Научи меня доброте

— Ландыш моего сердца, — проболтался сосед, вероятно из-за шока подзабыв перед кем тут распинается со всеми подробностями. Сплюнул и продолжил.

Он не смог игнорировать призыв и, накинув праздничный сюртук, явился пред её светлые очи ("перелез-таки через забор!"). Люциль находилась в добром расположении духа, и смотрела на него томно и с улыбкой. Оказалось что она хочет... просто страсть как умирает хочет... поиграть в карты. Аукуба, в общем-то, был не прочь перекинуться в партийку-другую, только велик шанс, что его тут застукают, а он не в ладах с обитателями сего дома. Люциль заверила, что волноваться пустое и лучше поскорее приступить к игре. Уговорились играть на желание. Аукуба сразу же замыслил в случаем выигрыша стребовать с тётушки ужин, мол, ни разу не пробовал её стряпни ("хоть в чём-то повезло"), и с лёгким сердцем принялся раздавать карты. То ли Лулон отпугнул от него удачу, то ли он много насчитал мух ("скорее всего тётушка мухлевала"), но Аукуба продул, как есть, аж пятнадцать раз подряд. Во время игры Люциль бегала проверять как там Анемон, решивший вздремнуть на софе в холле, и каждый раз прибегала ещё веселее, чем прежде, и вела себя как-то неестественно. Говорила, что ей открываются тайны, а именно — их нашёптывают феи...

Темнело. Пришло время расплачиваться за проигрыш, и Аукуба пребывал в приподнятом настроении, ожидая своей "незавидной участи", и посмеивался. Люциль маняще улыбаясь, поведала ему о своём тайном желании поиграть в прятки, а чтобы он не подглядывал, пока она будет прятаться — привяжет его к... Так как ничего подходящего не нашлось, решили использовать остов огородного чучела, у которого временно отсутствовала основная масса тряпья, будучи в стирке, ибо тётушка приводила в порядок всё что можно и нельзя.

Аукуба признался, что у него ещё тогда возникли подозрения...

Торми смотрел на старичка снизу вверх, сложа руки на груди и жмуря глаз на солнце. Он недоумевал, как можно играть в прятки, будучи привязанным! Тут должно быть уже больше, чем просто подозрение.

— Это ты во всём виноват! — прозвучал приговор из стариковых злобно искривлённых уст. — Из-за тебя она меня возненавидела. Она даже хотела меня сжечь! — всхлипнул сосед, и по его щеке скатилась одинокая слеза.

Торми молчал, да он и не знал что сказать. Из-за него тётушка Люциль на дедушку Ау...?

— В чём ты меня обвиняешь? — прозвучал сзади властный голос тётушки, и мальчик обернулся.

Женщина тёрла заспанные глаза, а в перерывах хмуро взирала на действительность, посиживая на лавочке в красном платье с белыми оборками.

— Скажи мне правду, — заговорил Аукуба, собрав остатки мужества, которого его начисто лишали дрова у ног, — Тормазнизио Шкафаэль навёл на тебя чары?

Поспешно захлопнув челюсть, Торми воззрился на старичка, пытаясь определить по внешнему виду, как давно тот спятил? Хотя, если здраво рассудить, и рассматривать окуривание помещения дурманом, как наведение чар — то, пожалуй, что и навёл.

— Не говори о Торми напраслины! Имей в виду, он ученик моего Анемона, а тот не будет брать кого попало в свой дом!

Теперь Торми решил челюсть и вовсе не захлопывать. А что, пусть висит. Лишние действия напрягают.

— Этот мелкий проказник и тебя на свою сторону перетянул! Он очень опасен, хитёр и двуличен!

Торми зевнул. Не так давно его тут просили помочь, а теперь вот...

— Не смей отзываться о Торми в дурном тоне! Всё что я знала о нём, я знала с твоих слов, из писем, которые ты мне слал, а они были лицеприятными и более того, лживыми! Я около недели гощу у Анемона, и ни разу не слышала, чтобы тот на него кричал, выражая недовольства. Мальчик делает по дому всё что прикажут и не грубит. Он вежливый и отзывчивый, и я больше не позволю оскорблять его в моём присутствии!

С отвисшей челюстью пришла быть очередь дедушке Ау. Торми к нему не присоединился исключительно из-за самовыдержки и самовнушения — не терять концентрацию ни при каком давлении извне!

— А как же я? — спросил старичок. — Ты меня развяжешь?

Тётушка достала откуда-то платок, и принялась приводить себя в порядок.

— Поскольку паленья вчера не загорелись, — молвила она между делом, — то наказание продлится до вечера, ввиду смены способа.

— Но что я сделал? Пощади! — взмолился сосед, покрасневший на солнце как рак.

— Ты травмировал ребёнка! Подглядывал за Анемоном! Снабжал меня ложной информацией! И только вчера вечером я, наконец, прозрела, и увидела все твои прегрешения, как на ладони. Тебе нет прощения, пока ты не покаялся, распятый на этом чучеле!

— Я понял! — воскликнул дедушка Ау, приободрившись. — На тебя действуют злые духи этого места, пропитанного миазмами зла. Но ты одумаешься...

— Ах вон оно что! — вскочила на ноги тётушка, и Торми понял, что ему пора, тут и без него разберу... вернее приберутся. Люциль продолжала, раздувая ноздри от гнева, как бык на красную тряпку: — Значит ты вот какого мнения об Анемоне! Значит миазмы! А ну посмотрим-посмотрим. Пожалуй, я дровишки-то подожгу!

Последние слова Торми слышал уже на подходе к дому, и был рад не участвовать в сём деле.

Немного передохнув у заднего входа в дом, и ополоснув лицо водицей из кадки, Торми пригляделся — нет ли дыма в направлении огорода, и убедился, что не видно. Его до глубины души поразила перемена в тётушке. Как говорится — от любви до ненависти. А если она вздумает остаться с ними жить навсегда? В Анемоне она давно души не чает; Тею воспринимает, как невестку; и даже вопрос с ним, с Торми, уже решён положительно. Мальчик обмер сердцем, находя перспективы на будущее плачевными. Начать с того, что с помощью тётушкиных кулинарных способностей он очень скоро умрёт с голоду, если не отравится раньше времени. И потом Люциль назойлива, как мошка, и докучлива. Ей нельзя оставаться в их доме. Долго Торми этого не вынесет!

Он направился к калитке, по пути соображая, что надо бы сотворить какую-нибудь гадость, и чтобы старшей родственнице Анемона это так не понравилось, что она съехала бы из дома, как можно скорей. Сил уже нет!

Мимо пролетел нож и впился в дерево. Торми отпрянул, покосившись на распахнутое окно. Никак Тея опять буйствует. Если так и дальше пойдёт, однажды он не почувствует опасности, не увернётся... Мальчик прибавил скорости и выкатился на улицу. Сбагрить оружие и жить спокойно, — если такое вообще возможно в доме учителя, — вот о чём мечтал Торми.

Завернув за угол, он обнаружил впереди какое-то столпотворение. Народу было человек пятьдесят, преимущественно женского полу, и это посреди дороги, и это... Он пригляделся, подбираясь ближе, и узрел поверх голов собравшихся столб, на котором был кто-то привязан. "Чего это?" Он пролез в глубины волнующейся толпы, примечая до боли знакомые зелёные ленты, и замер, наконец разглядев кого там примотали, соорудив для этой цели деревянный помост.

— Ну как? — осведомился голос рядом. — Скажи, что я хорошо справилась.

Торми медленно перевёл глаза на довольную обладательницу незамысловатого вопроса в сиреневом премиленьком платье, проглатывая слово за слово ругательные сочетания. И, изображая подобие улыбки, выдавил:

— Очаровательно. Умереть не встать!

— Правда?! — засветились озорством ореховые глаза Хамидореи. — Я знала, что ты оценишь. Ты единственный, кто способен оценить. Я благодарна тебе за своевременное оповещение об опасности. Ты настоящий ученик Анемона! Чуешь угрозу за версту. Всегда готов прикрыть учителя, не то что этот, липовый, — кивнула она в сторону Шиконе, который медленно страдал на столбе, будучи предметом издевательств и насмешек крайне недовольных девушек.

Его одежда уже превратилась в жалкие лохмотья, но главное "блюдо" ещё впереди. Торми почувствовал жалость к бедолаге, оказавшемуся в таком ужасном положении с его почина.

— Что с ним будет?

— Да на кол его посадим. Шутка.

— Послушай, Хамидорея, по-моему, ты чуточку переборщила, — начал мальчик издалека. Признаваться, что он навесил девушке шоколадных конфет на уши, он не собирался.

— То есть? — нахмурилась Хамидорея.

— Ты слишком уж разошлась, — пояснил он.

— В записке ты написал, что Анемону угрожает опасность в лице этого молодого человека. Мы установили слежку, но он постоянно умудрялся слинять. А вчера мы вообще ничего не поняли, когда вы бесследно исчезли в стене.

— Но всё равно не растерялись. — Торми уже не знал — радоваться этому или нет.

— По чистой случайности одна из наших девушек когда-то состояла в банде Эхмеи, и прекрасно знала, куда ведёт тот ход в стене, только не знала, как его открыть, и повела к парадному. Нас естественно не пропустили и отослали куда подальше, причём так нагло и бестактно, что мы не могли этого стерпеть. Вы не возвращались, мы подумали, что Шиконе навлёк на вас неприятности, и решили штурмовать "крепость". Пришлось одурманить стражу. И духи знает, что им там пригрезилось, но распахнули ворота они с такими маслеными улыбочками, что дать под дых каждому стало делом чести. Прорвались, как говориться, с боем, но без потерь, если не считать тройки девиц, которые сняли шарфики — видите ли, у них в носу засвербело. Вот безмозглые дуры! А там уже рукой подать до тронного зала, где предположительно находилась верхушка криминальных кругов. И обнаружились вы вместе с этим аморальным субъектом. — Негодуя, ткнула Хамидорея в направлении экзекуционного столба. — Мы столько натерпелись, столько преодолели, а ты говоришь, что он не заслуживает казни.

— У меня были только подозрения на его счёт, и я никак не думал, что дело примет такой оборот, — пространно заговорил Торми, пытаясь найти выход для Сломанного Крыла, поистине жертве непредвиденных обстоятельств. — И потом нельзя не брать в расчёт, что он нам помог.

— Это чем же?

Ну, допустим, Торми он действительно помог встретиться с Эхмеей, но для Хамидореи эта помощь сомнительного толка.

— В доме учителя лежит контрабандный товар, естественно не принадлежащий Анемон-сенсею. Это всё проделки магистра Тараканиана. Но плату за него хотели потребовать с учителя, если он не вернёт товар.

— И что? — заинтересовалась Хамидорея.

— А то, что Шиконе помог мне попасть к Эхмее-Кровавой и договориться на выгодных для обеих сторон условиях разрешить конфликт. Учти, что всё делалось за спиной Анемона, чтобы его лишний раз не беспокоить. Я поначалу не знал, что Шиконе только наблюдатель, посланный Эхмеей, ей-то тоже не нравился поворот событий. Дедушка Тараканиан слинял из города, и ищи-свищи ветра в поле. А ей нужен товар, который я как раз и доставил вчера, за что она должна была заплатить оружием.

Хамидорея выслушала его не шелохнувшись, словно боялась что-то упустить. Торми сам себе чуть не поверил, но чувствовал какую-то несостыковку. Если над ней поразмыслить, то его запросто выведут на чистую воду.

— Так вот теперь, мне нужно забрать оружие.

— Ты снова туда пойдёшь? А как же маскировка?

— Не пойду. Оно спрятано где-то рядом. И я должен найти его вместе с Шиконе. Такого условие сделки, — договорил мальчик. Он чувствовал себя в ударе.

Через весьма непродолжительное время, Сломанное Крыло был досрочно освобождён, и явился перед светлые очи мальчика хоть и потрёпанным, но непобеждённым.

Торми поволок его за собой, пока Хамидорея не опомнилась и не повелела повязать их двоих вместе взятых. Всё-таки дыр в его лжи было предостаточно, стоит только задуматься.

Очутившись на приличном расстоянии от всевидящего ока Хамидореи Изящной, которая была далеко не дура, и остальных поклонниц Анемона разочарованных несостоявшейся расправой над "виновным", Шиконе затормозил.

— Что это было?

— Теперь всё в порядке, — попытался его успокоить ребёнок.

— Но они же, они... чуть меня... — Юноша уселся прямо на дорогу и разрыдался.

Духи побери, а Торми-то и забыл, что Шиконе давно не в себе. И что ему теперь с ним делать?

Мальчик опустился на корточки, успокаивающе поглаживая Сломанное Крыло.

Это кара, кара за все его прегрешения.

"И Лайнерии рядом нет".

Явление 24 Дуэль?!

Возвращался он обратно уже изрядно повеселевшим. Следом тащился Шиконе, кряхтя под весом ящика с оружием, упакованного в зелёную материю, чтобы внимания не привлекал. Сломанное Крыло более-менее успокоился и уже не рвал на себе волосы, в ужасе перед тем, что с ним могли сделать те спятившие девицы. Торми тогда заметил, что, избежав их расправы, теперь он, Шиконе, рискует остаться без волос. Внушение подействовало, хотя немаловажным фактором прекращения покушения на собственную шевелюру, служило то обстоятельство, что руки юноши теперь были заняты поддерживанием ноши взваленной на его плечи.

Торми радовался. Дело с остервеневшим ему оружием подходило к концу, и он даже умудрился выбраться из всех трудностей с честью. Если его даже кто и заподозрил, что он где-то, что-то недосказал, или был слишком красноречив, приврав там-сям — то доказать сие практически невозможно; требуется слишком большая и слишком кропотливая работа, дабы призвать его к ответу. А заниматься этим решительно некому. Тея узрев на горизонте свои родные боевые побрякушки, забудет обо всем на свете; Руд занята амурными делами — ей не до того; а Хамидорея... её легко задобрить, достаточно устроить случайную встречу с Анемоном. Все остальные кандидатуры либо на его стороне — Шиконе, Лайнерия, либо не предрасположены к такой умственной работе... И не то, чтобы Торми уж так плохо думал о Зефирантесе и Локки...

Минуя площадь, расположенную рядом с базаром, где всегда было не протолкнуться, Торми даже как-то и не заметил, что его сподручный вместе с прихваченным добром мистическим образом исчез. Обнаружил он это, когда как раз намеривался сказать Шиконе, чтоб тот не отставал, потому что потеряться тут можно в два счёта. Сломанное Крыло опередил событие, умудрившись уже...

Торми в сердцах сплюнул и топнул. И... его ли вина, что он попал в обоих случаях? На него недобро зыркнула какая-то дама склочного вида, нагрузившаяся на базаре провизией в две сумки — один удар таким добром, и Торми в двухдневном нокауте; другая же морда бандитского типа улыбалась ему с хищническим оскалом маньяка, а уж о мощном развороте плеч и говорить не стоит. Торми даже не размышлял, что с ним сделает этот амбал, а благоразумно юркнул под руку многогабаритной женщины, и затесался в толпе, стараясь и не оглядываться. Вот всегда с ним так, стоит только приключиться одной неприятности, как тут же случается другая. Торми почесал маковку, в надежде, что его голову посетит какая-нибудь светлая мысль на тему: как найти Шиконе? И мысль его даже посетила, но имела она оттенок мрачности: возможно ли, что оружие у Шиконе опять украли и на сей раз вместе с парнем? Лучше бы мальчик сам это оружие потихоньку одно за другим перетаскал в дом, как и планировал, а теперь же... В открывшийся зазор между плотно набившимися на площади людьми, он увидел, что тот мужик, на чей сапог он так неудачно сплюнул, кого-то внимательно высматривает, да и подобрался-то он достаточно близко. Торми снова пустился наутёк, поняв, что на площади задерживаться ему ну никак нельзя. Или можно, но недолго, как раз до того момента, как его настигнет смерть в виде бандитской рожи. И что же ему в последнее время так на сомнительные личности везёт, хоть из дома вообще не выходи.