардатов с ним согласился.
— Конечно, неверно считать лорда Раглана глупее себя, при всех его реальных недостатках. Инкерманские высоты они начали укреплять сразу после боя, опасаясь нашего нового наступления. Ну, да не беда. Всех гор и тропок они все равно не смогут полностью перекрыть. Думаю твой Попов, государь, где-нибудь щелочку, да и отыщет. А не отыщет, так я помогу. — Ардатов легко коснулся карандашом на карте Балаклавы и сделал решительное движение рукой, как будто стирал засевших там англичан. — Разобьем, значит британцев, а там и за самих французов возьмемся.
— Осилите? Не думаешь, что Наполеон ещё одну сотню пришлет.
— Ну, если подкрепление нам будет, то непременно осилим, государь. А то с сорока тысячами гарнизона, трудновато будет им противостоять следующим летом.
— Будет тебе подкрепление. — Твердо заверил собеседника император, и тот благодарно кивнув головой. — Собственно говоря, я бы не столько пытался их разгромить и полностью уничтожить, сколько запереть в лагере и держать в долгой блокаде. Тогда бы от них особого вреда не было, да и у господ дипломатов будет куда больше предметов для переговоров и взаимного торга. Вспомни как фельдмаршал Кутузов, удачно держал в блокаде турецкую армию под Рущуком. Глядишь, и у нас с Бонапартом подобная картина получилась бы.
— Помоги тебе Бог в этом трудном деле, Мишель, — сказал император и истово перекрестился. Однако прагматичный Михаил Павлович смотрел на это дело несколько иначе.
— Бог, то он бог, да вот бы кто помог, а то в одиночку знаешь, царь батюшка, трудновато.
— О чём ты говоришь? — удивился Николай.
— Да про Кавказ я толкую, государь, — пояснил граф.— Ведь кроме Крыма и там нам надобно наступать. Посуди сам; с Шамилем, слава богу, управились, теперь этот абрек нам не страшен. Значит, пришел наш черед господам союзникам головную боль организовывать, чтобы и у них забот прибавилось. Раз взяли господ турок под свое крыло, извольте помогать, а то они их у нас под Севастополем в качестве тягловой силы используют.
Николай Павлович сам в тайне давно обдумывал об организации ответного выпада на Кавказе, и потому слова Ардатова легли на благоприятную почву.
— И каковы твои предложения относительно этой кампании?
Ардатов хищным взглядом окинул карту, а затем, взяв в руки карандаш, стал решительно чертить его тупым концом по бумаге.
— Мне кажется, ничего нового тут изобретать, совсем не следует. Сначала необходимо нанести удар по Карсу. Возьмем его, а потом с божьей помощью двинемся на Эрзрум, как в прошлую кампанию. В этих местах у турков позиции шаткие, нет крепкого тыла, поскольку большинство населения — армяне, которые только и ждут нашего прихода.
Николай только усмехнулся речам своего старого товарища. Разрабатывая план кампании на Кавказе, он гораздо лучше Ардатова знал истинное положение дел с количеством войск в этом регионе и потому решительно покачал головой.
— Боюсь, Мишель, что сейчас у нас здесь не хватит сил для такой полномасштабной наступательной кампании, о которой ты говоришь. Шамиль и турки нанесли нам слишком большие потери в этом году, — сказал Николай, но граф моментально внес коррективу.
