Святая Инквизиция

Мне даже немного жаль Инквизитора. Как и его созданий. Но ничто не забыто... Но быть может уже прощено. Мной. Потому что я не могу сказать, что в такой же ситуации могла поступить как-то иначе... Что не сломалась бы и не предала бы свои идеи и убеждения.

Я ведь — человек.

Так что — не мне судить. Не мое это дело. Придет время и все станет на свои места. Что-то забудется, что-то останется...

Странно задумчивое у меня сегодня настроение... Даже тошно! Но как видимо не у меня одной...

Не думала я встретить тебя сегодня, мой старый нечаянный гость из Сопротивления! Нежданно-негаданно вновь пересеклись наши с тобой дороги! Тогда, когда и не ждали... Впрочем, я и не искала с тобой встречи... Просто так вышло. Так пали на цветной платок судьбы карты.

Но как видимо — судьба. Иначе я эту встречу назвать не могу... Тем более в таком месте! Под самой главной Рождественской елкой...

— Ну, здравствуй же, Незнакомец...

Даже смешно... Ты не удивлен, хоть и не разу не видел вживую. Или я ошибаюсь? Да нет, вроде бы... Дома у меня нет ни одной своей фотографии... Даже портрета!

— Так значит вот как выглядит та счастливая случайность, что спасла меня... Признаю — не ожидал, что приверженка Инквизиции укроет у себя в доме отступника...

Каждое слово — насмешка. Несмотря на содеянное мною когда-то я — предатель. Потому что почти закончила картину во имя Инквизиции. Странны твои деяния судьба! Непонятны...

Или это просто мы такие? Жестокие... Не верящие никому...

— Не все в этом мире выглядит так, как кажется на первый взгляд.

Но я не буду переубеждать тебя. Ни к чему. У тебя же есть своя точка зрения. Единственно верная и правильная. Та, с которой не спорят...

А я — спорю... Потому что помогла тебе. Укрыла в своем собственном доме. Конечно, и я это признаю, все случившееся тогда — минутная слабость. Но она была. И подарила тебе шанс продолжить свою жизнь.

Только вот... ты же ненавидишь тех, кем я дорожу. И наверняка, если не ты, то кто-то из твоих соратников недавно чуть навсегда оборвал нить жизни отца Михаила и серьезно ранил Цербера.

Да, они убийцы.

Да, на их руках кровь невинных.

Да, они выполняют приказы Инквизиции и ее главы.

Но они — могут чувствовать. Смеяться. Плакать. Грустить. Скорбеть. Расслабляться. Помнить.

Я знаю это.

Я видела.

Цербер обожает ночной город и свой мотоцикл. А так же копаться во всяких железках. И не важно, что это — машина, компьютер или игрушечный робот. Радости все равно будет море!

Лилит на самом деле всей душой и сердцем верит если не в Бога, то в Ангелов. Живущих на этой земле. Потому что одного она видела... Своими собственными глазами. Еще ей истинную радость доставляет возможность посещать разнообразные музеи, выставки, галереи... Это ее маленькая слабость.

Полоз — наглый, но безумно обаятельный. И с первого взгляда это не заметишь. Чтобы понять и увидеть все грани его невозможного характера нужно время. И как минимум десять встреч. У меня они были... А также две чашки черного кофе и коробка конфет с ликером... Сладкоежкой оказался злой змий! Да таким, что даже меня переплюнул...

Я знаю их лучше многих.

Я рисовала их. Но не такими, какими их видишь ты и твое Сопротивление.

Они же просто несчастные создания, которые не нужны никому. Которых все ненавидят, презирают и боятся. Даже тот, кто создал их... Даже он!

Так что не тебе говорить мне о них, Незнакомец! Не тебе...

Тем более, что пока длилась борьба ученых и врачей за жизнь отца Михаила они был рядом. Так же как и я. Также, как и тогда, когда я лежала прикованная к кровати из-за окутавшей меня темноты и боли...

А отец Михаил... Все-таки хорошим он стал человеком... К концу жизни. И смог раскаяться в содеянном и попытаться хоть что-то изменить.

Не сдал же он меня Инквизитору! Не бросил умирать в камерах пыток!

О картине же моей он переживал наверное больше меня...

— Только, если так думаешь ты один, а не все...

Наивный и глупый ребенок! Как глубоки твои заблуждения... Впрочем, ты думаешь так, как думает твоя семья. Те, кто воспитал тебя и с кем ты вырос. Их мнение для тебя всегда будет главенствующим.

Что тебе до меня?

— А король-то голый...

Ты злишься. И не понимаешь...

— К чему это сказано?

Да, не понимаешь... но я попробую объяснить.

— В этой сказке все верили, что на короле надето прекрасное, шитое драгоценными камнями платье. И только один маленький мальчик сказал правду. В то время, как другие не хотели ее видеть!

— Почему?

— Ну... это же очень трудно — признаться в собственной глупости...

Вернее — невозможно! Ведь все мы такие умные! Настолько, что страшно становиться! И все-все знаем! Что нам до мнения какой-то художницы?

— Да что ты вообще знаешь?! Ты же рабыня Инквизиторская!! Для тебя нет ничего святого!!! Одни твои картины чего стоят!!!

Ну вот, я же говорила...

Меня не задевают твои слова Незнакомец. Совсем. Потому что ты — чужой мне. Потому что совсем не знаешь меня... Впрочем, тоже можно сказать и о тебе...

А картины... что поделать! Я же уже говорила, что все не так, как кажется на первый взгляд. Так и здесь... Все известное под моим именем лишь пустышки, а настоящее — не могут связать с ним.

Потому что я так захотела. Но скоро все изменится. Правда выйдет наружу. И меня казнят.

— И что ты кричишь? На тебя уже люди оглядываются. Думают, что я тебя тут пытаю, а на самом деле — всего лишь правду говорю.

Ты же ни чем не лучше Инквизиции! Если не хуже... Потому что под ее властью все уже научились жить. Да и не так плоха она, в сущности. Ведь мы можем выйти в три часа ночи на улицу и никто тебя не ограбит, не убьет и не изнасилует. В магазинах — не обсчитают и ничего испорченного не подложат. Да я квартиру могу не закрывать!

А ты говоришь — звери. Твари.

Да, и я это признаю, Инквизиция совершила очень много страшного и жуткого. Она стирала с лица земли города, расстреливала в упор всех, кто думал иначе...

Но для кого-то она стала благом. А борьба за власть... Она была всегда. И методы использовались не самые лучшие...

— Или ты хочешь сказать, что не убивал? Не нажимал на спусковой курок?

— Я сражался только против власти Инквизиции!

Не все так просто... Я поняла это. Да, ненависть к Инквизитору до сих пор живет в моем сердце. И я не очень-то верю ей. И не могу забыть того ребенка, которого убили по ее приказу. Но...

Теперь я знаю чуть больше. И поэтому уже не спешу ставить клеймо. Среди людей Инквизиции есть и очень неплохие личности! Которых искренне волнует судьба этого мира.

Но даже из-за того, что я узнала, моя картина увидит свет. Та за которую меня просто не смогут помиловать. Ведь я — предатель. Не смотря на то, что мне симпатизирует Инквизитор.

А ты... мальчик... Я называю тебя так не из-за того, что думаю, что ты младше меня! Наоборот — ты старше... года на три-четыре. А потому, что ты глуп. И живешь своими иллюзиями. Как и почти все в этом мире...

— Но ты — убивал.

Я просто констатирую факт. Мне незачем гадать. Я это просто знаю.

— Да. Убивал. Но они заслужили это!

Заслужили, говоришь... А сам ты — не заслужил? Ведь у кого-то, чью жизнь ты оборвал, в этом жутком и жестоком мире есть семья. А ты разбил ее...

Не суди, и да не судим будешь...

— Вот как...

Я не жалею, что спасла тебя тогда. Мне просто горько. Потому что даже в твоем сердце я уже не вижу света. Совсем. Хотя когда-то думала, что он есть. Про себя я уже молчу! Моя душа — пепел. Серая выжженная дотла пустыня...

Господи, что стало с нами? Во что мы превратились?

Если мы уже готовы выносить смертельный приговор тем, кого совсем не знаем... Просто потому, что он вроде как поддерживает или не поддерживает Инквизицию, Сопротивление или еще что!

— Тогда — прощай. Но как бы тебя не ошибиться в своем мнении...

Ты что-то кричишь мне вслед. Но я не слышу. Потому что ты для меня уже не существуешь...

* * *

Иногда, если вам очень-очень повезет и случай заставит вас свернуть с привычного пути хотя бы на другую улицу, по которой вы никогда-никогда не ходили, да и не хотели, то возможно вам откроются двери в удивительное кафе, которым правит златокрылый ангел.

Это его дом, часть родных ему небес. Маленькая мечта, смешанная с надеждой, примостившаяся на улицах мертвого города мертвой планеты.

А когда-то все было не так... Давно. Очень. Если считать по людским меркам. Впрочем, речь сейчас не о том, что было, а о том что есть.

О маленьком кусочке рая, под названием "Ящик Пандоры". Удивительное. Странное. Непонятное.

Что в нем удивительного? Ну, как же! Оно всегда разное... Каждый новый день. Каждый раз.

Например, это кафе может выглядеть, как уютный сельский домик с увитой плющом верандой и красной черепичной крышей. А еще с цветочными горшками на окнах и такими ажурными кружевными занавесками... И геранью на окнах.

А в ваш другой приход вы всего этого не увидите, зато сможете поучаствовать в венецианском карнавале! Знаете, таком шумном, ярком и веселом! С масками, странными и старинными одеяниями, забавными и кривляющимися шутами и печалящимися пьеро... И еще, куда же без них, этих милых и голубоглазых Мальвин? Очаровательных улыбающихся куколок в платьях с кружевными оборками?

Впрочем, этого может и не случиться... Потому что очень мало кто может вдруг резко сменить привычный маршрут жизни и позволить себе маленькое чудо... Заглянуть в "Ящик Пандоры", где на самом дне под сотнями обличий скрывается надежда... Как в той легенде.

Только сейчас это все уже не имеет цены. Оно не нужно этому миру и я закрываю свое кафе. Потому что мир — мертв. Потому что люди забыли ко мне дорогу. А значит и я больше не нужен.

Когда-то они верили, мечтали... Теперь это все забыто.

Им сегодня подавай чего-нибудь глобального, размеров мирового масштаба, а то и вселенского. Глупо это все, если честно... Гнаться за властью, деньгами и всеобщим уважением, замешанным на страхе... Потому что в этом случае в жизни человека не остается ничего настоящего. Она становится пустой. И это не смотря на все богатства, знатность и прочие блага! Потому что на что-то настоящее и по-настоящему важное у них не остается ни сил, ни времени. И постепенно они начинают забывать то, к чему стремились и чего хотели еще тогда, когда у них были простые и наивные желания.

Так что получилось, что простота осталась не у дел... Жалко. Ведь то, что они называют чудом — обыденность. А настоящее чудо... Они его просто перестали видеть. Или лучше сказать — замечать?

Но уже поздно. Время не повернуть в спять. И мне остается только попрощаться с этой умирающей, почти мертвой планетой все еще любящей своих детей. Так же как и Он.

Планета ведь живая. И у неее тоже есть свое воплощение! У Земли это образ красивой женщины в нежно-голубом когда-то платье. Теперь оно серое. Грязное. Мертвое. Как и она сама. Только глаза и остались... Яркие, живые, светящиеся внутренним светом... Такие, как и исчезнувшая атмосфера...

Мне интересно разговаривать с ней. Ведь она столько знает и помнит! Много больше моего. Потому что рядом с ней я — мальчишка. Ребенок. Хоть и старшее почти вдвое.

Просто... пережил я много меньше нее.

Мало кто способен увидеть Землю так, как вижу ее я. Потому что остановится никто не хочет. Оглянуться. Послушать ее голос — шепот ветра и дождя.

Но я — не все. И способен позволить себе обратить на нее внимание. Сегодня — почти в последний раз. Сюда я теперь вернусь только тогда, когда будет вынесен приговор. Чтобы оплакать ее полную гибель.

— Ты грустишь, мой Ангел. Не надо. Не стоит.

— Ты умрешь скоро. Уже нельзя ничего сделать. Они этого не хотят. Они больше не верят...

— Может быть. Но все еще может изменится... У них есть выбор.

А я сомневаюсь... Не верю в эти обнадеживающие слова. Наверное, потому, что совсем не умею ничего выбирать. Всю свою не маленькую жизнь я плыл по течению... Или стоял на берегу. Наблюдая за теми, кто хотел хоть что-то изменить. Переписать. Переделать.

Хотя не совсем. Я пытался вернуть людям надежду. Когда во мне еще жили юношеский максимализм и мечты о том, чтобы сделать этот мир лучше, чище, светлей. Когда я еще пытался достучатся до людских сердец.

Безуспешно.

— А поздно не будет?

— Нет. Потому что ничто не кончается, мальчик.

Старый спор. Очень-очень. Но никак не могущий прийти к своему финалу... Потому что договорится не можем. Неспособны просто. Ведь у нее своя правда, а у меня — своя. Разная.

Я считаю, что рано или поздно кончается все. Любовь, ненависть, верность... Они просто осыпаются песком под ноги тех, кто раньше испытывал эти чувства, не оставляя ничего взамен. Так же, как и великие империи превращаются в историю, а города — в руины. Так же как исчезает из человеческих сердец то, что я когда-то пытался спасти...

А Земля... Она говорит, что концов не бывает. Никаких. Потому что чей-то конец это одновременно и чье-то начало. Может не очень счастливое, но неизменно интересное! Ведь человеческая жизнь удивительна! Потрясающа в своих перипетиях и поворотах! Настолько, что и предсказать ее бывает невозможно.

— Это вы так считаете, а не я. Тем более, что скоро людей не останется.

— Да, я — не ты. Я еще верю в них.

Веришь...

— Я верю в светлую душу, что старается изменить хоть что-то. Я верю, что она сумеет достучаться и простить. Тем более, что на моей планете еще остались те, кто достоин жить. Жаль только, что чаша Смерти перевесила...

— Жаль.

Я люблю этих глупых людей. Я не могу бросить их. И если бы мог, то ушел в бездну за ними, но — не могу. Я — ангел.

— Как бы я хотел и дальше хранить их, стучаться в их сердца. Снова научится верить в них.

— Кто тебе мешает? Еще не поздно... Еще есть время. Тем более, что Он не хочет их смерти...

— Значит, все еще может измениться.

— Да. Я верю в своих детей.

* * *

Я набрасываю на картину большое покрывало. Почти огромное. Такое, чтобы оно закрывало не только мою работу, но и всю стену.

И делаю это все я сама. В одиночестве. Без посторонних глаз и ушей. Это моя маленькая награда. Просьба, которую выполнили, не понимая того, что она за собой таит. Но позволить кому-то другому занавешивать Мои картины я не могла позволить... Хотя это ничего бы не изменило. Дозировка специального растворителя четко высчитана. До грамма. До минуты.

Но это уже не важно...

Потому что — все. Я закончила. И показала конечный вариант Инквизитору, Полозу, Лилит и Церберу. Первый — доволен, последние — содрогнулись. Потому что созданная мной картина ужасна в своей гениальности. Потому что она действительно может поставить Инквизицию на одну ступень с Богом.

Однако, этого не будет. Через несколько часов все изменится. И одна картина уступит место другой. Вернее, другим...

Дальше дороги нет.

Дальше пустота.

Приговор.