— Вы вообще один во всей фирме? — мне трудно поверить его словам.
— Не один, но основная часть на мне висит. А что? Вроде, пока справляюсь...
Я качаю головой. Неудивительно, что я не встретил в офисе ни охранников, ни секретарей.
— Чем тут люди тогда вообще занимаются, если не работают?
— Да кто чем. Поликарпов — художник. Мазюкает чем придется и с гордым видом потом раздаривает всем. Искусство, говорит! Гонсалес лодки делает. Моторные. Гоняет на них с утра до вечера, а потом пытается контрабандой сбыть на другие планеты Фронтира. Тоже, говорит, искусство. Не для денег, а для людей! Кто еще? Кривицин, длинный такой, кудрявый. Так вот он — книжки пишет. Пытался читать — ерунда на постном масле: космолеты, инопланетяне, заговоры какие-то... Тоже вот, вроде как, свет человечеству несет. Но эти трое — еще куда ни шло. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится. В основном-то народ пьет и на наркоте сидит. А потом мрут в Сезон Сумерек.
Я часто моргаю и начинаю по-новому смотреть на невысокого Анджея.
— Да, так вот и живем, — улыбается он и захлопывает крышку робота. — Я тут бизнес пытаюсь делать. Головная боль одна, зато не скучно. Да и Сумерки переживаю. Потому что на Поля не хожу побираться.
Электронный уборщик скрипит, едва слышно чихает и ползет к стене, в которой исправно открывается технологическое отверстие. Секунда — и робот скрывается в нем.
Довольно потирая руки, Анджей выбирается из-под стола и занимает свое кресло.
— Ну что же, теперь можно приступать, — он начинает перекладывать бумаги из одной стопки в другую, словно и не ползал на четвереньках еще пару мгновений назад.
Я бросаю быстрый взгляд под стол директора. Пухлые ножки Анджея не достают до пола и смешно болтаются туда-сюда.
Вздохнув, начинаю:
— Хочу купить небольшой домик для нас с женой. Мы состоим в программе "Жилье молодоженам", получили карту социального страхования. Как все это можно оформить?
— Знаешь, я врать тебе не буду, — хмурится Анджей. — От этого страхования мне ни холодно, ни жарко. Я, конечно, все по закону оформлю, но ты мне работников найди человек пять на три месяца — тогда и будет тебе жилье. Иначе затяну на несколько лет оформление.
— И как это называется? — я даже делаю шаг назад под его пристальным взглядом. — Вы у меня взятку вымогаете, да?
— Какая это взятка! — отмахивается бизнесмен. — Мне люди нужны! Никто работать не хочет, деньги и льготы никому не интересны. Все тут, кто хотел, уже поймали удачу за хвост. Ты ведь заметил наверняка, что тут ни одного игорного заведения нет? Ага. Это потому что все выигрывают. Работают здесь только приезжие, в качестве платы за право остаться. Вот я и прошу тебя завербовать мне несколько человек. Я разорваться не могу просто, мне в офисе надо быть. А ты смотайся в космопорт, поищи нелегалов. Расскажи им, что если у меня потрудятся — легализуем без проблем и жилье дадим!
Я думаю над словами Анджея, тот продолжает:
— Я бы и тебя взял на месяц-другой в помощники в качестве платы за оформление, но не могу — ты же человек семейный, нехорошо это как-то насильно мужика из семьи вырывать. Так что решай!
— Ну, хорошо, — киваю я спустя минуту. — Найду вам людей!
— Вот и отлично! — бизнесмен ловко спрыгивает со стула и через стол тянет мне руку.
Жму его цепкую ладонь, краем глаза отмечая, что у него очень ухоженные ногти, а пальцы перепачканы в темно-коричневом машинном масле. Непроизвольно морщусь. Мне на мгновение кажется, что это кровь.
Гоню от себя дурные мысли, высвобождаю руку. Прошу чувство правды не давать мне никаких ответов. Знать не желаю, что он тут с нелегалами делает и как зарабатывает себе на жизнь. Больно уж холеные ногти у этого мастера на все руки. Больно уж красиво он заливает про тяжелую жизнь...
Я нашел для Анджея пятерых "работников". Загнал подальше собственную совесть, словно заклинание, твердя про себя, что делаю это для нас с Кэт, и что наше счастье превыше всего. Дальнейшую судьбу тех людей я не знаю. Но мы получили жилье.
В тот день я до конца и осознал, как работает здесь вся эта система с Полями и желаниями. Эксплуатация приезжих ради безбедного существования своих граждан. Почти узаконенное рабство.
Тогда-то я и начал понимать, как крупно нам с Кэт и Юрой повезло, что мы не нарвались на подобного дельца, который с честными глазами торговал людьми. И еще этот Сезон Сумерек, о котором тут все твердили. Как выяснилось, раз в год планета проходила через плотное пылевое облако. Свет Чары в этот месяц перекрывался пылью и обломками. Рай погружался во мрак.
Что-то происходило на планете в это время. Что-то очень странное и нехорошее. Люди боялись Сумерек. Многие, воспользовавшись Полем Исполнения Желаний, не переживали темный сезон. Говорили, что кто-то приходил за ними и взимал плату.
Я не был удивлен этому обстоятельству, будучи с детства научен тому, что ничего в этой жизни не дается даром. Но что делать во время приближавшихся Сумерек — попросту не знал.
"Запасы надо на месяц приготовить и из дому не выходить!" — со знанием дела рассказывал мне как-то знакомый торговец. Торговал он, кстати, не за кредиты, а попросту менял продукты на бытовые товары. Здесь так поступали многие, потому что с деньгами возни было куда больше, чем при использовании натурального обмена.
Теперь же мне было наплевать на грядущие Сумерки. Жену с сыном похитили, а за себя я уже давно не умел бояться. Если не успею выбраться с Рая за две с половиной недели, то встречу Сумерки достойно, как и подобает супергерою, умеющему летать и взрывать окружающих.
Я усмехнулся своим мыслям и, раздевшись, зашел в воду, чтобы промыть рану на ступне и освежиться. Долго купаться не стал — иначе потом вообще будет не согреться. Немного обсох и затем натянул на себя шорты с футболкой. Посидел пару минут, потом лег на песок.
Вокруг была почти кромешная тьма, лишь звезды и несколько кривых серпиков местных лун освещали пляж. Катись оно все к черту! Буду спать прямо так, мне не привыкать. В Забвении я на голой земле ночевал, ядовитые грибницы потрошил и с монстрами дрался, имея только нож в руке. От воды лежу достаточно далеко, приливом не накроет, так что все нормально.
На Рае приливы вообще почти незаметны. Лун у планеты хоть и много, но все они мелкие, и поэтому оказывают влияние на океан только в те редкие дни, когда выстраиваются в линию.
Тяжело вздохнув, я перевернулся на спину.
С неба тотчас же соскочила звезда. Метеор. Тоже частое явление тут. В системе довольно много пыли. У звезды Чары и планет-то всего три: Рай и два раскаленных газовых гиганта, вращающиеся почти вплотную к светилу. Весомая часть протопланетного облака так и осталась космическим мусором, не превратившись ни во что больше астероида.
Я вспомнил, как мы первый раз сидели с Кэт на веранде купленного дома.
Последние несколько месяцев действительно прошли, как в раю. Днем мы загорали на пляже, ходили по автоматическим магазинам, летали по красивым местам и достопримечательностям. Вечером — садились на плетеный диванчик на веранде, заворачивались в плед и пили глинтвейн, болтая о пустяках и загадывая желания, когда в очередной раз длинным белым росчерком по небу проносился метеор. А потом разговоры стихали, мы могли подолгу молчать, думая о своем, но когда Кэт вдруг спрашивала меня о чем-нибудь, я с удивлением понимал, что думали мы на самом деле все это время, что называется, в унисон.
Первое время вечерами мы вообще не могли оторваться друг от друга. Кэт все расспрашивала и расспрашивала обо мне, о людях, о привычках и обычаях. У нее был миллион вопросов, а глаза горели, жадно поглощая знания. Она очень интересовалась моим прошлым, моим другом детства Пашкой, моими взглядами на жизнь. Интерес к Пашке появился у нее после того, как она узнала что приятель погиб на Полушке — планете, представляющей собой древний артефакт Изначальных. Но если брать в общем, Кэт интересовало абсолютно все. Я мог несколько часов растолковывать ей всякие слова и термины, а потом, когда уставал, то просто целовал ее, и она сразу замирала на полуслове, и сначала неуверенно, но потом все больше и больше распаляясь, отвечала на мои поцелуи, прижималась ко мне, тихонько стонала и чуть вздрагивала от моих прикосновений и ласк. И мы могли заниматься любовью всю ночь напролет. Она быстро училась и постоянно стремилась проявить фантазию. Каждый раз был особенным.
Но тогда, в самый первый наш вечер в собственном доме, мы не занимались сексом. Мы просто сидели, глядели на звезды и их отражения в спокойной воде океана. Кэт положила голову мне на плечо, ее волосы щекотали мне лицо, я впитывал их запах — какой-то особенный, сладковатый и свежий. И тогда я по-настоящему понял, что безумно рад нашей недавней свадьбе. Мне захотелось превратить это событие из пустой формальности, необходимой для получения жилья, в большой праздник. Эта странная радость и мысли возникли сами собой. Все с Кэт было не так, как до этого с Иркой. Я не пытался угадать ничьих желаний, не стремился сделать приятное. Я просто знал, что хочу, чтобы мы всегда были вместе. Хочу поделиться своим счастьем со всеми. И был уверен, что Кэт хочет того же.
Я думал, что у нас впереди есть полвека тихой и устроенной жизни. Думал, что единственное, о чем пока стоит волноваться — это Сезон Сумерек. Но все вышло совсем по-другому. Я снова остался собирать камни после чужих побед. Продолжил жить лишь затем, чтобы считать потери.
Еще одна картинка возникла в голове.
Мы стоим на пристани, взявшись за руки, и лениво вглядываемся в закат. Ветер то и дело взъерошивает мне волосы, а длинное свободное платье Кэт развевается позади нее, будто два пронзительно синих крыла.
Кэт на шестом месяце. Ее округлый животик легко угадывается в складках одежды. Скоро, совсем скоро увидит свет наш малыш!
Мы счастливы. Просто счастливы. Нам нет дела до Сумерек и обленившихся местных людей. Нам все равно. Нас в окружающем мире больше ничего не касается. Мы скрылись под хрупкой скорлупкой семейного уюта. Собственный дом, достаток, занятия. Я обналичил беспроцентную ссуду, гасить которую можно в течение десяти лет. Мы еще не придумали, как будем отдавать долги, но времени осталось много. Обязательно вернем деньги. А пока я пишу мемуары, Кэт готовит. Мы ходим гулять или сидим на веранде.
Счастье совсем рядом — его уже можно потрогать рукой...
Я закрыл глаза, и по щекам скатились капли. Роса? Морская вода? Слезы?
Сон все не шел, тупая боль пульсировала в сердце, на языке поселилась вязкая горечь. Нужно копить силы, нужно уснуть! Завтра — снова борьба. Снова драка без правил с окружающим миром, который уже третий десяток лет не желает принимать меня таким, какой я есть. Плющит, гнет, выплавляет из меня что-то податливое и невзрачное. Но я выиграю эту войну. Мне есть за что бороться. Не абстрактная цель, не идея и не размытая мечта. Я должен вернуть Кэт и сына. Потому что люблю, потому что обещал заботиться о них, а своим словам я не изменяю.
Я повернулся на бок и, что было силы, зажмурил глаза. Спать! Наплевать на все и спать! Пока что это — самое важное.
29.03.2224
— Эй! Ты живой еще? — скрипучий старческий голос вырвал меня из ледяных объятий сна.
Я попробовал пошевелиться, вяло подвигал окоченевшей рукой.
— Живой! — шумно выдохнул незнакомец.
Я с трудом разлепил веки. Зрение, немного помедлив, все-таки сфокусировалось, и я увидел перед собой морщинистое лицо с глубоко посаженными выцветшими глазами и крючковатым носом. Деду было, наверное, под сотню лет.
— Вы кто? — спросил я, а рука тем временем потянулась к камню, заготовленному для подобных встреч. — Что вы тут делаете?
Я очень ясно вспомнил, что ложился спать рядом с пляжем, и что перед этим шарил своим чутьем в поисках жилья или любых человеческих следов. Но ничего не нашел. Как этот старикан тут очутился? Как смог подкрасться ко мне настолько тихо, что я не проснулся?
— Лек-Со Пщелко, — то ли представился, то ли просто невнятно что-то пробормотал дед и повернулся так, что я перестал видеть его лицо. — Зовут меня так, чего таращишься?
— Сергей Багров, — назвал я выдуманное имя. — Как вы нашли меня?
— Живу я тут неподалеку, — проскрипел старикан. — Пошел прогуляться — и вот на тебе! Парень спит под кустом! Думал, что ты уже Лику Вселенной душу отдал!
— Кому-кому? — удивленно спросил я, привставая на локте.
— Не обращай внимания на мой старческий треп! — засмущался Лек-Со. — Ты б с земли поднялся, сынок! Нехорошо ведь на земле лежать! Совсем замордованный, я посмотрю. Издалека бредешь? Стряслось чего? Или просто потерялся?
Я медленно поднялся на ноги. Тело затекло, раненая ступня ныла.
— Над океаном произошла авария, — нехотя ответил я. — Моя авиетка утонула, а мне пришлось плыть до берега. Как был одет — так вот и бреду. Сутки уже топаю. Места дикие...
— Места глухие! — крякнул дед, по-прежнему пряча лицо. — Тем и хороши. Пойдем ко мне, надо тебе одежды найти да придумать, что с тобой дальше делать!
Лек-Со припустил по песчаной косе, а я остался стоять на месте.
— Ты чего? — крикнул старикан, когда соизволил обернуться. — Идем, говорю!
— Нога болит! — посетовал я. — Так быстро не смогу!
— А-а! — Лек-Со покачал головой и вернулся обратно. — Какая нога?
— Левая, — вздохнул я.
Старикан ловко подскочил мне под левую руку и приобнял за талию. Мы побрели в указанном дедом направлении. Через некоторое время нога разработалась, боль ослабла, и я смог передвигаться самостоятельно.
— Вот и отлично! — просиял дед. — Молодой еще, болеть не должен!
Я только улыбнулся в ответ. Оставалось надеяться, что мой усиленный даром иммунитет справится с раной за пару дней.
Домик Лек-Со оказался крохотной избушкой прямо на побережье. Небольшой огородик был обнесен заборчиком из столбов и горизонтально приделанных прутов-перекладин. Еще рядом с домом обнаружилась поленница и колодец.
— Вот так и живу! — с ноткой гордости в голосе обвел рукой свою усадьбу старик.
— И давно тут? — спросил я.
— Давно. Очень давно, сынок!
Если учесть, что Рай начали осваивать порядка тридцати лет назад, то "давно" для старика — это всего лишь три десятилетия.
— Из первых колонистов? — рискнул спросить я.
— Ну, можно сказать и так, — помялся дед. — Ты проходи, не стой! Вот в калитку, ага! Садись на скамеечку к колодцу, вот сюда! Сейчас тебе ногу промоем, полечим...
Лек-Со бормотал что-то еще, зачерпывая колодезную воду ведром, привязанным к специальному бревнышку-оси. Он рассказывал про океан, вращая ручку и наматывая веревку на ось до тех пор, пока из зева колодца не показалось наполненное ведро. Старик говорил про джунгли и диких зверей, когда поливал мою ногу обжигающе холодной водой. Он кричал о лунах и метеорах этой системы, когда стряпал из трав у себя в хижине повязку для раны. Еще дед описывал свой простой быт, одиночество, тишину и уют, опасности, счастье и беды жизни отшельника.
