Тени забытой империи

После ужина Стив вышел в сад. Ещё ничто не говорило о начинающейся осени, несмотря на поздний час, было тепло. На безоблачном небе красовалась почти полная луна, серебря листья деревьев.

Рина бесшумно возникла на тропинке. Камешек она вставила в проволочную оправу и повесила на шею. Сейчас он как-то необычно переливался в лунном свете.

— Ну как? — спросила девушка.

— Тебе идёт,— улыбнулся Стив.— С ним ты ещё больше похожа на волшебницу из древних времён.

— Спасибо. Но у тебя точно не будет неприятностей?

— Я же говорил, об этом экземпляре никто не знает. Я сам его нашёл. А почему он тебе так понравился?

— Сама не знаю,— Рина подняла талисман повыше и посмотрела на него.— Что-то в нём есть знакомое. Что-то наше.

— В каком-то смысле, да. Это янтарь, сделанный из смолы вашей, дайронской ёлки.

— Янтарь? А где ты его нашёл?

— Далеко. На востоке. В развалинах алаонской крепости. Откуда он там взялся — не знаю. И никто не знает. И вообще, кто мог пятьсот лет назад изготовить искусственный янтарь с такими свойствами?

— Кто бы его ни сделал — вложил большую силу. Я чувствую.

Рина сняла камушек и подняла ещё выше, направляя на свет луны. Стив подошёл ближе и тоже глянул. И поразился. Накрыв лунный диск, янтарь ярко вспыхнул и стал переливаться всеми цветами радуги, а в разные стороны полились тонкие разноцветные лучи.

— Вау! Парни говорили что-то про необычный спектр, но такого я и представить себе не мог.

— Что я говорила!

Они прошли через огород и сели на старую скамейку под высоким деревом.

— У тебя хорошее чутьё, Рина. Твой папа ничего особенного в нём не заметил.

— Я знаю. У меня с детства разные странности. Папа говорит, это потому, что я всю жизнь прожила в лесу, а в городе почти не бываю. Что во мне больше от лесовика, чем в нём. Но, по-моему, тут что-то другое. Он рассказывал, как меня нашёл?

— Да.

— Мне всегда было интересно, откуда я взялась. Я ведь странная, даже для лесовиков.

— Ну, в таком случае тебе повезло. Дайрон — это место, где можно быть странным. Можно быть каким угодно и не скрывать этого. Гораздо хуже быть странным в городе, ты уж мне поверь.

— Наверно, ты прав. Но у меня, особенно в последнее время, начинают проявляться неприятные стороны характера.

— Например?

— Например, жестокость. Я всю жизнь старалась заступиться за слабого, но за последний год это у меня превратилось во что-то...страшное. Этим летом, когда я однажды пошла в город скупиться, увидела, как какой-то пацан выстрелил из духового пистолета в кошку.

— И что?

— Ничего. Я догнала его, схватила за шиворот и швырнула об стену.

— Я бы на твоём месте тоже разозлился.

— Но тот пацан потом в больнице лежал с переломом. Это, по-твоему, нормально?

— Да, я уже заметил, что приёмами ты владеешь.

— Вот это и плохо. Теперь папа не разрешает мне смотреть телевизор. Особенно криминальные детективы и новости. Перестрелки, взрывы, разбитые машины — это ещё куда ни шло. Но если я увижу, как кто-то над кем-то издевается...— девушку передёрнуло.— Я просто сатанею. В такие моменты я могу убить не задумываясь. Теперь я и в город почти не хожу, и телевизор не смотрю. Но как подумаю, что где-то творится вся эта мерзость...

— О, кажется, в тебе пробуждается супергерой.

— Боюсь, как бы он не перерос в суперзлодея. Помнишь Охотницу за душами?

— Конечно.

— Скажи, она добрая или злая?

— Здесь не так легко провести грань. Но ведь она охотится на плохих ребят.

— Однако её методы порой не лучше. И человеческие жизни она в грош не ставит. Люди для неё, как насекомые.

— В конце концов, Охотница — это просто сценический образ. Маска.

— Боюсь, для меня она больше, чем просто маска. Помнишь, ты говорил, как я её талантливо сыграла. Кажется, она начинает проявлять свою волю. Думаешь, зачем она собирает души?

— Чтобы очистить мир от зла.

— В качестве трофеев. Она охотится на людей ради спортивного интереса. А это, по-моему, прямая дорога в маньяки.

Стив задумался.

— Если бы мы были в Америке, я посоветовал бы тебе сходить к психоаналитику. Нет, это не то же самое, что психиатр — он просто даёт советы. И он бы посоветовал, как успокоить твою вторую личность. Я же могу сказать только, что сострадание к слабым — это не самое страшное. Учись держать свой гнев под контролем и меньше думай о плохом. По-моему, тебе просто не хватает друзей. Девочек-друзей... Как это по-русски?..

— Подруг?

— Да.

— Это мы уже проходили. Они меня не понимают, а мне с ними скучно. У них ведь только и разговоров, что про тряпки, да про пацанов,— девушка махнула рукой, давая понять, что ей обе темы абсолютно безразличны.— А если узнают про мои странности, то просто начинают сторониться.

— У тебя другие интересы, это понятно. Но чем, если не секрет, ты такая "странная" даже для лесовиков?

Рина оценивающе посмотрела на Стива и сказала:

— У меня с детства необычные способности. Я могу чувствовать, что у человека на душе, знаю примерно, о чём он думает.

— Ты умеешь читать мысли?

— Не то, чтобы читать...но приблизительно угадывать. Если, например, человек сделал что-то очень плохое, или собирается сделать, я это сразу вижу. Я могу не знать, что именно у него на уме, но черноту в душе определяю безошибочно. Так и Охотница выбирает свои мишени.

— Так это же здорово.

— Не всегда. А ещё, не подумай только, что я хвастаюсь, у меня необычная сила. Я могу, например, одним махом запрыгнуть на фонарный столб. Тот пацан, про которого я говорила, был лет эдак на тринадцать-четырнадцать, и далеко не худенький, а до стены было метра три.

— Неплохо!

— Неплохо, но представь, как это выглядит со стороны. Ещё я расту, не как человек. Вот как по-твоему, сколько мне лет? На вид.

— На вид? Я как раз недавно об этом думал. У тебя какой-то неопределённый возраст. Прости, если неудачно выразился.

— Удачно, удачно. Больше тринадцати, но не двадцать пять — так все говорят. А между прочим, я в этом неопределённом возрасте уже года четыре, могу фотографию показать. Я больше не взрослею.

— Я знаю не один десяток женщин, которые только об этом и мечтают.

— Но разве это нормально? Ещё я живу в одном ритме с лесом. Летом сплю по два-три часа в сутки, могу по несколько дней вообще не спать, особенно когда гулять ухожу. А зимой меня из дому не выгонишь. Одно занятие — книжки читать. По двенадцать часов просыпаю, как так и надо.

— На то ты и лесовичка.

— Но папа тоже лесовик. Он тоже почти всю жизнь прожил в лесу. А у него ничего подобного нет. И друзья его особенно странным не считают. Коля, водитель, говорит: "И чего все так лесовиков боятся? Они самые обыкновенные люди"

— А ты необыкновенная, и можешь гордиться этим. Я уже забыл, какие у тебя претензии к твоим странностям?

— Моя жесткость...

Из кустов рядом с ними высунулась мордочка Цуры. Упырица прошла мимо них и, по-кошачьи подобравшись, запрыгнула на ветку дерева метрах в трёх от земли. Оттуда перескочила на крышу дома, уселась на коньке и, подняв голову, испустила долгую мелодичную трель, похожую на мяуканье. Потом, словно смутившись, оглянулась на Стива и Рину, почесала ногой за ухом и исчезла из вида.

— Так она ещё и поёт? — изумился Райдер.

— Да. Люди, когда услышат песню упыря, всегда пугаются. Говорят, упырь оплакивает того, кто скоро умрёт. А другие говорят, что он песней заманивает человека в лес, чтобы убить.

— Но ведь Цура домашняя. И, по-моему, она поёт без злого умысла. Да ещё так красиво.

— По-моему, тоже.

— Вот и ответ на все вопросы. Твоё мнение не совпадает с мнением остальных, но разве оно ошибочно? А может, это остальные неправы?

— И всё-таки, откуда я, такая исключительная, взялась?

Стив посмотрел вслед Цуре, потом лукаво прищурился и спросил:

— А упыри зимой не впадают в спячку?

— Дикие, кажется, впадают. Про Цуру не знаю, её прошлой зимой только нашли. А что?

— А то я смотрю на её таланты, и думаю — а вдруг ты тоже...из подобного рода?

— Может. Говорят, лесные духи иногда подбрасывают своих детей людям,— Рина скорчила страшную рожу, но потом засмеялась. Стив тоже засмеялся. Он был рад, что обратил опасения девушки в шутку.

Так они проболтали до поздней ночи. Стив рассказывал о дальних странах, в которые ездил, а Рина — о чудесах, скрытых в дайронской чащобе, где до неё, пожалуй, не бывал ни один человек. Но под конец она сказала, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Ты уже дважды приезжал к нам, но в лесу так толком и не побывал. Это непростительно для избранного. Теперь, когда у тебя нет никаких дел, я это исправлю.

— Спасибо за заботу.

— Да чего там. Вот если б ты приехал к нам весной...

Потом американец пошёл в дом, а девушка, не любившая ночевать в помещении, упаковалась в спальный мешок тут же под деревом.

В прихожей Стив встретил Крафта.

— Вижу, — сказал тот,— вы отлично поладили.

— Да. Она удивительная девушка.

— Ещё какая удивительная. Ты уже знаешь про её странности?

— Кое-что она мне рассказала.

— И как, не раздумал с ней встречаться?

— В каком смысле?

— В общепринятом.

— А я и не собирался.

— Почему?

— Потому что я ей не пара.

— Интересно. А кто же тогда пара?

— Ты меня испытываешь?

— Может быть. Она говорила тебе, что чувствует душевный настрой человека?

— Да.

— Она ненавидит мужиков. Их мысли ей кажутся мерзкими. Ты первый, кто ей приглянулся. Значит, у тебя в душе поганые мыслишки не возникают.

— Она необычная. Похоже, парни её не интересуют, "в общепринятом смысле". Но всем нужны друзья.

— Это ты верно подметил. Друзей среди людей у неё почти нет. Последний год я начал волноваться — уж больно она озлобилась на весь род людской. Одна надежда на тебя.

— А разве вокруг нет других лесовиков? Ты уже должен был с ними как-то познакомиться. Или у вас конкуренция, и вы не заходите на чужую территорию?

— Нет, сфер влияния не держим. Только вот какое дело — у лесовиков редко бывают семьи, ещё реже — дети. Семейные хлопоты разрушают талант избранного. Вместо этого лесовики ищут родственные души среди простых людей. Так уж повелось.

— Но тебя никто не находил. Ты сам, насколько я понял, пришёл в лес.

— Да. Я в лес пришёл сам. И за всю свою сознательную жизнь встретил только одного избранного. Это ты. Спокойной ночи.

И Крафт ушёл в зал. Стив, постояв немного, тоже отправился в свою комнату, размышляя над его словами. Вспомнились исторические события, связанные с Дайроном.

Когда, в начале третьего века Новой эры, закончилась война с Алаоном, началась колонизация северных земель. России досталась довольно обширная территория к востоку от Ираптина. Ей предстояло окончательно решить территориальный вопрос с присмиревшими, но всё ещё гордыми алаонцами. А американцы ушли от греха подальше на западный полуостров, назвав его Америкой. Эти две страны постепенно разрастались и вскоре подошли к Дайрону. Вот тут-то и появились лесовики. Об их действиях, как и о них самих, в истории почти не сказано. Они не лезли на рожон, не заявляли, как алаонцы: "Это наши земли, убирайтесь отсюда, чужестранцы!" и не затевали открытую войну. Но, судя по всему, действуя хитростью и оставаясь незамеченными, всё же отвадили наступающие с двух сторон супердержавы. Потому что когда к четырёхсотому году границы этих держав установились, оказалось, что Россия ограничилась Малым Ираптином, а Америка, прежде желавшая переступить саму Великую реку и занять междуречье, отказалась от этого, вернувшись на свой полуостров. От неё остались только огромные сложные подземные коммуникации на месте теперешнего Ираптинска и его окрестностей на правом берегу, ныне известные, как глубинная канализация (хотя кое-кто сомневается, не является ли глубинная канализация более древним сооружением, лишь отреставрированным в начале Новой эры).

Если история умалчивает о лесовиках, то слухи и легенды тех времён говорят, что их были сотни — хитрых коварных диверсантов, отгоняющих людей от Дайрона. Кто они, откуда взялись, как действовали — осталось тайной. Но территория к югу от леса, между рукавами Ираптина, более сотни лет была чем-то вроде нейтральной зоны между Россией и Америкой. Частично этому способствовали примерно тогда же и появившиеся жуткие легенды о населяющей Дайрон нечисти. Не исключено, что их изначальными распространителями стали лесовики. Потом, в шестом веке, эту территорию всё-таки начали заселять выходцы из разных стран, в основном из России. Так появился Ираптинский край. И здесь лесовики упоминаются снова. На сей раз их исчисляли далеко не сотнями, а в лучшем случае десятками. Теперь они то ли не смогли выкурить поселенцев, то ли заставили их себя уважать — проще говоря, снова припугнули своими легендами. С тех пор ираптинские лесорубы добывают дайронскую ель только на самых окраинах, а далеко в лес не углубляются. Говорят, они перед началом работы всегда просят разрешения у сил природы воспользоваться её дарами. И всё же за последние годы лесовики из реальной угрозы превратились в миф. В сказку, которой русские мамаши пугают детей. И вот теперь выясняется, что Крафт за всю жизнь не видел больше ни одного лесовика, что они с Риной — последние. А Стиву, хоть он и избранный, уже поздно начинать новую карьеру. Так неужели в ближайшем будущем защитники Дайрона исчезнут вовсе?! Может, лес решил, что помощь людей ему больше не нужна? А может, это потому, что в старину избранные знали, где могут пригодиться их таланты, но сейчас, в век расцвета цивилизации, они (как и сам Стив) лишь стараются найти своё место в обществе, не догадываясь, что ещё остался уголок, способный дать им приют.

В таких размышлениях он и уснул.

А в саду под деревом Рина лежала в своём спальном мешке, смотрела на переливающийся камень, и её мысли были заняты нарастающей в душе тревогой. Сострадание к слабым — это не самое страшное, сказал Стив. Но она не столько жалела слабых, сколько ненавидела сильных, которым нравится демонстрировать свою силу таким образом. И ещё общество, где процветает насилие. За последнее время она перестала замечать в людях хорошее. Что это значит? Проблемы переходного возраста? Вспомнилась шутка Стива про упыря. А что, если тут есть доля правды? Девушка гнала эти мысли, но они всё равно лезли в голову. Она начинала понимать Кастакади, одержимого идеей уничтожить человечество. Если твоё мнение не совпадает с мнением остальных, ещё не значит, что оно ошибочно. А что, если она — нечто подобное? Слишком много в ней странностей для человеческого существа. Кастакади потерпел неудачу. Значит, вооружённое до зубов чудище не подходит. А если создать прекрасную девушку? Уж в ней-то никто и никогда не заподозрит вестника апокалипсиса.

Нет! Рина замотала головой, так, что волосы выбились из мешка, и снова посмотрела на свой камень. Его тёплый свет приносил успокоение. Может, в нём действительно есть волшебная сила? Тогда пусть она поможет одолеть эту черноту в душе. Девушка крепко сжала камешек в руке и закрыла глаза. Через минуту она уже спала. Её пальцы разжались, и янтарь снова замерцал в лунном свете. Луна поднялась в зенит, и его свечение как будто стало ярче, а в радужных переливах начали преобладать жёлтые лучи.