Сказка для злой мачехи проклятье сада роз

Отвечая на второй вопрос, не могу не коснуться темы возможности связаться с внешним миром, так вот, это невозможно. Да, Рита, как бы жутко это ни звучало, правда заключается в том, что проклятье Розгардена блокирует любые связи, в том числе магические. К чему я клоню? Рита, у тебя больше нет магии — здесь ты обычная женщина и можешь рассчитывать только на себя.

Напугал? Теперь о приятном. Ты не одна. В Розгардене, благодаря проклятью, я и хвостатая обладаем большей степенью свободы, чем где либо, и по мере возможности будем тебе помогать, как именно, ты поймешь, когда придет время".

Я нервно передернула плечами. Помощь от Тьмы? Серьезно? Я перечитала последние строки и в глубокой задумчивости обвела лабораторию невидящим взглядом. Что задумал этот Темный, а, главное, как это скажется на мне? Я вернулась к чтению письма, отметив, что почерк Темного в точности повторяет почерк Безликого, разве что в нем присутствует большая угловатость, жесткость и компактность, свойственная практическому складу ума, так что ожидать, что он сейчас начнет подробно расписывать, во что же я опять вляпалась, не приходилось.

"Будь осторожна, проклятье накрыло Розгарден во время правления короля Роланда еще до его похода против темных, так что представителей нашей братии здесь еще не истребили. Постарайся стать неприметной. Ведьмы завистливы, а твоя внешность повод для зависти. Исправь это, я знаю, что ты это умеешь. В разговоре отводи взгляд или смотри в сторону. Ничего никому не обещай, но если просят что-нибудь сделать — делай. Не бойся сломать или испортить — проклятье крутит эту историю по кругу, так что твое вмешательство ничего не изменит.

Когда проснешься, делай вид что тебе больно. Состав, который израсходовал на тебя темный весьма сложный и действенный, но в твоем случае в Лиене в тебя влили столько зелий, что внешнего вмешательства уже не требуется. Восстановление идет своим ходом, а состав его ускоряет, поэтому не усугубляй ситуацию и веди себя как больная. Попроси своего спасителя рассказать тебе местные сплетни, это может оказаться весьма полезным..."

Я нахмурилась. Откуда он все знает? Неужели хвостатая рассказала? Или?... Мороз прошелся у меня по позвоночнику. Бр-р, даже думать об этом не хочется. Но все же! Что если он все время был рядом со мной? Когда меня выплюнуло из портала. Когда я замерзала под дождем, лежа на холодной земле. Когда меня осматривали, словно молочного поросенка на рынке. Когда лечили... С каждым "когда" внутри у меня начало всё закипать. Появилось желание кинуть чем-нибудь в стену, а лучше в самого Темного.

Швырнув письмо на стол, я встала и заметалась по помещению, резко меняя направление, чтобы унять бурю эмоций, которая мешала мыслить трезво. Желание крушить и ломать прошло далеко не сразу. Я изрядно вымоталась и запыхалась, прежде чем взяла себя в руки. Тем не менее, для острастки все же кинула в очаг пустую колбу, последовавший за этим грохот и шипение меня удивили. Но, еще до того, как раздался звук удара, нарисованная на полу пентаграмма вспыхнула по контуру, отгородив от опасности прозрачной стеной света. В барьер врезались крупные объекты, в которых я с удивлением признала куски льда.

— Эм-м, — промычала, садясь на корточки и тыкая пальцем в кусок льда размером со спичечный коробок.

Убедившись, что лёд настоящий, взяла его в руки и, морозя ладони, подошла к камину. Положила осколок ближе к огню и стала наблюдать. Ничего особенного не произошло — лёд растаял. "Тогда что это было? — потерла я подбородок. — Может дело в колбе?" Но, изучив другие осколки, пришла к выводу, что это проделки подсознания, так как по количеству и размеру осколков, выходило, что в огонь летела не колба, а льдина размером с футбольный мяч. Если подумать, то почему бы и нет, я достаточно близко контактировала с Силой Снежных королев и Хранителя Лиена. Отсюда и результат — снится, что я превращаю колбу в лед, в смысле замораживаю её. Придя к такому выводу, я успокоилась и вернулась к столу. В письме непрочитанным остался короткий постскриптум, прочтя который, я едва не раскрошила себе зубы. "Ищи дневник" — гласил он.

— Ну, и сволочь же ты, Темный, — прошипела я, комкая письмо, но не получив от процесса ожидаемого удовлетворения, расправила и медленно с упоением, порвала лист на тонкие полоски, представляя на месте письма одну наглую теневую физиономию. — Сволочь и гад.

* * *

Проснувшись в кромешной тьме, я на секунду испугалась. Сердце ухнуло вниз и зачастило, но постепенно пришло осознание — бояться нечего, это всего лишь темнота. Помню, когда только попала в этот мир, долго недоумевала, какой непроглядной бывает ночь. Привычная к городским сумеркам, когда ночь подсвечена фонарями и красками неоновых реклам, натуральная ночь в первые дни вызывала у меня чувство дискомфорта. Тогда я еще не знала о магии, которой наделил меня неизвестный, потому кромешная тьма вызывала у меня оторопь и желание спрятаться. От страха меня избавила одна неприятная история. На третью ночь моего пребывания в замке, я, так же как и сейчас, лежала в постели и не могла заснуть. Для меня девять часов вечера остались временем бурной деятельности, а здесь девять — это поздняя ночь, и такая, что хоть ножом ее режь. В этой темноте я прислушивалась к звукам как никогда раньше: звучные шаги замковой стражи, сопровождаемые металлическим бряцаньем, скабрезными шуточками и иными неприятными звуками, которые позволяют себе мужчины в отсутствии женщин; шепот слуг, которые с наступлением ночи, становятся смелее и позволяли себе посплетничать; мышиный писк, — да-да, в замке они водятся; тайные встречи лордов и леди, непонятные шорохи, поскрипывания и скрежет от которых даже у храброго екает сердце. Но я отвлеклась. Лежа в королевской постели, под балдахином в замке, где каждый звук разносится по коридорам жутким эхом, я, как ни старалась, не могла заснуть. Услышав всхлип, я села. Когда звук повторился, перебралась ближе к балдахину, откинула край тяжелой ткани в сторону и выглянула наружу. Очередной всхлип заставил мое сердце сжаться. На мысленный вопрос: "Какое тебе дело?", я грубо себе ответила: "Да, пошла ты!". И ноги понесли меня вперед. Я выбежала, как есть: босая в ночной сорочке, с растрепанными волосами, и в облике Ринари — полночь еще не наступила. В коридоре у злополучной парадной лестницы натолкнулась на стража, жестоко избивающего пажа, за то, что тот уронил на него поднос с едой.

— Отпусти ребенка! — закричала я, увидев заплывающий глаз и кровь на губах мальчика. — Немедленно!

Вспоминая тот случай, начинаю думать, что магии у меня тогда еще не было, так как чуда не произошло, а мужчина, зацепив меня краем глаза, зло огрызнулся:

— Пошла вон, толстуха. Не суй нос, куда не просят.

От возмущения у меня вспыхнуло лицо, но наплевав на то, что инстинкт самосохранения кричал благим матом, я все же решила заступиться за ребенка.

— Отпусти его немедленно!

— Иначе что? — фыркнул страж, не смотря в мою сторону.

— Прокляну, — прошипела я.

Страж вздрогнул и, наконец, соизволил посмотреть на меня, а увидев, на мясистом, свиноподобном лице появилась такая лютая ненависть, что я, честно сказать, похолодела от ужаса.

— Язык вырву! — прорычал он и отпустил ребенка.

Я попыталась сбежать, но страж догнал, схватил за горло и прижал к стене. Несмотря на мою комплекцию в облике Ринари, он легко приподнял меня над полом, а его рука тисками сдавила горло. Я захрипела.

Меня спас паж. Мальчик не струсил и не бросил меня в беде. Он сбегал за королевским караулом, который из-за пересменки задержался на первом этаже. Свинорылого с трудом оттащили четверо стражей, а я со стоном сползла по стене на пол. Перед глазами плыли цветные круги.

Утром следующего дня Свинорылого рассчитали и с позором вышвырнули из замка. Как позже рассказала Жезель, в замке от него страдали не только дети, но и молодые девушки, которые решались отказать ему, и за которых, увы, некому было заступиться. Я же, какое-то время, пока заживало горло, еще боялась, что Свинорылый вернется и отомстит мне, ведь, покидая замок, он громко клялся, что найдет способ поквитаться с ведьмой, но чье-то возмездие настигло его раньше — мерзавца убили. Точнее отравили, но кто и за что выяснять не стали. Оно и понятно, начни Натан граф Лейкот копать глубже, накопал бы много чего интересного. В результате этого полетели бы головы. Чьи? Да, тех же стражей, которые покрывал действия Свинорылого.

Я неосознанно подняла руку, чтобы прикоснуться к горлу. Н-да, если бы не Том, а это был именно он, у мрачной баллады о злой королеве появился бы новый мрачный финал.

Я неуверенно поерзала, прислушиваясь к своим ощущениям: конечности худо-бедно слушаются, спину ломит, в основание черепа простреливает, но по сравнению с тем, что было, терпимо. О, да, магия это круто, и алхимия тоже. Дома с такими травмами я бы провалялась в больнице как минимум пару месяцев, и то с хорошим уходом и вливанием в виде кругленькой суммы не факт, что рублей, а тут... Впрочем, платить все равно придется. Только чем? Деньгами? Наличность у меня имеется, но сомневаюсь, что ее хватит. Услуга? Н-да. Надеюсь, это не будет, что-то вроде: "принеси мне руку висельника, убитого в третью лунную ночь" или, что там ему сейчас нужно.

Кряхтя и морщась, села на постели. Босыми ступнями ощутила холод деревянного пола. Поежилась. Интересно, а где моя одежда? Слепо поискала рукой плащ Эдварда. Найдя, накинула себе на плечи. Повела носом, жадно втягивая исходящий от ткани аромат мужского парфюма. Закутавшись, наощупь начала исследовать комнату, настороженно косясь на полоску света, проникающую сквозь щель под дверью. Гарри дома. Хм-м, знать бы который час, но ставни закрыты наглухо. Безрезультатно побившись коленями об углы, и не найдя ничего похожего на одежду, я замерла прислушавшись к звукам за дверью. Вроде тихо, хотя внизу кто-то копошится. Гарри?

Найдя ручку, подергала, определяя, закрыта она или нет. Ура, дверь поддалась и бесшумно открылась наружу. Я выглянула, плотнее кутаясь в плащ, но сделав шаг, вздрогнула всем телом, услышав пронзительный звук:

— Ви-и!!

— Твою ж!! — прошипела сквозь зубы и опустила взгляд на источник визгливого звука.

— Ви-и? — повторил полосатый кабанчик. Миленький, с темно-коричневым пяточком, аккуратными ушами и точеными копытцами.

— Хрюня, — громко выдохнула я от облегчения, — что ж ты так пугаешь?

— Ви-и? — повторил малыш.

Подозрительно сощурившись, с усмешкой поинтересовалась:

— Не из-за тебя ли я вспомнила эту пренеприятнейшую личность?

— Ви? — ответили мне и смешно попятились назад.

— Ладно, ладно. Не убегай. Это не про тебя.

Но куда там — Хрюни и след простыл. Пожав плечами, заглянула в комнату. Наглухо закрытые ставни, заколоченный досками платяной двухстворчатый шкаф, измятая кровать, закрытый на замок прямоугольный сундук и ощущение, что в этой комнате давно никто не жил. Странно.

Убедившись, что одежды в комнате нет, я начала неуверенный спуск с лестницы. Меня пошатывало, колени подгибались, но я подбадривала себя тем, что встала и могу ходить. На последней ступени силы мои иссякли и я, плечом прислонившись к стене, сползла вниз, дыша тяжело и часто, точно паровоз. Вспомнила рекомендацию Темного претвориться больной, и мысленно усмехнулась — ему бы понравилось.

Спуск дался мне нелегко. Посмотрев наверх и насчитав десять ступеней, я расстроилась. Так не пойдет. Запахнув разъехавшиеся полы плаща, я постаралась встать, опираясь на стену, но колени не послушались, и я снова села на ступеньку.

— Гарри, — позвала я неуверенно.

Отклика не последовало. Тогда я позвала громче:

— Гарри, вы дома?!

Тишина. Я нахмурилась и посмотрела по сторонам. Изнутри хибарка выглядела такой же древней и ветхой, как и снаружи — спрятаться негде. Постройка проста, как гвоздь: нижний этаж — помещение, которое вмещает в себя прихожую, гостиную и кухню, на втором — хозяйская спальня — всё.

— Ви, — бесстыже прошёлся по моим босым ногам знакомый кабанчик.

— Эй! — возмутилась я, и легонько подпихнула его под брюшко.

От неожиданности поросёнок подскочил, забавно кувырнулся и с воплями: "Ви! Ви! Ви!" побежал к двери, о которую глухо ударился, взвизгнул и, истерично хрюкая, зарылся в ворох ткани, горкой лежащей у порога.

— Нервный какой-то, — почесала я кончик носа.

На ноги подняло любопытство. Что за тряпьё валяется у порога? Подойдя ближе и присмотревшись, с недоумением определила в ворохе ткани как мужскую, так и женскую одежду. Ближе к двери: мужская куртка, линялая рубаха, порванные на коленях штаны с веревкой вместо ремня, а под ними грязные, заношенные короткие сапоги, из которых торчат вонючие портянки. На мгновение закралась мысль, что человек, вошедший в дом, волшебным образом испарился, а одежда осталась, но я тряхнула головой, отгоняя бредовые мысли. Ерунда. Быть того не может.

В женском комплекте признала свою нижнюю рубашку и панталоны. Как на ощупь, так и на вид они разительно отличались от невзрачного платья землистого цвета с короткими рукавами и юбкой до щиколоток. Так же присутствовали белый чепец и сапожки, только не мои — дорогие и качественные, а чьи-то старые и ношенные. "Что ж, это лучше, чем ходить голой", — подумала я, и начала одеваться, напряженно размышляя, куда мог деться хозяин хибары.

— Хрюндель, не мешайся, — отпихнула я поросенка, когда зверь в очередной раз запутался у меня в ногах.

— Ви-и.

— Не визжи, — проворчала я, поправляя юбку. — Видишь же, что едва на ногах стою.

— Ви, — боднул он мою ногу, пока я надевала на вторую сапог и кривилась от ощущения грубой кожи. Сделала пару шагов и расстроилась. Проклятье! Если не найду носки, придется мотать портянки, а я понятия не имею, как это делать — в школе меня этому не учили.

— А ну, хватит! — подхватила я на руки расшалившегося кабанчика и поморщилась от боли в спине.

Тот задергался, но я перехватила его двумя руками и, посмотрев в маленькие поросячьи глазки спросила:

— Слушай ты, что ты никак не уймешься? Ты голодный?

— Хрю, — притих кабанчик, повернув мордочку на бок, словно прислушиваясь.

— Тебе покормить?

Малыш забавно подергал пяточком.

— Да? — вздернула я брови.

Кабанчик издал странный глухой звук похожий на урчание, но прислушавшись, я поняла, что это не у него, а у меня урчит в животе.

— Н-да, я тоже бы сейчас съела чего-нибудь этакого... мясного.

— Ви-и!! — занервничал кабанчик и начал вырываться.

— Да, не тебя, — улыбнулась я поросенку, и опустила его на пол.

Тот поцокав копытцами, снова начал таранить мои ноги. Я закатила глаза.

— Надо тебя срочно покормить или ты меня точно забодаешь, — пробурчала себе под нос и начала искать, чем бы накормить неугомонную "свинину".

У остывающего очага, где угли еле тлели, нашёлся помятый котелок, в котором на дне еще плескалась фирменная похлебка местной стряпухи. Так как я уже успела отведать это яство, скажу откровенно — это съедобно, разве что слегка отдает болотной тиной. Решив скормить доставучей животине остатки похлебки, я задумалась над тем, чем мне накормить себя и Гарри? С этой мыслью, вылила похлебку в маленькое корытце, прислоненное к стене у очага, и начала обходить помещение в поисках кладовки или сундука. Нашла крышку погреба, спрятанную за грязным плетеным ковриком. Замка на ней не было, поэтому я заглянула внутрь. Погреб оказался совсем маленький — руку протяни и всё достанешь, но там, увы, "мышь повесилась". С трудом нашелся мешочек крупы, несколько кусочков вяленого мяса и камень соли. Да-да, именно камень, не мелкая и не крупная соль, а целый булыжник — его только толочь. Благо плоский камень для этих целей лежал рядом. Вода нашлась в том же погребе в бочонке, но запах ее мне не понравился. Попробовала и поняла, что с этой водой диарея нам обеспечена и на секунду задумалась, что делать, — без воды каши не сваришь, а эту воду использовать нельзя. Умная мысль от меня ускользала, но появилось желание найти свою сумку, которая нашлась висящей на настенной вешалке у входной двери. Гарри повесил ее рядом со своей курткой.