Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

Интересно, у меня только уши покраснели или лицо тоже. Очень надеюсь, что только уши, потому что мне стыдно.

— Ну, не злись. На меня здесь и так все злятся. Еще и ты.

— Я? Я стараюсь тебя отсюда вытащить, а ты чем занимаешься? Слушаешь слезливые истории бывшей королевы?

Я смущенно опустила взгляд, признавая правоту его слов. Стоп! Какой королевы? Я сделала круглые глаза и посмотрела на алхимика, взглядом требуя подтвердить то, что он только что сказал. Роди приподнял брови.

— Она тебе и этого не сказала?

— Нет.

— Прекрасно. Просто прекрасно, — Роди закрыл глаза и некоторое время стоял молча, но его лицо и мимика были настолько красноречивы, что я поняла его без слов.

— Не сердись, — коснулась я его руки. — Ее ведь можно понять.

— Я сержусь не на нее, а на тебя, — хрипло произнёс алхимик и открыл глаза. — Ты беспокоишь меня? Ты же смышлёная, вёрткая, сообразительная. Что с тобой происходит?

Мне не понадобилось много времени, чтобы смирить свою оскорблённую гордость и скрепя сердцем признаться:

— Прости. Я расслабилась. В Лиене мне вот настолько, — подняла я руку и, согнув указательный палец, показала минимальное расстояние между ним и подушечкой большого пальца: — удалось побыть собой.

Выражение лица алхимика стало задумчивым.

— Рита, я давлю на тебя? — спросил он.

— Что? — не поняла я, не поспев за ходом его мысли.

— Ответь мне. Я давлю на тебя?

— Нет, ты прав. Если я не соберусь, я застряну здесь окончательно.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — кивнул Роди. — Но ты ушла от ответа.

— Давай лучше поговорим о том, что тебе сказала Бир, то есть Бирнарда, — предложила я, посмотрев на часы у него над плечом.

Роди быстро глянул на них и тяжело вздохнул.

— Ты права. Времени осталось немного.

И алхимик начал говорить коротко и по существу. В свой рассказ Роди вложил максимальный объём информации, необходимый для того, чтобы понять, что эмоциональная составляющая ссоры двух сестёр вовсе не так важна, как понимание того, зачем Тьма отправили Палача с черенком синей розы в Розгарден. Во-первых, Палач принёс в город не ту синюю розу, которую вырастила мать Бирнарды. Последний пятый черенок всё еще хранится в замке в ее комнате. Эту розу создала сама Тьма, ее свойством было не только привыкание, но и усиление чувства вины и сожаления. С его точки зрения Тьма с самого начала задумала наказать, и, в тоже время, защитить тёмных, поэтому дожидалась момента, когда обе девушки достигнут зрелого возраста, чтобы выбрать одну из них. На вопрос "для чего?", Роди ошарашил меня, сказав, что Аврора вовсе не жертва проклятья. Она не пленница, она вездесущая надзирательница. Всё потому, что только она со своей крохотной тьмой может понять, как заставить тёмных испытать чувство сожаления. В отношении Бирнарды у Тьмы было заготовлено другое наказание, но я не дослушала, перебив его:

— Всё равно не понимаю, почему надзирательницей стала именно Аврора?

— Она светлая. Светлые всё время о чём-то сожалеют. К тому же Аврора не простая Светлая, она ведьма и у нее есть тьма ее сестры, и я думаю, что девочка совершила что-то, что заставляет ее испытывать огромное чувство вины, которого хватает на целый город.

— Как это?

— Аврора страдает и заставляет страдать окружающих, но вокруг нее только тёмные. Они начинают сожалеть и испытывать чувство вины. Они начинают страдать. Любые страдания — это чувства, а чувства для тёмных сущностей сродни болезни. Будь они со своими носителями, они бы справились, но носителей у них нет, и они начинают болеть еще сильнее и выбрасывать в пространство эманации тёмной магии, поэтому сожаление тёмной сущности для розы как изысканный деликатес, он требуется ей, чтобы постоянно цвести.

— Зачем же тогда розе светлые?

— Чтобы поддерживать свою армию. Сама синяя роза не способна себя защитить, для этого ей нужны защитники.

— А что Аврора? Она, что, не понимает, что делает?

— Аврора видит, что ее подопечные страдают, и страдает еще больше.

— Что же получается, Аврора сама делает проклятье не снимаемым?

— Об этом я тебе и говорю.

— Тогда я не понимаю, что мне делать?

— Начнём с того, что это не твоя забота, — Я в недоумении уставилась на мужчину. — Да, да, ни этот город, ни его жители, ни проклятье тебя не касаются. Ты сама сказала, что Тьма вытребовала для тебя лазейку, но в действительности она использует тебя, для того, чтобы растормошить Палача. Это он должен разобраться с тем, что здесь произошло, а не ты.

— Но...

— Никаких "но", Рита. Вместо того, чтобы привести сюда того, кто может понять и покарать тёмных, ты зачем то продолжаешь сама пытаться разобраться в том, чего не понимаешь. Я вижу, что ты стараешься, но этого недостаточно и это тебя угнетает. В результате ты, лягушечка моя, становишься такой же, как Аврора. Ты страдаешь.

— Я не..., — задумалась, вздохнула: — Хотя, может быть, ты и прав.

Роди подошёл близко-близко, так что между нами можно было протиснуть только раскрытую ладонь.

— Я очень хочу вытащить тебя отсюда, и я буду делать всё возможное, но, Рита, ты тоже должна постараться. Прошу тебя, прекрати думать, что ты можешь спасти Розгарден в одиночку.

— Я так не думаю, — откинула я голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Думаешь, поэтому и отказываешься от помощи Палача.

— Не правда. Я просто ему не доверяю.

— И правильно делаешь, — согласился со мной алхимик. — Но выбор у тебя не велик: либо Палач, либо...

Я заинтересованно приподняла брови, даже на носочки приподнялась, но не удержала равновесия и едва не уткнулась носом в грудь алхимику. Роди бережно придержал меня за плечи.

— Либо? — засопела я, замечая его покровительственную полуулыбку.

— Ты можешь попытаться поговорить с Авророй.

— И как ты это себе представляешь? — нахмурила я брови. — Она ни разу передо мной не появлялась.

— Она всегда здесь, даже если ты ее не видишь. Если почувствуешь аромат сирени, значит, она где-то рядом.

— Сирень? — удивилась я.

Глаза Роди потемнели и, судя по глубокому резкому дыханию, он снова начал сердиться.

— Бирнарада должна была тебе это сказать.

— И сказала бы, — постаралась я пресечь дальнейшее развитие его негодования, — но пришёл Эдвард и нас напугал.

— Я говорил тебе держаться от него подальше.

— Говорил. Но я не звала его, он сам сюда пришёл.

— Зачем?

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать относительно вразумительный ответ на заданный вопрос.

— Из принципа, — наконец, ответила я, на что Роди подозрительно сощурился. Я отступила на шаг от него, чтобы увеличить между нами расстояние и перестать чувствовать себя рядом с этим мужчиной маленькой девочкой. — Он искал меня, чтобы снова затащить меня в свой дом, — скрестив руки под грудью, раздражённо фыркнула я. — Он считает, что я обязана ему из-за того, что он помог мне, и не принимает того, что за его помощь я уже заплатила. С его точки зрения он сделал для меня что-то больше, чем использовал на мне магическую мазь. Я сказала ему, что знаю, что он тень и, что понимаю, что он чувствует, но он разозлился. Я сказала, что нас — меня и Палача — прислала Тьма, но он плевать хотел на желания Тьмы.

По лицу Роди пробежала тень сдержанной ярости, но голос у него был тих и спокоен.

— Ты серьёзно думаешь, что понимаешь его?

Я качнула головой.

— В каком-то смысле, — Губы мужчины вытянулись в линию. Я мученически закатила глаза. Долбаная сказка! Всем и каждому приходится объяснять, что я имею ввиду. Из-за этого я слегка вспылила: — Ну, что непонятного я сказала?! Я ведь тоже оказалась заперта в этом сказочном мире без инструкций. Ты же знаешь, я не просилась сюда, меня сюда притащили, и теперь мне приходится заниматься совершенно безумными вещами, лишь бы вернуться в свой собственный мир.

— Чем тебе наш мир не нравится? — глухо спросил он.

— Нашёл время спросить об этом, — вздохнула я и с укоризной посмотрела на Роди, который в этот момент напряжённо смотрел поверх моей головы. — Нравится — не нравится. Я могу назвать тысячу причин, из-за которых я хочу бежать отсюда без оглядки, но это будут только детские отговорки. Мне страшно, мне трудно, мне волком хочется выть от невозможности хоть ненадолго просто побыть собой. Но всё это мелочно, глупо и по-детски, потому что главная причина это, — Я подняла и развела руки в стороны, — не мой мир. Он ваш. Во всех смыслах. Твой, Ирона, Николаса, Натана, Белоснежки... всех вас. Но не мой. Это не мой мир, и мне здесь не место.

Роди отвлёкся от пристального разглядывания чего-то за моей спиной и посмотрел на меня странным взглядом, от которого у меня мурашки побежали по телу. В нём было столько всего, что я на секунду растерялась. Тьма! Он снова смотрел на меня как на объект изучения. И это было бы по-настоящему неприятно, если бы не мягкость, которая появлялась во взгляде Роди, когда он рассматривал моё лицо. Пожалуй, я бы так и стояла, заворожённая его взглядом, если бы не громкий шорох у меня за спиной. На поляне кто-то был.

Я резко обернулась, но успела заметить только мелькнувшую среди деревьев тень.

— Проклятье! Ты его видел? Ты видел?! Здесь кто-то был.

Роди ответил не сразу.

— Почему ты не сказала, что он похож на меня?

— Кто? — посмотрела я на него. Роди смотрел на меня с каким-то хищным прищуром. Не знаю как, но я поняла, о чём он думает, и в ужасе округлили глаза: — Эдвард? Здесь был Эдвард?

— Почему ты не сказала мне?

От ощущения неловкости у меня пересохло во рту.

— Я-а... Это... Не знала, как тебе сказать.

Глаза алхимика потемнели, не предвещая мне ничего хорошего. Однако случилось чудо, и прежде чем Роди начал ругать меня за то, что я умолчала об их похожести с Эдвардом, песочные часы над плечом мужчины начали исчезать, а вместе с ними исчез и Роди.

— Вовремя, — выдохнула я.

Еще чуть-чуть и он бы душу из меня вытряс. Ну, и как я могла ему об этом рассказать? Как?

— Действительно, как? — вслух спросила я себя.

— Ты просто испугалась, — раздался голос Эдварда на поляне. — Испугалась сказать ему, что ты начала догадываться, кто он на самом деле.

— Я думала, ты ушёл, — раздосадовано поджав губы, повернулась я нему.

Прогресс. В этот раз я даже не вздрогнула. Блондин же не сдвинулся с места, он так и продолжил стоять у столба.

— А я вернулся, — развёл он руки в стороны.

— Зачем?

— Из принципа.

— Потрясающе, — криво усмехнулась я, поняв причину, по которой Роди начал задавать мне неуместные вопросы. — Значит, ты всё слышал.

— Я не глухой.

Я растёрла плечи, хотя холодно мне не было.

— Ну, что ж, теперь ты знаешь, что я призванная.

— Если не ошибаюсь, в наш мир призывают на определённых условиях, — покачал головой блондин, — а не притаскивают сюда насильно.

— Даже в правилах бывают исключения, — пожала я плечами.

— Почему ты не сказала мне, что я настолько похож на него?

— Не сказала? — я удивлённо приподняла брови: — По-моему, я выразилась весьма эмоционально.

— И всё же?

Вполне объяснимо, что Эдварду ответить на этот вопрос мне было гораздо легче, чем Роди. Я подошла к тени и тихо произнесла:

— Возможно потому, что я не знаю, как это объяснить.

— Ты плохо умеешь врать, — фыркнул Эдвард.

У меня из горла вырвался нервный смешок.

— Не умею и не люблю.

— Поэтому ты и не сказала ему, что я, Палач и он, возможно, вместе одно единое целое.

Я не готова была об этом думать, мне всё еще хотелось немного побыть в блаженном неведении, поэтому я уклончиво ответила:

— Я в этом не уверена, поэтому и не сказала.

— Ты лжёшь! — крикнул он мне прямо в лицо, и я не стала его переубеждать, но Эдвард сам быстро успокоился, коротко обронив: — Лжёшь самой себе.

— Возможно, — буркнула я, лишь бы закончить этот неприятный для меня разговор.

Но у Эдварда была иная цель, он желал заставить меня нервничать и это ему удалось.

— Женщины любят лгать, — сказал он с самоуверенной улыбкой на лице, — по мелочам. Другим. Но себе вы лжёте только тогда, когда вам кто-то очень нравится. Он же нравится тебе, Рита? Признайся. Этот другой "я" нравится тебе?

Моё лицо стало пунцовым. Эдвард ждал ответа, но в этот момент я могла только безмолвно открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег. Я была возмущена и смущена, а так же чертовски зла. Какое право эта тень имеет спрашивать меня о том, кто нравится мне, а кто нет?! Он, что, всерьёз считает, что он, Палач и Роди — единое целое? Да, я больше поверю, что Роди и Палач — это тёмный принц, чем то, что этот незрелый мальчишка его отброшенная половина. Он совсем не похож на того принца, каким я видела его в Лиене, тот был рассудителен, сдержан и верен своему слову, этот же самовлюблён и вспыльчив, и ведёт как взбалмошный ребёнок.

Я не собиралась подчинять его правилам. Хочет узнать ответ, пусть делится информацией.

— Я признаюсь, — согласилась я, — но только после тебя.

— Что? — расхохотался Эдвард. — Хочешь узнать, нравится ли мне тот "я"?

— Нет. Мне нужен твой дневник, — прямо заявила ему и, видя, как меняется Эдвард в лице, добавила: — и письма, которые ты спрятал в зеркале.

— Ты не можешь о них знать, — отпрянул от меня блондин. — Я спрятал их в реальном мире.

— И что? — повела я плечами. — Я уверена, что зеркало в твоём подвале связано с тем, что осталось в реальном мире. Мне нужны письма и нужен дневник, Эдвард. Мне нужна достоверная информация.

— А хлеб маслом тебе не намазать? — разозлился блондин.

— Я не ем бутерброды с маслом, — усмехнулась и покачала головой. — Мне нужен дневник, Эдвард. Я должна разобраться с тем, что здесь произошло и выполнить задание Тьмы. Я должна найти источник чёрной магии и разбудить Аврору, и у меня не так много времени, поэтому...

— Я, я, я, — перебил и передразнил меня блондин. — А о нас ты не подумала? О нас всех, кто живёт во сне Авроры. Ты не думала, что это наша единственная реальность, где мы можем существовать и жить, как нам хочется.

В ту же секунду спиной я почувствовала какой-то странный холодок.

— Девочки, посмотрите на него, — раздалось за моей спиной трио возмущенных женских голосов, — да он совсем совесть потерял!

— Точно! — узнала я голос одной из ведьмочек. — Нас убили, в лабиринте заперли, а ему здесь живется, как хочется. Вот, мерзавец!

— Девочки, держите меня! Я давно мечтала ему лицо расцарапать.

— Ну, а я кое-что оторвать, — вторила третья и самая старшая.

После чего хором потребовали:

— Светлая, отойди с дороги! Мы с ним разберёмся.

И меня странным образом смело с их пути, так что моргнуть не успела, как оказалась выкинута с поляны налетевшим на меня чёрным ветром.

Мягкого приземления не получилось. Упала я на бедро. Повезло еще, что головой не ударилась.

— Мя-а? — зашевелилось что-то мягкое и пушистое, что спасло мою голову от травмы.