Кеша ответил согласным "Угу". Меня сейчас занимали совсем другие думы.
Только бы Старейшие протянули с нападением до рассвета! Пусть их отвлечет что-то иное, пусть они дадут Диме хотя бы один день!
Пусть они дадут хотя бы один день мне!
Я утешал себя мыслью, что непосредственной угрозы институту все-таки не прозвучала, даже зловредная Карини — и та не высказалась за НЕМЕДЛЕННОЕ избиение. Им надо как следует подумать, прежде чем решиться на такое. Надо все обсудить, потому что я — по их единодушному признанию, далеко не самый слабый вампир. И не самый сильный, если честно...
Спору нет, любой из Старейших меня в блин раскатает, но если я стану друдом, как угрожал.... Они должны это учитывать.
Еще я могу присоединиться к охотникам. Друд, воспитанный охотником, и имеющий за спиной поддержку его друзей, может воевать с Советом на равных. Стоят ли этого какие-то жалкие ученые? Старейшие наверняка придут к выводу, что лучше никого не трогать — и тогда все будет хорошо.
Господи, пожалуйста, пусть все обойдется!
— Пошли кушать, вампиреныш! — остановившись у входа в зал, Надя пребывала в хорошем настроении.
— Ты что, издеваешься?
— Ага! — она радостно осклабилась. — Пошли, посидишь рядом!
Посидеть рядом я был не против. Вслед за сестрой продефилировал на кухню, где взгромоздился на табурет.
— Рассказывай, чего новенького, — потребовала Надя, намазывая хлеб маслом.
Я пожал плечами. Столько всего произошло с той поры, когда мы откровенничали в последний раз, что трудно теперь было начать. А о последних событиях вообще говорить не хотелось: крепче спать будет.
— Кеш, ты ведь меня разыграл? На самом деле ты никакой не вампир, правда?
Ну что тут скажешь? Я скривился.
— Нет, ты ответь! Только правду!
— Вампир, — медленно произнес я, глядя в ее беспокойные глаза. — Какие тебе нужны доказательства?
— А ты укуси меня. Вот сюда, — она отбросила волосы назад, обнажив шею с ритмично пульсирующей под кожей жилкой.
Я с трудом отвел взгляд. Покачал головой.
— Если я это сделаю — ты умрешь: не смогу остановиться.
— ...А ты уже убивал кого-нибудь? — спросила она после неловкого молчания. Спросила и сжалась в комочек: и страшно, и ответ услышать хочется!
— Нет, — утешил я. — Никого не убивал. — Потом вспомнил о передряге, в которую вляпался и добавил. — Пока.
Подступающий рассвет уже давал о себе знать: тело наливалось тяжестью, перед глазами плыло, в ушах потихоньку нарастал серебряный звон.
— Маме скажешь, я поел, — напутствовал я, поднимаясь. — Пойду лягу: можешь проверить, как я сплю.
По крайней мере сюда — они не пришли. Может быть, все еще образуется.
Я кое-как добрел до дивана и погрузился в сон.
Глава 51
Первое, что пришло в голову, когда я проснулся: Карини здесь!
— Есть хочешь? — спросила мама, едва я приподнялся с ложа.
Кто что, а зима — про валенки!
— Позже, — я уже шустренько топал в Надину комнату.
— Позже — это когда? — понеслось вслед.
Потом, мама, потом. Сначала дело — затем все остальное. Я потянул на себя закрытую дверь:
— На...
Надя сидела за письменным столом, заваленным учебниками и тетрадями. Мило щебетала с каким-то парнем. После моей реплики пара дружно обернулась. Ладно, Надя смотрит вопросительно, а ты-то чего уставился? Тока скажи, что мешаю!
— Привет, — вынужденно поздоровался я. Млин, зря зашел. Не вовремя. — Надя, как освободишься, скажи мне. Есть разговор.
— Ладно, — кивнула сестрица, продолжая выжидательно смотреть в мою сторону. Паренек рядом занимался тем же самым.
Чего пялишься? У-у, ухажер!
Неловка перебирая ногами, я сдал назад. Прикрыл дверь. Постоял перед ней, размышляя. Потом развернулся, ушел.
На кухне хозяйничала мама. Конечно, мое появление без внимания не осталось.
— Иди поешь, — обманчиво мягко сказала мать.
Ну да, конечно — есть-то придется под бдительным надзором.
Во входной двери заскрежетал и провернулся ключ. В квартиру ступил запорошенный снегом отец.
— Привет, — сказал он, стряхивая с шапки белые хлопья.
— Привет.
— Ты только пришел или уже уходишь?
— Да... пока не ухожу. А что?
Папа вовсю отряхивал верхнюю одежду. Не мог в подъезде это сделать, что ли?
— Ничего. Просто спросил.
— Миша, тебе разогревать? — донеслось из кухни.
— Ага, Вер, грей, — откликнулся отец, аккуратно ставя снятую обувь под вешалку. Распрямившись, походкой усталого, выполнившего свой долг человека направился в ванную.
Я заглянул на кухню.
— Мам, а кто это у Надьки сидит?
— Мальчик один, с ее класса, — мама поставила звякнувший бокал на сушилку. — Я с его матерью раньше работала. Хороший мальчик.
Железный аргумент: хороший мальчик, потому что с его матерью были неплохие отношения. Мне вот почему-то не хочется распахивать ему свои объятья.
— И чего они там делают?
— Уроки, — спокойно отозвалась мама. А что, не похоже?
— Похоже, — буркнул я. — А что, он сам, без Надьки, уроков сделать не может?
На мгновенье застыв, мать развернулась, взяв меня под прицел внимательных глаз:
— Ревнуешь?
— Вот еще!! Было бы из-за кого ревновать! Просто беспокоюсь за сестру, вот и все.
Наверное, я не показался ей умиротворенным.
— Жениха ей сам выбирать будешь?
Я почувствовал, как по щекам разливается — не жар, нет! — слабенькое тепло.
— Ты же знаешь, что нет, — сбивчиво промямлил я, не забыв предварительно заняться изучением собственных носков.
— Знаю, — согласилась она. — У меня тоже есть мнение насчет твой жизни — живешь неизвестно где, питаешься неизвестно чем, дома не появляешься — но я же молчу?!
— Мама! — стонуще воскликнул я и не нашел, что еще воскликнуть.
Потеснив меня у порога, в кухню вошел отец. Молча опустился на стул. С маминой помощью перед ним материализовалась тарелка с борщом.
Борщ я когда-то любил.
— Ну что, — отец с хлюпающим звуком втянул в себя содержимое первой ложки, — как твои дела-то?
— Нормально дела, как всегда, — ответил я, прежде чем вспомнил, зачем явился. — Если не считать одной маленькой неприятности....
Как в анекдоте:
"— Товарищ генерал, за время Вашего отсутствия чрезвычайных происшествий не было! Вот только пес Шарик сдох...
— А чего же он сдох?
— Да конины объелся.
— Какой конины?
— Лошадь загоняли, пришлось пристрелить.
— Как загоняли, почему?
— Пожар в штабе начался, воду везли.
— Ну и как, потушили?
— Никак нет, сгорел штаб со всеми бумагами.
— Идиот! С этого начинать надо было!
— А мы Вашему заместителю с этого начали, он и помер..."
— Что за неприятность? — перестав стучать ложкой, папа вопросительно поднял брови.
— Вам надо перебраться куда-нибудь подальше. Недельки на две, — безмятежно поведал я.
— С чего бы это? — произнеся эти слова, папа вспомнил про застывшую в руке ложку и опустил ее обратно в тарелку. Назревал серьезный разговор.
А разве кто-то сказал, что мы здесь шутки шутим?
— Происки заграничных спецслужб, — находчиво, как мне показалось, поведал я. — До них дошли слухи — да что там, уже не слухи — достоверные данные! В общем, они про меня знают и, возможно, захватят вас, чтобы оказать на меня давление.
"А что, нормальная версия! Пусть докажут обратное!"
— Что-то я сомневаюсь, чтобы заграничные службы разгуливали здесь, как у себя дома, — недоверчиво протянул отец, водружая локти на стол и бдительно всматриваясь в мое лицо. — А ну, выкладывай все как есть!
Мама в разговор пока не вступала, но ее застывшее лицо показывало — она внимательно следит за диалогом. После папиного вопроса, ее карие, тревожные сейчас глаза, встретились с моими.
— Передел власти в "верхах", — ляпнул я первое, что пришло в голову. — На нас хочет наложить лапу другая организация.
— Которая работает на зарубежную спецслужбу? — уточнил батя.
— Не! В смысле... Я откуда знаю, на кого они там работают? Короче, они узнали, что где-то выводят суперсолдат и теперь хотят все присвоить.
Эта версия показалась родителям более правдоподобной: в России, как известно, многое делается с душой: если работать — так работать; если гулять — то гулять; если скинуть кого-нибудь с пьедестала — значит, скидывать будем по полной программе.
— И при чем здесь мы? — вопросила мама тем самым голосом, который раньше был признаком возможной порки. О времена, о нравы!
— Я же говорю: надо пару недель пожить в другом месте.
— Мы никуда не поедем! Не убьют же нас, в конце концов!
— Мам, ну что ты говоришь? Конечно, никто вас убивать не будет — кому вы нужны? А вот... украсть, чтобы я рассказал про свою работу....
— Да пропади она пропадом, твоя работа! — взвилась мать. Отец под горячую руку не лез, скромно помалкивая в сторонке. — Я не для того тебя растила, чтобы тебя однажды прибили в подворотне!
— Ма... — начал было я, но она не дала вставить даже слова.
— Что там у вас происходит? — бушевала она. — Где твой майор, Дрова... как его?
— Дроботецкий, — услужливо подсказал я. — Сергей Викторович.
Стало грустно. "Моего Дроботецкого — уже нет". Умом я все понимал, но почему-то не мог с этим смириться. Наверное, такое часто происходит, когда сообщают о смерти близкого человека, а охотник успел стать мне — очень близким.
— Он занят, — ответил я. — Уговаривает начальство оставить все по-старому.
— Ну и чего мы тогда будем суетиться? — папа вроде бы спросил, но сделал это так, что всем стало ясно, каково его мнение на этот счет.
— Суетиться-то как раз и нужно. Наши противники тоже понимают, что дело может закончиться не в их пользу. Конечно, им надо все сделать по-своему: разработки, пока еще не зарегистрированные, сулят авторитет, уважение, патенты и, как следствие, баснословные прибыли. Такое терять никому не хочется!
"О, враль! Мне бы басни писать".
— Я. Хочу. Знать. Только. Одно! — отстрелялась мама. — При чем здесь ты?
— При том, что формально уже перешел к другим работодателям. Но в действительности мы их просто не пускаем. Зато у новых хозяев есть возможность требовать информацию на законном основании.
— Что-то я не пойму, — сказал папа. — Как это: у тебя новый босс, но ты его не слушаешься? И что он тебя не вышвырнет на улицу?
— Институт бросил, — тут же напомнила мама. — Чем думал только?
— Не только я не слушаюсь, пап. Дело в том, что бумаги еще не подписаны. Просто самое главное начальство сказало начальству поменьше "владей" и кивнуло на нас. А Дроботецкий с этим не согласен: мы работали как черти, а кто-то придет и все заберет? Теперь у того самого главного начальника — дым столбом: решают судьбу нашего института. А пока не решили, любители поживиться за чужой счет требуют передачи дел. Их даже если и прихватят, они оправдаются: "Сказано, мол, теперь мы этим занимаемся"
— Что же они не зажмут тебя где-нибудь в переулке? — спросил отец, молчаливо подтверждая, что все понял.
Я усмехнулся:
— Меня зажмешь!
И, подняв правую руку, с размаху вбил указательный палец в стену. Сантиметра на четыре:
— Я, как-никак, солдат нового поколения.
— Если ты, солдат нового поколения, будешь мне дырки в обоях делать, не посмотрю, какой ты там есть — излуплю как собаку! — отозвалась мама, грозно потрясая полотенцем. — Тебе-то что, тебе не жалко: это мы тут с Надей пласталась, а у некоторых голова срочно заболела!
— Голова у меня на самом деле болела! — огрызнулся я.
— Хоть даже и так! Сначала думать надо, а потом делать!
— Хорош! — хлопнул ладонью отец. — Что делать теперь будем?
— А что теперь делать?! — рявкнула мать. — Это раньше надо было драть, чтоб семь шкур сошло! Теперь уже поздно!
— Вера!!
— ...Может, к Рае пойдем, поживем пока у нее? — предложила мама после некоторого раздумья.
— У Райки своих забот полно, — парировал отец.
— Тогда, может, к Мише — приятелю твоему?
— У Мишки сын женился, все вместе теперь там живут, с маленьким ребенком.... Некуда нам идти. Значит так, Кеша! Если твоему начальству мы так важны, пусть оно нас охраной и обеспечивает!
Мама вопросительно взглянула на меня.
— Да идите вы все в гостиницу! — сообразил я. — Дня два продержитесь, потом достану деньги — принесу.
Разговор затянулся.
Под шумок из дальней комнаты вышли Надя с гостем. О чем-то немного пошушукались, пока парень одевался-обувался.
Щелчок дверного замка. Двойное "До завтра". Интересно, а чего это я так вслушиваюсь? Может, на самом деле ревную? Скривившись, переключился на разговор.
Надя подошла ко мне, взяла за руку и повела в комнату. Там, плотно затворив двери, сестра требовательно спросила:
— О чем ты хотел поговорить?
Глава 52
Молодец сестренка — сразу берет быка за рога. Я тоже не люблю ходить вокруг да около, так что не стал церемониться и доверительно сообщил:
— Ба-альшие проблемы.
Как ни странно, она чуток расслабилась. Неужели думала, что я буду обсуждать ее пацана?
— Какие проблемы?
Какой вопрос — такой и ответ:
— Большие. У меня неприятности с вампирским сообществом. Вам надо на всякий случай переехать.
— Какие неприятности? — спросила она, игнорируя мои последние слова. Но, возможно, мне так показалось.
— Да, долго рассказывать!
— Ты уж потрудись, пожалуйста! — язвительно заметила сестра. — Хотелось бы иметь представление о текущих событиях! Раз уж мы оказались в них замешаны.
Нет, она ничего не пропустила. Определенно.
— Короче, вампиры узнали про меня; про что, что я существую. Ну и, значит, выяснили, что меня изучали в одном научном институте. Узнали и захотели ученых... убить, в общем. Я заступился и, по-моему, вампирам это сильно не понравилось. Да что там, это им точно не понравилось! Так что теперь они могут иметь зуб и на меня. Поэтому вам тоже может грозить опасность. Вкратце — все! Еще, правда, Фаргел может заступиться.
— Подожди, я ничего не понимаю! — прижав ладони к вискам, она замотала головой. — Какой Фаргел?
Как какой? Я ошеломленно смотрел на Надю. Неужели я ей ничего не рассказывал? Пришлось срочно пролистать память. Да, давненько беседовали...
Что ж, лучше поздно, чем никогда. Присев на кровать, я начал длинный, обстоятельный рассказ...
Сначала Надя все так же стояла у двери, потом, не отрывая от меня обеспокоенных глаз, переместилась ближе — на стул возле письменного стола. Сейчас она уже не злилась. Сейчас она, затаив дыхание, слушала необыкновенную историю, почти сказку, главным героем в которой был ее брат. Переживая, заботливо смотрела на меня, иногда жалела. Вот начала беспокоиться...
Все когда-то кончается. Завершилось и мое повествование. Завершилось — и словно, пробудившись от сна, глубоко вздохнула сестренка. Теперь в ее глазах плескалась тревога. Но вслух она сказала иное:
— Все это не значит, что нам что-то грозит.
Я пожал плечами:
— Ты же знаешь: лучше подстраховаться.
