Другая ветвь

Позвали Машенго.

Луис прослушал запись раз восемь, прежде чем вынес вердикт:

— Думаю, вы правы, господа.

Юлиан вздохнул.

— Пойду скажу адмиралу.

— Я пойду с тобой, — сказал Поплан. — Машенго, ты идешь?

— Конечно, — кивнул энсин Машенго.

Адмирал Ян сидел в кабинете, положив ноги на стол и откинувшись на спинку кресла. Глаза его были закрыты.

Он думал, и чем больше думал, тем меньше ему нравились собственные выводы о произошедшем.

Раздался стук в дверь, и почти сразу — шипение электропривода. Железная створка откатилась вбок. Адмирал поднял веки.

На пороге стоял Юлиан, а у него за плечами — рыжий пилот и чернокожий охранник. Лица серьезные, а глаза блестят.

Адмирал Ян спустил ноги на пол и выпрямился.

— Заходите, — сказал он.

Забавно, — промелькнуло у него в голове. Юлиан младший из этих троих по возрасту, и званием не вышел — но он несомненный авторитет для двух взрослых мужчин, стоящих за его спиной. Командир здесь именно он. Как вырос мальчик...

— Адмирал, — сказал Юлиан. — Мы внимательно прослушали запись имперских переговоров с "Леды". И кое-что разобрали.

Ян подобрался, последние зримые признаки лени испарились. Взгляд острый, сосредоточенный. Парни, похоже, обнаружили что-то действительно важное.

— Вы не заметили, и Багдаш не заметил, потому что не знали, что замечать, — продолжал Юлиан. — Но мы все — мы были на Земле, и жили среди терраистов.

— И? — спросил Ян.

— И... там два раза прозвучали слова, которые со стороны могли показаться просто бранью, и так и были восприняты. Два разных голоса выразились, поминая некую мать.

— Мать Терра? — выдохнул Ян.

Юлиан кивнул.

— Да, адмирал. Люди, привыкшие поминать мать Терру и знающие, что лишний раз этого делать при чужих не следует, умудряются делать это так, что посторонний пропустит мимо ушей, но мы не посторонние. Мы послушники ордена.

Адмирал Ян оперся подбородком на сплетенные пальцы рук и прикрыл глаза.

— Больше того, адмирал, — добавил Юлиан. — Можно выделить достаточно четко, в которой из ждавших вас групп имперцев были терраисты. Это те, с которыми вы разговаривали.

— Которые просили пустить их на борт, — констатировал адмирал Ян.

— Именно.

— Спасибо, Юлиан, — сказал адмирал. — Я чувствовал, что картине чего-то недостает, и вот оно.

Встал, сунул руки в карманы, прошелся по кабинету.

— Осталось решить, что делать с этой информацией.

Загудел комм.

Багдаш.

— Адмирал, тут пришло послание от господина Лоэнграмма. Полон сожалений и надеется на новую встречу. Сбросить вам?..

— Да, пожалуйста. И соберем совещание через... скажем, в два часа.

Багдаш козырнул и отключился, а на комме замигала лампочка — прием файла.

Без Фредерики как без рук, — подумал адмирал Ян. Кстати, он как раз успеет перед совещанием навестить ее в госпитале. Хорошо бы уже ее выписали... но док непреклонен. Еще два дня, не меньше, сказал док. Ничего не поделаешь, грипп — неприятная штука, и ее же как отпустят из больницы, она же сразу попытается ухватиться за дело. Пусть уж отдохнет, что ли... хотя без нее ужасно одиноко.

— Кайзер не отказался от идеи переговоров, — сказал Ян вслух, быстро проглядывая на экране имперское послание. — Это главное. Самое время проявить ответную любезность. Юлиан, подумай над краткой информационной сводкой для имперской стороны. Думаю, мы должны дать им знать. Этот враг — наш общий.

— Да, сэр, — кивнул Юлиан. — Будет сделано.

-0-

Безвременье. Полдень

А потом был дворец и его величество.

Она боялась.

Она знала, для чего ему нужна. Все знали. Кайзер любит красивых женщин и не может без них обходиться. У него всегда есть любовница, бывает что — и не одна, а несколько сразу. Ну и... говорили, предыдущая наскучила ему, и он искал новое личико на свою клумбу — и новое тело в свою постель.

Ей было пятнадцать лет, и она еще ни разу не влюблялась — не было случая. Некогда. Дом, хозяйство, отец, брат. Школу пришлось бросить, о прогулках забыть. Подруги остались в прошлом. Молодых людей поблизости не наблюдалось — да они и не интересовали ее. У нее не было времени о них думать. Когда-нибудь, вот подрастет братишка, может быть, тогда...

Но явились те, из дворца, и забрали ее. Брату пришлось взрослеть самому, и, видят боги, он справился. Он сделал себя сам. Злые языки шипели, будто не обошлось без протекции его сестры. Видно, девчонка хорошо греет постель старого императора, раз ее брат продвигается по службе с такой скоростью.

Ну... она грела постель, тут возразить нечего — тем более это из той жизни, которой не было, — только брат ее и без того взлетел бы.

Не в том дело... Он захотел взлететь — из-за нее. Чтобы вышвырнуть из ее постели и из дворца коронованного старика.

Не его вина, что смерть успела раньше.

-10-

— Он слишком много себе позволяет. Правительство здесь — мы, а он всего лишь у нас на службе. Он — наемный работник на жалованье...

— ...которое мы ему не платим уже четыре месяца, — вставил министр культуры Эль-Фасильского революционного правительства.

— Попрошу! — привстал, багровея, министр финансов. — Чрезвычайные обстоятельства... Армия Рейха... вооруженный конфликт...

Доктор Ромски хлопнул ладонью по столу.

— Регламент, господа.

— Продолжаю! — сказал министр иностранных дел. — Я считаю, нам следует призвать его к ответу. Как он смеет разговаривать с главой вражеского государства через наши головы? Это же уму непостижимо. Главнокомандующий эль-фасильским флотом ведет сепаратные переговоры с императором Райнхардом, будто главнее его в республике никого нет! Это пахнет государственной изменой, господа!

— Даже если вы правы, господин Майеринг... — слова министра культуры потонули в общем гуле. — Даже если вы правы! — министр культуры повысил голос, пытаясь перекричать собратьев по кабинету. Ему это удалось. — Господа, мы не в том положении, чтобы дергать медведя за уши. Приходится признать, что мы здесь только потому, что он нас терпит. Он без нас не пропадет. Мы без него — пустое место. Скажите уже это себе честно, господа.

— Видно драматурга за версту, — проворчал министр финансов. — При чем тут медведь, мистер Вантроб?

— При том, что мы наняли медведя для охраны нашего стада от волков, — буркнул министр иностранных дел. — А теперь не знаем, как с ним управляться.

— Уж тогда от льва, — уточнил министр культуры. — Бараны наняли медведя для охраны от льва. Чего ж удивляться, что лев разговаривает с медведем, не обращая на баранов внимания.

— Это кого вы тут изволили назвать баранами? — министр внутренних дел сдернул с носа очки в золотой оправе и обвиняюще указал дужкой на господина Вантроба. — Ваши... метафоры! — последнее слово он выплюнул с отвращением, кажется, даже брызнул слюной.

Доктор Ромски стучал ладонью по столу, министры выясняли, что обидного в слове "метафора", кто здесь баран и как управлять медведем, если пальцы соскальзывают с жесткой шерсти на его ушах.

— Тихо! — крикнул глава правительства.

Кабинет немного угомонился, но злобное ворчание не смолкло, только стало, действительно, немного тише.

— Если воспользоваться вашей... метафорой, господин Вантроб, — ядовито произнес доктор Ромски, — то сейчас мы находимся в берлоге этого самого медведя исключительно по его доброй воле. И он все еще готов признавать за нами формальные права. Вряд ли мы можем рассчитывать на большее. Понимаю ваше желание не быть марионетками и держать в своих руках власть. Но посмотрим же на положение реально. Мы с вами — Революционное правительство Эль-Фасиля... в изгнании, господа. Мы с вами сдали Эль-Фасиль противнику. Мы залезли в берлогу, потому что сюда не достают когти его величества кайзера, а наше столь дорогое нам стадо выпасает имперский флот. Что нам остается? Только принять с открытыми глазами свое место в этом мире. Оно не первое, господа. Все, что мы можем, — и я настоятельно предлагаю поставить этот вопрос на голосование, — это предоставить господину Яну полномочия для переговоров с кайзером официально. Тем самым мы сохраним лицо и до некоторой степени — влияние.

— И тем самым окончательно ляжем под военное командование, раскинув лапки! — встрял министр иностранных дел. — Отдадим военной хунте все права добровольно и с радостными улыбками, так, доктор Ромски? Предлагаю поставить на голосование вопрос об импичменте.

— Пока он признает нас властью, это не военная хунта, — устало произнес Ромски.

— Да? И какая же разница, господин президент?..

— А я еще когда предлагал, — вставил министр внутренних дел. — Арестовать и отдать его Империи. В знак доброй воли. Выторговали бы независимость нашей звездной системы...

— А я еще тогда вам ответил, — огрызнулся президент. — Не выторговали бы ничего, кроме презрения. Кайзер не понимает таких сделок. У него рыцарская честь и принципы. Но в любом случае сейчас об этом смешно говорить.

— Ну да, из берлоги-то... — проворчал министр культуры. — Мы медведя поймали. Так ведите сюда!.. не можем, он нас не пускает...

— Я и говорю: военная хунта как она есть. А мы — вывеска. Для приличия.

— Считаю, нужно предоставить флот-адмиралу полномочия, о которых говорил господин президент. Но с условиями. Если всякий договор не будет действителен без нашей визы...

— Угу. Если мы будем делать вид, будто что-то значим, может быть, однажды в это кто-нибудь поверит.

— А так и есть, — сказал президент. — Если мы не будем хотя бы делать вид, мы и вправду перестанем что-то значить.

— Голосуем? — мрачно спросил министр внутренних дел.

— Придется, — уныло кивнул министр культуры. — Что нам еще-то делать...

-0-

Безвременье. Полдень

На этой вышивке будут орхидеи и не будет роз. Орхидеи — Зиг.

Розы — его величество.

Теперь, когда кайзером стал ее младший брат, пришлось привыкнуть: "его величество" — это мальчик, которого она растила, от которого ее оторвали десять с лишним лет назад, которого она любит до сих пор. И пусть его нет — там, где он есть, в его мире, он великий человек.

И все же для нее он никогда не станет "величеством".

Его величество — Фридрих.

Она никогда не называла его по имени.

-11-

Его величество кайзер Райнхард скучал. Ситуация зависла в самом невыносимом положении. Воевать пока не о чем: он сам предложил перемирие и переговоры. Но и переговоров все нет и нет. Только обмен любезностями. Как было все просто поначалу. Мы встретимся с ним как командир с командиром — среди еще не остывшего железа и дыма, и по горячим следам выдвинем требования, и пойдем на уступки, и, может быть... Он знал, что будет трудно, но это было бы дело, — почти сражение. Увы. Разговор откладывался. Та сторона выразила готовность сотрудничать в важном вопросе борьбы с третьей силой, снова показавшей ядовитые зубы, но это не масштабы кайзера. Информацию с Изерлона передали на Феззан Валену, тот принимает меры — а что кайзеру полицейские меры, это для механизмов, отлаженных подчиненными. Встречу же теперь нельзя устраивать просто так. Договориться о месте и времени — полдела, хотя и это требуется утрясти. Теперь нельзя просто сказать: прилетайте, дорогой адмирал Ян, я тут на "Брунгильде" по соседству. Теперь очевидно, что территория должна быть нейтральной, и процедура требует проработки. Врагу нужно дать возможность явиться с эскортом. Один раз он уже попробовал обойтись без, и едва не угодил в ловушку. Хоть расставляй часовых на всем пути следования, да еще дай гарантии, что среди них не найдется терраистских мерзавцев — а судя по волне самоубийств, которую вызвало начало расследования терраистской деятельности во флоте, гарантии дать трудно. Или ставить часовых через одного. Наш патруль — республиканский патруль, наш — республиканский, и так на несколько, Хель побери, световых лет! Смешно, честное слово.

Наконец согласовали детали. Местом встречи назначили Эль-Фасиль — потому что не было в этот момент в галактике более ничейной территории. Революционное правительство, надувая щеки и выпячивая грудь, чтобы казаться весомее, сидело, однако, под крылышком адмирала Яна на Изерлоне, а столицу свою бросило, объявив неохраняемой зоной. Система Эль-Фасиль не принадлежала Изерлону — разве что служила ему опорной базой, и сейчас база эта была все равно недоступна для флота Яна Вэньли. Но система Эль-Фасиль не принадлежала и Галактической империи — Рейх просто не озаботился взять ее в свои руки, ибо сделать это можно было в любую минуту. Лень нагибаться, — как сказал флот-адмирал Миттельмайер флот-адмиралу Ройенталю за бокалом вина.

18 июля 800 года космической эры, 2 года по Новому имперскому календарю, к планете Эль-Фасиль подошли корабли двух высоких договаривающихся сторон. С Хайнессена прибыла "Брунгильда" в сопровождении двух десятков крейсеров флота Миттельмайера. Из коридора — "Улисс" в сопровождении двух десятков крейсеров под командованием Аттенборо.

Обменялись приветствиями в эфире.

"Брунгильда" пошла на посадку, эскорт остался на орбите.

Корабли союзного флота остались на орбите все — конструкция не предусматривала приземления. Вниз спустились четыре шаттла.

Местное население, взбудораженное великим событием, толпилось за пределами космодрома, но на поле, разумеется, не пустили никого, кроме нескольких представителей администрации. Журналистам пришлось полагаться на телеобъективы. И все равно, конечно, фотографии встречи делегаций, облетев планету со сверхзвуковой скоростью, вышли за пределы звездной системы Эль-Фасиль к вечеру того же дня.

Его величество кайзер, как всегда в мундире и плаще, известном на всю галактику, прямой, сияющий, летящие по ветру золото волос и сверкающая белизна ткани, — и его превосходительство Чудотворец, тоже в белом: парадный мундир, на голове берет, все как положено, а прическа — ну это как всегда. Этот человек в сочетании с военной службой вечно выглядит недоразумением. Однако — руки обоих вскинуты в извечном военном приветствии, и по лицу кайзера очевидно: уж кто-кто, а он давным-давно не обманывается внешностью врага. И сопровождающие — смазанно, но можно узнать. Среди людей кайзера, например, стоит Хильдегарде фон Мариендорф, единственная женщина в делегации, как и все прочие — в военной форме. А вот в делегации Изерлона женщин нет, миссис Ян осталась в крепости, зато прибыл светловолосый мальчик, приемный сын Чудотворца. И — штатские. Адмирал Ян притащил с собой троих представителей эль-фасильского правительства. Удачная фотография, только ее портит спина мэра Эль-Фасиля, невовремя влезшего в кадр, и не попросишь отодвинуться, досадно, да что же делать.

Высокие договаривающиеся стороны расселись по автомобилям, промчались по столице, остановились у "Гранд-отеля", заранее окруженного плотным кольцом полиции, и стеклянные двери, повернувшись, отгородили всю галактику от людей, решавших сейчас ее судьбу.

-0-

Безвременье. Полдень