Оружие... оружие на своём месте. Не блестит — и это хорошо. За тем, чтобы в экипировке не было ничего блестящего, я следил весьма тщательно. Всё вычищено, где надо смазано, наточено и отрегулировано моими собственными руками. И ни на йоту не сдвинуто с того места, где я его разложил и развесил прошлым вечером. Грета, несомненно являвшаяся первопричиной всевозможных загадочных метаморфоз творящихся в последнее время с моим имуществом, даже не прикасалась к смертоубийственным орудиям солдатского ремесла, за что ей в принципе полагается отдельная благодарность от одного скромного, но перспективного гефрайтера императорской армии.

Помянутая Грета, высунувшись из-под одеяла, обеспокоенно следила за моими сборами. Со вчерашнего утра она в такие моменты перестала стыдливо прикрываться, так что её выдающиеся прелести радовали мой пытливый взгляд, поднимая изрядно просевшее после визита фельдфебеля настроение и вдохновляя на грядущие подвиги. Заметив моё недвусмысленное внимание, горожанка всё же изобразила запоздалое смущение, скромно потупив глазки и закусив нижнюю губу, но даже не подумав прикрыться. Получилось так соблазнительно, что я чуть было не начал раздеваться обратно. Однако чувство долга всё же пересилило.

— Прости, любимая, служба!

— К обеду будешь?

Пришлось пожать плечами. Бес его знает, если честно. Хорошо бы, конечно, но...

— Вряд ли. Приготовь что-нибудь перекусить на всякий случай — может удастся заскочить на пару минут.

— Хорошо.

Я, наклонившись, торопливо поцеловал всё ещё нежащуюся в постели горожанку, но та довольно неожиданно обвила мою шею руками и потянулась навстречу, продлив поцелуй куда дольше, чем я рассчитывал. Не то чтобы я был как-то против, но...

— Что-то не так?

— Эм-м-м... дорогой? Возвращайся поскорее, я буду ждать.

Я молча подмигнул в ответ и, отодвинув стволом мушкета полог палатки, выбрался наружу — навстречу дисциплинированному германскому солнцу, едва-едва вынырнувшему из-за линии горизонта, но уже исправно слепящему глаза наиболее надёжных солдат постепенно приходящей в себя после кровавого магдебургского разгула кайзеровской армии. Менее надёжные, коих, чего уж греха таить, было абсолютное большинство, ещё во-всю дрыхли в хмельном угаре. Ну да ничего, это мы быстро исправим. Или я совсем не знаю своего лучшего друга Отто по прозвищу Кувалда.

* * *

И всё-таки я не ошибся! Когда я дотопал до фельдфебельской палатки (за пять минут до истечения отпущенного мне на сборы срока, между прочим!), там уже стояла, покачиваясь на ветру, неровная шеренга мающихся похмельем солдат. Судя по всему, те, кто имел неосторожность ночевать в ротном расположении, и с восходом солнца был безжалостно поднят фельдфебельскими пинками. Мне, как лучшему другу и практически куму, была оказана честь — стать в строй последим. Ну, или первым. Поскольку, как старший по званию и самый высокий по росту из присутствующих, я, едва прибыв, тут же занял место во главе шеренги.

Отто, дождавшись моего появления, вальяжно встал с чурбачка, на котором восседал до сего момента, оправил пояс, стряхнул несуществующую пыль с рукава и, заложив руки за спину, прошёлся ленивым взглядом вдоль строя. Две дюжины бледно-зелёных с перепою и недосыпу солдат кое-как подтянулись, покрепче вцепившись в собственное оружие для лучшей устойчивости. Шульц поморщился, но даже не сплюнул, отлично понимая, что сейчас не время перебирать харчами. Вместо этого без всякого предисловия ровным, не терпящим возражений голосом просто и ясно довёл до всех боевую задачу:

— Выступаем в город. Не отставать, не разбредаться. Кто увидит знакомые рожи — сразу докладывать. Собираем своих и тащим в расположение. Кто будет упираться — бить сразу и без разговоров, но аккуратно, чтоб к вечеру могли стоять в строю. Барахло не искать и не тащить. Три дня на разграбление истекли. За попытку мародёрства — руки с корнем вырву. Андре, идёшь замыкающим. Всё, налево, вперёд марш.

Повинуясь приказу, я чётко развернулся через левое плечо и следом за всеми побрёл к магдебургским развалинам. Наш и без того весьма условный строй почти тут же распался, превратившись в более-менее растянутую группу. А возле меня немедленно образовался бледный Йенс, икающий через каждые три шага, но даже в таком состоянии не забывший, что в боевой обстановке он обязан отираться поближе ко мне. Бегло оценив состояние отчаянно борющегося с рвотными позывами оруженосца, я велел ему держаться в двух шагах левее, чтобы ненароком не обляпал, если вдруг станет совсем невмоготу. Фишер безропотно отгрёб подальше, и на том наш походный порядок можно было считать окончательно сформировавшимся.

Именно таким образом мы добрели до ничем с виду непримечательной руины, которую Отто, руководствуясь видимыми лишь ему признаками, велел осмотреть. Под бесформенной грудой закопчённых кирпичей и обгорелых балок почти сразу же обнаружился расчищенный лаз, ведущий в каменный подвал, который при ближайшем рассмотрении оказался винным погребком.

Находка заметно приободрила большую часть нашей маленькой команды. Впрочем, радость оказалась несколько преждевременной, так как воспользоваться находкой не позволил фельдфебель, без обиняков заявивший, что проломит голову любому, кто решит продолжить затянувшийся загул по случаю взятия Магдебурга. Так что вместо пыльных бутылок и полупустых дубовых бочек нам пришлось вытаскивать из тьмы кромешной на свет божий полубесчувственные тела наших более удачливых камрадов. Счастливчиков, обнаруживших сей благословенный подвальчик несколько ранее и успевших сполна воспользоваться его дарами, оказалось ровно девять. Причём трое из них были вообще не из нашей роты. Впрочем, Отто, похоже, было на это глубоко наплевать.

В ход пошли предусмотрительно захваченная из лагеря верёвка с ведром и отыскавшийся за развалинами, судя по всему, бывшими некогда неплохим трактиром, колодец. Извлечённых из подземной темницы жертв зелёного змия, отливали холодной водой и кое-как приводили в чувство — лишь бы могли стоять на ногах. И самым первым ведро воды на свою буйную голову получил Хорст. Этого в аккурат хватило, чтобы рыжий унтер разлепил налитые кровью и заплывшие от непрерывного трёхдневного пьянства глаза, но явно недостаточно, чтобы вправить основательно проспиртованные мозги.

Вылупив полубезумные буркала, взводный проревел что-то невнятное и тут же полез драться. Вернее, попытался. Поскольку сразу получил короткий тычок стволом в живот, а затем, когда перегнулся пополам, ещё и прикладом по затылку персонально от меня. Несильно, но достаточно, чтобы угомониться. После этого я закатал рукава и занялся им уже всерьёз, макнув головой в следующее добытое из колодца ведро. Процедура была повторена пять раз к ряду, причём в последний раз я не давал Хорсту всплыть, пока он не прекратил пускать пузыри. Затем унтер всё же был выловлен из ведра, получил пару хороших оплеух и лишь после этого сумел кое-как собрать глаза в кучку и сфокусировать свой блуждающий взгляд на моей скромной персоне.

— Андре, ты что ли?

Голос звучал хрипло и отрывисто, словно воронье карканье. С рыжих усов, ещё недавно напоминавших пару слипшихся от пива сосулек, стекали два грязных ручейка прямо на мокрый воротник. Несло при этом от Хорста так, что не в каждой выгребной яме такое унюхаешь, ну оно и неудивительно в принципе. За три дня-то...

— И тебя с добрым утром. Как настроение?

— Если не дашь хлебнуть чего-то покрепче воды, я сдохну. Прямо сейчас.

Пришлось молча протянуть предусмотрительно захваченную из погреба початую бутылку. Примерно полстакана из неё я уже успел незаметно влить в Йенса, остатков должно было хватить, чтобы слегка подлечить Рыжего, а больше ему сейчас и ни к чему. Хорст опорожнил предложенную посудину так быстро, что я даже моргнуть не успел.

— Вот я всегда знал, что ты — настоящий друг.

Кажется у Рыжего даже голос смягчился.

— Всегда пожалуйста, камрад. Так как? Готов к службе?

— Что, уже? А какой сейчас день?

— Третий как мы взяли Магдебург.

— Ничерта себе! Вот это мы гульнули! Вообще ничего не помню...

— Ничо, щас Отто тебе напомнит.

— А что с ним?

— Да что ему сделается? Вон, стоит, командует.

— Ну да... Слушай, Андре... мне бы пару часиков — малость оклематься...

— Будет тебе пара часов. Только больше не пей, не то будешь иметь дело уже не со мной, а с Отто, а у него рука тяжёлая — сам знаешь. Старина Тилли похоже что-то задумал, так что шутки кончились. Стирай портки, смывай блевотину — к вечеру ты должен стоять во главе своего взвода. Кстати, где он?

— А чёрт его знает. Дитер вроде со мной был. И Юрген тоже. Железный Ганс в лазарете. Если и уполз куда, то недалеко — ему при штурме бедро прострелили. Шмидта и Майера поищи там, где водятся гулящие девки — они по этому делу первые ходоки. Германа — у маркитантов. Эта жадная тварь вечно какие-то гешефты под шумок проворачивает. Якоба, Руди и Макса с тощим Йоханом — там, где есть бесплатное пойло. Типа той берлоги, из которой ты меня вытащил. А Вольфа и искать не надо — эта хитрая скотина сама объявится аккурат к вечерней поверке. Не спрашивай, как ему это удаётся — сам без понятия. На остальных вообще насрать. С тем же успехом можно любых наловить, лишь бы две руки и две ноги было.

— Ну, тебе виднее...

— Ага... Вы это, начинайте без меня, а я чуть подлечусь и тоже подтянусь.

— Давай, выздоравливай, гроза винных подвалов. До лагеря хоть дойдёшь?

— Дошкандыбаю потихоньку. Щас, посижу немного и...

— Ну, удачи.

Похлопав постепенно приходящего в себя унтера по плечу, я поплёлся докладывать Отто первые результаты нашего карательного рейда. Если Тилли и впрямь собирается к вечеру привести армию в чувство, то начавшийся ни свет, ни заря день обещает стать невероятно длинным...

Глава 46

Как бы ни метал громы и молнии начальственного гнева фон Тилли, как бы ни старались отдельные энтузиасты, вроде нас с Отто, воплотить его приказы в жизнь, но ни к вечеру, ни даже к следующему утру восстановить в армии порядок не удалось. Хотя даже то, чего нам (с фельдмаршалом и фельдфебелем) удалось добиться за какие-то сутки с начала "всеобщей побудки" было истинным чудом господним и настоящим триумфом Der Ordnung und Disziplin* над здравым смыслом.

Проведённая чуть свет перекличка показала, что в наличии имеется 177 солдат и унтеров при трёх офицерах. Что практически точь-в-точь совпадало с составом нашей роты в начале кампании. Правда, из числа тех, кто выступал с нами из ворот Баутцена больше месяца назад налицо была хорошо если половина. Остальные — свежее мясо, наловленное нами вчера среди городских развалин. В числе новобранцев имелись представители как минимум четырёх полков, не считая нашего, парочка безлошадных драгун, решивших сменить амплуа, и ещё с десяток непонятных типов, трое из которых наверняка были жителями только что спалённого нами Магдебурга, а остальные, державшиеся кучкой, скорее всего были солдатами из городского гарнизона, каким-то чудом уцелевшими во время штурма и последовавшей за ним резни.

Впрочем, Отто на такие нюансы было плевать, причём с колокольни большого Кёльнского собора — не меньше. Офицеры на месте, костяк ветеранов — в строю, ротное имущество, включая всё ещё приличный по нынешним скудным временам запас пороха, в целости и сохранности, все новобранцы вооружены и худо-бедно экипированы. Следовательно, рота готова к бою и походу! И даже к высокому фельдмаршальскому смотру, буде наш грозный главнокомандующий пожелает таковой провести. О чём фельдфебель не преминул сообщить герру гауптману во время утреннего доклада.

Герр Юлиус, выслушав рапорт, скупо улыбнулся и пригласил господ командиров в свою палатку для более детального доклада. Там, едва опустился парусиновый полог начальственного жилища, Франц Галланд, исправно тянувший лямку ротного писаря, вручил господину гауптману для ознакомления черновой вариант обновлённого списка личного состава роты вкупе с описью ротного имущества (тут уже и я руку приложил, хотя на бумаге всё излагал конечно же Франц с его каллиграфическим почерком) на которых ещё даже чернила толком не просохли. Отто деликатно кашлянул.

— Что-то не так, фельдфебель?

— Никак нет, герр гауптман. Просто хотел обратить ваше внимание на то, что первый взвод остался без командира. Клаус Липферт так и не объявился — его никто не видел с самого дня штурма.

— Досадно...

Гауптман, доселе буквально лучившийся самодовольной улыбкой, несколько увядает, впрочем, не сильно — потеря одного унтера для роты хоть и болезненна, но всё же не критична. Именно, что "досадно". Можно сказать, для столь серьёзного дела, каким обернулся штурм и разгром Магдебурга, наша компания отделалась на удивление дёшево — никакого сравнения с приснопамятной осадой Штральзунда трёхлетней давности.

— Кого порекомендуете на замену?

— Лучше Моравца не найдём, герр гауптман. Да и искать-то незачем. По-хорошему, ему и так уже с год как положено в унтерах ходить. Один чёрт он новобранцев строит и почитай всеми мушкетёрами в бою командует.

— Ну что ж, резонно, резонно...

Герр Юлиус рассеянно пощипывает свою испанскую бородку, изображая задумчивость. На самом деле о пропаже взводного он конечно же в курсе и возможные кандидаты на замену им наверняка рассматривались. То, что Отто — формально четвёртый, а по факту второй человек в роте, будет проталкивать своего лучшего друга на освободившуюся должность — тоже ни разу не новость для битого жизнью гауптмана. Как и то, что я — действительно лучший кандидат в унтеры из оставшихся в роте старослужащих. Но воинская традиция требует соблюдения привычного ритуала, а потому фельдфебель, не откладывая в долгий ящик, озвучивает очевидный выбор, даже не дав командиру прочитать черновой список личного состава. Герр гауптман это предложение старательно обдумывает, впрочем, не слишком долго и буквально через пять секунд выносит столь же очевидное решение.

— Франц, внесите-ка изменения в ротный реестр. Запишите унтер-офицера Андре Моравца командиром первого взвода. И сразу готовьте чистовой вариант в двух экземплярах — я подпишу. Копию нужно будет сегодня же передать в канцелярию полка и заверить печатью.

— Jawohl, herr Hauptmann!*

* * *

Забегая несколько вперёд, следует заметить, что предусмотрительность герра Юлиуса оказалась совсем не лишней. Так как уже под вечер к нам в расположение забрели какие-то типы из вестфальского полка фон Бланкарта и стали требовать вернуть им их солдат якобы насильно рекрутированных в нашу славную роту. Унтера с парой солдат, не иначе как с тяжкого похмелья решивших выдвигать столь странные претензии, Отто, не вдаваясь в объяснения, без всяких обиняков послал к шратам*. Поборники справедливости спорить с ним не рискнули, так что обошлось без увечий, и я уж было решил, что инцидент исчерпан, но на следующий день, ни свет, ни заря, этот забавный эпизод получил внезапное продолжение — к нам заявился уже целый лейтенант с писарем и небольшой группой поддержки.