Среди магов встречаются разные люди. Хорошие и плохие, добрые и злые... хотя где проходит та грань, что отделяет добро от зла, свет от тьмы? Кто проведет эту незримую черту и, что гораздо важнее, кто возьмется судить?
Сам Дорх дер Лиден считал себя суровым, но справедливым. Правда, злые языки поговаривали, что с его точки зрения, справедливость в любом вопросе заключалась лишь в том, чтобы верно определить, какое из возможных решений приносило максимальную пользу самому Дорху. Маг не задумывался, правы они, или нет — он просто стремился к тому, чтобы этих злых языков становилось, по возможности, меньше. Иногда он ограничивался одними лишь языками — но редко, чаще куда эффективнее было устранить не столько язык, сколько его хозяина.
Несмотря на то, что за сорок лет своей жизни, и двадцать из них — в роли полноправного мага — ему пришлось по тем или иным причинам укоротить не один десяток языков, Дорх все еще не попал в императорские розыскные листы, за ним не открыли охоту, за его голову не назначили награду. Сам Дорх был уверен, что причиной этому является его исключительная честность и справедливость. Фактически же, он просто никогда не оставлял свидетелей, ибо несправедливо было бы заставлять человека жить, если само его существование несло в себе угрозу другому человеку... самому Дорху, разумеется.
О себе самом Дорх был исключительно высокого мнения. Он даже присвоил себе приставку "дер", которую имели право носить в древности только Высшие маги. Это было, безусловно, справедливо, ибо Дорх познал многое из того, что было недоступно его коллегам, успешно окончившим Академию. Сам маг не испытывал потребности в обучении в какой-то там Императорской Академии, будучи глубоко убежденным, что ничему умному там научить не могут.
Сейчас рядом с конем мага бежал его слуга и охранник, живое свидетельство могущества Дорха дер Лидена. В этом он был, пожалуй, отчасти прав — немногие из выпускников Академии могли бы трансформировать хищника в довольно разумное, хотя и уродливое, создание, владеющее навыками простой беседы, и, к тому же, безоглядно преданное господину. Правда, у тех, кто получал право на титул полноправного волшебника, такая работа не вызвала бы особого затруднения, но на такие эксперименты при дворе смотрели косо, ибо не дело человеку, пусть и наделенному Даром, создавать разум. Исключение было сделано разве что для магиконей, да и то лишь на тех условиях, что разум их оставался довольно ограниченным, а речь сводилась лишь к слегка модифицированному ржанию.
В общем, в настоящее время Дорх дер Лиден был предоставлен самому себе. Вернее, все его помыслы занимала вопиющая несправедливость, сотворенная, можно сказать, прямо на его глазах. Совсем недавно двое завладели предметом, который принадлежал ему, Дорху. И что с того, что маг никогда не держал этого предмета в руках, более того, даже не представлял, как он выглядит? Это было несущественно.
Он видел, как двое вышли из разрушенной башни, неся в руках мешок. Его мало интересовало, откуда они там взялись — совсем недавно он обшарил руины Цитадели, и не нашел ничего интересного. И вдруг эта парочка... Дорх был уверен, что им удалось проникнуть в какие-то потайные подземелья Цитадели, и в мешке находится какой-то древний артефакт. Возможно, даже несколько артефактов. Которые, по справедливости, должны принадлежать самому Дорху дер Лидену... в конце концов, он ведь наследник Древних, о чем свидетельствует приставка... и что с того, что приставку к своей фамилии он присоединил сам? Это было тоже всего лишь проявлением справедливости.
Кто-то мог бы сказать, что дер Лиден был самонадеян, и даже самовлюблен. Но он не был дураком — ни в чем, что в той или иной мере затрагивало его интересы. Поэтому он и не рискнул напасть на волшебницу, даже несмотря на ее явно утомленный вид. Это было опасно, хотя она, конечно, явно не достигала его уровня... да и кто из ныне живущих достигает уровня великого Дорха дер Лидена? Риторический вопрос...
Теперь, по его мнению, время для нападения было выбрано просто идеально. Поздний вечер, глухой лес. Волшебница утомлена долгой дорогой, ее спутник тоже находится далеко не в лучшей форме, маг видел это яснее ясного, тем более, что заклинанием дальновидения он владел в совершенстве. Как и любым другим, разумеется.
Он щелкнул пальцами, подзывая слугу. Тарг подошел, и вопросительно уставился на хозяина. Когда-то это был красивый зверь, могучий и опасный. Заклинания, давшие ему разум, наложили достойный сожаления отпечаток на его тело. Пожалуй, ни одна самка теперь не одарит его своей благосклонностью — но Тарг не задумывался об этом. Он хотел лишь одного — служить.
— Х-хзяин?
— Для тебя есть работа, — процедил сквозь зубы маг. Он всегда разговаривал со слугой именно таким тоном, снисходительно и с легким презрением, чтобы тот никогда не забывал свое место. — В этих лесах должно быть полно твоих диких родичей. Собери всех, кого сможешь, чем больше, тем лучше. Стая должна напасть на эту парочку ночью, когда они заснут.
— Ссмогу ли я, ххзяин? Сстанут ли тарги подчиняться...?
— Это не должно тебя волновать, урод! Твоя задача — найти их, и вести за собой. Они пойдут...
— Она влшебница, ххзяин... многие умррут...
Маг еще раз смерил слугу презрительным взглядом, в который раз подумав, что с этим балбесом он, видимо, не в полной мере проявил свои таланты. Иначе отчего ж Тарг получился столь тупым?
— Возможно, что и умрут, — наконец, снизошел он до объяснения. В конце концов, Тарг есть низшее создание, и будет только справедливым попытаться вложить в его тупую башку хотя бы немного разума. — Но, сражаясь с ними, волшебница исчерпает свои силы, а ее спутник, возможно, и вовсе погибнет. И тогда я смогу получить то, что мне нужно. Ты же помнишь, у них есть вещь, принадлежащая мне?
Тарг помнил. Он, правда, никак не мог понять, почему эта вещь принадлежит хозяину, если тот не знает даже, как она выглядит. Но долго размышлять на подобные темы было не в характере уродливого создания. Раз маг говорит, значит, так оно и есть.
Тем временем, Дорх нараспев читал заклинание, сопровождаемое короткими жестами. Какой-нибудь, слишком много о себе мнящий, наставник из Академии счел бы мануальную составляющую заклинания не слишком аккуратной, и не преминул бы заметить, что такая небрежность может привести к непредсказуемым последствиям, но кроме Дорха и его, ничего в части магии не соображающего, слуги здесь никого не было.
Наконец, маг завершил наложение чар. Теперь любой тарг увидит в его слуге вожака, которому немыслимо не подчиняться.
— Иди, и быстрее... я не намерен ждать до утра.
Тарг коротко рыкнул, и исчез в кустах. Дорх решил, что некоторое время стоит вздремнуть — а потом надо будет чуть подновить ослабевшее заклинание дальновидения, и приготовиться, чтобы вмешаться именно в нужный момент.
Хищник кружил вокруг лагеря, медленно сокращая расстояние до небольшого костерка, на котором волшебница готовила ужин. Пожалуй, сегодня он не будет нападать. В постоянной слежке за этими двумя людьми он находил особое удовольствие, которое внесло приятное разнообразии в его жизнь. С тех пор, как его разум перестал беспрекословно повиноваться заложенным в него приказам, хищник начал ценить некоторые удовольствия, о которых раньше и не думал. Вот и сейчас ему неприятно было думать о том, что он разорвет эту парочку на куски — и снова начнутся унылые дни, когда его великолепному телу, обладавшему множеством необычных качеств, будет нечем заняться.
Постепенно в его сознании несколько изменились приоритеты. Теперь он понимал, что в этой паре главный именно мужчина... даже в том случае, если ни сам он, ни волшебница, этого не осознают. Вокруг него витало нечто... хищник не мог это описать словами, не мог даже собрать в хоть сколько-нибудь определенный образ, и все же был уверен в существовании некой ауры, некоего ореола, отличавшего мужчину от простых смертных. Да, это был интересный противник.
А женщина, похоже, не имеет серьезной ценности... хотя нет, будет забавно создать у мужчины впечатление, что он, хищник, охотится именно на волшебницу. Тогда, как показывал его опыт, мужчина станет драться куда яростнее... Бой получится запоминающимся.
Волшебница разлила по чашкам дымящийся напиток. Люди любят поговорить, сидя у костра... хищник не понимал прелести открытого огня, хотя относился к нему не в пример спокойнее, чем дикие животные. Видимо, потому, что его, к примеру, этот костер не задержал бы ни на мгновение. Впрочем, его не задержал бы и магический огонь, способный в считанные мгновения превратить обычного зверя в горсть пепла.
Люди, со свойственной им беспечностью, выбрали не самое лучшее место для ночлега. Лес, где подножия деревьев были густо переплетены кустарником, обрывался в считанных шагах от расположившихся на отдых путников. Даже щенок, еще толком не научившийся выслеживать дичь, сумел бы подобраться незамеченным почти к самому лагерю. Разумеется, молодая волшебница наложила охранные чары, вызвавшие бы у хищника усмешку, если бы его снабженная острейшими клыками пасть была способна улыбаться. Эти чары могли бы, пожалуй, отбросить вездесущих комаров, могли бы напугать и кого-нибудь покрупнее, но даже обычного тарга завеса вряд ли остановила бы более, чем на несколько ударов сердца. То ли женщина была не способна на большее, то ли просто устала... Нападать на уставшую добычу было не в правилах хищника, в этом было мало чести.
Хищник бесшумной тенью проскользнул сквозь кусты, не позволив им выдать его присутствие хотя бы шорохом. Раз уж он не собирается нападать, будет интересно послушать, о чем собираются говорить люди.
— Таяна, расскажи что-нибудь, — попросил Денис, принимая из рук девушки большую кружку с дымящимся напитком.
Спать не хотелось. Конечно, он смертельно устал — но сейчас, у костра, заливающего всю поляну красными сполохами, усталость быстро отступала, и только саднящая боль в ногах напоминала о том, что всадник из него по-прежнему никакой. Сам Денис не переставал удивляться этому — если все вокруг уверенно ездят на скакунах, как получилось, что сам он практически не способен на это? И потому он изо всех сил надеялся, что повторное посещение Оракула принесет ответы на все вопросы. В конце концов, плату за его услуги они добыли, и, если это создание и впрямь столь могущественно, как о нем рассказывает Тэй, оно наверняка выполнит обещание.
— Что ты хочешь услышать? — спросила она, отхлебывая отвар. Затем, подумав, бросила туда несколько щепоток белого порошка, придававшего сладость.
Было что-то особенно притягательное в еде, приготовленной на костре. Вкус другой, запах... Конечно, было бы нетрудно создать великолепный ужин на двоих, но волшебница предпочитала не расходовать силы зря. Она и так все еще не могла в полной мере отойти от той слабости, что получила в развалинах Цитадели, открывая проход в камне. Видать, Древние и впрямь были столь могучи, как о них говорят — судя по тому, с каким трудом далось ей заклинание. То, что у них, видимо, получалось с легкостью, от нее потребовало огромного напряжения. Так что силы стоит поберечь, мало ли что.
К тому же, такой ароматный напиток создать все равно не удастся.
— Ну, не знаю, — честно признался Денис. — Что угодно. Я же вообще, получается, не знаю ничего, поэтому... ну, к примеру, расскажи еще об этих Древних. Кто они были?
— Люди, — пожала она плечами. — Просто люди. Но их Дар был очень силен... по крайней мере, так считается. Способности к магии не обязательно передаются по наследству, более того, волшебник может родиться в семье, в которой отродясь не было владеющих Даром. Почему так получается — никто не знает. Говорят, Древние знали — и умели еще в младенчестве обнаружить у человека Дар. А потом учили его. Знаешь, чем раньше начато обучение, тем лучше результат. Они добивались очень хороших результатов.
— Тебя тоже начали учить рано?
— Да. Наверное, лет с пяти. Сначала учила мама, но она умерла. Потом в Академии.
Некоторое время они молча пили отвар, да Денис время от времени подкидывал в костер тонкие ветки, наблюдая, как они вспыхивают, и выплескивают в черное небо струйки быстро гаснущих искр. Денису нравилось это ощущение — просто сидеть и смотреть на огонь. Он не мог вспомнить, имел ли когда-нибудь дело со скакунами, кинжал в его ладони лежал знакомо, хотя мастером он явно не был, а вот меч рука держала как-то не так... и он сам это понимал, хотя и не мог бы сказать, что делает неправильно. А вот костер был ему близок, понятен и приятен. Он и огонь развел быстро, правильно сложив сухие веточки и, постепенно покармливая молодое пламя, превратил маленький огонек в яркий, жаркий костер. Руки сами знали, как им поступать — видать, раньше ему не раз доводилось заниматься этим делом.
— Скажи, Тэй... ты сильная волшебница?
Она долго не отвечала. Затем, с явной неохотой, задумчиво произнесла:
— Не знаю, Дьен... не знаю. Когда-то я думала, что да. Потом встретилась впервые с Оракулом, и поняла, сколь же многого не знаю. Вот ты спрашивал о Древних. Сейчас никто из ныне живущих не способен создать даже жалкое подобие Хрустальной цитадели. Та магия, что выжгла землю вокруг нее, уже давно забыта. Лучшие из боевых магов способны создать реки огня, но они погаснут через несколько минут, сделав... или не сделав свое дело. Маги мельчают, Дьен. Многое забыто, многое утрачено. И с каждым поколением утрачивается все больше и больше. Может быть, Дар в людях становится слабее, кто знает... От того времени осталось мало. Несколько книг...
— Мы же были в библиотеке. Почему она пуста?
Таяна только усмехнулась.
— Многие из магов с готовностью отдали бы правую руку за возможность заполучить книги Хрустальной цитадели. Но они утрачены и, видимо, навсегда. Я рассказывала тебе про исчезнувшую башню, Ноэль-де-Тор, Шпиль Познания. Тот зал, что мы видели, был лишь малой частью Библиотеки Хрустальной цитадели. Основная ее часть хранилась именно в Шпиле Познания. И Зарид дер Рэй, уничтожая башню, вряд ли забыл о подвалах Шанга-де-Тор. Видимо, превратить в ничто сразу две башни ему было не по силам, и он приказал собрать все рукописи в одно место... впрочем, это лишь предположения, кто может доподлинно знать, что произошло тогда.
— Оракул... — хмыкнул Денис.
— Возможно, — серьезно кивнула Таяна. — Вполне возможно. Но Оракул отвечает лишь на те вопросы, на которые считает нужным ответить. Не думаю, что его можно убедить или заставить рассказать о тех временах, об истинной судьбе каждого из Пяти.
— Ты же говорила, что они погибли.
Она помолчала, глядя на огонь. В зрачках девушки отражалось не только пляшущее пламя, а и тоска — тоска по ушедшему знанию. О, как много она была бы готова отдать, чтобы услышать истину...
— Наверное, погибли. Но ходили разные слухи... В некоторых старых книгах, тех, что еще можно прочитать, содержались ссылки на более древние труды, секрет прочтения которых покоился в подвалах Ноэль-де-Тор. Тут дело даже не в забытом языке, книги были...
