— Очень, хорошо, — удовлетворенно кивнул головой монарх. — Следуя твоему совету, я имел беседу с британским послом сэром Сеймуром и подробно пояснил наши намерения в отношении наследия "больного человека". Наши намерения занять проливы и Константинополь не встретили с его стороны никаких возражений. Он также с пониманием отнесся к тому, что мы намерены добиться полной свободы для Дунайских княжеств, Болгарии, Греции, Сербии и Армении.
Честно говоря, я ожидал от него бурных протестов, но ничего этого не было. Сеймур с радостью принял мои заверения, что мы считаем Египет, Крит, Кипр, а также Палестину и Сирию землями британского влияния. Вместе с этим, я намекнул о возможном, в дальнейшем присоединении к ним и Месопотамии, что вызвало у него радость. Он обещал мне незамедлительно известить о нашей беседе Лондон и дать ответ на мои предложения. Мне кажется, что наши с Англией планы следует оформить каким-нибудь соглашением по Турции. Слова словами, а бумага бумагой.
— Вот видите, как все прекрасно обстоит, ваше величество, — радостно защебетал канцлер, — Император Наполеон никогда не посмеет выступить против воли четырех государств, которые нанесли сокрушительное поражение его великому дяде.
— Все это хорошо, но я хочу решить все это дело миром, без пролития крови моих солдат. Думаю, будет правильным, если мы объясним всю ситуацию турецкому султану, который будет вынужден подчиниться воле великих государств Европы — от этих слов императора у Нессельроде, не ожидавшего подобного поворота событий тревожно забегали глаза.
— Для столь важной и ответственной миссии нужен умный и преданный человек, ваше величество. Возможно, эту миссию можно будет поручить графу Алексею Федоровичу Орлову или графу Павлу Дмитриевичу Киселеву — как опытный царедворец, канцлер предложил царю на выбор две кандидатуры, готовый в случаи необходимости вытащить из кармана ещё пяток, но этого не потребовалось. У государя был свой кандидат на роль посла в Константинополь.
— Нет — решительным голосом произнес император, — к султану поедет светлейший князь Меншиков.
— Но Александр Сергеевич, не дипломат — попытался переубедить Нессельроде, но государь остался твердым в своем решении.
— Меншиков поедет к султану — безапелляционным тоном произнес царь, и канцлер покорно увял. Многих опасных соперников он сумел отвадить от персоны государя, но светлейший князь был непотопляемой фигурой в окружении Николая.
Сам светлейший князь был своеобразной фигурой, которая занимая высокие государственные посты, полностью им не только не соответствовала, но и не пыталась исправить положение. Так находясь двадцать лет на посту начальника морского ведомства, он поражал моряков своим полным незнанием дела, ровно как, занимая пост финляндского генерал-губернатора, он не интересовался Финляндией дальше своего кабинета.
Такую профессиональную непригодность князя перевешивали двумя другими качествами, которые были очень важны в глазах императора. Во-первых, Меншиков был абсолютно предан своему государю, а во-вторых, занимая важные государственные посты, будучи богатым человеком от рождения, Александр Сергеевич никогда не воровал государственных денег. В этом плане он был белой вороной в императорском окружении, в рядах которого подобное чудачество князя вызывало улыбку и удивление. В ответ, Меншиков платил тем, что откровенно презирал и не ставил ни в грош все окружение царя, жестко и язвительно издевался над ними.
Именно этому человеку, Николай поручил отвезти свое личное послание турецкому султану и тот с готовностью взялся за это.
Глава II. Миссия в Стамбуле.
Будучи человеком простым и незамысловатым, перед тем как появиться в турецкой столице с царской миссией, светлейший князь решил придать своему визиту элемент силы.
— Эти турки уважают только одну силу, силу штыка и пушки. Только этим можно окончательно сломить их упрямство в нежелании слушать государя, и заставит отвечать на его вопросы прямо и откровенно, без всякого лукавства — считал Меншиков и по большому счету был абсолютно прав. 'Больной человек' имел парализованную волю и ради сохранения целостности своего государства был вынужден лавировать между Западом и Россией. И большим аргументом, способным склонить турецкого султана в ту или иную сторону — была армия.
Перед своим прибытием в Стамбул, Александр Сергеевич завернул в Кишинев, где провел смотр четвертому и пятому армейскому корпусу Южной армии. Грозный вид войск вселил боевой дух в душу князя, но этого ему показалось мало. Из Бессарабии он отправился в Севастополь, где устроил смотр всем кораблям Черноморского флота и только потом, сев на военный пароход 'Громоносец' отправился в Стамбул, где его ждал неприятный сюрприз.
Все дело заключалось в том, что сразу после доверительной беседы английского посла с царем, Лондон заменил своего посла в Турции. По настоянию Пальмерстона им стал господин Рэдклиф, имевший личную обиду на Николая. В свое время государя отказался принимать его послом в Петербурге, и теперь время отмщения для британца настало.
Ведя чисто английскую политику, новый посол на словах признавался в горячей любви к императору и клялся русскому послу, что совершенно не помнит зла на события пятнадцатилетней давности. И одновременно, энергично заверял французов, что Британия полностью на их стороне в споре за 'святые места'.
Прибыв в Стамбул, Рэдклиф нанес визит султану Абдул-Меджину и великому визирю Мехмед-Али. Передав главным лицам подарки от королевы Виктории, Рэдклиф стал сладкоголосо нашептывать туркам, как коварен и опасен русский император. Сжигаемый личной обидой и страстным желанием отомстить российскому монарху, англичанин ловко создал устрашающую картину, умело вплетая тонкие нити правды в толстые жгуты лжи.
Руководствуясь старой английской поговоркой, 'что садясь ужинать с чертом, запасись длинной ложкой иначе останешься без еды', Рэдклиф постоянно твердил, что русскому государю и его посланнику нельзя ни в чем верить.
— Спор русских с французами из-за 'святых мест' — это отнюдь не спор о религии, а скрытая попытка царя Николая подчинить Оттоманскую империю своей власти. Ему нужны отнюдь не пещера в Вифлееме, а повод для войны со Стамбулом и ставки в ней будут очень высоки. Николай намерен не только обратить в русские провинции Молдавию, Валахию, Сербию и Черногорию, но и отобрать у блистательной Порты все армянские земли, что находятся в её владении от Черного до Средиземного морей. Однако и это ещё не все. Царь хочет исполнить мечту своей бабки Екатерины и взять под свой контроль Проливы и Стамбул — с убедительной достоверностью пугал Рэдклиф султана и это ему хорошо удавалось.
— Единственное, что сможет русского медведя и спасти Турцию — это союз блистательной Порты с просвещенной Европой в лице Англии и Франции. Наш могучий паровой флот сможет урезонить аппетиты русского царя и сохранит целостность ваших границ, как на западе, так и на востоке.
— И что попросит император Наполеон и королева Виктория взамен этой военной поддержки? — резонно поинтересовался султан, хорошо помня, что европейцы просто так ничего не делают.
— Ровным счетом ни-че-го — важно отчеканил посол. — Наши государи готовы оказать Стамбулу эту поддержку руководствуясь не корыстной выгодой, а лишь стремлением остановить Россию в её намерениях произвести раздел Порты. Мы прекрасно понимаем, что подобные действия приведут к возникновению сначала множества мелких конфликтов, а затем и большой войны по всей Европе. О масштабах этого кровопролития можно только догадываться и наша святая задача не допустить подобного!
— Да благословит вас Аллах, за вашу мудрость и проницательность господин Рэдклиф, но если так случиться, что Николай не испугается вашей угрозы и пойдет напролом. Что тогда? — правомерно спросил султан. — Турецкая армия не сможет в одиночку победить русскую армию.
— Его величество может не беспокоиться по этому поводу. Государи Франции и Великобритании готовы послать свои войска на помощь султану и вместе разбить Южную армию русских.
— А что с Кавказской армией русских? Пока мы будем воевать с ними на западе, русские могут проникнуть в Армению, захватить азиатские владения империи и подойти к Стамбулу с востока?! — живо напомнил Рэдклифу положение дел повелитель правоверных.
— Ваше величество, я не военный человек и не могут ответить вам на все ваши вопросы, связанные с военным делом. Подобные тонкости дела не мой удел. Королева Виктория и лорд Пальмерстон доверили мне миссию известить вас о надвигающуюся на вас угрозу с севера и предложить объединить наши усилия в борьбе с ней. И прошу поверить, что за моей спиной стоят реальные силы. Реальный флот и армии готовые выступить против Николая и защитить вашу страну, если на это будет ваше согласие.
Слова английского посла уверенно проникали в уши султана, но тот, следуя заветам своих предков, не спешил полностью и во всем доверять и полагаться на европейских союзников.
— Русский гяур такой же опасный враг Порте, как и европейские 'франки'. Все они только и хотят, что разрушить нашу империю и поработить турецкий народ. Ни одному из них нельзя доверять, но нужно использовать их соперничество в своих целях — говорили наследнику престола его учителя и Абдул-Меджид, хорошо запомнил их слова.
Не говоря ни да, ни нет, он соглашался с Рэдклифом, негодовал по поводу планов коварного русского императора и стал терпеливо ждать прибытия в Стамбул Меншикова. Перед принятием окончательного решения, монарх желал выслушать обе стороны.
Если в беседе с султаном британцу удалось посеять зерна сомнения в его душу и сердце, то с великим визирем, успехов у посла было куда меньше. Вместе с Рашид-пашой, Мехмед-Али стоял за разрешение возникших в государстве проблем исключительно дипломатическим способом. Визирь с восточной учтивостью слушал посла, восхищался его подарками, благодарил английскую королеву, внимательно слушал доводы англичанина, послушно кивал головой в след его речам и ничего не делал. Визирь также как и султан ждал приезда Меншикова.
Ждали приезда царского посланца и послы Европы, в первую очередь Франции и Англии. Первый по поручению императора Наполеона затеял спор о главенстве церквей над 'святыми местами' и получил в этом вопросе поддержку со стороны султана. Все это было с целью публичного унижения русского царя, для которого вопрос религии был очень значен.
Второму нужен был повод для втягивания России в войну. В ней, по британским замыслам, Петербургу должна была противостоять вся Европа, чья мощь в разы превосходила ту силу, что обрушилась на неё в 1812 году.
— Судя по тому, что царь отправил на переговоры с султаном князя Меншикова, чей дипломатический политес сравним с проворством слона в посудной лавке, можно сделать вывод, что Николай ищет повода для объявления войны туркам — начал свою беседу с послом Рэдклиф, но тот имел по этому поводу свое мнение.
— Я бы не стал бы так прямолинейно судить о намерениях русского императора, — не согласился француз. — Скорее всего, Николаю просто надоели уговоры и увертки, и он решил снять перчатку и ударить кулаком по столу.
— Поражаюсь вашему спокойствию, сэр, — притворно удивился англичанин. — А вы не предполагаете, что испугавшись русского стука, султан отменит свое решение по 'святым местам' и ключи от Вифлеемской пещеры отдадут русским? Что вы тогда будите докладывать императору?
Рэдклиф полагал, что бьет в слабое место француза, но там находилась твердая защита, так как недавно прибывший в Стамбул англичанин был плохо посвящен в последние новости турецкого двора и его окрестностей.
— Хочу успокоить вас мой друг, по этому вопросу, — лучезарно улыбнулся француз. — Серебряная Вифлеемская звезда с гербом императора уже прибыла в Палестину и в самое ближайшее время её установят на куполе пещеры. Я, конечно, не исключаю возможности того, султан вдруг отменит свое решение и первенство за 'святыми местами' отдадут русским, но тогда Порта лишиться наших офицеров инструкторов, которые уже прибыли в Турцию по просьбе Абдул-Меджида и согласия императора.
— Но, по-моему, есть куда более важные вопросы, в которых турки могут уступить под давлением Меншикова — это уступка русским права контроля прохода иностранными судами через Проливы — вновь ударил Рэдклиф и теперь его удар был куда чувствителен.
— У вас есть конкретные сведения, о том, что Меншиков будет требовать от султана права контроля над проливами?
— А разве это не так. Со времен падения Константинополя русские только и делают, что пытаются вернуть себе византийское наследство. У императрицы Екатерины не получилось это сделать силой, так теперь её внук хочет сделать это дипломатическим путем, так сказать в два этапа.
Француз прекрасно понимал всю спорность слов Рэдклифа, но не стал с ним спорить. Он ведь не нанимался в адвокаты к русскому императору.
— С одной стороны, хотелось бы иметь более точные и достоверные данные о миссии князя Меншикова. Согласитесь, что одних предположений и логичных рассуждений в нашем деле крайне не достаточно. Однако, моя страна не против поддержать султана в трудных переговорах с русскими, вселить него уверенность и твердость.
Француз замолк и многозначительно посмотрел на собеседника, как бы желая знать от него, чем королева Виктория готова помочь туркам в этом важном для Европы вопросе.
— Самый лучший способ вселения уверенности в себе при споре турок с русскими — это военная поддержка их — англичанин ловко вернул пас собеседнику, но тот лишь сокрушенно улыбнулся.
— К сожалению, подготовка экспедиционного корпуса ещё не началась, а наш флот стоит в Марселе и для того, чтобы сдвинуть его с места, нужен приказ императора — это было сказано с таким подтекстом, что знающий человек сразу должен был понять — дело не столько в императоре французов, сколько неготовность флота к боевому походу. Открытая послом информация не совсем соответствовала действительности, но француз не спешил открыть Рэдклифу все свои карты.
— Зато наш флот уже покинул Мальту и в скором времени должен достигнуть Дарданелл, если только этому не помешает погода — важно произнес британец, довольный тем, что утер носу зазнавшемуся французу. Обида была явной, но тот не показал вида.
— Очень хорошо. Думаю, что султан не будет возражать, если в качестве демонстрации силы он войдет в Мраморное море и встанет на якорь у Принцевых островов. Надеюсь, в нем есть паровые корветы? — легко уколол француз Рэдклифа. — Согласитесь, чтобы пусть даже заочно, противостоять линейным кораблям русского флота, нужны паровые суда.
— В нашем флоте, в подавляющем числе корабли исключительно паровые — с достоинством короля, как само собой разумеющееся отчеканил британец.
— Искренне рад за ваше адмиралтейство и королеву. У нас флот пока, имеет только половину на половину, — учтиво улыбнулся. — Очень надеюсь, что вид ваших паровых кораблей вольет силы в султана и его окружение.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, но будет лучше, если эта акция будет представлена султану, как совместное действия наших стран.
