Сознание вернулось ко мне уже в совершенно другом месте.
Я находился в обшарпанной комнате размером три на три метра. Из предметов мебели тут имелась только привинченная к стене скамейка. Еще на стене выделялся прямоугольник двери, а над ней — глазок цифровой камеры. Ни умывальника, ни унитаза. Хотелось надеяться, что это означает лишь одно — я в этой камере ненадолго.
Одежда моя состояла только из робы темно-синего цвета. Еще рядом с дверью стояли светлые тапки.
Потрогав голову и осмотрев тело, я понял, что в очередной раз обрит налысо, а тело хоть и вымыто, но сплошь покрыто мелкими ссадинами и синяками. Регенерация с помощью способностей, как видно, получилась не очень хорошо.
Не рассчитывая на успех, я порылся в карманах робы в поисках бумаг из Секретного Ведомства. Естественно, их при мне больше не было.
— Твою мать! — выругался я, понимая, что все надежды на то, что в ближайшие часы мне удастся попасть на Полушку, развеялись, словно аромат дешевых духов под февральским ветром.
Конечно, еще оставался шанс, что я смогу переместиться, используя отрывочные воспоминания пейзажей на фотках. Только это вряд ли — снимки я видел лишь мельком. Болван! Почти два часа с ними провел, а так и не удосужился досконально изучить!
Я встал со скамейки, прошелся по комнате, ощупывая стены и гадая, что теперь будет.
Скорее всего, мне довелось попасть в лапы к официальным властям. Будут дознаваться, кто я такой. Интересно, как быстро они поймут, что я не имею отношения к Движению Освобождения? И как быстро установят мою личность? Кроме того, мне хотелось узнать судьбу друзей и документов, которые я забрал из Архива. И еще интересно было выяснить, что придумает Председатель в качестве мести за то, что я вломился к нему в кабинет и угрожал расправой!
Будто услышав мои мысли, створка двери скользнула в сторону, и в камеру вошел крепкий мужчина в темно-зеленой милицейской форме. Я не без удивления узнал в милиционере капитана Спасского. Спасский посторонился, пропуская вперед Петра Николаевича.
Председатель выглядел хмурым и уставшим.
— Утро доброе, мой друг! — поздоровался он со мной. — Как спалось?
— Вы знакомы? — едва слышно спросил сопровождавший Председателя милиционер.
Петр Николаевич поднял руку, показывая жестом, что не стоит встревать. Спасский сделал еще один шаг в сторону, всем видом показывая подобострастие.
— И вам доброго утра, Петр Николаевич, — кивнул я, прислоняясь спиной к стене и складывая на груди руки. — Спалось мне неплохо, спасибо. А вам?
— А мне так себе, — поморщился Председатель. — Вернее, совсем не спалось. Но все равно спасибо!
Спасский все дергал зрачками, переводя взгляд с меня на Петра Николаевича и обратно. То, что творилось в голове капитана, прочитать было совсем несложно. Специальный чип для защиты мыслей и чувств от считывания ему не помогал, мужчину выдавали движения и мимика. Спасский искренне недоумевал, что может быть общего у террориста с Председателем Секретного Ведомства и, по сути, вторым человеком в государстве.
— Капитан, скажите мне, пожалуйста, в чем обвиняется этот мужчина? — повернулся Петр Николаевич к своему спутнику.
— Множественные диверсии, участие в террористической организации, хищение важных правительственных документов, покушение и убийство...
— Убийство? — перебил его я. — Какое-такое убийство?
— Убийство Валентина Геворкяна.
— Кто такой Геворкян? — я постарался придать голосу спокойствие.
— Шпион, — прошипел Спасский, — бывший член секретного отдела СВ.
— Секретного отдела Секретного Ведомства? — покачал головой я. — Столько у вас секретности, что даже смешно. Вы сами — целое государство шпионов!
— В тебе по-прежнему еще много желчи, — потер щеку Председатель. — Надеюсь, ты понял, что сядешь за все свои делишки очень надолго.
Последнее я как раз понимал отлично. И это меня радовало меньше всего.
— Как я хоть этого бедного Геворкяна убил-то? — закатил глаза я. — Или это тоже секретный секрет?
— При попытке сбежать от сил правопорядка! — с довольным видом ответил милиционер. — Ты прикрывался им как живым щитом, а потом убил выстрелом в голову. Будешь отрицать?
Выходит, они думают, что я грохнул этого парня, Пророка, который подвозил меня до гостиницы и по пути немного поучил жизни, чего я, признаться, ужасно не люблю.
Я порылся у себя в голове, еще раз прокрутил последние секунды, пока оставался в сознании. Ничего такого, за что я мог бы убить своего спутника, я не нашел. Снова вспомнилась размазанное тело девушки Тани. Может, произошла какая-то случайность?
Что вообще со мной было, пока я находился в отключке? И что вызвало эту отключку? Уж не система ли "Чудо-солдат" сработала? Или еще какие-нибудь штучки, которых не нашли в моем организме при предыдущих осмотрах?
— Не помню ничего такого! — честно ответил я Спасскому.
— Неудивительно, — брезгливо сморщился тот. — Ты был под воздействием специальных препаратов. Вас из Восточного Альянса щедро всякой дрянью снабжают!
— Какие наркотики? О чем вы вообще? — с усмешкой спросил я, продолжая играть роль невозмутимого мачо, и в то же время тщетно напрягая дар в поисках истины или хоть какого-то смысла в словах Спасского.
— Тише-тише! — шикнул на капитана Председатель. — Не надо давать своих оценок нашим друзьям из восточных краев!
— Простите, товарищ Шпиц. Я не подумал...
— Извинения приняты! А теперь, пожалуйста, оставьте нас! — приказал своему спутнику Петр Николаевич.
— Вы уверены? — покосился на меня Спасский.
— Да, капитан! — кивнул Председатель. — Вы же видите, здесь очень хорошая система слежения, не волнуйтесь.
Спутник Петра Николаевича хмыкнул и вышел из камеры, бросив мне на прощание:
— Посмей только рыпнуться, Антон! Живо приструню!
Я иронично взглянул на Председателя:
— Зачем вы его отправили, если за этой комнатой все равно постоянное приглядывают? Наш разговор запишется и будет доступен любому. В чем смысл?
— У тебя же чувство правды — ты и посмотри! — кашлянул в кулак Председатель.
— Неужели звук отсюда не транслируется? — догадался я.
— Делаешь успехи! — похвалил меня Петр Николаевич. — Да, и еще! При разговоре старайся поменьше открывать рот, есть тут люди, которые умеют читать по губам. Понял?
— Понял, — мрачно кивнул я.
Дальше бравировать своей неустрашимостью не имело смысла, Председатель знал меня как облупленного.
— А понял ли ты, почему капитан Спасский назвал тебя Антоном? — усмехнулся Петр Николаевич.
— Он назвал меня Антоном? — нахмурился я.
— Какой же ты невнимательный! — с укором взглянул на меня Председатель. — Мне стоило таких трудов убедить его, что ты не Сергей, а Антон! А ты даже не заметил, когда тебя окликнули не так!
— Хорошо, — поджал губы я. — Расскажите все по порядку!
Петр Николаевич принялся расхаживать туда-сюда по камере.
— Рассказывать, если честно, особенно и нечего! — четыре шага, разворот. — Ты числишься погибшим уже несколько лет, поэтому твое возникновение в официальных бумагах, — снова разворот, — вызвало бы неприятные последствия и для тебя, и для меня. Поэтому я подменил пробы ДНК из Архива и с места твоей поимки.
— Значит, я никого не убивал?
— Нет, — качнул головой Председатель. — Убийца — Антон Сельский, сумасшедший член Движения Освобождения. Он как раз пробирался через наше оцепление и увидел Валентина, с которым недавно успел крепко повздорить. Решил использовать суматоху. Тебя оглушил, а Геворкяна убил.
— Как он меня оглушил? Бил по моей бедной голове? Опять?!
— Да тебя и бить не пришлось. Луч парализатора вскользь зацепил — ты и отключился.
— У кого-то уже имеются портативные парализаторы? — удивился я.
— Время идет вперед! — пожал плечами Председатель. — Игрушки усложняются. Тем более что за Движение Освобождения в тайне выступает Восточный Альянс. А уж сложную технику там всегда умели делать.
— Это верно, — согласился я. — Но вернемся к тому, на чем вы остановились. Меня оглушили, Валентина убили, потом меня забрали сюда. И что дальше? Буду мотать срок за какого-то Антона?
— Тебе и за самого себя светит немало! — хмыкнул Председатель. — Но я пришел для того, чтобы отплатить взаимностью за твое вчерашнее поведение.
Петр Николаевич сказал это так, что у меня похолодело в животе.
— Отомстить? — сглотнув, поинтересовался я.
— Да, наверное, — кивнул Председатель. — Решил отправить тебя на Полушку. Вместе с твоими товарищами.
— Серьезно? — я удивленно заморгал. — Вы не шутите?
— Я абсолютно серьезен! — устало улыбнулся Петр Николаевич.
— Так значит, мои друзья живы? — с надеждой взглянул я на собеседника. — Они все-таки выбрались из гостиницы перед тем, как вы сожгли ее?
— Не мы, а рыночники, — поморщился Председатель. — Орбитальные излучатели — их оружие, вот они его и применяют где ни попадя! Зря что ли вкладывали деньги налогоплательщиков в эту систему?
— Как-то вы не очень лестно о своем новом начальстве отзываетесь, — заметил я. — Так что там по поводу моих товарищей?
— Шамиль и две девушки попали к нам, — ответил Петр Николаевич. — Теперь сидят в соседних камерах.
— Слава Богу. Они не ранены?
— Нет. Чувствуют себя отлично. Шамилю повезло — он почувствовал опасность и вытащил девушек из здания как раз перед тем, как его спалили.
— Понятно, — кивнул я. — Но почему вы нас отпускаете? Почему просто не убьете?
— Ты ведь не убил меня, — улыбнулся Председатель. — Теперь мы в расчете.
— Как-то это несерьезно звучит, — прищурился я.
— Хочешь серьезных аргументов? — развел руками Петр Николаевич. — Они очевидны. Мы проигрываем, Сергей! Будет Волна или нет — ЗЕФ в полной заднице! Они, — он махнул в сторону двери, явно намекая на капитана Спасского, — они ничего не знают, не видят дальше своего носа. А мы уже давно пытаемся вытащить страну из этой ямы, но, к сожалению, лишь зарываемся глубже. Не избавились бы от овров — АС напал бы всерьез еще тогда, в двадцать втором. Впрочем, нам и шутейная их войнушка обошлась очень дорого. Мне стыдно в глаза глядеть ветеранам той "войны-понарошку"! Люди воевали, калечились, гибли только ради отвлекающего маневра...
— Да уж, — кивнул я, прекрасно понимая это чувство.
— Ну а сейчас, — продолжил Председатель, — если бы мы не пошли на объединение с АС, через три года он сам напал бы на Федерацию. И уже без всяких там театральных целей! Рыночники долгое время вели переговоры с ВА, заранее делили территорию нашей страны после завоевания. Это удача, что нам удалось договориться с АС и поссорить его с азиатами. Как я говорил в нашу прошлую встречу — мягкий переворот и союз с рыночниками представлялся единственной возможностью сохранить в стране порядок. Единственное, в чем мы ошиблись, так это в оценке сил Восточного Альянса. Тихие азиаты, даже лишившись поддержки рыночников, все равно оказались серьезным противником. Узнав, что провидцы ослепли, они сделали несколько неожиданных шагов, сбив к чертям все наши старые точнейшие прогнозы. И принялись вести свои игры. Вот и выловили свою золотую рыбку в мутной воде.
— Почему вы выбрали для объединения рыночников? Почему не Альянс?
— На том этапе нам казалось, что Восточный Альянс недостаточно силен и менее предсказуем. Даже слияние с ним не давало уверенности в том, что АС не станет развязывать войну. Теперь уже понятно, что мы сильно ошиблись.
— Через несколько месяцев ни Земли, ни Экспансии не станет, — задумчиво произнес я. — Зачем сейчас тратить силы на все эти игры?
Председатель помолчал пару секунд, пожевал губами, а потом спросил, чуть понизив голос:
— Знаешь, что сказал мне на допросе господин Хасигава, когда я задал ему точно такой же вопрос?
— Тот самый Хасигава? — уточнил я.
— Да, тот самый. Главный местный шпион, не так давно научившийся усыплять всех подряд на расстоянии.
— И что он сказал?
— Он сказал: "А вдруг пронесет?"
Я усмехнулся. Философия отличная.
— Понимаешь, — продолжил Председатель, — нам-то, может, сейчас уже и все равно, а вот они ничего не боятся! Они верят в свою правоту, в избранность своего народа. Этот Хасигава умеет убеждать, у него есть способности. Мы ведь даже удержать его не смогли — он внушил охране, что его должны выпустить на свободу! Можно ли этому что-то противопоставить? Какая вера сможет тут устоять?
— А как же церковь?
— Что "церковь"? Нынешняя церковь не обязывает, а лишь предлагает верить. Нынешний коммунизм тоже. А для того, чтобы сделать из кирпичиков-людей прочную стену, необходим раствор. И этот раствор — или вера в свою избранность, или вера в вождя. У нас ее не осталось, а у ВА — хоть отбавляй! Уничтожить весь ВА разом наша страна уже не в состоянии. А если не вырезать всех фанатиков под чистую, они все равно выиграют. Это как при игре в шахматы — партия только перевалила за середину, а опытный игрок уже понимает, что ему пора сдаваться, потому что противник объективно сильнее. Так вот и мы — уже несколько дней четко видим, что Восточный Альянс скоро подомнет под себя и нас, и рыночников. Будет паника, бойня, а потом тотальный контроль. И Земля все-таки станет единой! Но не так безболезненно, как мне бы этого хотелось.
— Неужели ничего нельзя сделать?
— Мы утратили веру. Цемента нет, кирпичи рассыпаются под порывом ветра.
Я подумал, что если Хасигава и его подручные действительно умеют настраивать массы людей на определенный лад, то у нового общества будет очень-очень прочный цемент.
— То есть, теперь вам действительно нечего терять? — постарался подвести итог этой беседы я. — Просто хотите помочь?
— Да, — вздохнул Петр Николаевич. — Я верю, что ты действительно остановишь Волну и найдешь общий язык с Изначальными. Пока у меня есть возможность — буду тебе помогать.
Председатель помолчал секунду, а потом вдруг негромко процитировал:
— Звезды погаснут, планеты умрут,
Мы не увидим ни ада, ни рая.
Скоро безжалостный призрачный спрут,
Нами насытится, мир пожирая.
Наших смертей в миллиардах парсек
Не различат — будь их мало иль много.
Для человечества что — человек?
И что человечество — для Бога?
— Ваши стихи? — догадался я. — Неплохие.
— Да, мои, спасибо! — поджал губы Петр Николаевич, мгновение собирался с мыслями, а затем спросил: — Что тебе может понадобиться для полета к Полушке? Материалы из Архива? Космолет? Как ты сам собирался попасть туда?
— Тем же путем, что попал в Архив, — улыбнулся я.
— Об этом я тоже хотел спросить у тебя, — закивал Председатель. — Ты ведь не повредил ни одной двери! Автоматические отчеты об открытии замков и использовании подъемников тоже ничего о тебе не сообщают. У меня сложилось впечатление, что ты там просто появился. Но я гоню от себя это допущение, уж больно оно выглядит фантастично...
— Напрасно, — вяло усмехнулся я. — Именно это я и научился делать.
— Ты это серьезно? Телепортация?
